В суровый край

XVIII

Ночной поезд стоит на станции, готовый к отправлению. Платформа кишит людьми, как потревоженный муравейник, — уже прозвенел первый звонок. Душно и жарко не по-осеннему. Иссиня-черные разорванные тучи громоздятся на небе, точно горы. Слабые огоньки газовых фонарей еле пробиваются сквозь непроглядную тьму.

Поезд состоит из длинного ряда вагонов — самых различных. В двух первых, которые следуют за багажным вагоном, есть лишь по два крошечных, высоко пробитых окошка с железными решетками, за которыми видны лица людей в серых арестантских шапках. По-видимому, за право смотреть в окно там идет жестокая борьба. То и дело среди смотрящих появляется новая голова, потом исчезает под натиском другого арестанта. Из окна первого вагона смотрят женские лица. И здесь идет та же борьба за право выглянуть и подышать свежим воздухом — головы то появляются, то исчезают.

В этих вагонах едут до ближайшего этапа заключенные, отправляемые в Сибирь.

На перроне, среди толпы любопытных, видны бледные, заплаканные лица провожающих — отца или матери, сестры или брата, сына или дочери, невесты или любовницы. Ведь эти люди — там, за решетками, — ведь и они были некогда членами общества, связанными с окружающим миром узами крови, любви и дружбы. Каждого из них произвела когда-то на свет, вскормила и вырастила мать, пока жизнь не втянула их в свой водоворот и не искалечила.

В толпе провожающих многие обращают внимание на плачущую женщину с двумя детьми, которая упорно борется за свое место под окном арестантского вагона. Она снова и снова становится на это место после того, как поток людей отталкивает ее в сторону. Еще упорнее борется за свое место молодой арестант, стоящий в вагоне у окна. Его голова порой исчезает, но потом опять появляется.

Мать и сын ничего уже не могут сказать друг другу.

Им хочется только смотреть друг на друга — в последний раз. Оба они чувствуют это, хотя и не высказывают своих чувств, — немая боль в их наполненных слезами глазах красноречивее слов. Разлука до гроба! Яану кажется, будто за спиной матери разверзается черная могила, стоит несчастной немного оступиться — и она упадет в нее… Что же станется тогда с этими птенцами, которые с таким испугом смотрят на стоящего за решеткой брата, покидающего их? Не увезут ли и их когда-нибудь в такой же клетке?.. Яан вздрагивает, с усилием отгоняет мрачные мысли и кричит матери:

— Погляди, что делает моя жена. Скажи ей, чтобы она не плакала.

Мать уже два раза подходила к окну, из которого выглядывает Анни. Но она исполняет просьбу сына и снова пробивается сквозь толпу к женскому вагону.

Молодая женщина не плачет. Внутренний жар иссушил ее чувства, ее глаза. Напрасно искала она в этом людском муравейнике хоть одно лицо, которое напомнило бы ей родной дом. Никого! Ее отец и сестры не явились даже на это последнее свидание. Эта больная женщина с любящим сердцем — единственная, кто ее провожает, она ее мать, она все, что Анни здесь оставляет. И, как матери, она говорит ей на прощанье: «Думай о нас, молись за нас, и мы за тебя будем молиться!»

Еще один взгляд на сына, на невестку.

Второй звонок. Сутолока увеличивается.

Собрав свои слабые силы, мать поднимает плачущую Маннь, затем дрожащего от страха Микка, чтобы брат в последний раз мог погладить их по головкам. И Анни хочет с ними проститься, но уже раздается третий звонок, отзываясь щемящей болью в сердцах людей. Кондукторы оттесняют толпу от вагонов. Поезд трогается.

— Прощай, мама!

— Прощай, сынок, прощай, Анни!

Глаза Кай горят как в лихорадке, она протягивает руки вслед уходящему поезду, словно хочет остановить его. Она рыдает с таким душераздирающим отчаянием, что все на платформе останавливаются и окружают ее.

Ослепительная молния рассекает черные громады туч. Раздаются сильные раскаты грома, земля содрогается, и в здании вокзала дребезжат стекла. Слышится глухой рокот ливня. Привокзальная площадь быстро пустеет, все спешат укрыться, только плачущая Кай продолжает стоять на дожде.

А поезд мчится вперед и вперед, унося с собой и несчастных и счастливых. Огни города мерцают и, тускнея, исчезают вдали. Лишь молния время от времени освещает ярким голубоватым светом его высокие башни и серые стены. Гроза все сильнее. Раскаты грома следуют один за другим, от грохота содрогается воздух, дрожит земля; кажется, что все небо в огне. Из разорванных туч на землю низвергаются целые потоки воды. Это бунт, грозящий уничтожить и небо и землю, грозящий смести, разрушить, превратить в щепки все то, что доселе стояло прочно и несокрушимо.

Вспышки молнии освещают за решетками бледные лица арестантов. Яан пристально смотрит на город, который в свете этого страшного фейерверка временами виден как на ладони и словно приближается к мчащемуся поезду. Вдруг длинный огненный змей прорезает черное небо, и раздается оглушительный грохот. За ним следует вторая вспышка молнии. В тот же миг чудится, будто из окна старинного многоэтажного каменного здания, грозно возвышающегося над городом, вырывается кроваво-красный язык пламени. И тут же вспыхивает, словно охваченная огнем, стройная башня одной из церквей.

Но вскоре мятеж природы затихает и смолкает. А когда поезд приближается к следующей станции, победно встает во всем юном блеске багряная заря, и солнце, сияя безграничной материнской любовью, разгоняет мрак и туман и ткет над увядающим осенним миром золотистую сеть — светлое и благодатное, как великая, сладостная надежда.

Эдуард Вильде занимает в эстонском культуре конца XIX и начала XX века выдающееся место. Он заложил основы критического реализма в национальной литературе.

Первую повесть Вильде написал, когда ему было семнадцать лет. Ожидая появления в печати своего первого труда, Вильде работал над новой повестью. Эта рукопись стала для восемнадцатилетнего молодого человека своеобразной рекомендацией на работу в редакции еженедельной газеты «Вирулане» в Таллине.

Сотрудничая в эстонских и немецких газетах, Вильде писал развлекательные — то юмористические, то с трагедийным сюжетом — повести и романы, которые он публиковал, как правило, сперва в газетах, затем отдельными книгами. Местом действия его произведений была почти вся Европа, а героями — люди разных национальностей. Молодой писатель интересовался демократическими идеями, в некоторых повестях он с сочувствием изображает людей обездоленных и бесправных, в ролях авантюристов и преступников рисует местных помещиков, а в роли положительного героя выводит вышедшего из крестьян интеллигента. Хотя Вильде еще в восьмидесятых годах объявил себя сторонником реализма, реалистический анализ действительности и психологическое развитие героев тогда удавались ему редко.

Следуя традициям немецких семейных и приключенческих романов, Вильде к тридцати годам написал двадцать одну книгу и стал весьма популярным писателем. Таков первый период творчества Эдуарда Вильде (1882–1895).

Новый подъем в творческом развитии писателя был подготовлен расширением его интеллектуального кругозора и постепенным принятием передового мировоззрения.

Полтора года (1890–1892) Вильде провел в Берлине. В этом крупном центре культуры он интересовался новыми течениями в театре и литературе — в ту пору Ибсен и в особенности Г. Гауптман волновали умы. Э. Золя, прежде всего своим романом «Углекопы», наметил новые пути в литературе. У Вильде пробуждается интерес к политической жизни, к рабочему движению, он слушает в парламенте выступления социалиста Бебеля. Впоследствии Вильде писал, что вернулся из Берлина либералом, но уже сомневающимся либералом. Поступив, по возвращении в Тарту, в редакцию газеты «Постимеэс», он ищет ответов на волновавшие его вопросы. В Тарту существовал марксистский кружок латышских студентов, связанный с группой молодых эстонских интеллигентов, которые искали возможности выступать в печати и на собраниях. Их интересовало марксистское учение, дарвинизм и новые течения в скандинавской, немецкой, русской и французской литературе. Золя, Гауптман, Ибсен, Бьернсон, Л. Толстой, а позднее и Горький были властителями дум этого круга людей. Ко всему этому приобщился и Вильде. 1895–1896 годы были для Вильде временем упорной работы; он писал одному другу юности, что история, политическая экономия, социология приобрели для него совершенно иной облик, что он стал по-настоящему мыслящим человеком.

На протяжении первых трех месяцев 1896 года Вильде печатал в газете свой новый роман «В суровый край». Как и остальные «газетные» романы Вильде, он создавался урывками, по частям для каждого готовившегося в набор номера. Скоро роман вышел отдельной книгой, и в последующих изданиях он не подвергался сколько-нибудь существенной правке. Роман был принят в критике по-разному, встретив больше отрицательных отзывов, чем признаний. Спустя тринадцать лет молодой Фридеберт Туглас, представитель прогрессивной критики, первый дал роману высокую оценку, отметив его основополагающую роль в развитии эстонской литературы. По его словам, это была «одна из тех немногих эстонских книг, которые покоряют читателя своим идущим из глубины души сочувствием; встающая перед читателем картина гнетущей жизни заставляет его содрогаться…»

Новой характерной чертой в этом произведении было то, что главным действующим лицом стал сельский батрак. Самое большое, на что решалась эстонская литература до этого, — изображение любовной историй между молодым хозяином и батрачкой и признание равенства людей независимо от их имущественного положения. Батрак Яан близок и понятен Вильде, писатель сочувствует ему. Место действия — хибарка Яана — как бы обобщает нищету обездоленных масс. Значителен образ Анни — благодаря тому, что она избирает борющегося с нищетой Яана, порывая с зажиточным, религиозным и лицемерным отцом. Автор — явный противник богатых хуторян и тех «трезвых» голов, которые утверждают, будто все бедняки и неимущие — это растяпы и лентяи. Анни, готовая самоотверженно делить все невзгоды и лишения своего жениха, чем-то напоминает Соню из «Преступления и наказания» Достоевского, однако вся история остается в рамках скромной сельской трагедии. Символичен конец романа: Яана и Анни ссылают в Сибирь; поезд трогается со станции под раскаты грозы. «Это бунт, грозящий уничтожить небо и землю, грозящий смести, разрушить, превратить в щепки все то, что доселе стояло прочно и несокрушимо».

Роман «В суровый край» знаменует собой начало нового периода (1896–1911) в творчестве Вильде, когда он как художник вступил в пору зрелости. Первый эстонский общественно-критический роман черпает свое содержание в осознании нищеты деревенских рабочих. Этап борьбы деревенского пролетариата был еще впереди. Через страстное сочувствие обездоленному народу Вильде пришел к предсказанию, что устои несправедливого общества будут разрушены, — правда, только в заключительной, символической, картине романа.

Роман Вильде стал примером для других писателей, которые начинают вскрывать «язвы общества» — особенно в деревенской жизни. Критический реализм становится господствующим в творчестве Вильде, хотя писатель порою и возвращается к манере своих ранних семейных романов и развлекательных повестей.

В последующие годы Вильде создал ряд романов, неравноценных по мастерству. «Железные руки» (1898) — первый роман об эстонском промышленном пролетариате. Рабочие еще не показаны в борьбе с капиталистическим Молохом, они пассивно страдают от гнета и нищеты; их образы вызывают у читателя скорее сочувствие, чем протест против социальной несправедливости. Отдельные романы и повести об интеллигенции («Против жала язвящего», 1898; «На заре», 1903) ставили актуальную тогда проблему эмансипации женщин. Работая в редакции радикальной газеты «Театая», Вильде возвращается к крестьянской теме, он создает исторические романы, которые поднимали на фоне истории насущные вопросы настоящего. Так возникли произведения о крестьянских волнениях 1858 года — «Война в Махтре» (1902) и «Ходоки из Ания» (1903). Крестьянское религиозное движение, вызванное протестом против всесилия помещиков, массовое переселение в Крым было темой третьего романа — «Пророк Мальтсвет» (1908). Не будучи сначала задуманы автором как единое произведение, позднее они составили историческую трилогию, эпопею крестьянского движения XIX столетия в Эстонии.

Вильде явился первым исследователем крестьянских волнений и впервые воплотил их в художественной форме. Обнародование этого материала содержало непосредственный призыв к уничтожению феодальных пережитков. Романы, особенно «Война в Махтре», сыграли огромную подготовительную роль в революционном движении 1905 года.

В конце 1905 года, спасаясь от карательных отрядов, Вильде бежал в Финляндию. Там он пытался издавать распространяемый на родине сатирический журнал «Позорный столб» (вышло четыре номера) и в своих рассказах клеймил политический террор. Вскоре Вильде вынужден был перебраться в Германию, затем переехал на короткое время в Америку. Большую часть эмиграции, до 1917 года, писатель провел в Копенгагене.

Вильде неоднократно высказывал мысль, что произведения крупных писателей всегда направлены против угнетения, а сами они принадлежат к лагерю, знаменем которого является освобождение человечества. Хотя Вильде и показывал читателю восходящую линию общественного развития, он редко изображал героев из рабочего класса. Повесть из жизни датских рабочих «Искупление» (1909) не вполне удалась: изображая человеческие судьбы, Вильде попал под влияние натурализма, распространенного в те годы в литературе разных стран.

После 1905 года эстонская литературная жизнь значительно оживилась. Появились новые таланты — новеллисты А. Таммсааре и Фр. Туглас, романист Майт Метсанурк. Эдуард Вильде по-прежнему занимал среди них ведущее место. Наступил последний период его творческого пути (1912–1933).

Перед первой мировой войной талант Вильде наиболее ярко проявился в рассказах. Из писателей, оказавших благотворное влияние на его развитие, он в числе первых называет Доде, Мопассана и Тургенева. Еще в сатирических рассказах об Америке писатель давал меткие характеристики миру бизнеса и его представителям. В последующих новеллах мы восхищаемся мастерством, с которым Вильде изображает судьбы людей, его знанием человека. Нового этапа в мастерстве типизации Вильде достиг в своих повестях («Повести», 1912). Среди его многочисленных героев мы встречаем людей многих национальностей, стоящих на разных ступенях общества. Эстонского молодого крестьянина, участника революции, чудом спасшегося во время расстрела, тайком переправляют в больницу, где его предает полиции врач, которому юноша доверился. Уволенный на старости лет бывший мызный надсмотрщик до самой смерти верит, что без него господа не обойдутся, и умирает в бесплодных поисках работы. Французский коммивояжер решает убить соблазнителя своей жены, но почтительно приветствует его, узнав в нем сына своего хозяина. Немецкая девочка, потерявшая на приисках в Америке отца-рабочего, возвращается пароходом на родину, ее преследуют воспоминания о красной полосе от шахты до барака, пропитанной кровью погибших.

Как бы продолжением этих новелл являются редкие произведения последнего десятилетия жизни писателя. Например, рассказ о бывшем помещике, который уверен, что «правильное развитие истории» — это возврат к прошлому; он теряет душевное равновесие, когда крестьянин сватается к его дочери. Нас потрясает героиня последней новеллы Вильде — еврейская девушка, преисполненная благодарности к мужчине, освободившему ее из гетто. Эти короткие новеллы представляют собой глубокие психологические разрезы, дают впечатляющие картины общественных взаимоотношений.

К периоду эмиграции относится и увлечение Вильде драматургией. По художественному уровню его пьесы «Неуловимое чудо» (1912) и «Домовой» (1913) столь же значительны в эстонской литературе, как и пьесы Аугуста Китцберга тех же лет, но Вильде острее почувствовал и уловил новый этап развития общества. «Неуловимое чудо» — это драма художника, но ее значение гораздо шире: пьеса воспевает человеческое достоинство (человек дороже искусства!). Устами своих персонажей Вильде утверждает, что искусство расцветет в полную силу лишь при социализме. Следующее сценическое произведение, «Домовой», благодаря жизненному конфликту между талантом и карьеризмом и яркой драматической форме не сходит со сцены по сей день.

Вершиной творчества Эдуарда Вильде в жанре романа был «Молочник из Мяэкюлы» (1916). Роман является как бы эпилогом исторической трилогии, хотя и без широкого охвата событий, без трагических перипетий борьбы. Если в исторической трилогии изображалось крестьянское движение пятидесятых — шестидесятых годов прошлого столетия, действие этого романа происходит на тридцать лет позже.

Роман «Молочник из Мяэкюлы» отошел от ставшего традиционным образа помещика в эстонской литературе, главным образом в произведениях самого Вильде, где помещик являлся не столько личностью, сколько представителем сословной власти, угнетателем, исконным врагом — таким, как его воспринимал крестьянин. Теперь же перед читателем предстала обедневшая и вырождающаяся дворянская семья, неудачники и жалкие бездельники, которым лишь собственность дает некоторую власть над людьми. Мы не найдем и намека на культуру у этих дворян. Смешно читать о воскресных встречах сестер и братьев, о гротескной узости их интересов.

Более подробно автор рисует Ульриха фон Кремера, владельца небольшого имения Мяэкюлы. Кремер чувствует себя жертвой проклятой бедности. Помещичий дом стоит недостроенным уже второе десятилетие. Хозяйственные постройки разваливаются, помещик по уши залез в долги. Всем ясно, что он не способен модернизировать свое хозяйство: на его полях еще господствует барщина. Консерватизм Кремера показывается и в его отношении к керосину: он жжет исключительно свечи. Его культуру характеризует отсутствие каких бы то ни было книг — кроме Библин, которую он читает по вечерам.

Казалось бы, Ульрих фон Кремер является безвредным существом. Его отношение к крестьянам патриархально в прямом смысле слова. Писатель снисходительно посмеивается над помещиком, но ни словом не обвиняет его; он дает Кремеру полную возможность оправдываться, если это необходимо. Не все помещичьи семьи и не все помещики обладают чертами Кремеров, но независимо от их личных черт, это сословие стало препятствием на пути прогресса, каждый член его в отдельности — паразитом.

Писатель ничего не говорит от себя: он перемежает сатирические картины юмористическими описаниями и сценами. Казалось бы, образ бедного крестьянина Тыну Приллупа контрастен образу паразитирующего помещика. Интерес его молодой жены Мари к книгам и газетам, ко всему новому вносит что-то свежее в патриархальную жизнь. Но вот Тыну узнает о страсти стареющего Кремера к Мари и в конце концов соглашается отдать ему жену за вознаграждение — дух стяжательства захватывает и батрака. Приллупу хочется изведать легкой жизни, но развитие событий ведет к трагическому исходу, избежать которого не помогают герою ни водка, ни утешения доморощенных философов мошны. После его смерти в романе продолжается сатирическое обличение стяжательской морали в сценах сватовства к молодой вдове…

Социальное значение своего романа Вильде сам подчеркивал в одной полемике. Писатель не комментирует происшедшего, но читатель ощущает его замысел буквально на каждой странице. В романе сплавились высокое изобразительное мастерство писателя и его основная идея, острие которой направлено как против феодализма, так и против капитализма.

В столетнюю годовщину со дня рождения Эдуарда Вильде мы рассматриваем романы «В суровый край» и «Молочник из Мяэкюлы» как значительные вехи творчества писателя и эстонской литературы вообще. Двадцать лет, отделяющие годы появления этих романов — 1896 и 1916, — включают период самого интенсивного творчества, период роста идеологической сознательности и художественной зрелости. За эти годы Вильде стал великим писателем в истории национальной культуры. Именно эти его романы наиболее значительны, поскольку Вильде затрагивает общечеловеческие, выходящие за рамки одной национальности проблемы, воплощая их в конкретных условиях эстонской жизни.

Эти черты Эдуарда Вильде родственны советской эстонской литературе, предтечей которой он по праву может быть назван.