Укус тени

7

— Вы вся сияете, Лидия… Вы сегодня, похоже, прекрасно себя чувствуете!

— Это верно, доктор. Сегодня я чувствую себя очень хорошо…

Нина Вальдек играет своей авторучкой: она очень быстро вращает ее пальцами, умудряясь при этом ни разу ее не выронить.

— Тогда мы могли бы увеличить интервалы между нашими сеансами, да? Могли бы снова встречаться только один раз в неделю, как раньше… Или даже раз в две недели. Как вы считаете?

— Может, вы и правы…

— Ладно, вернемся к этой теме… уже в новом году! О чем бы вам хотелось мне сегодня рассказать?

— О своем сне… Мне приснилось, что я его нашла…

Психиатр, ерзая в кресле, располагается поудобнее. Ее пальцы слегка сдавливают мягкий подлокотник.

— Но это, насколько мне известно, не в первый раз! — напоминает она своей пациентке.

— Да, не в первый. Но на этот раз все было так реалистично! Гораздо реалистичнее, чем обычно…

— A-а… Хотите прилечь на диван?

— Нет.

— Говорите, я вас слушаю, Лидия…

— Этот сон снится мне каждую ночь, начиная с понедельника.

— С понедельника? — переспрашивает психиатр. — А почему вы тогда ничего не сказали о нем в среду?

— Не знаю… Просто не захотела.

— Продолжайте…

— Я его нашла, я знаю, что это — он… И я… и я ему мщу.

— Каким образом?

— Я… я держу его взаперти, он — полностью в моей власти… Я над ним издеваюсь, я его мучаю… Я хочу заставить его сознаться в совершении преступления, а затем попросить у меня прощения… Но я растягиваю удовольствие. Мне хочется, чтобы он мучился долго-долго.

— А как он выглядит?

— Он красивый.

— Красивый?!

— Да, молодой и красивый… Он — уважаемый человек, которого все окружающие считают нормальным… Никто его ни в чем не подозревает. Никто не знает, на что он способен… А я знаю! Я заперла его в уединенном месте, он мучается там от холода и голода… Я терзаю его, пускаю ему кровь…

Лидия сосредоточенно смотрит на литографию, висящую на стене за спиной Вальдек. Ее глаза свирепо поблескивают.

— Я буду мучить его до тех пор, пока он не расскажет мне… не расскажет о преступлении, которое совершил.

— А откуда вы знаете, что это преступление совершил именно он?

— Дело в том, что… кое-кто сообщил мне об этом. Кое-кто выдал его…

— А-а… И кто это?

— Я не знаю. По-моему, я получила письмо… Я уже и сама толком не помню…

— А когда он сознается, вы сдадите его в полицию?

— Нет! Вы что, шутите?! Он ведь полицейский!..

— В самом деле? Он полицейский?

— Да… И что толку сдавать его в полицию? В нашей стране все равно нет никакого правосудия!.. Как только он признается и станет ненужным, я убью его. Я заморю его голодом… Я буду смотреть, как он подыхает… Даже если он будет ползать передо мной на коленях и умолять о прощении, его это не спасет. Он должен поплатиться за то, что совершил…

— От подобных снов вам становится легче, Лидия?

— Да, мне от них становится хорошо. Даже очень хорошо…

— А вас не мучают угрызения совести? Я имею в виду, в вашем сне…

Лидия слегка вытягивает ноги вперед. Она чувствует себя раскованно.

— Нет, не мучают. Он ведь получает по заслугам, разве не так, доктор?

— Хм…

— Он, конечно, пока что отнекивается… Говорит, что не понимает, за что я его мучаю, делает вид, что ни в чем не виноват… Но я-то все знаю. Я знаю, что это был он… Я знаю… знаю…

— Раньше в ваших кошмарных снах он выглядел совсем по-другому… Вы говорили мне, что он уродливый… Омерзительный.

— Да, так оно и было. Но теперь все изменилось…

— Как вы думаете, почему?

— Наверное, я сама придумала, что тот, кто способен на такое жуткое преступление, должен иметь уродливое лицо. Однако это ведь совсем не обязательно… В действительности он очень симпатичный. Шатен, со светлыми глазами, довольно высокий… У него приятный голос…

— А вы случайно не влюбились в него, Лидия?

Лицо пациентки расплывается в широкой улыбке, и она смотрит своим невероятно пристальным взглядом прямо в глаза психиатра.

— Вы описываете его таким образом, что мне невольно пришла в голову эта мысль! — поспешно добавляет психиатр.

Улыбка Лидии становится еще шире. Вальдек опускает глаза и пишет несколько слов на своем — до сего момента все еще чистом — листке бумаги.

— Я никогда не влюбляюсь, доктор… Разве вы этого не знаете?

— Так утверждаете вы. А я, признаться, не уверена. Надеюсь, что когда-нибудь услышу от вас прямо противоположное заявление!

— Вы считаете, что я могу влюбиться в человека, который… который сломал мне жизнь?

Ладони Лидии резко сжимают лежащую у нее на коленях сумочку. Ее пальцы впиваются в эту сумочку, как в перезрелый фрукт.

— Это всего лишь сон, Лидия… Хотя, конечно, он может иметь глубокий смысл…

— Да, это не более чем сон, доктор. К сожалению…

В кабинете воцаряется тишина.

— Да, он действительно мне нравится, — неожиданно признается Лидия. — Я имею в виду, что он мне нравится физически… Мне даже снилось, что я с ним переспала…

— Это было приятно?

— Да. Во всяком случае, лучше, чем с другими мужчинами…

— То есть?

— Лучше, чем в реальной жизни… Я заставила его переспать со мной… в том положении, в котором он…

Лидия останавливается на полуслове и некоторое время сидит молча. Психиатр ждет, играя своей авторучкой.

— В конце концов он во всем признается. Я буду мучить его, и он обо всем расскажет мне…

Вальдек хмурит брови.

— В моем сне, — поспешно добавляет Лидия. — Я уверена, что следующей ночью он опять приснится мне и на этот раз признается в своем преступлении. Он расскажет о нем очень подробно.

— Вам от этого станет легче?

— Да.

— И тогда вы снова заставите его переспать с вами и это будет для вас приятно, да? — снова задает вопрос психиатр.

— Да. Особенно в самом конце.

— В самом конце? Что вы имеете в виду?

— Ну, когда я отрежу ему его мужской орган, — холодно поясняет Лидия.

Он настолько ослаб, что ему кажется, что его сердце уже не выдерживает.

Скоро оно просто перестанет биться — только и всего. Сразу, без всякого предупреждения.

Но тогда он по крайней мере перестанет мучиться.

Бенуа уже не чувствует своих рук: они очень сильно затекли.

А вот что он очень хорошо чувствует — так это боль в порезах на своем теле.

Холод ему больше почти не докучает: он впал в состояние гипотермии. Его мозг функционирует в каком-то замедленном режиме.

Похоже, что он и в самом деле умрет. Здесь, в этой гнусной дыре.

У него еще хватает сил на то, чтобы немного приподнять голову и посмотреть в сторону подвального окошка. Там, за этим грязным окошком, порхают проворные снежинки.

Затем он снова закрывает глаза и впадает в полусонное состояние. Это для него, конечно, опасно: он может заснуть и уже больше никогда не проснуться.

Бенуа пытается думать, пытается вспоминать.

Какой сегодня день? Восемнадцатое декабря. Суббота.

На него надели наручники в четверг вечером.

Ему становится немного легче на душе оттого, что он еще не потерял счет времени. Раз он все-таки ориентируется во времени — значит, не сошел с ума. Пока еще не сошел…

К счастью, у него не возникает потребности сходить по малой нужде, а не то ему пришлось бы помочиться прямо себе в штаны! Какое это было бы унижение!.. Чтобы возникла необходимость сходить по малой нужде, нужно сначала выпить жидкости… А у него во рту давно пересохло. Жажда — еще большее мучение, чем голод…

Он слышит какой-то шум, и это заставляет его приподнять отяжелевшие веки.

Скрипит дверь, по бетонным ступенькам гулко стучат каблуки.

Сейчас его опять будут мучить.

К нему приближается Лидия. Он слегка поворачивает голову в ее сторону.

— Добрый день, Бенуа.

Лидия, подойдя к Бенуа сзади, снимает с него наручники. Бенуа не шевелится. Постояв какое-то время возле пленника, Лидия уходит.

Бенуа вдруг осознает, что он уже не пристегнут наручниками к решетке. Он почти свободен.

Ему требуется несколько минут, чтобы перевести руки из-за спины вперед. Его запястья — синие. Его пальцы так сильно затекли, что он очень долго не может застегнуть ими рубашку.

Он пытается встать, но у него ничего не получается: ноги не в состоянии выдержать вес тела. Он доползает на четвереньках до умывальника и, схватившись за него руками, кое-как поднимается на ноги. Затем он пьет воду. Пьет очень долго, не обращая внимания на то, что вода — ледяная. Его так сильно измучила жажда, что он, кажется, выпил бы целый океан.

У него начинает кружиться голова. Он снова хватается за умывальник и свободной рукой закрывает кран. И тут он замечает, что его мучительница снова здесь, причем она пришла не с пустыми руками.

— Нужно, чтобы ты немного поел… Тебе еще рано умирать.

Он сжимает челюсти, чтобы заставить себя промолчать, а Лидия тем временем просовывает в «клетку» принесенную ею скудную пищу. Бенуа медленно подходит к решетке, Лидия делает пару шагов назад. Она поставила на пол чашку с горячей водой и положила рядом с ней кусок хлеба, пакетик с кофейным порошком и два кусочка сахара. Еще она просунула между прутьев решетки свитер.

Бенуа натягивает на себя свитер и садится на одеяло. Он старается не смотреть на Лидию. От одного ее вида у него портится аппетит.

— Я снова включила горячую воду. Так что теперь ты можешь помыться…

— Сегодня что, праздник? — Его срывающийся голос звучит хрипло.

— Нет, но… Я терпеть не могу грязи. И неопрятных людей… Ты и так уже весь сгнил изнутри… Поэтому будет лучше, если ты смоешь грязь хотя бы снаружи.

Бенуа с недоумевающим видом качает головой.

Лидия, усевшись на свой стул, неотрывно смотрит на своего пленника. Бенуа, очень быстро съев хлеб и расправившись с кофе, сидит, не шевелясь, на одеяле.

— Тебе следовало бы принять душ, пока есть горячая вода…

— Ты ведь намереваешься меня убить, да?

— Тебя это смущает?

Бенуа вдруг улыбается.

— Вовсе нет! Как раз наоборот…

Он поднимается на ноги и снимает с себя свитер и рубашку. Ну околеет он от холода — и что?.. Не отводя взгляда от Лидии, он начинает медленно снимать джинсы.

Она наконец-таки поднимается со стула и уходит.

Огюсту Фабру всегда нравилось проводить обыски, тем самым врываясь в скрытый от посторонних глаз мир того или иного человека… Впрочем, в данном случае речь идет не об обыске, а скорее об осмотре.

Он и Джамиля тщательно осматривают рабочий стол Бенуа Лорана. Им пришлось взломать несколько ящиков, закрытых на ключ, а также сорвать висячий замок на личной ячейке Лорана в гардеробе.

Судя по тому, как разложены вещи Лорана, он явно не отличается любовью к порядку. Это первый вывод, который Фабр сделал о Бенуа, обшарив его стол. Однако от этого вывода мало пользы.

Они с Джамилей нашли в столе Лорана много всякой всячины: прежде всего, конечно, папки с еще не оконченными делами, а также его личные вещи — рубашку, сменное нижнее белье, электробритву, лосьон после бритья…

А еще фотографии. На столе — фото его супруги и сына. В ящиках — фото каких-то женщин. Некоторые из этих женщин — в нижнем белье. Охотничьи трофеи ловеласа…

— Вы, капитан, были правы!.. Этот парень и в самом деле донжуан!

— Еще какой… Однако установление данного факта ничуть не помогает в нашем расследовании!

— Придется порыться в его личном письменном столе…

— Спешу сообщить вам, что именно этим мы как раз и занимаемся! — ухмыляется Джамиля.

— Я имею в виду письменный стол у него дома.

— А-а… Гаэль, возможно, не даст на это согласия.

— Нам в любом случае нужно осмотреть его жилище. У нас нет другого выхода.

— И что же вы надеетесь там найти?

— Понятия не имею! Но если он исчез, то это произошло, видимо, не случайно, разве не так? Возможно, у него на совести кое-какие нехорошие делишки…

— Вы из судебной полиции или из контролирующих полицию органов, майор? — морщась, спрашивает Джамиля.

— Почему вы задаете мне такой вопрос?

— Да потому что вам везде мерещится зло! На основании чего вы вдруг решили, что Бенуа был замешан в каких-то нехороших делишках?

— Я просто хочу его найти и прорабатываю все возможные версии — только и всего… А вы?

— Что я?

— Вы точно хотите, чтобы Лоран нашелся?

Джамиля несколько секунд растерянно хлопает ресницами, а затем ее охватывает приступ гнева.

— Вы с вашими дурацкими намеками уже начинаете действовать мне на нервы! — взрывается она. — Вам лучше оставить меня в покое, пока я не вцепилась вам ногтями в физиономию!

— Успокойтесь, капитан! Я прошу вас успокоиться…

Джамиля стремительно выходит в коридор, сильно хлопнув дверью, и направляется к своему собственному кабинету.

«Да пошел он к черту, этот придурок!»

В кабинете она наливает себе кофе, выходит в коридор и «стреляет» сигаретку у одного из своих подчиненных, а затем снова возвращается и запирается на ключ.

Она с раздражением захлопывает лежащую в самом центре стола папку с материалами, собранными по делу об исчезновении майора Бенуа Лорана.

«Вот видишь, мерзавец, — думает она, — тебе все-таки придется поплатиться… Как говорится, что посеешь, то и пожнешь…»

Бенуа просыпается после нескольких часов сна.

Для него это не просто сон, а благотворный отдых, позволяющий сберечь силы. К тому же это единственное удовольствие, которое до сих пор еще имеется у него.

Скоро наступит ночь. Бенуа наблюдает за тем, как постепенно сгущаются сумерки. Ему тепло в свитере и одеяле, в которое он закутался. Признаться, он чувствует себя заметно лучше. Немного еды, кофе, горячий душ, несколько часов сна — и он снова готов к борьбе.

К борьбе за что?

Бенуа поднимается на ноги и, всмотревшись в полумрак, убеждается, что его мучительницы в подвале нет. Он здесь один.

Сам не зная зачем, он сильно бьет ногой по решетчатой двери. Затем — еще раз.

Эти удары — единственное, чем пленник может хоть немного ослабить нервное напряжение, от которого он сходит с ума.

Встав под подвальным окошком и глядя на все еще брезжущий тусклый свет, он предается размышлениям. Его мозг, получив небольшую подпитку в виде еды, кофе и сна, снова может нормально функционировать.

Есть ли смысл бороться с этой полоумной? Или лучше уступить ей?

Но что конкретно ей от него нужно? К сожалению, у него нет четкого представления о том, чего добивается Лидия. Возможно, она просто хочет над ним поиздеваться. Хочет, как говорят преступники, «опустить» его, унизить и полностью подчинить своей воле.

И пока она не достигнет своей цели, ей незачем его убивать.

Значит, ему нужно попытаться выиграть время — время, необходимое для того, чтобы сослуживцы нашли его.

Если бы им удалось установить местонахождение его телефона, то они были бы уже здесь… Но они в любом случае рано или поздно обнаружат какой-нибудь след, который приведет их сюда.

След? Какой след?..

Бенуа снова начинает охватывать отчаяние, ему мерещится всякая жуть.

Нет, нужно смотреть на ситуацию, в которой он оказался, совсем под другим углом зрения. Ему необходимо держаться как можно дольше, потому что он и сам может найти способ отсюда выбраться. Лидия все равно допустит какую-нибудь ошибку, и тогда…

Да, теперь понятно, что ему следует делать. У него в голове созрел прекрасный план.

Он не станет позволять ей унижать его, не станет пускать слюни. И не станет больше ни о чем просить ее.

Но в то же самое время ему нужно заставить свою мучительницу поверить, что его физические силы почти на исходе. Наверняка она начнет действовать смелее, и он…

А вот, кстати, и Лидия — легка на помине.

Бенуа садится на одеяло — эдакий юный хитрец, задумавший одурачить злую тетю.

Он с вызовом смотрит на Лидию, а она, подойдя к решетке, берется за прутья своими белыми холеными пальчиками с накрашенными ногтями и говорит:

— Добрый вечер, Бен…

— Меня так называют только мои друзья. Мои друзья и мои любовницы. Для всех остальных я либо Бенуа, либо майор Лоран.

— О! Но мы ведь с тобой стали близкими людьми, разве не так?

— Близкими людьми?! Тебе это приснилось! Что-то я не помню, чтобы мы с тобой целовались…

У Лидии после такой дерзости от удивления вытягивается лицо.

— Ты решил быть со мной грубым, Бен?

— Дай мне хотя бы одно основание таким не быть!

— У меня есть револьвер, он лежит вон там, позади меня… Это неплохое основание, не так ли?

— Мне на это наплевать! Давай, пристрели меня!

— Ага… Майор Лоран бунтует! Пытаешься выглядеть крутым? Не смеши меня! Я прекрасно знаю, что ты сейчас умираешь от страха, Бен!

— Жаль тебя расстраивать, малышка, но ты ошибаешься. Я не умираю от cmpaxa! Я умираю скорее от голода. Кроме того, я должен сказать следующее: я горю желанием прикончить тебя…

— Еще бы! Однако не забывай, что тут есть одна проблема: ключи от этой двери находятся у меня, как, впрочем, и твой пистолет…

— Да, это действительно проблема. Но моя мама всегда говорила мне, что у любой проблемы есть решение… Просто нужно его найти!

— Да ты на ногах-то уже еле держишься! Что за глупости ты мне рассказываешь?!

Бенуа молчит. Ему нельзя слишком сильно перегибать палку. Если, конечно, он хочет выбраться из этого ада живым и невредимым.

Восприняв, по-видимому, молчание пленника как знак того, что он пошел на попятную, его мучительница самодовольно улыбается.

Она достает из кармана какой-то предмет и просовывает руку между прутьями решетки.

— Ты узнаешь вот это? — спрашивает она.

Бенуа подходит к решетке. Лидия даже не собирается отходить назад. Бенуа видит в ее руке медальон, который сразу же узнает.

— Это твой медальон. Который ты носишь на шее…

Лидия расстегивает верхнюю часть своей блузки и показывает висящий у нее на шее медальон. Он точно такой, как и тот, который она держит в руке. Бенуа стоит не шевелясь.

Лидия медленно поворачивает медальон так, чтобы была видна его обратная сторона. На металлической поверхности выгравированы буквы и цифры: Орелия. 12.02.1978.

— Ты его узнаешь, не так ли?

Бенуа поднимает глаза на Лидию.

— Нет. Я только вижу, что это точно такой же медальон, как и тот, что висит у тебя на шее.

— Да, почти такой же…

— А кто такая Орелия?

Бенуа видит, что лицо Лидии перекосилось, а глаза засветились ненавистью. Она кладет медальон обратно в карман.

— Почему ты продолжаешь отпираться, чертов мерзавец?

— Отпираться от чего?

— От того, что ты ее убил… — цедит сквозь зубы Лидия и добавляет: — Я все знаю!

— Я не понимаю, о чем ты говоришь!

— Я все знаю! — вдруг исступленно кричит Лидия.

Бенуа на всякий случай отходит на шаг назад от решетки.

— Я заставлю тебя во всем признаться, дерьмо!

— Послушай, Лидия, ты ошибаешься, поверь мне. За всю свою жизнь я никогда никого не убивал!

— Ты во всем признаешься, — повторяет Лидия. Ее голос звучит угрожающе. — Я буду мучить тебя так сильно, что ты в конце концов не выдержишь и признаешься… Но я не стану торопиться… У меня полно времени… Чем дольше, тем лучше, не правда ли?

— Успокойся, Лидия… Мы ведь можем спокойно поговорить с тобой, да? Скажи, кто такая эта Орелия?

— Заткнись! Ты прекрасно знаешь, кто она такая, потому что убил ее!

Бенуа усмехается и прислоняется спиной к стене.

— Ты удивлен, да? Ты не ожидал, что я найду его?

— Что найдешь?

— Как это что? Медальон! Ты его, надо признать, неплохо спрятал. Но…

— Я спрятал? Да я эту вещицу никогда раньше не видел!

— Ты лжешь. Ты можешь прикрываться своей репутацией добропорядочного полицейского и обманывать кого угодно, но только не меня…

Бенуа садится на одеяло. Она права: он действительно еле-еле стоит на ногах.

— Уж я-то знаю, кто ты такой на самом деле. И на что ты способен… На какие зверства…

— Ты несешь какую-то чушь! — восклицает он. — Как будто бредишь!

— Ну и как ты себя чувствуешь после того, как тебя разоблачили, майор Лоран?

— Ты просто чокнутая… Да, чокнутая. Мне тебя даже жалко!

— Ты убийца… Убийца детей!

Бенуа закрывает глаза: час от часу не легче.

— И еще насильник.

— Это все? Ничего не забыла?

— Ты изнасиловал Орелию, разве не так?

— Я никогда не видел ее, — возражает Бенуа. — И не имею ни малейшего понятия о том, что ты сейчас говоришь! Я никогда никого не насиловал… У меня не было в этом ни малейшей необходимости!

— Где она, Бенуа?

Чем дальше, тем нелепее. Бенуа с усталым видом смотрит на свою мучительницу.

— Лидия, насколько я понял, в твоей жизни произошло большое несчастье и ты из-за этого сильно страдаешь. Разыскивая убийцу, ты, на свою беду, пошла по ложному следу. Поверь, я никого не убивал…

— Ты во всем признаешься, майор Лоран. Во всем. До самой последней мелочи. Это я тебе гарантирую… И попросишь прощения. Это всего лишь вопрос времени. Я ведь прекрасно понимаю, как трудно признаться в том, что ты способен на гнусные поступки, Бен… Трудно признаться в собственной подлости.