Ахиллес смотрел в оптический прицел, зажмурив один глаз и даже высунув язык от усердия. В перекрестье прицела была Черепаха, неспешно бегущая по трассе.
— Ну я тебя, — сказал Ахиллес и нажал на курок.
Ничего не произошло.
— Ну я тебя! — уже просительно произнес Ахиллес, снова нажимая на курок.
— Ничего не выйдет, — сказал голос.
— Простите? Кто говорит? — спросил Ахиллес, оглядываясь.
— Это я, Пуля, — сказала Пуля. — Видите ли, пока я долечу до места, где сейчас Черепаха, она пройдет какое-то расстояние.
— Нет, — сказал Ахиллес. — Нет, только не это.
— …а если на полпути между нами была бы еще одна Черепаха, то ее тоже не догнать. В итоге мне просто не сдвинуться с места, — пожаловалась Пуля.
— Да и нет там никакой Черепахи, — приятным баритоном вдруг сказал Оптический Прицел. — Ведь свету ее тоже не догнать, а следовательно — и не отразиться. У Ахиллеса галлюцинации.
— Позвольте, — возмутилась Пуля. — Но я тоже ее видела! Кроме того, говоря о свете, мы можем обратиться в другую область физики, и тогда…
Ахиллес тихонько отложил винтовку и пошел к лестнице с крыши. Когда до него доносились отголоски спора, он вздрагивал.
— Может, еще мешочек? — спросила Черепаха.
— Ты уверена? Тут и так очень много. Ты будешь очень медленно…
— Ахиллес, — укоризненно сказала Черепаха.
Ахиллес осекся, потом пожал плечами.
— Хорошо, еще один мешок.
Когда он закрепил еще мешок, Черепаха сдвинулась с места.
— Вроде все нормально. Ну, я пошла.
— Бывай, — сказал Ахиллес, присаживаясь на остатки мебели. Наблюдая, как Черепаха проползает через разлом в стене, он мечтательно бубнил себе под нос: «Скажу им: „Это Черепаха! Она заставила меня! Вы еще можете ее догнать!“ Или нет. Лучше: „Вот она, ловите ее! Черепаха — вор, держите ее!“»
С улицы доносились сирены полицейских машин, подъезжавших к банку.
— А вот это мы с Одиссеем на фоне троянской стены, — сказал Ахиллес.
Черепаха присмотрелась:
— Как интересно. Что это там на ней напи…
— А это, — поспешно перебил Ахиллес, показывая новую фотографию, — та самая Елена Троянская.
— Да ну?! — Где-то с минуту Черепаха пристально всматривалась в фотографию. Потом подняла взгляд на Ахиллеса. Взгляд был очень выразительным.
— Знаешь, — сказал Ахиллес, — не я начал троянскую войну. Нечего на меня так смотреть.
— Все в порядке, — сказала Черепаха. — Она действительно прекрасна. Сто тысяч греков не могут ошибаться.
Ахиллес недоверчиво хмыкнул и продолжил:
— Ладно, а на этой я… Ох!
— Удачная фотография, — оживилась Черепаха. — Надо же было так момент поймать.
— Не может быть, — с отчаянием сказал Ахиллес. — Я думал, я ее выкинул.
— А ты ничего получился, — сказала Черепаха. — Эта стрела в пятке придает тебе очень серьезный вид.
— Мне не стоило знакомить Париса с Зеноном, — сказал Ахиллес. — Я стал жертвой их расхождения во взглядах.
— А на заднем плане что?
— Конь, — буркнул Ахиллес. — Троянский.
— Вот это? — спросила Черепаха.
— Что тебе на этот раз не нравится?
— Ничего-ничего. У вас была веселая осада. И теперь становится понятно, откуда растут ноги у мифа про Годзиллу.
Черепаха пошарила на дне коробки с фотографиями и сувенирами.
— Ого. Что это такое?
— Ключ от города, — сказал Ахиллес.
— А зачем он?
— Победители после осады получают ключ от города. Это традиция.
— Нет, я спрашиваю, зачем нужен ключ от города?
— Ну ты даешь! — изумился Ахиллес. — Ты, когда из дома выходишь, разве двери не запираешь? А тут — целый город. Еще влезет кто, натопчет. Когда все кончилось, мы его заперли и разошлись по своим делам.
— Здорово, — сказала Черепаха. — Вот это, я понимаю, сувенир. А можно я его себе оставлю?
— Да, пожалуйста, — пожал плечами Ахиллес. — Не отдавай только никому. Заглянем как-нибудь.
— Что ты, — изумилась Черепаха. — Никому-никому. Скорее со мной полено заговорит, чем я кому-нибудь его отдам.
Пока она бережно прятала изящный золотой ключ в карман, Ахиллес пытался понять, что же его так насторожило.
— С инженерной точки зрения это дикость, — сказал Третий Слон.
— К тому же Слоны — тяжелые, — добавила Черепаха.
— Ты же не намекаешь на то, что мы толстые? — подозрительно уточнил Первый Слон. Он старался следить за фигурой.
— Нет, — сказала Черепаха. — Правда, я никогда не видела худых Слонов.
— Худые Слоны имели бы шанс тут поместиться, — пробурчал Второй Слон, пытаясь не упасть.
— У нас нет другой Черепахи, — заметил Ахиллес, критически осматривая получившуюся композицию.
— Искренне надеюсь, что нам и не потребуется другая Черепаха, — сказала Черепаха. — Ты уверен, что ты все правильно делаешь? Мне казалось, Слонов должно быть четверо.
— Четверо бы не поместились, — авторитетно заявил Первый Слон. — Даже четверо худых Слонов.
— Старая книга, — сказал Ахиллес. — Но тираж внушает доверие. — «Собери древний мир», эксклюзивное издание.
— А какой тираж? — поинтересовалась Черепаха.
— Два экземпляра. Причем один остался у автора, понятное дело.
— Все-таки с инженерной точки зрения это ерунда, — упрямо продолжал Первый Слон. — Конструкция с шахом эргономичней. Плавные очертания. Дизайн.
Ахиллес исследовал каменный диск.
— Дизайн? — фыркнул Третий Слон. — Яйцеобразная форма не нова. У китайцев это было яйцо посреди хаоса…
— И внутри сидел мужик с топором в руках, — закончила Черепаха.
— Не мой тип мироздания, — заметил Ахиллес.
— Ага. Как оно там, наверху? — поинтересовалась Черепаха.
— …ну, потом Пань-Гу расколол топором яйцо, отделяя небо от земли… — продолжал Третий Слон.
— Я плеснул немного водички, — сказал Ахиллес. — Это как бы океан.
— И что теперь?
— …а потом он упал и умер, и его вздох сделался…
— Надо, наверное, подождать, — решил Ахиллес. — Там написано, должно пройти какое-то время.
— …и его левый глаз сделался солнцем, а…
— А что стало с топором? — спросил Второй Слон.
— Можно потише? — возмутилась Черепаха. — Тут создается мир.
— Надо подождать, — повторил Ахиллес. — Порядка… э-э-э… нескольких десятков тысяч лет.
Все замолчали.
— Ахиллес? — осторожно спросила Черепаха.
— Да?
— Там так и написано?
— Да. — Ахиллес полистал книжку. — Правда, это для большой модели. Для маленькой потребуется меньше времени.
— Насколько меньше? — спросил Третий Слон. — В пятницу у меня свидание. Я бы и рад подождать десяток-другой тысяч лет, но, понимаешь, я дал слово и…
— Минут пятнадцать, — сказал Ахиллес. — Если пропорционально масштабу.
— О, — сказал Третий Слон. — Это меняет дело. Можно подождать.
Они подождали несколько минут.
— И как, есть там что-нибудь? — спросила Черепаха.
— Только какой-то мох. Лишайник. Не знаю.
— Надеюсь, этот лишайник успел изобрести хотя бы колесо.
— Отсюда незаметно.
Внезапно на диске что-то хлопнуло, и вверх устремился небольшой клуб дыма грибовидной формы.
— Всё, — сказал Ахиллес. — Получилось. Правда, тут написано, что такое обычно происходит с плесенью. Про лишайники ни слова.
— Удивительная штука — жизнь, — заметил Первый Слон, вылезая из-под диска.
— Как все быстро получилось, — сказал Второй Слон.
— Ну еще бы, — сказала Черепаха. — Никакого терпения не хватит стоять вот так десятки тысяч лет.
Ахиллес задумчиво листал книгу.
— Ладно, — сказал он наконец. — Всем спасибо. Пойдемте чай пить.
— Ну и куда мы теперь плывем? — осведомился Ахиллес.
— Надеюсь, это риторический вопрос, — ответила Черепаха. — Потому что здесь ты должен ориентироваться лучше меня. С мифологической точки зрения.
— Весло-то уронила ты, — уличил ее Ахиллес. — Знаешь, как Харон разорется?
— А что, бывали прецеденты? — поинтересовалась Черепаха.
— Нет, — сказал Ахиллес, — Это не мифологично — терять весло.
Черепаха хмыкнула.
— А брать напрокат у Харона лодку — это мифологично?
— Ты не спорь, — сказал Ахиллес. — Ты лучше за веслом сплавай. Кто у нас амфибия?
Черепаха с сомнением посмотрела на воду.
— Нырять в Стикс?
— Ну…
— И вообще, почему в этой лодке только одно весло? Что за архаизм?
— Это не лодка, — с достоинством сказал Ахиллес. — Это челн. Утлый.
— Прости?..
Ахиллес вздохнул.
— Понимаешь, — объяснил он, — это традиция. Так устроен мир. Харон перевозит души умерших в утлом челне и получает плату в один обол от каждого перевезенного.
— Но весло-то почему одно?
— Не знаю. Наверное, это величественно — грести одним веслом, — предположил Ахиллес.
— Браво, — ядовито сказала Черепаха. — Очень логично. Грести одним веслом, махать одним крылом…
Оба замолчали. Над рекой тут же повисла мертвая тишина, что, в общем, в Аиде неудивительно. Берегов видно не было. Лодку сносило куда-то вниз по течению.
— Интересно, — вдруг сказала Черепаха, — а зачем ему деньги?
— Это как с одним веслом, — сказал Ахиллес. — Таково устройство мира.
— Еще один способ сказать «не знаю»?
Неожиданно их накрыла тень. Оглянувшись, оба увидели, что к ним бесшумно подплыл огромный черный корабль. Через борт перегнулся кто-то весьма рыжий и заорал:
— Эй, на лодке!!!
— На челне, — пробормотала Черепаха
— Чего?! — завопил Ахиллес.
— Весло не теряли?!
— Ага!!! — радостно и хором закричали Ахиллес и Черепаха. — Теряли!
— Я его разломал! — не менее радостно отозвался рыжий. — Переехал, так сказать!
На лодке помрачнели и замолчали.
— Вот, ловите! — продолжил рыжий.
На воду шлепнулась доска.
— И вообще — молодцы! — раздалось с корабля. — Лодку у Харона упереть — сам давно мечтал!
После этого корабль довольно быстро поплыл вверх по течению.
На корме блеснула надпись «Нагльфар».
— А здесь оживленно, — сказала Черепаха, вновь обретая дар речи.
Ахиллес осматривал подарок рыжего.
— Представляю себе, что скажет Харон.
— Это, — первым делом сказал Харон, указывая на доску, — можете оставить себе. За весло придется доплатить.
Черепаха послушно добавила еще несколько оболов.
— Скажи, — проникновенно спросила она, — зачем тебе деньги?
Харон фыркнул:
— Ну как же, — сказал он. — Эта лоханка мала и протекает. Я коплю на приличный шведский паром. Но по-хорошему, здесь давно пора мост построить.
— Тщетно, о Ликос, меня поглотить обещаешь:
Дом я оставил, сбежав от старухи и старца;
Заяц меня на пути останавливал, зверь сребролапый;
Жертвою Зевсова гнева…
Черепаха подняла лапу:
— «Колобок».
— Угадала, — сказал Ахиллес. — Твоя очередь.
— Не понял, — сказал Эдип. — А где Сфинкс?
— Мы за него, — сказал Ахиллес. — Он в отпуске.
— На недельку, — добавила Черепаха.
— Понятно, — с сомнением протянул Эдип. — Я, собственно, пришел по поводу загадки.
— И?
— Ответ: человек.
— Поподробнее, — сказал Ахиллес. — Что — человек?
— Ну, это он утром на четырех ногах, днем на двух, а вечером на трех.
Ахиллес и Черепаха переглянулись.
— И что, вы с такими часто сталкиваетесь? — сочувственно спросила Черепаха.
— Это аллегория, — раздраженно проворчал Эдип. — Имеются в виду утро, день и вечер его жизни. То есть младенчество, зрелость и старость.
— Притянуто за уши, — отрезал Ахиллес.
— Неубедительно, — поддакнула Черепаха.
— Умозрительно.
— Спорно.
— Примитивно.
— Двусмысленно и неоднозначно.
Эдип, с каждой репликой багровевший все больше, не выдержал:
— Да ну? А каков, по-вашему, ответ?!
— Ахиллес ремонтирует табуретку, — отчеканила Черепаха.
Стало очень тихо.
— Табуретку, — хрипло повторил Эдип.
Ахиллес, подняв бровь, посмотрел на Черепаху,
— Было, — ответила та. — Четвертую ножку ты потерял. Оправдывался, что лишняя.
Ахиллес независимо пожал плечами.
Эдип уныло ковырял ногой землю. Потом спросил:
— Что ж мне теперь делать?
— Ну, — ответил Ахиллес, — мы людей не едим. Можешь получить еще загадку.
— Давайте.
— Чем, — спросила Черепаха, — ворон похож на конторку?
Глаза у Эдипа округлились.
— Или, — сказал Ахиллес, — бреет ли себя брадобрей, если он бреет тех и только тех, кто сам себя не бреет?
— Что такое: зеленое и красное, висит на стенке… и кружит, и кружит, и кружит… и стреляет?
— Как в три приема положить жирафа в холодильник?
Эдип попятился.
— Догонит ли Ахиллес…
— Эй, — возмутилась Черепаха, — полегче.
— Извини.
Эдип уже бежал вниз по склону. Черепаха с сожалением смотрела ему вслед, потом вдруг заорала:
— Почему для любого целого «эн» больше двух уравнение «а» в энной плюс «бэ» в энной равно «цэ» в энной не имеет целых положительных решений «а», «бэ» и «цэ»?!!
Эдип дернулся и рванул так, что вскоре скрылся из виду.
— Все, — сказал Ахиллес. — Можно выходить.
Из кустов осторожно выглянул Сфинкс.
— Ну, ребята, — сказал он, — выручили, спасибо.
— Всегда рады помочь.
— А то, понимаешь, повадились. Загадки им загадывай. Я ведь не железный. А этот Эдип, так он вообще…
— Да… — задумчиво протянула Черепаха. — У парня явно какие-то комплексы.
— Вот это да! — воскликнул Ахиллес. — Вот это повезло!
Он вытащил из песка бутылку и попытался отковырять налипшие на нее ракушки и водоросли. Потом аккуратно сбил сургуч с горлышка.
Из бутылки донесся странный звук.
— Простите? — озадаченно сказал Ахиллес.
Бутылка молчала.
— Эй, тут есть кто-нибудь?! — Он перевернул бутылку и тряхнул ее. — Ау!
— И вовсе незачем так орать, — немного шепеляво сказали вдруг из бутылки. — Я и в первый раз прекрасно тебя слышал.
— Черт, — расстроенно сказал Ахиллес. — Что ты там делаешь?
— Где?
— В бутылке!
— Ну… я джинн.
— А я Ахиллес. Очень приятно. Но что ты делаешь в бутылке?
После тяжелой паузы из бутылки поинтересовались:
— Ты мифы читал?
— А как же!
— Знаешь, — проникновенно сказал джинн, — ты читал не те мифы. Но это и к лучшему. Никаких, стало быть, желаний. У меня жуткая агорафобия.
— То есть наружу ты не полезешь? — уточнил Ахиллес.
— Ни за что.
Ахиллес нахмурился. Потом на его лице появилась коварная улыбка.
— Да тебе просто слабо.
— Что?
— Агорафобия? Не смеши меня.
— Не понял!
— Ты, наверное, просто толстый, — рассуждал Ахиллес. — Горлышко-то узкое.
— Свинья ты, — грустно сказали из бутылки. — Смотри!
Из горлышка заструился дым. Ахиллес внимательно следил за процессом. Как только последняя струйка дыма вышла из бутылки. Ахиллес мгновенно заткнул ее и тут же дал деру. Вслед ему неслась ругань на арабском.
— Ну как?
— Нашел, — сказал Ахиллес. — Вот.
— Молодец! Отличная бутылка, — сказала Черепаха; засовывая в горлышко записку. — Теперь нас точно найдут.
— Сполосни ее только, — посоветовал Ахиллес. Потом оглянулся. У него вдруг появилось смутное подозрение, что он сделал что-то не так.
— Слушай, — сказал Ахиллес, — а как тебя на самом деле зовут?
— Альмутасим, — сказала Черепаха.
— Да тут работы больше. Вы посмотрите на это! — возмущенно сказал Мидас.
Все посмотрели.
«Этим» было старое громоздкое трюмо.
— Ну, трюмо, — сказала Черепаха. — Ну и что?
— Тебе только пальчиком — р-раз, — сказал Ахиллес. — И готово.
— Кому нужно трюмо из золота?
— Тебе лучше не знать, — сказал Ахиллес. — Это разрушит твои идеалы.
— Тебе же это раз плюнуть, — сказала Черепаха.
— В прошлый раз ты так и сделал, — вспомнил Ахиллес.
Уши Мидаса печально склонились в знак согласия. Он издал горький вздох и занялся трюмо.
— Уф! — сказал Ахиллес, скидывая тяжелый груз на песок. — Вот.
— Супер, — сказал Язон, оглядывая добычу. — Молодец. Герой. В отца пошел.
Ахиллес тоже посмотрел на злополучное трюмо.
— Золотое руно помню. А это что значит?
— Оговорился, — виновато сказал Язон. — Но ребята своим уже сказали…
— Плетете женам черт-те что, — сказала Черепаха.
Ахиллес и Язон переглянулись и хором ответили:
— Много ты понимаешь в настоящей рыбалке!
— …И со мной было семь юношей и семь девушек, — сказал Тесей.
— Толпа, — сочувственно сказал Ахиллес.
— Одна даже с ребенком, — добавил Тесей.
— И вы, конечно, заблудились, — сказала Черепаха.
— Заблудились. Лабиринт все-таки.
— А нить?
— Сто метров, — ответил Тесей. — Потом катушка заканчивается. Можешь проверить.
— Ну а потом вы встретили его? — спросил Ахиллес.
Тесей помолчал, заново переживая приключение.
Потом вздохнул:
— Да. Это было ужасно.
— До сих пор не пойму, — задумчиво сказала Черепаха, — как ты его одолел?
— Нас спас сторож.
Черепаха сделала большие глаза. Ахиллес озадаченно посмотрел на Тесея.
— Мы заподозрили неладное, когда два раза подряд прошли мимо брошенной булочки, — продолжил Тесей. — А когда этот Гаррис достал план в третий раз и с умным видом сказал, что Хэмптон-Кортский лабиринт — самый обширный в Европе, пришлось звать на помощь.
— Ну, — сказал Мефистофель, — кто примет мое предложение?
— Только не я, — фыркнула Черепаха.
— И не я, — сказал Фауст. — Одного раза с меня хватит. Я пас.
Все посмотрели на Ахиллеса.
Тот эффектно выдержал паузу, потом медленно кивнул.
Мефистофель так и расцвел.
— Да ты с ума сошел, — сказала Черепаха.
— Ты не знаешь, с кем связался, — сказал Фауст.
— Я Трою брал, — гордо сказал Ахиллес. — Подумаешь.
— Ты подумай, что на кону… — пробормотал Фауст.
— Так, всё, — сказал Мефистофель. — Он сделал выбор. Что тебе нужно, Ахиллес?
— Деньги.
— Не вопрос.
Мефистофель подвинул к Ахиллесу бумагу и перо. Ахиллес быстро написал что-то на бумаге, расписался, медленно подвинул бумагу на середину стола. Фауст и Черепаха уставились на бумагу. Ахиллес и Мефистофель неотрывно глядели друг на друга. Длилось это долго. В воздухе немного запахло серой. Потом Мефистофель улыбнулся:
— Вскрываюсь!
— Что у тебя?
— Две пары. Короли и тузы.
— Не катит, — расплылся в улыбке Ахиллес. — Три двойки.
Он сгреб со стола свою долговую расписку на сто драхм и все деньги.
— Ты блефовал с тремя жалкими двойками?!
— Он Трою брал, — напомнил довольный Фауст. — А кто сдает?
— Я, — сказала Черепаха. — Поехали, пять карт втемную.
— Тут что-то написано, — сказала Черепаха.
В лапах у нее было яблоко.
— «Прекраснейшей», — сказал Ахиллес. — Это Яблоко Раздора. Когда ма и па решили пожениться, они забыли пригласить…
— …фею, и она подкинула тебе веретено? — спросила Черепаха.
— …Эриду, и она подкинула яблоко.
— Идея та же.
— Угу.
— Три богини поцапались из-за фрукта. Ничего себе повод для десятилетней войны!
— Масштабность войны, — сказал Ахиллес, — напрямую связана с красотой замешанных в ней женщин.
Черепаха повертела яблоко так и сяк:
— «…и обратно пропорциональна квадрату расстояния между ними», — прочитала она.
— Хватит ржать! — возмутился художник.
— Она строит мне рожи, — огрызнулся Ахиллес.
— Сдуй щеки, модель, — сказала Черепаха.
— Ты завидуешь.
— Лучше нарисуйте его пятку.
— Я сам решу, что рисовать. Хватит ржать.
— Я не ржу, я герой. Я смеюсь.
— Тогда сдерживайся хотя бы.
— Так?
— Лучше бы ты ржал.
Ахиллес закатил глаза. Черепаха состроила очередную рожу. Ахиллес поборолся со смехом и снова безуспешно. Художник гневно швырнул кисти:
— Всё! Вон отсюда!
— Как же ты меня дорисуешь? — поинтересовался Ахиллес.
— О, тебе понравится, — ядовито сказал да Винчи. — Линия губ уже есть.
— Нет, ребята, никакой рыбалки! — твердо сказал Поликрат.
— Да брось ты, — сказал Ахиллес. — Посидишь рядом, на бережку…
— Подумаешь, проблема, — добавила Черепаха. — У каждого свои милые причуды.
— Например? — подозрительно спросил Ахиллес.
— Например, стрела в пятке. Или безнадежные попытки догнать самую медленную амфибию на планете. Я уж не говорю о твоем дружке, который десять лет воевал, а потом столько же добирался домой. Или…
— Достаточно, — кисло сказал Ахиллес. — На этом фоне Поликрат, который выкидывает свой перстень в море, а потом находит его в рыбе, выглядит довольно обыденно. Миф как миф.
— Вы не совсем понимаете, — сказал Поликрат.
— А что такое?
— Я не его нахожу.
— То есть, — задумчиво сказал Ахиллес, — возможна ситуация, когда ты выкидываешь перстень, а на завтрак получаешь мясорубку в камбале?
— Нет.
— Нет?
— Что-то вроде закона сохранения перстней, — мрачно сказал Поликрат. — Я нахожу не тот же перстень, который выкинул. Разные попадаются.
Ахиллес и Черепаха переглянулись. У обоих в глазах сверкнул меркантильный огонек.
— Вагон самых дешевых колечек, — сказала Черепаха.
— Траулер с рыбаками, — продолжил Ахиллес.
— Выкидывать.
— Вылавливать.
— Триста процентов прибыли.
— Не считая рыбы.
— Не считая рыбы.
Поликрат скривился.
— Я выловил всего три штуки. С тех пор я не ем рыбу. И вообще не рыбачу.
— Гм?
— За первым пришли нибелунги. За нибелунгами пришел Зигфрид. За Зигфридом пришел Фафнир. Пожар тушили три дня. За вторым пришел царь Соломон. Уж лучше бы нибелунги вернулись…
— А третье?
Поликрат помрачнел:
— Долгая история. Наверняка уже обросла совершенно дикими слухами. Если вкратце, в итоге мне подбили глаз, я лишился пальца, а кольцо бросили в жерло вулкана какие-то волосатые фанатики.
Наступила гнетущая тишина.
— Слухами обросла, — повторил Ахиллес. — Ни фига себе.
Черепаха строго посмотрела на Поликрата.
— Никакой рыбалки, — сказала она. — Я даже думать не хочу, какую рыбу ты можешь поймать.
— Ну? — спросил Ахиллес.
— Ну? — спросила Черепаха.
— Ну? — спросил Дон Жуан.
— Получилось, — сказал Персей, пряча голову Медузы в мешок. — Но как-то не совсем.
— Знаешь, я волнуюсь, — сказал Ахиллес.
— Самая лучшая клиника в Гонконге, — успокоила его Черепаха. — Всё они ему сделают как надо.
— Одно дело — мифы, — оправдываясь, сказал Ахиллес. — А другое — китайские имплантаты. Это уже киберпанк какой-то.
— Мифы нового времени, — философски изрекла Черепаха.
— Ну вот, все готово! — раздался вдруг довольный голос.
Ахиллес и Черепаха обернулись.
— О! — сказал Ахиллес.
— Ого! — сказала Черепаха.
— Клёво, а? — ухмыльнулся Икар. — Я снова буду летать.
— В духе нового времени, — сказал Ахиллес, покосившись на Черепаху.
— Я даже думаю сменить имя. Старое не вяжется с новым имиджем. Вот только…
— Что?
— Я не кажусь вам толстым?
— Ну, ты… ты… — замялся Ахиллес.
Икар выжидающе смотрел на них.
— Ты…
— Ты в меру упитанный, — произнесла вдруг Черепаха. — И кнопка тебе очень идет.
— Ну как? — спросил Приам.
Гектор вытер с лица маскировочную краску:
— Подсмотрел.
— И как он тренируется?
— Да ничего особенного, — пожал плечами Гектор. — Мечом машет. Копьем.
— И всё?
— Там еще кто-то его поучает постоянно.
— Кто? — насторожился Приам.
— Маленький, — сказал Гектор. — Зеленый. Прямо черепаха какая-то.
— Н-да, — сказал Приам. — Мы влипли.
— А что такого-то?
— Ахиллес, — сказала Черепаха.
— Э?
— Меч неправильно держишь ты.
— А помнишь, как мы познакомились? — спросила вдруг Черепаха.
Оба ностальгически заулыбались.
Лес шумел.
Пели птички.
— Это не ваша стрела? — спросили из болота.
Царевич мирмидонский вздрогнул и медленно обернулся…
— Я всегда поздравляю Нарцисса с днем рождения, — объяснил Ахиллес.
— Так он же заколдован? — сказала Черепаха.
— Ага.
— И смотрит на себя в пруд?
— Ага.
— Превращенный в цветок?
— Нет, — сказал Ахиллес. — Ты сама подумай: превратить Нарцисса в цветок — ну что за наказание? Вот когда Зевс превратил Ио в корову, это было наказание. Так что Нарцисс не цветок. У него даже есть несколько отличных друзей, хотя сам он — редкостный зануда.
— И в кого же его превратили? — спросила Черепаха.
Но тут они вышли на полянку и увидели Нарцисса.
Он стоял около пруда.
И глядел на свое отражение.
Долго и молча.
— Душераздирающее зрелище, — сказал он наконец, шевельнув длинными серыми ушами. — Вот как это называется: душераздирающее зрелище.
— Быть или не быть, — сказал Гамлет. — Вот в чем вопрос. Достойно ль… Достойно ль…
— Стоп! — сказала Черепаха.
Ахиллес выключил камеру.
— Не, ну что это за «достойноль», — уныло сказал Гамлет. — Люди так не говорят.
— Люди, — сказала Черепаха, — считают, что ТЫ так говоришь.
— Ты уже пятый дубль портишь, — сказал Ахиллес.
— Зачем мы вообще это снимаем?
— Миру нужен настоящий Гамлет.
— А Смоктуновский?! — удивился Гамлет.
— А Смоктуновский — это лучший.
Гамлет решил не обижаться.
— Ладно, — сказал он. — Но сценарий не катит. Я так никогда не говорил.
— А как ты говорил? — спросил Ахиллес.
— Да никак. Я что, псих — сам с собой разговаривать?!
— Люди, — сказала Черепаха, — считают, что да. И еще какой.
Гамлет фыркнул:
— Давайте так. Я дочитаю весь сценарий, а потом сыграю, как в жизни.
— А ты что, не знаешь, чем все кончилось? — удивился Ахиллес.
— Понятия не имею, — признался Гамлет. — У меня только все началось.
— Ну, давай. Только потом вспомни Гомера и посмотри на меня.
Гамлет углубился в чтение. С каждой страницей он мрачнел все больше и больше. Перелистнув последнюю, он отложил сценарий в сторону и долго молчал. Потом все-таки встал перед камерой.
Черепаха отбила хлопушкой:
— «Быть или не быть», дубль шестой. Мотор!
Застрекотала камера.
— Мама, — с неизъяснимой тоской сказал принц датский. — Роди меня обратно.
— Впервые вижу, — сказала Черепаха, — чтобы кто-то брился метафорой.
Ахиллес фыркнул и намылил правую щеку:
— Во-первых, — сказал он, — это всамделишная бритва, а не метафора. Тот факт, что мне ее подарил Оккам, ничего не меняет.
— Ты же миф. Зарезаться не боишься?
— А во-вторых, — продолжил Ахиллес, проводя бритвой по щеке, — я — личность историческая. В отличие от рептилии, которая каким-то образом разговаривает и претендует на парадоксальную скорость… АЙ!
— Ты лишнего-то не болтай, — ласково посоветовала Черепаха — Без нужды.
— Да-а, — протянул раввин, — не всякий бы поехал по нашим дорогам на своей машине.
— Я бы поехал, — сказал Ахиллес.
— Так это не ваша машина? — догадался раввин.
— Прокат, — уязвленно сказал Ахиллес.
— Понятно, — сказал пассажир.
— Ну а какой смысл покупать машину, чтобы ездить по хорошим дорогам? — философски спросила Черепаха. — Самое интересное почему-то там, где дороги плохие.
— Глупо, по-моему, делать из машины идола, — буркнул Ахиллес.
— Глупо, — сказал раввин. — Но не все так думают.
Они помолчали, объезжая очередную кочку.
— А вы, собственно, чем занимаетесь? — спросил вдруг раввин.
— Я — мифологический воин, — сказал Ахиллес. — И еще бегаю.
— А я — парадоксальная рептилия, — сказала Черепаха. — Немного философ, немного математик. Немножко, на досуге, программист… — Она осеклась, завидев блеск в глазах пассажира.
— Колоссально! — сказал раввин Лев бен Бецалель.
— Это не проклятие, — сказал Агасфер. — Это одно удовольствие!
— Кому как, — уныло пробормотал Ахиллес.
Черепаха только фыркнула.
— Вечный турист! — сказал Агасфер. — Что у нас там дальше по списку?
— Давай-ка посмотрим… — сказала Черепаха с тяжелой иронией. — В Тартар мы уже плевали…
— К Елене целоваться лезли, — сказал Ахиллес.
— За сиренами с диктофоном бегали.
— К Орфею с деньгами — «спой „Хава Нагила“» — совались.
— На стенах Трои «здесь был Ася» писали.
— Хорошо, но мало, — подытожил Агасфер. — Хочу в круиз. Где тут у вас «Арго»?
Ахиллес застонал.
Черепаха вдруг ухмыльнулась:
— Пойдем покажу.
Провожая взглядом отплывающий корабль, Ахиллес тяжело вздохнул:
— Вечный ведь.
— Вечный, — согласилась Черепаха.
— Вернется ведь.
Черепаха промолчала.
— Снова всех доставать начнет.
Черепаха промолчала.
Ахиллес пригляделся к кораблю. Потом пригляделся еще.
— Слушай, — спросил он озадаченно. — А что значит «Der Fliegende Hollander»?
— Я атеистка, — сказала Черепаха. — Атеистки в гости к богам не ходят.
— Ты не атеистка, — сказал Ахиллес.
— А кто же я?
— Ты — концептуальная черепаха.
— Концептуальные черепахи тоже к богам в гости не ходят.
— Будешь первой.
К этому моменту они поднялись на самый верх Олимпа.
Черепаха продолжала ворчать:
— Зачем мне это?
— Узнаешь много нового, — пообещал Ахиллес, открывая двери. — Про богов.
— Я и так их знаю.
— Что именно?
— Детсад. Пьют амброзию. Интригуют. Превращаются в смертных и без толку шатаются по миру. Олимп — не место для ученого моего уровня!
Тут она замолчала. Навстречу им по лестнице спускался сам Зевс, размахивая небольшой книжкой. Присмотревшись, можно было прочитать название: «Ирландские сказки».
— Куда катятся эльфы? — спросил Зевс.
— Э?
— Что?
— Тут написано, что один скрипач попал к ним, играл ночь напролет, а когда вернулся — оказалось, что прошло сорок лет.
Черепаха фыркнула. Потом пригляделась к седовласому Громовержцу, и глаза ее округлились.
— Согласно моей специальной теории, — продолжил Зевс, — такое могло произойти, только если скрипач попал в неинерциальную систему отсчета, которая со скоростью, близкой к световой, движется…
— Куда? — хором спросили Ахиллес и Черепаха.
Зевс значительно поднял указательный палец. Пригладив взлохмаченную седую шевелюру, он пошел дальше, уткнувшись в книгу.
Ахиллес кашлянул. Черепаха вздрогнула.
— Скажи, — жалобно спросила она, — а я могу пожить здесь эдак с годик?
— Модники, — фыркнула Черепаха.
— Ну что ж делать, если «брендовое» значит «качественное», — рассеянно отозвался Ахиллес. — А там у вас, случайно, не доспехи «Dionis & Pallada»?
— Ага, — отозвался продавец. — У меня в бутике все самое лучшее.
— И копье от «Ares» дайте. И сандалии вон те, «Hermes».
— Тоже мне просвещенная Эллада, родина геометров, — проворчала Черепаха.
— Геометрия очень важна в моде, — сказал продавец.
— Да? А вот эти жуткие шорты?
Продавец косо посмотрел на Черепаху:
— Это мои.
— Ваши?
— Это я придумал.
— Ужас.
— Они совершенны.
— Чем это?
— Разве вы не видите, как они пропорциональны?!
— Вообще-то, — пробормотал Ахиллес, влезая в доспехи, — шорты действительно ужасны.
Продавец надулся. Потом швырнул сандалии на пол.
— К черту все это.
Он вышел из-за стойки и пошел к двери.
— Поищу-ка я себя в другом. М-мода…
Черепаха задумчиво смотрела ему вслед. Когда дверь за продавцом захлопнулась, она сказала:
— Знакомое лицо. Интересно, как его зовут?
— Пифагор, — ответил Ахиллес. — Слушай, а крылышки у сандалий разве еще популярны?
— Я вот чего не понял, — сказал Ахиллес. — Как ты убил Гидру?
— Режешь головы, прижигаешь огнем, — сказал Геракл. — Ну и беготни много.
Черепаха со знающим видом кивнула.
— А Критский Бык?
— Дубиной по голове, — коротко ответил Геракл.
Черепаха сонно кивнула еще раз.
— А как ты укротил Цербера?
— Вот это было сложно. Без всякого оружия, схватил руками за шеи и рванул… В общем, трудно объяснить.
Черепаха зевнула.
— Ага, — сказал Ахиллес. — А как ты завалил Железного Тигрокрыса?
Черепаха вздрогнула и уставилась на Ахиллеса во все глаза.
— Тигрокрыса? — удивленно переспросил Геракл. — Это он на каком уровне появляется?
«Дорогой Зенон, — написал Ахиллес, — я все еще не догоняю…»