В поисках белого слона

Акха

В самом центре Бангкока высоченной башней восходит к небу бетонное здание гостиницы «Дусит тани». Построена она совсем недавно по образцам, пришедшим сюда с Запада. Напротив гостиницы находится один из немногих зеленых островков столицы — Люм-пини-парк, ворота которого как бы охраняет бронзовая фигура короля Вачиравуда.

«Дусит тани», пожалуй, можно сравнить лишь с «Рамой» — таиландским вариантом американского «Хилтона» — и «Шератоном». Первоклассные номера на любой вкус, рестораны, бары, кинозалы… Один этаж, тот, что под землей, полностью отведен под магазины, в которых есть все необходимое для туристов — почтовые открытки с видами Таиланда, изумрудные ожерелья и бриллиантовые кольца, изделия из тайского шелка, бронзовые и деревянные сувениры. Во внутреннем, застекленном дворе отеля сооружен искусственный водопад, подсвечиваемый в ночное время сотнями разноцветных лампочек. Если по сервису «Дусит тани» не уступает ни одной из бангкокских гостиниц, то своей дороговизной он их, безусловно, превзошел.

У входа в отель обычно прохаживается слоненок, привлекая внимание посетителей и прохожих. Разумеется, симпатичное это животное постоянно собирает вокруг себя огромную толпу любопытных, в основном европейцев. Одни суют ему бананы и булки. Другие, вызывая улыбки и смех окружающих, отнюдь не с акробатическим изяществом, под треск кинокамер и щелканье фотоаппаратов своих приятелей даже пытаются взобраться на спину слоненку. Мы с Майклом Кэрролом, управляющим химической лабораторией местного отделения одной из американских корпораций, вышли из автоматически распахивающейся двери «Дусит тани» в тот момент, когда несколько «фарангов» помогали западногерманской фрау лет эдак под шестьдесят спуститься со слоненка на землю.

Кстати говоря, это именно Майкл однажды, отвечая на мой вопрос о белых слонах в Таиланде, сказал: «Не знаю, как насчет белых слонов, но лично я предпочитаю шотландскую «Белую лошадь». Этот сорт виски здорово успокаивает в нашем тревожном климате».

Фрау, совершившая сей непременный верховой ритуал на слоненке, сияла от удовольствия. По выражению лица ее можно было предположить, что об этой джигитовке она так же мечтала с детства, как я — о лицезрении белых, словно сахар или снег, слонов. Кино и фотопленки навсегда запечатлели картину, которая, по твердому убеждению фрау, вызовет у ее родственников и знакомых восхищение и зависть.

Таиланд — страна для туристов. Повсюду: на улицах, в лавках, кафе, в буддийских храмах, в старом китайском районе Сампенге — можно было встретить «фарангов», говоривших на всех языках мира. Среди них особенно выделялись рослые парни с неизменной жевательной резинкой во рту — «восстанавливавшие силы» американские летчики-отпускники, которые, «отдохнув», с новой энергией возобновляли смертоносные налеты на страны Индокитая. Местом отдыха они выбрали таиландскую столицу и расположенный в 150 километрах от нее на берегу Сиамского залива курорт Паттая.

Несколько лет назад поток туристов в Таиланд хлынул с утроенной силой. Дельцы и предприниматели из кожи лезли вон, пускались на всевозможные ухищрения, чтобы разрекламировать свой товар, сбыть его с наибольшей прибылью. Бангкокские газеты отмечали, что туристский бум наряду с другими причинами был вызван военными действиями, развязанными Пентагоном в Лаосе и Камбодже. И те, кто хотел бы побывать в типичном уголке Юго-Восточной Азии, выбирали именно Таиланд, место, где царило относительное спокойствие, поскольку здесь не рвались ни бомбы, ни снаряды. Здесь было тихо, здесь туристы могли насладиться экзотикой.

Слоненка ни на минуту не оставляли в покое. «Наездники» сменялись один за другим.

— Майкл! Взгляни! — Я указал чуть в сторону, туда, где в тени громадной гостиничной арки стояла пара — мужчина и женщина.

Меня поразил их внешний вид, резко контрастирующий с окружающей обстановкой. Прическа женщины походила на перевернутую продолговатую цветочную вазу, украшенную металлическими кружочками. Оказалось, что это монеты: индийские рупии и таиландские баты, бирманские джа и южновьетнамские пиастры, английские пенсы и американские центы. Все они вперемешку с бусинками жемчуга непостижимым образом держались на голове. Грудь женщины прикрывал большой рельефный медный диск, а шея была как бы закована в своеобразное ожерелье из цельного куска отливавшего серебром металла. Закрепленные в прическе тонкие бамбуковые палочки гроздьями свисали ниже плеч. Облегающая блузка, мини-юбка и гетры, расшитые мельчайшими кусками материи всех цветов, подчеркивали стройность ее фигуры. Спутник женщины ничем бы особо не выделялся, если бы не его куртка и мешковатые брюки, сплошь увешанные серебряными монетами. Во рту у него курилась длинная трубка причудливой формы. Острижен он был под машинку, и только на затылке можно было различить едва приметную косичку, которую, как выяснилось, носят все мужчины племени, к которому принадлежала эта пара. Такие косички якобы оберегают человека от всех невзгод и болезней.

— Мы акха, — ответил на наш вопрос мужчина. — Меня зовут Риам. А это, — он повернулся к спутнице, — моя сестра.

В пограничных районах Таиланда проживает более тридцати горных племен. В основном они сосредоточены на севере страны. Одни постоянно передвигаются с места на место, другие, напротив, ведут оседлый образ жизни. Принадлежащие к племени лава слывут благородными, яо считаются проницательными и хитрыми, лаху — великодушными, мео известны тем, что производят опиум, карены — искусные погонщики слонов… Для каждого племени характерны свои национальные костюмы.

Риам рассказал, что их племя насчитывает около двенадцати тысяч человек. Они расселены более чем в семидесяти деревнях, разбросанных в горах к западу от автострады Чиенгмай — Маесай.

— Сами мы из селения Саенчай. — Риам говорил на смешанном тайско-лаосском языке. — Это центр племени, как бы его столица, поскольку в нашей деревне живет глава племени. Селение названо его именем: Саенчай.

В Бангкоке Риам и его сестра бывали и раньше. Участвовали в ярмарках и других народных празднествах. В этом году отель «Рама» проводил фестиваль, на котором должны были демонстрироваться национальные одежды различных племен, в том числе и племени акха.

— Никак не привыкну к городской жизни. Шум, толпы народа. Все куда-то спешат, торопятся. Того и гляди попадешь под машину. — Риам посмотрел на дорогу, по которой вереницей неслись автомобили. — Да и деньги здесь нужны немалые.

Акха не любят путешествовать. Они домоседы. В близлежащие города Маесай и Маечан они ездят только тогда, когда кончаются запасы соли, иголок, керосина… Акха привыкли к спокойной, размеренной, простой сельской жизни.

— Конечно, мы поддерживаем связи с другими племенами. — Риам задумался, подыскивая нужное слово. — Торгуем с яо. Рис, бобы, скот…

— А газеты, журналы вы читаете?

— Нет, — последовал лаконичный ответ.

— Значит, вы не в курсе дел, происходящих в стране, в мире?

— Почему же не в курсе? В курсе. Полицейские из пограничной службы подарили нам несколько радиоприемников, так что мы следим за новостями, — объяснил Риам. — Регулярно сообща прослушиваем передачи бангкокского радио.

— Про Советский Союз знаете?

— Да, слышали. Там сплошь красные. Коммунисты. Как к ним относимся? Отрицательно, как же еще. Правда, акха не представляют, что такое коммунизм, кто такие коммунисты, но радио всегда говорит, что коммунизм — это большое зло. Это очень плохо.

— Риам, а ведь я как раз из Советского Союза.

— Да-а? Странно! — Он с подозрением оглядел меня с ног до головы. — Очень странно…

Мне так и не удалось выяснить, что же показалось Риаму странным. Может, отсутствие у меня кинжала и кастета? Во всяком случае, сам Риам предпочел эту тему более не затрагивать.

Зато он охотно рассказывал о жизни акха.

— Работают у нас главным образом женщины. Они выращивают рис и красный перец — чилли, собирают овощи, растущие в джунглях, фрукты. В сухой сезон женщины вышивают, мастерят корзины из ротанга, делают одежды. Мужчины? Они курят вот такие трубки. — Риам вынул изо рта свою. — Иногда, если возникает желание, ходят на охоту или ловят рыбу. Какая у нас самая любимая еда? Акха любят все. Но самым лакомым блюдом считается мелко нарезанное собачье мясо, пережаренное с рисом. Специально для этого мы держим собак.

Риам еще долго говорил о традициях и обычаях акха, о всяких ритуалах, связанных с рождением ребенка, с праздниками, со свадьбой.

Акха почти не празднуют свадеб. Мужчину, по крайней мере, этот обряд ни к чему не обязывает. Он легко может разойтись и взять другую девушку в жены, не вызвав порицаний со стороны соплеменников. Достаточно только обвенчаться, для чего он и она, на которую пал его выбор, идут в джунгли, где обмениваются серебряными браслетами. Однако свадьбы хоть и редко, но все же случаются. Выливаются они в грандиозные пиршества и связаны с определенными ритуалами. Вождь племени препровождает невесту во внутренний двор дома, в котором живет будущий муж. Там она должна надеть белую юбку, а вождь бьет ногой по земле, прогоняя тем самым «шатающихся злых духов». Перед тем как жених и невеста войдут в свой дом, им на ноги льют воду. Этот обычай акха называют очищением. Затем молодоженов сажают на две маленькие скамейки. Они должны несколько раз передать друг другу куриное яйцо — символ любви и плодородия. Пока они так играют, вождь племени режет свинью а разделывает ее на части. Сам праздник начинается, когда жених и невеста обнесут всех приглашенных (как правило, это вся деревня) алкогольными напитками местного, так сказать, производства. Первый стакан по традиции осушает вождь племени.

Молодожены стараются как можно быстрей построить себе отдельное жилище, поскольку в родительском доме им запрещается спать вместе.

Акха очень верят в добрых и злых духов. Все хорошее и все плохое от них. Для изгнания злых духов акха строят специальные ворота перед деревней. Эти ворота являются как бы символическим барьером, отделяющим обитателей деревни от всего того, что находится по другую сторону. Каждый год акха строят ворота заново. Эта церемония под названием Ло Ко Меу длится три дня, в течение которых никто не может выйти за пределы деревни или войти в нее. Сразу за воротами акха ставят две деревянные статуи. Они охраняют ворота. У акха есть песня, в которой сказано, что же требуется от этих деревянных статуй. Песней и завершается церемония Ло Ко Меу.

— Риам, а почему женщину с двойней нельзя пускать в деревню?

— О! Есть у нас один обычай, который я бы упразднил, — жестко произнес Риам. — Плохой обычай. Бессмысленный. Но на это у меня нет власти. Будь я главой племени, тогда другое дело…

— В чем же он заключается?

— Рождение двойни у акха считается дурным предзнаменованием. Детей в этих случаях умерщвляют, а родителей изгоняют из селения на целый год. Дом их сжигают, домашний скот убивают. Но, к счастью, — закончил Риам, — рождение двойняшек у нас крайне редкое событие. — Он взглянул на часы. — Пора в «Раму». Скоро начнется показ мод.

Он и его сестра сели в такси, которое тут же исчезло в стремительной лавине машин. А вокруг слоненка продолжались туристские игры. К сожалению, он не был моим искомым белым слоном. Он был просто слоненком, с помощью которого хозяин зарабатывал деньги.