ГЛАВА II

1

Она ему не понравилась, а он ей очень. Это читалось в ее глазах. А почему нет? Интересный, высокий мужчина с проблеском интеллекта на лице, широкоплечий, с волнистой шевелюрой и благородной сединой на висках. А она? Ничего особенного. Обычная серая мышка, каких сотни мельтешат по эскалаторам метро, в электричках, магазинах и на оптовых рынках. «И на что они рассчитывают? — подумал он. — А ведь тоже счастья личного хотят. И, что удивительно, находят».

Он смотрел на нее и не знал, что ему делать. Повернуться и уйти или заговорить? Маленькая, худенькая, с кошачьей мордашкой и огромными выразительными серыми глазами. На вид ей было около сорока, а о фигуре он даже не думал. Карманные женщины его не волновали.

— Меня зовут Роман, — сказал он и улыбнулся.

— А меня Лена.

Они опять замолкли. Дурацкая ситуация. Ему захотелось домой, лечь и выспаться. А она, дуреха, чего-то ждет.

— Давайте посидим где-нибудь, — предложила она. — Тут не очень уютно.

Он осмотрелся по сторонам. Они встретились возле метро в час пик и выглядели глупо среди подвижного муравейника. «А почему нет? — подумал он. — Первый блин комом, но как учебное пособие вполне сгодится. Интересно, что делается в этой рыжеватой головке? Старалась, прическу себе делала. Бог с ней, пусть порадуется жизни».

— Тут шашлычная недалеко. Можем посидеть.

— С удовольствием.

Они отправились в коммерческое заведение, и он подумал, что лучше выпить там, чем дома. Надюшка всегда бурчит, когда он приносит домой водку.

— Чем вы занимаетесь, Лена? — спросил он после первой рюмки, когда закурил сигарету. — Мне кажется, вы работаете учительницей в начальных классах или воспитательницей в детском саду.

Она улыбнулась. Ей шла улыбка. Ровные белые зубы, губки бантиком, и глаза повеселели. А скорее всего, он просто стал привыкать к ее внешности и она уже не казалась ему такой потерянной, забитой мышкой.

— Нет, я не педагог. Я работаю редактором в издательстве. А вы чем занимаетесь?

— Военный. Точнее, военный дипломат. Представляю наши доблестные вооруженные силы за рубежом.

— Это очень интересно! — Ее глаза загорелись. — Человек вашей профессии, вашей внешности, как же случилось, что вы остались одиноким?

— Вдовец. Жена умерла год назад. Рак! Против судьбы не попрешь.

Видимо, последнее слово резануло по ушам собеседнице, и он это заметил. Явно не дипломатический жаргон. Тем более если имеешь дело с редактором. Нужно следить за собой. Тут тебе не с урками.

— А кто вы по знаку Зодиака? — спросила она.

— Скорпион.

— А я Дева.

— Мне это ни о чем не говорит.

— Я тоже в гороскопы не верю. Он выпил еще рюмку.

— А ты почему не пьешь? Бесцеремонный переход на «ты» ее не смутил.

Лишнее напряжение.

— Выпью, если вы нальете.

— Черт. Не сообразил. Устал за день.

Они выпили вместе. Когда он заказал водку, то забыл поинтересоваться, что предпочитает пить дама. Водка так водка. Дама не противилась.

— Скажи мне, Леночка, а чем тебе приглянулось мое объявление?

— Объявление как объявление. Почтовый индекс тот же, что у меня. Мы где-то рядом живем. Почему бы не познакомиться с соседом?

— Резонно.

— При муже я на свидания не ходила.

— Чем тебя муж не устраивал?

— Тем, что у него на меня не было времени. Он очень хороший человек, но самодостаточен. Вряд ли ему нужна семья. Он живет в мире приключений. Сказочник.

— Писатель, что ли?

— Нет. Мечтал быть актером. Таланта не хватило. Стал каскадером. Увлекался спортом, а окончил институт электронного машиностроения. Потом стал придумывать всякие трюки. Устраивал взрывы и прочие штуки для кино. Каскадер, пиротехник — все на свете. Вот здесь и обнаружился его талант. Целые эпизоды писал, их вставляли в сценарии. Ну а потом уехал в Америку. Слышала, что и в Голливуде ему нашли применение. Золотая голова и руки на месте. Редкое сочетание. Может быть, сейчас угомонился и нашел ту, которая его достойна. А я женщина земная. Ему со мной было скучно. Жизнь — фейерверк! А семья — забота, трудности, быт и обязанности. Не каждому дано.

— Ты его любила?

— Конечно. А он относился ко мне как к ребенку, как к младшей сестренке, хотя я старше его на два года. Очень трудно жить с шаровой молнией в одной комнате.

— А сейчас?

— Пятый год одна. Плохо одной.

— Мне ли этого не понять, — с деловым видом сказал он и разлил водку по рюмкам.

Подали шашлык.

— А как вы относитесь к детям? — спросила она.

— Обожаю детей, но только своих. Чужими можно любоваться, не воспитывать их, пардон! Это без меня.

О детях больше не разговаривали. Водка кончилась, и он заказал еще. После выпитого настроение поднялось. Он шутил, острил, рассказывал анекдоты, и ей все в нем нравилось. Она тоже не казалась ему уже такой некрасивой, какой он ее встретил. Напряжение спало, и им было весело.

Когда принесли счет, женщина полезла в сумочку. Он оскорбился.

— Брось. И не думай доставать кошелек. Я пока еще мужик, а не сутенер какой-нибудь.

Странно, но она чуть не прослезилась. «До чего же их довели, — подумал он. — Эх, бабы, бабы!»

Они вышли на свежий воздух из прокуренного помещения и вздохнули полной грудью.

— Уже стемнело, — удивилась она. — Вы меня проводите?

— Запросто. Мы же соседи.

Лена жила в десяти минутах ходу от его дома. К подъезду веселая парочка подошла с песнями. Репертуар старого кино им был знаком обоим, и «Старый клен» звучал неплохо и даже не вульгарно.

На скамеечке сидел пожилой мужчина и улыбался.

— Добрый вечер, Леночка. Рад видеть тебя в хорошем настроении.

— Я тоже рада, дядь Вась. Спасибо Роману.

— Здрасьте! — сказал кавалер и отдал честь.

— Мы идем ко мне кофе пить. Правда? — Она взглянула на провожатого.

— Кофе с водкой. А в чистом виде невкусно.

— Придется вернуться к магазину. Тут недалеко, — предложила она.

— Ну зачем вам возвращаться, — возразил пожилой сосед. — Водка у меня есть. Я вам одолжу бутылочку. Сочтемся.

— Годится, командир. Вперед! — воскликнул кавалер.

Сосед жил этажом выше. Скромная однокомнатная квартира, ничего лишнего, и всего хватало. Так бывает, когда человек живет один и любит порядок в своем доме.

У новой знакомой нашего героя квартира выглядела более уютной и просторной. Ему здесь понравилось. После евроремонта, затеянного Надюшкой, его собственная квартира стала отдавать казенщиной. Богато, красиво, но для офиса, а не для жилья. Не хватало тепла. А тут витал какой-то домашний уют, живой дух, и не имело значения, какие наклеены обои.

Про кофе забыли. На столе появились рюмки и закуска. Сидели в большой комнате, и он поражался, как много книг в доме. Неужели столько можно прочесть? Как выяснилось — можно.

Рюмка, еще одна, и одурманенная парочка с песнями отправилась в постель.


2

За неделю он дал еще пять объявлений и получил два десятка писем. По утрам, сидя в кабинете, Добрушин перечитывал их и, выбрав наиболее, как ему казалось, подходящие, набирал номер следующей кандидатки на престол любовницы. Многие разговоры разочаровывали, некоторые настораживали, и совсем небольшой процент подходил для знакомства.

От момента получения писем, после тщательного отбора, собеседования и до встречи у метро доходила одна кандидатура из тридцати. После свидания, которое обычно проходило в скромном, тихом скверике, Добрушин ставил на учет, другими словами, вносил в картотеку только обеспеченных женщин и совершенно одиноких.

В жизни майора появился дефицит времени. Он слишком увлекся поисками. Главным промахом он считал собственную неподготовленность и отсутствие опыта. Вот она, милая, богатенькая вдовушка, но как ее раскрутить и выжать из нее кругленькую сумму? Сами-то они ничего не предлагали. А тратить на них время задаром выглядело безрассудным расточительством. Денежки, вот они, рядом, но как их заполучить в собственный карман? И не просто получить, а безвозмездно, раз и навсегда, а потом исчезнуть из поля зрения.

Что-то у него не получалось. Необходимо выработать один надежный способ, действенный, верный и точный.

Деньги кончились. Надюшка имела отвратительную привычку проверять карманы мужа. Обнаруженные деньги тут же изымались в «черную дыру» — так он именовал семейный бюджет. Не всегда удавалось спрятать что-то в заначку, особенно если принял на грудь больше положенной нормы.

Перед глазами маячил новый взнос на очередную вечеринку, и он с ужасом думал, как ему оправдываться перед женой. Оставалась последняя надежда на камеру хранения. Некий Сереженька наверняка уже просмотрел компромат и созрел для расплаты.

После обеда Добрушин решил съездить на вокзал. Телефонный звонок застал его в дверях. Он вернулся и снял трубку.

— Роман? — тихо спросил женский голос.

Он хотел сказать: «Нет, вы ошиблись номером», но в последнюю секунду передумал.

— А кто это?

— Лена. Ты извини, я, наверное, не вовремя. Но ты обещал позвонить… Я жду. Прошло несколько дней. Ты уже забыл обо мне?

Он действительно забыл о ней.

— Нет, конечно. Понимаешь, крошка, у меня крупные неприятности. Хоть пулю в лоб. Сейчас мне не до личной жизни.

— Что-то случилось? Может быть, я могу чем-то помочь?

— Мне никто не может помочь, детка. Я в полном дерьме.

— И все же?

— Я проиграл в карты десять тысяч долларов. Мне дали срок неделю. Тут затронута честь офицера, милая. Раньше чем через месяц я таких денег не достану, а мне вилы к горлу приставили. Так что ты уж извини, если выкручусь, то позвоню.

Он бросил трубку. Знакомиться легко, но нужен способ избавления от занудливых телок. Тут тоже требуется своя тактика и свой маневр. У Добрушина не хватало фантазии. Он никогда не был бабником и женскую психологию плохо понимал. А зачем она ему? Если он хотел женщину, то ему не отказывали. Чего уж тут в дебри лезть. Получили удовольствие и разошлись. Но зачем же давать телефон на работу? Пить надо меньше!

Он оставил машину на стоянке и направился к зданию вокзала. Номера ячеек и коды он помнил наизусть. Спустившись по эскалатору, Добрушин быстро нашел нужную ячейку и набрал код. Дверца открылась. Кассеты на месте не было, однако конвертик лежал.

«Сработало! — Подумал он. — Чем не способ пополнять свой карман!»

Он сунул конверт в карман, захлопнул дверцу и повернулся к выходу. Их было трое. Крепкие ребята перекрыли ему дорогу. Один из них достал удостоверение милиции и коротко сказал:

— Вам придется пройти с нами.

«Не все так просто», — мелькнуло в голове.

— С удовольствием.

Подходя к вокзальному отделению, старший приказал:

— Быстренько понятых, Костя.

Один из группы отделился.

Дежурный лейтенант посмотрел на задержанного как на врага народа.

— А этого вы знаете? — спросил старший сопровождающий у сидевшего на скамье толстяка со сверкающей лысиной.

Добрушин его знал. Он очень хорошо запомнил всех клиентов, которых снимала Раечка. Этому был присвоен номер один.

— Он меня не знает, — твердо заявил Добрушин. — А мне его придется узнать. Я следователь. Майор милиции Добрушин.

Красная корочка перекочевала из кармана пиджака в руки дежурного.

— Как вы оказались возле ячейки камеры хранения и откуда вам известен код, товарищ майор? — холодно спросил лейтенант.

— Мы ведем расследование группы шантажистов. Передача денег производится через камеры хранения на московских вокзалах. Доказательств у нас пока мало. Но мы конфисковали список с номерами ячеек и кодами. В двух из них найдены видеопленки с порнографическим содержанием. В банде работают только женщины.

— Я так и думал! — сказал «номер один» и вытер платком взмокшую лысину.

— У нас заявление от этого гражданина. Что будем делать?

— Переоформим на наш райотдел, — уверенно сказал Добрушин. — Возьмите себе задержание для галочки, если оно вам нужно, остальное моя забота.

— Задержание майора милиции? Обойдемся. Пусть он перепишет заявление на ваш адрес, а это мы отправим в корзину. Волокиты и так хватает.

— Согласен. Конверт пойдет в дело как улика. А с вашей помощью мы оформим здесь изъятие. Ваши ребята были свидетелями, а пострадавший подпишет опознание улики и подтвердит содержимое конверта. В этом случае мы вас больше беспокоить не будем.

— Возражений нет, — подтвердил дежурный.

Через десять минут Добрушин выходил на улицу вместе с толстяком.

— Молодец, Сергей Викторович. Не побоялся. Правильно. Если шантажистов не прижать к стенке, они всех честных людей опозорят. Жду вас и вашу жену у себя в кабинете завтра утром. Повестку выпишу на месте.

— Понимаю, но приду один. С женой-то мы разошлись полгода назад. Она ушла к более молодому и привлекательному. Ну а эту суку я помогу вам прижать к стенке с большим удовольствием. Кстати сказать, Семен Семеныч, с деньгами у меня большая напряженка. Так что вы включите в протокол, что доллары в конверте ненастоящие. «Кукла».

Добрушин достал конверт и вскрыл его. Пять стодолларовых купюр лежали на месте. Он только что видел их на опознании.

— Почему «кукла»?

— Одолжил у начальника сотню на полчаса и переснял ее на цветном ксероксе. У меня есть такая возможность на работе. Номер на всех купюрах один и тот же. Эта стерва не сообразила бы. Бабы в таких вещах не секут. Не деньги, а бумажки, но зато как улика они сработают на тот же срок, что и настоящие. Ну а завтра вы меня ждите. Я приду обязательно.

Толстяк как-то ехидно усмехнулся и направился к метро.


3

На следующий день толстячок так и не пришел. Впрочем, этого следовало ожидать. Добрушин психовал по другому поводу. Денег в долг никто не дал, и вся его суета ни к чему не привела, кроме скандала. Прошел еще день, и Надюша устроила ему веселую ночку. Сорванная вечеринка дорого обошлась главе семейства. Добрушин чувствовал себя побитым псом, а тут еще новое дело навалилось. И хоть бы один клиент взятку сунул. Так нет. Он пошел бы на риск и взял, но стоящих денежных дел в производстве не имелось.

На третий день вновь позвонила Лена. Он хотел послать ее к черту, но одна ее фраза заставила Добрушина застыть с трубкой возле уха.

— Роман, я деньги достала!

В воздухе повисла пауза.

— О чем ты, детка?

— Я звоню из центра. Если ты подъедешь к банку на Мясницкой, то я тебя буду ждать.

— На Мясницкой? Давай у памятника Грибоедову. Я выезжаю.

Что это было? Наваждение или сон? Он ничего не понимал. Его прошибал пот, и он чувствовал себя как в лихорадке. Озноб, дрожание рук и мокрое тело.

Она подсела к нему в машину, и они тронулись с места. Куда ехать, что говорить, о чем думать, он не знал. Крутился вокруг бульвара и слушал сбивчивый рассказ женщины. Чему она так радовалась? Как ребенок, которого везут в Кремль на елку.

— Ты понимаешь, Роман, одна моя знакомая решила купить трехкомнатную квартиру и продать свою двухкомнатную. Ну продаст, а вещи куда девать, где жить, пока не купит другую? Вот ей и посоветовали умные люди взять ссуду в банке под свою квартиру. Ей дали. Она добавила денег, купила новую, сделала там ремонт, а потом перевезла вещи и продала двухкомнатную, чтобы вернуть кредит. Проценты не очень большие, терпимо. Ну вот я и решила сделать то же самое. Главное быстро. А потом, когда ты достанешь деньги, мы кредит вернем. Все лучше, чем пулю в лоб. Ведь я права?

— Сколько же тебе дали денег? — спросил он, вникая в дело.

— Не очень много. Двадцать тысяч. Квартира стоит дороже, но они тоже не лыком шиты. Деньги в срок не верну, и выкинут меня на улицу.

— Ты себе не представляешь, какое ты сделала дело. Памятник тебе поставлю! Всю жизнь на тебя молиться буду.

— Ты лучше со мной почаще будь, а я уж за нас двоих помолюсь. Дело привычное.

— Верующая?

— Не очень. Но все мы к этому приходим. От безвыходности. На людей полагаться нельзя.

— На таких, как ты, можно. Вот что я придумал. Поедем ко мне на дачу и отметим это дело как подобает. С шампанским и при свечах.

Лена раскраснелась.

— Но тебе же надо отдать деньги. Срочно.

— До завтра потерпят. Тут такое событие. Грех упускать момент. Ты впрыснула в меня жизненный эликсир.

— Тогда поедем.

Добрушин перестал крутиться вокруг бульвара. Дорога вела их в Снегири. Они весело болтали и смеялись.

Неожиданно он спросил:

— И все же ты рискуешь. Тебе так не кажется?

— Мы всегда рискуем. Каждый из нас. Чего бы мы ни делали. Риск есть во всем. Как на него смотреть. Человек так устроен. Он тянется к неизведанному и непонятному. Ему необходимы новые ощущения. Он стремится к ним невзирая на опасность.

— Ты так думаешь?

— Есть такая теория. Ярким примером может стать мой бывший муж, который всю свою сознательную жизнь ходит по лезвию бритвы. Он уже не воспринимает другое существование. Это у него в крови. Если провести на тротуаре черту мелом и сказать тебе, что ходить за линию не следует, ну и черт с ней. Ты не пойдешь. Потому что не видишь там угрозы и опасности. Там, за чертой, та же земля. Тот же асфальт. Тебе ничто не грозит. Другое дело — пропасть. Ты стоишь на краю, и тебе страшно. Не потому, что ты можешь сорваться и упасть. Нет. Тебе страшно, потому что ты сам можешь сделать этот шаг. Добровольно. Тебе этого хочется. Там неизвестность. Те ощущения, которые неподвластны твоему воображению. И очень многие переступали эту черту. У нас в издательстве одно время публиковался очень талантливый парень. Мы издали две его книги. Они написаны человеком, который стоял на грани жизни и смерти. Жутковатенько.

— Как его зовут?

— Александр Викторович Одиноков. Писал под псевдонимом Веселовский. А книги получались грустными, но глубокими. Потом он спился. Не выдержал собственного «я». Сам себя испугался. Что с ним теперь, я не знаю. А он мог бы сделать себе имя. Неординарная личность. Так что не будем думать о риске. Вся жизнь рулетка. Сегодня повезло, завтра нет. Карнавал продолжается.

Добрушин вспомнил недавний разговор с Пашей Котовым. Человек заработал славу маньяка, потому что отбросил к чертовой матери все условности и перешел черту. Вот если бы соединить этого писателя и маньяка на некоторое время, то родился бы шедевр. Они бы сумели друг друга понять.

— Интересно было бы почитать вашего Одинокова.

— У меня есть его книги. Могу дать. Получишь удовольствие, если подойдешь к ним серьезно. Это не трамвайное чтиво.

— Мне интересно.

— Я рада.

Машина подкатила к участку. Добрушин отпер калитку и распахнул ворота. Он чувствовал себя хозяином.

Ничто не изменилось с его последнего посещения. Только тонкий слой пыли лег на мебельную полировку. Гостье здесь нравилось. Он показал ей дом, и они поднялись на второй этаж.

— Шампанское мы заберем вниз. Свечи тоже. Я давно готовился к нашей встрече здесь, но видишь, как все получилось.

Внезапно ему в голову взбрела мысль. Он открыл шкаф и вынул из него мундир.

— А это моя основная одежда.

Лена хлопнула в ладоши.

— Здорово! А ты можешь его надеть? Жуть как хочется посмотреть на тебя в погонах.

— Твое желание для меня закон.

Он сам не ожидал, что ему так пойдет черный мундир полковника морской авиации. Добрушин стал солидным и респектабельным, особенно эффектно выглядели его посеребренные виски на фоне золотых погон парадного кителя.

— Сказочный мужчина.

Больше слов у нее не нашлось.

Они спустились. Пока он открывал шампанское, она достала из сумки пакет и высыпала две плотных банковских упаковки на инкрустированный журнальный столик.

— С ума сойти. Двадцать тысяч. Одна упаковка тебе, а вторую я спрячу до дня икс, когда придет час расплаты. Как мало человеку надо.

Наивная доверчивая женщина. Она не понимала, что день икс уже пришел и час расплаты не за горами. Человеку сколько не давай — все будет мало. Это человек оснастил автомобиль тормозами, а Всевышний, создавая живое существо, забыл о тормозах. Если он остановился и не идет сам, то его толкают в спину обстоятельства, деньги, условия, необходимость, а может быть, жажда новых ощущений. Ведь кто-то делает шаг в пропасть…

Теперь взор хозяина постоянно возвращался к журнальному столику. Они пили шампанское, разговаривали, а он думал о своем. Как это ни странно, но мысли появились сами, всему находилось оправдание, срабатывал расчет, и лишь слабая тень страха мешала осуществлению плана.

Он извинился и вышел на минуту в кухню. В столе лежал нож. Крепкий, с острым большим лезвием. Он его достал, подошел к стене измерил расстояние и вставил рукоятку между двумя бревнами. Нож держался крепко. Опасное жало торчало угрожающе на пару десятков сантиметров от стены. Затем он достал из холодильника еще бутылку шампанского и вернулся в комнату.

— Пир продолжается! — воскликнул он.

— Чудесный пир!

Заискрились пузырьки в бокалах, и они выпили.

— Танцуем вальс.

Он сдул пыль с пластинки, и заиграла музыка.

— Боже, какой ты романтичный.

Они кружились по ковру, и она закрыла глаза от счастья. Как хорошо, что она не видела его лица. Он вел ее к двери. Ближе и ближе. Вот она распахнулась, и в вихре вальса танцующая пара ворвалась в другое помещение. Когда они оказались против нужной точки, он остановился и обнял ее. Она открыла глаза, но в эту секунду его губы прильнули к ее горячему рту. Верх блаженства. Женщина обвила его шею руками. Он взял ее за талию, приподнял и прижал к стене.

Она даже не вздрогнула. Просто ее объятия ослабли, а потом руки обвисли вдоль хрупкого тела. Он отпрянул, и голова ее склонилась набок.

Опустив тело с ножом в спине на кафельный пол, он ушел в комнату. С жадностью глотая шампанское из горлышка, обливаясь пеной, рыгая, задыхаясь, он продолжал пить, пока бутылка не опустела.

Отдышавшись, он вышел из дома в сад и направился в сарай. Отмотав два метра черной полиэтиленовой пленки для парников, он взял лопату и вернулся в дом.

Нож торчал в спине по самую рукоятку. Он взял тряпку, зажмурил глаза и вslернул орудие убийства из жертвы.

Расстелив пленку на полу, он перенес тело и замотал его. Ему очень не хотелось видеть ее лицо. Он действовал как машина — медленно, методично, без эмоций и спешки. Нож он упаковал вместе с трупом.

Вымыв над умывальником руки, он сбросил с себя китель и отправился за машиной. Срыв произошел, когда он завел двигатель. Руки дрожали и не слушались, ноги онемели. В таком состоянии ему далеко не уехать. Он врежется в первый же столб. Перед глазами всплыл образ гаишника на шоссе, и страх окончательно парализовал его мышцы.

Около часа он просидел не шевелясь, сжав в ладонях рулевое колесо. Когда начало темнеть, он вышел из машины, взял лопату и отправился в дальний конец сада. На глубокую могилу у него не хватило сил. Какое имеет значение глубина? Вернувшись в дом, он схватил упакованный труп, вытащил в сад и закопал.

Кроме шампанского, ничего не было. Он пил без передышки, сидя в кресле у журнального столика и косо поглядывая на деньги. Они его пугали. А по дому разносилась мелодичная музыка.

Когда рассвело, он лежал на ковре в спальне второго этажа. Кругом были разбросаны стодолларовые купюры, пустые бутылки из-под шампанского и догорали свечи в подсвечниках.

Он спал. Это был тяжелый и глубокий сон человека, переступившего черту.


Загрузка...