Ваххабизм в России

Ваххабизм в России. Предыстория

Вынесенная в эпиграф к этой части книги цитата на взгляд автора вполне применима к ситуации, в которой оказалось мусульманское сообщество России. Враждебное агрессивное нашествие чуждых нам форм ислама можно объяснять происками противников, объективными и независящими от нас обстоятельствами. Можно — но это будет далеко не всей правдой. Наш самый страшный враг — это мы. Навредить нам больше, чем мы сами, не может никто. Поэтому внешние факторы и причины, по которым Россия оказалась на острие атаки радикальных исламистов, безусловно, должны быть предметом пристального изучения. Однако без нелицеприятного и жесткого анализа наших собственных ошибок, просчетов и фактов предательства картина будет не только неполной, но и заведомо искаженной.

Для того, чтобы понять причины, вызвавшие появление, укрепление позиций и агрессивное наступление ваххабизма в России, необходимо рассмотреть, пусть и достаточно ретроспективно, некоторые события новейшей истории нашей страны приблизительно с 80 годов прошлого века по сегодняшние дни. К сожалению, здесь нет возможности разворачивать полную картину происходящих событий в их динамике, однако для нас эти события важны в первую очередь в качестве иллюстрации для того тяжелейшего положения, в котором оказался российский ислам в годы после распада Советского Союза, названного «крупнейшей геополитической катастрофой 20 века».

Главной и определяющей причиной проникновения и усиления ваххабизма в нашей стране можно назвать глубокие и тяжелые расколы, поразившие российскую умму в конце 80-начале 90 годов, не преодоленные до конца и сегодня.

Нельзя сказать, что расколы — это какое-то ужасное неведомое зло, которого нужно избегать всеми силами. Как говорил классик, чтобы объединиться, нужно разъединиться. Распад Советского Союза неизбежно должен был сопровождаться созданием новых конфигураций отношений как внутри новосозданных государств, так и между ними. Эти же процессы захватили и мусульманские сообщества бывшего СССР, и поэтому процесс размежевания носил вполне объективный характер.

Всё познаётся в сравнении, и если мы будем сравнивать процессы, произошедшие и продолжающие происходить в российской умме, придётся признать, что большинство их них не в её пользу. Среднеазиатские мусульманские сообщества сумели остановить свой распад на уровне новых независимых государств. Русская Православная церковь, потеряв часть своей канонической территории — в первую очередь, на Украине — сумела в довольно короткие сроки не только отстоять остальные, но и завершить тяжелейший исторический процесс объединения с Зарубежной русской православной церковью. Сумели преодолеть свои, пусть и меньшие по масштабу, процессы раскола верующие в Сербии, Болгарии, относительно спокойно прошли через непростой этап закавказские мусульмане.

Для России разрушительные процессы распада уммы длятся уже третье десятилетие, и пока нельзя сказать, что они завершились. Безусловно, можно указать на гораздо более пёстрый состав нашего мусульманского сообщества, его полицентричность, многонациональность. Тем не менее, столь затянувшийся кризис самым пагубным образом отражается не только на российской умме, но и на ситуации в стране. Разрушительные процессы распада государства и общества продолжаются, взаимно усиливают друг друга, возникают малопредсказуемые синергетические эффекты, когда суммарный ущерб от негативных процессов выше простой суммы каждого из них по отдельности.

Отстраненность государства от продолжающегося раскола в сообществе мусульман России чем дальше, тем выглядит более опасной. Успокаивающие заявления о мирном характере традиционного ислама и его исторической терпимости выглядят слишком дежурными и неискренними. Российский ислам серьезно видоизменился, тяжелая борьба как внутри себя, так и с внешними угрозами сделала его не очень мирным и не очень терпимым. Поэтому продолжение в некотором роде страусиной политики отстранения государства от проблем мусульманского сообщества может в конечном итоге привести к нежелательным и опасным последствиям.

Исламское возрождение, как и возрождение христианства, проходило на фоне развала исторической территории Советского Союза, краха государственной идеологии, внедрения привнесенных извне понятий, норм, этики. Фоном служил тяжелейший социально-экономический кризис, кровавые столкновения на окраинах, массовые переселения в места нетрадиционного проживания, архаизация общественных отношений, деградация культуры и образования. За 20 лет в процессе переформатирования всех социальных, политических, общественных и экономических отношений на территории России были разрушены барьеры, препятствующие проникновению чуждых проектов. Страна представляла и во многом продолжает представлять из себя огромную открытую рану, в которую немедленно устремились всевозможные болезнетворные организмы.

Структурно православие оказалось более устойчивым к нашествию чужеродных воззрений и течений. Несмотря на то, что в начале 90 годов средства массовой информации переполнялись пропагандой сектанства, дремучих «целителей» и прочих адептов разных псевдорелигий, спекулирующих как на имени Иисуса, так и на всевозможных родноверских и языческих «корнях», православие с трудом, но сумело устоять. Оно не только выстояло, но и в значительной степени сумело сместить на периферию разнообразные сектантские течения. Этому во многом способствовала иерархичность и структурность РПЦ, жесткие канонические правила, предписывающие почти военную дисциплину внутри касты священнослужителей.

Православие понесло тяжелые потери, которые сильнее всего ударили по Украине, однако можно сказать, что в складывающихся условиях Русская православная церковь сумела пройти этап возрождения без фатального фрагментирования своего канонического пространства, сумела выиграть борьбу с враждебными проектами, смогла остаться влиятельной силой, одной из немногих, реально работающих на укрепление единства страны. Продолжающиеся свирепые атаки на неё лучше всего свидетельствуют о значимости РПЦ в общественной и политической жизни страны.

В немалой степени борьба с сектанством осуществлялась при поддержке государства, сумевшего к концу первого десятилетия безбрежной свободы осознать необходимость существования хоть какой-то государственной идеологии, скрепляющей единство страны. Религия выступает весьма неважным ее заменителем, неся с собой разделение населения по конфессиям. Религия несет в себе скорее консервирующее начало, чем способствует развитию, однако даже такой эрзац гораздо лучше, чем ничего. Во всяком случае, религиозное возрождение, ориентированное на эндемичные религиозные воззрения, на данном этапе выглядит более внятной альтернативой распаду страны, чем враждебные иностранные проекты, напрочь выжигающие национальную идентичность, традиционную культуру и этические принципы.

С исламом все оказалось гораздо сложнее. Не просто сложнее, но и трагичнее.

Специфика ислама в том, что общественный авторитет религиозного деятеля значит всегда больше его формально занимаемой должности. Она, безусловно, играет роль, однако даже ушедший в отставку со своего административного поста исламский авторитет остается лидером, обладает весом, поддержкой и сторонниками. Если в православии существует жесткая дисциплинарная ответственность, есть действенные инструменты борьбы с раскольниками вплоть до отлучения от церкви, то для ислама (не только российского) это совершенно нехарактерно.

Еще одна специфика ислама, которая с успехом применяется в России для проникновения на её территорию так называемого «нетрадиционного ислама» — равенство всех исламских богословских школ-мазхабов. Единство ислама обеспечивается не единой точкой зрения по всем вопросам богословия, а многообразием мнений, уникальной способностью нахождения баланса между консервирующим началом и способностью к изменчивости и приспособляемости. Эта особенность ислама сделала его мировой религией, позволила ему распространиться на огромных просторах среди представителей самых разных культур.

Мазхабы невозможно поделить на некие ортодоксальные и схизматические богословские школы, и поэтому проповедник-ваххабит, толкуя Коран, не может быть обвинен в ереси только на том основании, что он трактует священную книгу неким «нетрадиционным» образом. Вообще, сами понятия «традиционный» и «нетрадиционный» ислам выбраны не совсем удачно, хотя интуитивно понятно, о чем идет речь.

Гибкость ислама, его во многом уникальная способность к приспособляемости к местным особенностям, обычаям, традициям привела к тому, что помимо классических мазхабов параллельно существуют и специфические направления, которые выражены в существовании мусульманских братств — суфийских тарикатов. Нужно отметить, что понятие «братства» очень характерно для исламской религии. Небезызвестные «братья-мусульмане», возникшие около сотни лет назад в Египте, поначалу были созданы как культурно-просветительское общество, боровшееся за сохранение идентичности «истинного» ислама перед лицом процессов разложения Османской империи. Аравийские ихваны времен создания всех трех версий королевства аль-Саудов — такой же пример еще одного «братства», поставившего своей целью объединения народов Аравии.

Наконец, есть мусульманские и околоисламские течения, которые вообще сложно отнести к той или иной богословской школе, они однозначно нетрадиционны для России, по большей части носят неагрессивный характер замкнутых сект. Это так называемые секты ахмадийя, Вера Бахаи, СУБД, неосуфии. Их не всегда можно отнести к исламским, не все из них склонны к экстремизму. Есть попытки создания искусственных конструкций типа евроислама, что выглядит скорее экзотикой, чем действительно перспективными модернизационными проектами.

Исторически сложилось так, что под «нетрадиционным» исламом в нашей стране понимают течения экстремистского толка. Это приверженцы и последователи салафизма, «Саф ислама» («чистого» ислама), ханбалиты, хабашиты, таблигисты, нурсисты, представители «исламских джамаатов», суннизма «внемазхабного толка», а также адепты партии «Хизб-ут-Тахрир» и ее многочисленных отражений и клонов. Парадоксально, но ваххабитами в России иногда называют и некоторых приверженцев воинствующего радикального шиизма, хотя, конечно, они к учению Абд аль-Ваххаба не имеют ни малейшего отношения.

Для цели, поставленной перед собой автором, богословские различия между всеми этими течениями не представляются существенными. Экстремизм и склонность к насильственному продвижению своей идеологии — вот, в сущности, объединяющая черта таких движений, течений и сект. Значительная часть из них являются политическим исламом в чистом виде, то есть, использующими учение Пророка в качестве идеологического обоснования или даже прикрытия враждебной нашей стране деятельности. Готовность к агрессии, признание терроризма в качестве единственного инструмента для достижения своих целей — вот, в сущности, важнейший отличительный признак движения, которое в нашей стране принято называть «ваххабизмом».

Оговоримся сразу — несмотря на явную связь всех этих экстремистских течений с классическим аравийским ваххабизмом, это не тождественные понятия. Учение Мохаммеда Абд аль-Ваххаба не являлось богословским поиском истины. В своей содержательной части по мнению исламских богословов оно на 90–95 % состояло из цитат богословов ханбалитской школы. Аравийский ваххабизм был прикладной идеологией создания государства на территории полуострова в конкретных исторических условиях под управлением совершенно конкретной династии аль-Саудов. Попытки распространить его за пределы Аравийского полуострова немедленно привели к тяжелому кризису молодого государства, и убедительно доказали его ограниченное применение. Ваххабизм был и остаётся исламистским течением, то есть, использует ислам в качестве обоснования своих конкретных политических целей и задач.

Аналогии всегда «хромают», однако нельзя не заметить определенное сходство между многими течениями радикального ислама и радикального марксизма, который принято называть «троцкизмом». Есть совпадения даже в символизме — «Черный Интернационал» Троцкого и черное знамя территории войны «Дар аль-Харб».

Нельзя не отметить, что монархии Персидского залива, заинтересованные в продвижении своего влияния, используют радикальные и экстремистские исламские течения, которые вдохновляются примером создания жесткого клерикального государства в Аравии и ставят своей целью повторение его опыта.

Поэтому понятие «ваххабизм», применяемое к этим течениям, вполне оправдано и несмотря на определённые оговорки, вполне допустимо для их обозначения.

Главным отличительным признаком «нетрадиционного» ислама в России является его конечная цель — создание исламского государства, в котором только ислам будет признан господствующей религией, причем под исламом понимается не вся совокупность его течений, а только и исключительно так называемый «чистый ислам» самого радикального фундаментального прочтения. «Традиционные» направления ислама России, напротив, готовы к относительно мирному сосуществованию как между собой, так с единым российским государством. Свои разногласия они с большей готовностью разрешают в богословских спорах, чем в боевых столкновениях. Более того — «традиционный ислам» вполне терпимо относится к светскому характеру государства, на территории которого он существует. Конечно, далеко не всегда деятельность «традиционных» исламских деятелей можно втиснуть в рамки мирного сосуществования, однако принципиальные различия между этими понятиями вполне очевидны.

Понимая всю условность определения «ваххабизм», в той части книги, которая относится к России, под этим термином будет пониматься вся совокупность экстремистских исламистских движений и организаций.

По самым разным оценкам, приверженцы ваххабизма в России на сегодня составляют от 2 до 7 % всей российской уммы. Это очень значительное количество — от 300 тысяч до миллиона человек. Безусловно, не все из них готовы отдать жизнь и здоровье за свои идеалы — но нужно понимать, что столь стремительный рост адептов абсолютно чуждых России воззрений за последние 25 лет сам по себе является колоссальной угрозой ее целостности.

Учитывая экстремистскую направленность ваххабизма, столь огромное количество новообращенных последователей и носителей агрессивной идеологии выглядит угрожающим. Даже для стабильной и обеспеченной страны с устойчивой политической и социальной системой такое количество идеологически мотивированных и заточенных на деструктивные действия людей опасно. Для России в определенных обстоятельствах это может стать катастрофой.

Несмотря на то, что не все сторонники этого течения немедленно готовы с оружием в руках отстаивать свои идеи, динамика роста их численности не может не вызывать очень серьезных опасений.

Полицейские репрессии против столь многочисленной группы малоэффективны и позволяют лишь сбивать наиболее агрессивные проявления непосредственных действий. Ликвидация угрозы ваххабизма в нашей стране — сложная системная задача. Она должна быть сформулирована в качестве одного из важнейших направлений политики государства и находиться под постоянным контролем структур, работающих над комплексными вопросами национальной безопасности