В горах Словакии

ЭПИЛОГ

В ночь на 21 августа 1968 года командир одного из соединений Советской Армии генерал-майор Александр Николаевич Морозов стоял с офицерами своего штаба в нескольких десятках метров от шлагбаума, установленного на чехословацкой границе. Мимо по дороге шли бронетранспортеры и танки: на территорию Чехословацкой Социалистической Республики вступали подразделения советских войск. Сейчас их путь лежал в тот район, где в мае — июне 1945 года со своей батареей находился юный капитан Александр Морозов, где родилась его первая любовь.

Несколько месяцев мир внимательно следил за событиями в Чехословакии, где антисоциалистические силы, поддержанные мировой реакцией, вели яростные атаки против народной власти. Александр Николаевич каждый день вчитывался в тревожные строки газетных сообщений, пытаясь понять, что же произошло в стране, которую он любил, как свою родину, за освобождение которой отдали жизни десятки тысяч советских солдат и офицеров, как случилось, что антисоциалистические силы окрепли и перешли к активным действиям, преследуя цель ликвидировать социалистический строй в Чехословакии.

На дороге показалась артиллерийская колонна. Ведущая машина остановилась напротив генерала Морозова, из нее вышел высокий офицер в полевой форме и четко доложил:

— Товарищ генерал, артиллерийский полк готов к маршу. Командир полка полковник Исаев.

Александр Николаевич подошел к нему, пожал руку и сказал:

— Ну что, Иван Григорьевич, опять мы идем на помощь Чехословакии.

— Связала нас с ней судьба, — улыбнулся Иван Григорьевич.

— Волнуешься?

— Иду, как на первое свидание.

После войны Исаев служил на Дальнем Востоке, на Курильских островах и Сахалине, потом учился в артиллерийской академии. Морозов внимательно следил за военной карьерой своего фронтового товарища, переписывался с ним, а когда представилась возможность, добился перевода его в свое соединение.

— Начинайте марш, — приказал Морозов Исаеву.

Артиллерийская колонна двинулась к границе. Александр Николаевич смотрел на проходившие мимо батареи, и память возвращала его к сорок пятому году, когда он шел по чехословацкой земле навстречу великой Победе, своей любви.

...Осенью 1945 года Александр поступил в военную академию, через четыре года, окончив ее с отличием, вступил в командование полком, стоявшим в Подмосковье. Люда в это время училась в Пражской консерватории. Они часто переписывались, но по разным причинам встретиться им не удавалось.

Поздней осенью сорок девятого года Александр получил от Люды письмо, в котором она писала, что скоро приедет в Москву на гастроли. Обещала известить телеграммой, чтобы встретил. Но случилось так, что в день ее приезда Александр находился на учениях и в Москву попал лишь в день первого Людиного выступления. А в Большой зал Московской консерватории приехал буквально за несколько минут до начала концерта.

Александр сидел в десятом ряду, похолодев от волнения, не отрываясь смотрел на сцену, где неторопливо рассаживались музыканты. Его волнение еще больше усилилось, когда вышел конферансье и объявил:

— Начинаем концерт чехословацкой пианистки Людмилы Чадковой. Чайковский, Первый концерт для фортепьяно с оркестром. Исполняют: симфонический оркестр Московской филармонии, партию рояля — Людмила Чадкова.

Зал ответил аплодисментами. Александр поднес бинокль к глазам и увидел Люду. Она шла по проходу между стульями оркестрантов с улыбкой на лице, в черном бархатном концертном платье. У рояля она остановилась, обвела взглядом зал и склонилась в глубоком поклоне.

Люда села к роялю. Дирижер ждал и, когда она подняла на него глаза, взмахнул палочкой. Прозвучали первые величественные аккорды. Александр Николаевич испытал такое чувство, как будто находился не на концерте, а сидел на диване в уютной комнате квартиры Чадковых и слушал, как Люда готовится к уроку.

После концерта Александр ждал ее у служебного выхода. Он уже пережил первое волнение, был внешне спокоен, и только сердце продолжало тревожно биться.

Она вышла из подъезда с цветами в окружении каких-то мужчин и женщин и направилась к машине, где ее ждала толпа любителей музыки и автографов. Устало улыбаясь, она прошла мимо Александра, не взглянув в его сторону.

— Люда!..

Ему показалось, что он не произнес ее имя, а только пошевелил губами, но она остановилась, выпустила из рук цветы и медленно повернулась к нему. Потом рванулась, расталкивая стоящих на пути людей, припала к его груди и затихла. И, как раньше, он сжал ее лицо руками, стал целовать в губы, глаза, а она шептала:

— Саша, мой Саша...

После гастролей в Советском Союзе Люда уехала в Чехословакию, привела свои дела в порядок и вернулась в СССР. В Новый год они сыграли свадьбу, а в конце 1950 года у них родилась Наташка.

Росла дочь, Александр Николаевич продвигался по служебной лестнице, ему было присвоено звание генерала. Он несколько раз бывал с Людой в Чехословакии, встречался со своими боевыми друзьями: полковником корпуса национальной безопасности Гораном, подполковником Черноцким, секретарем горкома партии Дагмарой Черноцкой, директором машиностроительного завода Брайжеком. Последняя встреча в начале 1968 года оставила у него в душе тяжелый осадок. Опытный солдат сердцем почувствовал, что страна находится на пороге потрясений. Чехословацкие друзья говорили ему, что реакционные силы, потерпевшие поражение в 1945 году, и буржуазия, потерявшая власть в феврале 1948 года, при поддержке извне и в блоке с правооппортунистическими элементами внутри КПЧ активизировали свою деятельность, предпринимают отчаянные попытки ликвидировать революционные завоевания чехословацких трудящихся. И не получают должного отпора.

И вот пришло тревожное лето. Стало ясно, что социалистические завоевания в Чехословакии под угрозой. Ладислав и Дагмара писали Александру, что, если страны Варшавского Договора не окажут помощь чехословацкому народу, может произойти непоправимое. Выполняя интернациональный долг, войска стран Варшавского Договора вступили в Чехословакию, и среди них находилось соединение генерала Морозова.

Накануне вечером он говорил с Людой по телефону. Она только что вернулась с концерта, была возбуждена, сказала, что зрители очень хорошо приняли ее. Александр Николаевич слушал, прикрыв глаза, представляя, как она сейчас лежит на тахте, а вокруг — на столе, тумбочках, серванте в вазах стоят букеты цветов. Как ему захотелось побывать дома, окунуться в эту привычную обстановку, обнять жену.

...Машина за машиной катились мимо и, миновав шлагбаум, скрывались в ночи. И когда проследовала последняя, Александр Николаевич сказал шоферу:

— Поехали!