В предвкушении страсти

Глава 17

Ягуара впечатлили коготки Фейт. Не будь он так уверен в ее предательстве, то, возможно, успокоился бы при виде столь неприкрытой эмоциональности. Но не сегодня.

— Никита Дункан — член Совета, наш враг. И о чем же ты с ней разговаривала? — Он и сам все прекрасно слышал, но ему хотелось, чтобы Фейт сказала правду.

Она поджала губы.

— Это уже второй визит советников ко мне. Первой была Шошанна Скотт.

— Это не ответ. — Чувствуя, как все внутри дрожит от гнева, Вон стиснул кулаки. Конечно, он никогда не тронет Фейт и пальцем, но сейчас ему нужно куда-то выплеснуть свою злость.

— Я бы тебе сказала, если бы ты собирался и впрямь выслушать, а не запугивать меня. Ты в курсе, что у тебя даже глаза светятся? — Она покачала головой. — Никита приходила по той же причине, что и Шошанна. Мою кандидатуру выдвинули на пост, который прежде занимал в Совете Энрике Сантано.

Вон сжал кулаки так сильно, что костяшки заныли от напряжения.

— Энрике — жалкий ублюдок. И ты собираешься занять его место?

Фейт вздрогнула, будто от пощечины.

— Что тебе известно о cоветнике Энрике?

— Лучше спроси свой гребаный драгоценный Совет. — Он буравил ее взглядом, утратившим последние остатки человечности.

Стена ее обучения, и без того расшатанная недавним видением, окончательно рухнула. Фейт злилась. По-настоящему, всерьез. Так сильно, что забыла о необходимости сохранять внешнюю невозмутимость. Единственное, что удерживало ее от крика — это близость охранников.

— Да, — прошипела она. — Мой «гребаный драгоценный Совет». Лидеры моей расы. А что бы ты почувствовал, если бы я велела тебе перерезать Лукасу глотку только потому, что он не придерживается навязанных мною правил?

— Лукас не покрывает убийц и маньяков.

— И советники тоже, — инстинктивно принялась защищать их Фейт. Пси были ее народом. Она отказывалась так легко предавать их.

— Брехня.

Вон наклонился к ней, и Фейт, несмотря на всю его злость, замерла, надеясь, что сейчас он к ней прикоснется. Но он не стал.

— Маньяк из твоих видений — Пси. И таких, как он, еще много.

Фейт замотала головой:

— Нет. Убийцы — это всегда веры или люди.

— Тогда какого черта тебя преследуют видения о маньяке, если ты никогда даже не общалась с его расой? — Он тоже встряхнул головой, совершенно по-звериному. — Боже, девочка, прислушайся к самой себе — ведь этот ублюдок приходит к тебе в видениях, вцепляется и не отпускает. У веров или людей просто нет таких способностей.

Ласковое слово, прорвавшееся в его рычании, окончательно ее сломило. Потому что все это слишком походило на правду.

— Это невозможно. Безмолвие покончило с насилием.

— Да, и твоя сестра до сих пор жива.

Фейт влепила ему пощечину. Изо всех сил. И в ту же секунду задрожала всем телом.

— Прости. Прости. — Она уставилась на белую отметину на его щеке, медленно наливающуюся красным. — О боже. — Ее худший кошмар оживал. — Мне казалось, внутренние щиты целы, но я, наверное, ошиблась и уже на грани физического и эмоционального срыва. — Иными словами, безумия.

— К черту. — Вон нежно обхватил ее лицо. — С тобой все в порядке. Это я позволил себе лишнее. Ты имела полное право меня ударить.

Фейт накрыла его руки своими.

— Прости. Прости, — повторяла она, пытаясь найти в своем разуме трещину, но ее не было. — Я прежде никого не била. Я даже не знала, что так могу. Почему я тебя ударила?

— Потому что ты потеряла сестру, и я не имел права использовать это против тебя. — Он наклонил голову, прижимаясь лбом к ее лбу. — Это мне надо просить прощения. Не смотри так, рыжик. Будь ты кошкой, наверное, расцарапала бы мне все лицо.

Она покачала головой, чтобы развеять дикий образ, вставший перед глазами.

— Это невозможно.

— Мы не люди, — медленно проговорил Вон. — Мы играем по другим правилам и никогда не станем вести себя цивилизованно в порыве страсти — любой. Потому что тогда зверь становится сильнее и выплескивает все, что чувствует.

Он предупреждает ее… или соблазняет?

— Но я же не вер. Я не бью других.

— Женщины веками лупили мужчин за то, что те козлы. То, что ты сделала, совершенно естественно.

— Не для Пси.

— Фейт, Безмолвие — это ненормально. Его вам навязали. И когда ты избавляешься от него, это в порядке вещей. — Он вскинул голову. — Кто-то идет.

Фейт ощутила, как внешний щит реагирует на приближение охранника.

— Уходи, — прошептала она. — Быстрее!

Страх за него пересилил все прочие эмоции.

— Сперва ответь: ты собираешься принять их предложение?

Она понимала, что он хочет услышать, но не могла ему соврать.

— Не знаю.

— Решай. Ты не можешь жить в двух мирах сразу.

И он ушел, растаял в переплетении ветвей. Поднявшись, Фейт направилась к дому, подальше от охранника. Она боялась, что глаза ее выдадут. Потому что впервые в жизни в их звездном блеске отражалось что-то помимо бесконечного Безмолвия идеального кардинала, и это что-то было очень уязвимым.

Пока еще она может сойти за нормальную, может и дальше жить в своем мире, но она слишком быстро меняется. И надо либо принять эти изменения, либо безоговорочно стереть их из своего сознания. Третьего не дано. Если Фейт станет советницей, ей будет нельзя поддерживать дружбу с верами, нельзя ждать, что Вон станет приходить к ней ночью, обнимать и отгонять тьму.

Ей надо выбирать.

За весь день Вон не перекинулся ни словом ни с кем из одностайников, а сдав смену, сразу же скрылся в вечерних сумерках. Несколько часов он просто бежал, забираясь все глубже и глубже в леса Сьерра-Невады, когда-то принадлежавшие одним лишь волкам. Обычно Вону нравилось, как холодный горный воздух ерошит его мех. Но не сегодня.

Сегодня в нем главенствовал человек, и он был вне себя. Вон оказался связан с женщиной, которая вполне может его отвергнуть… Ему хотелось хорошенько ее встряхнуть, чтобы она наконец разобралась в себе и приняла их узы. Как она вообще может их не замечать? Но Фейт и впрямь не обращала на них внимания.

Он бежал, подстегиваемый злостью и болью, пока наконец не понял, что очутился в совершенно незнакомых местах. Тогда он забрался на дерево, нашел ветку поудобнее и улегся, чтобы, наблюдая за ночным лесом, хорошенько все обдумать. Но мысли не складывались — эмоции совершенно затмевали рассудок. Поэтому Вон погрузился в одиночество ночи, пытаясь привыкнуть к вечной тишине, которая его ждет, если Фейт от него отвернется.

Однако уже через пару минут он понял, что ничего не выйдет. Он был здесь не один — от нашедшей его пантеры пахнуло стаей. Лукас бесшумно улегся на соседнюю ветку. Он не торопился начинать разговор, а когда Вон спрыгнул, помчался вслед.

Прошло несколько часов, прежде чем Вон свернул к дому. Они с Лукасом перекинулись и, не стесняясь своей наготы, уселись на вершине скалы, под которой скрывалось логово ягуара. Небо над их головами медленно наливалось красками.

— А где Саша? — спросил Вон.

— Они с Тэмми уехали к Бренне и остались там на ночь.

При упоминании волчицы, сильно пострадавшей от рук Энрике, Вон почувствовал, что опять закипает.

— Ты что, доверил ее волкам?

— Ага. Хоук ведь не нарушит своего слова. — Лукас усмехнулся. — Чертов волк прекрасно знает, что Клей и Нейт, которых я с ними отправил, порвут его в клочья, если он хоть пальцем тронет наших женщин.

— Вот так доверие.

— Не все сразу.

Хотя Дарк-Ривер и Сноу-Данс уже лет десять считались бизнес-партнерами, кровный союз две стаи заключили лишь несколько месяцев назад.

— Почему ты пошел за мной?

— Думал, вдруг ты захочешь поговорить.

— С чего бы?

Вон всю неделю избегал одностайников — ягуар искал уединения.

— Это все Саша. Она кое-что сказала, перед тем как отправиться к волкам.

— Что?

— Ее дар развивается в неожиданном направлении. Или это наша сеть так на нее влияет. — Лукас положил сцепленные замком ладони на колени. — Она не чувствовала тебя весь день и забеспокоилась.

— Что значит «не чувствовала»? Как это?

— Она говорит, что благодаря Сети ощущает присутствие каждого из нас — что-то вроде фонового шума, который дает ей знать, что мы живы. Но вчера ты так сильно от нее закрылся, что она испугалась, не случилось ли чего.

Вону не понравилось, что за ним, оказывается, следят.

— Я хочу, чтобы она научила меня это блокировать.

— Ага, Саша и сама догадалась. Она уже над этим работает.

— Отлично.

— Так ты, значит, в порядке?

— В полном. — По крайней мере, внешне.

— Поговорить не хочешь?

— Не больше, чем сделать лоботомию.

— Тогда как насчет небольшого спарринга?

Вон решил, что намять бока Лукасу — прекрасный способ выплеснуть разочарование и гнев.

— Отлично.

Сменив облик, они бросились друг на друга. Пусть Лукас считался его альфой, но сегодня они были просто друзьями. К тому же Вон — ягуар, а те обычно крупнее леопардов. Однако Лукас быстрее, потому что родился Охотником — именно ему приходилось расправляться с бывшими сородичами, обезумевшими из-за жажды крови. Все вместе означало, что они с Воном примерно равны по силам. Но сегодня ягуар просто кипел от гнева, поэтому он превратился в смертоносный вихрь острых когтей и клыков.

Когда они наконец остановились, то все были в синяках и кровоточащих царапинах. Лукас потер длинный порез на груди.

— Саша с ума сойдет, когда увидит. Может, к ее возвращению все уже исчезнет. — Не такая уж пустая надежда. На верах раны заживали куда быстрее.

— У тебя фингал будет.

— Вот черт. — Лукас дотронулся до глаза. — К вечеру точно не пройдет.

— Ну, ты же мне чуть руку не отгрыз. — Вон покрутил кистью; на запястье виднелись царапины, оставшиеся от челюстей Лукаса.

— Надо же было как-то отвлечь тебя от моего уха. Вряд ли Сашу привлекают одноухие пантеры. — Лукас вдруг улыбнулся.

— Что такое? — нахмурился Вон.

— Фейт тебя многому научит.

Уронив голову, Вон шумно выдохнул.

— Фейт… — Он не мог этого сказать, не мог предать ее, даже Лукасу. Она его пара. Быть верным ей — превыше всего. И до того момента, пока она его не бросит, пока не оборвет связь, Вон будет выполнять свой долг.

Лукас похлопал его по плечу.

— Она вцепится в тебя хуже бешеного зверя, пока не почувствуешь, как разрываешься на сотни кусков. А потом она тебя исцелит так, как это больше никому не дано.

Да, если только Фейт выберет его.

Впервые за двадцать четыре года Фейт была совершенно растеряна.

Ее жизнь расписали по пунктам с самого рождения. Ей никогда не давали реального выбора. И вот теперь ей надо принять решение, которое в корне изменит будущее. Проблема в том, что она понятия не имела, что же выбрать.

Поэтому все утро она занималась тем, что загружала в сознание маркеры для видений и выдавала прогноз за прогнозом, пока Си Юнь ее не остановил:

— Вы не можете и дальше поддерживать столь высокий уровень активности.

Нашел время напомнить о себе.

— Спасибо, что вмешались. Я совсем забыла. — Слова, раньше бывшие правдой, теперь стали лишь удобным оправданием.

— Это моя работа. — Небольшая пауза. — Я внес поправки в ваше меню. Результаты сканирования показывают слишком низкий уровень некоторых минералов.

— Ясно.

Закончив разговор, Фейт прошла на кухню и неторопливо выпила предписанную ей чашку бульона, а затем взяла энергетический батончик.

Когда она закончила обед, было лишь четыре часа дня. Не зная, чем еще себя занять, Фейт прошла в спальню, собравшись наведаться в ПсиНет. Она понимала, что лишь оттягивает решение, но сочла, что это простительно, учитывая, сколько потрясений случилось за последние дни. Может, получив волю, ее подсознание само найдет ответ. А она в это время попытается подобрать ключ к загадке, чем же так заинтересовала Совет. К тому же они не единственные, с кем ей надо быть осторожной.

Калеб Крайчек обещал стать весьма грозным противником, если решит, что она всерьез мешает его восхождению по карьерной лестнице. Фейт хотелось выяснить о нем что-нибудь еще — это, скорее всего, окажется бесполезной работой, учитывая его навыки, но все лучше, чем постоянно думать о ягуаре, которого все равно нет рядом, чтобы смущать ее или бесить.

И который вполне может навсегда исчезнуть из ее жизни.

ПсиНет была все той же — невероятно прекрасной и сверкающей бесчисленными звездами. Вон понятия не имел, от чего просит ее отказаться. Эта необъятная сеть будто кипела от энергии и мощи. Кардиналы полыхали ярче сверхновых, самые слабые Пси едва теплились, но каждый разум вносил свою толику света, озарявшую чернильную тьму. ПсиНет — величайший дар ее расы, самое восхитительное произведение искусства. Если Фейт покинет Сеть, она навсегда останется в темноте, в полном одиночестве. Совет же предлагал ей шанс окунуться в ПсиНет еще глубже, стать одним из хранителей этого грандиознейшего творения.

А Вон? Разве он тоже не удивительное чудо, с которым Фейт и не чаяла когда-либо столкнуться вживую? Одним своим присутствием он заполнял пустоту внутри нее, дарил ощущение близости, которое неспособна дать ей никакая Сеть. Если бы только Фейт могла иметь и то, и другое.

Но ей придется выбрать что-то одно.

Мысленно покачав головой, чтобы избавиться от вопроса, на который она не могла найти ответ, Фейт подключилась к одному из основных каналов данных. Хотя доступ к новостям можно получить практически из любой точки Сети, большая их часть стекалась в эти каналы, бывшие по своей сути потоками чистой информации.

Открытый поиск мог привлечь к ней ненужное внимание, поэтому Фейт настроила свой разум для автоматического копирования файлов, содержащих заданные ключевые слова, а затем просто позволила информации струиться сквозь себя. В таком поведении не было ничего необычного, поэтому она не вызвала бы подозрений, даже если за ней кто-то следил.

Так и не обнаружив за целый час ничего полезного, Фейт решила немного побродить по ПсиНет, пропуская через те же фильтры наугад выбранные данные. На деле этот процесс был не столь бессистемным, как казался, по очень простой причине — Сеть строилась на базе миллионов разумов Пси и потому соответствовала определенным принципам. До сих пор эти принципы никому не удавалось объяснить, но все Пси прекрасно знали: если концентрироваться на чем-то достаточно долго и с достаточным вниманием, Сеть сама откорректирует выдаваемые данные, исходя из индивидуальных запросов.

В данном случае исходя из запросов Фейт.

До нее донеслись тихие отголоски. Как она говорила своему ягуару, все сказанное в ПсиНет там и остается, хотя то, что произнесено за надежными щитами, хранится в зашифрованном виде. Незащищенные данные со временем, конечно, устаревают и стираются, но до этого момента они являются неотъемлемой частью крупнейшей в мире информационной системы.

«Калеба Крайчека видели в обществе Никиты Дункан».

«У Совета есть список кандидатов».

«…возможно, Я-Пси…»

«Энрике тоже был Тк-Пси».

Фейт очень удивилась услышанному — Совет всегда умело защищал свои данные. А значит, утечку списка кандидатов они допустили намеренно. Как проверку? Чтобы напрямую столкнуть Калеба и Фейт и посмотреть, кто из них двоих уцелеет? Не то чтобы советники остановились бы перед подобным варварством, но в данном случае это выглядело совершенно бессмысленно.

Если им нужна смертоносность вкупе с холодной расчетливостью, то Калеб, без сомнений, — идеальный вариант. Он уже не раз это доказывал. Возможно, с помощью утечки Калеба хотели предупредить, что в игре участвует не он один. Но если так, это бессмысленно. Калеб в любом случае с легкостью нейтрализует любого соперника.

Что-то задело ее разум — настолько привычно, что сперва Фейт даже не обратила на это внимания. Но поняв, что это было, она вдруг принялась озираться в поисках НетСущности, хотя, конечно, ту нельзя было увидеть глазами. Она просто существовала. Ее мимолетное прикосновение спровоцировало у Фейт видение. Оно получилось расплывчатым, скорее даже предчувствием, чем прогнозом, но у нее сложилось впечатление, что НетСущность вскоре сыграет в ее жизни значительную роль.

После тщетных попыток разобраться в этом ощущении, она сдалась и вернулась в свое тело, практически полностью исчерпав запасы ментальной энергии. Мысль погрузиться в сон, чтобы сбежать от тьмы, казалась очень заманчивой, но логика подсказывала: кошмар придет вне зависимости от того, спит она или бодрствует. Здесь у нее нет выбора.

Так же, как его не было в решении, остаться в ПсиНет или покинуть ее.

Спустя каких-то два часа ее разбудили, но не тьма, а куда более опасное создание.

— Ты вернулся.

Вон погладил ее по щеке.

— У тебя круги под глазами. Надо бы дать тебе выспаться.

— Нет. Нам нужно поговорить.

Он убрал руку и одним плавным движением сел на кровати. Фейт поднялась, устраиваясь напротив.

— Я размышляла над тем, чего ты хочешь, над выбором, который я должна сделать. Но правда в том, что мне придется жить в этом мире. Если я оборву связь с ПсиНет, я умру.

— Однажды ты спрашивала, могу ли я сделать для тебя то же, что Лукас делает для Саши. Мой ответ — да.

Ее уверенность пошатнулась.

— Как?

— Сперва определись, чего ты хочешь, а потом спрашивай. Я не могу рисковать, пока ты подключена к своей Сети.

— Из-за Саши. — Что-то похожее на ревность запустило когти в сердце Фейт.

— Из-за всех Пси, которым когда-нибудь пригодится эта информация.

— Ты просишь меня принять решение, которое перевернет мое будущее, всю мою жизнь, основываясь лишь на твоих словах? А если ты ошибаешься?

— Не ошибаюсь.

В его голосе звучала самонадеянность хищника, уверенного в своем превосходстве.

— Откуда тебе знать?

Он опять к ней прикоснулся — легким, едва уловимым поцелуем прижался на миг к ее губам.

— Потому что ты уже вне Сети — тебе надо лишь открыть глаза и это увидеть.

— Вон, — прошептала она, невольно выдавая мучившие ее жажду, разочарование и отчаяние.

— Я всегда буду рядом. — Ее ухо обожгло горячим дыханием.

Она с укором покачала головой.

— Нет, если я выберу привычную мне жизнь.

Что-то странное мелькнуло в его не совсем человеческих глазах.

— Даже тогда, Фейт. Даже тогда. Только позови — и я приду.

И это сломает его, растопчет его гордость, честь и верность… потому что ему придется спать с врагом. Но надо, чтобы он понял, почему ей так непросто сделать выбор.

— Они мой народ, почти как стая; меня слишком многое с ними связывает. Они не могут любить меня в том смысле, какой вкладывает в это слово Дарк-Ривер, но я нужна своему Пси-клану. Если я уйду, то пропадет необходимость в целой сотне рабочих мест — от охранников до медиков. И это станет лишь каплей в море. В Пси-клан перестанут поступать деньги, прекратятся научные исследования, закроются детские образовательные программы — возможно, те самые, которые в будущем позволят кому-то из нас бороться с Безмолвием.

— Ты говоришь о преданности. — Его голос звучал на удивление равнодушно, но Фейт ощущала напряженность ягуара, будто тот был отдельным существом в этой комнате.

— Может, не о той преданности, к которой ты привык, но да, именно о ней.

— Ты права, — к ее удивлению кивнул он. — Но, детка, преданность надо заслужить и оправдать. А твой Пси-клан однажды запрет тебя в психушке, называя это заботой.

Она знала, что он сказал это не из жестокости. Просто ягуар не стеснялся использовать любое доступное оружие.

— Может, и не запрут, — пробормотала она, молчаливо умоляя его принять такой ответ и облегчить этот разговор. — Если вы с Сашей правы, то я не сойду с ума, приняв свои способности и позволяя тьме наведываться в мои видения.

Он покачал головой:

— Как думаешь, что случится, когда ты впервые увидишь предстоящее убийство и поймешь, что ты часть организации, которая собирается его допустить?

У Фейт зародилось неясное подозрение, впрочем, развеявшееся прежде, чем она успела в нем разобраться.

— Но зачем Совету?..

— Саша называет их якорями. Похоже, эти маньяки зачем-то нужны ПсиНет, хотя сами они, скорее всего, жертвы одного из неизвестных побочных явлений вашего Безмолвия — крайней социопатии.

— Ты считаешь, что Совет потворствует их жажде убивать. — Ее сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди.

— Мы это знаем наверняка. — Кошачьи глаза, дикие и красивые, сверкнули в темноте.

Фейт поверила ему — в Воне слишком много было от зверя, чтобы он мог лгать.

— Зачем им это делать? — Зачем поддерживать программу, в которой нашелся столь глобальный изъян?

— Затем, что они могут, — жестоко и прямо ответил он.

С этим не поспоришь. На протяжении последних ста лет Совет был для Пси истинным воплощением закона. До принятия Безмолвия в Сети царила более свободная атмосфера, и несогласные могли сдерживать и контролировать правящие круги. Теперь же никто не смел и слова сказать против.

— Допустим, ты прав. Представляешь, что я сумею сделать изнутри? Обладая реальной властью, я смогу бороться за свободу своей расы.

— А порвав с ними, сможешь посеять семена революции, и твоя раса, твоя стая сама станет за себя бороться.

— Они никогда меня не отпустят.

— Никто не сможет отобрать тебя у меня, если ты скажешь «да».

«Скажи это, — требовал его взгляд. — Скажи же».

Фейт пыталась подавить желание, терзавшее ей душу.

— Мне надо подумать. Просто дай мне время.

— Хочешь остаться одна, рыжик?

Ей было противно, что тьма превращала ее в беспомощное существо, которое боялось даже закрыть глаза.

— Да.

«Больше никогда, — яростно подумала она. — Хватит».

— Я всегда буду рядом, Фейт. Помни.

Она смотрела, как он выскальзывает в окно под потолком. Даже в человеческом облике Вон двигался со звериной грацией. Под гладкой кожей во всем своем великолепии соблазнительно и маняще играли мышцы. Фейт невольно потянулась к нему.

Но он уже ушел.