Уловка

Глава 7

— А как по-твоему, что я делаю?

Расстегнутая рубашка была уже вытянута из джинсов. Он сбросил парусиновые туфли и приподнял обе ноги по очереди, чтобы снять носки. Следующим на очереди стал пояс из змеиной кожи, он присоединился к растущей куче одежды на шезлонге. Лайон ни на мгновение не отрывал от нее глаз. Даже в темноте Энди ощущала их магнетическую силу. Его пальцы потянулись к ширинке на джинсах, и он быстро от них избавился, оставшись в плавках. Энди слышала свое учащенное дыхание и, наблюдая за его спектаклем, не верила собственным глазам. Он аккуратно сложил брюки и повесил их на спинку кресла. Его руки опустились к широкой резинке на нижнем белье.

— Ты же знаешь, я не стану поднимать крик, — сказала она холодно. Она понимала, что все это представление было задумано, чтобы поиграть ей на нервах. — Я прежде видела голых мужчин.

— Ты и меня видела голым, — вкрадчиво и невозмутимо заметил он. — И я думаю, тебе понравилось, думаю, ты совсем не против взглянуть на это еще раз.

Плавки упали на каменные плиты. Его предположение было правдой. Теперь она могла разглядеть его лучше, чем в прошлый раз. Его широкие плечи переходили в массивную грудную клетку, длинное атлетическое тело чуть сужалось к бедрам. Ноги, покрытые такими же темными волосами, как на груди, были стройными и сильными, каждый мускул и связка выточены до совершенства постоянной физической работой на ранчо. Он нырнул в воду с дальнего конца бассейна, проплыл его в длину и появился в десятке сантиметров от нее. Темные волосы прилипли к голове. Он был так опасно, магнетически привлекателен, что она ощутила необходимость бежать. Энди согнула колени, готовая оттолкнуться от стенки, чтобы отплыть в сторону. Но он успел упереться обеими руками в бортик, зажав ее между каменной плиткой бассейна и не уступающим ей в твердости собственным телом.

— Нет, нет, мисс Малоун, мы с вами немного поболтаем.

— Ты рано вернулся. Девушка не пригласила тебя на чашечку кофе? — ядовито спросила она.

— Вообще-то пригласила.

— Не сомневаюсь.

— Но я отклонил ее предложение.

— Какая жалость.

— Не совсем, — протянул он.

Его ноги вдруг оказались ближе к ней, она почувствовала прикосновение его волос. Как предвестники будущих ласк, они лишь мгновение щекотали ее кожу, а затем она ощутила, как к ней прижались его крепкие бедра.

— Я подумал, зачем все эти лишние усилия, когда под моей собственной крышей есть кое-кто, готовый на что угодно ради толики информации?

Он сказал это мягко, но в глазах блестел металл. Редко Энди Малоун чего-то боялась. Ее уверенность в себе не оставляла места подобным слабостям. Осторожность — да. Страх — нет. Но теперь, когда его мощное тело, излучавшее гнев, как печь излучает жар, прижимало ее к стенке, ей стало страшно.

— Ты не прав. Я не готова на «что угодно».

Он невесело засмеялся:

— О да, еще как готова. — Он опустил глаза на ее грудь, чувственно выступавшую из купальника.

— Все эти дни ты размахивала красной тряпкой перед быком. Настало время получить то, чего ты добивалась.

До того, как она могла что-либо сделать, он просунул руку под мокрую ткань и обнажил ее грудь.

— Лайон, нет, — тихо вскрикнула она.

— Да.

Он жестко, по-варварски, накрыл ее рот своим. Его язык был как кнут — он хлестал и жалил ее губы и десны. Она попыталась вырваться, но его рука крепко вцепилась в мокрые волосы на затылке. Лайон продлил этот унизительный, болезненный поцелуй, а его рука бесстыдно мяла ее грудь. Он обращался с ней с презрением и небрежением, достойным уличной девки, а ведь еще сегодня утром его прикосновения были почти благоговейными. Он пододвинулся еще ближе, и расстояние между ними вовсе исчезло, она была в западне, ее спину холодил каменный бортик. Этот незнакомый мужчина коленом раздвинул ей ноги, а потом сжал ее всю в похотливом объятии.

— Вам нужно больше стараться, мисс Малоун. Вы же хотите узнать все мои темные, грязные тайны? Они стоят больше, чем один вялый поцелуй, ты же это понимаешь?

Насилие продолжилось. Поцелуй был еще жестче. Он высвободил ее волосы, и рука скользнула вниз, к бедрам. Лайон сжал мягкую кожу на ягодицах, притягивая ее пах плотнее к себе. Она ощутила животом его плоский мускулистый торс, покрытый мягкими волосами. И тут на внутренней поверхности бедра она почувствовала — о боги — жесткое настойчивое давление, открыто доказывающее его маскулинность и ее женственность. Несмотря на его грубость, на насилие, на собственный гнев, на оскорбленное достоинство, она ощутила поднимающуюся волну желания, которая медленно подчиняла себе все тело. Она боролась с ним, проклинала себя, проклинала Лайона за то, что он пробудил в ней эту предательскую слабость, и все же, хоть разум ее был тверд, тело податливо следовало за инстинктом. Когда она перестала сопротивляться, он мгновенно оторвался от нее. Секунды тянулись, длинные, тяжелые, пока он всматривался в ее лицо, задавая миллион безмолвных вопросов, на которые она отвечала одним только взглядом — искренностью, струившейся из золотисто-карих глаз, трогательно обрамленных мокрыми слипшимися ресницами.

Он положил руки на край бассейна и оттолкнулся, отплыв от нее на несколько метров — он разрешал ей уйти, если она того желает. Но она не ушла. Все ее внимание было сосредоточено на Лайоне. Медленно он приблизился и склонил к ней лицо. Касаясь сначала только губ, мужчина поцеловал ее. Жестокость исчезла. В этот раз он покорил ее не силой, но нежностью. Его язык — сладкая пытка высшего порядка — разжигал очаги страсти по всему телу, лаская внутреннюю поверхность рта в символическом проникновении. Она подняла руки к его лицу и, как слепая, стала обводить пальцами суровые черты, пытаясь найти то счастливое, мягкое выражение, которое видела прежде. Он тут же, как кот, закрыл глаза, разрешая ее пальцам блуждать, где им хочется. Мягкие прикосновения были пытливыми, изучающими… любящими. Она провела по гладким черным аркам бровей, по прямой стрелке носа, по чувственному изгибу губ. Он приоткрыл их и поймал ее палец, чуть прикусив его. Энди задержала дыхание, когда он коснулся его языком, а потом прошелся по всей длине до самой первой фаланги, лаская чувствительную зону между пальцами. У нее вырвался тихий стон, и все тело рефлексивно изогнулось ему навстречу. Лайон распахнул глаза.

Потом он снова ее целовал, с голодным жаром, который сдерживала только нежность. Его руки снова нашли ее грудь, полоски бикини были ловко сорваны и полетели в сторону. Ее соски поднялись и затвердели, накрытые его ладонями. Ласковые пальцы Лайона дарили им сладкую награду за отзывчивость. Бережно, нежно… Она не воспротивилась, когда его рука скользнула ей под трусики, стягивая их вниз по бедрам. Грациозно взмахнув в воде обеими ногами по очереди, Энди избавилась от них. Теперь они оба были совершенно обнаженными. Он крепко прижал ее к себе. На несколько мгновений вожделение уступило место детской радости узнавания, удивлению — они ощущали разность тел друг друга, контраст между мягкостью и твердостью, светлым и темным, большим и малым.

Он отпустил Энди, чтобы выбраться из воды на край бассейна, и протянул руку, чтобы помочь ей. Разбрызгивая воду по пути, он повел ее в просторную кабину для переодевания. Они шли молча, в последнюю очередь им хотелось привлечь чье-то внимание к их ночному рандеву. Они не испытывали стыда, не были смущены или испуганы тем, что вот-вот случится, просто это было слишком ценным, слишком личным, чтобы делиться. Он сжал, а потом отпустил ее руку. Во мраке комнаты он отыскал сложенные в стенной шкаф большие банные простыни и быстро расстелил одну на широкой кушетке. Их обнимала вечерняя прохлада, Энди подошла ближе к Лайону. Он сел и, взяв за руку, притянул ее к себе. Ее единственной одеждой был лунный свет. Он с благоговением ласкал полные груди, темные окружности сосков. Его руки обхватили ее грудную клетку, и большими пальцами он провел вниз по желобку вдоль позвоночника.

— Аппендицит? — спросил Лайон, разглаживая шрам на животе Энди.

— Да.

Поворачивая женщину вокруг своей оси, он легонько укусил ее за бок, потом добрался до спины и стал целовать изгиб поясницы, проводя языком по мягким светлым волоскам.

— Лайон, — выдохнула она.

Он снова повернул ее к себе лицом и наклонился ближе, исследуя губами впадину пупка, Его язык скользнул внутрь, обнаруживая капли воды, скопившиеся внутри. Лайон посмотрел на нее и улыбнулся:

— Никогда хлорка не казалась мне такой вкусной.

Она засмеялась и взъерошила его высыхающие волосы. Ее смех перешел в короткие торопливые выдохи, когда его поцелуи опустились по животу к внутренней стороне бедра. Такая раскованность была ей в новинку. Конечно, Роберт видел ее обнаженной, но она не помнила, чтобы он стоял вот так и восхищался ее наготой. Он никогда не обнимал ее, не целовал так, как это делал сейчас Лайон. Да она и не поняла бы такой близости с ним, не приняла бы ее. Почему же тогда она стояла перед ним, дрожа от возбуждения и позволяя ему делать все это? Почему сейчас сердце у нее в груди распирало от гордости, если раньше она всегда стеснялась своего тела? Когда он лег и потянул ее за собой, она не стала противиться, а легла рядом — легко, естественно.

— Я смотрел, как ты плаваешь, — сказал Лайон, гладя пальцами ее спину.

— Я тебя не видела. — Ее ладони упирались в его мускулистую грудь, чуть массируя ее.

— Ты и не должна была.

Он прикусил зубами ее мочку, а потом начал играть с ней языком.

— Я вел себя очень тихо, когда увидел, как ты выходишь из дома. — Он низко застонал, когда прошлась ноготком по его плоскому темному соску.

— Среди прочего, — с трудом выговорил он, подчиняясь ее сладкой пытке, — ты отлично плаваешь.

— Спасибо.

Энди накрыла темное пятно губами и приникла к нему, нежно посасывая.

— Боже, Энди, — простонал он.

Лайон стал целовать ее, а его рука медленно, словно лениво гладила ее бедра. Его поцелуи были горячими и настойчивыми, язык — пытливым и изучающим. Энди боялась спугнуть разгоревшееся желание, но ей хотелось уничтожить всякие барьеры между ними, чтобы не осталось места недопониманию.

— Лайон, я… Ох… что ты делаешь? Ты… касаешься…

— Ты такая приятная на ощупь, — прошептал он, уткнувшись в ямку у нее на шее.

Его ладонь накрыла треугольник золотистых волос. То, что он делал внутри нее, вызывало в ней всплеск таких чувственных ощущений, которых она не испытывала никогда в жизни. Не в силах сдержаться, она задвигалась в такт его движениям. Он покрывал уголок ее губ быстрыми, порхающими поцелуями.

— Лайон… пожалуйста, подожди… я хочу объяснить… Ооо, Лайон.

— Потом, Энди. Это может подождать.

Он обхватил ее сосок губами, а затем обвел его языком, постепенно эта ласка приобрела тот же эротический ритм, с которым двигались его пальцы в самом сердце ее женственности. Ее мысли спутались, слова стали неважны, чувства взяли верх над разумом.

— Вот так, отдайся своим ощущениям, — прошептал он ей на ухо, приподнимаясь над ней.

Она была движима инстинктом, хотя ей и нравилось, как Лайон направлял ее. Роберт в отличие от него был тихим и быстрым любовником. Она ощутила мимолетную панику, что может разочаровать Лайона, как когда-то своего мужа. За время работы корреспондентом она беседовала со специалистами-сексопатологами, но ей и в голову не приходило думать о себе. И уж конечно, она никогда не пыталась найти практическое применение тому, что обсуждалось так открыто и честно. Возможно, она была не настоящей женщиной. Возможно, она не могла…

Но как только Лайон вошел в нее, и она ощутила дрожь удовольствия, пробежавшую по его телу, все тревоги утонули в благоговении перед этим слиянием, перед полнотой жизни.

— Энди, — простонал он, — ты так хороша, боже!

Лайон лежал совершенно неподвижно, уткнувшись ей в плечо. Приподняв голову, он посмотрел на нее, как делал уже не однажды, затем приподнялся на локте и отыскал ее грудь в тесной щелке между их телами.

— Ты так хорошо меня приняла, — тихо сказал он.

Энди невольно выгнулась, когда он начал играть с набухшим соском, который сразу окреп, очутившись между его пальцами. Он наклонился и поцеловал его. По ее телу пробежала дрожь нетерпения, и он начал двигаться. Лайон касался ее так, как никто и никогда раньше не касался — не только физически, но и духовно. Она вся отдавалась ему.

Энди наконец поняла. Несмотря на их неудачное знакомство, на его недоверие, сарказм, ядовитые замечания, насмешки и гнев, которые они вызывали в ней, она любила этого мужчину. Если бы не любила, то с легкостью могла бы игнорировать его оскорбления и нападки. Она бы оставила без внимания грозные предупреждения, о которых помнила во время интервью с генералом. Она любила его — и потому любое грубое слово от него было ей смертельной раной. Его угрозы были бессмысленны — она не сделала бы ничего, чтобы ранить Лайона, это было равносильно тому, чтобы ранить саму себя. Она не оказалась бы здесь рядом с ним сейчас, погруженная в сакральный ритм страсти, если бы не было любви. Лес часто спрашивал, для кого она себя бережет. Теперь она знала для кого. У нее никого не было после Роберта не потому, что не было возможностей, а потому, что она ждала любви. И она полюбила Лайона Рэтлифа. Определив чувство, которое заставляло ее испытывать такие сильные эмоции при каждой их встрече и приносило столько боли, когда они ссорились, Энди почувствовала удивительную легкость. Она с готовностью встречала каждое движение его тела.

— Да, да, милая. — Его дыхание, сбивчивое, было подобно легкому ветру у нее в ушах.

Она обняла его сильнее, крепко прижалась бедрами к его паху.

— Энди, Энди, да… да… Прогнись… Боже… ооо… как хорошо… Да.

Внутри нее рос горный поток, ревущий и быстрый, как те, что питают реки. Это чувство было ей незнакомо, и она даже немного стеснялась его. Энди попала в стремнину и тонула в ней, она не могла противиться этой незнакомой, необузданной силе. Поток накрывал ее горло, шею, ее разум, и перед тем, как он поглотил ее целиком, она услышала, как Лайон выкрикнул ее имя. Энди крепче схватилась за него, и они оба исчезли, унесенные течением в глубины наслаждения. Прошло несколько долгих минут. Они лежали, все еще крепко сцепившись, и тяжело дышали в унисон. Наконец Лайон заговорил:

— Энди? — спросил он.

На сей раз она нашла в себе силы отозваться:

— Да, Лайон, да.

— Тебе было хорошо?

— Да, — сказала она просто.

Они вернулись к бассейну, верхняя часть бикини нашлась прямо рядом с фильтром на поверхности, а трусики Лайону пришлось поискать, несколько раз нырнув в глубину.

— Теперь я буду спать как ребенок, — улыбнулась Энди.

— Не надейся, — прорычал он, схватив ее сзади и притянув к груди.

— Не надеяться на что? — спросила она с шальной улыбкой, проведя руками вдоль его ребер.

— Не надейся поспать.

Он чмокнул ее в губы и подтолкнул вперед.

— Давай-ка в дом, а то замерзнешь.

Они оба завернулись в огромные полотенца, взятые из кабины для переодевания, и теперь крались по темной гостиной и вверх по лестнице. Лайон нес в одной руке свою одежду, а другой обнимал ее за плечи. Она замялась возле двери своей спальни, но Лайон повел ее вперед по коридору в его комнату. Он закрыл за ними дверь, подошел к кровати и зажег лампу на тумбочке.

— Наконец-то я могу увидеть тебя при свете.

Он подошел к ней и потянулся к полотенцу, которое было завязано на груди. Энди остановила его, схватив за запястья.

— Лайон, пожалуйста… Постой.

Теперь, когда она осознала, что любит его, его недоверие волновало ее еще сильнее. Ей была невыносима мысль, что он может отнести причины ее капитуляции к чему-то, кроме любви. Любой другой мотив должен казаться ему просто смехотворным после того, с какой страстью они занимались любовью в кабинке для переодевания всего полчаса назад. Но ей необходимо было все прояснить.

— Почему? — мягко спросил он.

— Потому что я хочу поговорить.

Лайон тут же нахмурил брови, тень омрачила его лицо, подтверждая ее опасения: она все еще под подозрением. Взяв его руку, она подошла к кровати и села: колени плотно сжаты, голова склонена, пальцы нервно треплют краешек полотенца.

— Ты ошибаешься.

— Насчет чего? — Он присел на краешек кровати, облокотившись на столбик от балдахина.

— Насчет того, что думаешь обо мне. Я знаю, ты слышал Джефа сегодня днем.

— Ты имеешь в виду часть про «подружиться» со мной, чтобы добыть информацию?

— Да, дело не в этом.

— Лес не просил тебя сделать это?

Она сглотнула и посмотрела на него, а потом быстро отвела взгляд.

— Он просил. Но я не всегда слушаю его. По крайней мере не так регулярно, как раньше. — Последнее предложение она добавила скорее для себя. Она снова посмотрела на Лайона, на этот раз прямо, открыто, повернувшись к нему всем корпусом: — Я никогда не продавала себя за историю. Родители научили меня уважать себя и свое тело. Я никогда не рассматривала секс как предмет для торга. Но даже если забыть о морали, обстоятельства ни разу не вынуждали меня зайти так далеко. Я профессионал. Если некоторые мои герои и не желали рассказывать о чем-то в ходе интервью, мне всегда удавалось убедить их открыться без всяких грязных сделок. Я хороша в своем деле. Я амбициозна, хотя теперь это и…. неважно. Как бы там ни было, я действительно увлеченный человек, мне нравится делать уникальные репортажи, добывать информацию или героев, которых никто другой не смог заполучить, но у меня нет беспринципности Леса, я не достигаю своих целей любыми средствами, не хожу по головам. Это банально, но мне всегда казалась справедливой пословица «Не суди других да не судим будешь». Насколько мне известно, я никому серьезно не навредила своими интервью и никогда не нарушала принцип конфиденциальности.

Она замерла в ожидании. Еще до того, как она закончила свою речь, он встал и начал мерять шагами пол у изножья кровати. Теперь он остановился и снова сел.

— Ты должна признать, что факты говорят не в твою пользу. Ведь ты заметно поменяла свое отношение ко мне после разговора с Лесом.

— Я знаю. Но это не имеет к Лесу никакого отношения. Я вспомнила о нем в твоем присутствии единственный раз — когда ты спросил, кто он такой. До этого момента он был последним, кто мог прийти мне на ум. — Она посмотрела на него серьезно. — Лайон, ты правда думаешь, что я могу воспользоваться тем, что произошло полчаса назад? Думаешь, это могло так мало для меня значить? — Энди ощутила пощипывание в глазах. — Я знаю, ты остерегаешься женщин после того, что сделала Джери, но не спеши несправедливо обвинять меня. Я использовала детский трюк, чтобы попасть в твой дом, но я не играла с тобой ни в какие игры.

Лайон наблюдал, как маленькая слезинка сорвалась с ее ресницы и покатилась вниз по щеке. Он поймал ее пальцем и прижал его к своим губам.

— Теперь снимешь полотенце?

Она всхлипнула от облегчения, все еще балансируя на грани между смехом и слезами, и упала к нему на грудь. Они избавились от полотенец, стянули с кровати тяжелое покрывало и забрались под простыни, не прерывая поцелуй. Сильные руки сжали ее тело. Его ускоряющийся пульс и прерывистое дыхание были уже знакомыми, поток снова захватил ее, и она обо всем забыла. Они с Лайоном набросились друг на друга, как оголодавшие хищники на добычу. Они катались с одной стороны кровати на другую, не размыкая объятий, не отнимая губ. Когда они наконец оторвались друг от друга, он покорно лег на спину и позволил ей быть главной в этой игре. Она стала покрывать его шею страстными поцелуями, постепенно опускаясь к груди. Блаженно поводя головой из стороны в сторону, она наслаждалась прикосновением мягких волос на его груди к своему лицу. Она поцеловала его в солнечное сплетение и подняла голову чуть выше, наблюдая, как ее палец играет с его соском. За пальцем последовал язык, сначала она действовала нежно, но желание заставило ее быть смелее, агрессивнее.

— Энди, — простонал он и сомкнул руки вокруг нее, поднимая выше. Лайон покрыл ее грудь быстрыми страстными поцелуями и добрался до рта. — Ты разбудила монстра, Энди Малоун, — прошептал он прямо в ее приоткрытые губы, дразня, но не целуя. — Секс-монстра.

— А что делают секс-монстры? — Она наклонилась вперед, подставляя его губам напряженные соски.

— Они заставляют прекрасных женщин заниматься с ними любовью. — Его руки скользнули вниз по ее бедрам и с силой сжали ягодицы.

— Я прекрасная?

— Да.

— Тогда чего ты ждешь?

Они спали недолго, но крепко. Без сновидений. Как спят счастливые люди. Лайон разбудил Энди всего через пару часов, когда лучи солнца упали на широкую кровать:

— Тебе лучше вернуться в свою комнату. Мы должны сохранять видимость приличий.

— Не хочу, — сказала она потягиваясь и прижалась к нему грудью.

Он издал какой-то жалобный звук:

— Энди, прекрати это, черт.

Она захихикала и с неохотой оторвалась от него.

— Ты противный консерватор.

Она спрыгнула с кровати, но он все-таки успел хлопнуть ее по заднице.

— Увидимся за завтраком? — спросила Энди, заворачиваясь в полотенце и подбирая свое бикини.

— Если я еще могу ходить.

Энди зазывно подмигнула ему и, покачивая бедрами, пошла к двери. У выхода она обернулась и послала ему воздушный поцелуй, потом выглянула в холл и припустила в свою комнату. Там она с удовольствием, не торопясь, приняла ванну с цветочным маслом и уложила волосы так, чтобы они выглядели естественно. Для интервью она оденется позже, а пока Энди набросила на себя легкий хлопковый сарафан с цветочным принтом. Она ощущала себя очень женственной и хотела, чтобы весь мир знал об этом. Лайон своим трепетным отношением помог ей расцвести и почувствовать себя желанной. Напевая привязавшуюся мелодию, Энди вышла из комнаты и столкнулась с поджидавшим под дверью Лайоном. Его рука тут же обвила ее талию, и он сорвал с ее губ страстный поцелуй, от которого у нее перехватило дыхание.

— Идешь на завтрак? — спросила она, когда он отпустил ее.

— Ты могла бы уговорить меня пропустить его.

— Не могу, я совершенно оголодала.

Они нежно приникли друг к другу носами, обнялись и стали спускаться по лестнице. В середине пути они увидели Трэйси, которая говорила с кем-то у порога. У Энди вдруг упало сердце, ноги налились свинцом. Паника захлестнула ее. Она не видела человека, стоящего снаружи, его заслоняла пышная фигура экономки, но она видела часть его головы. Только у одного мужчины были такие рыжие волосы. У Леса Трэппера.