В доблестной компании (Болито – 5)

Спарк выпрямился и посмотрел на Болито. «Мне выпала честь возглавить эту миссию».

Пирс спокойно сказал: «Если хотите, мистер Болито, вы можете, как и прежде, пойти со вторым лейтенантом. На этот раз выбор за вами».

Болито кивнул, удивляясь, что тот даже не колебался. «Да, сэр. Я бы хотел пойти».

«Тогда всё решено». Пирс вытащил свои золотые часы. «Я немедленно подготовлю для вас распоряжение, но мистер Спарк уже знает суть дела».

Кэрнс вошел в каюту, держа шляпу под мышкой.

«Я отправил несколько человек на шхуну, сэр. Артиллерист занимается вооружением». Он сделал паузу, не сводя глаз с Болито. «Мистер Куинн всё ещё без сознания, но хирург говорит, что сердце и дыхание у него в порядке».

Пирс кивнул. «Передайте моему клерку, чтобы он немедленно поднялся на корму».

Кэрнс замешкался у двери. «Я поднял пленных на борт, сэр. Привести их к присяге?»

Пирс покачал головой. «Нет. Добровольцев я приму, но эта война слишком затянулась, чтобы ожидать смены лояльности как само собой разумеющегося явления. Они будут как гнилые яблоки в бочке, и я не позволю себе рисковать недовольством на своём корабле. Мы передадим их властям в Нью-Йорке, когда вернёмся туда».

Кэрнс ушёл, а Пирс сказал: «Письменные приказы не защитят вас от огня наших патрулей в этом районе. Так что покажите им чистую пару каблуков. Если поблизости есть шпионы, это сделает вашу маску ещё более привлекательной».

Тикль, клерк капитана, поспешил в каюту, и Пирс отпустил их. «Идите и приготовьтесь, джентльмены. Я хочу, чтобы вы пришли на эту встречу и уничтожили всё, что там обнаружите. Это будет стоить очень дорого и, возможно, воодушевит наши войска в Филадельфии».

Два лейтенанта вышли из каюты, и Спарк сказал: «На этот раз мы возьмём с собой несколько морских пехотинцев». Судя по его голосу, ему не нравилась идея делить свою новую роль. «Но скорость — это главное. Так что идите и поторопите наших людей, чтобы они переправили оставшиеся припасы и оружие на шхуну».

Болито прикоснулся к шляпе и ответил: «Да, сэр».

«И замените мичмана Коузенса на мистера Уэстона. Это работа не для детей».

Болито вышел на холодный воздух и наблюдал за лодками, снующими туда-сюда между непарными судами, словно водяные жуки.

Уэстон был мичманом-сигнальщиком и, как и Либби, служивший в шлюпке Спарка, должен был быть следующим в списке на экзамен на лейтенанта. В случае смерти Куинна повышение одного из них последовало бы немедленно.

Он видел, как Коузенс наблюдал с подветренного трапа, как «Троян» качается, и жаловался, пока тот ложился в дрейф для переброски людей и оборудования.

Очевидно, Коузенсу уже сообщили об изменении, и он, затаив дыхание, сказал: «Я хотел бы пойти с вами, сэр».

Болито серьёзно посмотрел на него. Тринадцатилетний Коузенс мог бы дать два таких, как Уэстон. Это был толстый, рыжеволосый юноша семнадцати лет, и, когда ему удавалось, он вёл себя как хулиган.

Он ответил: «В следующий раз, может быть». Он отвел взгляд. «Посмотрим».

Было странно, что он редко думал о том, чтобы его самого заменили, о том, что он станет просто еще одним именем с пометкой «DD Discharged Dead».

Быть убитым — это одно. Но когда его заменил кто-то, кого он действительно знал в этот момент, это было как глоток ледяной воды.

Он увидел Стокдейла, скрестившего руки на маленьком корме шхуны, которая тошнотворно покачивалась на волнах. Он ждал. Чувствуя, что Болито вот-вот переправится через борт, чтобы присоединиться к нему.

Морские пехотинцы теперь спускались в шлюпки, преследуемые обычными оскорблениями со стороны наблюдавших за ними моряков.

Капитан Д'Эстер в сопровождении своего сержанта присоединился к Болито на трапе.

«Благодаря тебе, Дик, мои ребята получат возможность немного размяться, я надеюсь». Он помахал своему лейтенанту, оставшемуся на борту вместе с остальными морскими пехотинцами. «Береги себя! Я ещё тебя переживу!»

Лейтенант морской пехоты усмехнулся и приложил руку к шляпе. «По крайней мере, у меня есть шанс выиграть партию в карты, пока вас нет, сэр!»

Затем капитан и его сержант последовали за остальными в ближайшую лодку.

Болито увидел, как Спарк разговаривает с Кэрнсом и хозяином, и горячо сказал: «Навещай мистера Куинна, когда сможешь. Сделаешь это для меня?»

Казенс кивнул с внезапной серьёзностью. Это было особое задание. Что-то, предназначенное только ему одному.

«Да, сэр». Он отступил назад, когда Спарк поспешно вышел с квартердека, и быстро добавил: «Я помолюсь за вас, сэр».

Болито уставился на него с удивлением. Но он был также тронут. «Спасибо. Это было хорошо сказано».

Затем, приложив шляпу к квартердеку и кивнув лицам вдоль трапа, он поспешил в шлюпку.

Спарк с грохотом опустился рядом с ним, его письменные приказы выпирали из внутреннего кармана. Когда лодка отчалила, Болито увидел, как моряки спешили по палубам и реям «Троянца», готовясь снова выйти в море после того, как корабль поднимет свои шлюпки.

Спарк сказал: «Наконец-то. Что-то, что заставит их всех сесть и обратить внимание».

Д'Эстер с внезапным беспокойством смотрел на головокружительно покачивающуюся шхуну.

«Как же, черт возьми, мы все в ней устроимся?»

Спарк оскалился. «Это ненадолго. Моряки привыкли к таким маленьким трудностям».

Болито позволил своим мыслям унестись прочь, глядя на свою собственную руку, пока он продолжал писать последнее письмо отцу, как будто он действительно писал его в этот момент.

Сегодня у меня была возможность остаться на корабле, но я решил вернуться к призу. Он смотрел, как мачты и гики возвышаются над трудящимися гребцами. Возможно, я ошибаюсь, но, по-моему, Спарк настолько полон надежд на будущее, что не видит ничего другого.

Лодка зацепилась, и последние из морских пехотинцев, с грохотом перебравшись через фальшборт, покачивались на палубе, словно игрушечные солдатики в шатающейся коробке.

Их сержант Ширс вскоре взял командование в свои руки, и уже через несколько минут, когда они один за другим спускались в главный трюм судна, не было видно ни одного красного мундира.

Одно из девятифунтовых орудий «Трояна» было переправлено и теперь прочно закреплено на палубе талями, искусно прикрепленными к имеющимся на шхуне рым-болтам и уткам. То, как Уильям Чиммо, канонир «Трояна», сумел переправить его, установить на место и установить на нынешнем месте, свидетельствовало о настоящем мастере, о профессиональном уорент-офицере. Он послал одного из своих товарищей, молчаливого человека по имени Роухерст, позаботиться о девятифунтовом орудии, и тот смотрел на орудие, протирая его тряпкой, и, вероятно, гадал, что станет с палубным настилом шхуны, когда ему придется навести и выстрелить.

К тому времени, как они разобрались с матросами, новыми и теми из первоначальной команды, кто ещё оставался на борту, и отправили их на работу, «Троян» уже шёл по ветру, и всё больше парусов раздувались над реями. Одну шлюпку всё ещё спускали на ярус, и Пирс так хотел наверстать упущенное время.

Болито наблюдал за ней несколько минут, видя её издалека, как когда-то Куинн видел огромные корабли, плывущие по Темзе. Они были воплощением мощи и красоты, но в своих корпусах несли столько же надежды и боли, сколько любой город, отрезанный от моря. Теперь Куинн лежал на мёртвой палубе. Или, возможно, уже мёртв.

Мистер Фроуд прикоснулся к шляпе. «Готов к отплытию, сэр». Он многозначительно взглянул на Спарка, который, полностью погружённый в чтение, изучал написанные им приказы.

Болито крикнул: «Мы готовы, сэр».

Спарк нахмурился, раздражённый тем, что его прервали. «Тогда будьте так любезны повернуть стрелки в...»

Фроуд потирал руки, глядя на большие поднятые паруса и ожидающих моряков.

«Она полетит, эта». Он снова стал официальным. «Предлагаю учесть нынешний ветер, сэр, и взять курс на юго-восток. Это выведет нас из залива и подготовит нас к возвращению в старый добрый Нантакет».

Болито кивнул. «Очень хорошо. Разверните её и положите на правый галс».

Спарк вышел из транса и пересек палубу, пока мужчина бежал, чтобы взять шхуну под свое управление.

«Это хороший план». Он выпятил свой узкий подбородок. «Покойный и никому не оплакиваемый капитан Трейси написал почти всё об этой встрече, кроме цвета глаз своих соотечественников!»

Он схватился за штаг, когда штурвал перевернулся, и два больших гика закачались над журчащей водой рядом, а каждый парус наполнился так, что стал казаться твердым, как железо.

Болито заметил, что даже пробоина в фок-сейле, пробитая пушкой брига, была искусно заделана за последние несколько часов. Он подумал, что ловкость британского моряка, когда он за что-то берётся, просто невероятна.

«Верный» реагировал хорошо, несмотря на смену владельца. Брызги перекатывались через его форштевень и стекали в небольшие ручьи вдоль подветренных шпигатов, но он шёл, как чистокровный скакун, паруса снова наполнились и загремели на ветру.

Наконец, с трудом перегнувшись через перила, чтобы в полной мере воспользоваться новым подходом, Фроуд остался доволен. Служба под началом Банса научила его ничего не принимать как должное.

Спарк, не мигая, наблюдал за ним с правой стороны кормы, у гакаборта. Он сказал: «Отпустите вахту, мистер Болито». Он повернулся и прикрыл глаза, чтобы найти троянца, но она…

спрятался в дождевом шквале, превратившись в не более чем тень или пятно на несовершенной картине.

Спарк неуверенно побрел к люку каюты. «Я буду внизу, если понадоблюсь».

Болито медленно выдохнул. Спарк больше не был лейтенантом. Он стал капитаном.

«Мистер Болито, сэр!»

Болито перевернулся на незнакомой койке и заморгал, глядя на затенённый фонарь. Над ним склонился мичман Уэстон, его тень, словно призрак, маячила по каюте.

'Что это такое?'

Болито неохотно очнулся от драгоценного сна. Он сел, массируя глаза. Горло саднило от зловония запертой каюты, сырости и спертого воздуха.

Уэстон наблюдал за ним. Второй лейтенант передал вам привет, сэр. Не могли бы вы присоединиться к нему на палубе?

Болито перекинул ноги через койку и проверил ход шхуны. Должно быть, уже почти рассвет, подумал он, и Спарк уже был рядом. Это было, мягко говоря, странно, поскольку обычно он оставлял вахту и рутинную смену галса и курса Болито или Фроуду.

Уэстон промолчал, а Болито не захотел спрашивать, что происходит. Это показало бы мичману, у которого и без того было предостаточно своих сомнений, сомнения и неуверенность.

Он пробрался через люк и поморщился от встречного ветра и острых брызг. Небо было почти таким же, как в последний раз. Низкие плывущие облака, и ни единого признака звёзд.

Он слушал шум парусов, скрип рангоута, когда шхуна, словно пьяная, нырнула в глубокую впадину с такой силой, что его чуть не сбросило на палубу.

Так продолжалось уже три дня. Ветер чаще всего становился их врагом, и им приходилось снова и снова менять курс, лавируя на протяжении миль, чтобы продвинуться всего на несколько кабельтовых, а то и вовсе потерять ход.

Спарк был почти в отчаянии, поскольку день за днем они продвигались на юг, а затем на юго-запад к земле и устью Делавэра.

Даже самые дисциплинированные матросы на борту стали угрюмыми и возмущёнными поведением Спарка. Он был нетерпим ко всем и, казалось, был полностью одержим порученной ему задачей, а теперь ещё и возможностью провала.

Болито пересек скользкий настил и крикнул, перекрикивая ветер: «Вы посылали за мной, сэр?»

Спарк резко обернулся, не выпуская из рук защитный кожух, его обычно безупречные волосы развевались на ветру, и он сердито ответил: «Конечно, черт возьми! Вы и так слишком долго возились!»

Болито сдержал внезапный гнев, зная, что выкрик Спарка, должно быть, услышало большинство людей на палубе. Он ждал, чувствуя настроение лейтенанта, его всепоглощающее желание управлять кораблём всеми силами и средствами.

Спарк резко сказал: «Помощник капитана предложил нам оставаться на этом галсе до полудня».

Болито заставил свой разум разобраться с этим, представить себе их неуверенное продвижение на графике.

Он ответил без колебаний: «Мистер Фроуд имеет в виду, что у нас меньше шансов столкнуться с местными судами или, что еще хуже, с одним из наших собственных патрулей».

«Мистер Фроуд — идиот!» — снова закричал он. «И если вы с ним согласны, то вы такой же идиот, черт побери!»

Болито сглотнул, отсчитывая секунды, словно до момента попадания в цель.

«Я с ним согласен, сэр. Он человек с большим опытом».

«А я, пожалуй, нет!» — Иль поднял свободную руку. «Не трудитесь спорить со мной. Я уже принял решение. Через час мы сменим курс и направимся прямо к месту встречи. Это значительно сократит время. На этом курсе мы можем продержаться ещё целый день!»

Болито попытался снова. «Враг не будет знать точное время нашего прибытия, сэр, и прибудем ли мы вообще. Война не оставляет места для подобного планирования».

Спарк не слышал его: «Клянусь Богом живым, я не позволю им уйти. Я ждал достаточно долго, наблюдая, как другим вручают высокопоставленные приказы, потому что они знают кого-то в Адмиралтействе или при дворе. Что ж, мистер Болито, не я. Я работал до конца. Заслужил каждую ступеньку наверх!»

Он, казалось, понял, что сказал, что раскрылся перед своим подчиненным, и добавил: «Теперь вызывайте помощников! Скажите мистеру Фроуду, чтобы он подготовил свою карту». Он пристально посмотрел на него, его лицо было очень бледным в полумраке. «Я не буду спорить. Передайте ему, что также...»

«Вы обсуждали это с капитаном Д'Эстером, сэр?»

Спарк рассмеялся: «Конечно, нет. Он же морской пехотинец. Солдат, насколько я могу судить!»

В похожем на шкаф помещении, примыкавшем к каюте капитана, которая была штурманской рубкой «Верного», Болито присоединился к Фроуду и занялся расчетами и указаниями компаса, которые стали их повседневной работой с тех пор, как они покинули компанию Трояна.

Фроуд тихо сказал: «Это позволит нам добраться туда быстрее, сэр. Но…»

Болито пригнулся, чтобы не удариться о подволок, чувствуя сильное движение судна и близость моря за бортом.

«Да, мистер Фроуд, всегда есть «но». Нам остаётся только надеяться на удачу».

Фроуд горько усмехнулся: «Я не хочу, чтобы меня убили мои соотечественники, по ошибке или по какой-либо другой причине, сэр».

Час спустя, когда весь экипаж был на палубе, «Верный» развернулся правым бортом, направив бушприт к невидимой земле, с единственным рифом на гроте и фоке – всё, что Спарк мог стерпеть. Он накренился прямо на ветер, море взбивалось и переливалось через фальшборт или обрушивалось на привязанную девятифунтовку, словно прибой о скалу.

Было по-прежнему очень холодно, и та еда, которую удалось приготовить повару, вскоре оказалась без тепла и промокшей насквозь от брызг после опасного перехода по верхней палубе.

Когда свет усилился, Спарк отправил наверх дополнительного наблюдателя, приказав ему сообщать обо всем, что он увидит. «Даже если это плавающее бревно».

Болито наблюдал, как всё больше нарастало беспокойство Спарк, пока шхуна уверенно шла на запад. Лишь однажды вперёдсмотрящий заметил ещё один парус, но тот скрылся в брызгах и вдали, прежде чем он успел описать судно или указать курс.

Стокдейл редко выходил из поля зрения Болито и с большой пользой использовал свою силу, когда морякам приказывали переходить с одной мачты на другую или заставляли подниматься наверх, чтобы починить и срастить изношенный такелаж.

Раздавшийся с мачты крик был подобен неожиданному выстрелу.

«Земля, хо!»

Мужчины на время забыли о своем дискомфорте, прищурившись, всматриваясь сквозь завесу дождя и брызг в поисках выхода на сушу.

Спарк держался за ванты со своей подзорной трубой, забыв о своем достоинстве, ожидая, когда шхуна прыгнет на крутой гребень, и он найдет цель, на которую надеялся.

Он спрыгнул на палубу и торжествующе посмотрел на Фроуда.

«Пусть он упадёт с мыса. Это же мыс Хенлопен, вон там, к северо-западу от нас!» Он не выдержал. «Ну, мистер Фроуд, как насчёт вашей осторожности, а?»

Рулевой крикнул: «На запад, сэр! До свидания!»

Фроуд мрачно ответил: «Ветер переменился, сэр. Пока ненамного, но мы направляемся к отмелям к югу от залива Делавэр».

Спарк поморщился. «Больше осторожности!»

«Мой долг предупредить вас об этом, сэр», — он стоял на своем.

Болито сказал: «Господин Фроуд в значительной степени ответственен за эту последнюю высадку, сэр».

«Я сообщу об этом в подходящее время, если...»

Он взглянул на мачту, и впередсмотрящий крикнул: «Палуба! Паруса по левому борту!»

«Чёрт возьми!» — Спарк смотрел вверх, пока глаза его не наполнились слезами. — «Спроси у этой дурочки, кто она такая!»

Мичман Либби уже карабкался по наветренным вантам, его ноги двигались словно весла, пытаясь добраться до наблюдательного пункта.

Затем он крикнул: «Слишком мал для фрегата, сэр! Но, кажется, она нас заметила!»

Болито наблюдал за бурлящей серой водой. Скоро все увидят пришельца. Слишком мал для фрегата, сказал Либби. Но внешне похож. Три мачты, прямоугольные паруса. Военный шлюп. Тонкий корпус «Верного» не сравнится с шестнадцатью или восемнадцатью пушками шлюпа.

«Нам лучше развернуться, сэр, и поднять опознавательный сигнал». Он увидел неуверенность на узком лице Спарка, шрам на щеке, яркий, как красный пенни.

Другой впередсмотрящий взволнованно крикнул: «Два небольших судна, следите, сэр! Стоят у берега!»

Болито прикусил губу. Вероятно, это были местные каботажные суда, шедшие вместе для взаимной защиты и направлявшиеся в залив.

Их присутствие исключало возможность переговоров с патрульным шлюпом. Если они были рядом, то и другие, менее дружелюбные, глаза тоже могли быть на виду.

Фроуд услужливо подсказал: «Если мы сейчас повернём, сэр, мы сможем обогнать её, даже против ветра. Я раньше плавал на шхунах и знаю, на что они способны».

Голос Спарк почти перешёл в крик. «Как ты смеешь подвергать сомнению мои суждения! Я тебя разгромлю, если ещё раз заговоришь со мной в таком тоне! Ну же, подожди, увидишь, убежишь. Чёрт возьми, ты больше похож на старуху, чем на помощника хозяина!»

Фроуд отвернулся, сердитый и обиженный.

Болито прервал его: «Я знаю, что он пытался сказать, сэр». Он заметил, как взгляд Спарка метнулся в его сторону, но не отвел взгляда. «Мы можем отойти в сторону и подождать подходящего момента. Если мы продолжим, даже в надвигающейся тьме, этому военному шлюпу останется только ждать, удерживая нас на мелководье, пока мы не сядем на мель или не признаем поражение. Думаю, люди, которых мы должны встретить и захватить, не будут ждать, чтобы разделить ту же участь».

Когда Спарк снова заговорил, он был очень собран, даже спокоен. «Я прощу прощения за ваше беспокойство о мистере Фроуде, поскольку заметил вашу склонность вмешиваться в мелочные дела». Он кивнул Фроуду. «Продолжайте. Держитесь этого курса, пока ветер попутный. Через полчаса пришлите хорошего лотового к цепям». Он криво усмехнулся. «Это вас удовлетворит?»

Фроуд похлопал себя по лбу. «Есть, сэр».

Когда получасовое стекло было повернуто рядом с компасом, с палубы были видны брам-стеньги другого судна.

Д’Эстер, очень бледный от невыносимой тяготы пребывания в трюме, подошёл к Болито и хрипло произнёс: «Боже, мне так плохо, я хотел бы умереть». Он посмотрел на натянутые паруса шлюпа и добавил: «Догонит ли он нас?»

«Не думаю. Скоро она развернётся». Он указал на пенящуюся воду рядом. «Под нашим килем едва восемь саженей, а скоро будет вдвое меньше».

Морпех с изумлением смотрел на воду. «Ты ничего не сделал, чтобы меня успокоить, Дик!»

Болито мог представить себе, что творилось на борту преследующего шлюпа. «Она, должно быть, почти такая же большая, как «Судьба», – с тоской подумал он. – Быстрая, маневренная, свободная от гнетущего гнета флота. Теперь все взгляды будут прикованы к суетливому «Верному» и его странному красному знаку. Погонные орудия, вероятно, вылетели в надежде на сокрушительный выстрел. Капитан будет ждать, чтобы увидеть, что предпримет шхуна, и действовать соответственно. После месяцев унылого патрулирования, без ничтожной помощи от прибрежных деревень, он будет рассматривать шхуну как небольшую награду. Когда правда откроется, и Спарку придётся объяснять, что он делал, расплата будет вдвойне суровой.

Он понимал рвение Спарка вступить в схватку с врагом и сделать то, чего от него ожидал Пирс. Но совет Фроуда был здравым, и ему следовало ему последовать. Теперь у них будет шлюп, с которым они будут бороться, пока будут охотиться за колонистами, и судно, на котором они будут переправлять порох и ядра в безопасное место.

Раздался приглушенный хлопок, звук почти так же быстро унесло ветром.

Мяч пронесся по ближайшему гребню волны, и Стокдейл восхищенно произнес: «Неплохой удар».

Второй шар пролетел прямо над кормой шхуны, и тут Спарк, застывшая, как статуя, резко крикнула: «Вот! Что я тебе говорила? Она носит! Ходит, как я и говорила!»

Болито наблюдал, как менялся угол наклона реев шлюпа, как на мгновение рассеялись его паруса, прежде чем он лег на противоположный галс.

Мичман Уэстон воскликнул: «Это было очень умно с вашей стороны, сэр. Я бы никогда не поверил…»

Несмотря на тревогу, Болито почувствовал, как его губы расплылись в улыбке. Спарк, каким бы настроением он ни был, не жаловал ползунков.

«Попридержи язык! Когда мне понадобится похвала, я её попрошу! А теперь займись своими делами, иначе я прикажу Баллейну положить свою ротанговую палку на твой жирный зад!»

Уэстон поспешил прочь, его лицо исказилось от унижения, когда он проталкивался сквозь ухмыляющихся моряков.

Спарк сказал: «Мы убавим паруса, мистер Болито. Передайте Баллейну, чтобы он собрал якорную команду на случай, если нам придётся срочно отдавать швартовы. Проследите, чтобы все наши были вооружены, а помощник канонира знал, что делать в случае необходимости». Его взгляд упал на Стокдейла. «Спуститесь вниз и наденьте один из плащей в каюте. Капитан Трейси, кажется, был примерно вашего телосложения. Вы будете слишком близко, чтобы они заметили разницу».

Болито отдал приказы и почувствовал некоторое облегчение от внезапного возвращения Спарка к прежнему состоянию. Прав он или нет, успешен он или нет, но лучше уж быть с тем, кого знаешь.

Он очнулся от своих мыслей, когда Спарк резко спросил: «Неужели я должен все делать сам?»

По мере того как вечерний мрак следовал за ними к берегу, Фейт,ул становилась всё более скрытной и осторожной. Матросы ждали, когда можно будет убрать паруса или развернуть шхуну по ветру, если она наткнётся на какую-нибудь неизведанную песчаную отмель или риф, и каждые несколько минут заунывное пение лотового с бака напоминало всем, кто ещё сомневался в их шатком положении.

Позже, незадолго до полуночи, якорь «Фейтфул» опустился на дно, и судно снова замерло.

5. Качество Мужества

«Становится светлее, сэр». Болито стоял возле неподвижного штурвала и смотрел на воду вокруг стоящей на якоре шхуны, пока глаза у него не запульсировали от напряжения.

Спарк хмыкнул, но ничего не сказал, его челюсть двигалась вверх-вниз, сжимая кусочек сыра.

Болито чувствовал напряжение, усиливавшееся шумом моря и скрипом бревен. Они стояли на якоре в странном, мощном течении, поэтому «Верный» постоянно двигался вперёд, пока его якорь почти не касался воды. Если прилив резко отступал, а навигационным инструкциям не всегда можно было доверять, корабль мог напороться на один из ласт.

Другим отличием было отсутствие порядка и дисциплины на палубах. Униформа и привычные синие куртки боцманов и штурманов были сложены внизу, а матросы слонялись по фальшборту, выражая разное безразличие к своим офицерам.

Только морские пехотинцы, набитые, как рыба в бочке, все еще оставались запертыми в трюме, ожидая сигнала, который мог так и не прийти.

Спарк тихо заметил: «Даже эта шхуна могла бы стать прекрасным командованием, хорошим началом для любого амбициозного офицера».

Болито наблюдал, как он отрезает еще один кусок сыра, и его руки были совершенно спокойны, когда он добавил: «Она отправится на призовой корт, но после этого...»

Болито отвёл взгляд, но его внимание привлекла другая прыгающая рыба. Не стоит думать о будущем. Для Спарка это означало бы почти наверняка повышение, а может быть, даже командование собственной шхуной. Очевидно, именно это сейчас занимало его мысли.

А почему бы и нет? Болито изо всех сил старался заглушить свою зависть.

Сам он, если избежит смерти или серьёзных ранений, вскоре вернётся в переполненное чрево Трояна. Он вспомнил о Куинне, каким видел его в последний раз, и содрогнулся. Возможно, это было из-за раны на черепе. Он поднял руку и осторожно коснулся её, словно ожидая новой боли. Но рана занимала его больше, чем до того, как его сразили. Вид зияющей раны Куинна приближал её, словно с каждым новым риском и действием шансы были не на его стороне.

Когда ты был совсем юным, как Коузенс или мичман Форбс, всё было не менее ужасно. Но боль и смерть, казалось, случались только с другими, а не с тобой. Теперь же Болито знал, что всё иначе.

Стокдейл тяжело шагал по палубе, опустив голову, словно погрузившись в глубокую задумчивость, сцепив руки за спиной. В длинном синем мундире он выглядел настоящим капитаном, особенно капером.

В темноте заскрежетал металл, и Спарк крикнул: «Запишите имя этого человека! Мне нужна абсолютная тишина на палубе!»

Болито всматривался в грот-мачту, разыскивая шкентель. Ночью ветер изменил направление и дул почти прямо на юг. Если этот шлюп прошёл мимо их позиции в надежде отразить наступление с рассветом, ему придётся вдвойне тяжелее, и на это уйдёт гораздо больше времени.

У штурвала стоял ещё один человек – моряк по имени Моффитт. Родом из Девона, он приехал в Америку с отцом ещё мальчишкой и поселился в Нью-Гэмпшире. Но когда революция осознали как нечто большее, чем просто плохо организованные восстания, отец Моффита оказался не на той стороне. Объявленный лоялистом, он бежал с семьёй в Галифакс, а его ферма, на которой он трудился не покладая рук, была захвачена новым врагом. Моффитт в то время был вдали от дома, его схватили и силой отправили на корабль Революционного флота, один из первых американских каперов, отплывших из Ньюберипорта.

Их деятельность продлилась недолго, и капер был преследован и захвачен британским фрегатом. Для её компании это означало тюрьму, но для Моффитта это был шанс снова перейти на другую сторону, чтобы по-своему отомстить тем, кто погубил его отца.

Теперь он сидел за рулем, ожидая возможности сыграть свою роль.

Болито слышал приближающееся шипение дождя, надвигавшегося из темноты, а затем обрушивавшегося на палубу и сворачивавшего паруса непрекращающимся ливнем. Он старался не дать рукам онеметь, а телу – дрожать. Дело было не только в дискомфорте и тревожном мучении ожидания. Он заставит дневной свет медленно прогнать ночь, давая им возможность увидеть, что происходит. Без посторонней помощи у них не было ни единого шанса найти тех, кого они пришли захватить. Это побережье было изрезано бухтами и заливами, заливами и устьями множества рек, больших и малых. Здесь можно было спрятать линейный корабль, если не возражать против того, чтобы он шел наперегонки при отливе.

Но земля была здесь, расстилаясь поперек бурлящей воды, словно огромная чёрная плита. В конце концов, она проявится. В бухтах и деревьях, холмах и подлеске, где когда-либо ступали только индейцы и животные. Вокруг неё, а иногда и поперёк неё, две армии маневрировали, вели разведку и время от времени сходились в яростных боях, используя мушкеты и штыки, охотничьи ножи и шпаги.

Какие бы невзгоды ни выпадали на долю моряков, их жизнь была гораздо лучше, решил Болито. Дом свой несёшь с собой. Только от тебя зависит, как ты с ним распорядишься.

«Лодка приближается, сэр!»

Это был Баллейн, прижимавший руку к уху, и он напомнил Болито о последних минутах перед тем, как они поднялись на борт этой самой шхуны.

Какое-то время Спарк не двигался и не говорил, и Болито показалось, что он не услышал.

Затем он тихо сказал: «Передай слово. Будь готов к предательству». Когда Баллейн убежал по палубе, Спарк сказал: «Я слышу это».

Это был обычный всплеск весел, шумные усилия против сильного течения.

Болито сказал: «Маленькая лодка, сэр». «Да».

Лодка появилась с поразительной внезапностью, её несло к носу шхуны, словно кусок дерева. Это была крепкая рыбацкая лодка с пятью мужчинами на борту.

Затем так же быстро все исчезло, унесенное течением, словно им всем это только померещилось.

Фроуд сказал: «Вряд ли он будет на рыбалке, сэр. Не в это время суток».

Удивительно, но Спарк почти весело ответил: «Они просто проверяют нас. Видят, что мы задумали». Корабль короля, как и контрабандист, дал бы им дозу канистр или винограда, чтобы отправить их восвояси. Не сомневаюсь, что они проходят здесь каждую ночь и день уже неделю, а то и больше. Просто на всякий случай». Его зубы обнажились на затенённом лице. «Я дам им что-нибудь, что они запомнят на всю жизнь!»

Слово еще раз пронеслось по палубе, и моряки слегка расслабились, их тела онемели от дождя и пронизывающего холода.

Над головой быстро плыли облака, изредка раздвигаясь, чтобы пролить лучи рассвета. Серо-голубая вода, сочная тёмно-зелёная земля, белые гребни волн и змеевидные завихрения прибрежного течения. Они могли бы стоять на якоре где угодно, но Болито знал по своему двухлетнему опыту службы, что за ближайшим мысом, защищённым заливом и устьем реки Делавэр, находятся города и поселения, фермы и изолированные семьи, у которых и без войны было достаточно забот.

Радость Болито от того, что он снова вышел в море, следуя призванию всех его предков, вскоре омрачилась пережитым. Многие из тех, с кем ему пришлось сражаться, были такими же, как он сам, из западных графств, из Кента, из Ньюкасла и приграничных городов, из Шотландии и Уэльса. Они выбрали эту новую страну, многим рисковали, чтобы построить новую жизнь. Из-за других, занимавших высокие посты, из-за глубокой преданности и ещё большего недоверия, разрыв наступил так же быстро, как удар топора.

Новое революционное правительство бросило вызов королю, и этого должно было быть достаточно. Но, честно говоря, Болито часто жалел, что люди, с которыми он сражался и которых видел погибшими, не кричали на том же языке, а зачастую и на том же диалекте, что и он сам.

Несколько чаек осторожно кружили вокруг спиральных мачт шхуны, а затем позволяли ветру уносить себя вглубь острова на более выгодные позиции.

Спарк сказал: «Поменяйте наблюдателей, пусть один из них смотрит в сторону моря».

В усиливающемся свете он выглядел худее, его рубашка и бриджи прилипли к его худому телу из-за дождя, блестя, как змеиная кожа.

Сквозь облака пробивался водянистый луч солнечного света — первый, который Болито увидел за много дней.

Скоро за нами начнут наблюдать телескопы.

Он спросил: «Мне поднять главный вал, сэр?»

— Да, — Спарк поиграл рукоятью меча.

Матросы тяжело дышали и натягивали разбухшие от дождя фалы, пока парус, слабо закрепленный, не задрожал и не захлопал на гике, а красное пятно ярко засияло в слабом солнечном свете.

Шхуна качнулась вместе с ним, натягивая трос, и ожила, словно лошадь, пробующая уздечку и удила.

«Шлюпка по правому борту, сэр!»

Болито ждал, наблюдая, как та же самая лодка, сильно отталкивающаяся от берега, выглядела как та же самая. Вряд ли кто-то знал или узнавал кого-то из команды «Верного», иначе опознавательный знак был бы излишним. Одного вида шхуны было бы достаточно. Болито с детства знал, как корнуолльские контрабандисты приплывали и уплывали по приливу, в нескольких ярдах от ожидающих акцизных сборщиков, без единого сигнала, кроме свистка.

Но кто-то знал. Где-то между армией Вашингтона и растущим флотом каперов находились связные, те, кто назначал встречу здесь, а там вешал информатора.

Он взглянул на Стокдейла, направлявшегося к фальшборту, и был впечатлён. Стокдейл махнул рукой, и два матроса замахнулись на шлюпку, а он крикнул хриплым голосом: «Стой там!»

Моффитт подошел к нему и сложил руки рупором. «Чего вы от нас хотите?»

Лодка покачивалась на бурной воде, гребцы пригибались, а дождь хлестал их по плечам. Человек у румпеля крикнул в ответ: «Это капитан Трейси?»

Стокдейл пожал плечами. «Может быть».

Спарк сказал: «Они не уверены, посмотрите на этих чертовых дураков!»

Болито повернулся спиной к берегу. Он почти чувствовал, как скрытые телескопы осматривают палубу, по очереди изучая каждый объект.

«Откуда вы?» Лодка медленно приближалась.

Моффитт взглянул на Спарка, который коротко кивнул. Он крикнул: «В море британский военный корабль! Я не собираюсь больше ждать! Неужели у тебя совсем нет смелости, парень?»

Фроуд сказал: «Вот и всё. Вот они».

Открытое упоминание британского шлюпа и колониальный акцент Моффита, похоже, имели больше веса, чем алая нашивка.

Лодка скрежетала бортами, и один из матросов поймал линь, брошенный одним из гребцов.

Стокдейл стоял, глядя на лодку, а затем небрежно сказал, чего Болито раньше не слышал: «Передайте командующему, чтобы он поднялся на борт. Я недоволен».

Он повернулся к своим офицерам, и Болито быстро кивнул.

Спарк прошипел: «Держи его подальше от девятифунтовой пушки, что бы ни случилось». Он махнул рукой Баллейну. «Начинай открывать трюм».

Болито наблюдал, как мужчина поднимается из лодки, пытаясь представить себе палубу «Верного» его глазами. Если что-то пойдёт не так, всё, что им останется, – это пять трупов и лодка.

Человек, стоявший на качающейся палубе, был крепкого телосложения, но ловок для своего возраста. У него были густые седые волосы и такая же борода, а одежда была грубо сшита, как у лесоруба.

Он спокойно посмотрел на Стокдейла. «Я Элиас Хаскетт». Он сделал ещё полшага. «Ты не тот Трейси, которого я помню». Это был не вызов, а утверждение.

Моффитт сказал: «Это капитан Стокдейл. Мы приняли «Верный» под командованием капитана Трейси». Он улыбнулся, осознавая услышанное. «Он командовал прекрасным бригом. Как и его брат».

Человек по имени Элиас Хаскетт, казалось, был убеждён: «Мы вас ждали. Это нелегко. Красные мундиры расставили свои пикеты по всей территории, а тот корабль, о котором вы рассказывали, уже несколько недель носится вдоль побережья, словно испуганный кролик».

Он взглянул на остальных, и его взгляд на мгновение остановился на Спарке.

Моффитт сказал: «В основном новички. Британские дезертиры. Ты же знаешь, как это бывает, приятель».

— Да, — по-деловому ответил Хаскетт. — Хороший груз для нас?

Баллейн и еще несколько матросов сняли покрывала с трюма, и Хаскетт подошел к комингсу, чтобы заглянуть вниз.

Болито наблюдал, как люди снова меняются, точно так же, как они репетировали. Первая часть была выполнена, или, по крайней мере, так казалось. Теперь он видел, как Роухерст, помощник канонира, небрежно идёт к Хаскетту, держа руку на кортике. Один тревожный сигнал, и Хаскетт умрёт, не долетев до палубы.

Болито заглянул через плечо матроса и старался не думать о морпехах, которых набивали в наспех сооруженное и почти безвоздушное помещение под фальшивой платформой. С палубы казалось, что трюм забит пороховыми бочками. На самом деле, там был всего один слой, и заполнены были только два. Но стоило морпеху чихнуть, и всё было бы кончено.

Моффитт спустился вниз и холодно заметил: «Отличная находка. Мы выбили двоих из конвоя. У нас есть мушкеты, штыки и тысяча патронов с девятифунтовыми ядрами».

Болито хотелось сглотнуть или откашляться. Моффитт был идеален. Он не притворялся, а был умным помощником капера, знающим своё дело.

Хаскетт сказал Стокдейлу: «Я подниму сигнал. Лодки спрятаны вон там». Он неопределённо махнул рукой в сторону деревьев, спускавшихся почти к самой воде. Это могла быть крошечная бухта или вход в доселе неизведанный залив.

«А как насчет британского шлюпа?» Моффитт бросил короткий взгляд на Спарка.

«Ей понадобится полдня, чтобы добраться сюда, и я расставил несколько хороших наблюдателей, откуда ее можно будет увидеть первыми».

Болито наблюдал, как Хаскетт наклонился над маленьким красным кулоном и ловко положил его на фок-мачту. Он не был новичком в кораблях и море, как бы ни был одет.

Он услышал, как один из моряков ахнул, и увидел нечто похожее на часть дерева, выступающую из берега. Затем он понял, что это был толстый куттер с круглым носом, его единственная мачта и рея были покрыты ветвями и дроком, а её широкий корпус приводился в движение.

Медленно, но уверенно, длинными взмахами обоих лучей. За ней следовал её близнец. Судя по всему, они были построены в Голландии, и он предположил, что их, вероятно, привезли сюда с Карибских островов или же они проделали свой путь, зарабатывая на жизнь рыболовством и местной торговлей.

Он знал, что Спарк рассчитывал на одно судно или несколько небольших лихтеров, даже на шлюпки. Каждый из этих широкофюзеляжных катеров был почти таким же большим, как «Верный», и напоминал таран.

Моффитт заметил его быстрый кивок и сказал: «Одного будет достаточно. Они выглядят так, будто могут нести целый королевский арсенал».

Хаскетт кивнул. «Верно. Но после этого у нас есть другая работа, на юг, к Чесапику. Наши ребята захватили британскую артиллерийскую бригантину неделю назад. Она села на мель, но доверху набита мушкетами и порохом. Мы перегрузим её груз на один из катеров. Хватит, чтобы снабдить целую армию!»

Болито отвернулся. Он не мог смотреть в лицо Спарку. Он читал его мысли, представлял себе его план атаки. Поскольку шлюп был слишком далеко, чтобы помочь, Спарк присвоил себе всю заслугу.

Следующие несколько мгновений были самыми худшими из тех, что помнил Болито. Медленное маневрирование двумя тяжёлыми катерами, с их странной маскировкой и длинными, словно галерные, гребками. На них, должно быть, находилось тридцать или сорок человек, решил он. Некоторые были моряками, а остальные, вероятно, из местного ополчения или отдельного отряда разведчиков Вашингтона.

Мачтовый шкентель «Верного» мокро трепетал на ветру, и Болито увидел, как ближайший катер начал разворачиваться поперёк течения. Остались считанные минуты. Всего несколько минут, и будет слишком поздно, чтобы отойти в сторону или поставить паруса.

Моффит пробормотал: «Оставайтесь там». Если он и нервничал, то виду не показывал.

Матрос крикнул: «Есть, сэр!»

Болито похолодел. Этого можно было ожидать. Что кто-то, даже он сам, участвовавший в планировании обмана, переоценит свою роль. Умное подтверждение приказа Моффита не было похоже на реакцию дезертирского моряка или недоученного капера.

Хаскетт обернулся с ругательством. «Ты грязный мерзавец!»

Грохот пистолетного выстрела заставил всех замереть. Голоса с лодки, стоявшей рядом, смешивались с пронзительными криками испуганных морских птиц, но Болито мог лишь смотреть на седовласого незнакомца, который, пошатываясь, шел к фальшборту. Изо рта у него хлестала кровь, а руки, словно алые когти, сжимали живот.

Спарк опустил пистолет и рявкнул: «Повороты! Открыть огонь!»

Когда четыре вертлюга с треском вылетели из своих креплений, обдав борта и палубу ближайшего катера свистящей картечью, люди Роухерста сорвали брезент с девятифунтового орудия и навалились на тали и гандшпили.

С ближайшего катера раздалось несколько выстрелов, но неожиданная атака достигла цели, как и задумал Спарк. Картечь пронеслась среди людей, срезая их на длинных взмахах, превращая ход атаки в хаос. Катер шёл навстречу, дрейфуя на траверзе, в то время как другие команды Роухерста ждали у коротких шестифунтовых пушек, готовых к бою, с зажжёнными фитилями, заранее заряженными картечью.

«Огонь, сколько можешь!» Болито выхватил свой анкер и подошёл к своим людям, которые снова оживали. «Спокойно!» Пуля просвистела мимо его лица, и матрос упал, брыкаясь и крича, рядом с мёртвым Элиасом Хаскеттом.

Спарк взял у матроса перезаряженный пистолет и рассеянно заметил: «Надеюсь, Роухерст так же меток, как и его непристойности».

Даже молчаливый Роухерст, казалось, был потрясён, лишив своего обычного спокойствия. Он ерзал из стороны в сторону у казённика девятифунтовой пушки, наблюдая, как второй куттер пытается поставить главный парус и кливер, как весла отбрасываются и уносятся прочь, словно кости, а маскировка падает вместе с ними, когда ветер надувает паруса.

Роухерст выругался, когда один из его людей отшатнулся с огромной дырой во лбу. Он крикнул: «Готов, сэр!» Он подождал, пока «Верный» снова взмахнет тросом, а затем ткнул фитилем в казённик.

Двойное орудие, с гранатами для пущего эффекта, метнулось назад на самодельных снастях, словно разъярённый зверь. Грохот взрыва прокатился по морю, словно гром, а клубы дыма усилили ужас, когда мачта катера развалилась на части и тяжело упала, запутавшись в такелаже и трепещущих парусах.

«Перезарядись! Выбегай, когда будешь готов, и стреляй по желанию!»

Шок от выстрела Спарка из пистолета сменился волной дикого возбуждения. Они это понимали. К этому их готовили день за днём, изнуряя.

Пока вертлюги и шестифунтовые орудия продолжали смертоносный обстрел первого катера, команда Роухерста продолжала регулярную атаку на второй. Без мачты и парусов он вскоре оказался на мели, и, когда кто-то издал радостный крик, из его кормы вырвался яростный столб огня, который быстро распространялся по ветру. Промокшие от дождя бревна извергали пар, пока огонь не охватил всё судно, охватив его от носа до кормы.

Сквозь грохот канонады и крики людей Болито услышал крик Д'Эстерра: «Живее, сержант Ширс, иначе нам мало что останется делать!» Д'Эстерр заморгал в клубах дыма от катера и девятифунтовой пушки Роухерста и сказал: «Ей-богу, этот скоро доберется и до нас!»

Болито смотрел, как первый катер пьяно шатается к носу «Верного». На палубе теперь было видно больше людей, но многие из них уже никогда не сдвинутся с места. Кровь яркими струями текла из шпигатов, отмечая опустошение, оставленное канистрой и упакованным виноградом.

«Морские пехотинцы, вперед!»

Словно марионетки, они подошли к бастиону, одновременно подняв вверх свои длинные мушкеты.

«Присутствуют!» Сержант ждал, не обращая внимания на ядра, которые жужжали над головой или с грохотом ударялись о балки. «Огонь!»

Болито видел, как те, кто собрался в точке, где оба судна должны были сойтись, шатались и качались, словно кукуруза в поле, когда тщательно нацеленный залп пронесся среди них.

Сержант не проявлял никаких эмоций, отбивая ритм своим ганшпицом, в то время как шомпола поднимались и опускались одновременно, словно на стрельбище.

«Целься! Огонь!»

Залп был сбит внезапным столкновением обоих корпусов, но этого оказалось недостаточно, чтобы спасти еще горстку кричащих, непокорных людей, которые начали карабкаться на борт, размахивая абордажными саблями или стреляя в команду девятифунтовой пушки на баке.

Спарк закричал: «Ударь, черт тебя побери!»

«Увидимся в аду!»

Болито побежал к бастиону, на мгновение осознав, что кто-то бросил вызов Спарку даже перед лицом смерти.

Сержант Ширс крикнул: «Примкнуть штыки!» Он посмотрел на поднятую саблю Д’Эстерра. «Морские пехотинцы, вперёд!»

Болито крикнул: «Прикажите им снова нанести удар, сэр!»

Спарк выглядел диким, когда он ответил: «У них был шанс, черт их побери!»

Плечом к плечу пехотинцы двигались с точностью, образуя живую красную стену, которая отделяла абордажников от орудийных расчетов, отделяла их от собственных кораблей и от всякой надежды.

Болито увидел, как кто-то увернулся от штыковой атаки и побежал назад, прижимая к телу абордажную саблю, словно талисман.

Болито поднял свой анкер, увидев, как неуклюже он держит абордажную саблю. Хуже того, он был ещё совсем юнцом.

'Сдаваться!'

Но юноша наступал, скулил от боли, когда Болито отвёл клинок в сторону и, повернув запястье, отправил свою саблю в шпигат. Даже тогда он пытался схватить Болито, рыдая и почти ослеплённый яростью и слёзами.

Стокдейл обрушил плашмя конец своего абордажного меча на голову юноши и лишил его чувств.

Спарк воскликнул: «Готово!»

Он прошёл мимо д’Эстерра и холодно оглядел оставшихся нападавших. Их было немного. Остальные, убитые или раненые штыковыми ударами, лежали на земле, словно уставшие зеваки.

Болито вложил свой меч в ножны, чувствуя тошноту и возвращающуюся боль в голове.

Мертвые всегда лишены достоинства, подумал он. Независимо от причины и ценности победы.

Спарк крикнул: «Охраняйте катер! Мистер Либби, возьмите ситуацию под контроль! Баллейн, возьмите мятежников под охрану!»

Фроуд пришёл на корму и тихо сказал: «Мы потеряли троих человек, сэр. Двое ранены, но они выживут, если повезёт».

Спарк протянул свой пистолет матросу. «Чёрт возьми, мистер Болито, посмотрите, чего мы добились!»

Болито взглянул. Сначала на обгоревший остов второго катера, почти догоревший и яростно дымящийся над грудой обломков и разбросанных останков. Большая часть его команды либо погибла под одиночным обстрелом «Роухерста», либо утонула в быстром течении. Мало кто из моряков умеет плавать, мрачно подумал он.

Рядом, ближе к глазу, другой катер представлял собой ещё более ужасное зрелище. Повсюду были трупы и огромные пятна крови, и он увидел мичмана Либби с горсткой матросов, пробиравшихся по палубе с перекошенным лицом, в страхе от того, что он увидит.

Спарк сказал: «Но корпус и рангоут целы, понимаешь? Два приза в течение недели! Не сомневайся, когда мы снова прибудем в Сэнди-Хук, на нас будут смотреть с завистью!» Он сердито указал на несчастного Либби. «Ради бога, сэр! Пошевелитесь и сбросьте эту дрянь за борт. Я хочу выйти в море через час, чёрт меня побери!»

Капитан Д'Эстерре сказал: «Я пошлю ему на помощь несколько морских пехотинцев».

Спарк сердито посмотрел на него. «Не станете, сэр. Этот молодой джентльмен хочет стать лейтенантом. И, вероятно, станет, учитывая нехватку кадров на флоте. Так что ему придётся усвоить, что это ценится выше, чем форма, чёрт возьми, так оно и есть!» Он подозвал помощника капитана. «Спуститесь вниз, мистер Фроуд. Мне нужен курс на Чесапик. Я узнаю точное местоположение бригантины, когда не будет спешки».

Они оба исчезли внизу, и Д'Эстер тихо сказал: «Какое тошнотворное наслаждение он демонстрирует!»

Болито увидел, как первый из трупов перевалился через борт и лениво проплыл мимо, словно радуясь освобождению от всего этого.

Он с горечью сказал: «Я думал, ты жаждешь действий».

Д’Эстер схватил его за плечо. «Да, Дик. Я исполняю свой долг на равных. Но в тот день, когда ты увидишь, как я ликую, словно наш энергичный младший лейтенант, можешь меня пристрелить».

Юношу, потерявшего сознание от удара Стокдейла, помогли подняться на ноги. Он потирал голову и тихо всхлипывал. Увидев Стокдейла, он попытался ударить его, но Моффитт легко поймал его и прижал к фальшборту.

Болито сказал: «Знаешь, он мог убить тебя».

Сквозь рыдания юноша воскликнул: «Жаль, что это не так! Британцы убили моего отца, когда сожгли Норфолк! Я поклялся отомстить за него!»

Моффитт резко сказал: «Ваши люди обмазали моего младшего брата смолой и перьями! Это ослепило его!» Он подтолкнул юношу к ожидающему морскому пехотинцу. «Значит, мы равны, да?»

Болито тихо ответил: «Нет, я вижу всё наоборот». Он кивнул Моффиту. «Я не знал о вашем брате».

Моффитт, которого теперь, когда все закончилось, сильно трясло, сказал: «О, это еще не все, сэр, гораздо больше!»

Фроуд снова появился на палубе и прошел мимо рыдающей заключенной, даже не взглянув на нее.

Он мрачно сказал: «Я думал, что на сегодня работа окончена, сэр. По крайней мере, на данный момент».

Он взглянул на подвеску, а затем на стоящий рядом катер, руки которого работали с ведрами и швабрами, смывая пятна крови с изрешеченной и изрешеченной обшивки.

«Вижу, её зовут „Дрозд“». Его профессиональный взгляд подтвердил мнение Болито. «Голландской постройки. Удобное судно, хорошо лавирует по ветру, даже лучше этого».

Мичман Уэстон стоял неподалёку, его лицо было таким же красным, как и его волосы. Он много кричал во время короткой схватки, но держался позади, когда колонисты совершили свой невозможный жест.

Фроуд говорил: «Я надеялся, что этот шлюп присоединился к нам». В его голосе слышалось беспокойство. «У мистера Спарка есть название бухты, где они вытащили бригантину. Я знаю его, но не очень хорошо».

«Как он это обнаружил?»

Фроуд подошёл к борту и сплюнул в воду. «Деньги, сэр. В любой группе всегда найдётся предатель. Если цена будет подходящей».

Болито заставил себя расслабиться. Он мог забыть о злобе Фроуда. Он боялся, что Спарк, в отчаянном стремлении к победе, прибегнет к более жёстким методам, чтобы добыть информацию. Его лицо, когда он убил Элиаса Хаскетта, было почти нечеловеческим.

«Сколько еще Спарков нам предстоит открыть?» — размышлял он.

При устойчивом ветре оба судна наконец тронулись с места и начали отходить от песчаных отмелей и мелей, а дым от сгоревшего катера преследовал их, словно дурное воспоминание.

Обугленные останки и зияющие раны трупов расступились, пропуская их, когда оба судна на всех парусах начали первый этап своего длинного пути к морю.

Во время церемонии на палубу вышел Спарк. Он смотрел в подзорную трубу, как мичман Либби, которому умело помогали боцман-помощник Баллейн и горстка матросов, управляется на борту «Дрозда». Затем он понюхал воздух и рявкнул: «Поднимите наш флаг, мистер Болито, и проследите, чтобы мистер Либби последовал нашему примеру».

Позже, когда оба судна находились близко друг к другу и круто накренились на правый галс, Болито ощутил более сильное напор более глубокой воды и не в первый раз обрадовался, избавившись от земли.

От точки встречи, где они одержали такую кровавую победу, до следующей цели — бухты к северу от мыса Чарльз, которая обозначала вход в Чесапикский залив, — было около ста миль.

Спарк надеялся на перемену ветра, но, напротив, вскоре он усилился и стал более неблагоприятным. Оба судна могли идти вместе, но каждый галс требовал больше времени, а каждая пройденная миля могла быть учетверённой по мере увеличения пройденного расстояния.

Каждый раз, когда Спарк поднимался на палубу, он не выказывал ни малейшего беспокойства или тревоги. Обычно он разглядывал «Дрозда» через подзорную трубу, а затем поднимал взгляд на свой флаг. Болито слышал, как один из морских пехотинцев шепчет его другу, что Спарк сделал себя адмиралом своей эскадры.

Погода и постоянные усилия, связанные с наветренной ориентацией шхуны, почти полностью развеяли напряжение и горечь в мыслях Болито. На первый взгляд, успех был обеспечен. Одно судно захвачено, другое уничтожено, многие враги убиты или обращены в бегство. Если бы план дал сбой, и ловушка была расставлена вспять, он сомневался, что противник проявил бы к ним хоть какое-то милосердие. Оказавшись на шхуне, оба катера, объединив силы, сломили бы сопротивление Спарка прежде, чем девятифунтовое орудие смогло бы сравнять счёт.

До места, где предположительно скрывался бриг, потребовалось три дня. Изрезанная береговая линия, обращенная на юг, к входу в Чесапикский залив, была коварнее, чем та, что осталась за кормой. Многие каботажные суда, как и более крупные, терпели бедствие, продираясь сквозь непогоду к узкому входу в залив. Там было достаточно места для целого флота, и не только. Но добраться туда – это было совсем другое дело, как часто отмечал Банс.

И снова Моффитт с грустным лицом вышел вперед и предложил сойти на берег в одиночку и осмотреть землю.

Лодка Верного приняла его, в то время как неподалеку от ближайшей земли оба судна встали на якорь и выставили охрану, чтобы отразить любое нападение.

Болито почти ожидал, что Моффитт не вернётся. Он и так уже достаточно натворил и, возможно, жаждет воссоединения с семьёй.

Но спустя пять часов после высадки на крошечном пляже, пока баркас ждал его возвращения, появился Моффитт, пробираясь сквозь прибой в нетерпении сообщить ему свои новости.

Это были не слухи. Арсенальное судно, бригантина, выбросилось на берег в бухте, точно так, как описал информатор Спарка. Моффитт даже узнал её название – «Менестрель» – и посчитал, что она слишком сильно повреждена, чтобы её могли переместить даже опытные спасательные отряды.

Он увидел неподалёку несколько фонарей и чуть не наступил на спящего часового.

Спарк сказал: «Я позабочусь о том, чтобы ты был вознаграждён за эту работу, Моффитт». Он почти эмоционально добавил: «Это качество мужества всегда будет поддерживать нас».

Приказав Моффитту выдать большую порцию бренди или рома, по желанию, Спарк собрал офицеров и старших офицеров. В каюте шхуны едва хватало места, чтобы перевести дух, но вскоре они забыли о своём недовольстве, когда Спарк прямо сказал: «Атака на рассвете. Мы используем свою и шлюпку Траша. Внезапная атака на рассвете, хорошо?» Он испытующе посмотрел на них. «Капитан д’Эстер, вы высадитесь со своим отрядом под покровом темноты и найдёте укрытие над бухтой. Оставайтесь там, чтобы контролировать наш фланг и путь отступления, если дела пойдут плохо».

Спарк посмотрел на черновую карту, которую помог составить Моффетт.

«Я, конечно, возьму головную шлюпку. Мистер Либби последует за мной на другой». Он посмотрел на Болито. «Вы примете командование «Трушем» и отведете его в бухту для перегрузки груза, как только я сокрушу любое сопротивление, которое может ещё находиться рядом с бригантиной. Затем морские пехотинцы спустятся вниз и поддержат нас с берега». Он хлопнул в ладоши. «Ну?»

Д'Эстер сказал: «Я бы хотел уйти, если позволите, сэр».

«Да. Мне очень скоро понадобятся лодки». Он посмотрел на Болито. «Ты что-то хотел сказать?»

«Сто миль за три дня, сэр. Ещё полдня до рассвета. Очень сомневаюсь, что нам удастся их удивить».

«Ты ведь не становишься похожим на мистера Фроуда, правда? Прямо как Иеремия».

Болито плотно замолчал. Спорить было бесполезно, и, в любом случае, если морпехи будут готовы их прикрыть, они смогут отступить, если это окажется ловушкой.

Спарк сказал: «Тогда решено. Хорошо. Мистер Фроуд возьмет на себя командование в наше отсутствие, а девятифунтовое орудие будет более чем способно справиться с любым безрассудным нападающим, а?»

Мичман Уэстон облизал губы. Его лицо блестело от пота. «Что мне делать, сэр?»

Спарк тонко улыбнулся. «Ты будешь с четвёртым лейтенантом. Делай, что он говорит, и, возможно, чему-то научишься. Не делай, что он говорит, и можешь умереть прежде, чем наешься новой отвратительной едой!»

Они собрались на палубе, где их приветствовали несколько бледных звезд.

Моффитт доложил капитану Д’Эстерру: «Я готов, сэр. Я покажу вам дорогу».

Морпех кивнул. «Ты жаждешь наказаний, но продолжай путь, с моего благословения».

Оба катера уже были заполнены морскими пехотинцами и теперь будут использоваться непрерывно. Оставалась только захваченная лодка. Хорошо, что кто-то держал её под охраной во время боя.

Стокдейл стоял у гакаборта, его белые брюки развевались, словно миниатюрные паруса.

Он прохрипел: «Рад, что на этот раз вы не уходите, сэр».

Болито напрягся. «Зачем ты это сказал?»

«Предчувствие, сэр. Просто предчувствие. Я буду счастливее, когда мы выберемся отсюда. Снова вернёмся в настоящий флот».

Болито наблюдал, как отплывают лодки, а перевязи морских пехотинцев отчетливо выделялись на фоне черной воды.

Проблема Стокдейла заключалась в том, что его «чувства», как он их называл, слишком часто претворялись в реальные действия.

Болито беспокойно двигался у румпеля «Дрозда», отчетливо ощущая тишину и атмосферу ожидания, царившую над двумя судами.

Ветер дул с того же направления, но с каждой минутой стихал, позволяя теплу сменить ночную прохладу, а солнцу проникнуть сквозь пухлые облака.

Он направил телескоп на ближайший склон холма и увидел две крошечные алые фигурки, едва видневшиеся над странными зарослями дрока. Морпехи д’Эстерра заняли позиции, выставив пикеты. Им был хорошо виден небольшой залив, хотя с палубы «Дрозда» ничего не было видно, кроме поваленных гниющих деревьев у входа и завихрения встречного течения у разбросанных камней.

Он слышал, как мичман Уэстон с несколькими матросами разбирают хорошие мушки от сломанных вертлюжным бадьёй. Он также слышал, как его тошнит, когда он находит какой-то ужасный обломок, который проглядели люди Либби.

Стокдейл присоединился к нему у перил, его лицо было черным от щетины и грязи.

«Должны уже быть там, сэр. Ни выстрела, ничего не слышно».

Болито кивнул. Это было главным в его мыслях. Ветер стихал, и это затрудняло движение, если срочно

Ему нужно было передвигать «Дрозда» под прицелом, и чем дольше это занимало, тем больше был шанс попасть в засаду.

Он проклинал рвение Спарка, его слепую решимость присвоить себе все награды. В любое время суток рядом мог пройти фрегат, и они могли рассчитывать на поддержку всей шлюпки, даже ценой потери части победы.

Он сказал: «Садись в лодку. Я еду на тот маленький пляж.

вон там, — он указал на две алые фигуры на склоне холма.

«Я буду в полной безопасности».

Мичман Уэстон тяжело дышал, шагая по палубе, его неуклюжие ноги цеплялись за занозы от покореженных досок.

Болито сказал: «Ты здесь главный». Он почти чувствовал запах его страха. «Я всё время буду на виду».

Он увидел, как Стокдейл и два матроса спускаются на лодку, горя желанием хоть чем-то заняться, чтобы скрасить тяготы ожидания. Или, может быть, сбежать с места этой бойни.

Когда Болито ступил на твердый пляж, который был немногим больше самой лодки, он почувствовал себя прекрасно. Вдыхать разные ароматы, слышать пение птиц и едва уловимый шорох мелких существ поблизости было словно бальзамом.

И тут один из моряков воскликнул: «Вот, сэр! Это лодка мистера Либби!»

Болито увидел голову и плечи мичмана еще до того, как услышал шум весел.

«Сюда!»

Либби помахал шляпой и ухмыльнулся. На его загорелом лице отражалось явное облегчение.

Он крикнул: «Второй лейтенант приказал привести катер, сэр! На берегу никого нет, и мистер Спарк считает, что они, должно быть, убежали, как только увидели шлюпки!»

Болито спросил: «Чем он сейчас занимается?»

«Он собирается взять бригантину на абордаж, сэр. Это прекрасное судно, но в нём серьёзные пробоины».

Спарк, вероятно, хотел убедиться, что нет никакой возможности присоединить ее вместе с ее грузом к своей маленькой эскадрилье.

Ноги заскользили по склону холма, и Болито обернулся, увидев Моффита, а за ним и морского пехотинца, которые, спотыкаясь, падали в его сторону.

«Что случилось, Моффитт?» Он увидел на его лице страдание.

«Сэр!» — едва мог он выговорить эти слова. «Мы пытались подать сигнал, но мистер Спарк нас не заметил!» — Он отчаянно жестикулировал. «Эти черти заложили фитиль, я вижу дым! Они собираются взорвать бригантину! Должно быть, ждали!»

Либби выглядела потрясённой. «На весла! Мы возвращаемся!»

Болито бросился в воду, чтобы остановить его, но пока он говорил, земля и небо, казалось, взорвались в одном огромном взрыве.

Люди в лодке пригнулись и ахнули, а вокруг и на них посыпались куски расщепленного дерева и такелажа, покрывая воду прыгающими перьями брызг.

Затем они увидели дым, поднимающийся и распространяющийся над берегом бухты, пока солнечный свет полностью не скрылся.

Болито ощупью пробирался к лодке, его уши и разум сжимались от оглушительного взрыва.

Морские пехотинцы спустились по склону и подождали, пока гребцы Либби не оправятся настолько, чтобы подвести лодку к крошечному пляжу.

Но все, что Болито мог видеть, было лицо Спарка, как он и говорил.

Его последний план был выстроен. Мужество. Оно его не поддержало.

Болито взял себя в руки, когда к нему направились Д'Эстер со своим сержантом и двумя стрелками.

Ему снова послышался резкий голос Спарка. Он говорил так же, как на борту шхуны, когда потрясение после битвы начало брать верх.

«Они будут на нас смотреть. Так что оставим сожаления на потом».

Это могло бы быть его эпитафией.

Болито хрипло произнёс: «Переправьте морских пехотинцев как можно быстрее». Он отвернулся от запаха горящей древесины и смолы. «Мы немедленно отправимся в путь».

Д’Эстер странно посмотрел на него. «Ещё несколько минут, и это могла бы быть лодка Либби. Или твоя».

Болито встретил его взгляд и ответил: «Возможно, времени осталось немного. Так что давайте займёмся этим, хорошо?»

Д’Эстер наблюдал, как последний отряд морских пехотинцев выстраивается в очередь в ожидании возвращения катера. Он видел, как Болито и Стокдейл поднимаются с лодки на палубу «Верного», а Фроуд спешит им навстречу.

Д’Эстер слишком много участвовал в боях разного рода, чтобы долго поддаваться влиянию. Но на этот раз всё было иначе. Он вспомнил лицо Болито, внезапно побледневшее под чёрными волосами с непослушной прядью над глазом. Решительный, изо всех сил старающийся сдержать свои чувства.

Пусть он и был младше по званию, но в эти несколько мгновений Д'Эстерр почувствовал, что находится в присутствии своего начальника.

6. Судьба лейтенанта

Лейтенант Нил Кэрнс поднял взгляд от небольшого стола в переборке в ответ на стук в дверь своей каюты.

'Приходить!'

Болито вошел внутрь, держа шляпу под мышкой, лицо его выражало усталость.

Кэрнс указал на единственный другой стул. «Возьми-ка эти книги и садись, приятель». Он пошарил среди стопок бумаг, списков и исписанных записок и добавил: «Здесь тоже должны быть стаканы. Похоже, тебе нужно выпить. Уверен, что так и есть. Если кто-то советует тебе взять на себя роль первого лейтенанта, советую послать его к черту!»

Болито сел и ослабил шейный платок. В каюте дул лёгкий прохладный ветерок, и после нескольких часов прогулок по Нью-Йорку и долгой переправы через гавань на катере «Троянца» он чувствовал себя потным и усталым. Его отправили на берег, чтобы попытаться найти новых матросов на замену погибшим или раненым на «Верном», а позже, когда катер Спарка и его команда были разнесены вдребезги. Теперь всё это казалось смутным, искажённым сном. Три месяца назад, и уже было трудно восстановить порядок вещей. Даже погода всё усложняла. Тогда было ужасно холодно и мрачно, с бушующими волнами и туманом, который казался чудом. Теперь же светило яркое солнце и длительные периоды полного безветрия. Корпус «Троянца» скрипел от сухости, а швы палубы влажными отблесками блестели в ярком свете, прилипая к обуви и босым ногам моряков.

Кэрнс задумчиво смотрел на него. Болито сильно изменился, решил он. Он вернулся в Нью-Йорк с двумя призами другим человеком. Более зрелым, без юношеского оптимизма, который выделял его среди остальных.

События, изменившие его, в частности ужасная смерть Спарка, были замечены даже капитаном.

Кэрнс сказал: «Красное вино, Дик. Теплое, но лучше всего, что есть под рукой. Я купил его у торговца на берегу».

Он увидел, как Болито запрокинул голову, прядь волос прилипла ко лбу, скрывая жестокий шрам. Несмотря на службу в этих водах, Болито выглядел бледным, а его серые глаза были словно зима, которую они давно пережили.

Болито знал, что за ним следят, но он к этому привык. Если он изменился, изменился и его мир. Со смертью Спарка офицеры поднялись на новую ступеньку карьерной лестницы. Болито стал третьим лейтенантом, а самую младшую должность, оставшуюся тогда вакантной, занял мичман Либби. Теперь он исполнял обязанности шестого лейтенанта Трояна, независимо от того, сможет ли он сдать экзамен. Разница в возрасте между капитаном и его лейтенантами была поразительной. Болито исполнится двадцать один год только в октябре, а его младшим – от двадцати до всего лишь семнадцати лет Либби.

Это была широко применяемая система на больших кораблях, но Болито не находил утешения в своем повышении, даже несмотря на то, что его новые обязанности отнимали у него достаточно времени, чтобы сохранить большинство худших воспоминаний в глубинах сознания.

Кэрнс вдруг сказал: «Капитан хочет, чтобы вы сопровождали его на флагман сегодня вечером. Адмирал «собирается», и от капитанов ожидается, что они предоставят одного-двух подходящих помощников». Он снова наполнил бокалы, его лицо оставалось бесстрастным. «У меня дела на этом проклятом складе продовольствия, так что я не смогу пойти. Не то чтобы меня особенно интересовали пустые разговоры, когда весь мир рушится».

Он произнес это с такой горечью, что Болито спросил: «Вас что-то беспокоит?»

Кэрнс улыбнулся, как ни странно. «Всё. Мне тошно от безделья. От составления списков припасов, от выпрашивания новых снастей и рангоута, когда всё, чего хотят эти негодяи на берегу, — это чтобы ты передал им несколько золотых, чёрт бы их побрал!»

Болито подумал о двух призах, которые он привёз в Нью-Йорк. Их увезли в призовой суд, продали и снова ввели в состав королевской службы почти до того, как были подняты новые флаги.

Ни один человек из роты «Троянца» не был назначен на них, а лейтенант, назначенный командовать «Верным», едва ли отлучился из Англии больше чем на несколько недель. Это было, мягко говоря, несправедливо, и это, очевидно, было больным местом для Кэрнса. Примерно через полтора года ему исполнится тридцать. Война может закончиться, и его могут выбросить на берег лейтенантом с половинным жалованьем. Не слишком приятная перспектива для человека, у которого не было средств, кроме флотского жалованья.

«В любом случае», Кэрнс откинулся назад и посмотрел на него, «капитан ясно дал понять, что он предпочтет видеть вас рядом с собой в присутствии своего адмирала, чем нашего подвыпившего второго лейтенанта!»

Болито улыбнулся. Удивительно, как Пробину удалось выжить. Возможно, ему повезло, что после возвращения «Трояна» из сопровождения конвоя из Галифакса корабль почти не выходил в море. Два коротких патруля в поддержку армии и артиллерийские учения с флагманом в пределах видимости Нью-Йорка – вот и весь его вклад. Ещё несколько штормов, и слабость Пробина могла бы положить ему конец.

Болито встал. «Тогда мне лучше переодеться».

Кэрнс кивнул. «Вы встретитесь с капитаном в конце первой вахты. Он поведёт баржу, так что убедитесь, что команда в порядке и готова. Уверяю вас, он не намерен терпеть безделье».

Ровно в четыре склянки капитан Пирс вышел на квартердек, великолепный в парадной форме, с шпагой на боку, словно указкой. Более того, сверкающий золотой галун на фоне тёмно-синего кителя и белых бриджей делал его моложе и выше.

Болито, также одетый в лучшую одежду, ждал у входа, а вместо обычного ремня у него поперек жилета висел меч.

Он уже осмотрел баржу, чтобы убедиться, что она готова и подходит капитану «Трояна». Это было прекрасное судно с тёмно-красным корпусом и белыми планширями. На корме лежали такие же красные подушки, а на транце красовалось позолоченное название корабля. Покачиваясь у борта «Трояна», с веслами, выстроенными в две вертикальные линии, с командой, одетой в красно-белые клетчатые рубашки и чёрные просмолённые шляпы, баржа выглядела достойно императора, подумал Болито.

Кэрнс поспешил к борту и что-то пробормотал капитану. Моулсворт, нервно выглядевший казначей, ждал у бизани, и Болито догадался, что Кэрнс собирается с ним сойти на берег, чтобы укрепить свои связи с торговцами продовольствием, которые, подобно судовым торговцам, больше думали о личной выгоде, чем о патриотизме.

Капитан Д'Эстерр рявкнул: «Морские пехотинцы, к оружию!»

Примкнутые штыками мушкеты взметнулись почти к брезентовому тенту над головой, и Болито на мгновение забыл о Пирсе, вспомнив морских пехотинцев на палубе «Верного», которые с такой же четкой точностью уничтожали абордажников.

Пирс, казалось, впервые увидел Болито. «Али, это ты». Он пробежал взглядом по лучшей треуголке Болито, его белым лацканам и свежевыглаженному жилету. «Я думал, что у меня уже давно новый офицер».

Болито улыбнулся. «Спасибо, сэр». Пирс кивнул. «Продолжайте».

Болито сбежал по лестнице к лодке, где Хогг, крепкий рулевой, стоял наготове, держа шляпу в руке, словно скорбящий человек с мрачным лицом.

Загудели трубы, а затем баржа накренилась под тяжестью Пирса, когда он шагнул на корму.

«Отвали! На весла!» — Хогг чувствовал присутствие своего капитана и наблюдал за телескопами с ближайших кораблей. «Всем дорогу!»

Болито сидел неподвижно, зажав меч между коленями. Он не мог расслабиться рядом с капитаном. Поэтому он наблюдал за «Трояном», наблюдая, как его изогнутый корпус меняет форму, когда судно поворачивается под высокой кормой. Он видел, как алый флаг безжизненно колышется над гакафонским поручнем, как блестит позолота и полируется фурнитура.

Все орудийные порты были открыты для морского воздуха, и в каждом из них, затаившись, словно отдыхающий зверь, торчали круглые чёрные дула многочисленных орудий «Трояна». Они тоже были чисты, как серебряные пуговицы д’Эстерра.

Болито взглянул на мрачный профиль Пирса. Новости о войне были плохими. В лучшем случае тупик, реальные потери слишком часто не утешали. Но что бы Пирс ни думал о ситуации и будущем, он определённо не собирался подводить свой корабль, проявив хоть малейшую слабость.

Под свернутыми парусами и скрещенными реями, мерцая в собственной черно-желтой дымке, «Троян» являл собой зрелище, способное взволновать даже самое сомневающееся сердце.

Пирс вдруг спросил: «Ты что-нибудь слышал от своего отца?»

Болито ответил: «В последнее время нет, сэр. Он не очень любит писать».

Пирс посмотрел на него прямо. «Мне было очень жаль узнать о смерти вашей матери. Я встречался с ней всего один раз в Веймуте. Вы, кажется, были в море. Милостивая дама. Даже воспоминания о ней заставляют меня чувствовать себя старым».

Болито посмотрел за корму на «Троян». Значит, это было частью дела, и неудивительно. Предположим, только предположим, что «Трояну» придётся сражаться. По-настоящему сражаться с кораблями такого же размера и огневой мощи. Он подумал об офицерах, которых Пирс возьмёт в бой. Пробине, с которым с каждым днём становится всё сложнее и угрюмее. Далиелле, бодром, но едва подготовленном к своей новой роли четвёртого лейтенанта. И бедном Куинне, молчаливом и испытывающем постоянную боль от раны, вынужденном выполнять лёгкие обязанности под наблюдением хирурга. А теперь ещё и Либби, ещё один парень в облике лейтенанта. У Пирса были веские причины для беспокойства, подумал он. Должно быть, это как иметь корабль, полный школьников.

«Сколько человек вы сегодня привели?»

Болито уставился на него. Пирс знал всё. Даже о его поездке на берег.

«Четыре, сэр». Когда это произносилось вслух, становилось еще хуже.

«Хм. Нам может повезти больше, когда прибудет следующий конвой». Пирс поерзал на красной подушке. «Проклятые мошенники. Призовые моряки, защищённые Ост-Индской компанией или каким-то чёртовым правительственным ордером! Чёрт возьми, можно подумать, что сражаться за свою страну – преступление! Но я найду парочку из них, с освобождением или без». Он усмехнулся. «К тому времени, как их светлости узнают об этом, мы превратим их в людей короля!»

Болито повернул голову, когда флагман приблизился к другому стоящему на якоре военному кораблю.

Это был «Резолют», корабль второго ранга с примерно девяносто пушками и двадцатипятилетним стажем. У его гика стояло несколько шлюпок, и Болито догадался, что ожидается довольно многолюдное сборище. Он взглянул на спущенный флаг на бизани и подумал, каково будет их хозяину. Контр-адмирал Грэм Куттс, командующий прибрежной эскадрой, вершил судьбу «Трояна» с момента его первого прибытия в Нью-Йорк. Болито никогда его не видел и ему было любопытно узнать, какой он. Наверное, ещё один «Пирс», решил он. Несокрушимый, как скала.

Он переключил внимание на профессиональную сторону их прибытия: морские пехотинцы в порту, блеск стали, суета сине-белых мундиров и тихие выкрики команд.

Пирс сидел, как и прежде, но Болито заметил, что его сильные пальцы сжимали и разжимали рукоять меча из акульей кожи — первый признак волнения, который он когда-либо замечал в нем.

Это был прекрасный меч, который, должно быть, стоил целое состояние. Это был подарочный меч, подаренный Пирсу за какой-то подвиг личной храбрости, или, что более вероятно, за победу над одним из врагов Англии.

«Готовы налегать на весла!» — Хогг опирался на носки ног, поглаживая пальцами румпель, оценивая последний момент. «Вёсла поднять!»

Лопасти одновременно поднялись и застыли неподвижно, выстроившись в парные ряды, а морская вода, не обращая внимания, стекала на колени баржников.

Пирс кивнул своей команде, а затем степенно поднялся на борт, сняв шляпу под пронзительные крики и обычную церемонию приветствия каждого капитана.

Болито отсчитал секунды и последовал за ним. Его встретил тонконосый лейтенант с подзорной трубой под мышкой, который посмотрел на него так, словно тот только что вынырнул из чёрствого сыра.

«Вам следует пройти на корму, сэр», — лейтенант указал на корму, где Пирс вместе с капитаном флагмана «Резолюта» спешил в тень.

Болито остановился, чтобы оглядеть квартердек. Очень похоже на «Троян». Ряды привязных орудий, их снасти аккуратно закреплены на утка или уложены на белоснежную обшивку. Моряки заняты своим делом, мичман изучает в подзорную трубу приближающийся бриг, его губы беззвучно шевелятся, когда он читает цифры на флагштоке, которые должны были выдать его имя и имя капитана.

Внизу, на орудийной палубе, матрос стоял рядом с капралом морской пехоты, а другой мичман быстро говорил с лейтенантом. Совершено ли преступление? Человека вот-вот отправят на корму для наказания? Или его могут подать на повышение или уволить. Это была знакомая сцена, которая могла означать многое.

Он вздохнул. Троянский велосипед. И снова она была совершенно другой.

Болито медленно прошёл под кормой и был вздрогнул, услышав музыку и приглушённый смех мужчин и женщин. Все перегородки были убраны, и каюта адмирала превратилась в одну огромную каюту. У открытых кормовых окон несколько скрипачей играли с большой сосредоточенностью, а среди толчеи морских офицеров, гражданских и нескольких дам слуги в красных куртках несли подносы, уставленные бокалами, в то время как другие стояли у длинного стола и быстро наполняли их.

Груши были поглощены, и Болито кивнул нескольким лейтенантам, которые, как и он сам, находились здесь только по милости.

Из толпы вынырнула высокая фигура, и Болито понял, что это Лэмб, капитан флагмана. Это был человек с твердым взглядом и чертами лица, которые на первый взгляд могли показаться суровыми, даже жёсткими. Но когда он улыбнулся, всё изменилось.

«Вы мистер Болито, я правильно понял?» Он протянул руку. «Добро пожаловать на борт. Я слышал о ваших подвигах в марте прошлого года и хотел с вами познакомиться. Нам нужны храбрые люди, которые видели, что такое война. Это тяжёлое время, но и время возможностей для таких молодых людей, как вы. Если наступит подходящий момент, воспользуйтесь им. Поверьте мне, Болито, они редко появляются дважды».

Болито подумал о грациозной шхуне, даже о коротком «Дрозде». Его собственный шанс уже упущен.

«Пойдем познакомимся с адмиралом». Он увидел выражение лица Болито и рассмеялся. «Он тебя не съест!»

Протискиваться сквозь толпу было всё труднее. Лица раскраснелись, голоса громкие. Трудно было представить, что война уже всего в нескольких милях отсюда.

Он увидел сгорбленные синие плечи и расшитый золотом воротник и внутренне застонал. Тяжеловесные. Медлительные. Одно разочарование.

Но капитан флагмана оттолкнул большого человека в сторону, и открылась хрупкая фигурка, которая едва доходила ему до плеча.

Контр-адмирал Грэм Коуттс был больше похож на лейтенанта, чем на флаг-офицера. У него были тёмно-каштановые волосы, небрежно собранные на затылке. Лицо у него было такое же молодое, без морщин и привычной маски властности, которую Болито уже видел раньше.

Он протянул руку. «Болито, да? Хорошо». Он кивнул и самодовольно улыбнулся. «Горжусь вами». Он поманил какого-то скрытого слугу. «Вино сюда!»

Затем он легкомысленно сказал: «Я всё о вас знаю. Подозреваю, что если бы вы, а не ваш старший офицер, руководили той атакой на лодках, вы, возможно, даже отбили бы бригантину!» Он улыбнулся. «Неважно. Это показало, чего можно добиться, если проявить волю».

Элегантная фигура в синем бархате отделилась от шумной группы у кормовой галереи, и адмирал тихо произнёс: «Видишь этого человека, Болито? Это сэр Джордж Хелпман из Лондона». Губы его слегка скривились. «“Эксперт” по нашим проблемам. Очень важная персона. К нему всегда нужно прислушиваться и его следует уважать».

Настроение изменилось, и он так же быстро снова стал адмиралом. «Иди отсюда, Болито. Наслаждайся, чем хочешь. Еда сегодня вкусная».

Он отвернулся, и Болито увидел, как тот приветствует лондонца. У него сложилось впечатление, что контр-адмирал Куттс его недолюбливает. Это прозвучало как предупреждение, хотя трудно было представить, чем мог нарушить порядок младший лейтенант.

Он подумал о Куттсе. Совсем не то, чего ожидал. Он смутился от того, что чувствовал. Восхищение. Странное чувство преданности человеку, с которым он познакомился всего несколько минут назад. Но оно было. Отрицать его было бесполезно.

К тому времени, как гости начали расходиться, уже стемнело. Некоторые были настолько пьяны, что их пришлось нести к лодкам, другие шатались, с остекленевшими глазами и без поддержки, с трудом преодолевая каждый шаг из страха опозориться.

Болито ждал на шканцах, наблюдая, как гражданским лицам, чиновникам, дамам и нескольким военным помогали, толкали или спускали с помощью талей в качающуюся флотилию лодок рядом.

Он только что прошёл мимо каюты, которая, по его предположению, принадлежала флаг-лейтенанту «Куттса». Дверь была слегка приоткрыта, и Болито успел лишь мельком увидеть её, прежде чем она захлопнулась. Женщина, обнажённая до пояса, обнимала голову офицера, который, словно безумец, срывал с неё одежду. Она хихикала, клокоча от чистого удовольствия.

Болито подумал, что её муж или сопровождающий, вероятно, сейчас лежит в одной из лодок. Он улыбнулся. Был ли он шокирован или снова завидовал?

Помощник боцмана, утомленный дополнительными обязанностями, крикнул: «Ваш капитан идет, сэр!»

«Да. Вызовите баржу», — Болито поправил портупею и шляпу.

Пирс появился вместе с капитаном Лэмбом. Мужчины пожали друг другу руки, и Пирс последовал за Болито в лодку.

Когда баржа выскользнула из воды и поплыла по быстрому течению, Пирс сделал одно замечание: «Отвратительно, не правда ли?»

Затем он замолчал и не двигался, пока не приблизились освещённые орудийные порты «Трояна». Затем он резко бросил: «Если это была дипломатия, то, слава богу, я простой моряк!»

Болито стоял в качающейся лодке рядом с рулевым, и когда Пирс потянулся за лестницей, его нога соскользнула. Болито показалось, что он услышал ругань, но не был уверен. Но он почувствовал смутную гордость за возможность разделить этот момент. Пирс снова полностью контролировал ситуацию, но лишь отчасти. Это придавало ему больше человечности, чем помнил Болито.

Из входного окна раздался резкий голос Пирса: «Не стойте там, как священник, мистер Болито!» «Ей-богу, сэр, у других есть работа, если у вас ее нет!»

Болито посмотрел на Хогга и ухмыльнулся. Вот это было больше похоже на правду.

Среди прочих обязанностей корабельных лейтенантов была изнурительная и неблагодарная обязанность быть офицером охраны. В Нью-Йорке, чтобы облегчить работу береговых властей, от всех стоящих на якоре кораблей требовалось предоставить лейтенанта для круглосуточного дежурства. Это включало в себя проверку сторожевых катеров, курсирующих у причалов и пришвартованных кораблей, чтобы убедиться, что они не позволяют вражеским агентам приблизиться достаточно близко, чтобы причинить ущерб или раздобыть секретную информацию. Кроме того, от них требовалось не допускать дезертирства моряков флота в поисках убежища и более сомнительных развлечений на набережной.

Моряки, которым было поручено работать на берегу, часто поддавались искушению, и пьяных матросов с безумными глазами приходилось отсылать обратно на свои законные корабли, а заодно и несколько ударов плетью.

Через две ночи после визита на флагман, третьему лейтенанту «Трояна» выпало предоставить себя в распоряжение портового адмирала и провоста-маршала для выполнения этой задачи. Нью-Йорк вызывал у него беспокойство. Город ждал, что что-то произойдет, как установится раз и навсегда. Это был город постоянного движения. Беженцы прибывали из глубинки, другие толпились в офисах и правительственных зданиях в поисках родственников, погибших в боях. Некоторые уже отправлялись в Англию и Канаду. Другие ждали щедрой награды от победителей, независимо от цвета их одежды. Ночью это место могло быть опасным, особенно вдоль многолюдной набережной с ее тавернами и борделями, пансионами и игорными домами, где можно было купить все, лишь бы было можно взять золото.

Болито, сопровождаемый шеренгой вооруженных моряков, медленно шел вдоль ряда высушенных на солнце досок строений, стараясь держаться ближе к стене и избегать любой грязи, которая могла быть брошена или случайно упавшая на его патруль.

Он слышал хриплое дыхание Стокдейла позади себя, изредка доносился звон оружия, когда они направлялись к главному причалу. Людей было мало, хотя за большинством закрытых окон доносилась музыка и голоса, поющие песни или богохульствующие.

Один дом выделялся на фоне бурлящей воды, и он увидел обычных часовых морской пехоты у входа и сержанта, расхаживающего взад и вперед с небольшим фонарем.

«Альт! 'Оо идет туда?»

«Офицер караула!»

«Продвигайтесь и будьте узнанными!»

Так было всегда, хотя морские пехотинцы знали большинство лейтенантов флота в лицо, и днем, и ночью.

Сержант вытянулся по стойке смирно. «Двое на «Покорителя», сэр. Они дерутся, пьяные в стельку».

Болито прошёл через несколько дверей и оказался в большом зале. Когда-то это был прекрасный дом, дом торговца чаем. Теперь он служил флоту.

«Кажется, они ведут себя достаточно тихо, сержант».

Мужчина бесчувственно усмехнулся. «А, сэр, вот они!» Он указал на две неподвижные фигуры в ножных кандалах. «Или чтобы успокоить их, типа».

Болито сел за поцарапанный стол, вполуха прислушиваясь к звукам за дверью, стуку колес по голландской мостовой, изредка доносившимся визгам какой-то шлюхи.

Он посмотрел на часы. Полночь уже позади. Осталось ещё четыре часа. В такие моменты он тосковал по троянке, хотя несколько часов назад жаждал освободиться от её размеренной рутины.

Когда флот впервые прибыл к Статен-Айленду, кто-то описал его как Лондон на плаву. В наши дни это стало слишком реальным, чтобы упоминать об этом. Болито видел двух лейтенантов с одного из фрегатов, когда они заходили в игорный дом. Он знал обоих в лицо, но не более того. В эти несколько мгновений он уловил обрывок их разговора. Плывут по течению. Идут на Антигуа с депешами. Каково это – быть свободным. Уйти подальше от этой плавучей мешанины кораблей.

Сержант появился снова и посмотрел на него с сомнением.

«У меня снаружи верёвка, сэр». Он ткнул большим пальцем в сторону двери. «Я его давно знаю, мошенник, но надёжный. Он говорит, что с брига «Даймонд» есть какие-то грабли. Сбежал с корабля три дня назад, ещё до того, как он встал на якорь».

Болито встал и потянулся за вешалкой. «Кем она была?»

Сержант широко улыбнулся. «Без проблем, сэр. На неё не было ордера, она перевозила общий груз из английского порта».

Болито кивнул. Бриг из Англии. Это подразумевало обученных моряков, дезертиров или нет.

Он сказал: «Внесите, э-э, зажим внутрь».

Этот человек был типичным представителем своего ремесла. Маленький, скользкий, скрытный. В любом морском порту их было предостаточно. Они работали в пансионах и продавали информацию о потенциальных клиентах сотрудникам пресс-службы.

Мужчина заныл: «Это мой долг, сэр. Спасти королевский флот».

Болито холодно посмотрел на него. Мужчина всё ещё говорил с акцентом лондонских трущоб.

Сколько?'

«Шесть, сэр!» — Глаза его заблестели. «Отличные, крепкие ребята».

Сержант небрежно бросил: «Они у Люси». Он поморщился. «Покрытые оспинами по самые брови, неудивительно».

«Передайте моим людям приказ построиться, сержант». Болито старался не думать о задержке, которая это вызовет. Скорее всего, он вообще не сможет спать.

Кримп сказал: «Можем ли мы прийти к соглашению, нет, сэр?»

«Нет. Ждите здесь. Если я приведу людей, вам заплатят. Если нет…» Он подмигнул ухмыляющимся морпехам. «Мы вас схватим и высечем».

Он вышел в ночь, ненавидя вербовку, эти отвратительные методы набора людей. Несмотря на тяготы флотской жизни, добровольцев было предостаточно. Но их никогда не хватало. Смерть от многих причин и увечья от многих – вот что этому способствовало.

Стокдейл спросил: «Где, сэр?»

«Место под названием «У Люси».

Один из моряков усмехнулся: «Ой бин там, зур».

Болито простонал: «Тогда ты поведёшь. Продолжай».

Оказавшись на узкой, покатой улице, вонявшей, как открытая канализация, Болито разделил своих людей на две группы. Большинство доверенных лиц уже не раз проходили через это. Даже те, кто был вынужден освоиться в новой жизни, были готовы вынести на первый план суровое правосудие флота. Если уж нам суждено идти, то почему бы не вы! – казалось, это был их единственный критерий.

Стокдейл скрылся в задней части здания, его абордажная сабля висела на поясе, а вместо нее он держал дубинку размером со свиную ногу.

Болито постоял ещё несколько секунд, глубоко дыша и глядя на запечатанную дверь, за которой кто-то тихонько ворковал, словно больная собака. Наверное, они отсыпаются, мрачно подумал он. Если они вообще там были.

Он выхватил свой анкер и несколько раз ударил рукоятью по двери, крича: «Откройте, во имя короля!»

Реакция последовала незамедлительно. Шарканье, испуганные крики, приглушённый звон бьющегося стекла, за которым последовал глухой удар — жертва дубинки Стокдейла.

Затем дверь распахнулась, но вместо потока людей перед Болито предстала гигантская женщина, в которой, как он догадался, и была та самая пресловутая Люси. Она была высокой и широкоплечей, как любой моряк, и обладала подходящим языком: она выкрикивала оскорбления и размахивала кулаками перед его лицом.

Повсюду загорались фонари, а из окон на другой стороне улицы выглядывали люди, любуясь зрелищем того, как Люси разгромила флот.

«Ах ты, паршивый молодой ублюдок!» Она уперла руки в бока и сердито посмотрела на Болито. «Как ты смеешь обвинять меня в «укрывательстве дезертиров»!»

Другие женщины, некоторые полуголые, спускались по шаткой лестнице в глубине коридора, их раскрашенные лица были взволнованы и полны желания увидеть, что произойдет.

«У меня есть долг», — Болито прислушался к собственному голосу, испытывая отвращение к насмешкам женщины, униженный ее презрением.

Стокдейл появился позади нее, на его лице не было улыбки, и он прохрипел: «Поймали, сэр. Шестеро, как он и говорил».

Болито кивнул. Стокдейл, должно быть, сам пробрался через тыл.

«Молодец». Он почувствовал внезапный гнев. «Пока мы здесь, поищем ещё невинных граждан».

Она протянула руку, схватила его за лацканы и, поджав губы, плюнула ему в лицо.

Болито успел мельком увидеть её голые, брыкающиеся ноги и бёдра, пока Стокдейл подхватил её на руки и понёс, кричащую и ругающуюся, вниз по ступенькам на улицу. Не теряя времени, он опустил её лицом вниз в конское корыто и несколько секунд держал голову под водой.

Затем он отпустил ее, и, когда она пошатнулась, блевала и задыхалась, он сказал: «Если ты еще раз заговоришь с лейтенантом в таком тоне, моя красавица, я засажу тебе свой сникерсни прямо в желудок, поняла?»

Он кивнул Болито: «Все в порядке, сэр».

Болито сглотнул. Он никогда раньше не видел, чтобы Стокдейл так себя вёл.

«Фр, спасибо».

Он видел, как его люди толкают друг друга и ухмыляются, и попытался самоутвердиться. «Продолжайте поиски». Он смотрел, как шестеро дезертиров, пошатываясь, прошли мимо, один из них держался за голову.

Из одного из домов раздался анонимный голос: «Оставьте их в покое, мерзавцы!»

Болито вошёл в дверь и посмотрел на перевёрнутые стулья, пустые бутылки и обрывки одежды. Это место больше походило на тюрьму, чем на место для удовольствий, подумал он.

Еще двух мужчин спустили по лестнице, один из них

ловец омаров, другой возражал, что он не моряк

Болито посмотрел на татуировки на своих руках и тихо сказал: «Советую тебе попридержать язык. Если, как я подозреваю, ты с королевского корабля, лучше промолчать». Он увидел, как мужчина побледнел под загаром, словно уже увидел петлю.

Матрос с грохотом спустился по лестнице и сказал: «Вот и все, сэр. Кроме этого паренька».

Болито увидел, как юношу проталкивают сквозь толпу девушек, и решил не делать этого. Наверное, это чей-то сын, отправившийся по делам в поисках острых ощущений в этом отвратительном месте. 'I I ~ II' 'Очень хорошо. Позови остальных.'

Он посмотрел на юношу, худощавого, с опущенными и находящимися в тени глазами.

«Здесь тебе не место, парень. Уходи, пока не случилось чего похуже. Где ты живёшь?»

Не получив ответа, Болито протянул руку и приподнял подбородок собеседника, позволяя свету фонаря осветить испуганное лицо.

Казалось, он застыл в одной позе целую вечность, но всё же осознавал, что где-то ещё происходят события. Шарканье ног по булыжникам, когда его люди выстраивали свои новые руки в шеренгу, и далёкий крик приказов, когда с конца улицы приближался военный патруль.

События развивались стремительно. Фигура резко повернулась и выскочила за дверь, прежде чем кто-либо успел пошевелиться.

Журнал «Доля лейтенанта»

Моряк крикнул: «Остановите этого человека!» А на улице Болито услышал крики солдат.

Болито выбежал с криком: «Беги!» Но было слишком поздно, а грохот мушкета на узкой улице прозвучал словно пушечный выстрел.

Он прошел мимо своих людей и встал над распростертым телом, в то время как капрал пехоты подбежал и перекатил тело на спину.

«Я думал, он убегает от вас, сэр!»

Болито спустился на землю и расстегнул грубую куртку и рубашку юноши. Он почувствовал кожу, всё ещё горячую и воспалённую, очень гладкую, как подбородок. Там же была и кровь, блестевшая в свете фонаря, словно ещё живая.

Болито провёл рукой по груди. Сердцебиения не было, и он чувствовал, как мёртвые глаза смотрят на него из темноты. Враждебно и обвиняюще.

Он встал, его тошнило. «Это девочка».

Затем он повернулся и добавил: «Эта женщина, приведите ее сюда».

Женщина по имени Люси подошла ближе и сжала руки, увидев распростертое тело.

Исчезли хвастовство и грубая надменность. Болито почти чувствовал запах её ужаса.

Он спросил: «Кто она?» Он удивился звуку собственного голоса. Ровный и бесстрастный. Незнакомый. «Я не буду спрашивать второй раз, женщина».

По улице разнеслось еще больше шума, а затем сквозь армейский патруль проскакали две всадники, и послышался рявкающий голос: «Что, черт возьми, здесь происходит?»

Болито коснулся шляпы. «Офицер стражи, сэр».

Это был майор, носивший те же знаки различия, что и человек, застреливший неизвестную девушку.

«А, понятно. Ну что ж». Майор спешился и наклонился над телом. «Принесите фонарь, капрал!» Он протянул руку

под головой девочки, позволяя ей катиться по направлению к балке.

Болито смотрел, не в силах оторвать глаз от лица девушки.

Майор встал и тихо сказал: «Вот это да, лейтенант». Он потёр подбородок. «Лучше разбужу губернатора. Ему это не понравится».

«Что это, сэр?»

Майор покачал головой. «То, чего вы не знаете, вам не повредит». Он по-деловому бросил другому конному солдату: «Капрал Фишер! Скачите к посту и разбудите адъютанта, он и весь взвод нужны мне здесь немедленно». Он проводил взглядом ускакавшего прочь человека и добавил: «Этот проклятый дом будет заперт и взят под охрану, а вы, — его палец в белой перчатке метнулся в сторону дрожащей Люси, — арестованы!»

Она чуть не упала, умоляя: «Почему я, сэр? Что я сделала?»

Майор отступил в сторону, когда двое солдат подбежали и схватили ее за руки. «Измена, мадам. Вот что!»

Он повернулся к Болито спокойнее: «Советую вам заняться своими делами, сэр. Не сомневаюсь, вы ещё услышите об этом». К моему удивлению, он быстро улыбнулся. «Но если это утешит вас, возможно, вы наткнулись на что-то действительно ценное. Слишком много хороших людей поддалось предательству. Вот тот, кто больше не предаст».

Болито молча пошёл обратно к набережной. Майор узнал мёртвую девушку, и, судя по тонкости её костей и гладкости кожи, она происходила из хорошей семьи.

Он пытался угадать, что происходило до того, как он и его люди ворвались внутрь, но все, что он мог вспомнить, — это ее глаза, когда она посмотрела ему в лицо, когда они оба узнали правду.

Болито сделал несколько шагов по квартердеку, пытаясь укрыться в тени огромного шлепка Трояна. Жара была невыносимой, и, несмотря на устойчивый ветер, дувший по квартеру, утешения было не найти.

Болито обернулся, когда юнга перевернул получасовой циферблат, и на баке прозвучало шесть склянок. Оставался ещё час утра.

Он поморщился, когда солнце ворвалось в тени парусов и обожгло ему плечи, словно кузнечный горн. Он снял с подзорной трубы телескоп и направил его вперёд, увидев, как флагман «Резолют» ринулся ему навстречу. Как же быстро всё изменилось, подумал он. Буквально на следующий день после разгадки тайны погибшей девушки был получен приказ сняться с якоря и выйти в море с первым попутным ветром. Ни пункт назначения, ни цель не были упомянуты, и до самого конца некоторые циники в кают-компании ожидали, что это превратится в очередные учения, краткую демонстрацию силы для моральной поддержки армии.

Это было четыре дня назад. Четыре долгих дня мы медленно ползли на юг, и только рябь на руле хоть как-то указывала на какое-то продвижение. Им потребовалось четыре дня, чтобы пройти добрых четыреста миль.

Болито медленно повернул подзорную трубу через корму и увидел, как солнце мерцает на брам-стеньгах фрегата «Ванкуишер», стоявшего далеко на ветре, готового в случае необходимости броситься на помощь своим тяжеловесным спутникам. Он вернулся, чтобы снова рассмотреть флагман. Лишь изредка, когда его сильно качало на сильной зыби, он замечал ещё один, меньший набор парусов, далеко впереди эскадры, – «глаза» адмирала.

Пока «Троян» снимался с якоря и готовился покинуть Сэнди-Хук, Болито наблюдал, как военный шлюп «Спайт» расправляет паруса и без лишней суеты выходит из гавани. Теперь он был там, готовый подать сигнал, если заметит что-то, что могло бы заинтересовать адмирала.

Это было прекрасное маленькое судно с восемнадцатью пушками, и Болито обнаружил, что именно оно открыло огонь по «Верному» перед попыткой Спарка захватить артиллерийскую бригантину. Её командиру было всего двадцать четыре года, и, как и три других капитана, присутствующих здесь сегодня, он точно знал, что делает и куда ему приказано идти.

Секретность, казалось, проникла в их мир, как первая волна болезни.

Палуба задрожала, он услышал, как открываются люки иллюминаторов на правом борту нижней батареи, а затем, после паузы, – скрип орудийных тягачей: тридцать тридцатидвухфунтовых пушек «Трояна» выдвинулись, словно готовясь к бою. Если бы он посмотрел за борт, то легко увидел бы их. Одной мысли об этом было достаточно. Даже прикосновение к сухому, как трут, фальшборту или палубному лееру было подобно ожогу. Он едва мог себе представить, что испытывал Дэлиелл, назначенный теперь ответственным за нижнюю орудийную палубу.

Паруса хлопали и шуршали над головой, и он взглянул на шканцы, ожидая перемены ветра. Казалось, ветер дул с северо-запада достаточно ровно, но недостаточно сильно, чтобы выгнать влажность и дискомфорт из межпалубного пространства.

Грохот, грохот, грохот! Тридцатидвухфунтовые орудия снова готовились к бою, и, несомненно, Дальелл поглядывал на часы и совещался с мичманами и младшими офицерами. Это отнимало слишком много времени, а капитан Пирс с самого начала заседания комиссии ясно изложил свои требования. Готовность к бою через десять минут или меньше, при стрельбе – три выстрела каждые две минуты. Последнее упражнение показалось вдвое длиннее.

Он представил себе раздетых и потных орудийных расчётов, с трудом управляющих этими огромными пушками. Поскольку корабль накренился на правый галс, орудия, каждое весом более трёх тонн, приходилось тащить по наклонной палубе к портам. Погода была неподходящей, да и погода никогда не была подходящей, как часто замечал Кэрнс.

Болито смотрел поверх сетей, представляя себе невидимую землю, которую он изучал на карте во время каждой вахты. Мыс Гаттерас с его отмелями лежал примерно в двадцати милях по траверзу, а дальше — пролив Памлико и реки Северной Каролины.

Но для Болито и наблюдателей море принадлежало им. Четыре корабля, рассредоточившись по ветру и по видимости, медленно двигались к секретной цели. Болито думал об их объединённых отрядах, которые, должно быть, насчитывали около тысячи восьмисот офицеров и матросов.

Всего несколько мгновений назад он видел, как казначей со своим клерком спешили вниз по главному трапезному, Молсворт нес свою бухгалтерскую книгу, а его клерк — ящик с инструментами, которые тот использовал для открывания бочек и проверки качества их содержимого.

Был понедельник, и Болито представил себе нацарапанные инструкции в бухгалтерской книге Моулсворта. В этот день на человека приходилось: фунт печенья, галлон слабого пива, пинта овсянки, две унции масла и четыре унции сыра.

После этого Трипхук и его товарищи должны были распорядиться им по своему усмотрению.

Неудивительно, что казначеи всегда были обеспокоены или нечестны. Иногда и то, и другое. Умножьте дневной рацион матроса на всю компанию, а также на долгие дни и недели в море, и вы получите представление о его проблемах.

Мичман Коузенс, скромно стоявший у подветренного ограждения с подзорной трубой, готовой навести ее на флагман, прошипел: «Капитан, сэр!»

Болито быстро повернулся, и от усилий пот потек у него между лопаток и собрался на поясе, словно горячий дождь.

Он прикоснулся к шляпе. «Зюйд-зюйд-вест, сэр. Всего доброго и до свидания».

Пирс бесстрастно взглянул на него. «Кажется, за последний час ветер изменился. Но недостаточно, чтобы что-то изменить».

Он больше ничего не сказал, и Болито перешел на подветренный борт, чтобы предоставить своему капитану свободу действий на палубе.

Пирс медленно расхаживал взад и вперед, его лицо было полностью сосредоточено.

О чём он думал, подумал Болито? О приказах или о жене и семье в Англии?

Пирс замолчал и повернул голову в его сторону. «Поднимите руки на нос, мистер Болито. Наветренный форбрас совсем разболтался, эти часы, чёрт возьми!» «Клянусь душой, сэр, вам придётся постараться получше!»

Болито кивнул. «Да, сэр. Сию минуту».

Он подал знак Коузенсу, и через мгновение несколько моряков уже яростно тянули весла, зная, что они находятся под пристальным вниманием капитана.

Болито задумался о поведении Пирса. Фок-брамс, казалось, был натянут не слабее, чем можно было бы ожидать при порывах ветра. Может, это просто для того, чтобы держать его в тонусе? Он вдруг вспомнил о Спарке и его, как его там, имени.

Воспоминания об этом опечалили его.

Он увидел Куинна, поднимающегося по лестнице с орудийной палубы, и кивнул ему, добавив к этому быстрое покачивание головы, чтобы предупредить его о присутствии Пирса.

Куинн чувствовал себя гораздо лучше, чем Болито смел надеяться. К нему вернулся цвет лица, и он мог ходить прямо, не кривя лицо в ожидании боли.

Болито видел огромный шрам на груди Куинна. Если бы нападавший не испугался и не застал его врасплох, его клинок прорезал бы кости и мышцы до самого сердца.

Голос окутал молодого пятого лейтенанта, словно сетка. «Мистер Куинн!»

«Сэр!» Он поспешил через палубу, его лицо выражало тревогу, он пытался понять, что же он сделал не так.

Пирс мрачно посмотрел на него. «Я действительно рад видеть, что ты на ногах».

Куинн благодарно улыбнулся. «Благодарю вас, сэр».

«Именно так». Пирс продолжил свою ежедневную прогулку. «Сегодня днём вы будете тренировать своих людей в отражении абордажа. А потом, если мы останемся на этом галсе, вы поднимете новичков на парусную тренировку». Он коротко кивнул. «Это должно восстановить ваше здоровье лучше любых таблеток, а?»

Коузенс взволнованно крикнул: «Сигнал с флага, сэр!» Он смотрел в свою большую подзорную трубу, его лоб был морщинистым, как у старика, когда он наблюдал за подъемом цветных флагов на рее «Резолюта». «Поднять паруса, сэр!»

Пирс прорычал: «Вызовите команду. Вызовите королевскую семью. И парализаторы тоже, если она сможет их выдержать». Он направился на корму, когда капитан появился под кормой, и Болито услышал, как он резко сказал: «Ещё паруса, это всё, о чём он может думать, чёрт возьми!»

Кэрнс поспешил, когда между палубами раздались крики и вахтенные бросились на свои посты.

«Руки вверх! Королевская семья!»

Кэрнс увидел Болито и пожал плечами. «Капитан в отвратительном настроении, Дик. Мы прокладываем курс на день вперёд, но я знаю, куда мы направляемся, не хуже тебя». Он посмотрел и увидел, что Пирса рядом нет. «Он всегда старался объяснить, поделиться с нами своими взглядами. Но теперь, похоже, у нашего адмирала другие планы».

Болито подумал о юношеском энтузиазме адмирала. Возможно, Пирс стал чопорным, оторванным от реальности.

Но с глазами у него всё было в порядке, когда он крикнул: «Мистер Кэрнс, сэр! Поднимите этих марсовых наверх, высеките их, если нужно! Я больше не позволю флагману меня подстрекать!»

К полудню на обоих траверзах были установлены королевские паруса, а затем и огромные, похожие на паруса летучей мыши. Флагманский корабль также поставил столько парусов, сколько мог нести, и, казалось, был погребён под возвышающимися пирамидами бледных кафив.

Лейтенант Пробин сменил Болито без обычного сарказма или жалоб, но заметил: «Я не вижу в этом никакой выгоды. День за днём, и ни слова объяснения. Это меня беспокоит, и это правда!»

Но прошло еще два дня, прежде чем кто-либо пришел к выводу об истинном положении дел.

Небольшая эскадра контр-адмирала Куттса продолжила движение на юг, а затем повернула на юго-восток, обогнув мыс Страх, так метко названный, чтобы воспользоваться внезапным порывом ветра оказать им помощь.

Болито уже собирался уйти с вахты, когда его неожиданно вызвали на корму, в большую каюту.

Но это было не совещание, и он обнаружил капитана одного за столом. Его пальто висело на спинке кресла, а воротничок и рубашка были расстегнуты.

Болито ждал. Капитан выглядел очень спокойным, так что казалось маловероятным, что ему сделают выговор за что-то, что он сделал или не сделал.

Пирс взглянул на него. «Штурман, а теперь и первый лейтенант, знают объём моих приказов. Возможно, вам покажется странным, что я доверяю вам это прежде остальных офицеров, но в данных обстоятельствах я считаю это справедливым». Он кивнул. «Садитесь».

Болито сел, чувствуя внезапное раздражение, которое всегда было заметно в поведении Пирса.

«В Нью-Йорке были некоторые проблемы. Вы сыграли в этом не последнюю роль», — Пирс криво улыбнулся. «Что меня, конечно, не удивило».

Болито насторожился. Он каким-то образом знал, что вопрос о погибшей девушке ещё всплывёт. Даже что это может быть как-то связано с неожиданным отплытием эскадрильи с базы Сэнди-Хук.

«Не буду вдаваться в подробности, но девушка, которую вы обнаружили в этом борделе, была дочерью нью-йоркского чиновника, причём весьма важного. Худшего момента и придумать было нельзя. Сэр Джордж Хелпман прибыл из Англии по прямому указанию парламента и Адмиралтейства, чтобы выяснить, что делается для продолжения войны и предотвращения застоя всей кампании. Если, или, вернее, когда, французы выйдут на открытое пространство, чтобы сражаться большими силами, нам будет трудно удержать то, что у нас есть, не говоря уже о каких-либо достижениях».

«Я думал, мы делаем все возможное, сэр».

Пирс посмотрел на него с жалостью. «Когда ты наберешься опыта, Болито…» Он отвел взгляд, сердито нахмурившись. «Хелпман сам все увидит. Коррумпированные чиновники, щеголи военного правительства, которые пляшут и пьют, пока наши солдаты на поле боя расплачиваются. А теперь еще и это. Дочь важного чиновника, как выяснилось, работает рука об руку с мятежниками. Она уезжает из дома в карете и переодевается в мальчишескую одежду, чтобы встретиться с одним из агентов Вашингтона и передать ему любую крупицу секретной информации, которая попадется ей под руку».

Болито прекрасно представлял себе ярость и ужас, которые это, должно быть, вызвало. Он мог бы пожалеть эту дерзкую шлюху, которая попыталась плюнуть ему в лицо. Когда на кону так много, и на кону важные головы, её допрашивающие не будут особо щепетильны в способах получения информации.

Пирс сказал: «Благодаря её предательству братья Трейси смогли предсказать каждый наш шаг, и если бы не наше задержание Верных и не связь мистера Банса со Всевышним по вопросам погоды, мы бы никогда ничего не узнали. Звенья одной цепи. А теперь у нас есть ещё один клочок земли. Эта проклятая шлюха почти всегда держала ухо у замочной скважины. У колонистов появилась новая крепость, построенная специально для приёма и транспортировки пороха и оружия к их кораблям и солдатам».

Болито облизал губы. «И мы сейчас направляемся туда, сэр?»

«В этом-то и вся сила, да. Форт Эксетер в Южной Каролине, примерно в тридцати милях к северу от Чарльз-Тауна».

Болито кивнул, отчётливо припоминая, что произошло около года назад неподалёку, у другого форта мятежников, только расположенного к югу от Чарльзтауна. Большая эскадра, состоявшая как из солдат, так и из морской пехоты, отправилась на захват форта, господствовавшего над прибрежными водами, чтобы таким образом перекрыть все торговые и каперские перевозки в Чарльзтаун, самый оживлённый порт к югу от Филадельфии, и из него. Вместо победы всё закончилось унизительным поражением. Некоторые корабли сели на мель из-за ошибок на картах, в то время как в других местах вода была слишком глубокой, чтобы солдаты могли добраться до берега вброд, как планировалось. И всё это время колонисты, укрывшись за крепостными стенами, продолжали непрерывный обстрел крупнейших британских судов, пока коммодор Паркер, флагман которого принял на себя наибольшие потери, не приказал полностью отступить. «Троян» шла на помощь, когда встретила возвращающиеся корабли.

Во флоте, не привыкшем ни к поражениям, ни к неудачам, это показалось сокрушительной катастрофой.

Пирс следил за его лицом. «Вижу, ты тоже не забыл, Болито. Надеюсь только, что мы все доживём до того, чтобы помнить об этом новом начинании».

Болито вздрогнул и понял, что интервью окончено. Когда он собирался уходить, Пирс тихо сказал: «Я рассказал вам всё это из-за вашего участия в этом. Если бы не ваши действия, мы, возможно, не узнали бы об этой девушке. Если бы не она, сэр Джордж Хелпман не устроил бы скандал в Нью-Йорке». Он откинулся назад и улыбнулся. «И если бы не он, наш адмирал не пытался бы сейчас доказать, что он может то, чего не могут другие. Звенья одной цепи, Болито, как я уже говорил. Подумай об этом».

Болито вышел и врезался в капитана Д’Эстерра. Морпех воскликнул: «Дик, у тебя такой вид, будто ты увидел привидение!»

Болито выдавил улыбку. «У меня есть. Мой».

Когда лейтенанту Кэрнсу пришло время донести приказы Пирса до лейтенантов и уорент-офицеров, даже самые лишенные воображения присутствующие не могли не подивиться наглости адмирала.

Находясь вне поля зрения берега, под патрулированием фрегата, обеспечивающего их сохранность, шлюп «Spite» должен был принять на борт всю морскую пехоту флагмана и «Trojan» и, буксируя шлюпки, под покровом темноты направиться к берегу. Двухпалубные корабли, в сопровождении «Vanquisher», должны были затем продолжить путь вдоль побережья к тому же форту, который годом ранее разгромил эскадру коммодора Паркера.

Всем наблюдателям на побережье, а также офицерам форта и гарнизона Чарльзтауна, попытка британцев не показалась бы невероятной. Уязвлённая гордость и тот факт, что форт всё ещё служил надежной защитой для каперов и местом выгрузки припасов и пороха, были двумя вескими причинами для второй попытки.

С другой стороны, форт Эксетер было легче оборонять с моря, и он чувствовал бы себя в полной безопасности, когда небольшая эскадра проплывала бы мимо на виду у колониальных пикетов.

Болито, слушая ровный, бесстрастный голос Кэрнса, объяснявшего объем их приказов, вообразил, что он слышит, как контр-адмирал Куттс обращается непосредственно к нему.

Спайт должен был высадить морскую пехоту, группу моряков и всё необходимое снаряжение и лестницы для штурма стен, а затем до рассвета снова выйти в море. Дальнейшая атака с суши на тыл форта была оставлена на усмотрение старшего офицера. В данном случае это был майор Сэмюэл Пэджет, командующий морской пехотой флагмана.

Д’Эстер по секрету сказал о нём: «Очень твёрдый человек. Если он принял решение, его ничто не поколеблет, и никакие возражения не терпят».

Болито вполне мог в это поверить. Он видел Пэджета несколько раз. Прямой, осознающий, какую фигуру он создавал в алом сюртуке с таким же поясом, безупречно белыми лацканами и воротником, он, тем не менее, с трудом скрывал свою растущую полноту. Его лицо когда-то было красивым, но теперь, в свои тридцать с небольшим, майор проявил все признаки заядлого выпивохи, любившего хорошо поесть.

Д'Эстер также сказал: «Эта небольшая прогулка может сбросить с него часть жира».

Но он не улыбнулся, и Болито догадался, что тот хотел бы, чтобы командовал он, а не майор.

Как только миссия была объявлена, команда корабля приступила к работе и подготовке, демонстрируя привычную смесь настроений. Те, кто собирался участвовать, выражали мрачную отстранённость, а те, кто не собирался, – жизнерадостный оптимизм.

В назначенное время работа по переправе морской пехоты и матросов на небольшой военный шлюп началась без промедления. После палящей жары июльского дня вечер почти не принёс передышки, и изнурительная, утомительная работа вскоре вызвала бурную реакцию, и правосудие на месте восторжествовало.