Глава 3

За окном явно был монах. Джессика проверила все окна и двери, чтобы убедиться, что те заперты. Вначале Джессика решила разбудить отца, но потом сообразила, что тот едва ли чем будет полезен.

Ничего не случилось. Никто не пытался вломиться в дом. Никто не выламывал дверь. Просидев несколько часов у телефона на кухне не включая свет, она, измученная и опустошенная, с трудом заставила себя наконец лечь в постель.

Когда Джессика проснулась, было уже девять часов, но она все еще ощущала непомерную усталость. Отец скорее всего проснется только через час, поэтому Джессика решила испечь кофейный торт и отнести его в дом Каванетти. Там она хотела справиться, как чувствует себя мистер Каванетти, а также разузнать что-нибудь о таинственном монахе, которого видела ночью. Если никто ничего о нем не знает, она предупредит соседей, что кто-то слоняется по ночам.

Джессика надела облегающий спортивный костюм, подпоясалась широким кожаным ремнем с бронзовой пряжкой и попыталась отделаться от необычно угнетающего чувства, оставленного присутствием монаха. Немного подумав, она не стала отдергивать занавески на окнах.

Через полтора часа Джессика уже вышла из своего бунгало. Еще теплый, кофейный торт она несла в пластиковом пакете. Джессика заперла дверь и посмотрела в сторону большого дерева. Там, конечно, никого не, было. Возможно, она переутомилась и монах ей просто померещился? Джессика, на ходу продолжая раздумывать, ускорила шаги. Нет, все же она не ошибалась. Она его видела, причем дважды...

Утро было пасмурным и туманным, и Джессика основательно продрогла, пока выходила на главную дорогу. Наконец она взошла на пригорок и от удивления даже присвистнула, когда разглядела дом Каванетти при дневном свете.

Джессика не заметила всех изменений, когда проезжала здесь ночью, поскольку детали были скрыты темнотой. Но это был совсем не тот дом, который она знала пять лет назад. Это было что-то потрясающее.

Очарованная Джессика тихо двинулась вперед, не в силах оторвать взгляда от особняка. Дом был выкрашен в розовый цвет, изысканный и утонченный, как легкое красное вино. Наличники и скульптурные карнизы были того же цвета, но более темного оттенка. Ступени мраморной лестницы вели к роскошной колоннаде.

Даже окружающий дом ландшафт был иным. Джессика продолжала продвигаться вперед, пораженная аккуратно подстриженной лужайкой, превосходно выглядевшей несмотря на то, что уже была середина декабря. Возле лестницы была табличка: Винтроп Хаус, 1888. Джессика была в восторге. Дом выглядел как на картинке из Национального Регистра памятников архитектуры. И все это великолепие было благодаря стараниям мистера Каванетти.

Джессика позвонила, и Мария открыла входную дверь.

– Это ты, Джессика! – просияла она. – Входи! Входи!

– Спасибо, Мария. Миссис Каванетти дома?

– Да. Она в гостиной. Я доложу о тебе. У Джессики даже приподнялись брови. Докладывать о ней? Это что-то новое. Удивленная, она пошла за Марией в гостиную. Джессика не удержалась и буквально раскрыла от удивления рот. Везде, куда бы она ни посмотрела, были новые обои, полированные дубовые панели, хрусталь и кружева. Даже старый запах дома совсем выветрился.

Мария ввела ее в гостиную, где Изабелла критически рассматривала образцы обоев, которые прикладывал к стене какой-то человек.

– Одну минуту, Джессика, – проговорила Изабелла, оглядываясь на нее через плечо.

Джессика похлопала ее по руке. Декоратор развернул другой образец и приложил его к стене.

– Этот слишком голубой. Розе должен соответствовать персиковый оттенок. Эта голубизна просто убивает розу на картине, вы не согласны? – Голос у Изабеллы был слегка сдавленным, но достаточно мелодичным, как будто она брала уроки пения.

Мужчина пристально присмотрелся к образцу:

– Да, я думаю, вы правы, миссис Каванетти. А как насчет этого?

Джессика взглянула на другой образец. Он был ядовито персикового оттенка, насколько она могла судить. Она снова перевела взгляд на Изабеллу, ей было интересно, действительно ли миссис Каванетти интересуется этими образцами, или просто хочет заставить ее ждать. Скорее всего было последнее.

Миссис Каванетти была высокого роста, у нее были изящные руки и превосходные стройные ноги, которые она подчеркивала туфлями на высоких каблуках и черными чулками. Как обычно, она была изысканно одета – в джерсовый костюм, оттененный темно-голубым шарфиком. Ее ярко-рыжие волосы выглядели так естественно, что никому в голову не пришла бы мысль, что они крашеные. Но Джессика знала от Марии, что Изабелла давно уже поседела. Тем не менее она выглядела достаточно бодрой в свои шестьдесят пять.

Неожиданно Изабелла обернулась:

– Как ты думаешь, Джессика? Это будет сочетаться с ковром и картиной?

Джессика встряхнула головой, чтобы избавиться от раздумий, и снова посмотрела на образец:

– Слишком много персикового...

– Верно. Слишком много. Есть у вас что-нибудь еще? – спросила она декоратора.

– Миссис Каванетти, – запротестовал мужчина, – мы уже просмотрели все образцы, что у меня были. Я все же думаю, что первый образец мог бы...

– О, первый был ужасен, просто ужасен! – Изабелла вскинула руки. – Я не могу поверить, что у вас нет чего-нибудь получше!

– Конечно, миссис Каванетти! Мы посмотрим еще один. Уверен, что он превосходен.

– Клянусь! – Изабелла перекрестилась. – Рождество уже через одиннадцать дней, а обоев еще нет. Это возмутительно!

Молодой человек стал неистово рыться в своих образцах, в то время как она осыпала его потоками брани. Джессике стало жаль декоратора. Изабелла мучила его уже несколько часов.

– Действительно, миссис Каванетти, – вступилась Джессика в надежде облегчить его участь, – дом выглядит превосходно.

– Да? – Изабелла взглянула на нее. – Я так много работала, чтобы привести его в порядок к Рождеству, но только Господу ведомо, сколько неприятностей я пережила.

– А что вы скажете вот об этом? – Декоратор достал образец, соответствовавший вкусам Изабеллы.

Изабелла сжала губы:

– Ну вот, этот как раз подходит к ковру.

– И он соответствует розе на картине. Взгляните, превосходно. – Он приставил образец к стене. – То, что надо, миссис Каванетти. Не знаю, как мы не остановились на нем в самом начале.

– А мы могли бы это сделать?

Джессика взглянула на пакет, который держала в руках. Он запотел. Кофейный торт, вероятно, уже остыл. Ей стадо скучно слушать, как Изабелла и декоратор снова взялись обсуждать каталог. Наконец Изабелла отпустила его и повернулась к Джессике.

– Благодарение Богу, с этим покончено! Джессика улыбнулась и достала торт:

– Думаю, это вам должно понравиться после испытанного вами стресса. Изабелла взяла торт:

– Как ты внимательна. – Она присела возле стола, на котором стояла ваза с гладиолусами, и даже не заглянула внутрь пакета.

– Как мистер Каванетти?

– Достаточно хорошо в его положении, если не будет рецидива. – Изабелла тихо повернулась и взглянула на Джессику:

– Должна сказать, что ничего не могу сказать о появившемся здесь Нике. Ты знаешь, что он вернулся?

– Да.

Изабелла нервно поджала губы:

– Его присутствие повредит Майклу. Ты знаешь, как долго они не виделись. Ник только расстроит отца. – Она поднесла руку к горлу, – Он всегда так действует на окружающих.

– Кажется, он изменился, вы так не думаете?

– Может, только внешне. Но меня он не обманет. Ты не слышала о его неприятностях? Я тебе расскажу. Я бы не хотела, чтобы такое случилось здесь. Дрянь, он просто дрянь. Мне очень неприятно об этом говорить – он все-таки сын моего мужа, но он просто отпетый негодяй.

– А что за неприятности?

– Он напал на женщину в Филадельфии.

– Что? – Джессика поперхнулась. – Я не верю.

– Поверь. – Изабелла поправила свой шарфик. – И он назвал себя Коул Николе. Как удобно. Он думает, что стоит изменить имя, и никто не догадается, что он итальянец. – Она холодно рассмеялась. – Что он будет теперь делать? Снова изменит его, чтобы никто не узнал о совершенном им преступлении?

– Не могу поверить, что Коул способен на нечто подобное.

– Ты плохо его знаешь. Ты была подростком, когда он уехал.

– Но все-таки...

– Эти футболисты думают, что они единственные в своем роде, что им все дозволено и что они выше закона. Но теперь Ник получит по заслугам.

– Его будут судить?

– Нет, хотя хорошо было бы. Надеюсь, что его все-таки засадят на несколько лет. Я даже хочу, чтобы это случилось поскорее, чтобы он не вернулся сюда и не потревожил моего бедного мужа.

Джессика была удивлена и шокирована новостью о неприятностях Коула. Он не был похож на типа, способного напасть на женщину. Однако она действительно плохо его знала. Джессика не была даже уверена, что он играет в футбол в профессиональной команде. У нее не было фактов, чтобы не верить в случившееся, но внутренний голос говорил обратное.

Изабелла посмотрела на часы:

– Мне неприятно прерывать твой визит, Джессика, но я бегаю по утрам и должна подбросить Френка в аэропорт.

– О, все в порядке, я только хотела спросить, где лежит мистер Каванетти.

– Медицинский центр Вашингтонского университета, но визиты к нему ограничены.

Джессика направилась к дверям гостиной, Изабелла провожала ее:

– Да, кстати. У меня будет рождественская вечеринка в пятницу. Ты тоже приглашена. В восемь часов.

– Спасибо. Это приятно. Изабелла открыла дверь:

– О, ты должна прийти на прием в Фоле Вайнери завтра вечером. Эколоджикал Сосайти устраивает дегустацию и рождественский вечер. Будут местные знаменитости. Тебе будет интересно.

– Вы пойдете в госпиталь к мистеру Каванетти?

– Это одна из тех обязанностей, которые я не могу не исполнить.

Джессика кивнула и направилась к выходу.

– Если вы соберетесь, позвоните Марии. Вы можете отправиться с нами на прогулку в Вудинвил, если захотите.

– Хорошо. Спасибо.

– А теперь прощай. – Изабелла открыла дверь, и Джессика задумчиво спустилась по мраморным ступеням. На последней ступеньке остановилась. Она забыла спросить о монахе.


Роберт Ворд пил на кухне кровавую Мери, когда Джессика вернулась. Она стояла в дверях и смотрела, как отец читает газету, ее присутствия Роберт не ощущал. Наконец он оглянулся.

– А, ты здесь, Джесс. – Он поднялся со стула. – Садись.

Отец даже не заметил, что она прибрала кухню и ванную. Она опустилась на стул и посмотрела на высокий стакан в его руке. Ей хотелось выбросить стакан в окно и покончить с выпивкой раз и навсегда. Но Джессика знала, что он просто нальет другой стакан, как только она выйдет из комнаты.

– Как долго ты здесь пробудешь? До Рождества?

– Да, я уеду после Рождества.

– Это хорошо. У нас уже несколько лет не было семейного Рождества.

Джессика посмотрела на него. Их всего двое, какое уж тут семейное Рождество. Горечь от того, что она потеряла семью, вынуждала ее быть твердой с отцом. Она подняла глаза.

– Меня не будет здесь на Рождество, папа, и ты знаешь это.

Роберт расчесал рукой свои волосы и сделал большой глоток. Его глаза стали влажными, когда он посмотрел на дочь.

– Да? Тебя кто-то пригласил?

– Да. – Она наклонилась, ее руки лежали на столе. – Послушай, папа. Ты целиком предоставлен самому себе. Вес говорит, что ты не продержишься так долго. Я заплатила налоги за бунгало в этом году. Ты можешь потерять дом, если не заплатишь налогов.

– Разве я не заплатил их? Я был уверен, что заплатил.

– Нет. Но есть еще одно дело, которое ты игнорируешь. Где вся почта? Роберт промолчал:

– Какая почта?

– Вес говорит, что много раз писал тебе и ни разу не получил ответа. В конце концов он написал мне, объясняя необходимость аренды.

– У нас нет никакой аренды. – Роберт отмахнулся от нее. – Он, должно быть, что-то напутал.

– Разве Каванетти арендуют виноградник не у нас?

Роберт пожал плечами:

– Да... я подозреваю, что это так. Но они это делают уже так давно, что виноградник уже принадлежит им.

Джессика сжала губы:

– Папа, ты знал когда-нибудь, насколько велики твои активы?

Он отвел глаза:

– Я не люблю бизнеса. Я художник, ради всего святого!

Джессика хотела сказать, что он пьяница, а не драматург, но проглотила эти слова. Вместо этого она вздохнула.

– Папа, ты должен привести свои дела в порядок. Иначе у тебя ничего не останется. – Она перевела дух. – Мы должны посмотреть на условия аренды и выяснить твои права. Или ты можешь продать свою собственность, что даст то, в чем ты нуждаешься.

Роберт прикончил кровавую Мери, пока Джессика ждала его ответа. Вдруг она заметила, что отец смотрит в газету. У него не было желания продолжать разговор об аренде.

– Итак? – спросила она.

– Ах, да. – Роберт отмахнулся от нее. – Я просмотрю почту.

– Когда?

– Как только прочту газету.

– И когда это будет?

– Когда я закончу.

Джессика посмотрела на него, стараясь сдержать гнев. Отец, по обыкновению, постарался забыть о неприятном. Она схватила свою сумочку, ожидая, что тот спросит, куда идет дочь. Но отец даже не взглянул в ее сторону.

Джессика распахнула дверь и впрыгнула в машину. Через минуту она была на полпути в Мосс-Клифф-Роуд, яростно переключая скорости. Джессика решила не обращать внимания на предупреждение Изабеллы и все-таки навестить мистера Каванетти.

Она остановилась около Медицинского центра Вашингтонского университета, состоявшего из нагромождения камней и стекла, проскользнула через автоматические двери и спросила, в какой палате Майкл Каванетти? Джессика поднялась на лифте на восьмой этаж.

Почему у отца нет сил жить? Его слабость задержала ее развитие, и, быть может, бесповоротно. Джессика всегда считала мистера Каванетти мужчиной, каким она хотела бы видеть своего отца, сильным и добрым, трудолюбивым и надежным. Однако, когда Коул вырос, отец стал грубым и упрямым, слишком много ожидающим от подростка. И потому наступил момент, когда сын объявил, что хочет жить отдельно. Отец отрекся от него, и с тех пор уже никогда не был прежним.

Двери лифта открылись, и Джессика оказалась на восьмом этаже. Она подошла к дежурной и спросила о мистере Каванетти.

Сестра взглянула на нее сквозь массивные очки, скрывавшие серые холодные глаза:

– Сожалею, мэм. Никому, кроме ближайших родственников, не разрешено посещать мистера Каванетти.

– Но почему?

– По просьбе миссис Каванетти. – Сестра поправила очки, дав понять, что разговор окончен. Джессика минуту постояла около ее стола, соображая, что можно сделать. Она проехала больше десяти миль, чтобы повидать мистера Каванетти.

– Хорошо. Спасибо, – вздохнула Джессика, и в это время высокий мужчина вошел в приемную.

– Джессика!

Она повернулась. Коул Николе шел прямо к ней, с улыбкой на лице. Ее привела в восхищение его походка, прямая и полная достоинства. На нем были темно-синие брюки и голубой шерстяной свитер, подчеркивавший золотистый оттенок его кожи, превосходные туфли, вероятно, сделанные на заказ.

– Хай, Коул.

– Ты пришла повидать отца?

– Да, но они не разрешают никому, кроме родственников.

– В самом деле? – Он взял ее за локоть, подойдя к столу.

Неожиданно сестра вскочила:

– О, мистер Николе! Добрый день! – Ее лицо светилось от удовольствия.

– Привет, Норма. Как отец?

– Лучше, намного лучше. Он уже проснулся, если вы хотите заглянуть к нему.

– Норма, это Джессика Ворд, она знает моего отца уже много лет. Она ему как дочь. В любое время, когда она захочет увидеть его, вы должны пускать ее. Хорошо?

– О. – Норма повернулась к Джессике. – Извините. Я не знала.

– Все в порядке. – Джессика улыбнулась Норме, хотя сестра уже повернулась к Коулу.

– Скажите, мистер Николе... Могу я называть вас Коул?

– Конечно.

Она подвинула ему через стол карточку:

– Коул, мой внук просто умирает по вашему автографу...

Джессика посмотрела, как Коул привычно дает автограф. Ее глаза скользнули по четкой линии его профиля, пока тот писал. До этой минуты она не задумывалась, что Коул не просто футболист, а футбольная звезда. Джессика смотрела на его руки, когда он закрыл авторучку и передал ее сестре. У Коула были красивые, с длинными изящными пальцами руки – не слишком большие, чтобы быть грубыми, и не слишком тонкие, чтобы быть слабыми. Такие руки были способны на превосходную ловкость и удивительную силу.

– Благодарю, Коул! – Норма сияла. – Это так мило с вашей стороны.

Коул улыбнулся Джессике и провел ее в холл.

– Есть определенные преимущества быть знаменитым футболистом, – прокомментировал он. – Ты можешь сделать людей счастливыми одним росчерком пера.

– Я не знала, что ты такой знаменитый. За какую, сказал, команду ты играешь?

– «Сент-Луис блуз», – усмехнулся он. – Не могу поверить, что ты никогда не слышала обо мне. Мы собираемся выиграть суперкубок в этом году.

Он остановился перед дверью палаты Майкла Каванетти и сжал ее локоть. Джессика взглянула на него с удивлением.

– Я должен предупредить тебя, Джесс. Он изменился. Я не хотел бы, чтобы тебя это шокировало.

– Что ты имеешь в виду?

– Его годы. Я видел отца утром, когда тот спал. И хорошо, что он не проснулся, потому что его вид поразил меня.

– Ты не видел его тринадцать лет, Коул.

– Конечно. Но тринадцать лет не могли изменить его так сильно.

Он открыл дверь, и Джессика переступила порог. Кровать стояла около окна... На ней лежало исхудалое тело. Она увидела бледные руки, покрытые старческой гречкой, лежавшие на простыне, и крючковатый нос Майкла Каванетти. Джессика вздохнула, призывая на помощь свои театральные способности, и с улыбкой двинулась вперед.

Загрузка...