Ваше Сиятельство #4

Глава 8 Гроза в мае

Даже не оглядываясь, я понял, что княгиня не стала подниматься по лестнице, а дожидается меня. Увы, она пожелала стать свидетелем моей встречи с Ленской.

— Привет, — сказала виконтесса, обняла меня и поцеловала в губы. — Ты теперь с ней ходишь в школу и из школы, как раньше с Айлин?

— Свет, насколько я помню, последний раз из школы подвозила меня ты, — напомнил я, поздоровавшись с Адашевым и Звонаревым. — Ревнуешь? Я же предупреждал: Ольга для меня очень много значит. У меня к ней самые серьезные намерения.

— Да, ты говорил. И нет смысла возвращаться к этому разговору. Он был очень тяжелым для меня — всё помню до мелочей. Саш, но ты признал, что я тоже твоя девушка. Я хочу, чтобы это оказалось не просто словами, которыми ты пытаешься меня успокоить. Боги, она сейчас так смотрит на нас! Мне кажется, она меня готова убить! Стань так. Вот сюда… — Ленская потянула меня за рука, чтобы я сделал шаг в бок.

— Свет, всё что я сказал, это не просто слова. Я буду уделять внимание и тебе, когда есть такая возможность. Я постараюсь, чтобы это случалось чаще. Может быть что-то получится на эти выходные. Давай, договоримся по эйхосу, — сказал я, поглядывая на часы — до звонка оставалось восемь минут.

— Если на выходные, будет очень хорошо. Я с тобой обязательно свяжусь. Поцелуй меня сейчас, — попросила виконтесса с какой-то несвойственной ей застенчивостью. — Она смотрит — я знаю. Знаю, что тебе сделать это при княгине тяжело. Но, если ты сделаешь это, то покажешь ей, что я тоже для тебя кое-что значу, и мне станет намного легче. Ну, пожалуйста, сделай!

— Хорошо, — я переложил школьную сумку в левую руку, правой обнял актрису и поцеловал. Она открыла ротик, жадно поймав мой язык. Вся не наигранно затрепетала. Вышло долго: Ленская не хотела меня отпускать, прижимаясь ко мне изо всех сил. Затем, после небольшой паузы я сказал: — Свет, я не хотел бы, чтоб ты видела в Ольге врага и пыталась ей что-то постоянно доказывать. Станет гораздо лучше для всех нас, если ты признаешь её первенство в отношениях, а ещё лучше, если сможешь с ней подружиться. Для начала просто перестань говорить ей колкости. Перестать делать перед Ольгой то, что ей заведомо не понравится. А если ты пригласишь её на свой спектакль, Ковалевская это может оценить, как добрый шаг. Не знаю, любит она театр или нет, но само такое приглашение могло бы послужить толчком к доброму изменению в ваших отношениях.

— Слушай, а мысль неплохая. Я подумаю. Приглашу тебя и её. Обеспечу ваши места в первом ряду. Или приглашу только её — так будет даже интереснее. Всё, извини, побегу, у нас занятия на спортивной площадке. Наши пошли, — она ловко чмокнула меня в губы и поспешила к двери.

— Не сердишься? — спросил я Ковалевскую, вернувшись к ней.

— Нет, но приятного тоже мало. Надеюсь, с твоей стороны это была не демонстрация отношений специально для меня? — спросила она, поднимаясь со мной по лестнице. — Ты же знал, что я смотрю на вас.

— Оль, это была именно демонстрация и именно для тебя, но не с той целью, какой ты подумала. Ленская не собиралась этим тебя обидеть. Она попросила сделать так в знак того, что она для меня тоже что-то значит, — пояснил я, сворачивая в коридор. — Считай, что я этим поцелуем просто её поддержал.

— А не разумнее это было просто сказать? Подойти с ней вместе и сказать мне, что ты Свету считаешь своей второй девушкой. Тем более об этом уже говорили, и я это с трудом, но приняла. Зачем этот спектакль? Ах, да, она же актриса — ей легче донести свои мысли так, — Ольга замедлила шаг и остановилась. — Всё это как-то очень неправильно, Саш. Я не люблю интриги, не люблю шёпот за спиной и недосказанности, из которых потом возникают сплетни, — она наклонила голову, уткнувшись лицом мне в грудь. — Нет, я не против игры, но игры честной, когда ясны правила.

— Оль, но Ленская другая. Она не умеет быть во всём прямой как ты. Хочешь, не пойдём на урок? — предложил я, поглаживая её волосы. — Всё равно он последний. Можем поехать куда пожелаешь. Можем вернуться в наш номер «На Облаках». Кстати, снял его на три дня. Можно продлить ещё на сколько угодно. Или можно поехать к тебе домой. Если тебя будут ругать родители, то пусть первые удары из гнева приму я. Постараюсь им объяснить, что смогу.

— Нет, — она покачала головой, почти не отрывая от меня лица. — Спасибо за такое предложение, но я со своими близкими сама разберусь. С папой будет проще, с мамой предстоят трудности, но я справлюсь. А у тебя сегодня очень трудный день. Тебе нужно готовиться к встрече с этим… Турчиным и «волками». Поэтому, пойдём на урок и потом разойдёмся по домам. Всё, идем в класс.

— Ты скажешь своим, что было между нами ночью? — спросил я.

— Я же говорила. Конечно, скажу, если спросят. Я не собираюсь обманывать самых дорогих мне людей, тем более в таких серьёзных вопросах, — ответила Ковалевская и, уже заходя в класс, задержала меня и попросила:

— Пожалуйста, не води в наш номер Ленскую. Туда, в «Хрустальную Иглу». Я хочу, чтобы там имели право быть только мы с тобой.

— Обещаю, — сказал я, и повернулся на приветствие Брагиных и Романовича.

После занятий я всё-таки отвёз домой госпожу Ковалевскую. Пока Ольга договаривалась о сдаче пропущенной контрольной, я вызвал эрмимобиль через извоз «Гонцы Денисенко». К обеду мы были возле княжеского особняка — он находился на краю Елисеевского района возле Коломенских прудов. Попросив извозчика подождать, я проводил Ольгу к дому и даже зашёл, в надежде как-то смягчить её первое за сегодняшний день общение с родителями. Если честно, при этом я имел личную цель: показать Борису Егоровичу свою надёжность, мол, всецело отвечаю за вашу дочь и сказать князю все те слова, которые он ждал бы от меня. Но дворецкий Ковалевских сообщил, что Борис Егорович и мама Ольги где-то на выезде, и я, отказавшись от обеда, поспешил к ожидавшему меня эрмимобилю.

— Ваше сиятельство, вам пакет! — важно встретил меня Антон Максимович, едва я открыл дверь. — С имперской печатью от Директории Перспективных Исследований!

Я взял конверт, гадая, что же там такое интересное мог мне прислать Голицын, да ещё таким официальным образом. Ведь сообщение на эйхос я от него получал часа два назад. В нём граф, не скрывая радости, сообщил, что главный инженер Броневой провёл первую пусконаладку потокового прошивателя и результатом все довольны. Ещё Жорж Павлович с этаким стеснением пытался объяснить мне, что сумму нашей с ним выгоды с изделий, поставленных на поток, придётся заметно снизить, будто я какой-то скряга, который пытается не упустить каждую копейку. Но я-то прекрасно понимал, что эрминговые преобразователи, теперь будут делаться не штучно, а небольшими партиями, и мы даже при более низкой цене будем зарабатывать намного больше. В общем, в ответном сообщении, объяснил Голицыну, что я не против, если наш доход он урежет ещё вдвое.

Уже входя в столовую, я распечатал конверт и обнаружил в нём то, о чем Жорж Павлович в голосовом сообщении мне сказать не соизволил — квитанцию банковского перевода на мой счет 5 300 рублей. Ну, что ж, приятно. Даже очень. Значит, теперь за деньгами мне не придется ездить на Прокатную — мой заработок будет поступать на мой счет в банк.

Я сел за обеденный стол напротив мамы и рядом с хлебной тарелкой положил квитанцию и конверт — намеренно на видное место. Ох, это женское любопытство! Елена Викторовна тут же взяла прямоугольник плотной бумаги, потом перевела взгляд на меня:

— Саша, я смотрю у тебя дела с деньгами очень хорошо, — сказала она с какой-то непонятной мне улыбкой. — Ты их чуть ли не каждый день делаешь. Из воздуха что ли?

— Не совсем так, мам. Не из воздуха, из эрминговых потоков. И далеко не каждый день. Теперь бухгалтерия Директории будет перечислять мне доход раз в неделю. Скоро суммы будут покрупнее. Мам, мне хочется тебе что-нибудь купить. Мы вроде как собирались, выбрать тебе платье в «Золотых Лилиях», — напомнил я. — Или желаешь что-то более интересное?

Ксения подошла к краю стола и ждала, когда я закончу разговор с графиней, чтобы огласить меню. Я не стал мучить служанку ожиданием и сказал:

— Ксюш, мне то же самое что маме: борщ, жаркое, салат не надо.

— Саш, ты слишком вольно общаешься со служанками. Так нельзя, — сказала графиня, игнорируя мое предложение по покупкам. — И объясни мне теперь, что у тебя с Ковалевской? Сейчас меня это заботит больше всего, а не всякие «Золотые Лилии», — она наклонилась над столом и, понизив голос, спросила: — Что вы делали вместе всю ночь? Ты что, переспал с ней? Правду говори!

На её грозный вопрос я кивнул.

— Какой ужас! — глаза графини расширились, словно она увидела перед собой действительно что-то страшное.

— Вовсе нет, мам. Не поверишь, но не было ужаса — всё было чудесно, — я едва сдержал смех и отвернулся к окну.

— Саша! — Елена Викторовна стукнула кулаком о край стола. — Это не смешно! Это вообще очень-очень не смешно! Ты представляешь, что будет если об этом узнает князь⁈

— Ну да, представляю. В общих чертах, — я благодарно кивнул Ксении за поднесённый борщ и сметану. — Очень скоро мы узнаем, что будет: Ольга, скорее всего, поделится этой новостью с Борисом Егоровичем и Татьяной Степановной.

Мне кажется, мама слегка побледнела.

— В смысле «поделится»? Она пожалуется им на тебя? — дрогнувшим голосом произнесла графиня.

— В смысле «пожалуется»? Чего же Ольге-то жаловаться? Я же сказал, всё было великолепно, — меня раздирал смех, но я держался.

— Ты издеваешься надо мной? — теперь мама явно рассердилась и даже отодвинула недоеденный борщ.

Пожалуй, я переиграл.

— Мам, если серьёзно, то Ольга не считает нужным скрывать это от родителей. В чём я её очень поддерживаю. Оля уже достаточно взрослый, самостоятельный человек. Да, родителям может это не понравиться, но в конечном итоге, что касается нас двоих принимаем решение только мы и несём ответственность за эти решения мы, — сказал я, пересказывая суждения Ковалевской, которые мне были близки.

— Ты не понимаешь, что может из всего этого выйти! Ты, видите ли, взрослым себя почувствовал, теперь ещё и она! Ксения, уйди на кухню и закрой дверь! Я говорю с сыном! — сердито отослала служанку Елена Викторовна.

— Мам, дай руку, — я взял её ладонь, пуская «Капли Дождя». — Я прекрасно понимаю, что может быть и по большому счёту возможных варианта здесь два: либо мы с Ольгой поженимся в начале осени, либо это сделаем позже — в зависимости от того, когда нам позволят обстоятельства. Обстоятельства — это её дальнейшая учеба в университете и моя в суворовке, которая, как ты знаешь, теперь под большим вопросом. Да, возможно недовольство со стороны Бориса Егоровича и Татьяны Степановны, но всё это — вопросы решаемые. Я знаю, что князь не против видеть во мне пару его дочери, иначе он не отпускал бы Олю со мной на прогулки с такой охотой. Ещё я знаю, что родители Ольги считаются с её мнением, и если Ольга решит так, то они примут её решение с уважением.

— То есть ты сейчас хочешь сказать, что у неё родители очень хорошие, понятливые, а я вот такая нехорошая, непонятливая, и с мнением твоим не считаюсь? — произнесла графиня при этом заметно успокаиваясь.

— Мам, ты тоже очень понятливая и, конечно, со мной считаешься, — я отпустил её руку и принялся за борщ. — И ты у меня не просто хорошая, а самая лучшая. Ты — золотой человек. Только часто излишне волнуешься зря. Постарайся всегда помнить, что со мной Артемида, и всё что происходит вокруг меня, происходит к лучшему. Даже если поначалу тебе кажется, что произошло что-то нехорошее, то это означает лишь, что так было нужно, чтобы освободить место хорошему. Вот, к примеру, тебе кажется будто то, что я провёл ночь с Ольгой — это плохо, едва ли не катастрофа. А на самом деле это очень хорошо: мы лучше узнали друг друга, лучше поняли свои намерения и приняли решение быть вместе. Разве не ты хотела, чтобы Ольга стала мне парой.

— А то, что выгорела твоя комната и то, что вчера ты чуть не попал под колеса эрмимобиля каких-то людей, которые, возможно наняты, чтобы тебя убить — это тоже хорошо? — язвительно полюбопытствовала графиня, решив вернуться к своему обеду.

— Конечно хорошо. В своей комнате я, наконец, сделаю ремонт — давно просился. Благодаря этому удачному поджогу… — я на миг отложил ложку, молитвенно сложил руки на груди и произнёс: — О, спасибо тебе, Гера! Я приобрёл новый коммуникатор с хорошим экраном. И теперь обновлю мебель, подобрав уже под свой вкус и потребности. Что касается вчерашнего происшествия, то это тоже очень хорошо: теперь я знаю, как выглядят те люди, которые несут мне угрозу, а значит, быстрее смогу с ними разобраться. И за это, спасибо тебе, Величайшая! — я на миг возвёл глаза к потолку, подозревая, что Гера может быть где-то там, потом вернул взгляд к тарелке с борщом и взялся за ложку.

— В общем, для тебя, чтобы не происходило, сплошные плюсы и подарки богов, — недовольно заключила Елена Викторовна.

— Верно, мам. Может, позволишь Ксении вернуться к нам. А то я останусь без жаркого, и вот это будет уже точно минусом, — я отправил в рот ложку борща с кусочком сочной говяжьей грудинки.

Дальше мы ели молча. Почти молча.

После обеда мне предстояло разобраться с ворохом новой одежды — той, что купила мне Елена Викторовна и купленной вчера вместе с Ольгой. Конечно, я примерил кое-что, покрасовался перед мамой и поблагодарил её за покупки и заботу. Она в свою очередь весьма положительно оценила вещи, выбранные для меня Ольгой. И после этого на графиню снизошла какая-то приятная успокоенность. Я же запер дверь в гостевой комнате, чтобы меня не отвлекали возможными визитами, устроился на полу в «лотосе» и принялся работать с магическими энергиями, готовясь к сегодняшней ночи. Эйхос, лежавший на диване, пискнул несколько раз, но моё внимание почти целиком находилось на тонком плане. После двух часов практики я спустился в подвал и позанимался ещё там, отрабатывая до пота лемурийские боевые техники. Я, как Астерий, знал их почти в совершенстве. Однако, данное физическое тело — вовсе не я, и чтобы эти важные для рукопашного боя приёмы закрепились в нём, мне предстояло ещё много работать.

Выполняя «Наро панти чесс», что в переводе с древнего языка означает «Удар пяткой в челюсть», я заметил, что на лестнице появился Денис. Он остановился на последних ступенях, не входя в зал, явно собираясь что-то сказать, но сказал лишь:

— Извиняюсь, ваше сиятельство. Позже тогда, — и повернулся идти.

— Говори, Денис. Потом у меня может не оказаться времени, — ответил я, переходя в стойку «Авура Лекш» и сразу нанося воображаемому противнику «Наро уимли бо» — удар в прыжке ногой в грудь.

— Утром мимо дома дважды проезжала странная машина. Подозрительно медленно. Особо насторожило время: обычно в эти минуты вы выходите в школу, — сообщил он, с любопытством наблюдая над моими движениями.

— Спасибо, Денис. Вы просто отслеживайте всё подозрительное, но ничего не предпринимайте, если только не будет каких-то агрессивных проявлений, конечно. И прежде всего — безопасность моей мамы. За свою я как-нибудь сам побеспокоюсь, — сказал я, подняв руки и присев на одной ноге.

— Есть. Исполним всё, как вы сказали, — он кивнул, с прежним интересом наблюдая за мной: — Удивляюсь, как вы это всё делаете. Год назад видел, как что-то такое показывал один китаец. Красиво, но наш Матвей в споре с ним, просто набил ему морду без всяких выкрутасов. Но не подумайте ничего дурного. Я без намёков. Уж знаем, как вы с тем бритишем расправились.

— Я и не подумал. Если есть желание у тебя или ребят здесь заниматься, то в свободное время прошу — двери зала всегда открыты, — сказал я, решая на этом сегодняшние занятия закончить. И добавил: — Денис, ты же в ночь сегодня будешь? Я уйду и вернусь, наверное, ближе к утру. Графине говорить ничего не буду. Но если она меня хватится, то успокойте её. Скажите, мол я предупреждал, что вернусь нескоро.

Стемнело. Звёзд на небе сегодня было мало — большую его часть закрывали тучи, на востоке подсвеченные луной. К подземному залу, где поклонники Морены проводили свой дикий ритуал, я решил пробираться через сток. Да, это несколько сложнее и весьма неприятно, но в основной ход, который начинался в заброшенном поместье барона Железняка, был разветвленным. Родерик ментально показывал мне все его хитросплетения, но я их не слишком запомнил. Рисковать, что я сверну куда-то не туда и выдам себя раньше времени, не хотелось — слишком многое зависело от моего успеха. Возможно даже жизни одного или нескольких человек, назначенных для жертвоприношения.

Проход же через сток был проще: имел лишь три разветвления. В нём сложно было заблудиться, поэтому я сразу направился к знакомой части Шалашей — старому бетонному заводу. Подсвечивая фонариком, нашёл дыру в заборе и пролез туда, где между ржавых металлоконструкций начиналась тропа, через останки железной дороги.

Ветер в эту ночь дул холодный ветер, шелестя молодой листвой в чёрных кустах, принося дым костра — его, наверное, жгли те же бродяги, с которыми я повстречался прошлый раз, когда освобождал Талию. Всё шло к тому, что тучи скоро закроют всё небо и пойдёт дождь.

Едва я достиг железнодорожной насыпи, как впереди шагах в двадцати зачалось желтоватое свечение, быстро разросшееся, обретая форму миндального зерна и жемчужный оттенок. Я понял: сейчас появится Артемида. Я вспоминал о ней днём и особенно много вечером, и вот Великая Охотница передо мной.

— Божественной радости тебе, Прекраснейшая из Бессмертных! — приветствовал я её раньше, чем начало уплотнятся земное тело богини.

— Тебе радости, Астерий! — сияние вокруг неё чуть поблекло. — Ты мне снова льстишь мой любимый хитрец. Если я — Прекраснейшая из Бессмертных, то какое место ты отводишь Афродите?

— В моих словах нет хитрости, они шли от сердца. Разве ты это не почувствовала? Для меня только ты — первая из всех на Небесах, — ответил я, и это было чистой правдой.

— Приятно слышать это, Астерий. Особенно от тебя. Сама не думала, что мы увидимся сегодня. Но пришлось. Я пришла предупредить, — улыбка на лице богини стала бледной. — Лучше бы тебе не ходить сегодня туда, куда ты собрался.

— А что случилось? — я насторожился. В самом деле, Артемида бы не появилась бы в этом неуютном месте просто так.

— Гера… — произнесла богиня, после некоторого молчания и беззвучно подошла ко мне. — Знаю, что Гера отправилась туда. И она знает, что ты будешь там.

На юге, за главным корпусом бетонного завода черное небо рассекла извилистая молния. Скоро раздался раскатистый грохот. Приближалась гроза.