В поисках Валгаллы

Обреченные на забвение

Июнь 1035 года

Северная Америка

Корабли двигались сквозь утренний туман подобно безмолвным и зловещим призракам. Высокие изогнутые носы, сверху донизу покрытые затейливой резьбой, венчали деревянные головы драконов. Оскалив пасти и вытаращив глаза, казалось, они выискивали жертвы во мгле. Считалось, что драконы не только вселяли страх во врагов, но и защищали корабль и плывущих на нем людей от злых духов.

Торчащие из отверстий в корпусе ряды весел ритмично опускались в темные воды, медленно перемещая корабли по волнам. Квадратные красно-белые паруса безвольно висели в неподвижном воздухе.

На этих длинных черных судах, предназначенных для плавания в спокойных прибрежных водах, группа смельчаков пересекла огромный враждебный океан. Все имущество помещалось в двадцатифутовых плоскодонках, привязанных к корме кораблей. Из всех дорог, которыми бороздили моря норвежские викинги, самым опасным считали великое путешествие через Северную Атлантику.

Перебираясь через океан со скарбом и домашней живностью, они прокладывали дорогу тем, кто придет сюда много веков спустя. Не обращая внимания на опасности, они храбро пробивались сквозь ледяные поля, боролись со шквалистым ветром, преодолевали огромные волны и выдерживали неистовые шторма, налетавшие с юго-запада. Большинство выжили, хотя море и взяло свое. Из восьми кораблей, которые отправились из Норвегии, два навсегда исчезли в тумане.

Наконец измотанные штормами будущие колонисты достигли восточного побережья Ньюфаундленда, но вместо того, чтобы пристать неподалеку от первого поселения Лейфа Эриксона, норвежцы отправились дальше на юг. Они собирались основать новую колонию в местах с более мягким климатом.

Обогнув огромный остров, мореплаватели повернули на юго-восток и вскоре добрались до длинного перешейка, изгибающегося к северу от материка. Миновав два меньших по величине острова, пришельцы еще два дня плыли вдоль пустынного песчаного берега. Норвежцы, прожившие всю жизнь среди нагромождений скал, смотрели на него как на чудо.

Пройдя вдоль нескончаемого берега, путешественники обнаружили широкий пролив. Небольшая флотилия бесстрашно вступила в спокойные воды и двинулась на запад, используя поддержку нахлынувшего прилива. Внезапно ее накрыло облаком влажного тумана. Опускавшееся за невидимый горизонт солнце превратилось в тусклый оранжевый шар. Не приставая к берегу, капитаны кораблей обсудили ситуацию и решили до утра встать на якорь. Они надеялись, что за это время туман рассеется.

Когда начало светать, туман сменился легким маревом, и оказалось, что пролив сужается, переходя в узкий фьорд, выходящий в море. Усевшись на весла, мужчины стали грести по течению. Женщины и дети спокойно разглядывали очистившийся от тумана западный берег. Высокие скалы угрюмо нависали над корабельными мачтами.

Земля медленно приближалась, из-за гряды холмов показались гигантские деревья. Хотя не было видно никаких признаков жилья, пришельцы полагали, что за ними наблюдают люди, прячущиеся среди деревьев. Каждый раз, когда они причаливали, чтобы набрать пресной воды, на них нападали скрелинги. Так норвежцы называли коренных жителей тех земель, которые собирались колонизировать. Не отличаясь гостеприимством, скрелинги не раз осыпали стрелами приближавшиеся к их берегам корабли.

Проявляя привычную выдержку, проверенную в многочисленных стычках, глава экспедиции Бьорн Сигватсон не разрешал своим воинам отвечать на нападения. Сигватсон не хотел разделить участь первых экспедиций под руководством Торфинна Карлсефци и Лейфа Эриксона, истребленных скрелингами. Он знал, что туземцы уничтожили колонистов из Винланда и Гренландии, которые из мести убили несколько мирных жителей. Сигватсон требовал, чтобы с местным населением обращались дружелюбно. Чтобы выжить, колонистам нужно было не воевать, а торговать, выменивая у местных жителей на дешевые безделушки меха, провизию и другие необходимые для жизни товары. Отряд Бьорна Сигватсона состоял из суровых, вооруженных до зубов воинов, закаленных в боях с саксами. Работая топором, они не снимали со спины меча.

Прилив помогал пришельцам легко двигаться вверх против течения. Устье реки шириной всего в три четверти мили вскоре расширилось до двух миль. Пологий восточный берег покрывали густые заросли.

Стоя на носу первого корабля, Сигватсон всматривался сквозь редеющий туман в крутой западный берег. Заметив проход в отвесных береговых скалах, он повернулся к гребцам:

— Подгребайте поближе к правому берегу. Похоже на бухту, попробуем там укрыться на ночь.

Подойдя ближе к берегу, они увидели темнеющий вход в пещеру. Он оказался достаточно широким, чтобы в него вошел корабль. Вглядываясь во мрак, Сигватсон заметил, что внутри проход расширяется. Приказав остальным кораблям лечь в дрейф, он сложил мачту, чтобы пройти под низким сводом. Преодолев бурлящий у входа поток, опытные гребцы легко провели драккар внутрь, приподняв весла, чтобы уберечь их от ударов о стены.

Когда корабль вошел внутрь, женщины и дети наклонились над бортами, с удивлением всматриваясь в прозрачную воду. В ней резвились стаи рыб, и было хорошо видно каменистое дно на глубине в пятьдесят футов. Пришельцев совсем не пугало, что они оказались в высоком гроте, достаточно большом, чтобы в нем могла разместиться флотилия, втрое превосходящая маленькую группу викингов. Хотя их предки приняли христианство, древние языческие традиции все еще были живы. Образовавшиеся естественным путем гроты пришельцы продолжали считать жилищами богов.

Внутренние стены грота были до блеска отполированы морскими волнами. Их венчали куполообразные своды, совершенно гладкие, без малейших признаков мха или вьющихся растений. Удивительно, но здесь не было и летучих мышей. Помещение оказалось практически сухим. Глубина у берега не превышала трех футов, в то время как потолок пещеры возвышался на добрых семьдесят ярдов.

Сигватсон дал команду заходить в грот остальным кораблям. Гребцы его драккара сложили весла, позволив судну дрейфовать под сводом, пока нос не уткнулся в песок. Когда корабли приблизились к месту высадки, перекинули сходни. Все тотчас сошли на сушу, радуясь тому, что впервые за много месяцев могут размять ноги.

Прежде всего принялись готовить горячую пищу, которой не ели с тех пор, как ненадолго приставали к земле далеко на севере. По пещерам разбежались дети — собирать нанесенные течением ветки. Они в изобилии скапливались вдоль промоин, образовавшихся в результате водяной эрозии.

Разложив костры, женщины начали печь хлеб. В больших железных котлах варили кашу и тушили рыбу. Несколько мужчин ремонтировали корабельную оснастку и латали паруса, прохудившиеся за время трудного путешествия. Другие, забросив сеть, ловили рыбу, которая буквально кишела во фьорде. Обнаружив такое замечательное укрытие от непогоды, женщины не скрывали радости. А крепкие, могучие мужчины, привыкшие к морским просторам, наоборот, чувствовали себя неуютно в замкнутом пространстве.

После ужина, прежде чем устроиться на ночь в кожаных спальных мешках, младшие из детей Сигватсона, девочки одиннадцати и десяти лет, возбужденно крича, подбежали к отцу. Схватив за руки, они потянули его в самую дальнюю часть пещеры. Освещая дорогу факелами, они провели отца в длинный туннель, где с трудом можно было встать в полный рост. Карабкаясь по каменной осыпи, они поднялись вверх почти на двести футов. Тут дети остановились и указали на небольшую расщелину.

— Отец, посмотри, посмотри! — кричали девочки. — Там дыра наверху. И в нее видны звезды.

Впрочем, и сам Сигватсон отчетливо видел ночное небо, хотя дыра оказалась слишком маленькой и узкой. Даже ребенок не смог бы вылезти через нее наружу. На следующий день Сигватсон назначил несколько человек, чтобы те выровняли пол туннеля и расширили проход.

Когда отверстие увеличили настолько, чтобы по нему можно было пройти, норвежцы выбрались на широкий луг, окруженный вековыми деревьями. Открывшийся перед ними вид совсем не походил на однообразные безлесные земли Гренландии. Казалось, запасы леса для строительства здесь поистине неисчерпаемы. Ковер из диких цветов и трав густо покрывал жирную почву, одинаково пригодную для земледелия и разведения скота. На этой щедрой земле, расположенной высоко над красивым голубым фьордом, кишащим рыбой, Сигватсон и решил устроить свою колонию. Он считал, что ее выбрали сами боги, показав дорогу детям, которые и привели взрослых туда, где все надеялись найти рай.

Страстно влюбленные в жизнь, норвежцы трудились в поте лица, боролись за каждое ее мгновение и расставались с ней с большой неохотой. Море было частью их жизни, человека без шлюпки они приравнивали к рабу. Хотя на протяжении всех Средних веков норвежцев боялись из-за их варварских обычаев, именно они изменили лицо Европы. Отважные викинги воевали и расселялись в России, Испании и Франции. Они становились купцами и торговцами, уважаемыми за удачливость и умение обращаться с оружием. Вождь норманнов завоевал север Франции, названный Нормандией по имени его племени. Его потомок Вильгельм Завоеватель покорил Англию.

Бьорн Сигватсон был типичным викингом с золотистыми волосами и курчавой бородой. Не слишком высокого роста, но крепкий и широкоплечий, он обладал бычьей силой. Появившись на свет в 980 году в родовом доме, он, как и большинство его юных сверстников, рос с неуемной жаждой узнать, что скрывается за горизонтом.

Не по годам дерзкий и в то же время осторожный, с пятнадцати лет Сигватсон участвовал в набегах на Ирландию. В двадцать сколотил достаточное состояние и считался опытным морским разбойником. Тогда же он женился на Фрейдис, стройной красавице с длинными золотистыми волосами и голубыми глазами. Брак оказался счастливым. Построив прекрасный корабль, Сигватсон собрал собственный отряд и несколько лет грабил Британское побережье.

Накопив значительное состояние и заработав в битвах множество шрамов, Бьорн покончил с разбоем и сделался купцом. Он торговал янтарем, ценившимся в то время выше золота. Но спустя несколько лет, когда все заговорили о грандиозных изысканиях Эрика Рыжебородого и его сына Лейфа Эриксона, им вновь овладела жажда наживы.

Решив добраться до неведомых западных земель и основать там колонию, Сигватсон снарядил флотилию из десяти кораблей, способную перевезти триста пятьдесят воинов вместе с семьями, скотом и сельскохозяйственными орудиями. Один корабль Бьорн доверху набил янтарем и награбленными сокровищами. Он предполагал использовать их для торговли с судами, перевозящими товары между Норвегией и Исландией.

Найденная пещера оказалась поистине идеальным убежищем для кораблей и складирования припасов. В случае возможных атак со стороны скрелингов она могла стать и крепостью. Выкатив на катках из воды свои корабли, викинги расставили их на вырубленных в скалах площадках.

Корабли викингов во все времена вызывали заслуженное восхищение. Они не только отличались поразительными мореходными качествами, но и были настоящими произведениями искусства, обильно украшенными искусной резьбой на носу и корме. Немногие суда могли сравниться с ними по красоте линий.

Большой корабль, или кнорр, использовался для набегов на европейские берега. Он имел пятьдесят весел и был просторным, маневренным и быстрым. Но рабочей лошадкой у викингов считался драккар. Его длина составляла от пятидесяти до шестидесяти футов, а максимальная ширина равнялась пятнадцати футам, то есть размеру среднего бревна. На драккаре могли перевозить на большие расстояния до пятнадцати тонн груза.

В открытом море он двигался под большим квадратным парусом. Для передвижения в неглубоких прибрежных водах ему достаточно было усилий всего десяти гребцов. От носа до кормы тянулась просторная дощатая палуба, на которой размещали товары или скот.

Никаких помещений на драккаре не было. И вожаки, и команда, и пассажиры одинаково страдали от соленых брызг и ветра. Только в жгучие зимние холода палубу прикрывали навесами из бычьих шкур. Даже такие прославленные вожди, как Сигватсон, не имели собственной каюты. Все викинги обладали равными правами, хотя последнее слово всегда оставалось за вожаком.

Викинги строили свои суда из дуба, пользуясь одним топором. Прежде всего они вырубали прочный киль. В сечении он напоминал букву Т и обеспечивал остойчивость судна при плавании в бурном море. Потом сооружалась деревянная обшивка из тонких, плотно пригнанных друг к другу досок, сходившихся к носу и корме. Для прочности их стягивали просмоленными жилами. Нос и корму судна украшали резьбой. Нижние концы досок заходили под верхние, составляя монолитную конструкцию. Под конец все швы конопатили просмоленной шерстью. Для большей жесткости корпус укрепляли несколькими поперечными балками, на которые настилали палубу.

При всей своей внешней хрупкости драккары признавались самыми надежными кораблями Средневековья. Секрет заключался в том, что при изгибах корпуса упругий киль компенсировал деформацию, а небольшая осадка позволяла кораблю легко скользить даже над самыми высокими волнами.

Тяжелое дубовое кормило, называвшееся стьорнборди, закреплялось на корме по правому борту, что позволяло рулевому одновременно наблюдать за бронзовым флюгером на мачте и держать курс, сообразуясь с капризами ветра.

Викинги считались не только искусными кораблестроителями, но и выдающимися мореплавателями. С рождения они ощущали себя частью морской стихии. Они прокладывали курс по звездам и течениям, учитывая ветер и движение облаков. По температуре воды, поведению рыб и птиц узнавали о приближении бури.

Ночью они вели корабли по звездам, днем определяли склонение солнца по солнечным часам, представлявшим собой круглый циферблат с зарубками по окружности и тонким стержнем в центре, отбрасывающим равномерно перемещающуюся от восхода до заката тень. Проводимые викингами вычисления широты всегда оказывались необычайно точными. Их корабли редко пропадали без вести. Никто из современников даже не пытался соперничать с ними в знании моря.

За первые месяцы колонисты построили несколько просторных деревянных домов с покрытыми дерном крышами. Из массивных бревен они воздвигли длинный дом — большое здание для проведения собраний, приготовления пищи и совместных трапез. В случае необходимости он мог служить для складирования припасов и защиты скота. Жадные до плодородных земель, норвежцы тем не менее пока не стали терять время на пахоту. Они собирали урожаи ягод и ловили сетями рыбу во фьорде.

Скрелинги отнеслись к ним на первых порах вполне дружелюбно. Они с любопытством наблюдали за пришельцами, обменивая ценные меха и дичь на безделушки, одежду и коровье молоко. Сигватсон предусмотрительно посоветовал своим людям не держать на виду металлические мечи, топоры и копья. Хотя скрелингам были известны лук и стрелы, металла они не знали и пользовались грубыми каменными орудиями. Вождь норвежцев не без оснований считал, что те, убедившись в преимуществе железа, очень скоро попытаются либо купить, либо просто украсть оружие пришельцев.

Все постройки закончили к наступлению зимы. Но в тот год зима была мягкой, снег шел редко, и только несколько дней оказались по-настоящему морозными. Поселенцы восхищались солнечными днями, более продолжительными и частыми, чем те, к каким они привыкли в Норвегии.

Весной Сигватсон отправил большую экспедицию с заданием обследовать близлежащие земли. Во главе отряда он поставил своего младшего брата Магнуса, а сам решил остаться, чтобы управлять быстро развивающейся колонией.

Понимая, что путешествие будет долгим и тяжелым, Сигватсон отобрал сто человек. После нескольких недель сборов на шести самых маленьких драккарах подняли паруса. Когда небольшая флотилия отправилась вверх по реке, все оставшиеся мужчины, женщины и дети высыпали на берег, чтобы попрощаться с уходящими в поход.

Полагали, что экспедиция продлится месяца два, однако она растянулась на долгих четырнадцать месяцев. Практически все время викинги провели на воде, лишь иногда им приходилось вытаскивать корабли и волоком перетаскивать их к очередной протоке. Они путешествовали по широким рекам и огромным озерам, казавшимся им такими же безбрежными, как родное Северное море.

Потом викинги плыли по реке, которая была намного шире тех, что им доводилось видеть в Европе или во время набегов на Средиземноморье. Проплыв по течению три сотни миль, они пристали к берегу и разбили лагерь в густом лесу. Здесь же они спрятали драккары. Потом отправились в долгий переход через бесконечную холмистую равнину.

Поскольку викинги подолгу не задерживались на одном месте, скрелинги не досаждали им. Больше всего норвежцев удивляли контрастные различия между племенами туземцев. Некоторые вели себя надменно и имели поистине царственное обличье, другие же в поведении и быту немногим отличались от животных.

Они остановились, когда завидели впереди заснеженные вершины огромных гор. Испытывая благоговейный страх перед великой землей, уходившей в бесконечность, они решили, что пора возвращаться, чтобы добраться до колонии до первого снега. Но когда в середине лета следующего года уставшие путешественники достигли поселения, вместо радостной встречи их ожидала боль и горечь невосполнимой потери. Колония была сожжена дотла. От их товарищей, жен и детей остались только обугленные кости. Они так и не смогли узнать, почему скрелинги так жестоко расправились с поселенцами.

Разъяренные и скорбящие норвежцы обнаружили, что скрелинги, уничтожив поселение, по счастью, не нашли пещеру, где находились корабли, а также сокровища и священные реликвии, которые Сигватсон награбил в молодости.

Возможно, взбешенным воинам следовало уплыть восвояси после всего происшедшего, но по обычаям предков они должны были отомстить. Они знали, что идут почти на верную гибель, но не испытывали страха. Ведь для викинга погибнуть в бою означало обрести бессмертие. Кроме того, оставался шанс выручить хотя бы часть женщин и детей, которых скрелинги могли увести с собой, превратив их в рабов.

Преисполненные печалью и гневом, викинги приступили к церемонии проводов умерших в священный мир Валгаллы. Собрав останки друзей и родственников, норвежцы перенесли их на один из кораблей. Изуродованные останки Бьорна Сигватсона завернули в мантию и доставили на его корабль. Рядом положили тела двух его дочерей, золотые и янтарные украшения и обильный запас еды для последнего путешествия. Полагалось погрузить туда же и его жену Фрейдис, но ее тела так и не смогли найти. Не осталось и скота, чтобы принести в жертву, — его угнали туземцы.

Согласно обычаям, корабли с умершими надо было захоронить. Но норвежцы боялись, что скрелинги могут раскопать могилу и ограбить мертвых. Поэтому скорбящие воины принялись долбить скалу над входом в пещеру. Наконец от нее откололся массивный кусок, сопровождаемый камнепадом, окончательно завалившим вход со стороны реки. Только под застрявшей в проходе скалой остался достаточно широкий подводный туннель.

Закончив погребальную церемонию, норвежцы начали готовиться к битве. В среде викингов честь и храбрость почитались выше прочих достоинств. Сражения были частью их повседневной жизни — с раннего детства отцы воспитывали мальчиков как будущих воинов. Наточили драгоценное оружие — выкованные германскими мастерами длинные мечи и боевые топоры. Они не только высоко ценились, но и были предметом поклонения. И мечам, и топорам давали имена, как будто они были живыми существами.

Чтобы защитить верхнюю часть тела, воины надели кольчуги и конические шлемы с наносниками. Потом подняли раскрашенные в яркие цвета деревянные щиты с широкими металлическими накладками. Каждый воин вооружился копьем с длинным заостренным наконечником. Одни несли широкие двуручные мечи длиной в три фута, другие предпочитали сражаться боевыми топорами.

Когда все приготовились, Магнус Сигватсон повел войско в сотню воинов к ближайшему поселению скрелингов, находившемуся в трех милях от сожженной колонии. Скопление из нескольких сотен хижин представляло собой большую деревню или, скорее, примитивный город, в котором проживало не менее двух тысяч туземцев.

Викинги сразу же ринулись в бой. Рыча, как бешеные псы, они выскочили из-за деревьев и легко перемахнули через невысокий частокол, окружавший поселение и предназначавшийся больше для ограждения домашних животных, чем для защиты от нападения.

Стремительная атака вызвала панику среди жителей, многие из которых, не успев понять, что происходит, были вырезаны как скот. В первые же минуты погибли почти двести человек. Но тут и там, собираясь небольшими группами, скрелинги пытались защищаться, засыпая нападавших тучами стрел. К воинам присоединились женщины, удивительно метко швырявшие камни. Последние оставляли глубокие вмятины на шлемах и щитах викингов, однако существенного вреда почти не причиняли.

Командуя викингами, Магнус сражался в первых рядах. В одной руке он сжимал копье, в другой — гигантский боевой топор. С наконечника и лезвия его оружия струилась кровь. Таких неистовых воинов викинги называли берсеркерами. Они считались одержимыми, потому что не испытывали в бою боли от ран и обладали силой десятерых бойцов. Берсеркеры всегда наводили ужас на врагов. Со звериным ревом обрушивался Магнус на скрелингов, невзирая на количество противников, и каждый раз его топор и копье сражали по нескольку человек кряду.

Но и туземцев тоже охватила животная ярость. Хотя все, кто вступал в рукопашный бой с норвежцами, почти сразу погибали, на место убитых тут же вставали новые воины. К тому же посланные в близлежащие деревни гонцы вскоре вернулись с подкреплением, и теперь уже скрелинги начали теснить пришельцев, пользуясь своим огромным численным превосходством.

Целый час усыпали мстители мертвыми телами деревенские улочки, надеясь найти своих жен и детей, но обнаружили только клочки их одежды, которые местные женщины носили как украшения. Посчитав, что туземцы просто съели их близких, разъяренные норвежцы впали в бешенство. Откуда им было знать, что пятерых женщин отправили в дар вождям соседних поселений? Они удвоили натиск, и земля вокруг убогих хижин пропиталась кровью. Но то было их последнее усилие — уже через несколько минут викинги поняли, что обречены. Подходили все новые и новые отряды скрелингов, и вскоре против каждого норвежца сражался десяток туземных воинов.

Оставшиеся в живых сгрудились вокруг Магнуса Сигватсона. Стоя спинами друг к другу, они продолжали драться, прикрываясь щитами от стрел. У норвежцев уже сломались почти все копья, и они могли полагаться только на мечи и боевые топоры. Не рискуя нападать, скрелинги старались держаться в отдалении. Многократно превосходя норвежцев численностью, они забрасывали их градом стрел, утыкавших щиты плотнее, чем иглы на спине дикобраза. Выпустив все стрелы, скрелинги отбросили луки и ринулись на горстку уцелевших викингов, чтобы нанести последний удар. Израненные норвежцы сражались до последнего, один за другим падая под тупыми лезвиями каменных топоров.

Они умирали, как настоящие герои, с оружием в руках, вспоминая потерянных любимых и надеясь, что обязательно попадут в Валгаллу. Последним был сражен Магнус Сигватсон. Вместе с ним умерла мечта покорить Северную Америку — умерла на ближайшие пятьсот лет. Но Магнус оставил наследство, которое дорого обошлось тем, кто пришел следом за ним.

Еще до захода солнца все сто храбрецов пали, унеся вместе с собой жизни более тысячи воинов, женщин и детей и оставив уцелевших скрелингов в полном убеждении, что белокожие пришельцы из-за моря приносят несчастье и остановить их можно только силой. Все окрестные туземные племена пребывали в шоке и трауре. До сих пор ни одна межплеменная битва не влекла за собой столь великое множество убитых и раненых. Они и не подозревали, что это великое сражение окажется лишь прелюдией к войнам будущего, когда не менее ужасная судьба постигнет едва ли не все коренное население Североамериканского континента.

Для викингов, живших в Ирландии и Норвегии, судьба колонии Бьорна Сигватсона так и осталась загадкой. Некому было поведать потомкам их историю, и ни один мореход не отправился по их следам. Память о колонистах осталась лишь в немногочисленных строчках полузабытой саги, передававшейся из поколения в поколение.

Чудовище из глубин

2 февраля 1894 года

Карибское море

Старый, еще деревянный военный корабль «Кирсарг» шел под американским флагом в Никарагуа с острова Гаити. Стояла спокойная, ясная погода, лишь у горизонта виднелись редкие серебристые облачка. Высота волн не превышала двух футов, и ничто не предвещало катастрофу. Неожиданно впередсмотрящий заметил странный предмет, двигающийся параллельно курсу в миле по правому борту. Даже невооруженным глазом можно было разглядеть черное продолговатое тело, фута на два выступающее из воды.

— Это еще что такое? — осведомился капитан Ли Хант у своего первого лейтенанта Джеймса Эллиса, изучающего предмет в морской бинокль.

Упершись грудью в фальшборт, чтобы уменьшить воздействие качки, Эллис снова впился взглядом в странное явление:

— Смахивает на кита, сэр, но я впервые вижу, чтобы они развивали такую скорость, ни разу не взмахнув хвостом и не нырнув под воду. И бугор у него на спине какой-то странный.

— Возможно, редкий тип морского змея, — заметил Хант.

— Возможно, сэр. Скажу только, что такого животного я еще не встречал, — покачал головой Эллис.

— Но и на судно, построенное руками человека, тоже не похоже.

Худощавый, с заметно поседевшими волосами и неизменной трубкой в зубах, Хант был настоящим морским волком. Обветренное загорелое лицо и постоянный прищур глубоко посаженных карих глаз выдавали человека, долгие часы проводящего под открытым небом. Его считали настоящим профессионалом, избороздившим все океаны и имеющим прекрасный послужной список. Закончив Морскую академию в 1869 году, Хант не успел принять участие в Гражданской войне. Перед тем как стать капитаном «Кирсарга», он сменил восемь военных кораблей, постепенно поднимаясь по служебной лестнице. В знак признания его выдающихся заслуг ему доверили перед отставкой командовать самым знаменитым кораблем американского флота.

Корабль-ветеран прославился тридцать лет назад, когда 1 февраля 1864 года он потопил «Алабаму», печальной памяти рейдер конфедератов, уничтоживший множество кораблей северян. Менее чем за час «Кирсарг» отправил на дно равный ему по классу и мощности вооружения боевой корабль, построенный на верфях Шербура. По возвращении на родину благодарные соотечественники чествовали экипаж и командира как национальных героев.

Через десять лет по окончании Гражданской войны его орудия заменили новыми. С нарезными пушками и командой в сто шестьдесят человек корабль продолжал представлять собой грозную силу.

Опустив бинокль, Эллис повернулся к Ханту:

— Прикажете осмотреть эту штуку поближе, сэр?

Кивнув помощнику, Хант приказал:

— Штурвальному развернуть на десять градусов вправо. Задействовать вторую батарею и удвоить число наблюдателей. Не хочу потерять из виду это чудовище, кем бы оно ни было.

— Так точно, сэр!

Эллис, высокий лысеющий человек с длинной, аккуратно подстриженной бородкой, выполнил все распоряжения капитана. Вскоре из трубы клубами повалил черный дым, за кормой вспенился бурун, и корабль-ветеран увеличил скорость, рассекая набегающие волны. Казалось, он весь дрожит от нетерпения, как старый боевой конь, заслышавший призывные звуки полковых труб.

Вскоре «Кирсарг» начал сближаться со странным предметом, продолжающим двигаться прежним курсом, не сбавляя хода. Тем временем комендоры зарядили двадцатифунтовую нарезную пушку. Ожидая команды, комендор вопросительно взглянул на Ханта, стоящего рядом с рулевым.

— Второе орудие готово к бою, сэр!

— Стрелять на пятьдесят футов перед носом чудовища, мистер Мерримэн, — прокричал Хант в мегафон.

В ответ Мерримэн кивнул и махнул рукой заряжающему, который наклонился к орудию, натянув спусковой шнур, и наводчику, целившемуся с казенной части.

— Вы слышали команду. На пятьдесят футов впереди чудовища!

Раздался выстрел, и орудие откатилось назад, натянув толстый опорный трос, пропущенный сквозь кольцо в казенной части. Наводка была выполнена тщательно, и снаряд упал как раз перед гигантским горбом, на миг скрывшимся под окатившей его волной. Кто бы это ни был — животное или машина, — он проигнорировал нападение и продолжал двигаться с той же скоростью и не отклоняясь от курса.

— По-моему, он не обращает на нас внимания, — усмехнулся Эллис.

Хант поднес к глазам бинокль:

— Если не ошибаюсь, его скорость составляет десять узлов против наших двенадцати.

— Так точно, сэр. Нагоним его через десять минут, — подтвердил Эллис.

— Стрелять на поражение, как только подойдем на тридцать ярдов, — приказал капитан.

Все свободные от вахты матросы высыпали на палубу и оживленно глазели на неизвестную тварь, расстояние до которой сокращалось с каждой минутой. Внезапно пирамидальный нарост на спине вспыхнул и озарился ярким светом.

— У меня такое ощущение, — заметил Хант, — что мы видим отражение солнца в зеркале или оконном стекле.

— Но ни одна морская тварь не нуждается в зеркале и не имеет застекленных окон в своей шкуре, — подхватил лейтенант.

За это время комендор успел перезарядить орудие и выстрелил снова. В пятнадцати футах перед монстром поднялся фонтан. И снова никакой реакции, как будто с «Кирсарга» и не стреляли вовсе. Неопознанный объект уже настолько приблизился, что капитан Хант невооруженным глазом смог разглядеть треугольные металлические пластины на обшивке горба и большие круглые иллюминаторы из толстого кварцевого стекла.

— Господи, да это же рукотворное создание! — изумленно выдохнул Хант.

— Глазам своим не верю, — пробормотал Эллис. — Хотел бы я знать, кто построил столь необычный корабль?

— Если не американцы, то только англичане или немцы.

— Откуда мы знаем, сэр? На нем нет флага.

Тем временем странный объект медленно погрузился под воду и пропал в глубине. «Кирсарг» прошел точно над тем местом, где только что находилось это загадочное судно, но не обнаружил никаких следов.

— Оно исчезло, сэр, — растерянно сообщил один из собравшихся на шкафуте моряков.

— Держаться настороже! — распорядился Хант. — Продолжать наблюдение по обоим бортам!

— Что делать, если оно снова появится, сэр? — уточнил Эллис.

— Дадим залп, если оно не поднимет флага.

День клонился к вечеру, но «Кирсарг» продолжал крейсирование, двигаясь по спирали и постепенно расширяя радиус поисков. Однако надежда найти неопознанное судно начала таять. Капитан Хант уже собирался прекратить это бесплодное занятие, когда снова послышался крик впередсмотрящего:

— Чудовище на траверзе в тысяче ярдов по левому борту!

Все бросились к фальшборту, всматриваясь в указанном направлении. Было еще достаточно светло и хорошо видно, как неизвестное судно с огромной скоростью идет прямо на «Кирсарг». Комендоры давно зарядили орудия и ждали только команды. Стрелки морской пехоты выстроились вдоль борта, приготовившись открыть огонь.

— Целиться в нос, с упреждением на скорость, — проинструктировал подчиненных Мерримэн.

Комендоры развернули орудия в сторону монстра, лихорадочно ловя его носовую часть в прицельные рамки. Убедившись в готовности батареи, капитан сам скомандовал:

— Огонь!

Шесть бортовых орудий «Кирсарга» выстрелили залпом, извергнув потоки дыма и огня. Хант успел заметить, как по обеим сторонам чудовища вздыбились разрывы от одиннадцатидюймовых гранат. Девятидюймовые ядра гладкоствольных пушек упали чуть дальше, при этом капитан готов был поклясться, что по крайней мере один из снарядов скользнул по хребту твари и отскочил от него, рикошетом запрыгав по волнам, как брошенный рукой ребенка плоский камешек.

— Оно что, бронированное? — ошеломленно пробормотал Хант, ни к кому конкретно не обращаясь.

Как будто разозлившись, загадочная субмарина еще увеличила ход, нацелившись носом прямо в середину корпуса «Кирсарга». Комендоры поспешно перезарядили орудия, но не успели произвести новый залп, поскольку та подошла совсем близко к кораблю, выйдя из зоны поражения. Стреляли только выстроившиеся по левому борту солдаты морской пехоты и несколько офицеров, собравшихся у гака борта. На бронированный корпус чудовища обрушился шквал пуль.

Не в силах отвести взгляд от огромного сигарообразного корпуса, Хант ухватился за перила мостика, чтобы устоять при неминуемом столкновении. Но ожидаемого сокрушительного толчка не последовало. Все почувствовали лишь легкое сотрясение палубы под ногами, какое обычно ощущается при вхождении в док. А вот раздавшийся сразу вслед за этим слабый треск деревянной обшивки заставил весь экипаж похолодеть от ужаса. Стальной заостренный нос субмарины глубоко вошел в корпус в промежутке между кормой и машинным отделением, пронзив борт «Кирсарга» с той же легкостью, с какой профессиональный убийца вонзает нож в жертву.

Потрясенный Хант успел только бросить взгляд сквозь огромный прозрачный иллюминатор в пирамидальной рубке. Бородатое лицо за стеклом навек запечатлелось в памяти капитана. Как ни странно, оно показалось Ханту вовсе не торжествующим от легкой победы, а скорее опечаленным — как будто этот человек испытывал угрызения совести, сожалея и скорбя о тех страшных разрушениях, что причинило управляемое им судно. После тарана субмарина сразу же дала задний ход, без труда выскользнула из пробоины и скрылась в глубине.

Хант понимал, что «Кирсарг» обречен. Вода потоком хлынула в кормовой трюм и камбуз. Огромная пробоина представляла собой практически идеальный равносторонний треугольник в шести футах ниже ватерлинии. Корабль начал медленно крениться на левый борт. Только благодаря предусмотрительно задраенным по распоряжению Ханта водонепроницаемым переборкам смертельно раненный «Кирсарг» еще держался на плаву. К сожалению, это давало лишь временную передышку. Рано или поздно переборки не выдержат нарастающего напора забортной воды, и тогда всех находящихся на борту ждет ужасный конец.

Обозрев в бинокль горизонт, Хант заметил небольшой коралловый островок милях в двух от места аварии и тут же приказал рулевому:

— Живо поворачивай к тому рифу!

Капитана в эти минуты заботило только одно: выдержат ли переборки между трюмом и машинным отделением. Лишь при работающих котлах у него оставался шанс довести корабль до этого клочка суши.

Тяжело развернувшись, «Кирсарг» постепенно набрал скорость и приближался к острову. Не дожидаясь команды, первый лейтенант Эллис распорядился подготовить спасательные шлюпки и спустить на воду капитанский катер. Весь экипаж, за исключением кочегаров и механиков, собрался на палубе, с надеждой вглядываясь в пустынный коралловый риф, к которому стремился обреченный корабль. По приказу капитана давление в котлах подняли до предела. Чумазые кочегары торопливо швыряли в топки уголь лопату за лопатой, опасливо косясь на поскрипывающие переборки — единственную преграду, отделяющую их от смерти.

Бронзовые лопасти винта натужно молотили воду, с каждой минутой приближая корабль к спасительной, как все надеялись, суше. От хлынувшей в пробоину воды старина «Кирсарг» сильно осел, сделался неповоротливым и дал крен на левый борт аж на целых шесть градусов. Рулевой с трудом справлялся со штурвалом, сам едва удерживаясь на ногах.

Матросы собрались у шлюпок и были готовы покинуть корабль по первому знаку Ханта. Люди неловко балансировали на палубе, зловеще накренившейся под ногами. Отправленный на корму лотовой громко возвестил:

— Глубина сорок фатомов[1], сэр, не меньше!

Требовалось преодолеть еще как минимум сотню футов, чтобы достичь безопасной глубины. Капитану казалось, что его корабль тащится к этому крошечному коралловому островку с черепашьей скоростью. А «Кирсарг» тем временем оседал все глубже и глубже. Крен достиг уже десяти градусов. И все же риф постепенно приближался. Уже можно было разглядеть волны прибоя, взрывающиеся сверканьем брызг в лучах заходящего солнца.

— Десять фатомов, сэр, — прокричал лотовой матрос, — и быстро поднимается.

Не собираясь рисковать жизнью экипажа, Хант уже готовился отдать команду покинуть корабль, когда «Кирсарг» коснулся дна, пропахал килем широкую борозду в рифе, остановился и завалился набок, увеличив крен до пятнадцати градусов.

— Слава богу, спасены, — пробормотал рулевой, не в силах оторвать онемевшие руки от штурвала.

— Глубоко засели, — заметил Эллис, обращаясь к Ханту, — Да еще отлив начинается, так что в ближайшие несколько часов наш старик никуда не денется.

— Это уж точно, — с горечью согласился капитан. — Жаль, что его не удастся спасти.

— Ну зачем же так мрачно, сэр? Если днище не повреждено, буксир легко стащит «Кирсарг» в открытое море. А пробоину мы в два счета залатаем.

— Во всем виновата эта проклятая подводная лодка неизвестного происхождения. Если есть на небе Бог, он непременно воздаст кому-то за это злодеяние.

— Может, уже и воздал, — оптимистично предположил Эллис. — Вы заметили, сэр, как быстро она погрузилась после столкновения? Должно быть, своротила нос и пускает теперь пузыри где-нибудь на дне морском.

— Я одного не могу понять: почему это судно не всплыло и не назвало себя?

Эллис задумчиво уставился в бирюзовые воды Карибского моря.

— Помнится, я где-то читал об одном из наших кораблей, сэр, — вновь заговорил он после паузы. — «Авраам Линкольн», если не ошибаюсь. Лет тридцать назад он тоже столкнулся с таинственным морским чудовищем, обладающим, по всем признакам, металлической шкурой. Оно повредило его рулевое управление.

— Где это произошло? — оживился Хант.

— Кажется, в Японском море. А вот вам еще информация для размышления: за последние двадцать лет по меньшей мере четыре английских военных корабля бесследно исчезли при загадочных обстоятельствах.

— Боюсь, командование ни за что не поверит тому, что здесь произошло, — уныло покачал головой Хант, окидывая взглядом поврежденный корабль. — Если меня не разжалуют и не отдадут под суд, я буду считать, что легко отделался.

— Но у вас сто шестьдесят свидетелей, сэр, — попытался успокоить его Эллис.

— Пусть даже так, — проворчал Хант. — Все равно ни одному капитану не понравится потерять свой корабль из-за каприза какой-то неопознанной механической твари. — Замолчав, он некоторое время вглядывался в горизонт, размышляя о чем-то своем, но вскоре вернулся к действительности и начал прикидывать, что предстоит сделать для решения насущных проблем. — Продолжайте грузить припасы в шлюпки, мистер Эллис. Высадимся на берег, разобьем лагерь и будем ждать спасения. Кстати, где мы находимся?

— Судя по лоции, это риф Ронкадор, сэр.

— Невеселое местечко. И печальный конец для такого прославленного корабля, — пробурчал Хант. — Выполняйте, лейтенант, — закончил он разговор, обреченно махнув рукой.

Отдав честь, Эллис занялся руководством перевозки на берег провизии, парусины для палаток, инструментов и личных вещей экипажа. Устройство лагеря заняло всю ночь и следующий день. Только к вечеру команду удалось накормить горячей пищей.

Капитан покинул «Кирсарг» последним. Прежде чем спуститься по трапу в ожидавшую его шлюпку, он задержался, всматриваясь в неспокойную воду. Перед глазами вновь всплыло бородатое лицо человека в иллюминаторе, бестрепетной рукой направившего стальное чудовище в беззащитный деревянный борт его корабля.

— Кто ты, незнакомец? — прошептал он чуть слышно. — Ты выжил или погиб? А если выжил, кто станет твоей следующей жертвой?

Капитан Хант скончался спустя несколько лет, но до самой смерти, натыкаясь на сообщение в прессе об очередном исчезновении какого-нибудь судна, невольно задавался вопросом, не приложил ли к этому руку бородатый человек с таинственной подводной лодки.

Команда «Кирсарга» провела на рифе две недели, прежде чем на горизонте показался шлейф дыма. Хант выслал навстречу быстроходную шлюпку под командованием лейтенанта Эллиса, которому удалось остановить проходящее мимо судно. Оно сняло капитана и его людей с кораллового рифа и доставило в Панаму.

Вопреки ожиданиям, по возвращении Ханта и его команды в Соединенные Штаты расследования не проводили. Казалось, командующий флотом и другие высокопоставленные чины из военно-морского департамента сознательно решили замять случившееся. К удивлению Ханта, его даже повысили в звании, а потом без шума проводили в почетную отставку. Отметили и первого лейтенанта Эллиса, назначив командиром новейшей канонерской лодки «Елена». Во время испано-американской войны он проявил себя с самой лучшей стороны, доблестно сражаясь в кубинских водах.

Чтобы снять «Кирсарг» с рифа и отбуксировать его на верфи для ремонта, Конгресс выделил сорок пять тысяч долларов. Но оказалось, что жители соседних островов сожгли корабль, предварительно сняв с него все металлические части. Спасатели подняли с мелководья орудия и вернулись домой, а обгоревшие останки доблестного корабля-ветерана так и остались догнивать в его коралловой гробнице.