В интересах государства

25

Наползавшие тучи приблизили сумерки, они нависли над округой свинцовой тяжестью, и все стало серым, иным, чем утром. Человек, сидевший прислонясь к дереву, часто поглядывал на небо. Потом он поднялся на ноги и, держа автомат наперевес, стал удаляться от обрыва. Брук Гамильтон внимательно следил за его действиями, моля бога, чтобы он либо продолжил обход, либо вернулся в дом. Скоро совсем стемнеет, и ему придется долго искать дорогу к тому месту, где он оставил Еву. Она, наверное, сходит с ума от беспокойства, подумал Брук. Как бы ему хотелось быть сейчас одному, чтобы ни о ком больше не думать.

Человек сделал несколько шагов и остановился. Брук услышал, как он топчется на месте, как будто выбирает, откуда лучше наблюдать. Да иди же ты, дьявол тебя забери, иди, мысленно торопил его Брук. Чего он выжидает? Интересно, сменит его кто-нибудь из тех двоих или он останется караулить до самой ночи? Брук стал подумывать, не убрать ли его.

Теперь ему представлялось наивным решение не убивать никого, кроме генерала Иньесты. Этот головорез наверняка из БРОБ, и, по-видимому, ему не раз приходилось истязать таких, как Эрнесто, так что слез над его трупом можно не проливать. Брук вспомнил одного убитого им партизана-араба. Он стрелял в араба с близкого расстояния и поэтому хорошо запомнил, так его это потрясло. Остальные убитые казались ему чем-то вроде движущихся мишеней в аттракционе. Тот же звуковой эффект и все прочее. Ему вспомнилось, как Ева отнеслась к его рассказу об этом в ту первую их ночь. Это было моральное неприятие убийства, отвращение человека, который никогда лицом к лицу не сталкивался с актом насилия; но, пожалуй, теперь это уже не имело значения. Утративший невинность либо пресыщается, либо входит во вкус.

Странные все-таки у них убеждения. Он вспомнил, как наутро, сидя за столом в кухне, они обсуждали способы бегства; он тогда весело заметил, что всегда можно угнать самолет. И хотя все поняли, что он пошутил, Ева буквально вцепилась ему в горло: угон самолета противоречит их принципам!.. Мигель улыбнулся ее горячности, хотя и был явно на ее стороне. Господи, какая же она обидчивая, подумал Брук с некоторым раздражением. Ему вспомнился еще один случай, когда Ева метала громы и молнии против воинской присяги, освобождающей солдат от личной ответственности; они, анархисты, заявила Ева, никогда не снимают с себя личной ответственности.

В темноте чиркнула спичка, и Брук вернулся к действительности. «Убирайся отсюда, тварь, или я убью тебя», – мысленно пригрозил он охраннику. Слуха его коснулся натужный звук мотора – где-то недалеко машина брала подъем, потом скрежет переключения скоростей – шофер резко перешел на самую малую скорость. Брук чуть приподнялся на локтях. Глядя туда, откуда доносились звуки, он увидел в развилке сосны голову человека, закрывавшую поле зрения. Шум мотора стих, охранник слегка передвинулся и переложил автомат под левую руку. Брук неожиданно понял, что тот расстегивает молнию. Расстояние между ними было футов пять, не больше. Он неслышно поднялся и, пригнувшись, двинулся в обход сосны, отделявшей его от жертвы. Человек смотрел в землю, и был отчетливо слышен звук льющейся жидкости. Нанести удар в спину ножом с широким лезвием – рискованно. Брук перехватил нож так, чтобы лезвие смотрело внутрь.

Охранник только начал застегивать молнию, когда Брук сзади левой рукой запрокинул ему голову и зажал рот. Мгновение спустя широкое лезвие перерезало трахею. Человек забился, как смертельно раненная птица, автомат упал на землю. Послышался тихий пульсирующий звук, точно где-то вдалеке, с перерывами, чихал мотор, и тело убитого обмякло в руках Брука. Он медленно опустил его на землю и увидел, что с этим странным звуком выскакивают из раны, лопаясь, пузырьки крови. Бруку стало нехорошо, к горлу подступила тошнота, коленки подкашивались. Какой страшный способ убить человека, подумал он и стал судорожно вытирать испачканные кровью руки о сосновую хвою.

Когда дурнота стала проходить, навалился страх. Руки у него дрожали, и, чем больше он старался справиться с дрожью, тем сильнее она становилась. Он заставил себя опуститься на колени возле убитого и отодвинул в сторону автомат. Надо немедленно замести все следы. Внезапно ему пришло в голову, что его, пожалуй, могут издали принять за охранника – ведь волосы-то у него перекрашены. Брюки у них приблизительно одинаковые, так что надо только переменить рубашку. Он глянул на липкую неподвижную массу, и его опять затошнило. Он стиснул зубы и, поискав у себя платок, перевязал им горло трупа, чтобы кровь больше не пачкала рубашку. Сквозь белую ткань тотчас проступило красное пятно, точно это был не платок, а промокательная бумага.

Спортивная рубаха была сшита в обтяжку; Брук нагнулся, чтобы отстегнуть кобуру, и почувствовал, как давит под мышками. Пистолет оказался девятимиллиметровым «старом». Брук вынул обойму – все пули были на месте. Затолкнув ее ударом ладони обратно, Брук сунул пистолет в кобуру. На голову и плечи упали первые капли дождя, и он инстинктивно взглянул вверх. Будет проливной дождь, решил он, увидев клубящиеся, низкие тучи. Спеша спрятать труп, Брук непрестанно облизывал губы, шевелил ими, но они все равно были как деревянные.

Ева уснула через час после ухода Брука. Проснулась она словно от толчка: ну как же она могла задремать – ведь он велел следить за дорогой. Небо заволокли тучи, и ее пробрала дрожь, хотя особенно холодно не было. Ева поискала в большой брезентовой сумке свои часы, у которых оборвался ремешок, и, увидев, который час, приложила циферблат к уху. Его нет уже четыре часа, подумала она в панике. Наверное, что-то его задержало. Ведь если бы стреляли, она наверняка бы проснулась. Как же это она могла заснуть, в смятении спрашивала она себя, – хотя едва ли это могло что-либо изменить. Последнее, что она помнит: красная пелена перед зажмуренными глазами, когда она легла лицом к солнцу. Ей надоело созерцать пустынные окрестности, и она на миг расслабилась.

Ева приподнялась, встала на колени и вперила взгляд вдаль – туда, за дорогу. Ему же не надо было далеко идти, подумала она. Трудно сказать, за кого она больше боится: за себя или за него. Даже когда она приставила к глазам маленькую подзорную трубу, вымерший ландшафт не ожил. Ева почувствовала левой щекой дыханье ветерка и посмотрела вниз, в долину. Две вороны неуклюже вспорхнули с одиноко стоявшей сосны и полетели прочь, описывая круги и распластав, подобно коршунам, крылья.

Звук мотора насторожил ее, отвлек от беспорядочно блуждавших мыслей. Ева поспешно растянула подзорную трубу и козырьком ладони прикрыла дальний ее конец, хотя солнце уже село. На гребне холма появился «пежо», и, увидев в нем двух человек, Ева насторожилась. Машина не умчалась прочь, как можно было ожидать: сидевшие в ней люди явно осматривали окрестности. Да, он был прав, подумала Ева, вспомнив, что сказал ей Брук перед уходом. Ей опять стало стыдно, что она заснула, пока он был где-то там, в опасности. Охрана наверняка патрулирует здесь все время, упрекала она себя.

Ее стала колотить дрожь – вот бы сейчас закурить. Шорох сосновых ветвей от налетавшего ветра лишь усугублял ее нервозность. Зашлепали первые капли дождя. Ева посмотрела на небо и вдруг вспомнила про пистолет, который Брук спрятал неподалеку. Дождь мог служить ей оправданием. Необходимо было почувствовать в руках его надежную тяжесть, хотя она в жизни не сделала ни одного выстрела.

Вернувшись ползком с «люгером» в руке, она положила его на колени и съежилась, прикрывая его. Брук показывал ей, как разбирать и собирать пистолет, но сейчас лучше не экспериментировать. Она чуть оттянула назад спусковой крючок, увидела блестящий кружок пули и проверила предохранитель. Дождь пошел сильнее. Она вынула из сумки синий непромокаемый плащ и натянула капюшон на голову. Пистолет легко уместился в кармашке на молнии, который она повесила на грудь. Странно было чувствовать на груди его тяжесть. Как будто ребенок, подвешенный спереди на ремнях, подумала она и поспешно отогнала сравнение.

Хорошо бы чем-то занять себя. Она перебрала все их вещи и получше спрятала, часть снаряжения укрыла дерном. Покушение намечено на самое начало ночи, чтобы они могли успеть скрыться до рассвета. Она снова взглянула на тяжелую тучу. Было уже почти совсем темно, и окрестности утратили краски – остались лишь разные оттенки серого.

Возвращаться обратно уже нет времени, решил Брук. Необходимое оружие у него при себе. Если его и заметили издали, то могли принять за охранника. Как бы то ни было, сумерки сгущались быстро, и после долгих часов неподвижности он вдруг почувствовал настоятельное желание поскорее со всем покончить. Повернувшись спиной к обрыву, он двинулся вперед, затем пошел параллельно ему, оставляя дорогу сзади. Придется сделать крюк, чтобы выйти к дому справа.

Холмы, деревья маячили холодными силуэтами в серых сумерках, но сейчас Брук думал лишь о том, чтобы не ускорять шаг. Запыхавшийся человек не может метко стрелять. Остановился он только раз, когда ему показалось, что порыв ветра донес откуда-то с южной стороны шум мотора. Он напряженно вслушался – нет, все тихо, только где-то вдалеке залаяла собака. Одежда его уже промокла насквозь, он то и дело вытирал лоб, отбрасывая назад мокрые пряди волос. Больше всего он беспокоился за оптический прицел на автомате, но прикрыть его было нечем.

Он вприпрыжку спустился вниз по склону – бинокль под рубашкой бил его по груди. Пересохшую землю совсем развезло. Подошвы скользили, и он дважды чуть не упал навзничь. Его отделяла от дома небольшая рощица, – по его расчетам, он находился сейчас у самого подножия холма. Он двинулся дальше, выискивая взглядом ряд кипарисов, обозначавших внешнюю границу парка. Видеть ему мешала не столько темнота, сколько пелена дождя, превращавшая пейзаж в сплошное серое пятно. Он выругался про себя, хотя и понимал, что дождь ему на руку.

Бека так встревожила быстро густевшая тьма, что он велел Моргану ехать напрямик, не думая о фургоне, который шел за ними. Он перегнулся через переднее сиденье, и Морган передал ему телефонную трубку: надо было напомнить, что вторая машина Анжье должна ждать у дома. Услыхав, что они только что выехали на дорогу посмотреть, нет ли чего подозрительного, Бек пришел в ярость. Если бы не он сам ввел строжайшие правила пользования радиосвязью, он бы сообщил им по эфиру, что он делает с идиотами, нарушающими приказ.

«Дворники» едва-едва справлялись с потоками дождя, стекавшими по ветровому стеклу. Морган прибавил скорость – пришлось выбросить из головы все посторонние мысли и сосредоточить внимание на дороге. А думал он об одной хорошенькой девчонке, с которой собирался провести уикенд. Она была гораздо моложе его обычных любовниц – такая прохладная упругая кожа бывает только у восемнадцатилетних. И еще он думал, что время никого не щадит: и этой коже с годами суждено стать дряблой и морщинистой; при этой мысли он почему-то почувствовал себя совсем старым. Ничего не поделаешь, такова участь всех, и, примирившись с этой мыслью, Морган сел поудобнее.

– Сколько еще ехать? – кашлянув, спросил Сайкс.

– Не так уж далеко, – ответил Морган. – Мы в пяти километрах от Бриньоля.

Бек вдруг вспомнил, что не сказал Алексу Гамильтону о том, что его брат замешан в подготовке к покушению.

– Вы когда-нибудь встречались с мсье Гамильтоном? – спросил он Сайкса.

– Да, один раз. А что?

– Он еще не знает, что его брат готовит покушение на генерала. – Помолчав немного, Бек передернул плечами и продолжал: – Сегодня утром было довольно сложно объяснять все это по телефону.

– Понимаю, – сказал Сайкс: эта обязанность, по-видимому, возлагалась на него. – Вы хотите, чтобы я сообщил ему об этом?

– Если угодно, – ответил Бек.

Почему, интересно, Бек не сказал Алексу Гамильтону насчет брата, подумал Сайкс. Испугался? Нет, он несправедлив к Беку, упрекнул себя Сайкс. А вот как Гамильтон отнесется к этому известию? Скорее всего, будет потрясен. Могут пострадать его деловые контакты с Иньестой. Сайкс с удивлением отметил, что эта мысль доставляет ему какое-то нездоровое удовольствие.

– Почти приехали, – через несколько минут объявил Морган.

Сайкс вытер локтем запотевшее стекло и посмотрел на пробегавшие мимо дома. У кафе машина притормозила и повернула налево; в стоявшем у тротуара «рено» Сайкс заметил седого мужчину и успел перехватить его взгляд. Скорей всего, один из людей Бека. Морган снова прибавил скорость, мягко передвинув рычаг; чем круче становился подъем, тем сильнее нога его давила на педаль газа.

Подъехали к воротам; они были закрыты, и Бек громко выругался. Морган поспешно выскочил из машины и побежал к воротам. Они оказались на замке. Он нагнулся над мембраной внутренней сигнализации и нажал звонок.

– Скажи, что мы оставим ворота открытыми для остальных, – крикнул из машины Бек.

Сайкс нетерпеливо заерзал на сиденье. Скрип «дворников» по стеклу действовал на нервы, нестерпимо хотелось облегчиться.

Как только сработал сигнал и ворота автоматически отворились, Морган на полной скорости повел машину к дому. В ярком свете установленных в парке прожекторов блестели отвесно падавшие струи дождя; казалось, во всех комнатах длинного белого дома горел свет. «Пежо» затормозил на гравийной дорожке у самых ступенек, и трое приехавших поспешно выскочили из машины. У двери их встретил светловолосый парень с автоматом. Он ответил Беку по-французски, и все с облегчением вздохнули, узнав, что пока ничего не произошло. Сайкс сообразил, что, по-видимому, это и есть тот телохранитель-ливанец, о котором ему говорил Дандас.

– И никто не заметил ничего подозрительного? – спросил Бек, пока они шли по отделанному мрамором холлу. Моргану дом показался слишком пышным и безвкусным, а картины малоизвестных импрессионистов – просто неуместными.

– Нет, ничего, – ответил Жак, провожая их по ответвлявшемуся влево коридору. – Ждем, когда вернется Ривера.

Этот чуть ли не сонный покой после головокружительной гонки вдруг породил в душе Сайкса сомнение: а вдруг вся эта грандиозная операция затеяна зря. В конце концов, могли же предшествующие события быть лишь цепью случайных совпадений? Перспектива объяснения с Алексом Гамильтоном, который еще не знал самого главного, усиливала его беспокойство. Но ведь если предположить… – лихорадочно думал он. Они вынуждены были связать узелки воедино: встреча Брука с Дельгадо, появление на сцене фургончика… Сайкса охватил страх: как, в сущности, мало у них доказательств. Если он ошибся, над ним же будет потешаться все Управление. Операция в международном масштабе, задействованы министры, вызван отряд Иностранного легиона. Ему никогда не смыть этого пятна. Попасть в смешную ситуацию для человека на его посту страшнее, чем допустить ошибку.

– Он вас ждет здесь. – Жак указал на полуотворенную дверь и повернул назад.

Бека разозлило такое явное неуважение, и он раздраженно махнул Сайксу, чтобы тот шел первый.

– Входите, господа, – сказал Алекс Гамильтон. Стоя спиной к камину, он жестом указал всем на кресла. Комната называлась библиотекой – ее белые стены забраны книжными полками, – но все вокруг было кричаще яркое и раздражало глаз: столы белые, мебель обита бирюзовой тканью, а ковер и шторы – ядовито-желтые. Деньги и хороший вкус редко ходят рука об руку, подумал Морган, усаживаясь в кресло. Прикинул, сколько декоратор заработал на интерьере. Все это казалось еще более неправдоподобным, если вспомнить, что в парке под проливным дождем патрулируют переодетые легионеры.

Алекс Гамильтон успел утром немного загореть, но не выглядел от этого более здоровым; на нем была шелковая коричневая рубашка, явно предназначенная для стройного, гибкого жителя Латинской Америки.

– Очень вам признателен за принятые меры предосторожности, – начал Гамильтон, и Сайкс сразу насторожился, выискивая в его словах скрытую иронию. – А скажите, пожалуйста, вам удалось установить личности… заговорщиков?

Бек выжидающе посмотрел на Сайкса; тот, откашлявшись, произнес:

– Мы предполагаем, что это члены той же группы, которая по ошибке убила доктора Бэйрда.

– Но мне говорили… – изумленно взглянул на него Гамильтон.

– К сожалению, это не был несчастный случай. Мистера Бэйрда убили террористы, которые думали, что напали на генерала Иньесту. Естественно, мы приняли меры, чтобы факты не выплыли наружу: это могло бы иметь неприятный политический резонанс. – Он помолчал, взглянул на Бека, ожидая поддержки, но тот сидел в своем кресле, устремив взгляд на ботинки Алекса Гамильтона. – Сопоставив сведения, которыми мы располагаем, можно заключить, что двое из той группы прибыли во Францию, чтобы повторить попытку убить генерала, если первая провалится.

– Но каким образом они узнали, что он едет сюда?

– К сожалению, один из них – ваш брат, – тихо проговорил Сайкс.

– Мой брат! – возмутился Гамильтон и недоверчиво рассмеялся. – Ну, знаете ли…

– Из того, что нам удалось выяснить, – продолжал Сайкс, – можно предположить, что эта группа втянула его в свою деятельность и он каким-то образом выудил эти сведения из вашей секретарши. Так или иначе, он здесь с какой-то девчонкой, личность которой пока не установлена. Сегодня утром эту пару видели в фургончике неподалеку отсюда.

Алекс Гамильтон опять хрипло рассмеялся, явно афишируя свое недоверие.

– Простите меня, – сказал он, энергично покачав головой. – Вы жестоко заблуждаетесь. Это чистейшей воды абсурд.

– Не будет человека счастливее меня, если вы окажетесь правы, – солгал Сайкс. – Возможно, что-то с вашим братом произошло во время его экспедиции в Южную Америку, в результате чего им удалось его завербовать. Так или иначе, но боюсь, что полученная им подготовка идеальна для таких целей.

Гамильтон повернулся и взял сигарету из ящичка на каминной доске позади него.

– Итак, господа, – резко произнес он, – что вы намерены теперь предпринять?