В поисках героя. Часть первая

Глава 1

Откуда-то из глубины здания вели человека. Гулкие шаги арестанта и его конвоира, мерно шагавших сквозь лабиринт длинных коридоров, увенчанных под потолком видеокамерами, оформляли звонкую тишину современного узилища.

Осужденным, покидавшим колонию в то утро, был бывший майор ВДВ Генрих Данзас.

В канцелярии Генриха вписали в какие-то пухлые книги. Дали расписаться в нескольких местах. Тусклая личность - работник тюремного отдела глухо зачитал постановление. В нем разбирались две строчки:

- '... В связи с отбытием срока наказания ... Из-под стражи освободить...'

Непохожим на себя - коротко остриженным, в черной тесноватой телогрейке и немыслимых полуразбитых ботинках - шагнул он в ворота исправительной колонии, увенчанных девизом, не менявшимся со сменой президентов и общественно-политических формаций:

'На свободу - с чистой совестью!'

Мужчина в кровати открыл глаза. Да... ровно три месяца назад. Да, точно! Сегодня у нас какое? Сегодня у нас - 15 июня. У нас в Москве. Восемь утра. Он первым, чисто машинальным движением - приблизил наручные часы к глазам: да, десять минут девятого. Он уже не просыпается стандартно в шесть, к времени побудки в ИТК.

Сны продолжают сниться. Время вспять? Неужели я снова в исправительно-трудовой колонии за полярным кругом, думал человек.

Нет, Генрих, нет - это юго-восток Москвы, точнее окраины столицы, это твое новое жилище. Благодаря землякам-приятелям. Пресловутое боевое братство. 'Это очень хороший человек, его зовут Миша, он сейчас в экспедиции, его долго не будет, а квартира его пустует. Располагайся.' Понятно, где Миша, судя по его фото, развешанных на стенах - в Сирии, где же еще. Что же, большое спасибо, коллеги. Воспользуюсь гостеприимством.

Генрих откинул одеяло, сладко потянулся и сел на кровати. Встал, натянул тренировочные штаны, пошел в ванную. Наскоро приняв прохладный душ, он прошлепал на кухню, загромыхал чайником и заглянул в холодильник.

Пожалуй, стоит доесть вчерашние макароны. Через несколько минут Генрих сидел за столом, положив локти на клеенку, уплетая традиционный итальянский продукт, щедро сдобренный подсолнечным маслом и майонезом и запивая его не очень крепким чаем из стандартной кружки, с изображением Элвиса Прэсли.

Привстав со слегка расшатанной табуретки, он включил стоявший на полке маленький телевизор. Сейчас должен был начаться выпуск новостей.

- ...И в двадцатых числах июня заместитель государственного секретаря США по вопросам Европы и Евразии Джон Хефферн собирается посетить Киев. Помимо встреч с украинскими парламентариями и присутствия на учениях сухопутных сил Украины высокопоставленный американец намерен обсудить с руководством страны положение на Донбассе. Для этих переговоров в Киев приезжают члены конгресса США и несколько представителей государственного департамента. По словам Джона Керри, мировая общественность не настроена безучастно наблюдать, как российская сторона направляет свою военную технику в непризнанные республики, способствуя эскалации конфликта. По мнению Государственного Секретаря США, проблемы Донецкой и Луганской областей являются внутренними делами Украины и не должны рассматриваться вне контекста о территориальной целостности страны. Для этих целей на встречу в Киеве уже приглашены несколько видных деятелей Европейского Парламента, включая его председателя. В интервью нашей телекомпании господин Шульц отметил, что он лично и Европейский Парламент всегда планомерно и последовательно выступали за прекращение боевых действий на востоке Украины, выполнение Минских соглашений и обмен пленными согласно международным конвенциям. - Диктор ТВЦ улыбнулась зрителям. - А сейчас мы передаем слово нашему политическому обозревателю Михаилу Леонову... Здравствуйте, Михаил!

Генрих раздраженно щелкнул клавишей пульта дистанционного управления, и экран телевизора погас.

'Хватит, надоело это словоблудие! Одно и то же, одно и то же... Сначала одни олигархи отжимают бабки у других олигархов, не могут поделить лакомые куски, а потом начинаются боевые действия. Будут продолжать, пока не договорятся. Сделали черную дыру в центре Европы. Наши военные тоже хороши. Все в войнушку не наигрались...'

Данзас отвернулся от телевизора и подлил себе кипятка в чашку.

Шел четвертый месяц пребывания на свободе...

Данзас перевернул страницу одной из многочисленных газет, бросаемых ежедневно в почтовые ящики москвичей и провел пальцем по рядам объявлений о приеме на работу.

'Та-ак... И что мы здесь имеем? 'Шофер-дальнобойщик'... Зарплата, конечно, в наше время неплохая, но список требований великоват. И стаж! Не менее пяти лет. Многовато. Мимо... 'Курьер'. Мимо сразу. Дрянцо работенка. Если что-то из доставляемого товара пропадет, все спишут на курьера. Это нам не надо... 'Помощник прораба", строительная фирма, зарплата, бонусы. Не подойдет. И даже не потому, что по истечении испытательного срока выпрут, а в отсутствии той самой хватки. Хоть я и на стройке работал когда-то... Интересно, а если в ЧОП устроиться? Надо узнать, берут ли с непогашенной судимостью. Проработать этот вопрос..."

Проблемы с деньгами у Генриха понятное дело, были.

Эти месяцы, пока он осваивался на свободе и решал различные бытовые проблемы, он жил на сбережения, накопленные им за время службы по контракту в частях ВДВ. Там и после всех расходов за время пребывания Генриха в заключении оставалась определенная сумма, включавшая в себя и премиальные за боевые операции в Чечне и Абхазии. Так что пока нищенствовать не грозило, но вечно-поминутно думать о завтрашнем дне - значит, портить настроение дня сегодняшнего, так считал Генрих. Был нужен стабильный заработок.

В двенадцать часов дня он вышел на улицу и приступил к осуществлению своих планов.

Он заскочил наскоро перекусить в летнее кафе, заказав солянку, блины с грибами и кофе.

Вытащив из внутреннего кармана поношенной джинсовки маленькую записную книжку, Генрих стал перебирать страничку за страничкой в поисках заветного номера; найдя нужный телефон, он взял мобильный и набрал комбинацию клавиш:

- Виктор Иванович? - спросил он, когда на другом конце подняли трубку.

- Да, слушаю вас.

- Здравствуйте, это Генрих, которому вы...

- Здорово! - панибратски прервал его собеседник. - Как дела? Что нового? Работаешь ли? - Он был явно рад звонку Данзаса.

- Простите, что беспокою вас, но вы говорили, что могу обратиться к вам за помощью, если что. - замялся Генрих - он не любил просить.

- Конечно! Никаких проблем! Чем могу помочь?

- Я насчет работы.

- Ясно! Пока ничего стоящего не нашел?

- Одни жулики и разводилы! - воскликнул Генрих. - Паши на них как папа Карло, а зарплата - с гулькин нос. Да и везде опыт работы нужен. Эх!

- Что же только сейчас позвонил? Ладно, постараюсь тебе помочь. Только я смогу освободиться не ранее чем через час. Тебя устроит?

- Да. Где нам встретиться?

- Ну давай где-нибудь в центре, в районе Старого Арбата. Но не ранее чем через час. Дела.

- Договорились!

После этого разговора Генрих почувствовал зарождающуюся уверенность. Уж Виктор Иванович постарается действительно помочь, не ограничиваясь формальностями.

Его собеседником по телефонному разговору был Виктор Гаврилов - ветеран Афганистана, боевой офицер, а ныне криминальный авторитет по кличке Витя Райский. Ему было сорок девять лет. В девяностые он дважды отсидел в тюрьме за мошенничество и попытку убийства конкурента.

В настоящее время Виктор Гаврилов уже ничего не крал и никого не убивал. Из мафиози он 'вышел в люди' и стал преуспевающим бизнесменом, был депутатом Государственной думы России от фракции ЛДПР. Он активно занимался благотворительностью и поддерживал, будучи официальным владельцем немалого состояния, организации ветеранов войны в Афганистане и Чечне. Он был довольно общительным, коммуникабельным человеком, запросто общавшимся как с людьми из окружения мэра столицы и другими представителями власти, так и с простыми ветеранами вооруженных конфликтов последнего времени, включая Чечню, Карабах, Югославию, Таджикистан. Поэтому сфера влияния Виктора Ивановича на различные столичные структуры были весьма высоки. В глазах же спецслужб, хорошо знавших подноготную Гаврилова, он был типичным теневиком криминального капитала.

Как убить час времени? Генрих решил сходить на выставку авангардной живописи, организованной столичным фондом культуры в выставочном зале на Старом Арбате. Данзас никогда не пошел бы туда, но в колонии он много общался с художником Петром Флоренским, осужденным за поджог дверей Храма Христа Спасителя.

Было дело - он его практически спас. Честно говоря, он бы и не встрял - статус солидный, спокойно сидеть свой срок. Но как-то увидев, как блатные все плотнее обступают Флоренского, Генрих бросился на выручку.

- Эй, пацаны!.. Вы че? Вы че?..

- Отвали...

- Меня Рамзес послал, - бесстрашно соврал Генрих. - Если его тронете, со смотрящим будете мазаться.

Он схватил ничего не понимающего художника за руку, вытащил его из кодлы и, закрывая собой, стал толкать назад к бараку.

- Да шевели ты копытами, - вполголоса ругался он. - Или, может, вернуться хочешь?

Оторопевшие от такой наглости, блатные не успели вымолвить ни единого слова. На их лицах было явственно написано: ничего, мы до тебя еще доберемся.

Наконец, оказавшись на безопасном расстоянии, Петр спросил у Генриха:

- Ты откуда взялся?

- Стреляли, как говорится...

- А к этим зачем полез? Я бы сам справился.

- Уверен? Знаешь такую поговорку: 'наглость - второе счастье'? - напряженно засмеялся Генрих и смахнул со лба крупные капли пота. Он 'впрялся' за Петра и только сейчас стал осознавать последствия. - Увидел, как тебя обступили, и решил: ну все, сейчас резать будут. Не мог спокойно на это смотреть.

- Брось, чифира наглотался?

- Допинг не употребляю, - улыбнулся Генрих. - хотя да, мотор колотится как бешеный. Может, закурим?

Так все и началось! А как-то ночью в бараке - ясно же было, что будет продолжение! - кинулись в свару. Петр и... Генрих. В ответе за подопечного. Пара знакомых подстраховали, сами не вмешивались, мусоров 'секли' - если что... Да и не требовалось их вмешательства: несмотря на все ножи, заточки и прочие обрезки труб, Генрих один справился. И Петра из-под в последний миг увел из-под удара заточкой. Зато потом устроил ему показательный урок, чтоб зарубил на носу раз и навсегда: не поймет его здешний контингент... Но, по-моему, он так и не зарубил. В общем, опекал Генрих художника все время до освобождения Петра. А освободился он на восемь месяцев раньше Данзаса.

Выставка произвела на Генриха неоднозначное впечатление. Где-то он читал мнения специалистов, что все виды авангардного искусства являются полноценным здоровым творчеством художников, но некоторые произведения он назвал про себя обыкновенным бредом. Пока он рассматривал полотна, многие из которых были созданы из дурно пахнущих материалов, он невольно обратил внимание на молодую и красивую женщину, черноглазую длинноволосую брюнетку. Интересно, что она делает на выставке авангардистов?

Девушка отошла, и Генрих тут же забыл о ней. Постояв еще минут десять в спокойной умиротворяющей тишине выставки, вышел, невольно озадаченно вздохнув. Увиденные произведения требовали неспешного осмысления.

День был в самом разгаре, но до встречи с Виктором Ивановичем было еще достаточно времени, чтобы успеть побродить по улицам города, и Генрих неторопливо побрел по переулкам Староконюшенной слободы к Арбату, прикидывая, как ему строить разговор.

Арбат до недавнего времени представлял собой своеобразную галерею разнообразных самодеятельных искусств, музей, подиум, театр и рынок одновременно. Здесь безвестные ремесленники рисовали портреты гуляющих, оживленно продавали картины, разнообразные сувениры, безделушки, косметику, игрушки, мороженое, время от времени выступали клоуны, самодеятельные хоры и ансамбли, бренчал на гитаре самодеятельный 'бард', какие-то мальчики и девочки танцевали и пели, и весь этот возбуждающий водопад шумов действовал на людей ничуть не хуже глотка вина.

Генрих остановился у маленького лотка с деревянными куклами, сделанными мастерски, изящно. Он повертел в руках скомороха в красной рубашонке, и улыбнулся, вспомнив детские утренники в садике.

- Хорошо выполнено. И что, пользуется спросом?

Пожилой продавец погрустнел.

- Покупают, само собой, но мало, к сожалению. Мои куклы особенные, я в них частичку души вкладываю. Поверишь ли, на каждую может и несколько дней уйти, по настроению.

Генрих сочувственно улыбнулся.

- Да кто это сегодня оценит.

Усмехнулся и продавец.

- Пожалуй, вы правы. Как говорится, у бедного одна забота, у богатого много. Выбирайте, что душе угодно, у меня умеренные цены.

- Я вижу, - Генрих поколебался немного, разглядывая куклы, положил фигурку скомороха назад, потом снова взял в руки. Что-то в этом деревянном человечке было, что-то близкое нынешнему настроению Данзаса, но Генрих не мог это уловить.

Недалеко от лотков с сувенирами послышался какой-то шум, толпа гуляющих людей оперативно раздалась в стороны, и стал виден источник шума: посреди улицы шествовали шестеро бритоголовых молодых людей в черных кожаных куртках и штанах. У четверых на рукавах курток виднелась эмблема РНЕ. Это были скинхеды или скины, как их называли чаще, 'бритоголовые', одни из самых рьяных защитников 'русской идеи', боевой отряд организации 'Русское национальное единство'. Еще двое в сапогах, шароварах, с нагайками за поясом представляли собой так называаемый 'казачий патруль'.

Генрих не любил казаков. Он отводил им место в своей иерархии между ряжеными клоунами и натуральными дебилами. Над возрождением казачьих традиций он смеялся. Эти двое выглядели словно попугаи: ментики одного полка, лампасы другого, околышки фуражек - третьего. Медальки даже несуществующие себе на грудь понавесили.

Генрих сплюнул. Ему казалось, что суть казачества не в форме и не в позументах, а в конкретных поступках людей. Достоин ли он называться казаком...

- Придурки, - бросил он. - О националистах можно не говорить. Им одна дорога - типа в казачество. Ну или к коммунякам. Работать не хотят, вот и бродят толпами по улицам, ко всем подряд цепляются.

- С теми же кавказцами особо не забалуешь, - кукольник отправил в рот мятную конфетку. - Недавно в наш городок приехали казаки из Ставрополя. Наваляли им конкретно. Те к местному атаману коммунисту в гости приехали, ну и пошли поразвлечься. Из городка под покровом ночи драпали. А горцы их еще на прощание предупредили, чтобы не вздумали с подмогой вернуться. Иначе всех бы перестреляли...

- Лично у меня больше доверия к кавказцам, чем к этим разряженым мудакам, - кивнул Генрих. - Одни понты и желание строить других. Все орут, чтобы им государство помогало. И ведь что поразительно - дают им бабки! Эти клоуны чуть ли не каждую неделю праздники свои проводят, банкеты, разнообразную помощь получают...

- Я недавно репортаж по телику видел. Из Астрахани. - доверительным тоном сказал кукольник. - Там местное казачество пытается запретить строительство мечети. Орут, что не позволят 'сатанинским сектам' возводить свои молельные дома... Кретины... Я бы за такое яйца обрывал. А мнят себя радетелями казачьих традиций!

Генрих грустно усмехнулся. Группа молодчиков шла уверенно и шумно, как истинные хозяева улицы, города и вообще всей страны. Они выискивали среди отдыхающих лиц 'кавказской национальности' и обращали их в бегство зуботычинами и подзатыльниками. Сопротивляющихся били дубинками, мгновенно появляющимися из-под кожаных курток, и ногами. Данзас внутренне собрался.

Внезапно Генрих заметил ту самую молодую женщину - брюнетку, которую встретил на выставке. Только на этот раз она была не одна, а с молодым человеком, лет двадцати, в очках, длинноволосым и черноглазым, как она сама. Скрыться от скинов они не успели.

Один из молодчиков схватил парня за руку, ударил по шее и швырнул к ограде кафе. Еще двое начали пинками гнать его прочь. Женщина вскрикнула, бросилась к спутнику, пытаясь его защитить, но ее тоже отшвырнули, так что она не удержалась на ногах и упала, и ударили ногой в бок. Но она вскочила, снова кинулась на обидчиков, стала прикрывать собой парня, и ее сбили на цветные плиты улицы снова.

Генрих больше не раздумывал.

Он вышел из толпы перед группой бритоголовых, держа руки за спиной, угрюмо поинтересовался:

- Может, хватит воевать с женщинами, богатыри?

- А тебе чо надо, чувак? - удивился круглолицый безбровый здоровяк, накачанный так, что куртка на нем, казалось, вот-вот лопнет. - Чо встреваешь не в свое дело?

- Когда бьют женщин, это мое дело. - Генрих посмотрел на бритоголового с квадратной челюстью, державшего незнакомку, с которой слетел платок, открывая заплетенные в десяток косичек волосы. - Отпусти ее.

Толпа людей вокруг притихла.

- Не, орлы, вы только гляньте на него! - тем же тоном сказал круглолицый казак, видимо, вожак группы. - Он будет командовать, что нам делать. Кока, отодвинь чувачка.

Громадный Кока с усиками над губой "а-ля Адольф" подошел к Генриху и толкнул его в грудь пудовым кулаком. Вернее, хотел толкнуть. И вдруг согнулся, присел и тихо лег.

Бритоголовые гопники замолчали.

Генрих шагнул вперед, тяжело сказал, глядя в глаза парня с квадратной челюстью:

- Отпусти!

- Да иди ты! - очнулся тот, замахиваясь.

Данзас оказался сбоку, сделал неуловимый глазу выпад, и бритоголовый атлет, ойкнув, выпустил женщину, отступил, не понимая, почему рука его не слушается. Генрих в изумленной тишине приблизился к молодчику, избивавшему дубинкой юного спутника художницы, выхватил у него дубинку, перетянул ею по спине, по затылку, воткнул дубинку концом в солнечное сплетение бугая и, не глядя на согнувшегося, протянул руку избитому, закрывающему голову локтями, парню.

- Не бойся, идем со мной.

Женщина бросилась к юноше, обняла его, повела прочь, приговаривая что-то успокаивающее, бросила на Данзаса странный взгляд, выражавший удивление, благодарность и страх.

- Ну, козел, ты сам напросился! - опомнился круглолицый казак. - Орлы, сделайте из него отбивную!

Молодчики бросились на Данзаса, размахивая дубинками (одна из них оказалась телескопической), и Генриху пришлось входить в т е м п, чтобы нейтрализовать преимущество противника в численности и остудить чересчур разгоряченные головы. Через несколько секунд четверо из шестерки бритоголовых оказались на земле, круглолицему главарю Генрих сломал телескопической дубинкой нос, а затем ухватил его и оставшегося на ногах скина пальцами за уши и повел, окровавленных, скулящих от боли, к переулку, выходящему на Новый Арбат. Отпустил, дал одному и другому под зад, сказал ровным голосом:

- Еще раз увижу здесь - переломаю кости! ВДВ веников не вяжет.

Побитая гопота удалилась под улюлюканье, свист и смех. Движение по улице тут же возобновилось. Полиция же так и не появилась, хотя Старый Арбат просматривался телекамерами из конца в конец.

Генрих поискал глазами неформалку с приятелем, заставившую его нарушить планы и вмешаться в драку, не нашел, и настроение несколько испортилось. Он не ждал от женщины какой-то особой благодарности, но ее поспешное бегство не могло не породить в душе некоторую досаду. Могла хотя бы спасибо сказать, подумал Данзас, шагая домой.

Данзас на всякий случай покинул место инцидента и направлялся через площадь к станции метро, когда внимательно следивший за всем происшедшим на выставке молодой крепкий мужчина в синей 'Хонде' взял с приборной панели мобильный и тихо, но отчетливо произнес:

- Он даже лучше, чем мы думали. Никаких дополнительных проверок не надо. Предлагаю начать работу с ним сегодня же.

- Очень хорошо! - ответили на другом конце провода. - Подключайте к нему "Мастера" и далее, по цепочке. Все!

Собеседник коренастого парня положил трубку на стол. Ну что же, операции дан ход! Теперь все зависит только от того, чтобы ни один винтик не подвел. Обо всем должен знать только он и никто другой. Для всех это обычная работа, которая проводилась ими не раз и не два.

Дома Генрих отзвонился Виктору Ивановичу, извинившись и перенеся встречу на другой день, принял душ, проверил электронную почту, долго кружил по комнате, вспоминая перипетии дневного поединка, и с трудом заставил себя успокоиться. В конце концов он рассердился на себя, разделся, позанимался растяжкой мышц и сухожилий, принял душ и забрался с книгой на диван. Однако программа событий на этот день отнюдь не была исчерпана. В десять часов вечера в дверь квартиры позвонили.

На пороге стоял высокий седоватый мужчина в строгом костюме, с костистым сухим лицом и цепкими серыми глазами. Под глазом у мужчины был виден беловатый шрам. Генрих был уверен, что видит незнакомца впервые. Они прошли в прихожую.

- Не удивляйтесь, Генрих Владимирович, - раздвинул гость узкие губы в деловой улыбке. - Вы меня не знаете, зато я о вас наслышан. Извините за поздний визит, да еще без приглашения, однако нам есть о чем поговорить.

- Ну проходите, - посторонился майор, пропуская незнакомца с выправкой армейского офицера. - Я на кухню, приготовлю кофе.

- Мне чаю, если позволите, - попросил гость.

Генрих закрыл дверь на кухню, кивнул ему на диван, сам сел на стул.

- Я вас слушаю. Кто вы?

- Соловьев Борис Николаевич, полковник ГРУ. Давайте поговорим как профессионал с профессионалом, майор. Мне о вас известно все, в том числе - даже ваш последний инцидент со скинами на Арбате.

Данзас поднял угрюмоватые глаза на гостя, неприятно пораженный его осведомленностью.

- Я удостоился чести быть под колпаком спецслужб?

- Буду откровенен, Генрих Владимирович, мы заинтересованы в вашем сотрудничестве с нами, поэтому немножко понаблюдали за вашим поведением. Кстати, ваше романтическое приключение не является дополнительной рекомендацией, скорее наоборот, хотя и характеризует вас как отзывчивого человека. Однако это далеко не главное для специалиста вашего уровня. Мы вам предлагаем работу.

- Кто это - мы?

- Поисковые отряды МЧС России.

- Звучит туманно, - покачал головой Данзас. - Или вы говорите все, или пьете чай и уходите.

- Хорошо, зайду с другого конца. Я представляю главное разведывательное управление...

- Это я уже слышал.

- Точнее, специальную разведывательную группу. Наш отдел готовит команды профессионалов, готовую выполнить любое спецзадание.

- Какое именно?

Глаза полковника похолодели.

- Надеюсь, нет необходимости рассказывать вам о Бумеранге и его боевом отряде? Они в составе разведывательных подразделений армии ДНР борются с диверсионными группами противника. При штурме базы отряда в Озерском тринадцать бойцов разведроты во главе с командиром Бумерангом пропали без вести. Сверху, - важно продолжал полковник, - поступило неофициальное указание создать особый отряд по поиску Бумеранга. В первую очередь - из бывших бойцов спецназа, людей с хорошей боевой и физической подготовкой. Как вы к этому относитесь?

- Никак, - равнодушно сказал Генрих. - это ваше право.

- Пусть так, - согласился Соловьев. - Однако ее эффективность должна быть высокой, учитывая цели и задачи группы. Между прочим, мы можем провести вашу юридическую реабилитацию, восстановить вас в армии.

Генрих встретил взгляд гостя и понял, что тот знает некоторые вещи из его прежней биографии.

- Вы хороший вербовщик, полковник, - криво улыбнулся он. - тем не менее мне надо подумать.

- Разумеется, - кивнул Соловьев. - У нас есть время. - Он посмотрел на часы. - Десяти минут хватит? Я пока чайку похлебаю.

Данзас невольно рассмеялся.

- Вы на всех так давите?

- Нет, - усмехнулся грушник, - только на тех, в ком уверены на сто процентов.

Он взял с подноса чай и бутерброд с сыром.

- Может быть, лимон принести? - сыграл гостеприимного хозяина Генрих.

- Будьте любезны, ломтик лимончика.

Данзас ушел и вскоре принес на блюдечке порезанный на дольки лимон. Гость и хозяин принялись пить душистый цейлонский напиток. Потом Генрих сказал:

- А если я не соглашусь работать в вашей команде?

- Вы согласитесь, - спокойно отозвался Соловьев. - Во-первых, такие дела доверяют только избранным и хорошо проверенным людям, таким, как вы. Во-вторых, вы будете работать не на какого-то конкретного человека, будь он даже президентом, не на группу лиц и даже не на конкретную организацию, а на страну, на ее престиж в глазах граждан. Согласитесь, это весомый аргумент.

Наступило молчание.

Полковник пососал дольку лимона, начал жевать бутерброд, сверкая крупными белыми зубами.

Генрих раздумывавший над своим нынешним финансовым положением, о своих недругах, до которых не мог дотянуться вследствие их высоких должностей, размышлял, взвешивал решение, пока вдруг не понял, что его абсолютно ничего не держит дома. Поднял голову и встретил холодновато-проницательный взгляд полковника.

- Кто будет командиром группы?

- Я, - сказал Соловьев. - Вы согласны?

- Разве есть другие варианты?

- Я ничуть не сомневался в вас. Вы умеете принимать быстрые и умные решения.

- Думай медленно, - Генрих усмехнулся, - а соображай быстро. Вы предусмотрели мой статус в команде?

- Мы предусмотрели все детали. - Соловьев вынул из внутреннего кармана пиджака плотный толстый конверт. - Это ваши новые документы и материалы задания. С завтрашнего дня вы ассистент в бригаде медиков МЧС российского филиала Красного креста.

- Медик... - пробормотал Данзас.

- К нам в управление можете не заходить, вы уже оформлены официально. Здесь же, в конверте, адрес, куда вам следует прибыть в течение двух суток. - Полковник не спеша допил чай, встал. - Так что разрешите откланяться. До встречи. - Он протянул руку ладонью вверх.

Генрих тоже встал, слегка пораженный быстротой и напором, с какими была решена его судьба, пожал твердую, крупную руку гостя, покачал головой.

- Вы знаете подход к оппоненту...

Соловьев засмеялся, вышел в прихожую.

- Я прилежно изучал психологию человека, майор. Откровенно говоря, я не рассчитывал, что вы легко согласитесь, но все же рассчитывал на это. - Полковник вытер платком уголки рта. - Спасибо за чай, знаете толк в заваривании. Спокойной ночи.

Он неслышно спустился по лестнице.