В ожидании Виллы

Глава 7

Вернувшись домой, Грейс не пошла к Польсону. Он не приглашал ее к себе. Видимо, у него не было на это времени, размышляла она, а потом он ведь сам говорил, что воскресенье — святой день для Магнуса, и она не собирается нарушать этот порядок ни в коем случае, даже если бы на берегу озера она нашла труп Виллы.

— Это же ее очки, Польсон. Но они покрыты толстым слоем грязи. Когда вы видели ее в последний раз в очках в форме бабочки? — бормотала Грейс, в одиночестве бродя по квартире Виллы, не в силах остановиться и унять дрожь. Она задернула все занавески, чтобы спрятаться от высокой сверкающей луны над огромными снеговыми тучами, и включила все лампы.

В спальне все еще пахло духами, а остальное было так, как утром, перед ее уходом! Никто не приходил без нее.

Конечно, Питер прав, говоря, что Вилла, вероятно, купила себе другие очки. Точно такие же. А почему бы и нет? Если эта пара куплена в магазине, то там они еще есть. Завтра она пойдет и поищет темные очки в черепаховой оправе в форме бабочки. Интересно, где их Вилла покупала — в ближайшем магазине или большом универмаге? Фру Линдстром наверняка знает. А не вспомнит ли она, как Вилла жаловалась, что их потеряла?

А почему она не вернулась туда и не поискала? Это ведь так легко — найти их на берегу озера, в котором купалась?

А если вдруг точно таких очков нет в магазине? Или ей скажут, что у них вообще таких не было, может, она привезла их из Англии? Тогда станет ясно, что Вилла потеряла их недавно, в канун отъезда по случаю предстоящего медового месяца…

Грейс пошла в ванную и под сильной струей воды постаралась очистить даже малейшие следы грязи. Когда она вымыла и высушила очки, она бессознательно нацепила их и испугалась.

Из зеркала на нее смотрело незнакомое лицо, она видела его в зеленовато-мутноватом свете. Ну что ж, Грейс сняла свитер и брюки, порылась в гардеробе и нашла золотистое платье. Нет, не этот, а вон тот экстравагантный шелковый костюм с широкими брюками прекрасно подойдет для этого вечера дома.

Жаль, что нельзя попробовать, пошли бы ей или нет волосы канареечного цвета. Но Грейс приняла другое решение — зачесала темные волосы назад, открыв лицо, а на затылке собрала их в аккуратный узел. Она густо намазала бледной помадой губы, шелковая ткань костюма приятно холодила кожу. Грейс утонула в широких брюках, а темные очки почти скрыли лицо.

Так вот каково быть Виллой? Это значит замаскироваться, быть интереснее и загадочнее, чем просто секретарша.

Но это так, развлечение, подумала Грейс. Ей вдруг показалось, что она весела и безответственна — такое незнакомое ощущение. Действительно, иногда стоит выйти за пределы собственного образа.

— Ну что ж, входите, кто бы вы ни были — Аксель, Свен, Якоб, Густав, — проговорила она. Дверь открылась, и появился Польсон.

Ей пришлось снять очки, чтобы как следует его разглядеть. А он угрюмо произнес:

— Вот так лучше. А теперь снимайте все остальное. Быстро.

— Но Польсон, я ведь только…

— Только хотели попробовать пожить в проклятых фантазиях Виллы? Вам это не идет. Вилле, может, и шло. Но только не вам, ради Бога. Да это и опасно.

— Опасно?

— Ну, в общем-то, да, с какой-то точки зрения.

Грейс с удивлением услышала в его словах и другое — Польсону Вилла нравилась. Но он не ждет, что она вернется. Она прочла это на его лице.

— Я, между прочим, вас не приглашала, — нежным голосом проворковала Грейс из спальни.

— Нет, приглашали. Из-за двери я услышал ваш голос. Вы что-то сказали.

— А я не слышала, как вы стучали. И я не говорила вам «войдите». Во всяком случае, сегодня воскресенье, а это день, который вы проводите с сыном.

Голос Польсона звучал спокойно.

— Уже девять, если вы посмотрите на часы. И Магнус уже в постели. Ну вот так гораздо лучше, — сказал он, глядя на Грейс в красном шерстяном платье и без пучка на затылке. — Извините, что я так груб. Я зашел только спросить — вы заметили задвижку на дверях? Фру Линдстром дала мне ваш ключ, и мы с Магнусом поработали. Вы можете запираться изнутри и чувствовать себя в безопасности, пока не поменяют замок.

Потом его голос стал другим.

— Итак, что вы нашли или узнали?

— Очки Виллы, — сказала Грейс, покачивая ими перед собой. Она предполагала, что Польсон узнает их. И она услышала его взволнованный возглас:

— Неужели вы нашли их здесь?

— А почему вы спрашиваете? Вы знали, что у Виллы была только одна пара и она никуда без них не ходила? А может, она купила другую? Она должна была купить, потому что дети нашли их у озера, они валялись в грязи. Питер Синклер сказал, что они могли там проваляться все лето.

Нахмурившись, он уставился на очки. Его загадочное выражение лица раздражало ее. Ну почему он никогда не говорит, о чем думает?

— Ну? Вы тоже так считаете? — спросила Грейс нетерпеливо.

— Откуда мне знать? У меня плохое зрение. Но я могу поклясться — это ее очки. Она носила их, не снимая. И не в начале лета.

— Кейт Синклер думает, что ее муж и Вилла приезжали в коттедж вдвоем.

— Она так сказала?

— Ей не надо было говорить: я прочла это в ее глазах. Она несчастна не только потому, что скучает по Англии. Если она ревновала мужа к Вилле, теперь нет нужды ревновать. Но она все еще думает про это, дети встревожены и на грани срыва, а Питер уезжает на уик-энды в одиночестве или изображает, что один.

Польсон медленно кивнул.

— Понимаю. Если Вилла потеряла очки в начале лета, она могла купить точно такие.

— Я решила пойти завтра по магазинам.

— Хорошая мысль. Вы узнаете, продаются ли здесь такие. Они несколько необычные. Ну, что еще скажете про сегодняшний день? Он был приятный?

Грейс вспомнила холодное озеро, лес, Александра с его навязчивым страхом перед лесом и лосями.

— Польсон, а вы помните молодого человека из Британского посольства, который погиб на охоте? Ну тот несчастный случай? Его звали Билл Джордан.

— Конечно. Несколько недель назад. Об этом писали в газетах. «Трагический случай с британским дипломатом…»

— Вы говорите таким тоном, будто не верите ни слову. Питер мне рассказал, что он нашел труп. Ужасно…

— Ну, конечно, я не собираюсь говорить, что бедняга не погиб. Я просто не верю в официальную версию, как и многие другие не верят.

— Так это самоубийство? — ошеломленно спросила Грейс с дрожью в голосе.

— Это больше похоже на правду, чем то, что человек, владеющий оружием, мог случайно застрелить себя.

— Понятно. Но дело надо было замять. В посольстве не должно быть скандалов. А говорили о том, что в личной жизни Билла Джордана было нечто, что заставило бы его пойти на это?

— Не знаю. Знаю только, что Вилла считала это трагедией, которой могло не быть. Она говорила, что Билл Джордан — хороший парень, его все любили, он не крал из казны. Тогда почему?

«Не могу выносить эти кладбища с высокими деревьями, низкими каменными надгробьями, — писала Вилла. — Они такие мрачные, и кажется, что деревья важнее усопших…»

Грейс поднялась.

— Выпейте, Польсон. И я тоже выпью. Виски? А что вы сегодня делали? Вы с Магнусом?

— О, многое! — Лицо Польсона мгновенно переменилось, стало мягким и сияющим. — У Магнуса, между прочим, прекрасный аппетит. После ланча мы пошли в Хага-павильон. Вам тоже стоило бы там побывать. Маленький и элегантный. Его построил Густав III на французский манер. Там есть зеркальная комната и библиотека. А длинная крутая лестница ведет на чердак. Там, говорят, Густав держал свою королеву. Оттуда ей открывался вид на озеро.

— Что вы сказали? — спросила Грейс, замерев с бутылкой виски в руке.

— Оттуда ей открывался прекрасный вид на озеро.

— Нет, про чердак. «Бедная королева на чердаке!» — так написано в дневнике Виллы.

— Да, написано, но уверяю вас, тот чердак совершенно пуст.

— Значит, есть другой чердак, где кто-то заперт. Польсон, я не схожу с ума?

Он подошел к ней и нежно потрепал по волосам, затем тихонько закрыв ладонью ее губы, Польсон прижал Грейс к себе.

— Конечно нет, дорогая. Но не давайте волю своей фантазии. Это опасно.

— Не могу, в этой комнате так тихо, когда я одна.

— Не оставайтесь в ней подолгу. Завтра утром, пока у меня занятия в университете, походите по магазинам, поищите очки, а днем вместе посмотрим старый город.

— И поищем дверь с драконом? — прошептала Грейс.

Он снисходительно улыбнулся ей, и Грейс подумала, что именно так, наверное, Польсон улыбается своему сыну.

— Нет, очков в форме бабочки у нас не было.

Грейс везде отвечали: нет, таких очков не было. Это куплено не в Швеции, фрекен, может, откуда-то привезены.

Тогда Грейс позвонила к фру Линдстром, намеренно нацепив очки. Мадам, увидев ее, испуганно выпучила глаза.

— О Боже мой, фрекен Эшертон! Я подумала, что это фрекен Бедфорд. У вас те же очки.

Грейс сняла их. Эксперимент оказался слишком удачным. Но почему все так пугаются Виллы?

— Неужели моя кузина носила их не снимая?

— Только когда шла на работу. А вечерами или на уик-энды всегда надевала. Они были для нее — ну как бы вам сказать, — вроде косметики.

— А случалось, что летом она их не носила?

— Нет, не замечала. А почему вы спрашиваете?

— Я подумала, может, она их потеряла и купила другие?

— Я никогда не слышала, чтобы она теряла очки.

— А в день отъезда они были на ней?

Фру Линдстром задумалась.

— Пожалуй, нет, — сказала она, наконец. — На вашей кузине было пальто с мехом, шапка. Выглядела она очень симпатично, но точно без очков. Помню, как сияли ее глаза. Я тогда еще подумала, как жалко, что она всегда их прячет за темными стеклами.

— Кто-то ждал ее в тот день? — спросила Грейс, с удивлением подумав, почему не спросила про это раньше. Густав? Может, фру Линдстром видела его?

— Нет, — покачала головой фру Линдстром. — Она села в такси, помахала мне на прощание и укатила. А я стояла слишком далеко и не слышала, какой адрес она дала водителю.

Фру Линдстром не стеснялась признаться в своем любопытстве. Вдруг ее лицо стало подозрительным.

— А к чему все эти вопросы? Вот же ее очки.

— Я только хотела узнать, не было ли у нее второй пары. Потому что эти я нашла, — сказала небрежно Грейс, понимая, что ее объяснение не слишком убедительно. — Спасибо, фру Линдстром, простите за беспокойство.

— Никакого беспокойства. Я люблю поговорить, так что приходите. Жильцы все тихие, герр Польсон обычно занят, а старые леди плохо слышат, с ними не побеседуешь.

— Ну тогда вы, наверное, радуетесь, когда приезжает их племянник?

— Капитан Моргенсон? Очаровательный человек, у него, я думаю, в каждом порту по жене, и, тем не менее, он свободен. Вам неплохо было бы с ним познакомиться, но не относитесь к нему всерьез. Фрекен Бедфорд именно так и делала.

Так ли это? А может, именно его она назвала Густавом, а потом убежала с ним, забеременев и не захотев делать аборт? В дневнике, правда, сказано, что он очень немногословен. Но это могло быть отвлекающим маневром.

В середине дня небо прояснилось, похолодало, солнечный желтый свет освещал озеро. Маленькие лодки подпрыгивали на волнах. Грейс полила цветы в ящиках за окном, удивляясь, как Вилла могла оставить их погибать. Потом села за письменный стол и настрочила почтовые открытки нескольким друзьям: «Прекрасно провожу отпуск, спокойный интересный город и шведы тоже». Это успокоило нервы, и она сама почти поверила, что у нее и впрямь нормальный отпуск.

Отцу она написала более подробное письмо. Он жил в коттедже в Вилшире. Больное сердце делало его полуинвалидом, и время, поэтому он проводил тихо, однообразно: разводил георгины, гулял со своим стареньким спаниелем и двумя сиамскими котами. У него была женщина, которая приходила каждый день и, кажется, имела на него виды. Отец любил, когда его навещала Грейс, и хотел знать все о ее жизни, все, что она готова была рассказать.

Отношения с дочерью много значили для него. Может, это из-за того, что он никогда не любил Виллу. Она была для него слишком неискренней и фальшивой. Не стоило лететь сломя голову в Швецию из-за того, что Вилла попала в переплет, считал отец.

Грейс успокоилась, пока писала открытки. Не было, конечно, и речи о том, чтобы рассказать этому мягкому тактичному человеку о королеве, запертой на чердаке, или об охоте на лосей с предполагаемым самоубийством сотрудника посольства, очках Виллы, затоптанных в грязь на берегу озера. Это разволновало бы его. И поэтому она писала так: «Как только Вилла с мужем вернется, — никак не могу дождаться, чтобы познакомиться с ним, — я приеду в Англию и к тебе на несколько дней. Я должна уединиться, начать новую книгу. Шведская природа в это время года слишком мрачная — сырая, темная и все время грозит снегопадом».

Ну вот, она снова стала сама собой — Грейс Эшертон, интеллигентная, многообещающая писательница с серьезным лицом, мягкими темными волосами и слегка капризным ртом. Не сексуальная, но чувственная, целенаправленная, умеющая владеть своими эмоциями. Если не считать легкого возбуждения, которое она испытала, надев брючный костюм Виллы и ее очки…

Грейс закончила открытки и решила поесть. Время ланча. Салаты, помидоры, яйцо и кофе. Потом пришел мастер, который должен был поменять замок. Серьезный молодой человек, видимо, считал эту работу бессмысленной — замок был еще совсем хороший. Но Грейс объяснила ему, в чем причина, и он понимающе кивнул.

— Да, да. В городе много преступников. — И чуть взбодрился, поняв, что его работа не бесполезна.

— Вы, вероятно, хорошо знаете город? — спросила Грейс, не особенно рассчитывая на удачу. — Меня интересует дом, у которого на дверях выгравирован дракон.

— Возле площади?

— Возможно.

— Полагаю, это дом доктора Бейка.

Бейки в Стриндберговском доме, Свен и Ульрика. Ага, значит, Свен — доктор.

Парень стал рассказывать про статую Святого Георгия, убивающего дракона. Это на берегу. Многие иностранцы приходят посмотреть на нее.

Грейс кивнула с отсутствующим видом, думая о том, как ей увидеть доктора Бейка. Польсон должен ей помочь, а если откажется, она отправится одна. Она уверена, что ничего не случится, но лучше бы пойти вместе с ним.

— Вы предлагаете сказать, что у вас от меня ребенок и я прошу его убить? — Она никогда не слышала, чтобы он говорил с такой яростью. — За кого вы меня принимаете?

Импульсивно Грейс обняла его, сцепив руки у него на шее. Ей нравилось его негодование, даже в выдуманной ситуации. Запрокинув голову и глядя ему прямо в глаза, она произнесла заговорщицки:

— Не относитесь к этому так серьезно, ну, пожалуйста.

Пытаясь высвободиться из ее объятий, Польсон с силой сжал ее запястья. Грейс ничего не оставалось как опустить руки.

Конечно, ему легко разыгрывать из себя джентльмена с безупречной репутацией. Он ведь не напуган до смерти, как она…

Не следовало его просить, раздраженная грубостью, зло подумала Грейс.

Видя, как помрачнело ее лицо, Польсон виновато улыбнулся.

— Поймите, Грейс, я никогда не попросил бы мою девушку избавиться от моего ребенка.

— Но это же всего-навсего игра, — напомнила Грейс. — Главное увидеть реакцию Бейка, попросив его об аборте. Я хочу знать, не за этим ли Вилла приходила к нему.

Польсон заходил по комнате, склонив голову и размышляя.

— Нет, не могу, Грейс. Даже ради вас. Сделаем так: я подожду в сквере. Если вас долго не будет, я приду и спрошу про вас, как про жену.

— Вы это, правда, сделаете, Польсон?

— Сделаю только потому, что вы в этом нуждаетесь, — в его ответе слышалось нечто совсем неожиданное.

Грейс сделала паузу, чтобы перевести дыхание.

— Спасибо. Это то, что надо.

— Но смогу ли я сыграть свою роль убедительно, — смущенно проворчал он. — Я, который всегда хотел быть отцом десяти детей. — И добавил: — А что насчет очков?

— Они английские или французские. А может, американские.

— Значит, у Виллы было две пары.

— Видимо, да.

Она должна была иметь две пары. В противном случае — она лежит на дне озера Маларен, обвитая осьминогом.

Девушка в форме медсестры, на вид лет шестнадцати, открыла дверь. Грейс полюбовалась молоточком с золотым драконом, бросила прощальный взгляд Польсону, сидевшему на скамейке на площади в пальто, с поднятым до ушей воротником. Его вид успокоил ее, она велела себе не волноваться и еще раз подумала, что гораздо умнее было бы сыграть эту абсурдную роль Виллы в одиночку.

Она спросила, не может ли увидеть доктора Бейка? Нет, ей не было назначено время. Грейс говорила очень настойчиво, изображая взволнованность, и обрадовалась, когда девушка поняла ее и ответила на хорошем английском языке. Она сказала, что доктора нет, он на вызове, и если Грейс согласна подождать, то, пожалуйста.

Тонкая фигурка медсестры слегка раскачивалась при ходьбе, лошадиный хвост из волос, собранных на затылке, подрагивал. Она не была хорошенькой, и это, видимо, беспокоило бедняжку, она держала себя скромно. Села за стол в углу комнаты и занялась работой.

— Я пришла сюда вслед за моей кузиной, — сказала Грейс, когда тишина стала невыносимой.

Девушка подняла голову.

— Да?

— Моя кузина, Вилла Бедфорд. Она работала в Британском посольстве.

Внезапно рука девушки вскинулась к губам, а глаза стали испуганными.

— Да? — снова повторила она.

— Вы ее помните?

— Не очень хорошо. Она приходила несколько недель назад. Но она не была больной. По крайней мере, доктор ничего ей не выписывал. — Девушка что-то пробормотала, низко опустив голову. — Она сама вам разве ничего не рассказывала?

— А я не видела ее. Она уехала в свадебное путешествие или что-то в этом роде до того, как я приехала в Стокгольм. И я очень хотела бы узнать, куда она отправилась.

— Поэтому вы и пришли к доктору? — подозрительно спросила девушка. — Думаете, что Свен что-то знает о вашей кузине?

Но он должен что-то знать, потому что девушка слишком заволновалась. И случайно назвала доктора по имени.

— Да я только хотела спросить, — начала Грейс и умолкла, услышав голоса через закрытую дверь. Мужской голос и женский — уверенный, гортанный, до боли знакомый.

К сожалению, они говорили по-шведски. Грейс разобрала только имена: Ульрика, потом — Якоб. Она поняла, что эта женщина. Баронесса ван Стерп.

Сестра поднялась и пошла к двери. Открыв ее, она что-то торопливо сказала. Наступило минутное молчание, потом мужской голос произнес:

— Все, Эбба, до свидания.

— До свидания, Свен.

Хлопнула входная дверь. Заметил ли Польсон высокую фигуру баронессы, выходившую из дома? Хотя, что особенного в том, что доктор и Эбба могли оказаться друзьями? Дверь маленькой темной приемной открылась, и на пороге возник высокий мужчина. Он осмотрел Грейс критически и проницательно.

— Мисс Эшертон? — спросил он на прекрасном английском. — Вы хотите проконсультироваться?

— Но не о моем здоровье, — сказала внезапно Грейс, изменив планы. — О кузине, мисс Бедфорд. Я беспокоюсь о ней и знаю, что она приходила к вам на прием. Я подумала, может быть, вы сможете мне что-то рассказать о ней.

У мужчины было строгое лицо, напряженный взгляд, редкие темные волосы, слишком темные для страны блондинов.

— Что-то вам рассказать? — Он не совсем понял по-английски или притворился. — Проходите, мисс Эшертон.

Хрупкая медсестра прилипла к стенке, как бумажная кукла. Грейс пошла за доктором по ступенькам и оказалась в чистой, хорошо освещенной комнате для приема больных. Большой стол, кожаные кресла, фотографии на камине, узкая тяжелая кровать под белой простыней у стены.

Грейс поблагодарила себя за то, что отказалась от идеи насчет выдуманного аборта. Иначе ей пришлось бы взбираться на эту кровать. Мгновенно у нее возникло беспричинное отвращение к этому мрачному темноволосому красивому человеку, к его прикосновениям — профессиональным или каким-то иным.

— Садитесь, — резко сказал доктор Бейк. Если он и умел говорить с больными, то сейчас этого умения не проявил. — Так что вы хотите у меня спросить?

— Я думаю, у Виллы была какая-то проблема. Она никогда раньше не вела себя так. Не странно ли — собираясь замуж, тайно исчезнуть и никому ни слова о замужестве? На нее это не похоже. Не так ли?

Доктор Бейк слегка улыбнулся.

— А почему вы думаете, что у меня есть ответы на ваши вопросы?

— Она же писала о вас. Свен и Ульрика… Ульрика — это ваша жена?

— Сестра. Полагаю, на вашу кузину произвел большое впечатление визит к нам прошлым летом. У нас тогда был прием. Но… боюсь, я не помню ее как следует.

Лжет, подумала Грейс. Мужчины всегда запоминают Виллу.

— Не помните, Густав тогда был? — спросила Грейс осторожно.

— Какой Густав? — переспросил Бейк не менее осторожно.

— Тот мужчина, за которого она выходит замуж. Почему никто не знает его? Или, может быть, все знают, но молчат?

У мужчины на щеках заходили желваки. Он резко встал.

— Ничем не могу вам помочь, мисс Эшертон. Мы с вашей кузиной не были близкими друзьями, и она не посвящала меня в свою личную жизнь. Если же вы хотите знать, зачем она приходила ко мне, то я скажу — это по поводу беременности… Не в моих правилах, конечно, сообщать такие сведения о пациентах, но вы родственница и, судя по всему, вам небезразлична ее судьба. Так вот, она здоровая девушка и, надо полагать, родит здорового ребенка.

— Кстати, мы нашли ее солнечные очки возле озера, — сказала Грейс явно не к месту. — Около дома Синклеров. Ваш дом тоже неподалеку?

Темные мрачные глаза уставились на нее сверху вниз.

— Наш дом в Сигтуне, в двадцати милях оттуда. — Замечание насчет очков было оставлено без внимания. — К сожалению, ничем больше не могу вам помочь. К тому же у меня срочный вызов. — Его лицо стало еще более строгим.

Когда Грейс вышла в приемную, ей сразу же бросилась в глаза неестественная поза сестры, сидевшей на краешке стула. Похоже, было, она только что отскочила от двери.

— Все в порядке, — сказала Грейс девушке, напоминавшей в тот момент испуганного зайца. — Моя кузина действительно была беременна.

Раздалось какое-то шуршание, и сестра, одергивая крахмальный халатик, быстрым шепотом заговорила:

— Да, но не в этом дело. Ваша кузина была здесь не потому, а из-за одного человека, который умер в лесу. Она сидела в этой комнате и плакала. Я, конечно, не должна была вам говорить…

— А почему она пришла именно сюда?

— Но ведь доктора Бейка вызывали на освидетельствование трупа, а ваша кузина хотела знать, был ли Джордан убит.

— Убит?!

Девушка торопливо кивнула.

— Да-да. Ваша кузина так думала, но, как выяснилось, ошиблась. Это был несчастный случай, так сказал ей доктор Бейк.

Грейс, направляясь к выходу, обернулась.

— А почему все же вы мне это рассказали?

— Потому что ваша кузина была очень испуганной, ужасно испуганной, мисс Эшертон.

— И не похожа на женщину, собирающуюся замуж?

— О нет, совсем нет. А теперь вот и она исчезла. Доктор почему-то не сказал вам правду. Не знаю, почему…

— Не беспокойтесь. — Грейс услышала шаги и заговорила приятным голосом: — Очень любезно с вашей стороны было подсказать мне, куда идти, а то я постоянно теряюсь в вашем городе.

Несчастный случай? Самоубийство? Убийство?

Ей предстояло разгадывать тайну не Билла Джордана, а тайну исчезновения Виллы.

Грейс спешила к площади по мостовой, стараясь идти так, чтобы из двери с драконом не было видно, куда она идет. Последние метры к Польсону она уже бежала.

— Он Свен, Польсон. Доктор Бейк — Свен. Ульрика — его сестра. И Эбба была там. Все эти люди, оказывается, знают друг друга, — задыхаясь, вымолвила Грейс.

— Ничего удивительного, — сказал он. — Не такой уж большой город.

Польсон совсем замерз, нос и щеки покраснели. Он обнял Грейс за плечи, притянул ее к себе, точно пытаясь защитить от холодного ветра.

— Прежде чем мы совсем окоченеем, давайте-ка найдем место, где можно поесть. И вы мне все расскажете. И сделайте одолжение, как любят говорить англичане, перестаньте смотреть так, будто только что видели убийцу.

— А что, это исключено?

Он сильнее обнял ее.

— Мне надо было пойти туда с вами. Так Свен — убийца ребенка Виллы?

— О, там вообще ничего нет, связанного с абортом. Мы говорили о Билле Джордане.

Польсон тяжело вздохнул, но сделал только одно замечание.

— Ваша рука, как холодная селедка. Давайте побыстрее пойдем в тепло, маленькая любительница готических сказок.

Они сидели в полутемном маленьком погребке, очень теплом и удивительно уютном. Польсон заказал шнапс и луковый суп.

— А теперь посмотрим, что нам известно, — сказал он. — Отбросим дикие предположения. Какие у нас доказательства, что Билл Джордан был убит?

— Вилла что-то знала об этом. Она была ужасно испугана, как сказала мне медсестра.

— Я полагал, что вы пошли беседовать с доктором.

Грейс склонила голову над супом. Пар согревал лицо. От шнапса потеплело внутри. Она уже подавила панику и стала рассуждать логичнее.

— Знаете, Польсон, эта девушка, кажется, влюблена в доктора Свена Бейка. И она почему-то волнуется из-за того, что именно он давал медицинское заключение следствию. Если и ходил слух, что смерть Билла Джордана не была несчастным случаем, так это, возможно, из-за того, что доктор Бейк знает больше, чем говорит.

— Значит, его преданная и влюбленная сестра распространяет такие отвратительные слухи?

— Нет, не совсем так. — Грейс посмотрела на Польсона и вдруг сказала: — Она бы никогда и рта не открыла, если бы сама не была до смерти напугана тем, что могло случиться с Виллой.

— А что доктор Бейк?

— Сказал, что Вилла приходила к нему, чтобы убедиться в беременности, и еще, что у нее будет здоровый ребенок. О, Польсон, я молюсь, чтобы все было так.

Польсон взъерошил волосы и попробовал сменить направление разговора.

— А теперь моя новость. Пароход капитана Акселя Моргенсона прибывает сегодня или завтра.

Аксель. Еще один приятель Виллы с холодными глазами.

— Правда? И что мы будем делать?

— Познакомимся.

— А вы не думаете, что Вилла может оказаться на борту его судна?

Польсон сразу отбросил эту фантастическую идею.

— Вот что мы должны сделать, Грейс. Устроим прием. Половину расходов я беру на себя.

Грейс уставилась на него. Она с трудом могла понять такую его заботливость, принимая во внимание непродолжительность их дружбы.

— Но вы же никого толком не знаете из них.

— Не имеет значения. Это будет прием в честь друзей Виллы. Людей, которых она знала в посольстве, — Бейки, Свен и Ульрика, капитан Аксель Моргенсон и его тетушки, фон Стерпы…

— И Якоб тоже?

— Якоб? Конечно.

— Ох, как мне бы не хотелось устраивать прием, особенно сейчас.

— О, захочется, когда вы нарядитесь в какие-нибудь тряпки Виллы. Она всегда была в прекрасном настроении на вечеринках.

Дурное предчувствие снова охватило Грейс.

— Вы хотите, чтобы я надела одежду Виллы? — И медленно добавила: — Почему?

— Прием этот — для меня, — сказал Польсон. — Пора выходить из тени и встретиться с вашими друзьями.

— Не с моими, — воинственно заявила Грейс.

— На один вечер вы будете Виллой. Понимаете?

— Дурная шутка.

— Нет, не обязательно. Шутка лишь до того момента, пока кто-то из гостей не признает ее дурной. — Он взволнованно посмотрел на Грейс. — Это замечательная идея, во всяком случае лучше вашей, с абортом. И потом, вы же любите приключения.

— Ну и приключение!

— Я думал, вам понравится. С вашим-то воображением.

Снова очки-бабочки, вечерний костюм, ее духи…

— Мне придется покрасить волосы в желтый цвет? — спросила Грейс, поморщившись.

— Нет, не обязательно. Наденьте парик. Или пойдите к парикмахеру Виллы, если удастся найти его.