В один прекрасный день

Глава 28

Эрика вылезла из пикапа, благоухая пивом и рыбой. Несмотря на это, мама обняла ее, прижала к себе и не отпускала целую минуту.

— Понравилась рыбалка? — она погладила обветрившееся лицо Эрики.

— Да, и у нас хороший улов, — Эрика почувствовала себя неловко под пристальным взглядом матери.

— Оставь это отцу, пусть сам их чистит. А ты ступай внутрь и умойся. — Фей Бэррет обняла Эрику за плечи и повела к домику.

— Эй, тут целая куча рыбы, — отозвался Боб сзади.

— Она была с тобой целый день, дорогой, теперь моя очередь, — крикнула Фей ему в ответ, подталкивая Эрику к ступенькам.

— Почему бы тебе не сходить в душ, а я тем временем начну готовить обед? — предложила Фей, когда заметила у Эрики на одежде грязь.

Эрика глянула на себя.

— Но мне нечего надеть. Я не готовилась сюда приезжать.

— У меня найдутся для тебя спортивные штаны. — Фей провела Эрику в ванную комнату. — Я их принесу, а ты иди в душ. От тебя воняет так же, как, я не сомневаюсь, и от твоего отца.

Эрика хихикнула при виде гримасы отвращения на лице матери, вошла в ванную комнату и закрыла дверь. Она сняла одежду и со вздохом встала под горячие струи воды, а потом привалилась к стене, чувствуя себя уставшей и эмоционально истощенной. Хотя сейчас она была со своей семьей, она ощущала себя оторванной от дома, а еще больше — от Эшли.

Отец был прав. Разозлись хорошенько, и заставь проблему исчезнуть — вот так она справлялась со всем, что представляло угрозу. Она продолжала вести себя так, даже когда Эшли ушла, а когда злость постепенно уступила место голосу разума, боль оставила ее искалеченной и беспомощной. А теперь она еще и практически в ловушке у собственных родителей, тогда как все, чего ей хочется — это сбежать и спрятаться.

— Ты же это нарочно сделала, да? — спросила Эрика, заходя в кухню.

Фей улыбалась, когда поворачивалась, чтобы посмотреть на нее, а потом захихикала.

— Этот цвет на тебе так смотрится, дорогая.

— Я даже не уверена, можно ли назвать это розовым, — Эрика ооглядела спортивные штаны, которые мама дала ей поносить. — Это больше похоже на… фламинго, если такой цвет вообще есть.

— Я совсем не нарочно. Я думала, что принесла тебе свои серые.

Эрика протиснулась мимо нее и стащила кукурузный пончик, пока ее мама готовила кляр для рыбы.

— До тех пор, пока ты никого не собираешься приглашать к обеду, все в порядке.

Фей вручила кляр и пиво Бобу, который на заднем крыльце разогревал мангал.

— Мы больше ничего не жарим в доме. От этого всегда столько беспорядка и запаха… а кроме того, — Фей заговорщически улыбнулась, — чем большую проблему я из этого делаю, тем меньше мы едим жареного.

— Помочь тебе с салатом? — Эрика подошла к кухонному столу.

— Конечно, почисти и нарежь этот огурец, — ответила мама, передавая ей овощечистку и нож.

Эрика уже справилась с огурцом и перешла на помидоры, а никто из них не произнес ни слова.

— Знаешь, иногда хорошо бывает вырваться из привычного окружения и обдумать происходящее заново, — сказала Фей, косясь на Эрику уголком глаза.

— Я и так уже сегодня папе выплакалась, — ответила Эрика, не поднимая глаз от работы.

— Так это же не плохо, правда?

— Я от этого чувствую себя слабой перед ним.

Фей вытерла руки и заправила непослушную прядь волос за ухо Эрике.

— Я видела твоего отца плачущим десятки раз. И в моих глазах он никогда не был слабым.

Эрика перестала нарезать овощи и посмотрела на мать.

— И он плакал и мямлил, как идиот?

— Плакал, мямлил и распускал слюни. В первый раз это случилось, когда вы с Кейтлин построили трамплин и ты проехала по нему на велосипеде. Когда мы привезли тебя из больницы всю в швах, без двух зубов и с гипсом на руке, ему пришлось уйти в другую комнату, пока укладывала тебя в постель. Когда я его нашла, он смотрел на собственную окровавленную футболку и рыдал, как дитя.

— Я просто… — голос Эрики сошел на нет, пока она медленно нарезала помидор, чтобы на чем-то сосредоточиться. — Я просто боюсь дать слабину перед ним. Я же должна управлять его компанией. Что, если он подумает, что я не могу с этим справиться?

— Никогда ему и в голову не приходило сомневаться в твоих способностях. И то, что ты расстроена из-за Эшли, ничего не меняет, — Фей достала из шкафчика три стакана. — Твой отец неприятно удивил меня сегодня, когда позвонил и рассказал мне новости, — секунду она неодобрительно смотрела на Эрику. — По крайней мере, ты должна была хоть нам сказать. Дорогая, у вас действительно все кончено или это что-то, что вы надеетесь преодолеть?

Эрика отложила нож и тяжело облокотилась о столешницу.

— Да я сама не знаю. Я ожидала, что она вернется на следующий день. А ее все еще нет.

— А ты хочешь, чтобы она вернулась? — Фей наполнила стаканы льдом.

— Я думаю, да, — Эрика повернулась и посмотрела на Фей.

— Ты думаешь?

— Я не знаю, — раздраженно ответила Эрика, высыпала помидоры в миску и перемешала салат. — Я вроде как побаиваюсь, что она не захочет возвращаться. И я не хочу обсуждать это прямо сейчас.

Боб приоткрыл заднюю дверь, попросил у Фей блюдо и тут же вернул его с первой порцией жареной рыбы.

— Дайте мне еще десять минут, и мы готовы, — сказал он, когда Фей передала ему еще одно пиво.

Когда дверь закрылась, Фей снова повернулась к дочери.

— Эрика…

— Мама, мне сейчас нужно от всего этого отвлечься. Я говорила и думала на эту тему целый день, и я просто больше не могу.

— Я понимаю, — Фей поцеловала Эрику в щеку. — Я здесь, когда бы ты ни захотела поговорить, и твой отец тоже. Хотя он легкодум, как и ты, — с улыбкой сказала она.

— Он мне так и сказал, — вернула улыбку Эрика.

Эрика с удовольствием пообедала и провела время с родителями, но когда пришла пора ложиться спать, она была более чем готова остаться в одиночестве. В комнате было темно, она свернулась клубочком и стала смотреть, как лучики лунного света пробиваются сквозь ставни. Она ворочалась в незнакомой кровати, скучая по своему дому, пусть даже опустевшему.

Она вспомнила, как в первый раз пригласила Эшли на свидание.

Они стояли на больничной парковке. Эшли задержалась, несмотря на то, что ее дежурство закончилось за час до того, как Эрику загипсовали и отпустили домой. Они только что познакомились, но Эрика не хотела дать Эшли ускользнуть, не взяв с нее обещания увидеться снова. И вот, Эрика стояла, а Эшли прислонилась к своей машине и смотрела на нее. В глазах ее плескалось что-то, весьма близкое к веселому удивлению.

Сердце Эрики тарахтело у нее в груди, пока она пыталась придумать изящный способ попросить у Эшли телефончик.

— Я… эээ… можно я тебе как-нибудь позвоню? — она родила эту фразу, но не могла поднять взгляд и посмотреть Эшли в глаза. — Может, мы бы смогли выбраться куда-нибудь, выпить кофе или пообедать.

— Я с удовольствием, — ответила Эшли. Эрика увидела, как слегка подрагивающей рукой Эшли пишет на ее гипсовой повязке свой номер. — Я дежурю через выходные, и на этих я свободна.

— А завтра вечером ты занята? — спросила Эрика, вдохновленная явной расположенностью Эшли.

— Неа, — с улыбкой ответила та.

— Если я заеду за тобой в семь, тебе хватит времени, чтобы добраться домой с работы?

— С лихвой, — сказала Эшли, вытащила из сумочки листок бумаги и что-то на нем нацарапала.

— Это мой адрес. Я не думаю, что ты хочешь, чтобы я и его написала на твоем гипсе.

Сердце Эрики по-прежнему трепетало у нее в груди, но уже не от нервов. Волнение прошивало ее насквозь при одной только мысли о том, что она проведет вечер с Эшли.

— Тогда увидимся, — сказала она и попятилась, пытаясь не запутаться по дороге в собственных ногах.

Звук царапающих по оконному стеклу веток вернул Эрику в настоящее, наполненное такой болью и неопределенностью, что она едва могла их вынести. Вопрос матери все еще звучал у нее в ушах: «А ты хочешь, чтобы она вернулась?» Ответ был простым — да. Но вернется ли она?