В объятиях тирана

11

Сразу после ужина Кристина удалилась в спою комнату. Теперь она могла, наконец, прочитать последний триллер своего любимого автора, однако обнаружила, что не в состоянии продвинуться дальше первой страницы.

Огорченно вздохнув, Кристина отложила книгу и обежала комнату рассеянным взглядом. Потом, положив одну ногу на бедро другой, внимательно рассмотрела ногти — может быть, стоит сделать педикюр? В конце концов, для невесты провести вечер накануне свадьбы за приведением себя в порядок вполне естественно.

Пытаться достичь совершенства, было, разумеется, поздно, но можно было хотя бы навести, как говорится, глянец. Изучив содержимое косметички, Кристина нашла флакончик с подходящим лаком и, высунув от усердия язык, начала покрывать им ногти.

Когда с этим было покончено, она критически изучила результат своих трудов. Вышло не так уж и плохо. Откинувшись на спинку кровати, Кристина решила подождать, пока лак как следует высохнет.

Бесцельно блуждающий взгляд остановился на аккуратно развешанных, на дверце гардероба предметах, и настроение ее сразу улучшилось.

На то, чтобы выбрать наряд на следующий день, Кристине понадобилось не менее часа. В конце концов, она остановилась на шелковом кремовом платье, добавив к нему — не без некоторого колебания — расшитую бисером накидку. Ничего более похожего на свадебное платье у нее не нашлось. Еще больше времени ушло на то, чтобы подобрать подобающее случаю нижнее белье… хотя, судя по сегодняшнему вечеру, ее труды могли пропасть даром.

Эти вещицы были специально предназначены для того, чтобы быть сорванными с тела в порыве страсти, и, возможно, именно поэтому лежали нетронутыми на самом дне ящика комода с того самого дня, как она купила их по случаю на распродаже.

Кристина так и не могла понять, почему Говард воспринял предложение переночевать у себя с покорностью. Понятно, ему не хотелось расстраивать Элизабет, но можно было хотя бы поспорить для виду!.. Это показывало, как мало она для него значит. Кристина нахмурилась: а ведь там, в такси, Говард вел себя совсем по-другому. Даже если учесть, что в тот момент глаза ее застилала пелена страсти, нельзя же было ошибиться до такой степени! Нет, он, несомненно, желал ее!

— Черт бы тебя побрал! — воскликнула она, хватая подвернувшегося под руку плюшевого медведя с оторванным ухом и швыряя его в направлении двери.

Как это бывает в плохом кино, дверь распахнулась и, появившийся на пороге, Говард успел поймать игрушку прежде, чем она ударила его по липу.

— Неплохо смотришься, — заметил он, закрывая дверь и не отрывая при этом взгляда от одетой в ночную сорочку Кристины.

— Как ты сюда попал?

Похлопав одноухого медведя по спине, он усадил его в кресло-качалку.

— Бертран впустил меня через черный ход. — Взгляд его остановился на гладком обнаженном плече Кристины. — Поначалу я собирался влезть по водосточной трубе, это прекрасно соответствовало бы текущему моменту, но побоялся упасть и разбиться насмерть.

— Ты просто слабак! — заявила она человеку, любящему в свободное время заниматься скалолазанием.

— Если ты так хочешь, я могу вернуться обратно и попробовать. Но если я серьезно покалечусь накануне знаменательного для нас дня, вся ответственность ляжет на тебя.

Кристине с трудом удалось сдержать улыбку.

— Все еще не могу поверить, что ты здесь.

— А где еще мне быть?

— В своей квартире. Такова традиция, — не смогла не съязвить она.

— Я только что там был и успею вернуться, прежде чем кто-нибудь заметит мое отсутствие.

— Другими слонами, ты солгал тогда, в клинике.

— Думаю, тебя это не должно беспокоить. Согласись, при таком раскладе довольными остаются все.

— Все? — С его стороны это было весьма смелым предположением.

— Значит ли это, что тебя мое появление не радует?

"Радость" являлось совсем не тем слоном, которым можно было описать чувство, испытанное Кристиной при виде входящего в ее спальню Говарда.

— Как это типично для тебя: вечно действуешь, исподтишка. Мог, во всяком случае, предупредить меня о том, что замышляешь, — сказала она.

— Так радует или нет? — продолжал упорствовать Говард, но Кристина молча отвела глаза в сторону. — Кстати, мне нравятся твои ногти. Как называется этот цвет?

— Жемчужный, — пробормотала она.

— Нет, это больше подходит для твоей кожи. В ней есть какая-то полупрозрачная бархатистость…

Кристина, как только могла, сопротивлялась все нарастающему внутри желанию.

— Интересно, в который раз ты пользуешься этим поэтичным сравнением, — огрызнулась она.

Говард не ответил, по-прежнему не отрывая от нее взгляда, от которого ноги Кристины становились словно ватные.

— Знаешь, было бы очень неплохо, если бы нашелся человек, решивший несколько сбить с тебя спесь. Слишком уж ты самонадеян и самолюбив.

— Ты так думаешь? — Замечание Кристины, кажется, привело его в хорошее настроение. — И что же, ты хочешь стать этим человеком?

Она сухо рассмеялась.

— Маловероятно.

— Почему же?

— В том, что касается меня, можешь быть совершенно спокоен, Говард. — Может быть, даже лучше выложить все начистоту… Или это очередное проявление ее идиотизма? — При виде тебя я теряю всякую волю к сопротивлению, как пойманная на крючок рыба, и становлюсь и один ряд с остальными твоими безмозглыми крошками, что должно прозвучать для тебя музыкой.

— Даже целым симфоническим оркестром, но совсем не по той причине, по какой тебе кажется. Ты вовсе не расцениваешься мною в качестве безмозглой крошки.

— Потому что я не блондинка? — поинтересовалась Кристина.

Говард усмехнулся.

— Рад услышать это от тебя, потому что уже начал сомневаться, правильно ли я тебя понял и не сделало ли твое сегодняшнее любезное предложение скорее из жалости, чем от желания.

Она взглянула на него в крайнем недоумении.

— Ты что, с ума сошел?

— Это тоже пришло мне в голову в данную минуту.

— Я никогда не стала бы спать с кем-либо из жалости… Разве я похожа на сентиментальную… шлюху? Последнее, в чем меня можно обвинить, так это в жалости.

Улыбка Говарда постепенно становилась все опаснее.

— Кристина, — спросил он, указывая на дверцу шкафа, — это белье… ты купили случайно не для того, чтобы я его с тебя снял?

— Нет, — призналась она. — Но ты сможешь его снять, однако, не сейчас. Я приберегаю его на завтра. К тому же сегодня тебе нечего будет снимать.

Испытывая захватывающее чувство полной свободы, Кристина взялась за подол ночной сорочки и одним движением сняла ее через голову.

В комнате воцарилась тишина.

Взгляд Говарда, скользнув по фигуре Кристины, остановился на ее лице. Тряхнув головой, она закинула волосы за спину, и ему отчаянно захотелось зарыться в них лицом.

— О Боже!

Кристина не помнила, каким образом оказалась лежащей на кровати, с закинутыми за голову руками, ощущая тяжесть тела Говарда.

— Как хорошо, — простонала она.

— А будет еще лучше. — И он оказался прав…

Проснувшись на следующее утро, Кристина увидела, что Говард уже ушел. Можно было даже подумать, что все происшедшее этой ночью оказалось лишь эротической фантазией, если бы не боль в теле, служащая доказательством физической активности.

Приняв душ, она надела халат и спустилась в кухню выпить кофе. Там Кристина застала загружающего в холодильник подносы с закусками Бертрана.

— Надо же было повару простудиться в самый неподходящий момент, — пожаловался он, выглядя более раздраженным, чем обычно.

— Вряд ли он сделал это нарочно, — заметила Кристина, изучив содержимое подноса. — Выглядит замечательно, гораздо лучше, чем сама кухня, — добавила она, окидывая взглядом комнату, до невозможности заставленную грязной посудой и открытыми банками и коробками. По всей видимости, Бертран решил использовать все, что оказалось у него под рукой.

— Что ты на меня так смотришь! Готовить я люблю, но это слишком действует мне на нервы. Слава Богу, что все уже позади, — заявил он, со вздохом облегчения захлопывая дверцу холодильника.

— Ты просто великолепен!

— Возражать не собираюсь, — заявил Бертран с самодовольной улыбкой. — А ты должна была оставаться в своей комнате. Я собирался принести завтрак туда, но немного попозже. Это соответствует традиции.

— Я не слишком придерживаюсь традиций, — возразила Кристина, пожалев, однако, что не осталась наверху. Запах еды почему-то вызвал у нее легкий приступ тошноты.

— Хорошо спала?

— Да, спасибо, — ответила Кристина, не желая поддаваться на его провокацию.

— Подожди, мне надо минутку посидеть, — сообщил Огастес дочери, когда они поднялись наверх. — Не знаю, почему ты не захотела воспользоваться лифтом, — недовольно добавил он, тяжело дыша.

— Потому что у меня хорошая память на плохое. Однажды, когда мне было лет пять, я застряла в лифте. — Это случилось, когда она отдыхала с родителями на Французской Ривьере. Решив проявить самостоятельность, Кристина в результате оказалась заперта в тесной кабинке лифта с людьми, не говорящими по-английски. Когда — минут через сорок — их выручили, она была в истерике. — К тому же, — добавила Кристина, бросая критический взгляд на солидный живот отца, — тебе не повредит время от времени подниматься по лестнице.

— Спасибо за заботу. А теперь, если ты закончила свою лекцию… — не без усилий поднявшись с кресла, Огастес протянул ей руку, — пойдем. — Внимательнее взглянув на дочь, он, казалось, был поражен увиденным.

Кристина молча кивнула.

— Знаешь, ты прекрасно выглядишь и очень похожа на свою мать.

— Действительно? — Она вспыхнула от удовольствия.

Посмотрев на свое отражение в ближайшей стеклянной, двери, Кристина увидела высокую, стройную, рыжеволосую женщину со слишком большим ртом и широко открытыми глазами. Неужели в день своей свадьбы ее мать выглядела так же?

— Ты никогда не говорил мне этого раньше.

— Если хочешь, я покажу тебе потом фотографии.

Глаза Кристины распахнулись еще шире.

— Я и понятия не имела, что ты их сохранил.

— Видишь ли, я их убрал, потому что они напоминали… — Отец смущенно прокашлялся. — В общем, они спрятаны, — ворчливо признался он. — Мне нелегко говорить о твоей матери, но ты очень похожа на нее… и не только внешне.

— Это, наверное, самое приятное из того, что ты мне когда-либо говорил, — пробормотала Кристина.

Огастес постучал в тут же открывшуюся дверь.

Кристина недоуменно заморгала. Больничная палата преобразилась: почти вся большая комната была заставлена цветами, и их изысканный аромат наполнял воздух. Одетый почему-то в шотландскую юбку Бертран попытался изобразить на гитаре свадебный марш.

Понуждаемая легким давлением отцовской руки, Кристина шагнула туда, где стоял Говард. При взгляде на него охватившая ее паника достигла апогея.

Высокий, одетый в прекрасно сшитый серый костюм, он доминировала в комнате… А может быть, так мне только кажется, подумала Кристина. Но как бы то ни было, он выглядел великолепно!

Говард повернулся. И стоило ей встретиться с ним взглядом, как паника начала стихать, сменяясь странным спокойствием.

Несмотря на нехорошие предчувствия, стоило церемонии начаться, как Кристина совершенно забыла о фальши происходящего. Все требующиеся от нее слова она произносила негромко, но отчетливо и вполне искренне. Еще поразительнее было то, что даже в обычно бесстрастном голосе Говарда ей послышалась эмоциональная дрожь.

— А теперь можете поцеловать невесту.

— Ты выглядишь просто бесподобно, — прошептал Говард, наклонившись для поцелуя, сопровождающегося аплодисментами немного численных присутствующих.

Угощение состояло из шампанского, приготовленных Бертраном закусок и клубники со сливками.

— Знаешь, должна признаться, — заметила Элизабет присевшей рядом с ней Кристине, — я была разочарована, узнав, что церемонию проведет какой-то незнакомый священник, однако он был просто великолепен. Какой звучный голос, какая осанка! Так и представляю его на сцене…

Кристина, которая в отличие от Элизабет не испытывала никакого желания увидеть этого священника на сцене, чуть не подавилась ягодой.

— Не в то горло попало, — объяснила она мачехе. — Сейчас все будет в порядке.

— А какой симпатичный!

Кристина сидела как на иголках. Куда подевался Говард, когда он так нужен ей? Ну конечно, разговаривает с самой красивой из присутствующих здесь женщин. Она отвернулась, чтобы не видеть жизнерадостно смеющуюся Анжелину.

— Кто симпатичный?

— Священник, дорогая. Интересно, где Говард его отыскал?

Кристина не знала, куда ей делаться.

— Мне кажется, что его рекомендовал какой-то знакомый отца. А как вам Анжелина в этом платье? — спросила она в отчаянной попытке увести разговор подальше от священника.

— Она вообще очень красивая женщина. Я только что сказала Бертрану, что, если он не женится на ней, ее уведет кто-нибудь другой.

— Не могу представить себе Бертрана женатым.

— Совсем недавно то же самое можно было сказать и о Говарде.

Придумав какую-то отговорку, Кристина поспешно встала и отошла в другой конец палаты.