В Речи Посполитой

Глава XIII Дела внешние и внутренние

Казаки, особенно «сечевые», действовали оперативнее польских регулярных войск при перехвате татарских набегов. Тут следует отметить, что вооружены казаки были много лучше татар — огнестрельное оружие имели все и владели им хорошо. Умели драться в конном и пешем строю, быстро сооружали вагенбурги — крепости из походных возов. Пушек у татар, как правило, не было, вагенбург был для них непреодолим.

Но бились украинские казаки не только с татарами. Они участвовали во всех польских войнах позднего средневековья и, нередко, численно преобладали в армии Речи Посполитой. В частности, они были очень активны в наступлении на Россию в Смутное время (1604–1618 годы).

В общем, Россия переживала тяжелейший внутренний кризис, чем и стремилась воспользоваться Речь Посполитая. Сперва поляки раздували московскую смуту. В частности, поддерживали самозванцев, в большой мере руками запорожских казаков. Затем перешли к открытой интервенции.

Полякам удалось, даже, овладеть Москвой. Шведы, сперва помогавшие России, тогда решили, что ей пришел конец и попытались наложить руку на русский северо-запад.

Но осознание национальной катастрофы вызвало стихийное объединение русских и общенародный отпор захватчикам. Страна, хоть и разоренная и понесшая территориальные потери, уцелела.

Украинские казаки, которых русские называли «днепровские черкасы», отличились военной удалью и жестокими грабежами. А умные люди заметили тогда и их непостоянство. Вот эпизод тех лет. В 1612 году русское ополчение Минина и Пожарского осадило в московском кремле польский гарнизон. Армия гетмана Хоткевича, посланная на выручку осажденных, состояла из украинских казаков, по крайней мере, на три четверти. (О таких нюансах в советское время особо не распространялись.) Русские, в результате яростного боя, отбросили Хоткевича. После чего, большой отряд запорожцев отделился от него и стал действовать самостоятельно. Они взяли Вологду, тогда большой богатый город, и разграбили его, не пощадив и православных храмов. Затем нанялись на службу к шведам, хотя Польша и Швеция не дружили. И принялись опустошать русский север. Так началось сотрудничество шведов с украинскими казаками.

Были и случаи перехода небольших запорожских отрядов на русскую службу, т. е. к врагу Польши. Тогда все это большого внимания не привлекло. Огромное большинство украинских казаков еще сохраняло верность Речи Посполитой, а в Смутное время, кто к кому не переходил! Но умные люди поняли, что верность запорожских казаков Польше не нерушима.

А тогдашний мир отметил, в первую очередь, высокую боеспособность казачьих войск.

Однако самое поразительное — морские успехи казаков. Некоторые современники даже прямо писали, что на море они сильнее, чем на суше.

Если не ожидалось татарского набега (то есть когда он только что произошел), казаки сами шли в набег.

Из Сечи по Днепру спускались в Черное море на своих челнах. Это были знаменитые запорожские «чайки» — плоскодонные суда, метров 25 длиною, метра 4 шириною. Их особенностью были рули на корме и на носу, чтобы не тратить времени на развороты. На каждой стороне было 10–15 гребцов. А всего на «чайке» было от 50 до 70 казаков. Были и легкие пушки. Десятки таких челнов, на которых могли двинуться в большой набег тысячи казаков, выходили в Черное море, бывшее тогда турецким озером.

Случались и совместные набеги донских и запорожских казаков[30] (разумеется, не в Смутное время). Не так уж велико Черное море, до любого его города доходили казаки. Турция была на вершине могущества, но с казачьими набегами справиться не могла. Обычно казаки подходили внезапно, ночью, и цветущая местность обращались в пепелище. Случалось, внезапной атакой захватывали они довольно значительные города — Синоп, Трапезунд, Варну (Болгария была тогда турецкой). Даже окрестности Стамбула страдали. Во время этих набегов доставалось и христианским подданным султана и крымского хана (близкий Крым грабили особенно часто). Грабили армян, греков (православных, как и казаки) и вообще всех, кто подвернется. Но христиан без нужды убивали редко.

Если удавалось тогда сильному турецкому флоту казаков перехватить, начинался морской бой. Турки старались использовать преимущества своей более тяжелой корабельной артиллерии. Казаки же стремительно шли на сближение и брали врага на абордаж. Поэтому и на море они предпочитали сражаться ночью. С большим турецким кораблем старались одновременно сцепиться 3–4 «чайки». (По тогдашне военно-морской терминологии это называлось «Атака пчелиным роем».)

После боя хвастаться турецким морякам обычно было нечем, хотя случалось всякое и на суше, и на море. А устье Днепра мелководно. Там могли проходить «чайки», но не турецкие корабли, если они пытались за ними гнаться.

Все это, конечно, происходило летом — зимой тогда редко воевали, особенно на море и особенно казаки. Для них неблагоприятен был не только штормовой, но и просто свежий ветер. Их легкие беспалубные гребные суда, быстрые и верткие, наиболее эффективно атаковали врага в тихую погоду. При мало-мальски серьезном ветре «чайки» сильно качало, что снижало меткость стрельбы. А уж если их начинало захлестывать волнами, то они теряли свое главное преимущество — быстроходность. Тяжелым большим кораблям, составлявшим главную силу турецкого флота, такой не очень сильный ветер мог быть только полезен, если был попутным. Так что в ветреную погоду преимущество турок в артиллерии становилось фактором серьезным. А так как тихая погода обычно бывает летом, то в основном тогда и плавали казачьи флотилии по Черному морю в поисках добычи и славы.

Эти морские набеги казаков очень обостряли отношения Речи Посполитой и Османской империи, тогда очень сильной. Из Стамбула шли жалобы и угрозы. Поляки отвечали, что казаки — люди дикие, им не подвластные, и, в свою очередь, жаловались на татарские набеги. Однако эти отписки не всегда помогали. Положение могло обостриться очень некстати. И это сильно беспокоило Варшаву.

Нарастали и другие противоречия — в казаки уходило все больше людей, а они были нужны панам в хозяйстве.

Казаки считали себя защитниками православия, а шла «полонизация» Украины — переход дворян в католичество рассматривался как «ополячивание». С конца XVI века усиливающееся казачество привлекает к себе внимание европейской дипломатии, особенно венской. Габсбурги провоцируют казаков на войну против турок в своих интересах, не считаясь с мнением Польши, что злило поляков. Словом, взаимное недовольство росло. С первыми вспышками казацких волнений полякам удалось справиться. Но понимали в Варшаве, что проблема нарастает.

С конца XVI века начинаются попытки как-то организовать эту анархическую силу и привести ее к послушанию. Завели регулярное казачье войско. Включенные в него казаки имели официальный статус, даже должны были получать жалованье, как польские военные. Их внесли в войсковой список — реестр. Таких организованных казаков называли «реестровыми». Их было максимум 6 тысяч человек. Остальных приказано было считать не казаками, а хлопами (крестьянами). Но это легче было сказать, чем сделать. Казаков реально было в несколько раз больше, чем в реестре, все они были вооружены и обстреляны. Так что много надо было применить силы для проведения в жизнь такого решения. А этого никто и не думал делать — казаки были нужны, и еще как! Войны шли часто, и само польское правительство призывало казаков под знамена, не думая ни о каких реестрах. В 1621 году казаки под командованием своего гетмана Сагайдачного (героя войн с Россией и походов на Крым, где он разгромил Кафу) буквально спасли Польшу, которой угрожало турецкое нашествие. Причем одна польская армия была уже разбита наголову[31]. С трудом собирали новую. Спасение тогда пришло от казаков. 40 тысяч казаков Сагайдачного (какой уж тут реестр!) соединились с 35 тысячами поляков. Турецкая армия насчитывала 200 тысяч человек. (Тогда в Европе любили говорить о неисчислимых турецких полчищах. Есть и более скромная оценка — 90 тыс. человек, из них 20 тыс. татар). Но христиане устояли. Причем даже польские историки признают, что в той победе большую роль сыграли казаки и лично Сагайдачный[32]. А было это под Хотином (в том месте позднее турок били еще дважды). Вся Речь Посполитая славила тогда казаков. В Кракове, в замке Вавель хранится старинный меч польских королей, подаренный Сагйдачному, после той победы.

Сагайдачный воспользовался своей славой для улучшения позиций православного духовенства и создания условий для роста православного образования. А еще этот славный воин добился запрещения евреям жить в Киеве.

Вскоре он умер, видимо, от полученной под Хотином раны. Украинцы, насколько мне известно, чтят его больше, чем Хмельницкого, ибо Сагайдачный не был «москальским запроданцем». В Киеве и ему поставлен памятник.

И в других войнах того времени украинские казаки принимали активнейшее участие. И было их куда больше 6 тысяч. С другой стороны, в условиях вечно пустой казны реестровые казаки далеко не всегда получали положенное им жалованье. Так что разница между реестровыми и нереестровыми казаками была весьма условна. Пока что Польша получала от казаков много больше пользы, чем вреда (даже учитывая казацкие восстания до хмельнитчины, о которых я еще упомяну). Роль казачьих войск в армии Речи Посполитой возрастала. Привлекали их высокая боеспособность, мобильность, неприхотливость. И обходились они дешево — нереестровым казакам в невоенное время никакого жалованья не полагалось. Но у каждой медали две стороны…

И был человек, уже тогда разглядевший, что в казаках не только спасение Речи Посполитой — в них и скорая погибель ее! Это один из самых блестящих людей того времени — шведский король Густав II Адольф. Современники называли его «Северным львом». А историки считают «отцом современного военного искусства», так как он заложил основы тактики взаимодействия пехоты, кавалерии, артиллерии и службы тыла. Он сделал Швецию на целый век великой державой. Воевал он и с поляками. Видел казаков в деле. Высоко их ценил. Но шведский король был не только лихим рубакой, голова у него тоже хорошо варила. И вот что он понял.

Речь Посполитая сильна, только пока казаки заодно с поляками. Но это единство очень непрочное. Оно легко может рухнуть — и тогда конец польскому величию. Он прямо рекомендовал московскому царю этим заняться[33]. Ибо сам Густав-Адольф торопился в Германию принять участие в Тридцатилетней войне. А русским, с которыми он тогда дружил против Польши, это было сподручнее, чем кому-нибудь — они близки к украинцам по происхождению, религии и географически. Сам король не дожил до свершения своих пророчеств — погиб в Германии. Но после его смерти все сбылось.

В заключение этой главы я отмечу, что до хмельнитчины евреи вели дела и с казаками. Скупали добычу. А уж в кредите казаки нуждались больше, чем любое другое сословие. В теории казак, вернувшись из похода, должен был все пропить весьма быстро и потом всю зиму жить в кредит, в счет будущей добычи. Не все казаки поступали так. Наш старый знакомый Тарас Бульба был человеком достаточно богатым. Но тех, кто все пропивал, хватало. А дальше казак пил в кредит, мало думая о жене и детях, если таковые имелись. И кредит этот давал ему жид-корчмарь. «Не на то казак пьет, что есть, а на то, что будет» — гласила украинская пословица. Называли эту казацкую голь «сиромахами» — бродячими волками. А к лету такому казаку снова нужен был кредит — экипироваться в поход. Если же поход на Черное море оказывался неудачным, то, как пишет украинский историк Кулиш, «казаки оказывались в неоплатном долгу у жидов и армян» (что, возможно, сыграло свою роль в трагедии хмельнитчины).