В интересах государства

26

Окна комнаты Иньесты, выходящие в сад, были плотно закрыты ставнями. Напасть можно было либо изнутри, находясь в самом доме, либо со стороны плавательного бассейна. Но эту часть парка заливал яркий свет, чего Брук никак не ожидал. Что-то новое. Насколько он помнил, на окнах, выходящих на бассейн, не было ставен и дверь тут была стеклянная. Аркада с колоннами может, конечно, служить кое-каким укрытием, но вся площадка перед домом буквально залита светом. Кроме того, его могут заметить сбоку из холла.

Услышав звук подъехавшей к дому машины, Брук заколебался: подождать немного и понаблюдать из укрытия или двигаться дальше? Рано или поздно, но придется сделать рывок вперед. Он осторожно опустил автомат на землю, под куст, – в этом оружии он больше не нуждался. Раз, два – рывок, мысленно произнес он и ринулся по мокрой траве к одинокому кусту в середине газона. Следи за дыханием, напомнил он себе, скорчившись в тени куста и учащенно дыша. Взглянул вверх – черным-черно, особенно по сравнению с маревом огня, – и приготовился к следующей перебежке до правой аркады. На белой стене плясали ярко-голубые отсветы – отражение подводных ламп, горящих в бассейне, поверхность которого неослабно молотили струи дождя. Брук расстегнул клапан на брезентовой кобуре, и рука его нащупала холодный металл пистолета. Сжав рукоятку, он бросился вперед сквозь завесу дождя и, добежав до ближайшей стены, вжался в нее. Затем, вытянув шею, заглянул в холл – там было пусто – и двинулся дальше, стараясь держаться в тени аркады. Он шел пригнувшись, сжимая в правой руке пистолет. Большой палец его лежал на предохранителе. На секунду Брук остановился, прислушался и осторожно двинулся дальше. Набухшие от воды туфли чуть слышно чавкали, хотя он и старался ступать осторожно, – впрочем, шум дождя скрадывал все звуки. Он откинул со лба мокрые пряди волос, чтобы с них не стекало в глаза.

Слава богу, ставен на окнах не было: из комнаты в конце аркады падал на землю ярко-желтый свет. Пора, решил Брук и скользнул в спасительную тень колонны. Быстро огляделся кругом и замер, услышав в комнате голос. Было бы слишком большим везением, если бы Иньеста оказался один, сказал себе Брук и приготовился сделать последний шаг. Интересно, где второй телохранитель? Но ждать его появления было опасно. И тут Брук понял, что ему придется все-таки вступить в полосу света, падающего из окна, – иначе не прицелишься. С противоположной стороны дома послышался шорох тормозящих шин.

Шагнув из тени, Брук спохватился, а вдруг стекло пуленепробиваемое, но теперь уже поздно. Расставив ноги и чуть согнув колени, он тщательно прицелился. Иньеста сидел в плетеном кресле в дальнем углу комнаты, на коленях у него стоял поднос с ужином. Поднеся ко рту вилку, он вдруг заметил в окне человеческую фигуру. Глаза у него полезли из орбит, рот раскрылся еще шире.

Сжимая в вытянутых руках пистолет, Брук сделал два выстрела подряд. Стекло разбилось, Иньеста упал с кресла на пол, поднос и тарелки разлетелись в разные стороны. Откуда-то слева выскочил темноволосый телохранитель, держа наготове автомат. Брук выстрелил еще раз и попал ему в грудь. Когда замерло эхо выстрелов и перестали сыпаться осколки стекла, на секунду стало совсем тихо. Слышался только шум дождя. Вперив взгляд в точку прицела, Брук чувствовал, что он не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой. В этот момент из дома донеслись крики и топот бегущих ног.

Брук повернулся и бросился бежать по выложенному кирпичом полу аркады, петляя из стороны в сторону. Мысль о том, что спина не защищена, гнала его вперед – казалось, вот-вот между лопаток вопьется пуля. Где-то сзади раздался выстрел, пуля, дав рикошет, просвистела мимо. Ноги у Брука стали как ватные, точно не принадлежали ему, но, сколь ни удивительно, все-таки уносили его прочь.

Бек первым выбежал в холл. И сразу же выстрелил в фигуру, мелькавшую между колонн. Промахнулся, выругался и круто повернулся – в холл вбегали выскочившие из фургона легионеры.

– Mitraillettes, suivez-le![62] – крикнул он, схватив лейтенанта за плечо. – Остальных везите наверх и расставьте над обрывом.

Четыре легионера, вооруженные автоматами, бросились под дождь в залитый светом парк.

– A gauche! A gauche![63] – крикнул им вслед Бек, когда они добежали до бассейна. Потом повернулся и бросил Моргану: – Включи приемник и узнай, скоро ли прибудет грузовик.

– Иньеста только ранен в плечо, – сказал Морган, пропуская мимо ушей приказ. – Нужен врач, он уже едет сюда со второй группой.

Его поразило, что Бек никак не отреагировал на это известие. Из сада донеслись две автоматные очереди: оба круто повернулись и посмотрели в ту сторону, но легионеры уже скрылись из виду.

– Телохранитель убит, – продолжал Морган, – но генерал ранен нетяжело.

– Да включи же радио! – рявкнул Бек.

Морган побежал к машине, качая головой. Босс сходит с ума, подумал он. Такое напряжение не для него.

Сайкс стоял у двери в кабинет и смотрел на светловолосого ливанца, который склонился над стонущим генералом. Убитый телохранитель лежал рядом в неестественной позе, на груди у него темнело пятно. На желтой спортивной рубашке вокруг маленького отверстия, словно прожженного сигаретой, было на удивление мало крови. Рот открыт, остекленевший взгляд устремлен в пространство – Сайкс содрогнулся и отвел глаза. Интересно, подумал он, где был в это время Жак.

– Подъедут с минуты на минуту, – крикнул Морган Беку с порога.

Бек снова выругался, хотя и не ожидал, что грузовик прибудет так скоро. Ругаться в ответ на любое известие уже вошло у него в привычку.

– Карта у тебя есть? – спросил он, немного подумав.

Морган подавил вздох и побежал за картой.

Сайкс смотрел, как оба француза склонились над крупномасштабной картой, которую Бек расстелил на стеклянном столике в холле. Краем глаза он заметил Алекса Гамильтона. Тот был бледен и явно потрясен происшедшим – позабытый всеми, выбитый из колеи, не хозяин в собственном доме. Сайкс, не чувствуя к нему никакого сострадания, отвернулся.

– Прекрасно, – буркнул Бек и умолк.

– По-видимому, он попытается вернуться туда, где осталась его спутница, – сказал Морган.

– Очень ценное соображение, учитывая, что мы не знаем, где она находится.

– Разумеется, – ответил Морган, ничуть не задетый сарказмом своего шефа. – Но их видели, когда они ехали в фургончике по дороге, которая идет в гору, а вторая машина Анжье их не засекла. Значит, фургончик спрятан где-то на этом отрезке дороги. – И Морган пальцем провел по карте.

– Qu'est-ce que tu veux dire?[64] – рявкнул Бек. Его раздражал Сайкс, который как бы свысока наблюдал за происходящим: не станет он ради этого англичанина утруждать себя и говорить по-английски.

– Мы должны поставить себя на их место, – продолжал Морган, переходя на английский и бросив заговорщический взгляд на Сайкса. – Они не решатся двинуться на большое расстояние через горы пешком…

– Поэтому сядут в свой «ситроен» и будут удирать от нас с полным комфортом, – проговорил Бек, презрительно поведя рукой.

Морган плавным жестом откинул назад длинные волосы.

– Regardez![65] Ну куда они могут пойти пешком? Обратно в деревню? Или через эти горы? Мы не в силах прочесать весь этот район, а на дороге можем выставить кордон и ждать.

– Attendre![66] – выкрикнул Бек. – Да он может до рассвета знаешь куда уйти?!

– Или тут залечь, – предположил Морган. – Подлесок очень густой: чтобы обыскать каждый метр, нам понадобится два батальона. Он наверняка вернется к этой девчонке. Я полагаю, она прячется где-то к востоку от дороги. Анжье сказал, что с той стороны укрыться легче.

Бек что-то буркнул и вперился в карту. По-видимому, выбора у них и правда нет. Сосредоточенное молчание нарушил дробный топот сапог. Все трое обернулись, со стороны бассейна в холл вбежал один из легионеров. Он промок до нитки, вода так и лила с него на мраморный пол.

– Eh bien?[67] – обратился к нему Бек.

– On l'a perdu.[68] – Легионер едва переводил дух, слова вылетали короткими выдохами: его послали доложить, что беглец ушел.

Сайкс не мог уследить за этим потоком французских слов.

– Спросите его, в каком направлении он ушел? – сказал он Беку.

– Они не уверены, но, скорее всего, на северо-запад, – перевел Бек Сайксу, едва цедя слова.

– Он, видно, пойдет в обход вершины, шеф, – вставил спокойно Морган.

Бек, не обратив внимания на его слова, смотрел на легионера – от его мокрой одежды, согретой человеческим теплом, шел пар. Он держал автомат не по уставу, словно не знал, надо ли ему стоять по стойке «смирно». После нескольких секунд тупого молчания легионер выдавил из себя, что, возможно, все-таки им удалось ранить беглеца.

– Так. – Бек ткнул Моргана в грудь указательным пальцем. – Включи радио и прикажи им двигаться прямо по склону горы вверх. Пусть каждые сто метров оставляют группу поиска. А лейтенант пусть будет там, где он есть. Ясно?

В течение нескольких минут после того, как пуля раздробила Бруку локоть, ему было так больно, что его затошнило и казалось, сейчас вырвет. Он спрятался в густом сосняке за полосой деревьев и слышал, как совсем рядом, осторожно ступая, прошли люди. Когда тошнота прекратилась, он стиснул зубы и начал медленно поднимать повисшую руку другой рукой. Опять замутило от боли – видно обломки кости зацепились друг за друга. Он осторожно вставил руку в прорезь, которую сделал в рубашке, – боль была такая, что он едва не потерял сознание. Но скоро рука онемела, в ней только что-то тупо пульсировало. Животу сбоку стало горячо от крови, и он принялся молить бога, чтобы не открылось сильное кровотечение. У него же нет никакой возможности наложить жгут. Хорошо хоть удалось зафиксировать руку, пусть даже таким примитивным способом.

Услышав шорох приближающихся шагов, Брук затаил дыхание. Просто счастье, что льет такой дождь. Но голова его, как видно, отказывалась работать: он не мог сообразить, что делать дальше. Когда пуля ударила в локоть, пистолет выпал из руки, а защищаться ножом он сейчас не смог бы. Да и какой от этого толк… Но кто же все-таки его преследователи? В темноте определить это было трудно.

Поблизости кто-то заговорил – он напряг слух. Гортанные звуки – похоже, французский, но слов не разобрать. Кто-то ответил, и по донесшемуся шуму Брук понял, что говоривший покидает группу и возвращается к дому. Остальные, по-видимому, двинулись дальше вверх по горе.

В голове стучала мысль: если он доберется до Евы, все будет хорошо. Он с трудом поднялся с размокшей земли. На фоне неба маячили три черные фигуры. Они двинулись по склону вверх. А я буду идти следом, рассмеялся он про себя, сам не понимая, почему это показалось ему так смешно. Он поднял лицо навстречу дождю – холодные струи принесли облегчение – и стал ловить их ртом, чтобы хоть немного утолить жажду, но голова закружилась, и он чуть не упал. Держись, приказал он себе, держись.

Бек, нахохлившись, стоял во тьме у дороги и шепотом разговаривал с капитаном Марчетти. Какое счастье, что ему удалось оставить Сайкса в доме.

Услышав, что три других легионера вернулись, Марчетти пожелал знать, можно ли считать противником всякого, кто появится с запада. Он был взбешен оттого, что Бек так бестолково проинструктировал поисковую партию. Ведь в темноте легионеры могли принять своего за врага. Бесславное будет возвращение, если они перестреляют друг друга. Препротивная операция вообще. Риск большой, в случае успеха – никаких лавров: двадцать его лучших ребят против одного террориста и девчонки. Ловить их – дело полиции, это оскорбление – бросать оперативный отряд Иностранного легиона против такой мелюзги. Вообще, вся операция ведется из рук вон плохо, и только Бек во всем этом виноват. Почему он не послал своих людей охранять дом до их приезда? Хитроумная засада – дело прекрасное, никто не спорит, но ведь служил же этот болван в армии и должен знать, что место предполагаемого покушения необходимо заранее досконально изучить. Нельзя вводить в действие войска в последнюю минуту, даже самые отборные, когда не все ясно и тебя могут ждать любые неожиданности.

Бек промок насквозь, по лицу текли струйки воды, но он позабыл про дождь. Молчание Сайкса бесило его: он подозревал, что Сайкс втайне посмеивается над его неудачами. Разве он виноват, что из-за дождя так рано стемнело, что у грузовика спустил баллон, что телохранители Иньесты проявили непростительную беспечность. Бек знал, какими непреклонными могут быть его шефы. Все решал успех дела. А им только бы выйти сухими из воды; он так и видел, как они спешат почтительно напомнить monsieur le ministre[69], что ответственность за выполнение операции целиком и полностью была возложена на комиссара Бека, вопреки их совету. И Бек отлично понимал, что козлом отпущения в этой истории сделают его. А этого он больше всего боялся.

Марчетти прервал его мысли, раздраженно спросив, неужели его людям придется мокнуть под дождем всю ночь. Бек ответил в сердцах – все может быть. И хотел было добавить, что не пришлось бы, будь его легионеры более меткими стрелками, но, вспомнив собственный неудачный выстрел, прикусил язык. Если дождь поутихнет, с помощью прибора ночного видения, может быть, все-таки удастся обнаружить беглеца.

От отчаяния Ева сжалась в комок. Она услышала стрельбу сразу после того, как стемнело. Но потом все стихло – только по дороге медленно прополз грузовик. У нее стучали зубы, она крепче сжимала их, но тогда начинала трястись голова. Несколько раз в течение ночи она забывалась сном, а когда просыпалась, тело у нее было как деревянное, и она чувствовала себя глубоко несчастной. И дело было не только в том, что надо ждать Брука, несмотря ни на что, – она не могла заставить себя собраться с мыслями и решить, что же все-таки делать дальше.

Достала часы, положила на ладонь и никак не могла разглядеть стрелки – так дрожала рука; только потом сообразила, что часы лежат циферблатом вниз.

– Без десяти четыре, – прошептала она едва слышно и посмотрела на небо: не прояснилось ли.

Пока она спала, дождь кончился, и теперь в тучах стали видны просветы. Над горами по ту сторону долины слегка забрезжило.

Где-то пониже ее убежища что-то тихо прошуршало. Ева замерла, вся обратившись в слух – только сердце бешено колотилось. Опять прошуршало. Как будто рядом притаился какой-то зверь. Ева медленно расстегнула молнию висевшего на груди кармашка и сунула туда руку. Она уже несколько раз на протяжении ночи, услышав подозрительный шорох, вынимала «люгер». Сейчас трудно было понять, что это шуршит. Как будто кто-то тянул по земле что-то тяжелое и время от времени останавливался передохнуть. Затеплилась надежда и тут же погасла – шорох доносился не с той стороны.

Соблюдая предельную осторожность, Ева медленно поползла на звук. В темноте она не заметила куста, и хвоя больно уколола ей глаз. Стиснув зубы, она часто заморгала – по щекам покатились слезы. И опять поползла, неуклюже держа пистолет на весу. Шорох прекратился. Конечно, это Брук, в отчаянии убеждала себя Ева. И неожиданно прошептала его имя.

– Здесь, – откликнулся он и подумал, до чего же глупо это у него получилось: точно в классе на перекличке. Он услышал, как Ева стала пробираться к нему.

– Они прямо над нами, на дороге, – предупредил он ее, когда она подползла совсем близко.

– Кто «они»?

– Наверное, солдаты.

– Ты ранен?

– Раздробило руку… но я в него попал. Слушай, нам надо отойти подальше и спрятаться. Который теперь час?

Она ответила и помогла ему доползти до того места, где было спрятано снаряжение.

– А их много? – спросила она.

– Не знаю. Бог ты мой, как же мне повезло… Я вовремя заметил одного, нашел просвет на дороге между ним и вторым солдатом и проскочил. Тогда очень сильно лило.

– Значит, все это время ты кружил здесь, ища меня?

– Да, наверное.

Ева решила сделать ему перевязь поудобнее, и он в темноте направлял ее руку. Потом она подала ему фляжку с водой. Он жадно стал пить, хотя от ледяной воды заломило зубы. И поглядел на восток, туда, где стал слабо вырисовываться горизонт.

– Поползли, – прошептал он. – Спрячемся на той стороне долины.

– А ты в порядке?

– Ничего. Не умру… – Он попытался улыбнуться, но она не видела его улыбки.

– А как снаряжение?

– Возьми немного еды, остальное спрячь получше.