В стране книголюбов

Древнейшее занятие

В Государственной библиотеке имени В. И. Ленина есть выставка — «Книжные сокровища». Ее смело можно назвать уникальной. Своеобразная летопись истории книги — от первенцев печати до лучших творений наших дней.

Часто на выставке звучат слова: «первый», «единственный», «редчайший». Да это и понятно. Здесь представлены первые и прижизненные издания выдающихся общественных и политических деятелей, писателей, поэтов, ученых. Многие из произведений дошли до нашего времени буквально в нескольких экземплярах.

На одном из стендов огромный фолиант — французский юридический памятник «Обычное право Нормандии». Напечатана книга почти пятьсот лет назад. В библиотеках мира хранится всего пять экземпляров этого редчайшего издания.

В небольшом черном лакированном шкафчике с дверцей, имитирующей полку с книгами, находится восемнадцать из двадцати шести первых прижизненных изданий великого итальянского философа Джордано Бруно — одна из самых полных коллекций в мире.

Книги Джордано Бруно.

Все эти томики, так же как и их автор, были приговорены инквизицией к сожжению на костре.

Вот знаменитая книга Николая Коперника «Об обращении небесных сфер». В ней великий польский ученый впервые изложил учение о гелиоцентрической системе мира. Свой труд он завершил еще в 1530 году, но, опасаясь обвинения в ереси, опубликовал его лишь в конце жизни. Книгу напечатал в 1543 году нюрнбергский типограф И. Петрей. Автор ее увидел уже будучи тяжело больным, за несколько дней до смерти.

Книга Николая Коперника «Об обращении небесных сфер».

Через восемьдесят девять лет после появления книги Коперника, потрясшей умы целых поколений, в январе 1632 года, во Флоренции был издан «Диалог о двух главнейших системах мира» итальянского физика, механика и астронома Галилео Галилея. На гравированном титульном листе книги изображены Птолемей и Аристотель. На обратной стороне — портрет Николая Коперника.

В 1630 году Галилей обратился к папе Урбану VIII за разрешением на печатание «Диалога». Согласие дано было лишь при условии, что учение Коперника будет изложено как одна из возможных гипотез. Через пять месяцев после выхода книги инквизиция приостановила ее продажу, а против автора возбудила процесс. 21 июня 1633 года Галилей отрекся от учения Коперника. Книгу запретили, а автору впредь запретили что-либо печатать. Так перекликаются судьбы авторов и книг, сыгравших столь значительную роль в истории.

«Диалог о двух главнейших системах мира» Галилео Галилея.

Мы назвали несколько редких изданий. В смотре победного шествия печатного слова на выставке принимают участие пятьсот книг великих мыслителей всех времен и народов. Число это как бы символизирует пять столетий, прошедших с того исторического часа человечества, когда впервые заработал печатный станок — детище Иоганна Гутенберга.

Почему эти издания были столь дороги для прошлых поколений и не менее дороги для нас, людей второй половины XX века?

Как сохранились они до нашего времени?

Тысячи лет с момента возникновения письменности люди не только читали книги, но и собирали их. Уже в те времена, когда человечество еще не знало печатного станка, а книги переписывались от руки, на что уходили годы и годы, их собирали и бережно хранили. В своих «Воспоминаниях» греческий историк Ксенофонт рассказывает об ученике Сократа Евфидеме, стремившемся собрать «всю мудрость, заключенную в книгах». «Положи твое сердце у чтения», — призывал в своих стихах Гораций. Книжные сокровища Аристотеля и Цицерона и по сей день волнуют историков. Страстный любитель чтения Марк Туллий Цицерон, выдающийся оратор и философ, современник Юлия Цезаря, предпочитал свою библиотеку несметным богатствам персидского царя Креза. Ему принадлежат знаменитые слова: «Дом, в котором нет книг, подобен телу, лишенному души».

Сохранились сведения и о библиотеке Ульпия, где находились полотняные книги, письмена на таблицах слоновой кости, драгоценные папирусы — первые шедевры книжного искусства.

Собирание книг — явление столь же древнее, как и сама книга. Бывало, что собирателей книг приговаривали, как и авторов их, как и сами произведения, к сожжению, заточали в тюрьмы.

Книжное судилище.

Над ними смеялись! Их осуждали! Их прославляли!

Франческо Петрарка известен не только как поэт, но и как знаменитый книголюб. Он передал в дар Венеции свои книги, которым в то время не было цены. Его книжное собрание послужило началом основания первой публичной библиотеки в Италии. Она существует и поныне. В библиотеке хранится дарственная Петрарки и протокол о принятии его книжного дара, утвержденные 4 сентября 1362 года Верховным советом Венецианской республики.

В протоколе говорится: «…Он желает этого не потому, что у него много ценных книг, а в надежде на то, что с этого момента славный город будет сам пополнять книгохранилище из общественных фондов, и что, следуя его примеру, отдельные граждане, которые любят свое отечество… будут завещать часть своих книг книгохранилищу, и что скоро оно превратится в большую и знаменитую библиотеку, равную библиотекам древности, что будет способствовать славе Республики…»

В старом здании Ленинской библиотеки изо дня в день читатели проходят мимо портрета человека, которому в значительной степени обязаны появлением в 1862 году Румянцевской публичной библиотеки. Николай Петрович Румянцев, видный русский дипломат и историк конца XVIII — начала XIX века, завещал свои книжные коллекции на «благо отечества». Они стали основой знаменитой теперь на весь мир библиотеки. Коллекция книг Джордано Бруно, о которой мы рассказали выше, была собрана русским библиофилом А. С. Норовым. Еще при жизни он передал Румянцевской библиотеке замечательное книжное собрание в шестнадцать тысяч томов.

Ничто не принесло миру столько добра, как книга — самое высокое оружие мысли в руках человека.

С помощью книг мы преодолеваем пространство и время, утверждаем красоту и правду на земле, учимся жить и бороться за счастье человечества, обогащаемся умственно и нравственно.

Книжные следопыты

Трудно представить себе современного человека без книжной полки, к которой он мог бы в любую минуту протянуть ищущую руку. А ведь было время, когда «книжников» — тех, кто пишет, и тех, кто издает, и тех, кто читает и собирает книги, — считали чуть ли не волшебниками.

И сегодня есть люди, которым странными кажутся собиратели книг, когда, как, например, в нашей стране, на каждые пятьсот человек приходится одна публичная библиотека. Однако любое значительное книжное собрание в итоге оказывается не только личной собственностью. Бывает, что в эти собрания приходят различные рукописи, письма, редкие издания книг, иной раз исторические документы. Изучая их, литературоведы восстанавливают в полном виде тексты произведений известных писателей, историки подытоживают опыт своих предшественников.

Припомним слова Шекспира:

Почти шесть веков пребывала в безвестности поэма «Слово о полку Игореве», пока ее не нашел большой любитель книг граф Мусин-Пушкин. В 1795 году он купил единственный «список» «Слова» у архимандрита Спасо-Ярославского монастыря Иоиля, изучил его и предал гласности. Так вошел в золотой фонд русской словесности этот литературный шедевр XII века.

Нередко случайная находка позволяет раскрыть тайны, которые ученые пытались разгадать на протяжении многих лет. В 1965 году ученики одной из московских школ, ездившие в экспедицию на Север, передали в Государственную библиотеку имени В. И. Ленина «Часовник» — так на Руси называли буквари, по которым учили детей грамоте. Книга была напечатана кириллицей — древним славянским шрифтом. Часовники, подобные этому, до нас почти не дошли: их зачитывали во время учения.

Исследователи определили, что найденный московскими школьниками часовник принадлежал ученику первопечатника Ивана Федорова Андронику Тимофееву Невеже и был напечатан между 1577–1582 годами или в Александровской слободе, или в Москве.

В исторической науке считалось, что это были годы, когда наступил перерыв в московском книгопечатании.

Изучение часовника позволило установить, что суждение это было ошибочным, и, отказавшись от него, ученые смогли предположительно определить даты выпуска и некоторых других старинных книг.

Пройдет время, и, возможно, будут еще найдены книги, выпущенные в эти годы, и тогда выводы ученых будут подкреплены.

На протяжении многих лет было известно, что первая типография на территории нашей страны была основана знаменитым белорусским просветителем Франциском Скориной в 1525 году в Вильне. Известны и две книги, вышедшие в этой типографии: «Апостол» и «Малая подорожная книжица». На «Апостоле» указана дата появления в свет — март 1525 года. Вторая книга сохранилась в неполном виде, и в ней нет никаких сведений о времени напечатания.

В 1971 году в Королевской библиотеке Копенгагена нашелся более полный экземпляр «Малой подорожной книжицы». После тщательного изучения специалистами найденной книги можно утверждать, что первая типография на славянских землях была создана на три года раньше, чем это считали до сих пор.

По крупицам собирают ученые и специалисты рассеянные в мире книжные сокровища. Каждая новая подробность помогает восстанавливать какие-то детали прошлого. Бывает и так, что старые рукописные или книжные листки меняют представление об известных фактах, добавляют к ним нечто новое, важное. Накануне Великой Отечественной войны в древнем Суздале среди старых книг случайно была найдена сшитая суровыми нитками тетрадь, принадлежавшая матросу Егору Киселеву.

В 1819 году экспедиция из двух шлюпов, «Восток» и «Мирный», под командованием капитана 2-го ранга Ф. Ф. Беллинсгаузена и лейтенанта М. П. Лазарева — двух замечательных русских флотоводцев — отправилась в Антарктику. Итоги этого примечательного плавания, продолжавшегося 751 день, были опубликованы самим Беллинсгаузеном. Два тома его сочинений вышли в 1831 году в Петербурге.

И вот более чем через сто лет — новое живое свидетельство о славном подвиге русских мореплавателей. Автор тетради — простой матрос — рассказывает об экспедиции, о трудностях, выпавших на долю ее участников, передает свои впечатления о людях, показывает будни плавания изо дня в день. Дневник матроса Киселева был полностью опубликован в конце 50-х годов нашего столетия.

Извлекая буквально из небытия сочинения прошлых веков, изучая их историю, собиратели приносят огромную пользу современной науке.

Собирателя книг древние греки называли филобиблом (philo — любовь, biblos — книга). Впоследствии слово трансформировалось в «библиофил». В таком виде оно было употреблено в 1681 году в заглавии сочинения голландского ученого Сальдена «Библиофильство, или Наставительное упражнение о писании, чтении и оценке книг».

Нередко людей, собирающих книги, называют книголюбами. На первый взгляд трудно усмотреть разницу между словами «книголюб» и «библиофил». Однако эта разница есть.

Книголюбы и библиофилы — верные друзья книги. И те и другие стремятся к познанию и радости общения с ней. Но результаты их поисков не одинаковы. Как правило, книги, собранные книголюбами, интересны всем. «Евгений Онегин» или «Медный всадник», будь это прижизненное издание или только что вышедшее, одинаково дорого книголюбу самим содержанием произведений. И любит он Пушкина в независимости от того, как оформлены его книги, когда они издавались, кто их издавал и насколько они редки. Собрания же библиофилов чаще всего привлекают к себе знатоков, ученых. Первые и прижизненные издания Пушкина или Льва Толстого с их личными пометками прежде всего интересуют исследователей, специалистов-литературоведов.

«Я собирал все книги Пушкина, — рассказывал известный советский библиофил Николай Павлович Смирнов-Сокольский, — такие, какими они впервые предстали перед глазами читателя, такие, какими видел их сам поэт».

По мере приобретения опыта увлечение библиофила перерастает в научные занятия, которые нередко приводят к серьезным находкам и открытиям. Если такие открытия происходят, редчайшие издания, неизвестные людям, становятся достоянием архивов, музеев и библиотек, то есть достоянием общества.

Первый трактат о коллекционировании книг

Когда над Лондоном поднимается день, в Вестминстерском аббатстве прихожане склоняются на каменные плиты, на которых высечены имена знаменитых людей Англии. На одной из них можно прочесть имя Ричарда де Бери, дурэмского епископа. Шестьсот тридцать лет назад этот человек написал первый трактат о коллекционировании книг.

Историки предполагают, что Ричард Онжервиль, впоследствии получивший имя де Бери в честь родного города, родился в 1287 году. Получив блестящее образование в Оксфордском университете, он некоторое время состоял хранителем университетской библиотеки. Здесь судьба столкнула его с королем Англии Эдуардом II, пригласившим его в наставники к своему сыну.

Ричард де Бери учил наследника престола, помогал ему в трудные минуты жизни. И когда Эдуард III вступил на престол, он окружил бывшего воспитателя почетом и вниманием.

В конце 1333 года по просьбе короля папа римский назначает Ричарда де Бери епископом в городе Дурэме. Теперь у него появляется свободное время, и он полностью посвящает себя книгам. Все монастыри раскрывают двери своих библиотек перед дурэмским епископом. К концу жизни он собрал крупную библиотеку, которую завещал Оксфордскому университету. Однако после кончины епископа в 1343 году, как рассказывает один из современников, все его имущество, в том числе и книги, было разграблено. Не сохранилось даже надгробия на его могиле, но уцелела его печать. По ней одно из американских библиофильских обществ восстановило памятник.

Из некогда значительного собрания Ричарда де Бери до нас дошла всего одна книга. Ныне она находится в библиотеке Британского музея. Зато сохранился главный труд жизни этого человека, обессмертивший его имя: сочинение на латинском языке под названием «Филобиблон, или О любви к книгам» (в переводе с греческого языка «филобиблон» — любокнижие).

«Филобиблон» — это по сути дела завещание страстного любителя и собирателя книг. Ричард де Бери закончил его за три месяца до смерти.

«Филобиблон» Ричарда де Бери.

Хотя с тех пор прошло больше шестисот лет, небольшой томик о пламенной любви человека к книге привлекает внимание книголюбов и поныне.

«Филобиблон» состоит из двадцати глав. Первые семнадцать — гимн книге, в трех последних автор дает много советов и наставлений: как пользоваться книгами, как их собирать и беречь. «В книгах, — говорит автор, — я нахожу мертвых как бы живыми, в книгах я предвижу будущее… Они — учителя, наставляющие нас без розог и линейки, без криков и желчи, без одеяний и денег. Если ты обращаешься к ним, они не спят; если, допытываясь, спрашиваешь, они не прячутся; не ворчат, если ты заблуждаешься; они не умеют насмехаться, если ты чего не знаешь…»

Ричард де Бери горячо верил в бессмертие книги, в ее великое будущее. Учил собирать книги с разбором, использовать их для приобретения знаний, а не для украшения жилищ.

Книга дурэмского епископа увидела свет лишь после его смерти, но очень скоро приобрела широкую популярность. Известна примерно в сорока шести средневековых списках, трижды издавалась в XV столетии, пять раз в XVI–XVII веках и в начале XVIII века.

Впервые «Филобиблон» был напечатан в 1473 году в Кельне на латинском языке. Через четыреста лет переведен на английский и французский языки. В начале нынешнего столетия в разных странах появились переводы трактата и на другие языки. Лучшее его издание вышло в 1888 году на английском языке в Лондоне. В 1929 году в «Альманахе библиофила» помещены отрывки в переводе на русский язык.

В Ленинской библиотеке хранится второе издание книги, напечатанное в 1483 году в немецком городе Шпеере. Оно считается более редким, чем первое: сохранилось в меньшем количестве экземпляров.

«Высший тип читателя»

Мы часто говорим, что любим книгу. Что же мы в ней любим: содержание, героев, автора, создавшего ее, иллюстрации, неизвестных нам издателей или типографов?

Любовь к книге бывает разной: страстной и пристрастной, бескорыстной и корыстной, щедрой и скупой. Слепая любовь к книге, как к предмету, вещи, без высокой цели может сделать человека эгоистичным, убить в нем вкус, разум, заслонить жизнь. Сохранилось немало строк, осмеявших тщеславных книгонакопителей. Еще Сенека издевался над теми, кто не прочел даже заглавий книг своего собрания. А Лукиан написал против тех, для кого книга лишь модная вещь, целый трактат.

Рассказывают, что некий маркиз Шаламбре долго и терпеливо искал какую-то воображаемую им книгу. Не найдя ее, он в безумстве покончил с собой.

Английский писатель Хью-Джонс в юмореске, посвященной библиофилам, названной им «Всеми правдами и неправдами», нарисовал образ «библиофила» — раба собственных книг. «С чувством ужаса и симпатии я думаю об одном человеке, — пишет автор, — который сделался настоящей жертвой своей книжной мании… Его дом был набит книгами доверху; только в середине была оставлена маленькая — на одного человека — норка, от которой к входной двери вел узенький проход. Когда ему было нужно взглянуть в одну из имевшихся у него книг, он был вынужден выбираться из дома и покупать новый экземпляр этой книги — отыскать свой собственный ему было не под силу. Он был уже не владельцем, а рабом своих книг».

Припомним и карикатурное изображение лысого, бледного, крошечного Сарьетта из романа А. Франса «Восстание ангелов». Он способен был говорить только о книгах. «Рад был обратить в камень всякого просителя книги. Ему казалось зловещим, беззаконным и несправедливым, если книга покидает свою полку».

Любопытен и иной портрет «библиофила», нарисованный писателем: «Он вырывал из книг те страницы, которые ему не нравились, а так как вкус у него был весьма разборчивым, то в библиотеке его не уцелело ни одной целой книги. Собрание его книг состояло из клочков и обрывков, которые он переплетал в роскошные переплеты».

Издавна сложился образ библиофила, одержимого страстью к книге, ревнивого собирателя книжных редкостей. Таких людей, как правило, называют библиоманами. Для них погоня за каким-либо уникумом становится манией. Бывает, что слепая страсть к книжным редкостям превращает человека в книжного могильщика. Сокровища библиотафов — так называют подобных книговладельцев — томятся, как невольники, в книжных шкафах.

Случается, что страсть к книгам приводит человека не только к заблуждениям, но и к преступлению. Знаменитый русский библиофил Д. В. Ульянинский как-то решил создать «Музей злоключений книг». В его коллекции находился портрет доктора богословия пастора Алоизия Пихлера, похитившего из Публичной библиотеки в Петербурге в 70-х годах прошлого века 4 500 редчайших изданий. Во время обыска на его квартире обнаружили тюки с украденными книгами, приготовленными для отправки за границу.

Пихлер не одинок. Вероятно, мировой рекорд по краже книг побил англичанин Рональд Коутори из Шеффилда. В его квартире нашли 100 тысяч книг, похищенных из публичных библиотек и книжных магазинов. Потребовалось восемь грузовиков, чтобы вывезти украденные книги.

Однако подобные факты не отражают истинную любовь человека к книге. Мы знаем подлинных ее друзей. Собиранию книг воздавали должное А. Пушкин и Л. Толстой, В. Брюсов и М. Горький, Ч. Дарвин, А. Эйнштейн, И. Павлов, Э. Циолковский. Можно было бы назвать немало имен людей, которые по праву носят высокое звание друга книги. Жизнь таких людей наполнена радостным трудом и истинной поэзией.

Как-то Анатоль Франс сказал о библиофилах, что «они такие же безумцы, как и влюбленные. Будем справедливы к ним». Для Анатоля Франса библиофил — это прежде всего человек, страстно влюбленный в книгу как в предмет старины, который ценит ее и по существу и как образец высокого типографского художества. В самом деле, можно ли не уважать человека, который преклоняется перед книгой как величайшим созданием человеческого гения, ценит книжное искусство, интересуется книжными редкостями, видит в собирании книг неисчерпаемый кладезь духовного обогащения и радости?

Еще в начале нынешнего века известный русский книговед и библиограф Н. А. Рубакин в книге «Этюды о русской читающей публике» с горечью писал: «Постоянный читатель, предъявляющий к книге известные запросы, в Российской империи не что иное, как явление единичное». Задумываясь над сказанным, мы не можем не увидеть, какой огромный исторический путь прошла наша Родина к вершинам знаний, культуры, науки, с тех пор как была написана эта книга. Мы законно гордимся тем, что наша отчизна стала великой «страной читателей. Такой история не знала». Отражение этого факта мы видим в гигантских тиражах выпускаемой литературы для народа, в тысячах библиотек, в миллионах читателей, в огромной любви советского человека к чтению.

В 1974 году создано Всесоюзное добровольное общество любителей книги. Оно объединяет миллионы книголюбов. Читательские конференции и вечера, лекции и беседы, выставки, рассказы по радио и телевидению о литературных новинках, книгообмен — таков далеко не полный перечень тех добрых дел, которыми занимается общество.

Тысячи и тысячи друзей книги в городах и селах — это и читатели, и собиратели книг, и активные просветители, и пропагандисты печатного слова. Они несут любовь к книге, сами учатся лучше ее понимать и ценить и учат этому других. Благодаря их начинаниям растут и множатся духовные богатства народа. Книголюбы организуют народные библиотеки, создают клубы. Выходит «Альманах библиофила». На его страницах книголюбы рассказывают о лучших коллекциях, делятся опытом собирания книг.

Любовь к книге, чтению, собиранию книг — огромная культурная сила общества, один из показателей интеллектуальной жизни народа. Об этом явлении, получившем большое развитие в Советском Союзе, очень точно сказал поэт А. Твардовский: «У нас народился высший тип читателя — читателя-собирателя». Об одном из таких читателей-собирателей, чье имя широко известно книголюбам и чья жизнь может послужить полезным для них уроком, мы расскажем ниже.

Книга была его страстью

В 1965 году вышла в свет книга «О людях и книгах». Через два года издательство «Советский писатель» порадовало читателей очерками «Русские книголюбы». В 1971 году на прилавках магазинов появилась «История советского библиофильства».

Чем же примечательна эта «библиофильская трилогия»?

Автор названных произведений — Павел Наумович Берков. Он был одним из зачинателей советского книговедения — науки о книге. Произведения его давно стали настольными для книголюбов. Их читают и перечитывают. В них выражена целая программа отношения человека к книгам и их собирательству.

«Любя книгу, — писал Павел Наумович, — мы любим явление культуры определенной эпохи, любим те сгустки человеческого ума, чувства, воли, которые проявились в содержании и форме книги». Павел Наумович любил всякую хорошую книгу, редкую и нередкую, но в любом случае он интересовался и автором произведения, и историей его появления и распространения, и дальнейшей судьбой.

Павел Наумович Берков.

Как-то ученый сказал, что старые книжники не признают в нем библиофила в собственном значении этого слова. Любовь к книге ради книги, независимо от ее содержания, для Беркова была чужда, хотя многие из привязанностей библиофилов он всегда ценил.

Мне не довелось встречаться с Павлом Наумовичем. Но, слушая рассказы многих библиофилов, читая его письма к ним, на которые он был всегда щедр, нельзя не обратить внимание на одну общую черту, характерную для его отношения к собирателям, — высокое чувство уважения к их «умственным и художественным интересам».

На страницах написанных Берковым книг перед читателем проходит целая галерея портретов русских библиофилов. О некоторых из них современные книголюбы знают мало. Между тем личность каждого из них представляет интерес своеобразной преданностью любимому увлечению.

Вот портрет видного библиографа и библиофила второй половины прошлого века Григория Николаевича Геннади. Его именем названо целое направление в библиофильстве. Одна из наиболее типичных черт этого направления — охота за книжными редкостями во имя личного обладания ими. «Собирателю таких книг, — утверждал Геннади, — приятна мысль, что книжные редкости принадлежат именно ему и очень мало и даже совсем нет таких же избранников, как он».

Интересен и портрет известного русского библиофила Д. В. Ульянинского — автора трехтомного описания собственной библиотеки, на собирание которой он потратил буквально всю жизнь.

Страстное увлечение редкостями привело библиофила к тому, что все его интересы сосредоточились на книге и, по его собственным словам, погубили в нем живого человека. Он признавал лишь издания безупречной сохранности, не разрешал их даже разрезать.

Глубоко уважая библиофилов, Павел Наумович писал: «Книжная страсть — высокая страсть. Но собирание книг — не предмет необузданного влечения. Оно должно носить осмысленный подход к книгам, чтению и их использованию». Любая личная библиотека должна вести к духовному обогащению человека, его интеллектуальному росту, помогать в его занятиях. В книге «Русские книголюбы» на примере судьбы личных библиотек трех гигантов отечественной культуры — М. В. Ломоносова, А. С. Пушкина и А. М. Горького — автор показал «блестящие образцы русских частных собраний трех эпох, трех разных мировоззрений».

Интересно, как же ученый-библиофил относился к своей собственной библиотеке?

В очерках «О людях и книгах» автор задает вопрос: «Люблю ли я одинаково все свои книги? Не думаю. Но мне трудно расставаться с любой книгой моей библиотеки… Я сделал также наблюдение, что почти ни одна книга не является для меня абсолютно лишней; в какой-то определенный момент она оказывается нужной, полезной — либо мне, либо моим друзьям и ученикам». В заключение он говорит, что «не следует покупать все, что стоит на полках книжных магазинов, — авось когда-нибудь пригодится». Полезный совет.

Двери библиотеки истинного книголюба, по мнению Беркова, всегда открыты для тех, кто любит книгу и желает ею пользоваться. Главная прелесть собирания книг и состоит в том, чтобы передать как можно большему числу людей знания, опыт и вдохновение ученых, писателей, поэтов. Так поступал он сам всегда.

Павел Наумович собрал большую и ценную библиотеку с прекрасно составленной картотекой. Книги по русской литературе и театру. Среди них велико число изданий, выпущенных до XIX века. Широко представлена в библиотеке литература народов СССР, произведения по литературоведению, книговедению и библиографии.

Павел Наумович долгие годы собирал материалы о библиофильстве, книгособирателях прошлого и настоящего. Мечтал написать книгу «Советские библиофилы, книголюбы, книгособиратели». Она мыслилась как биобиблиографический словарь друзей книги, путеводитель по библиофильским коллекциям, свод публикаций книголюбов. Его ученики и помощники сделали все возможное, чтобы задуманное Берковым довести до конца и подготовить к печати «Словарь библиофила».