Глава 30

— «Союз влюбленных душ связывает их жизни в одну…»

Записи леди Эберхард касаемо духовных уз


— Ианта? — напряженно и хрипло шептал Люсьен. — Ианта, умоляю. Пожалуйста, вернись. Дыши, черт побери!

Пол под ними содрогнулся. Что-то упало.

Но Люсьен, не обращая внимания на окружающий мир, и продолжал давить Ианте на грудь. Сила в нем почти выгорела, напоминала тлеющие угольки, но он все равно ощущал потускневшую золотую нить, что связывала его с любимой. Эта нить медленно истончалась, будто Ианта уходила туда, куда ему дороги нет.

— Нет, — прошептал Люсьен, пытаясь вдохнуть воздух в ее легкие. Губы Ианты были мягкими и податливыми. Что бы демон ни сотворил, это вызвало ментальную бурю невероятных размеров. Ианта вытащить Люка из тюрьмы, забыв о собственной безопасности. Это сработало. Люсьен вернулся в собственное тело, но цена… Вряд ли можно за такое заплатить. Люк дрожащими руками погладил Ианту по лицу, всеми силами стараясь удержать ее в этом мире.

Их связь.

Их союз.

Ее саму.

Ианта не дышала. Просто лежала, бледная, лишенная всех дивных ярких красок, которые постоянно мерцали вокруг нее. Теперь они превратились в ничто.

Люсьен поперхнулся, словно ее неспособность дышать затронула его самого. Сияние магии вокруг Ианты потускнело, яркий белый свет рассеивался, будто его нечем было поддержать. Горячий уголек, медленно угасающий в холодном камине. Весь жар, энергия, что таилась в ее сердце… пропадет.

— Умоляю, — прошептал Люсьен, поглаживая огрубевшей рукой волосы Ианты, чья голова бессильно склонилась набок. — Не смей меня оставлять.

Люсьен прижался губами к ее губам, целуя так, как никогда прежде не осмеливался. Отдавая ей свои сердце и душу и ощущая безвольный рот.

— Ты выиграла, — сказал он, сжимая ее пряди и чувствуя, как глаза жжет от слез. — Ты выиграла. Я твой, со всеми потрохами. Я тебя люблю! Только… не оставляй меня!

А нить все истончалась. Ему удалось схватить ее и держать, пока душа Ианты уходила в омут забвения и темноты. Люсьена жгло до боли, рвало на части, но он не сдавался. Люк стиснул зубы, корчась в агонии. Она обжигала его чувства, оставляя кровоточащие раны там, где только начинали зарождаться чувства.

Но Люсьен не отпустил Ианту.

Вместо этого он потянулся к глубинам своей силы, будто делая самый большой вдох, на какой только способен. Дрожащими пальцами Люсьен начертил меж грудей Ианты одну из запретных рун. Знак засветился алым, и ее тело дернулось. Люсьен приложил сияющий золотом палец к своему сердцу, преображая их узы, которые на самом деле зародились очень давно.

Магия засверкала вокруг. Связь Ианты и Люка стала не просто цельной, но еще и вдвое сильнее. Каждый лучик энергии сковывал их вместе, словно паутина.

Люсьен уже сомневался, что выдержит. Его потянуло за Иантой, в тот же омут забвения.

Он ощутил мысленный призыв, и в их связь вплелась еще одна нить, незнакомая, но родная. Луиза. Она словно почувствовала, что мама в беде, и сумела дотянуться до них, даже не сознавая до конца своих сил.

Ианта с Люсьеном резко вернулись в действительность.

Ианта открыла сияющие золотом глаза, из сухого горла вырвался тихий вскрик. Люсьен взял ее на руки, и уткнулся лицом в шею, шепча:

— Умоляю…

Она заплакала. Люсьен отчаянно прижал Ианту к груди. Хвала Богу. Он посмотрел на небо, едва дыша под градом эмоций.

Комнату встряхнуло.


***


Перепачканный в пыли Дрейк с беспокойством схватил Люка за рукав.

— Надо отсюда убираться, дом сейчас рухнет.

Верховный прижимал к себе Элинор Росс. Ему все же пришлось сделать выбор.

Он нес на руках возлюбленную, а по пятам за ним, спотыкаясь, брели его сын и названная дочь.

Дрейку пришлось бросить Моргану и сына, о котором он только узнал.

«Я вернусь. Вернусь и спасу его», — пообещал себе Верховный.

Его сердце кровоточило, но он вытащил Люка, Ианту и Элли до того, как дом рухнул. Половина здания превратилась в руины. Та самая, где томилась Элинор. Дрейк обернулся, понимая, что уже слишком поздно спасать последнего сына.

«Ты его подвел. Подвел».

Как и предсказывала леди Ретберн.

Остальные союзники собрались вокруг. Решительная и властная леди Эберхард и Бишоп, единственный близкий сын с черными глазами сикария. Дрейк оглянулся на дом.

— Это к лучшему, — заверил его Бишоп.

Как всегда они поняли друг друга. Никому не дано управлять подобной силой. Тот, кто способен лишь на экспрессию, слишком опасен и способен спалить весь Лондон.

Но Дрейк горевал не как Верховный, а как мужчина, сознающий риски, и отец, который помнил предсказание своей возлюбленной:


«Три сына, три жертвы.

Когда ты впервые их увидишь, наступит начало конца.

Ты станешь причиной их смерти. Ты уложишь их в могилы.

И весь Лондон сгорит, если предначертанного не произойдет».


— Я пытался это изменить. Пытался, — едва слышно шепнул он.

— Знаю, — ответил Бишоп, и впервые в его пустых глазах появился намек на сочувствие.

Загрузка...