Варвар

ГЛАВА ПЯТАЯ

- Закончил дело, можно и пройтись - сказал Букко Паво, когда полдюжины охранников в легких доспехах проводили новобранцев под выходящий на восток портик и далее по мрачному коридору. Из комнаты впереди слева Паво услышал, как на гриле потрескивало мясо. Букко в предвкушении похлопал себя по животу и улыбнулся Паво. - Не знаю, как ты, а я голоден.

Букко облизнул губы, приближаясь к входу в кухню. Паво заглянул внутрь и с тоской посмотрел, как несколько рабов трудятся над куском свинины, висящим над большим грилем. Он любовался тарелками со сладким инжиром, жареными грибами с сыром и аппетитными маринованными фруктами, аккуратно разложенными на серебряных подносах, вместе с пирожными, с которых капал мед, и большой гроздью свеже-собранного винограда. Его пустой живот заурчал от голода.

- Кажется, пришли, - сказал Букко Паво.

- Погоди.- Охранник, сопровождавший их, схватил Букко за плечо. - Куда, по-твоему, ты идешь?

- Поесть. - Букко указал на кухню. Сюда, наверное?

Охранник ухмыльнулся.

- Это не для таких подонков вроде тебя, - сказал он. - Здесь готовят обед для ланисты.

Прежде чем новобранцы успели запротестовать, охранник резко толкнул их за пределы кухни и они пошли дальше по коридору Они миновали тщательно охраняемый склад оружия, запертый коваными воротами. На полках вдоль стены сверкали доспехи и мечи. Охранники остановили новобранцев, когда они достигли темной сырой комнаты в конце коридора, расположенной рядом с лестницей, ведущей в камеры второго этажа лудуса.

- Вот здесь и ест такой сброд, как вы, - усмехнулся охранник, указывая на жалкую столовую.

Сильный запах навоза ударил Паво в нос, и он понял, что столовая находится рядом с конюшнями. Пол был усыпан влажной, полусгнившей соломой, которая выглядела так, будто ее уже использовали в конюшнях. Паво увидел тараканов, снующих по полу. В воздухе жужжали мясные мухи. Остальные новобранцы бросились в дальний конец помещения, где повар с гнилыми зубами накладывал в глиняные миски небольшие порции ячменной каши.

Паво почувствовал, как у него упало сердце при виде этого убожества. Там стояло два стола на козлах с парой скамеек по бокам, на которых сидели ветераны. Новобранцам приходилось довольствоваться тем, что они присели на корточках на полу. Для многих, казалось, такое положение вещей было привычным и они не обращая внимания на насекомых, ползающих по их ногам, и на прогорклый запах. С удовольствием уминали кашу. Паво предположил, что эти люди прежде воспитывались как рабы в еще более ужасных условиях . Утром на перекличке он с удивлением обнаружил, что Букко был единственным новобранцем-добровольцем. Восемнадцать других мужчин были беглыми рабами, а четверо обвинялись в убийствах. Законы, введенные Августом и усиленные последующими Императорами, пытались обуздать число гладиаторов-добровольцев, а тот факт, что большинство мужчин вокруг Паво происходили из гораздо более низкого сословия, только усиливал его чувство одиночества

Короткий приступ ностальгии пронзил его, когда он вспомнил пиры, устраиваемые для его отца в императорском дворце. Тит пользовался большим уважением у Императора Тиберия, предшественника Калигулы и военного до мозга костей. Тит и Тиберий часто вспоминали прошедшие времена славы на поле боя за кувшинами медового вина поздними вечерами, пока Паво играл в гладиаторов с другими детьми в дворцовом саду.

- Вот, - сказал Букко, оторвав Паво из мечтаний и протягивая ему небольшую порцию каши. - Ешь, пока все не кончилось.

Паво уныло посмотрел на свою скудную миску с кашей. В ней извивалась личинка. Паво почувствовал, как у него скрутило желудок. - Я не голоден, - сказал он, передавая миску Букко, который молча ее взял, пожав плечами.

- Меня это устраивает. Мне больше достанется.

- Как, по их мнению, мы должны так жить?- тихо сказал Паво.

- О, здесь не так уж и плохо, - ответил Букко, жадно глотая кашу. - Трехразовое питание, есть где поспать и возможность заработать несколько сестерциев. В Риме много людей, которые отдали бы что угодно за это.

Паво поднял руки: - Ты прав, - сухо объявил он. - О чем я думаю? Я должен быть благодарен за то, что меня бросили в Школу Гладиаторов и заставляли работать на износ каждый день, питаясь объедками и живя с кучкой преступников и отбросами общества.

Букко обидчиво на него взглянул. Паво слабо улыбнулся.

- К присутствующим это, конечно, не относится.-сказал он.

- Что ж, тебе лучше привыкнуть к этому. - Букко закончил вылизывать свою миску и подавил отрыжку. - У Гурджеса репутация настоящего злобного ублюдка. Выйди за рамки, и ты обнаружишь, что тебя распнут на Арене вместо того, чтобы заставить сражаться на ней.

Паво замолчал, обдумывая свой разговор с ланистой. Гурджес намекнул, что у него могут быть какие-то рычаги воздействия, чтобы заманить Гермеса на Арену. Но только в том случае, если Паво одержит победу над меньшими противниками, предположил он. Паво пришла в голову мрачная мысль, что теперь он безмолвно молился богам о том, чтобы прожить достаточно долго, чтобы встретиться с Гермесом. Больше всего он опасался не умереть на арене, а умереть, прежде чем у него появится шанс отомстить.

- В любом случае, - сказал Букко. - По крайней мере, ты умеешь владеть мечом. Ты слышал тренера. Я - бесполезный человек. И вообще, хуже прокаженного.

- Тогда зачем вступил в Школу? У тебя наверное были какие-нибудь другие способы рассчитаться с долгами.

Букко хмыкнул: - Интересно ты мыслишь!. Десять тысяч сестерциев могут показаться не такой уж большой суммой для человека, рожденного в такой среде, как ты, но для такого человека, как я, это большие деньги. Солдату потребовалась бы прослужить двенадцать лет, чтобы заработать такую сумму. И я не солдат. Я не умею считать, и мне не хотелось бы зарабатывать на жизнь сбором мочи, - сказал он, имея в виду текстильщиков, которые собирали кувшины, наполненные мочой, для стирки тог. - Кроме того, у меня в Остии остались жена и двое сыновей, так что приходилось кормить троих. В общем, вариантов у меня почти не было, понятно?

- Мне жаль. Я тебя не осуждаю.

Буко вздохнул: - Забудь это. Я здесь не по твоей вине, не так ли?

- Твои сыновья - сколько им лет?

- Папирию семь, Салонию четыре. - Букко задумчиво смотрел на свою пустую миску, погруженный в свои мысли. - Они хорошие ребята. Младший мечтает стать солдатом, когда вырастет. Говорит, что хочет завоевать Британию в одиночку.

- У меня тоже есть сын, - сказал Паво.- Или,… был, - тихо добавил он. Он быстро переключил разговор, прежде чем Букко успел спросить об Аппии и вскрыть все еще воспаленную рану. - Должно быть, им тяжело видеть своего отца в Школе Гладиаторов.

- Ну, я не думаю, что задержусь здесь надолго, - небрежно ответил Букко.

- Как так?- Паво поднял брови, глядя на него. - Мне неприятно указывать тебе на это, Букко, но тебе понадобится много времени, прежде чем ты соберешь достаточно денег, чтобы полностью расплатиться со своими долгами. Даже с учетом вступительного взноса тебе все равно не хватит шести тысяч сестерциев.

Букко понизил голос и украдкой постучал себя по носу: - Между нами, у меня есть план, как уладить дело раньше.

Паво наморщил лоб: - О чем ты говоришь?

Доброволец наклонился к Паво, его дряблые челюсти растянулись в неряшливой ухмылке. - У меня есть друг снаружи, - сказал он. - Он будет делать ставки на деньги за бои. Большие деньги. И я с ним в доле. Что касается меня, то находясь в лудусе, я могу снабжать его нужной информацией о форме и способностях разных гладиаторов. Травмы, тренировки и тому подобное. Поверь мне, Паво, к тому же, если мне повезет, и я убью кого-нибудь на Арене, я выйду отсюда до конца года.

- А если тебе не повезет? - спросил Паво.

- Даже не думай об этом. Да ладно, не смотри на меня так! Ты действительно не можешь представить, как я покидаю лудус целым и невредимым? Посмотри на некоторых ветеранов. Кровавые звери! Какие у меня шансы выстоять против кого-либо из них? А, таким образом, я смогу заработать достаточно денег, чтобы погасить свои долги и рассчитаться по контракту со стариной Гурджесом. Это должно быть лучше, чем истекать кровью на какой-нибудь богом забытой Арене.

Паво хотел было ответить, но его прервал звонок тренера, приказавший новобранцам разойтись по камерам. Букко неохотно встал. Остальные начали выходить из столовой. Паво какое-то время оставался на полу. Он хотел использовать момент покоя для себя, поскольку он дал торжественную клятву довести свои поиски до горького конца. Он не остановится, пока не увидит своим глазами, как жизнь будет утекать из Гермеса. Ничто не встанет у него на пути. Открыв глаза, Паво вдруг бнаружил, что он остался один и поднялся на ноги. Он повернулся в сторону коридора и заметил, что кто-то преградил ему путь.

- Направляешься куда-нибудь? - прошептал Амадокус.

Паво замер, когда свет ближайшей лампы осветил лицо ветерана. Вблизи Паво мог разглядеть, что у него выпуклый нос и уши цвета цветной капусты, как у человека, побывавшего во многих потасовках. Он возвышался над Паво, сверкая глазами. Новобранец смутно осознавал присутствие еще трех ветеранов позади Амадокуса. Фракиец стоял на месте, в то время как другие гладиаторы медленно кружили вокруг Паво, тяжело дыша через ноздри.

- Пропусти меня, - сказал Паво.

Амадокус стоял на месте. Паво слышал, как за его спиной дышат трое других мужчин. - Сын легата, говорят, даже Военного Трибуна. Вот это, да! - Он взглянул на Паво. - Я очень ненавижу римлян. И если есть что-то, что я ненавижу больше, чем римлян, так это римских легионеров.

Паво огляделся. Столовая была пуста. Остальные гладиаторы и слуги ушли. Помощи ждать было неоткуда.

- Я видел тебя сегодня рядом с палусом, римлянин. И я говорю тебе, есть только одна вещь хуже, чем римский солдат. Ты понял, что это такое?

- Нет, - пожал плечами Паво. Он увидел, что Амадокус сжал правую руку в кулак. Он сделал шаг назад от Паво и ухмыльнулся остальным трем мужчинам.

- Он не понял, ребята, - сказал Амадокус, когда его сообщники зашли назад за широкие плечи ветерана. Они злобно засмеялись и уставились на Паво, а новобранец вытянул шею мимо Амадокуса, пытаясь увидеть охранников. Они исчезли, и у Паво возникло ужасное ощущение, что они нарочно покинули свой пост.

- Римский солдат, который хвастается, вот что, - продолжал Амадокус, злобно глядя на Паво. - Только то, что ты хорошо бьешь по дереву, не думай, что ты гладиатор. Ты должен заслужить это кровью. - Ветеран поднял левое запястье, чтобы показать красноватую букву - G, представляющую дом Гурджеса, выжженную на его теле. Паво заметил, что все гладиаторы-ветераны носили одинаковые клейма. Он слышал, как какой-то новобранец объяснял, что получить клеймо - это честь, которой удостаиваются только тогда, когда гладиатор-стажер одерживает победу на арене и становится ветераном.

Новобранец молчал. Амадокус усмехнулся, приложив руку к уху и повернув ее к Паво.

- Ну, что, римлянин? Что скажешь?

Паво по-прежнему молчал.

- Я так и думал, -закудахтал Амадокус, поднося руку ближе к лицу Паво. Новобранец почувствовал исходящий от него зловонный запах. - Проклятый трус. Совсем как твой отец.

Горячая ярость вспыхнула внутри Паво. Он плюнул в лицо Амадокусу, жирной каплей слюны прямо в лоб, которая скользнула между глаз и попала в нос. На мгновение ветеран был ошеломлен. Он сделал шаг назад, его мускулы затрепетали от гнева, когда он вытер плевок с лица и изучил его на ладони. Его глаза были широко раскрыты, а брови нахмурены, как будто он не мог до конца поверить в то, что только что произошло.

Затем он ударил Паво кулаком в живот. Новобранец согнулся от боли и упал вперед, когда Амадокус схватил егоза заднюю часть туники и ударил коленом по лицу, изгиб колена врезался в переносицу. Агония пронзила череп Паво, и он резко потерял равновесие. Когда он рухнул на землю, шквал тяжелых ударов ногами по его груди и животу закрутил его еще больше. Он перекатился на живот, свернувшись в плотный клубок, чтобы защитить себя от повторяющейся волны ударов. Каждый раз, когда он пытался подняться на ноги, новый удар приходил ему в поясницу и ьил его, как молоток. Его лицо было перепачкано вонючим сеном, разметанным по полу столовой. В ноздри ударил густой смрад пота и мочи.

- Плюнуть в меня, а? - Амадокус злился до стука в висках. - Я научу тебя кое-каким манерам, маленький придурок!

Паво попытался отползти от Амадокуса и других ветеранов, его лицо и руки были в грязи, во рту был соленый привкус крови. Он пробрался к дальнему концу столовой, к столам на козлах и кастрюлям, наполненным кашей. Потом ему на руку рухнул ботинок, и раздался тошнотворный хруст, когда ботинок раздавил его пальцы. Паво скривился от боли. Сапог скрипел пальцами под ногами, словно давил виноград в винном чане. Он вдруг поднялся, освобождая руку, но Паво почувствовал, как его отрывают от земли и швыряют вперед. Раздался грохот, когда он упал головой вперед в кучу кастрюль, горшков и глиняных мисок. Его череп содрогнулся, когда он приземлился с глухим стуком, и сквозь пронзительные звуки в ушах слабо услышал, как к нему подступает Амадокус. Тогда Паво схватил бронзовый горшок, в котором уже не было каши, в том же размытом движении перекатился на правый бок и замахнулся им на Амадокуса как раз в тот момент, когда ветеран наклонился, чтобы схватить Паво. Амадокус крякнул, когда горшок с глухим стуком ударил его по черепу. Он отшатнулся назад, ошеломленный и потрясенный. Он встряхнул головой и повернулся к потрясенным сообщникам.

- Провались он в Аид!

Трое других мужчин кинулись к Паво. Средний бросился на него, опережая двух других на пару шагов. У него была густая борода и коренастое телосложение. Он нанес удар с разворота, от которого Паво отскочил, и, когда инерция разнесла удар по траектории над его головой, новобранец бросился головой вперед на человека и ударил его в середину груди. Тот застонал, когда сила удара отбросила его назад. Его товарищи отошли в сторону, когда он споткнулся о скамейку и упал на пол среди какофонии разбитых чашек и мисок. Человек справа, худощавая фигура с угловатым телосложением и щербинками в передних зубах, развернулся и схватил Паво сзади, обхватив костлявой рукой его шею, а другой рукой прижав лоб новобранца, в то время как третий ветеран, с фигурой медведя и на голову выше других, приготовился нанести удар ему по животу.

Паво ударил первым, нанеся удар ногой более крупному мужчине, согнув ногу в колене и целясь ему в грудь. Мужчина вскрикнул, когда подошва ноги новобранца ударилась ему в живот, скрутив его и сделав его лицо багровым. Паво дернул плечами, пытаясь стряхнуть с себя низенького человечка, схватившего его за голову, но хватка оказалась на удивление крепкой, несмотря на его костлявое телосложение. Паво попытался отступить на несколько шагов, набирая обороты в ногах, чтобы врезать нападавшего в стену столовой и сбросить его с себя. Он услышал хруст за своей спиной и резкий выдох, когда нападавший врезался в стену столовой. Но по-прежнему мужчина отказывался ослаблять хватку. Паво почувствовал, что теряет сознание, когда рука перекрыла ему дыхание. Впереди него похожий на медведя человек оправился от жестокого удара в живот и пошатываясь подходил к нему.

- А, теперь я заставлю тебя по настоящему пожалеть.

Затем Паво заметил какое-то движение позади мужчины.

- Прекратите!

Амадокус и его люди обернулись и увидели Гурджеса, стоящего в коридоре в окружении раздраженного Каламуса и третьего человека, которого Паво не узнал. Этот третий мужчина был коренастым, чуть ниже тренера, в простой тунике, паре кожаных калиг и красном плаще. Одежда солдата, не прислуживающего при исполнении служебных обязанностей, - подумал Паво, вытирая кровь со рта и настороженно глядя на ланисту.

- Что тут происходит? - спросил Каламус, оскалив зубы. Он устремил запавшие глаза на Амадокуса. - Ты! Что ты делаешь за пределами камеры в это время ночи? Объясни!

Амадокус почтительно опустил глаза. - Господин. Мне жаль.- Он повернул шею к Паво. - Этот новобранец вызвал здесь беспорядки.

- Это правда, Паво? - Тренер повернулся к нему лицом.

- Нет! - запротестовал новобранец. - Я не…

- Ладно, хввтит, - прервал его Гурджес. Он указал на Амадокуса и трех других ветеранов и бросил на них последний испепеляющий взгляд. - Каламус. Проводи этих придурков в их камеры. Я разберусь с ними позже. У нас с Паво есть неотложное дело, которое нужно обсудить.

- Да, господин, - ответил тренер. Он провел ветеранов через дверь одного за другим. Амадокус вышел последним. Он свирепо посмотрел на новобранца, которого вывели из столовой. Паво почувствовал, как мурашки пробежали по его спине при мысли о том, что он нажил врага в лице Амадокусе и его головорезах. Он задался вопросом, а не мог ли этот день стать еще хуже?

Затем из тени вышел тот человек в военной форме. Паво изучал его. У него был обветренный вид закаленного в боях ветерана с боевыми шрамами на лице, но на глаз Паво дал бы ему, не больше тридцати. Будучи военным трибуном, Паво сталкивался с десятками таких людей в Шестом Легионе - профессиональными солдатами. Мужчины, которые расстались с жизнью в возрасте восемнадцати лет, а может быть, и раньше, солгав, чтобы записаться на военную службу, при любой возможности. Люди, которые занимались только тем, что проливали свою кровь за Рим в отдаленных уголках империи. Занимались делом, в которое Паво когда-то верил сам. Пока Рим не вонзил свои зубы ему в шею.

- Похоже, твое пребывание здесь будет короче, чем я надеялся, - сказал Гурджес, тщательно подбирая слова и косясь на коренастого мужчину краем глаза. Паво показалось, что он уловил нотки обиды в голосе ланисты.

- О чем ты говоришь? - спросил Паво едва слышным шепотом. Вдалеке он услышал рев Амадокуса и других ветеранов, которых грубо загнали в камеры.

Гурджес сморщил губы. Он заколебался, указывая на свиток, который держал в руках. Затем он продолжал: - Этот человек - легионер, Паво. Отправлен сюда из Рима по императорскому приказу. Тебе предстоит сразиться с варваром Бритомарисом. Насмерть.

Паво посмотрел на солдата с каменным лицом. Ему было известно имя Бритомарис. В то утро на тренировке новобранцы говорили о поражении Капитона. По лудусу ходили слухи, что Бритомарис ест младенцев на завтрак, что он родился в Подземном мире, что его гениталии могут разорвать пополам девственницу-весталку.

- Я так понимаю, что бой состоится на Юлианской площади в Риме. Впечатляющее место, - сказал Гурджес, выводя Паво из ступора. Ланиста снова хмуро посмотрел на солдата. - Очень жаль, что у нас не будет возможности увидеть как ты сражаешься на Арене здесь, в Пестуме. Ради нас обоих.

Солдат хмыкнул: - Если позволишь, - хрипло начал он. Гурджес устало кивнул, и солдат повернулся к Паво. - Меня зовут Луций Корнелий Макрон. Я, оптион Второго Легиона. Я здесь, чтобы подготовить тебя к бою.

- Кто тебя послал?

Макрон поджал губы: - Приказ подписал Марк Антоний Паллас.

Паво рассмеялся: - Значит, это то же самое, что и от самого Императора.

- Приблизительно так, парень. - Он сузил глаза на Паво. - Тебе знакомо это имя?

- Можно и так сказать, - ответил молодой рекрут, его настроение быстро улучшалось. - Паллас был тем человеком, который убедил Императора приговорить моего отца к смерти на Арене. Я слышал, что Клавдий собирался пощадить его жизнь, пока этот грек этот грек, целующий ему задницу. не повлиял на его решение. Этот его помощник выполняет большую часть его приказов.

- А, Мурена? - пробормотал Макрон.

- И он тоже- кивнул Паво. - Эти два тупых вора.

- Расскажешь мне об этом позже … - Макрон оборвал его, осознавая политическую опасность критики императорского двора в присутствии ланисты. Гурджес показался Макрону человеком ненадежным. - Хватит болтать. Приступим к делу. Как видишь, я уже уладил этот вопрос с твоим ланистой. Судя по тому, что мне сказали, ты отлично владеешь мечом, так что мы не совсем облажаемся.

Гурджес прочистил горло. Макрон бросил на него взгляд.

- Насчет моей компенсации, за работу в моем лудусе - осторожно сказал ланиста. - Мне не хотелось бы терять деньги.

Макрон достал из-под туники мешок, наполненный монетами, и швырнул его ланисте, который поймал мешок ладонями и облизал губы, заглянув внутрь.

- Я полагаю, это выглядит достойной компенсацией, - жадно сказал ланиста. - И я полагаю, ты останешься с нами, оптион?

- Ты, должно быть, шутишь, - сказал Макрон. - Я куплю себе хорошую теплую постель в уютной гостинице в городе. Он смотрел, как таракан бегает по полу. - По мне лучше даже дерьмовая кровать, чем оставаться ночевать в этой вонючей дыре.

Гурджес раздраженно хмыкнул и повернулся, чтобы уйти. Макрон проводил его взглядом, а затем нахмурился, глядя на горшки и чашки, разбросанные по зполу. Он оценил взглядом Паво, и по выражению его лица новобранец понял, что солдат не одобряет увиденное.

- Это было весьма долгое путешествие, - сказал он наконец. - Мы начнем завтра на рассвете. Тебе лучше помолиться, чтобы ты был более эффективен с мечом, чем с кулаками, парень. Ради нас обоих.