Урок

ЗАЩИЩАЯ ЧЕСТЬ МУНДИРА

Перед рассветом, когда весь мир праведно спит, Людмила Исонова сидит у окна и, прислушиваясь к шороху одиноких машин, с тревогой ждет мужа. «Что-то случилось»,– каждый раз думает она.

Однажды вот так вот, в ожидании, не выдержала и написала в газету. Поступок этот объяснила предельно просто:

– Побоялась остаться вдовой.

Сказала так, будто муж ее – сапер или летчик-испытатель, инспектор уголовного розыска или работник пожарной охраны. Между тем Анатолий Скобелев – рядовой водитель автобуса на Рядовом маршруте.

Многотиражная транспортная газета «За отличный рейс» письмо Неоновой опубликовала. В нем говорилось, что муж, молодой, здоровый парень, выбивается на работе из сил. Заканчивает смену глубокой ночью, после этого частенько остается в парке до утра ремонтировать автобус. Три года назад, пишет Исонова, Анатолий работал в другом парке, там все было иначе: любая поломка или неисправность – водители оставляют слесарю заявку, и к утру машина готова. Поменяв место жительства, он перешел сюда, в 11-й парк. Здесь тоже есть слесари, сварщики, кузовщики, но водители боятся, что ремонт сделают кое-как, да что ремонт – машину могут просто «растащить». Скобелев, муж Людмилы, около года назад получил новый автобус. Однажды пришли члены экипажа в парк и, к своему изумлению, обнаружили на своем новом автобусе старые фары. Зато «Жигули» одного из работников парка, долго стоявшие неподалеку с одной фарой, неожиданно обрели «зрение». Водители не смолчали, написали заявление. Уже в следующую смену новые фары автобуса оказались на месте. «Анатолий из зарплаты, так уж повелось, 15–20 рублей оставляет себе. Не для выпивки, он не пьет. Эти деньги предназначены... слесарям, за ремонт автобуса».

Прежде чем публиковать это письмо, редактор газеты В. Лившиц позвонил в парк, выяснил у начальника 2-й колонны В. Красикова, что за шофер Анатолий Скобелев, как работает.

– Хороший водитель, добросовестный. Стал победителем конкурса за безопасность движения,– ответил начальник колонны.

После появления в газете письма у руководителей московского 11-го парка было два выхода: либо признать выступление правильным и поблагодарить автора статьи, либо опровергнуть, если письмо не соответствовало действительности.

Никакого ответа – ни «да», ни «нет» – не последовало. Последовали иные события.

26 мая, когда была опубликована статья, Анатолий Скобелев болел. 29 мая он пришел в парк получить аванс и отпускные. Кассир деньги не дала: «Пока не сходите к товарищу Крючкову, не получите».

Заместитель начальника парка встретил водителя упреками:

– Опозорил парк! Опозорил коллектив!

– Вы бы с женой поговорили,– не очень уверенно предложил водитель,– она – автор.

– Жене ответишь сам. Через газету... Никаких денег слесари у нас за ремонт не берут... Ты понял? Никаким ремонтом не занимаешься, ночуешь тут по собственной инициативе. Кстати, мы уже провели собрание слесарей... они о тебе нелестно отзываются. Даю на размышление десять минут.

Скобелев вышел из кабинета, увидел во дворе товарищей. Ты что, возмутились они, какое может быть «опровержение»! Конечно, Анатолий и не собирался писать никаких подметных опровержений, эти минуты помогли ему в другом – он, тихий, бессловесный парень, безотказный работник, ощутил поддержку товарищей.

«Регламент» истек, водитель вернулся и сказал, что предложение не принимает. «Что ж,– ответил Крючков,– тебе работать». Правда, деньги выдать разрешил.

Через день – Скобелев был уже в отпуске – к нему на дом приехал начальник колонны В. Красиков. Дома водителя не застал. Вернувшийся час спустя Анатолий узнал, что его разыскивает руководство, приказано срочно связаться. Заволновался, из ближайшего телефона-автомата позвонил.

– Послушай,– без всяких предисловий спросил его начальник колонны,– а жена ли она тебе?

– Как это? – не понял Скобелев.

– А так это. Странно что-то, ты – Скобелев, а она – Исонова?..

Анатолий возмущаться не умеет, предложил растерянно:

– Могу свидетельство о браке привезти.

На 7 июня назначили собрание для обсуждения статьи в газете. Скобелева пригласили, но предупредили: «Приходи один». 6 июня на предприятие отправилась Исонова – просить разрешения быть на собрании. Рядом с автопарком, от забора в десяти шагах, увидела, как среди бела дня рабочие группами по двое-трое пьют на пеньках водку. Подошла к двоим, представилась: «Я – депутат районного Совета...» Один из них наполнил стакан и уважительно протянул ей: «Прошу. .»

На территории она нигде никакого объявления не увидела. «А зачем? Это рабочее собрание колонны, а не парка»,– объяснил Красиков. «Но ведь я писала не о колонне, а о парке». «Ну, если так хотите...» На выходе она зашла в магазин рядом и строго запретила продавцам продавать спиртное рабочим в халатах и спецодежде.

На другой день, перед собранием, увидела, как подросток снял у дверей магазина халат и бросил его на деревянные ящики. Вышел он с бутылками водки и портвейна. Исонова взяла его за руку и с ним вместе оказалась в агрегатно-механическом цехе парка. Выяснилось, что мальчик – ученик 9-го класса, еще не получил даже паспорт, занимается в учебно-производственном комбинате, очень любит автодело и поэтому практику проходит в парке. Здесь он всего второй день. Кто послал его в магазин, сказать отказался наотрез.

Мастер цеха Иван Павлович Шалыгин с бутылками в руках шел мимо рабочих: «Это что же, путевка в жизнь?! Ты послал? Ты? – спрашивал он. Все молчали.– У вас же дома свои такие растут. Своего бы послали? Сейчас собрание будет по поводу статьи в газете, меня просили выступить. Что я теперь скажу?»

Бутылки Иван Павлович разбил, на собрание не пошел.

Оно меж тем прошло гладко, выступавшие говорили, что Исонова и Скобелев очернили коллектив. Поднялся водитель Савельев. Заявил, что может назвать фамилии тех, кто берет деньги за ремонт. Но тут председатель поспешил дать заключительное слово главному инженеру парка Ю. Туринову. Цитирую по протоколу: «Да, у нас не все еще благополучно, еще имеются недостатки... Среди коллектива есть еще недобросовестные, которые занимаются поборничеством, и вот с этим надо бороться. А вы, т. Исонова, опозорили весь коллектив... И то, что вы наш коллектив опозорили, пусть будет на вашей совести!»

Значит, недостатки, позорные недостатки, есть, но тот, кто о них сказал вслух, «опозорил коллектив».

Прописная, расхожая тема защиты мундира, о которой уже столько писано, здесь несколько выходит за обычные, традиционные рамки. Дело в том, что на защиту парка встали не только те, кто обычно делает это «по долгу службы»,– руководители предприятия. Некоторые рядовые его работники совершенно искренне считают, что газете незачем было выступать против беспорядков, поскольку они – частные. Да ведь они всегда – частные, конечно – частные. Я не знаю ни одного предприятия или учреждения, где бы пьянствовали, брали взятки и т. п. все до одного. Таких учреждений нет. Обидеться-то надо было не на Исонову и газету, а на тех, кто действительно позорит коллектив. И защищать парк надо бы не от автора критического письма в газету, а от своих нерадивых работников.

Обиделся на Исонову даже Иван Павлович Шалыгин, работник и человек честный: «Весь коллектив запятнан». Как же можно было, Иван Павлович, не заметить тех строк, которыми статья Неоновой заканчивается: «Я знаю, что в 11-м парке большинство прекрасных работников, людей, поистине влюбленных в свое дело, принципиальных, не мирящихся с недостатками. И надеюсь, что с их помощью, с помощью общественности предприятия, в котором работает мой муж Анатолий Скобелев, будет наведен порядок там, где его пока нет».

..Неоновой на собрании выступить не дали. Когда она встала и попросила слова, первые дна ряда, где сидело руководство, дружно поднялись и пошли к выходу.

Исонова направилась к начальнику парка В. Салтыкову.

– Что вы здесь делаете у нас? – спросил он.– Нам неинтересно вас слушать, потому и не дали вам слово. Мне некогда, покиньте кабинет.

– Но я – депутат, и вопрос я подняла далеко не личный, не семейный.

– Хватит,– сказал Салтыков,– мы вас наслушались, начитались.– И показал рукой на дверь.

Весь разговор происходил стоя.

Не мешало бы руководителю предприятия знать положения Закона СССР о статусе народных депутатов. Хотя бы вот это: «Лица, препятствующие депутату в осуществлении его полномочий или посягающие на честь и достоинство депутата как представителя государственной вмети, несут ответственность в соответствии с законом».

Вячеслав Владимирович Салтыков рассказывал мне о том, что у парка прекрасные производственные площади, великолепная техническая оснащенность. Линия диагностики, стенд для испытания двигателей Экскурсии к ним в парк идут одна за другой. Но мне хотелось говорить конкретно о конкретных фактах.

– Скажите,– говорил я начальнику парка,– вас, как руководителя, что больше интересует: степень родства Исононой и Скобелева или справедливость критики?

– Ну что вы, конечно, дело прежде всего! Но... ведь действительно странно, а? Он – Скобелев, а она почему-то Исонова.

Салтыков полез в ящик стола, достал какие-то бумаги.

– Вот, полюбуйтесь. Вот на кого опирается Исонова. Они вроде как подтверждают факты. За нее то есть. А у самих – нарушения...

Начальник парка сделал паузу, открыл ящик и достал еще документы:

– А вот вам и Скобелев... Тоже, я вам скажу, не без греха. Нарушения – видите, опоздания на линии, плохой уход за автобусом. Нет, я знаю, хвалят его, а все-таки...

– Все-таки,– говорю,– вы бы, Вячеслав Владимирович, ответ-то редакции направили бы конкретный, по фактам. Времени-то прошло сколько!

– А мы отправили...

Через два дня после нашего разговора ответ в редакцию пришел. Странный, надо сказать, ответ. Газета писала о поборах в парке, а в ответ: «В нашем парке построена линия диагностики». Газета рассказывала, как водители стерегут свои машины, чтобы их не «растащили» по деталям. А в ответе: «Для улучшения обслуживания автобусов внедрены безмоторная установка для про верки карбюраторов и стенды для испытания коробок передач и двигателей». Самое главное – отдельным абзацем: «За период работы в парке водитель Скобелев имел нарушения трудовой и линейной дисциплины, а также систематические повышенные разрывы между привезенной выручкой и оторванными билетами».

Был хорошим, стал вдруг посредственным – и, наконец, подозрение в нечистоплотности.

– Как же так, Владимир Иванович,– спросил я начальника колонны,– ведь вы, непосредственный начальник Скобелева, хвалили его редактору газеты? Назвали победителем конкурса за безопасность движения?

– Это я так... только по телефону сказал. А потом еще раз в список посмотрел – нет его среди победителей.

Случилось, однако, так, что в момент нашего разговора в диспетчерской не догадались (или не успели?) снять старый красочный плакат, где были обозначены победители соцсоревнования и победители конкурса-соревнования за безопасность движения. Черным по белому стояла фамилия Скобелева. Плакат этот я увидел. Позвонил Красикову.

Пауза была долгой.

«Где он висел?» – дважды переспросил начальник колонны. «В диспетчерской».– «В какой... диспетчерской?» – «Да в диспетчерской же».– «Та-ак».

На другой день уже он звонил мне:

– Я опять посмотрел списки. Действительно, он есть там. Победитель. И мы его обязательно наградим. Он работник-то действительно добросовестный...

Вспоминая ответ «треугольника» во главе с Салтыковым, я думал о том, насколько простой официальный документ может характеризовать его составителей.

Но как же факты, факты-то подтвердились? Признаться, претрудным это оказалось делом – добывать факты. «Какое воровство авточастей, что вы?» – говорит Крючков. Рассказываю, как, например, у того же Скобелева с напарником на рабочем ящике перепилили замок и украли зеркала, ключи.

– Но ведь мы с этим боремся.

– Например.

– Например, когда из кассовых аппаратов деньги берут, мы в милицию сообщаем. А они нам дело на товарищеский суд возвращают: меньше десяти рублей, поэтому.

– Так у вас, значит, в парке еще и кассы взламывают?..

Спохватился Крючков, молчит.

По путевым листам получается, что не так уж много Скобелев и перерабатывает, ремонта у него мало. «У нас есть книга учета механического состояния,– говорит начальник парка.– Вот она, пожалуйста».

Что – книга, предоставим слово водителям.

Александр Кондратов: «Я заявку в книгу дал, составили акт. Потом бегаю за слесарями, ищу. «У нас,– говорят,– еще другие машины». Я – к Сахарову, мастеру заявочного ремонта. Тот привел слесарей. Потом ушел – и слесаря разбежались. Я – к Александрову, начальнику колонны. Александров стоял – они работали, Александров ушел – слесаря разбежались. «У нас другие машины!» Я – к Крючкову...»

Андрей Сорокатый: «У меня был большой износ резины передних колес. Написал заявку, сделали ремонт. Два круга дал – начинает водить, смотрю – тяп-ляп сделали... Слесари, знаете, иногда и не просят, сами даем. Нам ведь деньги идут, когда колеса крутятся. Или сами возимся, ремонтируем».

Водитель В. Цветков написал письмо в ту же газету «За отличный рейс»: «С 5 по 9 февраля мой автобус находился в ожидании ремонта. 9-го я наконец загнал машину в ремонтную зону. А 12-го, придя на работу, обнаружил, что в автобусе сняты: насос гидроусилителя руля, регулятор давления воздуха, карбюратор, ремни вентилятора, шкив воздушного насоса... Я заболел, а через 6 дней после выхода на работу увидел, что к ремонту так и не приступали, а с автобуса за это время сняли еще регулятор уровня пола, теплообменник, педали акселератора и тормоза, стеклоподъемник и кран открывания дверей... Начальник колонны сказал мне, чтобы я комплектовал автобус для отправки в капитальный ремонт, то есть добывал и ставил на место то, что было снято (украдено). А за это время до комплектовки были сняты еще поручни, приборы, частично электропроводка... Скомплектован двигатель, я заболел, так как работал на морозе (в ремонтной зоне место не дали) без теплой спецодежды. 10 апреля я вышел на работу после болезни и обнаружил, что то, что мной с таким трудом было собрано, снова разграблено... Мне раньше намекали кузовщики, что если я буду платить им наличными, то машина быстро будет восстановлена, а если нет, то она простоит в ремонтной зоне не меньше двух месяцев... В итоге я подал заявление на увольнение».

Конечно, Вячеслав Владимирович Салтыков и против Кондратова, и Сорокатого, и Цветкова может найти какие-то улики. Но надо ли? Тем более что совсем недавно газета «За отличный рейс» получила письмо, которое подписали более двадцати водителей: «Статью считаем правильной и своевременной. Все изложенные недостатки действительно существуют, но так как в парке зажимается всякая критика, мы просто считаем нецелесообразным обращаться к руководству Гуменников, Нивертдинов, Демиденко» и т. д.

Сколько мы ни говорили, ни один сигнал, ни один факт врасплох начальника парка не застал, на любой вопрос ответ был готов тотчас.

– Сесть депутату не предложил? Так я ж и сам стоял. Если б я сидел, а она стояла...

– Мальчишку за водкой посылали? Так это ж, кажется, не наши послали, там у нас по договору работают... Они.

Вот и еще, говорю, одна газета вас пропечатала – «Московская правда» от 18 мая. На странице социалистического соревнования внизу отстающие предприятия указаны, среди транспортных одно, худшее, указали – ваше.

– Ну и что с того? А до этого последним был 10-й парк, а не мы...

В 11-й автобусный парк два входа. Один – главный, через который идут и въезжают официальные гости, многочисленные делегации. Здесь сразу можно увидеть и просторные производственные площади, и линию диагностики, новенькие, с иголочки «мерседесы» и «Икарусы».

А есть второй вход – с тыла. Ориентир – магазин № 53 Ленинградского райпищеторга: барачного типа здание с пристройкой для винно-водочного отдела. Отсюда в парк пройти совсем просто. Из магазина один за другим выходят люди в рабочей Одежде, за любым – пристраивайся и иди. Дорога ведет через березовый прекрасный лесок, мимо детских качалок и грибков, здесь как раз, в десяти шагах от автопаркового забора из железных прутьев, рассаживаются любители выпить.

Из парка-то все видно, но они не стесняются. Привыкли. Посидели – и на работу. Тут сразу два входа – два огромных провала в заборе, можно, не сгибаясь, сразу по двое-трое проходить.

Я думал, после нашумевшего письма в газету, после истории с мальчишкой заварят дыры. Нет.

Прошел и я тем ходом. Встретил троих. Представился. «Ну и что?» – ответил самый здоровый и самый пьяный.

– А этот здоровый, пьяница,– не наш,– говорил потом начальник парка.– Это Михаил Смоляной. Он уже два дня как уволился.

На том расстались.

Никак не захотели признать очевидных истин руководители парка. В заботах о том, чтобы на данный момент, на сию секунду выглядеть хорошо, предпочли не искоренять недостатки, а скрывать их, то есть загонять болезнь внутрь. Отписываясь, отговариваясь, занимаясь видимостью дела, сами себе создали трудности и приумножили их.

Не в этом ли причина того, что предназначенный быть «показательным» парк, действительно имеющий прекрасную производственную основу, прекрасно технически оснащенный, является одним из отстающих в управлении пассажирского транспорта.

1979 г.