Уловка

Глава 6

Команда тепло поприветствовала ее, когда спустя полчаса после визита Грэйси, она присоединилась к ним на кухне. Прийти в себя после оскорблений Лайона оказалось не так просто.

— Простите, — сказала она, обнимая по очереди каждого из них, — у меня в глазу что-то застряло, и я никак не могла с этим справиться.

Это было вероятным, но весьма неправдоподобным объяснением. Кажется, такая причина для ее опухших красных глаз их вполне устроила.

— Сможешь замаскировать это на пленке, Джеф?

— Ты такая роскошная, кто заметит парочку лопнувших капилляров?

Лайон выбрал именно этот момент, чтобы открыть дверь из кухни. Пытаясь вести себя как обычно, не выдавая ребятам их непростые отношения, она сухо представила его съемочной группе.

— Это Джеф, наш режиссер.

Энди не приняла комплимент Джефа всерьез. Он был ужасный бабник, и его камера давно стала лицензией на такое поведение. Он в полную силу использовал свою причастность к «волшебному» миру кино и телевидения. Энди про себя жалела его хорошенькую кроткую жену, которая терпеливо ждала его дома во время частых командировок. Джеф не упускал возможности ей изменить. Он пытался всерьез флиртовать с Энди, но она быстро дала ему понять, что ей это не интересно. Теперь эти заигрывания были скорее привычкой.

Энди задавалась вопросом, жалели ли ее другие, как она сейчас жалела жену Джефа, когда Роберт уезжал. Скорее всего, да. Последний год их брака Роберта многое не устраивало, и он искал удовольствий на стороне.

— Джеф, — повторил Лайон, пожимая оператору руку. — Лайон Рэтлиф.

— Это Джил, наш звукорежиссер.

— Мистер Рэтлиф, — Джил с почтением протянул ладонь.

Джил был славный парень, который старался ни с кем не ссориться и хорошо делал свою работу, а потому о нем часто забывали. Он долго, преданно и безнадежно любил Энди, и попроси она у него звезду с неба — непременно бы ее достал.

— Тони — наш осветитель.

Тони часто ворчал и был чем-то недоволен. Причиной тому, скорее всего, были шестеро детей, которых ему надо было кормить и одевать. Однако он был мастером во всем, что касалось света и тени на картинке.

Последним членом команды был ассистент, на его долю выпадала работа, которую сделать было необходимо, но ни у кого не было для этого ни времени, ни сил. Уоррен выглядел как скелет, обтянутый кожей, но обладал силой буйвола и ловкостью обезьяны. Ему не раз приходилось карабкаться по деревьям, переходить вброд реки, пробираться сквозь густые заросли кустарника. Порой он рисковал жизнью, помогая снять необходимую сцену или записать звук.

— Я вижу, Грэйси вас уже накормила, — сказал Лайон, и все четверо застонали. Он засмеялся: — Возможно, завтрак был несколько плотнее обычного.

Энди просто диву давалась. Неужели она единственная, на кого он обратил всю силу своей враждебности и неприязни?

— Чувствуйте себя как дома. Ближе к вечеру Грэйси позвонит в домик для рабочих, и кто-нибудь вас туда проводит. Если что-то понадобится, скажите мисс Малоун, и она даст мне знать.

Мисс Малоун.

Вся ее команда, включая Джефа, была под впечатлением от Лайона, и Энди чувствовала себя преданной. Ее бесила приветливость и гостеприимство, которое он им оказывал. Он вышел наружу с видом крайнего самодовольства и удовлетворенности на лице. Энди понимала, что это было шоу специально для нее — способ сказать, каким милым он может быть с другими, если пожелает. С другими, но не с ней. У нее сильно свело челюсти, прежде чем она поняла, как сильно сжимает зубы.

Первая неприятность случилась, когда Джил обнаружил неисправность одного из шнуров для микрофона.

— Ума не приложу, что с ним случилось, Джеф, — спокойно сказал он, когда темпераментный оператор наорал на него. — Почему-то не поступает питание.

— Как думаешь, Джил, сможешь достать такой в Кервилле? — выступила Энди посредником.

— Не знаю. Могу попытаться. Если не выйдет, поеду в Сан-Антонио.

Энди проигнорировала раздраженное бормотание Джефа.

— Тогда бери машину и езжай. Мы подготовим съемочную площадку, пока тебя нет. Начнем снимать сразу, как вернешься.

В конечном итоге все заработало. Однако Энди в первую очередь тревожилась не за команду, а за генерала. Одетый в костюм и галстук, он был готов к интервью утром, как они и договаривались. Чем раньше они начнут, тем лучше для него: такое расписание позволит ему отдыхать днем и вечером перед следующими съемками. Проект займет больше времени, если снимать только один выпуск в день, но она дала себе обещание, не говоря уже о Лайоне, что сделает все, чтобы уберечь генерала от переутомления. Ее несколько разочаровало, что он не надел свою военную форму, но, когда она осторожно предложила рассмотреть такую возможность, Рэтлиф-старший заметно заволновался.

— Я никогда не заказывал новую форму с той поры, как вышел в отставку. Старым костюмам уже больше сорока лет, и они основательно поедены молью. Так что я бы лучше не стал, спасибо.

Ответ озадачил и расстроил Энди, но она улыбнулась и коснулась его плеча:

— Если не хотите, ничего страшного. К тому же, если вы будете выглядеть еще лучше, боюсь, я не смогу сосредоточиться на вопросах.

Джил вернулся, как раз когда они обедали сэндвичами, приготовленными Грэйси. Пока происходили последние приготовления перед съемкой, Энди поднялась наверх — нанести макияж «для камеры». Она убрала волосы в мягкий пучок и надела бежевое льняное платье без всяких украшений, за исключением скромных жемчужных сережек. Спускаясь по лестнице с заметками в руках, она услышала привычный одобрительный свист от ребят. Как гранд-дама в театре, Энди поклонилась им и совершила медленный пируэт. Повернувшись вокруг своей оси, она встретилась глазами с Лайоном, который с каменным лицом следил за ее клоунадой.

— Вижу, вы в своей стихии, мисс Малоун.

Осуждение в его голосе выводило ее из себя больше, чем скрежет гвоздя по стеклу. Она не упустила возможности съязвить:

— Так и есть.

— Прекрасно. Я бы себе не простил, если бы вы утратили сноровку.

— Я бы тоже, мистер Рэтлиф.

— Вы ведь никогда не позволите этому случиться, правда?

— Смею надеяться, этого не произойдет, мистер Рэтлиф. Не волнуйтесь за меня, — ответила она вызывающе.

Он понизил голос:

— Речь идет о вашей жизни, мне волноваться не о чем. — Лайон посмотрел на нее с откровенным неодобрением и направился проверить отца.

Майкл Рэтлиф царственно восседал в своем кресле посередине гостиной. Джил уже подключил его к звуку и аккуратно спрятал все провода. Только маленький петличный микрофон выглядывал из-под галстука. Энди была рада, что ее съемочная команда обходится с генералом с нескрываемым уважением.

Она заняла свое место на краю дивана, рядом с его креслом, и позволила Джилу прикрепить микрофон за лифом своего платья. Краем глаза она видела, как напряженно Лайон следит за руками Джила, порхающими прямо над ее грудью. Даже у оскорбленных деспотов выражение лица менее зловещее.

— Чуть больше румян, — сказал Джеф, бесстрастно рассматривая ее в объектив. — Энди, почему ты не используешь преимущества техасской жары? Ты выглядишь бледной.

— Вчера был дождь, — ответила она отсутствующе, принимая косметичку из рук Уоррена.

Ее глаза непроизвольно стали искать Лайона, и несколько секунд они смотрели друг на друга через нагромождение техники, которая превратила гостиную в телестудию. Энди отвела взгляд. Зеркальце в ее руках дрожало, пока она наносила косметику.

— На лице у генерала Рэтлифа блики, — сказал Джеф.

Уоррен поправил занавеску на окне.

— Отлиииично. Все выглядят прекрасно. Энди, скажи, как будешь готова. Джил, со звуком все в порядке?

— Да, звук хороший.

— О’кей. Энди?

— Готова, — ответила она, облизнув губы.

— Иии, мотор.

Она запнулась один раз во время подводки, и пришлось начинать все сначала. Невероятно: то, что давалось ей так легко сотни раз до этого, теперь заставляло ее нервничать. Хотя вообще — то ничего невероятного. Лайон. Если бы она не знала, что он сейчас в комнате — смотрит, оценивает каждое ее слово, каждый жест, критикует, то сделала бы все с легкостью.

Майкл Рэтлиф был прекрасным собеседником: он отвечал на вопросы полно, широко, без всякого давления с ее стороны. Она придерживалась рода персональной философии в работе: главное — дать герою программы говорить открыто, задавая ему по возможности меньше вопросов. Она знала, зрители хотят видеть и слышать не ее саму, а ее гостя. Энди Малоун была лишь проводником, который приводил селебрити в их дома. Для первого интервью она ограничилась вопросами о детстве генерала, его образовании, первых армейских годах.

— Ведь вы не техасец, хоть и живете здесь со времен вашей отставки.

— Нет, я родился и вырос в Миссури. Мой отец был мороженщиком.

Генерал рассказал пару историй о своих родителях и брате, который умер в тридцатые.

— Как случилось, что вы переехали в Техас?

— Что ж, я расскажу вам об этом, Энди.

Камера не имела на него никакого эффекта, и он разговаривал так, будто они были наедине. Обычно ее собственная расслабленность после команды «мотор» помогала интервьюерам успокоиться под прицелом объектива. Она принимала все замечания по времени и сигналы Уоррена, едва взглянув в его сторону — гость этого никогда не замечал.

Генерал рассказал, как он впервые очутился в гористых землях Техаса вместе с другом, чтобы поохотиться на лося. Он влюбился в широкие холмы, усеянные известняковыми валунами, в живописные реки, питаемые подземными ключами, и решил, что вернется сюда после окончания службы.

— Так вы заполучили лося?

— Нет, — засмеялся он. — Я чертовски плохо стреляю. Спросите моего сына, Лайона. Я, так сказать, всегда попадал в молоко. Мои сослуживцы безжалостно высмеивали меня. Они говорили, что, если солдаты под моим командованием стреляли бы так же хорошо, как их генерал, мы никогда не победили бы в войне.

На этой ноте Энди завершила первое интервью.

— Супер, — сказал Джеф, выключая камеру и снимая ее со штатива.

Лайон подошел к отцу и начал двигать кресло отца через лабиринт прожекторов и кабелей.

— Нам он нужен еще на пять минут, Лайон, — прервала его Энди. — Мы должны сделать реверсирование.

— Это еще что?

Она объяснила ему, что, когда задействована только одна камера, после интервью оператор должен отснять того, кто задавал вопросы.

Она повторит некоторые из них, но генералу не придется отвечать, он просто должен сидеть к оператору спиной. Потом при монтаже пленку смонтируют таким образом, что в кадре сначала окажется Энди со своим вопросом, а потом генерал ответит на него, от этого передача будет выглядеть динамичней.

— Это трюк, чтобы все выглядело так, будто у нас больше одной камеры. Переходы будут такими гладкими, что зрители даже не заметят, что они там есть.

Генерал следовал указаниям Джефа, который, стоя позади него и удерживая камеру на плече, фокусировался на лице Энди.

— Пап, ты в порядке?

— Да, сынок. Я уже давно не чувствовал себя так весело и бодро. Когда во время войны мне задавали вопросы, я имел дело с толпой фотокорреспондентов. Иногда я давал интервью на радио. Но это совсем другое дело.

Энди была рада, что он получает удовольствие от процесса, но ей, как и Лайону, совсем не нравился нездоровый румянец у него на щеках. Она быстро и без усилий справилась с реверсивными вопросами, дело было сделано в течение нескольких минут. Тони вырубил осветительные приборы.

— Ты настоящий профи, милая, — выразил восхищение Джеф, крепко обнимая ее и смачно целуя в щеку.

Джил тем временем аккуратно снял микрофон с галстука генерала и теперь отцеплял ее технику от ее лифа, стараясь не сделать затяжек на платье. Лайон помогал отцу с инвалидным креслом, но не упустил из виду Джефову демонстрацию любви и теперь сверлил Энди своим холодным взглядом. Из уважения к состоянию здоровья хозяина съемочная группа воздерживалась от курения, поэтому теперь все четверо выскочили на улицу, чтобы получить заслуженную порцию никотина.

Энди опустилась на колени перед креслом Майкла Рэтлифа. Она всмотрелась в его испещренное морщинами лицо:

— Спасибо вам. Вы были прекрасны.

— Мне понравилось. Я думал, что вы поменяетесь, когда включится камера — станете жесткой, немногословной и требовательной. Я должен был знать, что вы останетесь собой — настоящей леди.

Она поднялась, чтобы поцеловать его в щеку:

— Вам лучше отдохнуть, завтра мы снова будем снимать.

Из-за позднего старта они закончили собирать оборудование только к ужину. Как большинство операторов, Джеф обращался с камерой, будто с собственным ребенком, и любовно укладывал ее в кофр. Софиты Тони были аккуратно разложены по металлическим коробам, микрофоны Джила уложены в футляры с мягкой обивкой.

Взрослые мужчины были взволнованы мыслью о том, что будут жить с ковбоями, точно десятилетние мальчики, и с радостью помчались ужинать в домик для работников. Генерал этим вечером решил поесть в уединении собственной спальни. Энди пришлось делить трапезу с Лайоном в неловком и неприязненном молчании. Они уже заканчивали основное блюдо, когда он прервал гнетущую тишину:

— Довольна, как сегодня прошло интервью? — спросил он.

— Да, твой отец держится очень естественно перед камерой. Нам часто приходится напоминать гостям, что говорить нужно со мной, а не с объективом: они инстинктивно смотрят туда. А генерал не обращал внимания ни на камеры, ни на яркий свет: он просто мечта для любого репортера.

— Твоя команда тебя, кажется, любит.

Энди знала, что в этой фразе скрыто больше, чем просто наблюдение.

— Мы работаем вместе уже давно. Иногда на мои проекты ставят других специалистов, это не всегда одни и те же люди. Но эта команда — моя любимая, они большие профессионалы.

— Ну да.

Она с силой опустила бокал на стол, так что вода выплеснулась на льняную скатерть.

— Как это понимать?

— Что? — подчеркнуто недоуменно переспросил он.

— Это твое двусмысленное «ну да».

— Тебе показалось, — сказал он, изображая такую святую невинность, что ей захотелось закричать. — Если ты разглядела что-то в моем «ну да», то скорее всего это нечистая совесть в тебе говорит.

— Нет у меня нечистой совести.

— Ты поэтому кричишь? — спросил он с безмятежностью, которая окончательно вывела ее из себя.

— Передай Трэйси, что я сегодня пропущу десерт, — бросила она, вставая из-за стола.

Его веселый голос остановил ее уже в дверях:

— Сладких снов, Энди.

Издевательская отсылка к тому, что он услышал из ее разговора с Лесом, высвободила накопившийся гнев. Она развернулась к нему.

— Иди к черту, Лайон, — сказала Энди почти нежно и вылетела из комнаты.

Следующий день прошел гладко — лишь с небольшими заминками, которые быстро разрешались. Съемочная группа страдала от похмелья: накануне они злоупотребили местным пивом «Лон Стар», но Энди это мало заботило. Прежде она видела, как они проводят съемки много сложнее после ночных попоек.

Генерал Рэтлиф был так же расслаблен и словоохотлив, как вчера. В этот раз запись проходила в оранжерее, где они впервые встретились с Энди. Джеф снимал при естественном освещении, только изредка прося Тони добавить свет там, где это было действительно необходимо. Он даже позволил оставить потолочный вентилятор включенным, чтобы он легонько раздувал волосы Энди и качал листья на заднем плане. Когда они закончили и Джеф выключил камеру, не было еще и полудня.

— Класс, это было превосходно. Жаль, что нельзя сделать этот фрагмент длиннее. Кажется, вы оба только начали разогреваться.

— Я готов продолжить, если вы за, Энди, — удивил ее генерал.

— Я не хочу, чтобы вы перенапрягались.

— Папа, лучше остановиться, иначе ты слишком устанешь.

— Я в порядке, Лайон. Правда, — сказал старик, чуть поворачиваясь к сыну, который стоял, как часовой, в противоположном конце комнаты. — Давайте продолжим.

— Джеф? — спросила Энди.

— Я готов, мне нравится эта экспозиция.

Они записали еще одну получасовку и закончили съемки еще до ланча.

Лайон отправился обедать вместе с отцом в его спальню. Для Энди и ребят Грэйси накрыла в столовой. Они быстро закончили с едой и потягивали холодный чай, обсуждая планы на оставшиеся дни и уже сделанные записи.

— Он крепче, чем я думал, — сказал Джеф, выплевывая оливковую косточку. — Когда Лес сказал мне, что старику восемьдесят, я подумал: «Господи, что мы будем делать, если он начнет отключаться или заговариваться?»

Энди вспыхнула:

— Он, может, и болен, но не страдает старческим маразмом.

— Не кипятись, Энди. Я ничего такого не имел в виду.

— Я не ожидал от него такого хорошего чувства юмора — как вчера, когда он признался, что не очень хороший стрелок, — вставил Джил примирительно.

— Жарко тут, как в аду, — проворчал Тони, но его замечание все проигнорировали.

— Только я все думаю, что за секреты старик скрывает, — небрежно проронил Джеф.

Для Энди его слова имели эффект разорвавшейся бомбы.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она, резко повернувшись к нему. — С чего ты взял, что ему есть, что скрывать?

— Лес сказал, он не хочет говорить про войну, — усмехнулся Джеф, — что у него могут быть тайны, о которых он никому не хочет рассказывать.

— Лес — больной. Ты знаешь, ему в голову часто приходят бредовые идеи.

— Которые обычно оказываются правдой, — ответил оператор.

— Не в этот раз.

— Ты уверена? Лес сказал, ты собиралась подружиться с его сыном и вытянуть из него какую-нибудь информацию. Как насчет этого? Нашла лакомые кусочки?

Вдруг какой-то звук позади привлек их внимание. Они обернулись: в проходе, ведущем в холл, стоял Лайон. Он смотрел на Энди, и глаза у него были почти черные. В руках он сжимал свою соломенную шляпу так, что костяшки пальцев побелели.

— Я хотел предложить вам поплавать в бассейне после ланча, — проговорил он. Казалось, слова даются ему с трудом. — Купальные костюмы, полотенца и все прочее найдете в кабинке для переодевания.

Он надел шляпу и надвинул ее на самые глаза, милосердно скрыв свой осуждающий взгляд от Энди. Лайон пошел к выходу, и эхо его шагов по каменным плитам отзывалось похоронным звоном в ее голове.

Тони тихонько присвистнул, Джил тревожно заерзал на своем стуле и уставился в пустую тарелку, Уоррен прочистил горло. Джеф виновато усмехнулся:

— Что ж, что ж… Похоже, мы рассердили ковбоя.

— Заткнись, Джеф, — прошипела Энди.

— Полегче. Что стряслось с вами двоими?

Остынь, Энди, и не вздумай плакать перед ними. Не думай о ненависти, которую увидела на лице Лайона. Не думай о поцелуях, которые ты делила с мужчиной, теперь, похоже, презирающим тебя. Не думай!

— По-моему, он ведет себя достаточно дружелюбно, — отметил Джил, как будто не замечая, что Энди не ответила на вопрос Джефа. — Но у меня такое ощущение, что ему хочется, чтобы мы поскорее убрались отсюда.

— Сначала он был категорически против всей этой затеи, но, как видишь, изменил свое мнение. — Она сделала глоток чая, пытаясь казаться совершенно равнодушной.

— Ты что-нибудь от него узнала?

— Нет. И я с ним не «подружилась». На этот раз Лес промазал.

— Разве?

— Да, — она практически заорала.

Уже второй раз за сутки она встала из-за стола в состоянии сильного возбуждения.

— Почему бы вам всем не пойти поплавать? Я присоединюсь к вам через час или около того.

Мне нужно просмотреть свои заметки на завтра. Уоррен, монитор уже установлен, чтобы я смогла просмотреть записи?

— Да, Энди. В гостиной.

— Спасибо. Увидимся позже.

Поднявшись в свою комнату якобы за записями, она вместо этого упала на кровать и закрыла лицо руками. Под окнами раздавались смех ребят и плеск воды в бассейне, но все это внушало ей отвращение. Итак, Лайон услышал слова Джефа. Теперь он никогда не поверит, что их близость была искренней, что это вовсе не уловка, чтобы заставить его заговорить об отце. Он никогда ей не доверял. Слова Джефа только утвердили его во мнении, что она не более чем безжалостная авантюристка, интриганка, охочая до чужих тайн и безразличная к тем, кто встает у нее на пути. Она застонала от боли. В дверь постучали.

— Энди, звонит мистер Трэппер. Хочешь с ним поговорить? — раздался голос Грэйси из коридора.

О нет.

— Да, скажите ему, я сейчас подойду. Я ведь могу воспользоваться тем телефоном, что в коридоре?

— Конечно. Я положу трубку, когда услышу тебя.

— Спасибо, Грэйси.

Она заставила себя встать с кровати и попыталась стряхнуть апатию, которая грозила насмерть приковать ее к постели. На подгибающихся ногах она поплелась в холл и сняла трубку.

— Привет, Лес.

Она услышала, как Грэйси оборвала соединение.

— Привет, куколка. Как ваши дела?

— Нормально.

— Парни добрались без происшествий?

— Они приехали вчера очень рано утром.

Слишком рано. Почему они не могли приехать на час позже? Тогда Лайон, может быть….

— Как идут съемки?

— Нормально. Мы сделали уже три получасовки. Генерал прекрасен.

— Никаких проблем с оборудованием?

— Нет. Вчера у Джила отказал один шнур, но он съездил в Сан-Антонио и раздобыл новый. Сейчас все в порядке.

Последовала длительная пауза, Лес переваривал полученную информацию. Она думала, где сейчас Лайон и чем он занят.

— Энди, детка. Меня чертовски беспокоит, что все идет «нормально».

— Не понимаю, о чем ты.

Она прекрасно знала, о чем он. Обычно она без умолку болтала о том, как идут съемки. Если мешала погода, она кипела от гнева. Когда случались технические неполадки — бурно негодовала, а если с кем-нибудь из съемочной группы приключалась смешная история — от души смеялась. Она никогда не бывала такой апатичной, как сейчас.

— Я люблю, когда там и тут случаются маленькие неприятности, чтобы все носились как угорелые. Понимаешь, что я имею в виду? А у тебя такой голос, как будто ты приняла нехилую такую дозу успокоительного или транквилизаторов. Когда все идет так «нормально», я становлюсь подозрительным. Какого черта у вас там происходит?

Все. Больше никакого мистера Милого Парня. Скорее всего он швырнул очки на стол и в ярости топнул ногой. Одной рукой он держит трубку, другой — ерошит рыжие волосы, взгляд устремлен на дверь кабинета, словно он пытается прожечь в ней дыру. Энди порадовалась, что находится сейчас за тысячи миль от его гнева, а не сидит в кресле напротив.

— Лес, успокойся. Не происходит ничего, кроме интервью, а они идут хорошо. Ребятам, как и мне, очень нравится генерал, они удивлены живостью его ума. Если что и беспокоит меня лично, так это жара — она выматывает.

— Что там с ковбоем Лайоном?

Ее ладони мгновенно покрылись потом.

— А что с ним?

— Узнала от него что-нибудь?

Она утомленно вздохнула, надеясь, что раздражение скроет дрожь в ее голосе.

— Лес, в сотый раз повторяю, тут нечего узнавать.

— Я видел фотографию.

— Чью?

— Лайон Рэтлифа. Ассошиэйтед Пресс[13] прислало мне его фото из Вьетнама. Он красавчик.

— Я не заметила.

— Я бы заметил, если бы был женщиной.

— Ты слишком часто нам напоминаешь, что ты мужчина до мозга костей, так что твое мнение не в счет. А теперь, Лес, если ты не возражаешь, я пойду — ребята зовут меня к ним в бассейн.

На самом деле ее никто никуда не звал, но это звучало похоже на прежнюю Энди.

— Они туда не на каникулы приехали. Им что, там больше нечем заняться?

— На сегодня мы все закончили.

— Ладно, — проворчал он. — Энди, ты ведь не стала бы скрывать ничего важного от своего старого друга Леса?

Мгновенно ощутив необходимость защитить себя, она засмеялась — это был способ скрыть беспокойство и придумать какой-нибудь остроумный ответ.

— Конечно нет. Думаю, ты разочарован и завидуешь, что мы здесь так здорово проводим время. — Она снова засмеялась, но Лес не поддержал ее, и смех прозвучал пусто и неискренне. — Я позвоню тебе завтра и доложу все новости, договорились?

— О’кей. Пока, детка. Люблю тебя.

В трубке послышались короткие гудки. Энди прекрасно знала Леса. Он обязательно перезвонит кому-нибудь из съемочной группы, чтобы убедиться в правдивости ее слов, поэтому она отказалась от идеи спрятаться у себя в комнате. Вместо этого девушка с неохотой натянула на себя купальник и пошла к бассейну. Она устроилась в тени зонта, рядом с круглым железным столиком. Время от времени она мазала труднодоступные для солнечных лучей точки кремом для загара, подавала полотенца и давала непрошеные советы по технике прыжков в воду. Около четырех Грэйси принесла им кувшин ледяной «Маргариты» и тарелку начос. Джеф, разбрызгивая воду, притянул ее к себе и поцеловал в щеку. Энди никогда прежде не видела, чтобы он краснел, но именно это и произошло, когда в ответ на его шалость Грэйси что-то шепнула ему на ухо и смачно хлопнула по заднице.

Лайон подъехал к дому на своем пыльном джипе. С какой-то дикой грацией он выбрался из него и не спеша подошел к бассейну.

— Как вода?

— Отлично, — отозвался Джеф. — Присоединяйтесь.

— Простите, но у меня свидание.

Энди вцепилась в книгу, которую принесла с собой, и уставилась в нее невидящим взглядом. Буквы плыли перед глазами. Сердце камнем упало куда-то в желудок.

— Грэйси сказала, что сегодня вы ужинаете в патио и у вас будет мексиканская кухня. Наслаждайтесь. Увидимся утром.

Все попрощались с ним, включая Энди. Желая продемонстрировать свое равнодушие относительно факта его свидания и того, с кем он на него собрался, она едва взглянула на него поверх темных стекол своих солнечных очков. И хотя поля его шляпы отбрасывали на лицо длинную тень, она знала — взгляд Лайона прикован к ней.

— Желаю хорошо провести время, — весело сказала она, играя на публику.

— Непременно, — уверенно сказал он и одарил ее насмешливым взглядом, открыто говорящим, как именно он намерен провести время. Затем он развернулся и ушел в дом.

Боль у нее в груди была такой жестокой, что она едва могла вдохнуть еще долго после того, как стихли его шаги.

Стряпня Грэйси — тако, энчиладос, гуакамоле — была восхитительной, но Энди не могла взять в рот ни кусочка. После того как стол был убран, команда пожелала ей спокойной ночи и мужчины отправились в домик для рабочих, где у них был запланирован покерный турнир. Экономка отказалась от ее помощи в уборке, и, неприкаянная, она немного побродила по дому. Генерал уже давно уснул. Энди изо всех сил старалась не думать о Лайоне — где он, с кем и чем они заняты. Часто он ходил на свидания? С кем-то определенным? Он позвонил ей сегодня и назначил встречу? Согласится женщина пойти на свидание по первому его зову? Да. Она бы согласилась. Почему он не пригласил Энди на свидание? Ответ на этот вопрос был до боли прост. Он очень ясно продемонстрировал свою неприязнь. Нежность, с которой он целовал ее тем утром, была вызвана мимолетным порывом, настроением — и все это нельзя вернуть. Как только он вспомнил, кто она такая и что делает в его доме, его переполнило отвращение к себе и горечь. Если он теперь убежден, что Энди — коварный манипулятор, не в ее силах доказать обратное. Как ни странно, у нее не было энергии, чтобы даже попытаться это сделать. В одиннадцать вечера после долгих дневных часов, наполненных фантазиями о том, чего никогда не может случиться, она понуро поплелась в свою комнату. В двенадцать сна у нее все еще не было ни в одном глазу, и она все-таки решила окунуться, надеясь, что несколько энергичных кругов по бассейну вымотают ее достаточно, чтобы уснуть. Надев свой скромный купальник, который тем не менее смотрелся на ее пышных формах очень зазывно, она спустилась вниз и через заднюю дверь вышла к бассейну. Вокруг было темно, и она не стала зажигать свет. Вода нежно ласкала ее лодыжки, икры и бедра. Она нырнула и проплыла бассейн в длину. Показавшись на поверхности, Энди оттолкнулась от бортика и сделала три подхода плавным кролем. Устав, она медленно поплыла на животе к краю бассейна, ее подбородок был поднят, и волосы темным пятном тянулись за ней по воде. Она ухватилась за выложенный мозаикой край бассейна, чтобы отдышаться.

Только теперь она заметила Лайона, и ее сердце, которое быстро билось от физической нагрузки, заколотилось еще сильнее. Он стоял на противоположном краю. Куртка, которую он до этого придерживал пальцем на плече, полетела на шезлонг, галстук был сорван с шеи, он уже начал расстегивать рубашку.

— Ты что делаешь? — спросила она высоким, срывающимся голосом.