В смертельном трансе

ГЛАВА 7

Мы позвонили по 911 и стали ждать полицию. Зажгли пару ламп, подняли жалюзи и сели в гостиной. Джон, высокий, бледный, с изрядным брюшком, стоял в двери на лестницу. Я рассмотрел его: здоровый парень с широким лицом и редеющими рыжеватыми волосами. Я был рад, что он здесь. Он был в синей вельветовой рубахе, джинсах и старых коричневых башмаках, изрядно рваных, словно явился сюда с состязания лесорубов.

— Не знаю, что и делать. Звонить хозяйке или не надо? — сказал он и потрогал нижнюю губу.

— Если не позвоните, — сказала Тони, — позвонит полиция.

— Вы думаете?

— Уверена.

— Да, наверное. — Он помолчал и прибавил: — Так вы, значит, сестра Лиз?

Тони, гляди в пол, кивнула.

— Она была хорошенькая. Крутила свой проигрыватель слишком громко, но все было в порядке, потому что я… — Он услышал вой полицейской сирены, грузно шагнул к окну и прибавил: — Полиция. Вам не обязательно говорить им, что я был здесь, правда?

Тони повернулась к нему и спросила:

— Что вы хотели сказать про Лиз?

— Нет, ничего. Слушайте, я опаздываю на работу, а вы знаете, телефонные компании не любят, когда их ремонтники сачкуют.

— Но…

— Я правда бегу. В северном Миннеаполисе отключились несколько телефонных линий. Серьезная неприятность. Еще свидимся, — пробормотал Джон, покусывая нижнюю губу.

Я смотрел на этого молодца с всклокоченными рыжеватыми волосами и думал — интересно, когда он видел Лиз последний раз, и позаботилась ли полиция его допросить? Может, он поэтому хочет избежать встречи с полицейскими? Может, в тот раз они его прижали? Но прежде чем я успел с просить, он был таков.

Через минуту примчались полицейские и забарабанили в дверь. Тони впустила их, провела в комнаты. Их было двое — высокий, стройный блондин скандинавского типа и женщина — черная, с круглым лицом и большими внимательными глазами. Я показал, где спальня, и объяснил, что человек убежал через окно, в которое, по всей видимости, и влез.

— Высокий, — описывал я его.

— Цвет кожи? — спросил скандинав.

— Белый.

— Одежда? — спросила черная женщина.

— М-м… Черная футболка, джинсы тоже черные.

— Волосы?

— Не знаю, — растерянно сказал я.

— Лысый? — спросил белый полицейский.

— Да, может быть.

Двигались они быстро: женщина выбежала во двор через заднюю дверь, ее напарник рванул к их мигающей машине и пролаял по радио описание преступника. Тони с такой же быстротой схватила свою белую сумку, вытащила записную книжку, перебежала к телефону и сказала:

— Детектива Тома Дженкинса.

Голос в трубке что застрекотал — Тони это не остановило.

— Вам придется его отвлечь, — настойчиво сказала она. — Скажите, звонит Тони Доминго. Скажите, что в квартиру моей сестры вломились и напали на нас.

Это подействовало — Тони заполучила Дженкинса, рассказала ему, что случилось, и повесила трубку. Мне она объяснила:

— Это детектив, который занимался смертью сестры. Сказал, что сейчас будет здесь

Я начал успокаиваться, но зато ощутил жгучую боль. Последний раз я дрался еще в школе, с чокнутым дураком — давно забыл, как его звали. Меня это, если честно, мало интересовало. С годами мне все меньше и меньше нравилась американская склонность к грубой силе.

— По-моему, рука в порядке, — сказала Тони, ощупывая меня своими докторскими пальцами. Их прикосновение меня возбуждало, несмотря на боль.

— А как голова? — спросил я.

Тони запустила пальцы в мои густые кудрявые волосы, нащупала дьявольски болезненную шишку величиной с яйцо и сказала:

— Череп у тебя еще крепче, чем прежде.

Она вдруг обняла меня, попросила прощения, поцеловала, и это почти заглушило боль. Но я видел, что мысли ее далеко: конечно, она думала о Лиз, о сегодняшнем происшествии и о том, не связано ли оно со смертью сестры.

Хотя полиция очень скоро получила подкрепление, толку никакого не вышло. Бандит исчез. Конечно, он был напуган и не терял время даром, так что через четверть часа полицейские вернулись с пустыми руками. Тони сказала, что позвонила еще одному их коллеге, детективу, и он едет сюда: возможно, это дело связано с убийством ее сестры. Тони уверенно сказала «с убийством». Полицейские удивленно подняли брови и стали задавать вопросы. Не очень много, ровно столько, сколько нужно было для рапорта, — понимали, что это дело детектива.

Он за него и взялся. Том Дженкинс приехал минут через двадцать пять после звонка Тони — приятный такой парень, белый, сорока лет с чем-то, темноволосый, с проседью. Он походил на бывшего спортсмена — наверно, был когда-то широкоплеч и с узкой талией. Теперь все было малость наоборот: талия пошире, чем плечи. Он был похож на одного из моих школьных учителей, которого тоже звали Том. Такие же густые брови и карие глаза, такой же улыбчивый. Дженкинс вел себя так, словно он может разрешить наши проблемы так же легко, как учитель решает математические задачки.

Представившись Тони, он сказал:

— Очень приятно наконец увидеть вас воочию.

Тони пожала плечами, встряхнула головой и сказала, намекая, что это не та встреча, на которую она рассчитывала:

— Да, однако…

Из первых же их слов я понял, что до того они говорили только по телефону, а встреча была назначена на завтра и что смерть Лиз расследовал именно он. И еще мне стало ясно, что Тони не вполне довольна Томом или сердится на него. Что-то в том роде. Он как будто склонялся к версии самоубийства.

Детектив несколько минут занимался с полицейскими; они рассказали, что им удалось обнаружить — фактически ничего, — и предложили пару своих версий. Я уловил слово «убийство»; черная дама глазами показала на Тони как на источник этой информации, а Дженкинс слегка пожал плечами, давая понять, что это — всего лишь версия. Я посмотрел на Тони — она с недобрым интересом следила за каждым словом и движением.

Дженкинс закончил разговор и сел напротив рваной кушетки, на которой устроились мы с Тони.

— Это может иметь отношение к делу вашей сестры, Тони, — начал он, — но запросто может и не иметь. Это мог быть обыкновенный домушник. Не забывайте, квартира стоит пустой несколько недель. Это могли заметить.

— Да, но… — вставила Тони.

— Опущенные жалюзи и задернутые шторы — значит, путь открыт, входите, — быстро закончил он.

Не говоря уже, подумал я, о набитом почтовом ящике. Но ничего не сказал — решил, что на сто процентов буду на стороне Тони.

Дженкинс вынул казенный желтый блокнот.

— Ну, расскажите, что произошло.

— Я тут напугал одного дебила, — доложил я, потирая шишку на голове. — Вернее, он меня пуганул и малость попортил, прежде чем удрать.

— Давайте с начала. С момента, когда вы сюда вошли.

Вмешалась Тони и рассказала, как она пришла сюда несколькими часами раньше и сейчас же ушла. Меня она представила как старого друга и объяснила, что зашла за мной и попросила составить ей компанию. Что я, понятно, и сделал. Мы приехали сюда и…

— А как дверь? — спросил он. — Не заметили следов взлома?

— Нет, — я покачал головой. — Я сам ее отпирал. На вид была в порядке.

— Вы уверены?

— Закрой глаза и просмотри все заново.

Я сделал глубокий вдох и будто поставил нужный слайд: в моем воображении возникла дверь. Я видел все. Бронзовую ручку. Замочную скважину. Даже деревянную дверную раму.

— Убежден. Дверь была закрыта и заперта, — я показал в ту сторону. — Никаких признаков, что ее открывали силой. На краске и дереве никаких царапин пойдите и проверьте.

Детектив это пока отложил, и мы продолжили свое повествование. Тони сказала, что не смогла двинуться дальше гостиной, а я пошел в задние комнаты. Я объяснил, что мне послышался шум и я направился вглубь квартиры, добрался до спальни и увидел, что окно открыто.

— Как высоко была поднята рама? — спросил Дженкинс.

— А, не знаю.

— Замедли время, посмотри на жалюзи, как они качаются. Заметь, где оконная ручка. Окунись в это целиком.

Я думал. Вспомнил, что видел край рамы сквозь жалюзи, гуляющие туда-сюда под ветром, и сказал:

— Примерно на шесть — восемь дюймов, не больше.

— Если он влез в окно, — рассуждал Дженкинс, — он мог затем приспустить раму, чтобы не привлекать внимания. Наружная рама, затянутая сеткой, тоже была поднята?

Я потряс головой. Этого я не видел наверняка, потому что жалюзи были опущены и закрывали окно.

Затем я рассказал, как за мной захлопнули и заперли дверь, как я обернулся и увидел этого бандита. Рассказал о его внешности. Зажмурился, вдохнул-выдохнул и прокрутил сцену замедленно, так что мог описать мелкие детали. Дженкинс записывал все: одежду, рост и то, что грабитель, мог быть лысым. Я рассказал все вплоть до его бегства через окно и до момента, когда Тони и Джон вышибли дверь.

— Ладно, — сказал Дженкинс. — Пока не ясно. Поищем отпечатки пальцев, возможно, что-то получим. Скажите-ка, ничего не пропало?

Мы осмотрелись. Телевизор стоит, проигрыватель тут, компакт-диски на месте. Даже фотоаппарат цел, маленькая черная штуковина. Лежит на книжной полке из досок на кирпичах.

— Ничего не пропало, — сказала Тони, явно не понимая, куда клонит Дженкинс. — Возможно, это был вовсе не грабитель. Может, он вовсе не искал, что украсть.

— Или, возможно, не успел добраться до гостиной? — предположил Дженкинс.

— Но у бандита что-то было в руке. Что это было, Алекс?

Меня как стукнуло: бумаги или папка. Верно. Наш гость что-то держал и руках.

— Подождите, — сказал я. — У него в руках что-то было. Бумаги… Папка или… или большой блокнот.

Я закрыл глаза. Сосредоточься. Думай, вспоминай. Вернись назад, приказывал я себе, и останови эту сцену, чтобы изучить ее.

— Вот что у него было, — сказал я, представив себе это с полной ясностью. — Белый Блокнот, возможно, на спирали, и из него торчали какие-то бумаги. Вот что у него было.

Тони и Дженкинс смотрели на меня во все глаза. Мы все молчали и думали об одном. Блокнот? Какой болван полезет в квартиру, чтобы тяпнуть блокнот?

— Вы уверены? — спросил Дженкинс.

— На сто процентов.

Тони сказала:

— О Господи. Нельзя же думать, что это были стихи Лиз, правда? Она всегда носила с собой блокнот на спирали — записывать стихи.

— Я слышал о вещах поудивительней. — Дженкинс спрятал ручку и поднялся. — Пойду проверю спальню, погляжу насчет отпечатков пальцев на раме. И поищу этот… этот блокнот. Не беспокойтесь. Я сделаю все возможное, чтобы прояснить это дело.

Тони потянулась за своей сумкой и сказала:

— Когда освободитесь, я покажу вам письмо Лиз, о котором я говорила.

— Хорошо, — Дженкинс вздохнул. — Тогда я бы хотел, чтобы вы завтра известили ее психотерапевта.

— Я все еще думаю, что ее убили, — твердо сказала Тони.

— Не сомневайтесь, помню. Но, как я говорил вам по телефону, собранные нами факты говорят о самоубийстве.

Мне не давала покоя одна мысль, и я спросил:

— Как насчет заключения медицинской экспертизы? Я о том, что было вскрытие, так ведь?

— Да, но… — пробормотал Дженкинс.

Тони опустила голову, прошлась пальцами по волосам.

— Расскажите ему.

Дженкинс посмотрел на Тони и отрапортовал:

— Тело выловлено на одном из шлюзов на Миссисипи. Оно было внизу, зацепилось за петлю и висело почти четыре, дня, пока не стали открывать ворота. Когда труп обнаружили, он был серьезно изуродован. Из результатов вскрытия нельзя сделать никаких выводов.

Я охнул.

Тони смотрела перед собой невидящими глазами.

— Мы узнали, что сестра пропала, — сказала она, — и я приехала сюда. Когда нашли тело, я опознала ее по обрывку одежды. На ней была моя блузка, которая мне не подошла. Голубая в полоску. Опознать окончательно удалось только по зубной карте.

Я сидел молча, жалея, что задал этот вопрос, и не мог отделаться от картины: тело, изжеванное челюстями огромных ворот. Гигантская мясорубка, способная выдержать напор могучей Миссисипи.

— Ладно. — Дженкинс встал и направился в спальню. — В нашей округе квартирных краж много. Так что учтите, это мог быть сосед из панков, который пролез через незапертое окно.

Я прокашлялся, посмотрел на Тони и предположил:

— Или какой-нибудь знакомый Лиз, который искал что-то определенное. — Я повернулся к Дженкинсу. — Некто знакомый с Лиз так хорошо, что ему не надо было лезть в окно.

— Что ты хочешь сказать? — спросила Тони.

— Ну, мы-то думаем, он вломился, но что, если у придурка был ключ и он просто вошел?

По тому, как Дженкинс посмотрел на меня, как вытянулось его лицо и сверкнули глаза, я понял, что привез на его мельницу как раз то зерно, которое она молоть не желала.