Ускользающие улики

Глава 41

Розаменд снился сон. Она идет с Крейгом по весеннему саду. Темная роща осталась в прошлом, и она о ней больше не вспоминает. Она в весеннем саду. Яблони в розовом цвету, белеет цветами вишня. По обеим сторонам тропинки — желтые нарциссы и яркие примулы. Небо голубое, сияет солнце.

— Розаменд! Проснись!

Она проснулась — кругом привычная темнота. Но ее кто-то звал. Голосом Крейга. Сладость грезы все еще окутывала се. Она села. Рядом, на широкой старинной кровати спала Дженни. Розаменд шепотом спросила:

— Кто там?

— Это я, Крейг. Подойди к окну. Мне надо кое-что тебе сказать.

Они поцеловались через решетку. Крейг взял ее за руки.

— Любовь моя, прости, что так рано тебя разбудил, но нам придется поторопиться.

— Что случилось?

— Потом скажу. Послушай, сейчас почти шесть утра.

Разбуди Дженни и обе одевайтесь. И если ты впустишь меня в боковую дверь, я приготовлю чай. Не хочу начинать семейную жизнь с того, чтобы морить вас голодом. Несколько яиц, видимо, найдется?

— Должны быть. Но, Крейг…

— Радость моя, сейчас не время для всяких там «но».

Делай, пожалуйста, как я сказал! Надень халат, открой мне боковую дверь, а я достану чего-нибудь поесть, пока вы собираетесь.

Она послушно все выполнила. Ей казалось, что это еще один сон — не такой солнечный, как тот, в саду, но весь полный таинственных предчувствий. Розаменд ни о чем не спрашивала. Надо было спешить, ее подгонял страх: а вдруг проснется Лидия Крю… Она содрогнулась, представив себе, какая разыграется буря и какие унизительные обвинения она услышит от своей жестокой тетки.

Мысли ее судорожно метались. Но времени на их обдумывание не было. Надо было действовать. И вот дверь распахнулась, и Розаменд очутилась в объятиях Крейга.

Он тут же выпустил ее и отправил поскорее одеваться, а сам поспешил на кухню.

Вернувшись, она увидела, что Дженни уже проснулась и зажгла свет. Розаменд явственно представила, как Лидия Крю стоит у своего окна и смотрит на яркий прямоугольник света, легший на тропинку. Обычно Лидия спала, не открывая окон и задернув шторы, но воображаемая тетка стояла и смотрела на свет в ее комнате. А вдруг она подслушала, что говорил Крейг, стоя у решетки? Розаменд еще не знала, что Лидия Крю больше никогда не будет стоять у окон, подслушивая и подсматривая. Поэтому она метнулась к шторам и задернула их.

Дженни зевала и потягивалась.

— Роз, еще ночь на дворе. Где ты была?

Розаменд в ответ произнесла назидательным тоном:

— Уже седьмой час. Крейг велел нам собираться. Давай поскорее одевайся! Он уже готовит нам завтрак на кухне.

Дженни прекратила зевать и чмокнула сестру. Ее глаза засияли, сна как не бывало.

— Ого! Вот здорово! Надо только тихонечко. А то вдруг она услышит нас и примчится — из ноздрей пламя пышет — и начнет кричать, чтоб ты не смела выходить замуж.

Розаменд одевалась. Она только бросила в ответ:

— Мы все равно уедем — ей нас не остановить. Но не мешкай!

Выходя из коридора, соединявшего их комнату с апартаментами тетки, Дженни оглянулась и прерывисто зашептала:

— Что говорят, удирая из дому, который ненавидели всей душой? «До свидания» — не подходит, потому что означает «спасибо» и желание вернуться. И «прощай» не годится — мне не за что просить прощения. Скажем лучше: проклятый, противный дом, как я хочу никогда, никогда, никогда больше не возвращаться сюда! — Она схватила Розаменд за руку:

— Бежим, а то она погонится за нами и схватит!

Рука Дженни дрожала. Розаменд постаралась унять собственную дрожь и сказала:

— С двумя чемоданами я не смогу. Да и не нужно — никто нас не догонит.

В этот момент она действительно наконец поверила, что так и будет. Они прошли через холл. Лампочку Розаменд вчера оставила включенной. Она слабо освещала все вокруг, а тень, окутывавшая лестницу, верхний этаж и входы во все коридоры, была при свете еще чернее.

Где-то во мраке над головами сестер портреты забытых предков провожали их безразличными взглядами. Миновав комнатку для прислуги и увидев яркий свет, обе оживились. Крейг будто заставлял светиться все, к чему прикасался. Он уже доставал из кастрюльки вареные яйца. Стол был застелен скатертью. Все было готово и расставлено: чашки и блюдца, масло и хлеб. Через плечо он сказал:

— Достаньте ножи, соль и перец! Да, и молоко. Чайник уже закипает!

Никакой романтики, но до чего же приято. Темные коридоры и притаившиеся тени призраков остались позади. А в кухнях привидений не бывает. Здесь от прошлого остаются лишь ароматы былых трапез. Они поели и вымыли посуду. Конечно миссис Болдер увидит, что яиц не хватает и масла с хлебом поубавилось, но хоть не будет ругать их за то, что оставили ей посуду.

Ровно в семь они вышли из боковой двери и пошли по аллее к машине Крейга. Было тихое холодное утро, и ночная мгла начинала рассеиваться.