Улица Москвина, 6

ЗОДЧИЙ ПОСЛЕПОЖАРНОЙ МОСКВЫ

Дом в Богословском переулке чудом уцелел во время пожара, а погибнуть было так легко. В «Списке сгоревших, взорванных и уцелевших строений после оставления Москвы французами» сказано: «На Дмитровской несколько домов целы». В числе нескольких и дом Трубецких.

Через несколько месяцев после изгнания французов, 3 февраля 1813 года, погиб под Лейпцигом в заграничном походе хозяин дома Алексей Иванович Трубецкой и владелицей становится его вдова Авдотья Семеновна, урожденная Гурьева. В 1816 году она второй раз выходит замуж за известного 32-летнего московского архитектора Осипа Ивановича Бове.

Он родился в Петербурге в семье неаполитанского художника Винченцо Джованни Вова. Мальчика назвали на русский манер Осипом. В нем очень рано проявились художественные наклонности, и его решили обучать архитектуре. Своим первым учителем, как скажет впоследствии сам Вове, он считал архитектора Д. И. Кампорези.

В 1802 году юноша был определен учеником архитектора в архитектурную школу при Экспедиции кремлевского строения в Москве. В учении Осип преуспевал: в 1803 году его переводят в архитекторские помощники 3-го класса, затем 2-го, а через год он уже архитекторский помощник 1-го класса. Осип помогал в работе архитектору М. Ф. Казакову, под руководством К. И. Росси занимался реконструкцией и отделкой Путевого дворца в Твери. В эти же годы реставрировал стены и башни Московского Кремля. Деятельный, энергичный и талантливый архитектор за эти годы трижды награждался золотыми часами, а в 1810 году еще и бриллиантовым перстнем.

Но вот грянула Отечественная война. Наполеон приближался к первопрестольной. Осип Вове повел себя как истинный патриот: он добровольцем ушел в народное ополчение и более года прослужил корнетом Иркутского гусарского полка. Вернувшись из армии осенью 1813 года, архитектор сразу же включился в работу по возрождению города, лежавшего в развалинах.

Работа предстояла огромная. Главнокомандующий Москвы Ф. В. Ростопчин писал, что пожар, истребивший 6307 домов деревянных и каменных, представляет, кажется, удобный случай исправить испорченное, «спрямить кривое и расширить узкое, но в сем намерении предстоят превеликие затруднения».

К этому времени уже была создана Комиссия для строений в Москве. В ее задачи входило скорейшее обеспечение населения жильем, внесение необходимых поправок в планировку и создание цельного архитектурного облика Москвы. Бове поручили руководить восстановлением четвертого участка, в который входил весь центр города.

Не прошло и года, а молодому архитектору поручается более ответственная работа: составлять проекты и вести наблюдение за всеми казенными, общественными и обывательскими строениями, заведовать всей «фасадической» частью комиссии. Говоря современным языком, Бове стал главным архитектором Москвы и оставался на этом посту 20 последующих лет, до своей кончины. Через него проходили все проекты, как государственные, так и частные. Уже в первые годы после изгнания Наполеона москвичи признали в О. И. Бове лучшего архитектора.

Карьера Осипа Бове складывалась весьма удачно. Для полноты счастья оставалось жениться. Он делает предложение вдове Авдотье Семеновне Трубецкой, на что она отвечает согласием. Этот брак наделал много шума в Москве. Свет не мог простить княгине такого поступка. Мыслимое ли дело: знатная дама с приличным состоянием, мать пятерых детей выходит замуж за архитектора. В своей переписке княгиня Туркестанова иронизировала: Москва помешалась - художник, архитектор, камердинер - все подходят, лишь бы выйти замуж.

Заниматься живописью, архитектурой считалось недворянским делом, несмотря на то, что формально звание архитектора давало право дворянства. И вообще профессия архитектора, как бы мы сказали сегодня, была не престижной.

Авдотья Семеновна в доме отца, профессора С. Е. Гурьева, очевидно, привыкла к иному отношению к людям творческих профессий и была выше мнений света. Как бы то ни было, но брак состоялся. Осип Иванович перебрался из своего дома в Пименовском переулке в особняк жены. В нем он прожил всю оставшуюся жизнь - период самой активной творческой деятельности архитектора. В доме но Богословскому переулку зарождались многие его замыслы по реконструкции Москвы.

Московские градостроители совместно с О. И. Бове создали ряд площадей в центре города, не нарушив его традиционной планировки. Новые архитектурные ансамбли они умело вписали в старую застройку. Немало было сделано и самим Осипом Бове. Он не ограничивался составлением одних проектов, но и сам составлял сметы на постройку п руководил строительными работами. Не все, к сожалению, сохранилось до наших дней, но и оставшегося достаточно, чтобы обессмертить его имя.

На Кутузовском проспекте столицы у Поклонной горы, неподалеку от Бородинской панорамы встречает гостей Москвы торжественно-величавая 28-метровая Триумфальная арка - великолепный памятник воинской доблести и славы.

Триумфальные ворота сооружены в 1834 - 1837 годах в память о победе русского народа в Отечественной войне 1812 года. В их сооружении принимали участие известные скульпторы И. Тимофеев и И. Витали.

Фасады ворот облицованы белым камнем, на его фоне эффектно выделяются чугунные колонны, размещенные между ними фигуры воинов в доспехах, барельефы, изображающие изгнание врагов и освобождение Москвы, аллегорические женские фигуры, символизирующие твердость, храбрость и славу. Борота венчает скульптурная группа из шестерки коней, запряженных в колесницу Славы.

Триумфальная арка была установлена в конце Тверской улицы при въезде в Москву из Петербурга. В 1936 году при реконструкции улицы Горького ее разобрали, а в 1968 году восстановили на новом месте.

Тема патриотизма звучит и на здании Манежа (Центральный выставочный зал на площади 50-летия Октября), предназначавшегося для проведения смотров, парадов, военных учений. По рисункам Бове были выполнены лепные украшения в виде военной арматуры, и Манеж сразу же стал восприниматься как памятник победы над Наполеоном.

Патриотическая тема проходит через все творчество зодчего. Она прослеживается и в декоративном оформлении Александровского сада, устроенного на месте реки Неглинной у кремлевской стены также по проекту Осипа Ивановича.

Сад сразу же сделался любимым местом прогулок москвичей и гостей города. Все тот же Вягель вспоминает: «Всякий раз, что я приезжал в нее после пожара, Москва являлась мне в новой красоте. В этом году весной был открыт так называемый Кремлевский сад: грязная Неглинная, протекавшая через гадкое болото, заключена в подземный свод, а на поверхности ее явился прекрасный сад или бульвар, зеленою лентой опоясывающий почти весь Белый Кремль» [1].

[1 Вигелъ Ф. Ф. Записки. Ч. 6, с. 74.]

В последний год жизни зодчий принимает участие в конкурсе на лучший монумент в память Отечественной войны 1812 года, организованном Академией художеств. Осип Иванович выполнил два варианта проекта, однако ни один из них не был осуществлен, как, впрочем, и работы других зодчих.

Имя архитектора связано еще с одним грандиозным зданием Москвы - Большим театром. Проект Большого Петровского театра был разработан петербургским архитектором А. Михайловым. От Бове требовалось построить театр, «привязав» проект к месту. Бове творчески подошел к решению задачи: несколько уменьшил высоту здания, изменил планировку, сделал его более совершенным в конструктивном и художественном отношении, став равноправным соавтором этого выдающегося архитектурного сооружения.

Задолго до открытия театра велись разговоры о новом здании, и если кому доводилось побывать в нем, тот становился «гвоздем программы» в обществе. 2 июня 1824 года А. Я. Булгаков пишет своему брату: «Ну, брат, ходил я третьего дня по новому Петровскому театру. Огромное, великолепное, прекрасное здание, внутри и снаружи. Бове и Кокошкин везде меня водили». А 3 июня он строчит следующее письмо с новыми подробностями: «Вчера опять разговорились о новом театре: Васильчиков сказывал, что мысль Бове была вместо занавеса большое сделать зеркало». Подобная затея стоила бы слишком дорого и посему не была принята. Автор усомнился, хорошо ли это, чтобы «весь бы театр со зрителями повторялся в зеркале сем огромном; но как бы еще осветилось это, не стало бы ослеплять зрения!» [1]

[1 Русский архив, 1901, кн. 2, с. 62. Письма А. Я. Булгакова к его брату.]

6 января 1825 года состоялось открытие театра. Перед началом первого спектакля в зале царила атмосфера, подобная описанной А. С. Пушкиным. Помните? «Театр уж полон: ложи блещут; партер и кресла, все кипит». Бурными аплодисментами и криками «браво!» зрители настойчиво вызывали не артиста, не режиссера, не композитора, а создателя замечательного театрального здания Осипа Ивановича Бове.

Москвичи гордились новым театром и площадью. «Поглядите на эту огромную прелестную Театральную площадь: отделкою и перспективою она едва ли уступит лучшим площадям столиц европейских! На одной стороне правильность и симметрия Петровского театра с окружающими строениями; с противоположной - цветочный сад, а за ним старинные стены Китай-города…» [2] - писал В. Андросов в 1832 году в Статистической записке о Москве в книге П. В. Сытина.

[2 Сытин П. В. История планировки и застройки Москвы. М., 1972, т. 3, с. 36.]

Сегодня мы видим Большой театр СССР в значительной мере перестроенным архитектором А. Кавосом после пожара 1853 года, но тем не менее в нем чувствуется талантливая рука О. И. Бове.

Сохранилась до наших дней 1-я Градская больница, одно из самых значительных общественных зданий, построенных Бове. Закладка больницы состоялась в мае 1828 года. На медной закладной доске означено, что больница рассчитана на 450 мест и сооружается по предложению лейб-медика Лодера и по планам архитектора Иосифа Бове. Это была первая больница в Москве, строившаяся на средства города, а не частных лиц, как бывало прежде. Такое событие воспринималось как большое патриотическое дело.

Архитектор спроектировал больничный ансамбль из нескольких корпусов. В его композиции Бове использовал традиционную схему городской барской усадьбы с парадным двором перед главным корпусом. Здания больницы отличаются стройностью, пропорциональностью, цельностью, что было так характерно для классицизма. Монументальный восьмиколонный портик в центре больничного здания придает всему ансамблю парадность и величие.

Бове и работавшие с ним инженеры Девис, Яниш и другие применили на строительстве больницы не одно техническое новшество. Они установили две паровые машины и водонапорные устройства с насосами для поднятия воды Москвы-реки и подачи ее в больницу, сделали усовершенствованные печи в кухне и пекарне, предусмотрели специальные колодцы для стока нечистот.

Проект больницы был утвержден Николаем I, который выразил благодарность архитектору «за отличный вкус его». Но не только вкус отличал Бове. Осип Иванович был к тому же великим тружеником. Только в 1828 году, как писал сам архитектор, он занимался строительством «малолетнего отделения» кадетского корпуса, проектом «отделки дома князя Гагарина для Екатерининской больницы, устройством в доме Орловой-Чесменской чугунной лестницы, проектом кордегардий у Триумфальных ворот, проектом рекреационных залов, цейхгаузов, зимнего учебного зала и церкви в главном кадетском корпусе» [1].

[1 Архитектурное наследство. Вып. 1. М., 1951, с. 134.]

Наряду с монументальными общественными зданиями архитектор строил много частных домов. Ему принадлежит заслуга создания нового типа жилого дома, отвечающего требованиям послевоенного времени. На смену домам-дворцам XVIII столетия пришли дома-особняки по-слепожарной Москвы. Небольшие по размерам, чаще всего одноэтажные, удобные, уютные, недорогие особняки были доступны жителям разоренной Москвы.

Небольшие комнаты, украшенные колоннами из «фальшивого» мрамора, скромная, но изящная лепнина карнизов, гризайль на потолке оттенялись гладью стен, окрашенных в чистые цвета. Особенно полюбились москвичам антресоли, выходившие в сторону заднего двора или сада. В комнатах на антресолях протекала жизнь хозяев дома, детей, прислуги. Парадная часть дома смотрела окнами на улицу.

Пройдитесь по улице Рылеева, Сивцеву Вражку, старым Арбатским переулкам, Замоскворечью, вы и сегодня увидите эти скромные особнячки с мезонинами. Почти всюду семь или девять окон по главному фасаду, вытянутому вдоль красной линии улицы. При том, что все они построены по одному из «образцовых», или, как бы мы сказали сегодня, типовых проектов, рекомендованных комиссией, каждый из них имеет свое лицо. Шестиколонный портик с фронтоном на одном, четырехколонный с арочками и аттиком на другом, рустовка стен, ниши, горизонтальные филенки с лепниной, львиные маски над окнами в различных комбинациях придавали индивидуальность каждому дому.

Среди жилых домов, построенных Осипом Ивановичем, выделялся дом князя Н. С. Гагарина на Новинском бульваре, к сожалению, мы можем увидеть его лишь на фотографиях. Осенью 1941 года фашистская бомба угодила прямо в это замечательное творение зодчего.

Все, что бы ни проектировал архитектор - общественное здание или жилой особняк, виделось ему составной частью единого целого. Ему было присуще поразительное чувство ансамбля.

Может показаться, что творческая жизнь зодчего была безоблачной и лишь удачи сопутствовали ему. Нет, конечно, были и бури, и невзгоды, и неосуществленные мечты. Случалось, его проекты отвергались из-за отсутствия денег в казне, случалось, заказчики отказывались от его слишком простых, на их взгляд, проектов, предпочитая вычурные и пышные. Не стал Бове и академиком. Другие, менее талантливые, получали это звание, а он так и не успел в круговерти забот и практической работы подготовить необходимый для этого проект театра на 3 тысячи мест, заданный ему Академией художеств. Больше того, надо было пережить еще мелочные уколы и злословие недоброжелателей.

Как-то Бове назвал себя академиком, адрес-календарь на 1818 год также зафиксировал это звание. Поднялась «буря», члены академии возмущены.

Особенно резко высказывался скульптор Мартос: как _ посмел архитектор присвоить себе это звание, не имея на то диплома?

Были нападки со стороны коллег и по иным поводам. Архитектор А. Л. Витберг осуждал Бове за то, что тот позволил, чтобы ему приписали проект Большого театра, «а чугунные укрепления лож принадлежат тоже не Бове, а - Девису, тоже железные укрепления, стропилы…» [1].

[1 Витберг А. Л. Записки. - Русская старина, 1872, т. 5, с. 174.]

Как видите, это мелочи, но слышать шепот за своей спиной и несправедливые упреки, высказанные в лицо, безусловно, не очень приятно.

Пришлось пройти Бове и через тяжбы с мещанкой Надеждой Губаревой. В июне 1823 года она обратилась к московскому обер-полицмейстеру А. С. Шульгину с прошением. Она хотела получить с архитектора 850 рублей, которые тот якобы остался должен ее покойному мужу за покупку строительного леса еще в 1813 году.

Перелистываю документы дела № 3005, заведенного в управе Благочиния. Вот передо мной личное объяснение Осипа Ивановича. Узнаю четкий, каллиграфический почерк архитектора. Как по линейке выстраиваются мелкие буквы в слова и строчки, из которых видно крайнее удивление Бове от предъявленных ему обвинений. Да, он действительно наблюдал за постройкой дома тайного советника П. Мятлева, но покупкой материалов не занимался и «никаких условий ни с кем не заключал да и денег для сего не имел; распоряжался же в покупке материалов, заключал условия и платил как за материалы, так и рабочим людям управляющий его» [2]. Поскольку прошло десять лет, то, естественно, Осип Иванович не мог припомнить имени управляющего. Августа 16 дня 1823 года дело было прекращено. Просительница денег не получила. Бове же достались неприятные хлопоты.

[2 ЦГИА г. Москвы, ф. 105, оп. 4, д. 3005.]

Все эти невзгоды переживал О. И. Бове в доме по Богословскому переулку. Многие годы ошибочно полагали, что этот дом построил архитектор для своей семьи в 1833 году [3]. Сегодня мы знаем, что здание много старше.

Версия об авторстве знаменитого архитектора появилась не случайно. Дело в том, что он действительно в 1833 году построил на своем участке в Богословском переулке особняк. Он стоял рядом, да и сейчас стоит в совершенно неузнаваемом виде против филиала МХАТа и числится под № 8 по улице Москвина.

[3 См.: Москва. Памятники архитектуры XVIII - первой трети XIX в. М., 1975.]

В Историко-архитектурном архиве Москвы сохранился с 1832 года «сочиненный по предписанию Комиссии для строений в Москве от 20-го мая сего года за № 4226-М» [1] план участка с изображением всех построек. Из него следует, что современный дом № 8 это и есть дом, построенный Осипом Бове. На плане он помечен как строящийся. Там же изображен фасад этого небольшого двухэтажного здания. Это типичный для классицизма жилой дом с массивным аттиком и двумя входами по главному фасаду, благодаря чему особняк мог использоваться и как доходный дом.

[1 Историко-архитектурный архив ГлавАПУ г. Москвы. Тверская часть, д. 436, л. 1.]

В это время все чаще и чаще появлялись объявления о сдаче дворянами домов внаймы. Один из современников высказывался на страницах журнала «Москвитянин»: «Еще лет за сорок назад, не более, отдавать свой дом внаймы показалось бы барину оскорблением своего имени, было бы отсутствием понятия о чести». Теперь это стало общей тенденцией, дворянство постепенно беднело, содержать роскошные дома становилось накладно, поэтому из своих владений они пытались извлекать прибыль, дома превращались в доходные предприятия. О. И. Бове в данном случае, сделав два входа, выбрал наиболее оптимальный вариант.

К 1830 году многие московские владения дворян перешли в руки купцов и мещан. Так произошло и с домом Бове - отдавать его внаймы не пришлось. Решили продать старинные палаты с большей частью участка, а самим перебраться в новый, меньший по размерам. Сохранился план «дому чиновницы 7 класса Авдотьи Семеновны Бове» от 15 июня 1833 года, сочиненный для отделения от него части земли ко вновь выстроенному строению. Старый дом помечен на плане номером 18а, при нем значится 1592 квадратные сажени земли. Новый дом под номером 18в, к нему отходило 214 квадратных саженей.

Рыжими чернилами крупным округлым почерком владелица написала на плане: «…означенный обмер утверждаю коллежская советница Авдотья Семеновна дочь Бове» [1].

[1 Историко-архитектурный архив ГлавАПУ г. Москвы. Тверская часть, д. 436, л. 2.]

3 июля 1833 года старый дом под номером 18а покупает ротмистр Леонтий Кириллович Черепов, а за Авдотьей Семеновной Бове остается новый дом 18в.

Вряд ли можно согласиться с мнением Витберга о том, что данное природой дарование в Бове было подавлено страстью приобретения и одними практическими занятиями. Нет, очевидно, не накопил он состояния, коль продается дом, коль его сын Михаил, служивший ординатором в Градской больнице, вынужден жить в казенной квартире при больнице, построенной отцом.

Сегодня нам довольно много известно о творческой деятельности московского архитектора, но во многом он остается не раскрытой историей личностью. Биографические сведения о нем скупы. Нужны новые данные о его юности, его друзьях, увлечениях - словом, обо всем, что помогло бы раскрыть его биографию. Мы не знаем, каков был у него характер, чем, кроме архитектуры, увлекался, с кем был дружен, кого принимал у себя и к кому ходил в гости.

Известно, что Осип Иванович работал с архитекторами К. Росси, М. Казаковым, А. Элькинским, Ф. Шестаковым, И. Матвеевым, инженером А. Бетанкуром, скульптором И. Витали. По делам службы он общался с будущим декабристом В. Штейнгелем. Бове строил для Нарышкиных, князей Долгоруковых, Гагарина, Львова, Юсупова и других вельмож. Его современниками были Д. Давыдов, А. Пушкин, Е. Баратынский, Н. Карамзин, декабристы. Возможно, кого-то из них Бове встречал на приемах, с кем-то был знаком или дружен. Увы, пока не найдены личные письма и дневники (если они были) архитектора. Кое-какие сведения о нем мы находим в воспоминаниях современников. Но этого явно мало для создания достоверного образа Бове-человека.

Долгое время мы даже не знали, как выглядел архитектор. Но вот, наконец, удача! Несколько лет назад сотрудники Музея А. С. Пушкина установили, что они стали обладателями акварельного портрета О. И. Бове. Его передала в музей представительница потомков архитектора художница Екатерина Валериановна Дояни. У нее портрет хранился полвека, а до этого он висел в кабинете правнука Бове - В. Ф. Мейена в его подмосковном имении Назарово.

Достоверность портрета была подтверждена праправнучкой зодчего Е. П. Васильчиковой и праправнуком О. В. Чижовым. Сличение портрета Осипа Ивановича с портретами его сыновей и внуков не вызывает сомнений - да, это портрет О. И. Бове.

Архитектор изображен в спокойной позе, молодым и полным сил. Открытый лоб, брови вразлет, небольшой рот, приятное и умное лицо. Портрет писан неизвестным автором, очевидно, в 20-е годы XIX столетия.

О. И. Бове прожил короткую жизнь, наполненную трудом, всю без остатка отданную людям и его горячо любимой Москве. Скончался он 16 июня 1834 года от горячки. Его похоронили на считавшемся самым аристократическим кладбище Донского монастыря. Сегодня ансамбль монастыря является филиалом Государственного научно-исследовательского музея архитектуры имени А. В. Щусева.

На полированном граните алеют свежие тюльпаны. Естественно, что цветы на могилах 100- и 200-летней давности большая редкость. И эти красные тюльпаны говорят о многом. Они воспринимаются как дань памяти и уважения благодарных потомков.