Василевский

Глава 6 КРАХ «ЦИТАДЕЛИ»

Вечером 18 февраля 1943 г. А. М. Василевский прилетел в Москву. В двенадцатом часу ночи его принял Сталин, сообщивший, что на Василевского возлагается координация действий войск Брянского, Центрального, Воронежского фронтов и левого крыла Западного фронта при проведении операций, связанных с разгромом основных сил группы армий «Центр».

Чем же было вызвано это решение Сталина?

Войска Брянского фронта, перейдя 12 февраля в наступление, встретили в районе Орла сильное сопротивление противника. В результате темп продвижения войск фронта замедлился. Не добилась успеха и левофланговая 16-я армия Западного фронта, наносившая удар во взаимодействии с войсками Центрального фронта. Не успел маршал Василевский как следует вникнуть в обстановку, как разразилась новая беда. 19 февраля три танковых корпуса противника (корпус СС, 40-й и 48-й) нанесли контрудар по войскам правого крыла Юго-Западного фронта, создав серьезную угрозу левому крылу и тылу Воронежского фронта, проводившего Харьковскую операцию.

По указанию Сталина начальнику Генштаба пришлось снова срочно выехать на фронт. Здесь он получил письмо от сына Юрия:

«Здравствуй, отец! Ты, наверное, сейчас так занят делами на фронте, что нет времени написать мне хотя бы несколько строк. С тех пор как я уехал в авиационное училище, от тебя ни строчки! Но я не сержусь: сейчас идет кровавая война и тут не до сантиментов. Знаешь, я тоже хочу как можно скорее попасть на фронт, но мне страшно не везет. Проучился три месяца и тяжело заболел. Мы были на заготовке леса, я промок под дождем и сильно простыл. Надо было сходить к врачу, а я счел это пустяком, и теперь мне совсем плохо. Врач прописал таблетки, я глотаю их, но кашель стал сильнее. Я не знаю, чем болен, но дышать тяжело, тугой спазм легких, будто их кто-то сдавливает руками. Куда уж тут до учебы! Вчера так сильно кашлял, что из горла пошла кровь. Как поправлюсь, снова напишу тебе, ладно?

Будь здоров, отец, успехов тебе на фронте! Целую. Твой сын Юрий.

P. S. Если увидишь мою маму, очень прошу тебя не говорить ей о том, что я болен. Ты же знаешь, у нее слабое сердце, и как бы не случилось беды».[282]

Василевский позвонил генералу Антонову и рассказал о полученном письме. Алексей Иннокентьевич предложил послать за своей подписью начальнику училища телеграмму по бодо с указанием откомандировать курсанта Юрия Василевского в Москву в связи с тяжелым заболеванием.

— Через два-три дня он будет здесь, — сказал Антонов. — Тогда и покажем его врачам. Если надо, я сам отвезу его в госпиталь.

— Спасибо, Алексей. Отстучи телеграмму по адресу: Челябинская область, город Миасс, авиационная школа механиков.

Вскоре Юра прилетел в Москву, где встретился с отцом. «В годы нашей размолвки я постоянно думал о предстоящей встрече с отцом, — вспоминал Юрий Александрович. — С каким волнением я переступил порог его кабинета, известно только мне. Отец отошел от большого стола, где лежала карта, и вышел мне навстречу. Он располнел и через густые темные волосы начала заметно проступать седина. Передо мною стоял человек, которого я в детстве боготворил, и вместе с тем в нем было что-то новое, неузнаваемое. Выражение усталости и озабоченности, видимо, не сходило с его лица. Взглянув на его плечи, я впервые увидел, как выглядят погоны Маршала Советского Союза. Отец крепко обнял меня и долго с какой-то болью, тревогой, а может быть, и с чувством раскаяния за прошлое внимательно смотрел на меня. Казалось, что, если бы мы встретились где-то случайно, вряд ли бы он узнал меня».[283]

Василевский угостил сына чаем. Юрий рассказал ему, что был направлен в техническое училище не по-своему желанию, что его заветная мечта — стать летчиком и принять участие в боевых действиях.

— Мы продолжим наш разговор после того, как я вернусь с фронта, — сказал Александр Михайлович. — Прошу тебя поехать в санаторий «Архангельское» и отдохнуть там несколько дней до моего возвращения в Москву. Откровенно говоря, мне не нравится, как ты выглядишь.

— А как с училищем? — спросил Юрий.

— Ради бога, не беспокойся, считай, что этот вопрос мы сумеем решить.

После этого Василевский позвонил начальнику Военносанитарной службы РККА генерал-полковнику медицинской службы Е. И. Смирнову:

— Здравствуйте, Ефим Иванович. Мой старший сын болен. Прошу вас дать указание поместить его на несколько дней, до моего возвращения с фронта, в санаторий «Архангельское». Желательно за это время провести всесторонний медицинский осмотр его.

Закончив разговор по телефону, Василевский сказал сыну, чтобы в его отсутствие он решил все вопросы с начальником секретариата Генштаба подполковником М. Ф. Овчинниковым. Завтра он отвезет Юрия в «Архангельское». После этого Василевский снял со своей руки часы и вручил их сыну.

— Помни, Юрий, что с этими часами у меня осталось много воспоминаний о Сталинграде.

По рекомендации генерала Смирнова Юрий Александрович был направлен на лечение в клинику профессора Эйниса, крупного специалиста по легочным заболеваниям…

Обстановка на фронте складывалась неудачно для Красной Армии. Войска Воронежского фронта, не располагая резервами и исчерпав наступательные возможности, 3 марта перешли к обороне на рубеже Рыльск, Суджа, Лебедин, Опошня, Минковка. На следующий день соединения 4-й танковой армии возобновили наступление и к 10 марта пробили на стыке 69-й и 3-й танковой армий 60-километровую брешь, для закрытия которой у Воронежского фронта не было сил.

Неудачно развивалось и наступление войск Центрального фронта, начатое 25 февраля, которые по решению Сталина с 21 марта перешли к обороне на рубеже Городище, Малоархангельск, Тросна, Лютеж, Коренево, образовав вместе с войсками Брянского фронта северный фас Курского выступа. В состав Центрального фронта передавались 13-я и 48-я армии из Брянского фронта и 60-я армия из Воронежского фронта. Его войска, отойдя в ходе оборонительных сражений на 100–150 км, 16 марта оставили Харьков, а 18-го — Белгород. 25 марта армии фронта остановили противника на рубеже Краснополье, Белгород и далее по р. Северский Донец до Чугуева, образовав здесь южный фас Курского выступа. Сталин возложил всю ответственность за сдачу Харькова и Белгорода на командующего войсками Воронежского фронта генерала Голикова, который 22 марта был освобожден от должности, а на его место назначен генерал армии Ватутин.

Генерал-фельдмаршал Э. фон Манштейн, оценивая итоги контрнаступления под Харьковом, писал: «Взятием Харькова и Белгорода закончился второй контрудар нашей группы; усиливающаяся распутица исключала дальнейшее ведение операций. Собственно, у группы (речь идет о группе армий “Юг”. — Авт.) была еще одна цель — в качестве заключительной фазы операции совместно с группой “Центр” очистить от противника дугу в районе Курска, врезающуюся глубоко на запад в немецкий фронт, и создать здесь более короткий фронт. Но мы должны были отказаться от этого намерения, потому что группа “Центр” заявила, что она не может участвовать в этой операции. Так эта дуга и осталась неприятным выступом на нашем фронте, который открывал противнику определенные оперативные возможности и в то же время ограничивал наши возможности».[284]

Курская дуга стала летом 1943 г. ареной грандиозного сражения. Пока же на советско-германском фронте наступило затишье, которому суждено было длиться три месяца. В Ставках и Генштабах Красной Армии и вермахта закипела работа по планированию новой кампании.

15 апреля Гитлер подписал приказ № 6, в котором излагались задачи войск и мероприятия по их обеспечению в новой наступательной операции, получившей условное наименование «Цитадель».[285] Группе армий «Юг» предстояло сосредоточенными силами нанести удар с рубежа Белгород, Томаровка, прорвать оборону на участке Прилепы, Обоянь и соединиться у Курска и восточнее его с наступающей армией группы армий «Центр». Для прикрытия наступления с востока требовалось как можно быстрее достичь рубежа Нежега, р. Короча, Скородное, Тим, не ослабляя при этом главного направления. С целью прикрытия наступления с запада следовало использовать часть сил, которые в последующем должны были нанести удар по окружаемой группировке советских войск. Группе армий «Центр» приказывалось нанести массированный удар с рубежа Тросна, район севернее Малоархангельска, прорвать оборону на участке Фатеж, Веретиново, сосредоточивая основные усилия на своем восточном фланге, и соединиться с ударной армией группы армий «Юг» у Курска и восточнее. С целью прикрытия наступающей группировки с востока следовало в кратчайший срок выйти на рубеж Тим, восточнее Щигры, р. Сосна, не ослабляя направления главного удара. Прикрытие наступающей группировки с запада необходимо было осуществить частью имеющихся сил. В случае отхода советских войск приказывалось немедленно перейти в наступление по всему фронту. Срок начала операции — 3 мая. В конце апреля он был перенесен на 5 мая, а затем — на 9 мая.

С целью введения советского командования в заблуждение предписывалось продолжать в полосе группы армий «Юг» подготовку операции «Пантера».[286] В полосе группы армий «Центр» не предусматривалось проводить в крупном масштабе мероприятия по введению противника в заблуждение, но требовалось всеми средствами скрыть от советского командования истинную картину обстановки. В замысел операции посвящались только те лица, «привлечение которых абсолютно необходимо», а соединениям, прибывающим в состав ударных армий, предписывалось соблюдать режим радиомолчания. Одновременно велись работы по инженерному оборудованию обороны.

Противник был уверен, что ему удалось скрыть от советского командования подготовку к наступлению на Курской дуге и тем добиться внезапности своих действий. Однако он серьезно ошибался. Разрушить «Цитадель» предстояло двум друзьям, двум маршалам, Василевскому и Жукову.

В начале апреля Генштаб по поручению Сталина направил фронтам указания о совершенствовании занимаемых оборонительных рубежей, особенно в противотанковом отношении, о создании резервов на основных направлениях, о боевой подготовке войск, в основу которой требовалось положить отработку наступательных боя и операции. Особое внимание уделялось накоплению боеприпасов, горючего и прочих материальных ресурсов, необходимых войскам для проведения крупных наступательных операций.

Сталин утвердил предложение начальника Генштаба о выводе на наиболее ответственных направлениях (орловском, курском, харьковском и донбасском) на укомплектование пяти общевойсковых (2-я резервная, 24-я, 46-я, 53-я, 66-я) и одной танковой (5-я гвардейская) армий, четырех танковых (1-й и 4-й гвардейских, 3-й и 18-й) и двух механизированных (1-й и 5-й) корпусов. Все эти объединения и соединения, а также 47-ю армию, 3-й гвардейский и 10-й танковые корпуса намечалось включить в состав Резервного фронта под командованием генерал-лейтенанта М. М. Попова. Его планировалось сформировать к 30 апреля[287].

А. М. Василевский, занимаясь подготовкой плана новой кампании, часто выезжал в действующую армию. Во время одной из поездок он в начале апреля попал под Обоянью в такой переплет, о котором не раз вспоминал с содроганием. Машину, которая следовала на полевой аэродром, вел шофер маршала Жукова лейтенант А. Н. Бучин. В своих воспоминаниях он не слишком вежливо отзывается о своем пассажире. Оставим это на совести Бучина. «Их село в машину трое — маршал, адъютант и “прикрепленный” полковник, читай — начальник охраны, — рассказывал Бучин. — Маршал был светел, благодушен и разговорчив. Василевский славился обходительностью, вежливостью, всегда за руку здоровался и обращался на “вы”. В этот раз, судя по запаху спиртного, Василевский только что встал из-за стола. Сытость, известно, располагает к благости. Уже смеркалось, но было достаточно светло, и не стоило труда различить наги “хорьх”, окрашенный белой краской на фоне черного весеннего шоссе. Навстречу шли бесконечные колонны танков. За ревом их двигателей мы не услышали немецкий самолет, который атаковал “хорьх”. Только когда немец стеганул трассирующими — очередь прошла над нашими головами, — опасность стала очевидной. Места для маневра нет: слева танки, справа кювет. Я на тормоза и на миг из машины осмотреться: где немецкий самолет. И, как мы делали с Георгием Константиновичем, увертываться от огня, меняя скорость, но не прекращая движения. Мои пассажиры оказались проворнее — они зайцами сиганули из машины, бегом в поле и плюхнулись в грязь с мокрым снегом. Укрылись! “Прикрепленный” успел крикнуть: “Бучин! Убирай машину, сейчас фриц пойдет по новой! ” А куда убирать? Понятно, дело табак — охота пойдет за “хорьхом”, танкам с их броней плевать на паршивый немецкий самолет. Фриц больше не появился. Вернулись пассажиры, мокрые, перепачканные. Поехали дальше. Стемнело. Танкисты шли навстречу с полным светом, и я включил фары. Протрезвевший маршал попросил: “Товарищ Бучин, пожалуйста, нельзя ли без света”. Нужно слушать, все-таки маршал… Жуков между делом сказал мне, что Василевский благодарен “товарищу Бучину”. Он-де спас его жизнь. Спас так спас. Я не перечил, начальству виднее. Но все же было приятно, два Маршала Советского Союза отметили достижение младшего лейтенанта».[288]

Генштаб и Ставка ВГК, анализируя разведывательные данные о подготовке врага к наступлению, постепенно склонялись к идее перехода к преднамеренной обороне. Так утверждает Василевский в своих мемуарах. 8 апреля маршал Жуков направил Сталину доклад, в котором отмечал, что «ввиду ограниченности крупных резервов противник вынужден будет весной и в первой половине лета 1943 года развернуть свои наступательные действия на более узком фронте и решать свою задачу строго по этапам, имея основной целью кампании захват Москвы». Жуков полагал, что главные наступательные операции противник развернет против Центрального, Воронежского и Юго-Западного фронтов. «Для того чтобы противник разбился о нашу оборону, — пишет Георгий Константинович, — кроме мер по усилению ПТО (противотанковая оборона. — Авт.) Центрального и Воронежского фронтов, нам необходимо как можно быстрее собрать с пассивных участков и перебросить в резерв Ставки на угрожаемые направления 30 полков ИПТАП (истребительно-противотанковые артиллерийские полки. — Авт.); все полки самоходной артиллерии сосредоточить на участке Ливны — Касторное — Старый Оскол. Часть полков желательно сейчас же дать на усиление Рокоссовскому и Ватутину и сосредоточить как можно больше авиации в резерве Ставки, чтобы массированными ударами авиации во взаимодействии с танками и стрелковыми соединениями разбить ударные группировки и сорвать план наступления противника… Переход наших войск в наступление в ближайшие дни с целью упреждения противника считаю нецелесообразным. Лучше будет, если мы измотаем противника на нашей обороне, выбьем его танки, а затем, введя свежие резервы, переходом в общее наступление окончательно добьем основную группировку противника».[289]

А. М. Василевский в своих мемуарах отмечает, что Сталин дал ему указание запросить мнение командующих фронтами. Командующим Юго-Западным и Центральным фронтами он позвонил сам. Генерал армии Штеменко, в свою очередь, подчеркивает, что в ночь на 10 апреля Сталин дал указание генералу Антонову направить запрос командующим фронтами.[290]

В своих донесениях, по свидетельству Василевского, «командующие сообщали, что в отношении сил противника и его намерений их мнение совпадает с мнением Г. К. Жукова и Генерального штаба». И далее Александр Михайлович пишет: «Что касается плана действий войск, командование и штаб Центрального фронта высказывались за то, чтобы объединенными усилиями войск Западного, Брянского и Центрального фронтов уничтожить орловскую группировку врага, пока она еще не подготовилась к наступлению, и тем самым лишить противника возможности использовать ее для нанесения удара через Ливны на Касторное одновременно с ударом от Белгорода. Руководство Воронежского фронта высказалось только по поводу намерений врага»[291].

По указанию Василевского генерал Антонов, который, по словам Жукова, «обладал блестящим мастерством оформления материалов», подготовил карту обстановки и план-карту действий фронтов в районе Курской дуги. Вечером 16 апреля в кабинете Сталина состоялось совещание с участием Жукова, Василевского, Антонова, Карпоносова и Щербакова. О том, какое было принято решение, пишут Жуков и Василевский. Их свидетельства практически совпадают. Поэтому мы приведем выдержку из воспоминаний Жукова, которая наиболее емко отражает суть принятого решения: «… Уже в середине апреля Ставкой было принято предварительное решение о преднамеренной обороне (здесь и далее выделено Жуковым. — Авт.). Правда, к этому вопросу мы возвращались неоднократно, а окончательное решение о преднамеренной обороне было принято Ставкой в начале июня 1943 года… Главными действующими фронтами на первом этапе летней кампании Ставка считала Воронежский, Центральный, Юго-Западный и Брянский. Здесь, по нашим расчетам, должны были разыграться главные события. Мы хотели встретить ожидаемое наступление немецких войск мощными средствами обороны, нанести им поражение, и в первую очередь разбить танковые группировки противника, а затем, перейдя в контрнаступление, окончательно его разгромить. Одновременно с планом преднамеренной обороны и контрнаступления решено было разработать также и план наступательных действий, не ожидая наступления противника, если оно будет затягиваться на длительный срок. Таким образом, оборона наших войск была, безусловно, не вынужденной, а сугубо преднамеренной, и выбор момента для перехода в наступление Ставка поставила в зависимость от обстановки. Имелось в виду не торопиться с ним, но и не затягивать его».[292]

Сталин поручил Василевскому и Антонову разработать всю документацию по принятому плану, чтобы в начале мая еще раз его обсудить.

Для Верховного главнокомандования вермахта не было секретом, что советские войска готовятся встретить наступление немецких войск на Курской дуге упорной обороной. Об этом говорилось в телеграмме командующего группой армий «Б» генерал-фельмаршала Вейхса, отправленной 25 апреля в адрес оперативного отдела Верховного главнокомандования вермахта. Но он полагал, что «противнику не удастся даже предупредить выполнение нами плана “Цитадель"…[293] Текст этой телеграммы сумел добыть резидент Наркомата государственной безопасности в Лондоне. 7 мая она была направлена Сталину. В донесении отмечалось, что название «Цитадель» относится к готовящейся операции по прорыву обороны советских войск в районе Курск, Белгород, а не к городу Великие Луки, как это предполагалось ранее. 8 мая Ставка ВГК, ориентируясь на полученные разведывательные сведения, оповестила штабы Центрального, Брянского, Воронежского и Юго-Западного фронтов о том, что удары противника на орловско-курском или белгородско-обоянском направлении следует ожидать 10–12 мая. Однако 11 мая Гитлер решил перенести начало операции «Цитадель» на середину июня. Ставка ВГК считала, что она начнется в период с 19 по 26 мая. Но и эта дата не подтвердилась.

А. М. Василевский, наряду с подготовкой операции на курском направлении, много внимания уделял разработке еще одной операции, получившей условное наименование «Кутузов». Сталин в начале мая, обсудив с Василевским обстановку на фронтах, сказал:

— Помните, генерал Рокоссовский предлагал разгромить немцев под Орлом? Вы тогда с ним не согласились, и я вас поддержал. Теперь же хочу дать вам задание. Не догадываетесь?

— Нет, товарищ Сталин.

— Надо разработать операцию по ликвидации орловского выступа и освобождению Орла. Я даже придумал ей кодовое название — «Кутузов». Она тесно связана с действиями наших войск на курском направлении, поэтому вам легче, чем кому-либо, разработать ее. Так считает и ваш друг Жуков. Я хочу, чтобы операция увенчалась успехом. Нельзя нам хоть чем-то запятнать имя великого русского полководца! Тут уж надо бить врага во всю мощь русского кулака!

— Я охотно возьмусь за это дело.

— Я и не сомневался в этом. В операции необходимо задействовать войска Брянского, Центрального и левого крыла Западного фронтов. Работу над планом следует завершить в кратчайший срок, — подчеркнул Сталин.

Василевский, вернувшись в Генштаб, поручил своим помощникам подготовить необходимые справочные материалы о группировке и состоянии войск противника и своих войск. В Орловском выступе оборонялись 2-я танковая и 9-я армии группы армий «Центр», насчитывавшие около 600 тыс. человек, свыше 7 тыс. орудий и минометов, около 1,2 тыс. танков и штурмовых орудий, более 1,1 тыс. самолетов. Противник занимал глубоко-эшелонированную и заблаговременно подготовленную оборону с развитой системой полевых укреплений и заграждений.

По расчетам Генштаба, к операции «Кутузов» (Орловская стратегическая наступательная операция) привлекались: из состава Западного фронта 11-я и 50-я гвардейская общевойсковые, 1-я и 4-я танковые армии, часть сил 1-й воздушной армии, 1-й и 5-й танковые и 2-й гвардейский кавалерийский корпуса; войска Брянского фронта (3-я, 61-я, 63-я, 15-я воздушная армии, 20-й и 1-й гвардейский танковые корпуса); основные силы Центрального фронта (13-я, 48-я, 70-я, 2-я танковая, 16-я воздушная армии, 9-й и 19-й танковые корпуса). Всего они насчитывали 1286 тыс. человек, более 21 тыс. орудий и минометов, 2,4 тыс. танков и САУ и более 3 тыс. боевых самолетов[294]. Советские фронты, таким образом, имели перевес над противником в людях в 2 раза, в артиллерии и минометах в 3, в танках более чем в 2, а в авиации почти в 3 раза.

Василевский на очередном докладе Верховному изложил свой замысел:

— Анализ обстановки говорит о том, что наиболее целесообразно четырьмя ударами по сходящимся направлениям на Орел с севера, востока и юга расчленить группировку противника и разгромить ее по частям. С этой целью предлагаю силами 50-й и 11-й гвардейской армий Западного фронта прорвать оборону врага юго-западнее Козельска, совместно с 61-й армией Брянского фронта окружить и уничтожить его группировку в районе Волхова. В последующем развивать наступление на Хотынец, не допустить отхода противника из района Орла на запад и во взаимодействии с войсками Брянского и Центрального фронтов уничтожить его. Действия ударной группировки с воздуха будут поддерживать соединения 1-й воздушной армии. Войска 3-й и 63-й армий Брянского фронта при поддержке авиации 15-й воздушной армии должны нанести удар из района Новосиля на Орел, охватывая противника с севера и юга.

Сталин одобрил замысел Василевского.

Впоследствии, после войны, маршал Рокоссовский, командовавший тогда Центральным фронтом, критически оценил план операции «Кутузов». Он отмечал, что ее замысел сводился к раздроблению орловской группировки на части, но рассредоточивал и наши войска. «Мне кажется, что было бы проще и вернее наносить два основных сильных удара на Брянск (один — с севера, второй — с юга), — пишет Константин Константинович. — Вместе с тем необходимо было предоставить возможность войскам Западного и Центрального фронтов произвести соответствующую перегруппировку. Но Ставка допустила ненужную поспешность, которая не вызывалась сложившейся на этом участке обстановкой. Поэтому-то войска на решающих направлениях (Западного и Центрального фронтов) не сумели подготовиться в такой короткий срок к успешному выполнению поставленных задач и операция приняла затяжной характер. Происходило выталкивание противника из орловского выступа, а не его разгром. Становилось досадно, что со стороны Ставки были проявлены торопливость и осторожность. Все говорило против них. Действовать необходимо было продуманнее и решительнее, то есть, повторяю, нанести два удара под основание орловского выступа. Для этого требовалось только начать операцию несколько позже. Мне кажетсяу что Ставкой не было учтено и то обстоятельство, что на орловском плацдарме неприятельские войска (2-я танковая и 9-я армии) находились свыше года, что позволило им создать прочную, глубоко эшелонированную оборону. Кроме того, к началу нашего наступления орловская группировка противника значительно усилилась».[295]

К словам Рокоссовского добавим, что глубина главной полосы обороны на Орловском выступе достигала 5–7 км, а на наиболее важных направлениях — 9 км. Большинство населенных пунктов, расположенных на переднем крае, в узлах дорог и в районах переправ, было подготовлено для прочной круговой обороны, а города Орел, Волхов, Мценск, Хотынец, Карачев, Кромы — в мощные узлы сопротивления. В глубине обороны было создано большое количество промежуточных тыловых рубежей и отсечных позиций. Все это создало серьезное препятствие для продвижения ослабленных боями советских войск.

Сталин, придавая операции «Кутузов» большое значение, в середине мая приказал Василевскому выехать на Брянский и левое крыло Западного фронта, чтобы на месте проверить, правильно ли понимают войска поставленные перед ними задачи, и как идет подготовка к их выполнению.

Проверку войск маршал Василевский начал с Западного фронта, которым командовал генерал Соколовский. Они в сопровождении члена военного совета фронта Булганина 19 и 20 мая работали в 11-й гвардейской армии генерала Баграмяна, которой предстояло сыграть значительную роль в операции «Кутузов». 20 мая маршал Василевский работал в 61-й армии и 63-й армиях. На следующий день он представил Сталину доклад о проделанной работе на Западном фронте: «По сравнению с Брянским фронтом здесь проделана большая работа как по подготовке комсостава, так и войск в целом, остается лишь отработать отдельные детали и по получении распоряжения вывести войска в исходное положение. Слабо с танками и авиацией. Командованием фронта выделены для Баграмяна имеющиеся два танковых полка прорыва и четыре отдельные танковые бригады. На восстановление 1-го и 5-го танковых корпусов получено всего лишь 100 танков. Было бы крайне желательно к началу операции подкрепить еще двумя танковыми полками прорыва. В отношении авиации тов. Новиков сообщил, что решением Ставки последняя усиливается, но, к сожалению, лишь к 15.VI, то есть, по-видимому, после начала операции»[296].

В тот же день Василевский получил указание Сталина вернуться в Москву.

5 июня по решению Верховного на должность командующего войсками Брянского фронта вместо генерала М. А. Рейтера был назначен генерал-полковник М. М. Попов. Маршал Василевский отправился на Брянский фронт, чтобы на месте ознакомить его с задачами, стоявшими перед войсками фронта. В течение четырех дней он побывал в 3-й, 61-й и 63-й армиях, проверил состояние обороны и ход подготовки к предстоящим действиям. В ночь на 10 июня Александр Михайлович опять вернулся в Москву. Но вскоре по указанию Сталина выехал на Воронежский фронт. На него была возложена координация действий войск Воронежского и Юго-Западного, а на Жукова — Центрального, Брянского и Западного фронтов.

Со второй половины июня авиация противника активизировала полеты с разведывательными целями. Одновременно его бомбардировщики усилили налеты на железнодорожные узлы в полосе Центрального фронта, в особенности на линии Касторное — Курск. Все свидетельствовало о том, что враг завершает подготовку к наступлению. Но когда оно начнется? Ответа на этот вопрос пока не было. Такая неопределенность беспокоила Генштаб и командующих фронтами, а некоторых даже выводила из равновесия. Сталин во время одного из разговоров по телефону с Василевским сказал, что генерал Ватутин предлагает не позднее первых чисел июля начать наступление. Однако Василевский заявил:

— Товарищ Сталин, для нас было бы гораздо выгоднее, если бы враг предупредил нас своим наступлением, которого, по всем данным, следует ожидать в ближайшее же время.

Сталин ответил:

— Вам, товарищ Василевский, надо, не позднее 22 июня прилететь в Москву.

Василевский передал распоряжение Сталина командующему Юго-Западным фронтом генералу Малиновскому. Затем позвонил Жукову, который сказал, что Сталин с ним на эту тему пока еще не беседовал. Василевский и Жуков были твердо уверены, что первым в течение ближайшей недели удар нанесет противник. 22 июня Василевский покинул Воронежский фронт.

Виновником беспокойства Генштаба и командующих фронтами был Гитлер. Он все не решался назначить точную дату перехода в наступление. И только 1 июля фюрер созрел. На совещании в ставке, расположенной в Восточной Пруссии, объявил, что операция «Цитадель» начнется 5 июля.

В ночь на 2 июля маршал Василевский получил от Разведывательного управления сведения о том, что в период с 3 по 6 июля противник может перейти в наступление. Василевский сразу же позвонил Сталину, доложил о полученных сведениях и попросил разрешения немедленно предупредить фронты. Сталин утвердил проект директивы, разработанный Василевским:

В 2 часа 10 минут директива была направлена командующим Западным, Брянским, Центральным, Воронежским, Юго-Западным и Южным фронтами.

Какие же силы были сосредоточены Главным командованием Сухопутных войск для проведения операции «Цитадель» и Ставкой ВГК для ее срыва?

Войска Центрального фронта насчитывали свыше 710 тыс. человек, 5280 орудий всех калибров, более 5,6 тыс. минометов, 1783 танка и САУ, около 1,1 тыс. самолетов. Им противостояли главные силы группы армий «Центр», имевшие 460 тыс. человек, около 6 тыс. орудий и минометов и до 1,2 тыс. танков и штурмовых орудий. Воронежский фронт имел около 630 тыс. человек, свыше 4 тыс. орудий всех калибров, 4150 минометов, 1661 танк и САУ, около 1,1 тыс. самолетов. Против его войск были сосредоточены 4-я танковая армия и армейская группа «Кемпф» группы армий «Юг» и 2-я полевая армия группы армий «Центр»; всего 440 тыс. человек, 4 тыс. орудий и минометов и до 1,5 тыс. танков и штурмовых орудий. По сведениям В. Замулина, три танковых корпуса группы армий «Юг» насчитывали 1261 танк и 424 штурмовых орудия.[298] В тылу Воронежского и Центрального фронтов был развернут Степной военный округ, имевший 573 тыс. человек, около 4 тыс. орудий, 4 тыс. минометов, 1550 танков и САУ[299].

Войска Центрального, Воронежского фронтов и Степного военного округа превосходили противника в людях в 2,1 раза, по орудиям и минометам — почти в 2,8, а по танкам и САУ — в 1,9 раза.

4 июля в четыре часа дня противник силами четырех батальонов, поддержанными 20 танками, артиллерией и авиацией, предпринял разведку боем в полосе Воронежского фронта. Однако все попытки врага вклиниться в передний край обороны были отбиты. Один из пленных, солдат 168-й пехотной дивизии, показал, что войскам розданы на руки сухой паек, порции водки и что 5 июля они должны перейти в наступление.

Василевский, получив сведения об этом, немедленно позвонил Жукову, находившемуся на Центральном фронте. Он подтвердил, что о начале противником 5 июля наступления говорят немецкие перебежчики на Центральном фронте. По решению командующего фронтом, согласованному с маршалом Жуковым и утвержденному Сталиным, в 2 часа 20 минут началась артиллерийская контрподготовка. Василевский, посоветовавшись с Ватутиным, также решил провести предусмотренную планом артиллерийско-авиационную контрподготовку.

Эффективность действий артиллерии на рассвете 5 июля оценивается по-разному. «Артиллерийская контрподготовка нанесла врагу большие потери и дезорганизовала управление наступлением войск, — писал Жуков, — но мы все же ждали от нее больших результатов. Наблюдая ход сражения и опрашивая пленных, я пришел к выводу у что как Центральный, так и Воронежский фронты начали ее слишком рано: немецкие солдаты еще спали в окопах, блиндажах, оврагах, а танковые части были укрыты в выжидательных районах. Лучше было бы контрподготовку начать примерно на 30–40 минут позже».[300]

По мнению Василевского, артиллерийская контрподготовка дала, как выяснилось позднее, исключительный эффект. «Противник, находившийся в исходном для наступления положении, понес большие потери в живой силе и технике, — пишет Александр Михайлович. — Дезорганизована была подготовленная им система артиллерийского огня, нарушено управление войсками. Понесла потери и вражеская авиация на аэродромах, а связь с нею у общевойскового командования тоже нарушилась… Гитлеровцы с трудом смогли начать наступление вместо 3 часов утра 5 июля тремя часами позже»[301].

Немецкие военачальники Манштейн и Гудериан в своих мемуарах артиллерийскую контрподготовку, проведенную 5 июля советскими войсками, почему-то даже не упомянули.

В 3 часа 25 минут 5 июля бомбардировочная и штурмовая авиация противника массированными налетами группами до 50–60 самолетов начала бомбардировку и обстрел боевых порядков советских войск на всю тактическую глубину, главным образом районов артиллерийских позиций. В 4 часа 30 минут началась артиллерийская подготовка противника. Через час пехота 9-й армии при поддержке до 800 танков и самоходных орудий перешла в наступление на 45-километровом фронте от Панской до Морозихи. В полосе группы армий «Юг» соединения 4-й танковой армии (около 1000 танков и штурмовых орудий) нанесли удар по 6-й гвардейской армии, а армейская группа «Кемпф» (свыше 400 танков и штурмовых орудий) — по 7-й гвардейской армии Воронежского фронта.[302] В ходе 5-дневных ожесточенных боев враг сумел вклиниться в оборону на глубину около 35 км. В связи с напряженной обстановкой, создавшейся на белгородско-курском направлении, по решению Сталина Воронежский фронт был усилен 5-й гвардейской и 5-й гвардейской танковой армиями. При этом танковая армия сосредоточивалась в районе Бобрышево, Большая Псинка, Прелестное, Прохоровка с задачей быть в готовности отразить наступление противника, занявшего 8 июля Кочетовку. 5-я гвардейская армия Жадова должна была выйти на р. Псел, занять оборону и не допустить дальнейшего продвижения противника на север и северо-восток.

После неудачных попыток прорваться к Курску вдоль шоссе на Обоянь противник решил сделать это восточнее, через Прохоровку. Войска, наступавшие на корочанском направлении, также получили задачу нанести удар на Прохоровку. В свою очередь, командующий Воронежским фронтом решил утром 12 июля силами 5-й гвардейской и 5-й гвардейской танковой армий нанести мощный контрудар из района Прохоровки, а 6-й гвардейской и 1-й танковой армиями — с рубежа Меловое, Орловка в общем направлении на Яковлево. Цель — окружение и разгром вражеской группировки, пытавшейся прорваться к Обояни и Прохоровке. К проведению контрудара привлекалась также часть сил 40-й, 69-й и 7-й гвардейской армий. С воздуха наземные войска прикрывали 2-я и 17-я воздушные армии. Решающая роль в контрударе отводилась 5-й гвардейской танковой армии.

Сталин, обеспокоенный вклинением войск группы армий «Юг» в оборону соединений Воронежского фронта на корочанском направлении, приказал командующему Степным фронтом[303] совместным ударом с юго-востока силами 47-й армии и 3-го гвардейского механизированного корпуса, а с севера — 1-го механизированного корпуса уничтожить группировку противника, продвигавшейся в направлении Корочи и далее к р. Оскол.[304]

Однако противник внес коррективы в эти планы. В четыре часа утра 12 июля командующему Воронежским фронтом стало известно, что противник вводом в сражение главных сил 3-го танкового корпуса оперативной группы «Кемпф» отбросил части 81-й и 92-й гвардейских стрелковых дивизий 69-й армии и овладел населенными пунктами Ржавец, Рындинка, Выползовка. В результате возникла угроза левому флангу и тылу 5-й гвардейской танковой армии и нарушения устойчивости всех войск левого крыла Воронежского фронта.[305] Поэтому генерал Ватутин приказал командующему 5-й гвардейской танковой армией направить его резерв в полосу 69-й армии. К шести часам утра 3-й танковый корпус генерала Брайта, развивая успех, уже находился в 28 км юго-восточнее Прохоровки. Маршал Василевский, получив донесение об этом, приказал командующему 5-й гвардейской танковой армией направить из района Красное 11-ю и 12-ю механизированные бригады 5-го гвардейского Зимовниковского механизированного корпуса для усиления сводного отряда генерала Н. И. Труфанова. Командиру 2-го гвардейского Тацинского танкового корпуса было предписано развернуть 26-ю танковую бригаду в районе Плота фронтом на юг и прикрыть левый фланг армии. Вскоре командующий Воронежским фронтом приказал объединить все эти части под командованием генерала Труфанова в оперативную группу. Ей предстояло совместно с 81-й и 92-й гвардейскими стрелковыми дивизиями и 96-й танковой бригадой 69-й армии «окружить и уничтожить противника в районе Рындинка, Ржавец и к исходу дня выйти на рубеж Шахово — Щелканово».[306]

В результате произошло распылению сил 5-й гвардейской танковой армии, а ее командующий генерал П. А. Ротмистров лишился своего мощного резерва. В 5-м гвардейском Зимовниковском механизированном корпусе остались две из четырех бригад: 24-я танковая и 10-я механизированная.

В 8 часов 30 минут 12 июля после авиационной и артиллерийской подготовки войска 5-й и 6-й гвардейских армий, 1-й и 5-й гвардейской танковых армий перешли в наступление. Одновременно в наступление перешла и ударная группировка врага. Это привело к крупному встречному танковому сражению, в котором с обеих сторон, по уточненным данным, участвовало 1160 танков и самоходных (штурмовых) орудий (с советской стороны 670, со стороны противника — 490).[307] По данным штаба 5-й гвардейской танковой армии, в сражении с обеих сторон участвовало более 1500 танков.[308]

Войска 5-й гвардейской армии своим правым флангом, преодолев сопротивление вражеских войск, вышли к северной окраине Кочетовки, а на левом фланге вели оборонительные бои на р. Псел. Соединения 6-й гвардейской и 1-й танковой армий, принявшие участие в контрударе, сумели продвинуться на незначительную глубину. Это объясняется главным образом недостатком времени, которым они располагали для подготовки к контрудару, и слабым артиллерийским и инженерным обеспечением.

Фон Манштейн в своих мемуарах почему-то обошел молчанием танковое сражение под Прохоровкой. Ему стало известно, что 9-я армия вынуждена была приостановить наступление и что советские войска перешли в наступление против 2-й танковой армии. Несмотря на это, фон Манштейн решил не приостанавливать преждевременно сражения, так как в его распоряжении находился последний козырь — 24-й танковый корпус.

Таким образом, войска Воронежского фронта не сумели разгромить группировку противника, вклинившуюся в оборону на 30–35 км. По уточненным данным, противник 12 июля потерял 200 танков и штурмовых орудий из 420, а 5-я гвардейская танковая армия — 500 танков и САУ из 951.[309]

Около трех часов ночи 14 июля маршал Василевский докладывал Сталину:

«… Вчера сам лично наблюдал к юго-западу от Прохоровки танковый бой наших 18-го и 29-го корпусов с более чем двумястами танками противника в контратаке. Одновременно в сражении приняли участие сотни орудий и все имеющиеся у нас РСы. В результате все поле в течение часа было усеяно горящими немецкими и нашими танками. В течение двух дней боев 29-й танковый корпус Ротмистрова потерял безвозвратными и временно вышедшими из строя 60 % и 18-й корпус — до 30 % танков. Назавтра угроза прорыва танков противника с юга в районе Шахово, Авдеевка, Александровка продолжает оставаться реальной. В течение ночи принимаю все меры к тому, чтобы вывести полки ИПТАП. Учитывая крупные танковые силы противника на прохоровском направлении, здесь на 14. VII главным силам Ротмистрова совместно со стрелковым корпусом Жадова поставлена задача — разгромить противника в районе Сторожевое, севернее Сторожевого, совхоз «Комсомолец», выйти на линию Грезное — Ясная Поляна и тем более прочно обеспечить прохоровское направление»[310].

12 июля началось наступление войск левого крыла Западного фронта, Брянского и Центрального фронтов, которые претворили в жизнь разработанный под руководством Василевского план операции «Кутузов». Это поставило в еще более тяжелое положение 9-ю армию группы армий «Центр». В ставке Гитлера 13 июля срочно было созвано совещание. Командующий группой армией «Центр» фон Клюге, учитывая большие потери войск 9-й армии, считал, что ее дальнейшее наступление не может быть успешным. Командующий группой армий «Юг» фон Манштейн был настроен оптимистически. Он полагал, что советское командование бросило в последние дни в бой почти все свои оперативные резервы. Поэтому если сейчас остановить битву, то можно упустить победу. Фон Манштейн предложил силами 9-й армии сковать противостоящие ей советские войска, а силами группы армий «Юг» окончательно их разгромить. Но Гитлер внял доводам фон Клюге. Ссылаясь на необходимость отправки части сил в район Средиземного моря, он решил прекратить операцию «Цитадель». Одновременно фон Манштейну, которому передавался 24-й танковый корпус, было приказано разгромить противостоящие советские войска, чтобы обеспечить снятие сил с фронта «Цитадель».

Однако этот план не удалось претворить в жизнь. Маршал Василевский опередил генерал-фельдмаршала фон Манштейна. 16 июля в наступление перешли войска Воронежского фронта, 17-го — Юго-Западный и Южный, а 19 июля — Степной фронт.[311] Главное командование Сухопутных войск вермахта вынуждено было вывести в свой резерв из состава группы армий «Юг» 2-й танковый корпус СС, а также изъять две танковые дивизии для усиления группы армий «Центр». В результате фон Манштейн, лишившись наиболее боеспособных соединений, отказался от запланированных ударов и вернул свои армии на исходные позиции. Замысел операции «Цитадель» был окончательно похоронен. Фон Манштейн отмечал: «Операция “Цитадель” была прекращена немецким Главным командованием еще до исхода сражения по следующим причинам: во-первых, в связи со стратегическим влиянием других театров военных действий (Средиземное море) или других фронтов (2-я танковая армия на Орловской дуге), и лишь, во-вторых — в связи с тактической неудачей, а именно остановкой наступления 9-й армии, которая поставила под вопрос, по меньшей мере, быстрое достижение исхода сражения».[312]

К 23 июля войска Воронежского и Степного фронтов вышли на рубежи, занимаемые до начала оборонительной операции. После оперативной паузы они 3 августа приступили к проведению Белгородско-Харьковской стратегической наступательной операции (кодовое наименование «Полководец Румянцев») с целью прорвать оборону противника северо-западнее Белгорода, рассечь вражескую группировку с последующим охватом и разгромом ее в районе Харькова. Координация действий обоих фронтов возлагалась на Жукова.

Маршалу Василевскому была поручена координация действий Южного и Юго-Западного фронтов. Согласно директиве № 30 160 Cтавки ВГК от 6 августа Юго-Западному фронту предстояло нанести главный удар на юг в общем направлении Голая Долина, Красноармейское в целях разгрома во взаимодействии с Южным фронтом донбасской группировки противника и овладения районом Горловка, Сталино (Донецк). Южному фронту приказывалось нанести главный удар в общем направлении Куйбышево, Сталино с целью соединения с ударной группой Юго-Западного фронта. Готовность к наступлению — 13–14 августа.[313]

Директива Ставки легла в основу плана Донбасской наступательной операции, разработанного под руководством Василевского. Вечером 8 августа он представил его Сталину.[314]

К началу операции войска Южного и Юго-Западного фронтов насчитывали до 1053 тыс. человек, около 21 тыс. орудий и минометов, 1257 танков и САУ и до 1,4 тыс. самолетов.[315] Им противостояли 1-я танковая, 6-я полевая армии, часть сил армейской группы «Кемпф» группы армий «Юг», которых поддерживала авиация 4-го воздушного флота. Всего они насчитывали около 540 тыс. человек, 5,4 тыс. орудий и минометов, 900 танков и штурмовых орудий, около 1,1 тыс. самолетов.[316] Противник уступал армиям Юго-Западного и Южного фронтов в 2 раза по личному составу, в 3,8 — по орудиям и минометам, в 1,4 — по танкам и САУ (штурмовым орудиям), в 1,3 раза — по самолетам.

Каков же был замысел Василевского? Он планировал силами 6-й и 12-й армий и 1-го гвардейского кавалерийского корпуса при поддержке 17-й воздушной армии Юго-Западного фронта нанести главный удар из района Изюм на Барвенково, Павлоград, Орехов, разгромить противника и, выйдя в район Запорожье, Пологи, отрезать пути отхода на запад его донбасской группировке. Войскам Южного фронта предстояло силами трех армий (5-я ударная, 2-я гвардейская и 28-я), двух механизированных (2-й, 4-й гвардейский) и одного кавалерийского (4-й гвардейский) корпусов при поддержке всей авиации нанести главный удар из района Куйбышево на Сталино (Донецк), прорвать оборону на р. Миус, во взаимодействии с войсками Юго-Западного фронта разгромить группировку противника на юге Донбасса и затем наступать в направлении Крыма и низовий Днепра. К утру 12 августа намечалось завершить перегруппировку войск, а наступление начать утром 14 августа. Учитывая слабый состав войск Южного фронта, Василевский просил Сталина разрешить начать операцию двумя сутками позже Юго-Западного фронта.

В ночь на 10 августа Сталин сообщил Василевскому об утверждении представленного плана. В случае необходимости разрешалось прибавить к намечаемым срокам наступления два дня.

Маршал Василевский при подготовке к операции основное внимание обратил на оказание помощи генерал-полковнику Ф. И. Толбухину, для которого это была первая операция в качестве командующего Южным фронтом. Командующему Юго-Западным фронтом генералу РЛ. Малиновскому было поручено полностью взять на себя работу по подготовке войск к наступлению.

В ночь на 11 августа Сталин вызвал к прямому проводу Василевского:

— Товарищ Василевский, есть все основания полагать, что задача разгрома харьковской группировки противника и овладения Харьковом войсками Воронежского и Степного фронтов в ближайшее время будет решена. Но при этом им необходима будет серьезная помощь со стороны Юго-Западного фронта. Он, особенно его правое крыло, обязан будет не только прочно обеспечить удар войск Степного фронта по Харькову с юга и юго-востока, но и своими до предела активными действиями способствовать тому. Эта задача является на ближайшее время основной для Юго-Западного фронта, а потому вам надо все внимание сосредоточить на действиях этого фронта.

— Слушаюсь, — ответил Василевский. — Прошу только разрешить мне провести вместе с командующим Южным фронтом уже назначенное на 11 августа инструктивное совещание с командованием армий, корпусов и начальниками родов войск.

— Хорошо, — сказал Сталин. — Но не позднее 12 августа вы должны явиться на Юго-Западный фронт. Войскам Южного фронта разрешаю начать операцию по прорыву обороны врага на р. Миус 18 августа.

11 августа, как и было запланировано, Василевский провел совещание руководящего состава Южного фронта на участке за стыком 5-й ударной и 2-й гвардейской армий, в том месте, где степь прорезал пересыхающий летом донской рукав Тузлов. Генерал Толбухин сообщил о предстоящей задаче и поставил конкретные задания каждой армии. Затем участники совещания долго и детально обсуждали порядок проведения операции, уделив особое внимание вопросам прорыва обороны противника.

После совещания Василевский вечером 11 августа выехал на Юго-Западный фронт. На командном пункте его встретил генерал Малиновский, который доложил:

— На правом крыле фронта, в 1-й гвардейской и 46-й армиях, работа по подготовке к операции ведется таким образом, чтобы не позже чем через двое суток начать форсирование Северского Донца. Одновременно успешно ведется подготовка к переходу 16 августа в наступление главной группировки фронта к югу от Изюма.

— Хорошо, — сказал Василевский. — На рассвете мы выедем на правое крыло фронта, чтобы проверить, как войска фронта будут выходить на железную дорогу Харьков — Лозовая и к истокам реки Орель.

В это время на командный пункт Юго-Западного фронта позвонил маршал Жуков. Он сообщил, что войска Воронежского фронта перерезали железную дорогу Харьков — Полтава, армии Степного фронта с севера вплотную подошли к Харьковскому оборонительному обводу, а 57-я армия угрожает охватом Харькова с юго-востока. Во втором часу ночи 12 августа генерал Антонов согласовал по прямому проводу с Василевским подготовленные Генштабом для доклада Сталину проект директивы Воронежскому и Степному фронтам по дальнейшим действиям на этом направлении. Они также уточнили задачи и Юго-Западного фронта. Ему предстояло главными силами нанести удар с рубежа Изюм, Богородичное в общем направлении Барвенково, Павлоград. Правым крылом следовало немедленно приступить к форсированию р. Северский Донец южнее Чугуева и ударом на Замостье, Тарановку и далее на юг во взаимодействии с 57-й армией Степного фронта свертывать оборону противника по западному берегу р. Северский Донец. К 24–25 августа главными силами выйти на рубеж Лиговка, Лозовая, Барвенково. В дальнейшем развивать наступление в общем направлении Павлоград, Орехов с целью выйти на рубеж Запорожье, Пологи и отрезать пути отхода на запад донбасской группировке противника[317]. Антонов подтвердил уже имевшиеся у Василевского сведения о прибытии на харьковское направление южнее Богодухова трех танковых дивизий СС и подчеркнул, что Сталин придает исключительное значение скорейшему началу активных действий Юго-Западным фронтом. Необходимо было торопиться. Маршал Василевский доложил Сталину о возможности начать операцию в установленный срок.

13 августа из района южнее Змиева перешли в наступление войска 1-й гвардейской армии, а 16 августа из района Изюма — главная группировка Юго-Западного фронта — 6-я и 12-я армии. Она, встретив ожесточенное сопротивление врага, сумела вклиниться в его в оборону всего на 2,5–3,5 км. Маршал Василевский в это время находился на командном пункте 46-й армии. Здесь он получил весьма неприятную для себя директиву за подписью Сталина:

«Сейчас уже 3 часа 30 минут 17 августа, а вы еще не изволили прислать в Ставку донесение об итогах операции за 16 августа и о вашей оценке обстановки.

Я давно уже обязал вас, как уполномоченного Ставки, обязательно присылать в Ставку к исходу каждого дня операции специальные донесения. Вы почти каждый раз забывали об этой своей обязанности и не присылали в Ставку донесений.

16 августа является первым днем важной операции на Юго-Западном фронтеу где вы состоите уполномоченным Ставки. И вот вы опять изволили забыть о своем долге перед Ставкой и не присылаете в Ставку донесений.

Вы не можете ссылаться на недостаток времени, так как маршал Жуков работает на фронте не меньше вас и все же ежедневно присылает в Ставку донесения. Разница между вами и Жуковым состоит в том, что он дисциплинирован и не лишен чувства долга перед Ставкой у тогда как вы мало дисциплинированы и забываете часто о своем долге перед Ставкой.

Последней раз предупреждаю вас: если вы хоть раз еще позволите себе забыть о своем долге перед Ставкой, будете отстранены от должности начальника Генерального штаба и будете отозваны с фронта».[318]

Адъютант маршала Василевского полковник A.C. Орлов вспоминал:

«Трижды я был свидетелем того, как у маршала Василевского, этого мужественного человека, были на глазах слезы…17 августа И. В. Сталин прислал ему резкую телеграмму… Она потрясла его до глубины души».[319]

А вот что пишет по поводу телеграммы Сталина сам Василевский:

«За все годы своей военной службы я не получил ни одного даже мелкого замечания или упрека в свой адрес. Вся моя вина в данном случае состояла в том, что 16 августа, находясь в войсках армии В. В. Глаголева в качестве представителя Ставки, я действительно на несколько часов задержал очередное донесение. На протяжении всей своей работы с И. В. Сталиным, особенно в период Великой Отечественной войны, я неизменно чувствовал его внимание, я бы даже сказал, чрезмерную заботу, как мне казалось, далеко мной не заслуженные. Что же произошло? По возвращении на КП фронта я тотчас связался по телефону со своим первым заместителем по Генштабу А. И. Антоновым. Чувствовалось, что тот был тоже взволнован происшедшим и стремился всячески успокоить меня. Он сказал, что мое донесение, за которое на меня обрушился Сталин, было Генштабом получено и доложено в Ставку. Однако это было уже после того, как мне направили послание Сталина. Антонов, успокаивая меня, добавил, что получил указание Сталина никого с этим письмом не знакомить и хранить его у себя. Доложил он мне также и то, что слабое развертывание наступления на Воронежском, Степном и Юго-Западном фронтах очень беспокоило Верховного. Не получив донесения, Сталин попытался связаться со мной по телефону, но и это не удалось сделать. И тогда он продиктовал Антонову процитированный выше документ. Добавлю лишь, что Сталин был так категоричен не только в отношении меня. Подобную дисциплину он требовал от каждого представителя Ставки. Нам было разрешено передвигаться по своему усмотрению только в пределах фронтов, координировать действия которых мы были обязаны. Для выезда на другие нужна была специальная санкция Верховного. Считаю, что отсутствие какой-либо снисходительности к представителю Ставки было оправдано интересами оперативного руководства вооруженной борьбой. Верховный Главнокомандующий очень внимательно следил за ходом фронтовых событий, быстро реагировал на все изменения в них и твердо держал управление войсками в своих руках»[320].

18 августа 1-я гвардейская армия овладела Змиевом, но в центре полосы Юго-Западного фронта наступление развивалось медленно. Не имела успеха и повторная атака, предпринятая на следующий день. Поэтому Василевский и Малиновский решили прекратить бесплодные атаки на прежнем направлении и скрытно перегруппировать необходимые силы несколько южнее. Правда, здесь предстояло форсировать Северский Донец. Основная роль в предстоящем наступлении отводилась 8-й гвардейской армии. Для перегруппировки войск и подготовки нового удара требовалось 5–6 суток. Об этом Василевский доложил по телефону Сталину. Он был неудовлетворен, разговаривал весьма нелюбезно, сделал ряд справедливых, а отчасти и не совсем обоснованных упреков и Василевскому, и в адрес фронтового командования. Несмотря на это, Сталин разрешил начать операцию на новом участке 27 августа.

Более успешно развивались события на Южном фронте. Войска 5-й ударной армии сумели прорвать оборону противника и продвинуться на 10 км. В ночь на 19 августа в сражение был введен 4-й гвардейский механизированный корпус. Он в течение суток преодолел 20 км, вышел на р. Крынка, захватил там плацдарм и создал угрозу перехвата железной дороги Амвросиевка — Сталино. В последующие двое суток ударная группировка Южного фронта, отражая многократные контратаки противника, продолжала расширять прорыв. В результате 6-я армия была расчленена на две части с обнаженными флангами в месте прорыва. Подвижная группа Южного фронта (4-й гвардейский механизированный и 4-й гвардейский кавалерийский корпуса) генерала Н. Я. Кириченко нанесла удар из района Амвросиевки на юг, чтобы отрезать пути отхода таганрогской группировке врага.

22 августа, раньше, чем намечалось, в сражение из второго эшелона Юго-Западного фронта была введена 8-я гвардейская армия с 23-м танковым и 1-м гвардейским механизированным корпусами. Василевский доложил Сталину, что считает обстановку на Южном фронте многообещающей. Сталин согласился на возвращение Василевского в штаб Южного фронта, но лишь после успешного решения харьковской задачи.

На ахтырском и харьковском направлениях события развивались следующим образом. Войска Степного фронта 23 августа завершили освобождение Харькова. Воронежский фронт к 27 августа разгромил ахтырскую группировку противника и развернул наступление к Днепру.

С освобождением Харькова завершилась Белгородско-Харьковская стратегическая наступательная операция, а вместе с ней и вся Курская битва. Были созданы предпосылки для перехода в общее наступление, освобождения Левобережной Украины и выхода к Днепру. В успешном исходе битвы на Курской дуге заслуга, наряду с другими полководцами, принадлежит и маршалу Василевскому. «В результате провала наступления “Цитадель", — писал генерал Гудериан, — мы потерпели решительное поражение… Инициатива полностью перешла к противнику».[321]

После освобождения Харькова Ставка ВГК в четыре часа утра 24 августа поставила Юго-Западному фронту следующую задачу: правым крылом наступать в общем направлении Тарановка, Лозовая, Чаплино, а частью сил ударом вдоль р. Берека свертывать оборону противника по западному берегу р. Северский Донец.[322]

26 августа в полосе 1-й гвардейской армии из второго эшелона Юго-Западного фронта была введена в сражение 46-я армия, которая нанесла удар на Тарановку. Однако ей удалось лишь захватить ряд отдельных населенных пунктов. Василевский в донесении Сталину отмечал, что в результате задержки в наступлении левого крыла Степного фронта на северном берегу р. Мжа обнажилось правое крыло Юго-Западного фронта. Поэтому основные усилия 46-я армия вынуждена будет 27 августа вновь направить на оказание помощи северному соседу.

В то же время войска группы армий «Юг», ослабленные предшествующими боями, находились в тяжелом положении. Гитлер, прибывший 27 августа в Винницу, где находилась его полевая ставка, обещал фон Манштейну усилить группу армий «Юг» за счет соединений групп армий «Север» и «Центр». Однако 28 августа командующий группой армий «Центр» доложил, что не может быть и речи о снятии сил с его участка фронта. Группа «Север» также не могла выделить ни одной дивизии. Спасением для фон Манштейна и его войск было то, что войска 6-й, 8-й гвардейской и 12-й армий вынуждены были в тот же день перейти к обороне на занятых рубежах. 30 августа к обороне перешла и 46-я армия, сумевшая за четверо суток продвинуться всего на 10 км.

Более успешно действовали войска Южного фронта, на командный пункт маршал Василевский прибыл в ночь на 28 августа. Они 30 августа освободили Таганрог. К северо-западу от города были окружены и 31 августа ликвидированы остатки вражеских войск, оборонявшихся на р. Миус. Это вынудило фон Манштейна начать отвод 6-й армии на тыловые позиции. «Этим был сделан первый шаг к сдаче Донбасса, — вспоминал он. — Вечером этого же дня Гитлер разрешил, наконец, командованию группы постепенно отводить 6-ю армию и правый фланг 1-й танковой армии, “если того настоятельно требует обстановка и нет никакой другой возможности”. Было отдано распоряжение об уничтожении всех важных в военном отношении объектов Донбасса. Если бы эта свобода маневра была предоставлена нам несколькими неделями раньше, группа имела бы возможность вести бой на своем южном фланге с большей экономией сил. В этом случае группа могла бы высвободить части для использования на решающем северном фланге и, несмотря на это, остановить наступление противника на юге на более коротком фронте, может быть, даже перед Днепром.

Теперь же она могла только уберечь южный фланг от поражения. Однако было еще сомнительно, сможем ли мы создать прочную оборону перед Днепром»[323].

По указанию Сталина в распоряжение Василевского 2 сентября были выделены 11-й и 20-й танковые корпуса. Василевский решил использовать их совместно с 5-м гвардейским кавалерийским корпусом для удара через Волноваху в обход г. Сталино с юго-запада, навстречу Юго-Западному фронту. В тот же день соединения 3-й гвардейской армии Юго-Западного фронта освободили Лисичанск, а 38-я армия Воронежского фронта — Сумы. Однако войска 6-й и 8-й гвардейских армий, перейдя на следующий день в наступление, не смогли преодолеть сильно укрепленную оборону противника. Тем временем 3-я гвардейская армия, продвинувшись на 20–30 км, захватила Пролетарск, Камышеваху, Попасную, Первомайск и через истоки Лугани наступала к Артемовску. Одновременно войска 51-й армии Южного фронта заняли Дебальцево, а 5-я ударная армия — Орджоникидзе (Енакиеево). Соединения 28-й и 44-й армий, вклинившись в оборону противника на западном берегу р. Еланчик, расширяли прорыв с тем, чтобы пропустить 4-й гвардейский кавалерийский и 4-й гвардейский механизированный корпуса. Сюда же решением командующего Южным фронтом выдвигалась прибывшая 26-я артиллерийская дивизия.

Медленное продвижение центральной группировки Юго-Западного фронта вынудило Василевского и Малиновского внести коррективы в план дальнейших действий. Основные усилия фронта теперь сосредоточивались в полосе 3-й гвардейской армии, которая получила на усиление 1-й гвардейский механизированный, 23-й танковый и 33-й стрелковый корпуса. По решению Василевского 1-й гвардейский механизированный и 23-й танковый корпуса должны были нанести удар от Артемовска через Константиновку, Красноармейское в обход г. Сталино с северо-запада. Это решение было одобрено Верховным.

5 сентября соединения 7-й гвардейской армии Степного фронта, применив обходный маневр, заняли город и железнодорожный узел Мерефа. В результате открылся путь для более быстрого продвижения 57-й и 7-й гвардейской армий к Днепру. 8 сентября соединения 5-й ударной и 2-й гвардейской армий Южного фронта освободили Сталино. От Днепра их разделяло по прямой почти 200 км.

Гитлер, отвергавший до этого все доводы фон Манштейна о необходимости отвода войск за Днепр, 8 сентября согласился с необходимостью отхода северного фланга группы армий «Центр» на рубеж Мелитополь, Днепр. Фюрер обещал фон Манштейну, что группа армий «Центр» немедленно выделит один корпус на стык между нею и 4-й танковой армией. Гитлер также согласился с требованием фон Манштейна подтянуть еще четыре дивизии для обеспечения переправ через Днепр, а также в целях высвобождения сил оставить Кубанский плацдарм, потерявший уже давно всякую оперативную ценность.

Однако фон Манштейна ждало новое разочарование. Он не получил обещанного подкрепления. Поэтому он вынужден был приказать 6-й и 1-й танковой армиям перейти к подвижной обороне в целях обеспечения стойкости войск и выигрыша возможно большего времени для осуществления отхода.

Войска Южного и Юго-Западного фронтов, несмотря на трудности с материально-техническим обеспечением, продолжали наращивать темпы наступления. 10 сентября соединения 8-й гвардейской армии Юго-Западного фронта освободили железнодорожный узел Барвенково, а 2-я гвардейская армия Южного фронта совместно со 2-й гвардейским механизированным, 11-м танковым и 5-м гвардейским кавалерийским корпусами — Волноваху. Войска 44-й армии во взаимодействии с десантом Азовской военной флотилии заняли важный центр металлургической промышленности Мариуполь.

Фон Манштейн не хотел примириться с утратой Донбасса.

11 и 12 сентября он не раз предпринимал сильные контратаки, что позволяло на некоторое время вновь захватывать отдельные населенные пункты. Но это не остановило советские войска. К 15 сентября армии Южного и Юго-Западного фронтов вышли на рубеж Лозовая, Чаплино, Гуляй-Поле, Урзуф. Левофланговые соединения Центрального фронта освободили Нежин и разорвали фронт противника. Войска Воронежского фронта также рассекли вражеские войска на отдельные изолированные группы, которые частью отходили к киевским переправам, а частью — к переправам у Канева (южнее Киева). В результате были созданы условия для окружения этих групп по частям восточнее Киева. Это вынудило фон Манштейна вечером 15 сентября отдать приказ об отводе всех армий на линию Мелитополь, Днепр (до района выше Киева), Десна. После этого 6-я армия передавалась в состав группы армий «А», а ее 17-я армия отводилась из Кубани в Крым. Командующий группой армий «Юг», стремясь осложнить советским войскам преследование, приказал в зоне 20–30 км перед Днепром разрушить, уничтожить или вывезти в тыл все, что могло помочь им продолжать свое наступление на широком фронте.

Советские войска начали гонку за отходившими соединениями группы армий «Юг». Войска Северо-Кавказского фронта во взаимодействии с Черноморским флотом 16 сентября освободили Новороссийск, а вслед за тем была разгромлена вся таманская группировка противника. Армии Юго-Западного фронта к 22 сентября вышли на рубеж Новомосковск, восточнее Запорожья, а главные силы ударной группировки фронта достигли Днепра. Войска Южного фронта заняли рубеж западнее Орехова, р. Молочная, Мелитополь. Однако попытки соединений 5-й ударной и 2-й гвардейской армий с ходу прорвать вражескую оборону успеха не имели. К этому времени войска 5-й гвардейской армии Степного фронта освободили Полтаву, соединения 3-й гвардейской танковой армии Воронежского фронта и 13-й армии Центрального фронта вышли к Днепру.

На этом завершилась Донбасская операция, в ходе которой войска Южного и Юго-Западного фронтов продвинулись на глубину до 300 км, разгромили 13 дивизий противника, создав благоприятные условия для освобождения Северной Таврии, Правобережной Украины и Крыма. Потери войск Юго-Западного и Южного фронта составили: безвозвратные — 66 166 человек, санитарные — 207 356 человек, 886 танков и САУ, 814 орудий и минометов, 327 самолетов.[324]

Несмотря на в целом успешные действия войск Южного и ЮгоВосточного фронтов, они не смогли помешать отходу противника на заблаговременно подготовленные рубежи. Соединения 6-й армии заняли позиции севернее Мелитополя и Запорожский плацдарм. Войска 8-й армии во всей полосе от Кременчуга до Киева отошли за Днепр. Соединения 4-я танковой армии еще располагались по обе стороны от Киева, но потеряли связь со 2-й армией группы армий «Центр». «Противнику не удалось сорвать сосредоточения войск у немногих переправ через реку или отрезать их от этих переправ, — пишет фон Манштейн. — Несмотря на его численное превосходство, он не сумел использовать благоприятной обстановки, которую создавало для него стягивание наших войск к переправам, для того, чтобы форсировать Днепр крупными силами в стороне от этих переправ и тем самым не допустить создания намеченной оборонительной линии по ту сторону реки. То, что он захватил на нескольких участках плацдармы на противоположном берегу реки, при нехватке сил с нашей стороны нельзя было предотвратить».

Верховное главнокомандование вермахта после поражения в Донбассе планировало любой ценой удержаться на рубеже Восточного вала, навязать Красной Армии позиционные формы ведения войны, выиграть время для подрыва антигитлеровской коалиции. Исходя из этого, ближайшими задачами групп армий «Центр» и «Юг» являлись ликвидация плацдармов советских войск на Днепре и сохранение Правобережной Украины с ее важнейшими экономическими районами. Противник, пользуясь отсутствием второго фронта в Европе, сосредоточивал главные усилия на Восточном фронте. В сентябре сюда из Западной Европы были переброшены 13 пехотных дивизий, а в октябре — еще до 7 дивизий, в том числе 3 танковые.

Сталин, переоценив результаты наступления войск Красной Армии, считал необходимым развернуть широкое наступление с решительными целями на всем советско-германском фронте. На такое решение повлияла уверенность Верховного в том, что противник будет отходить на большинстве участков фронта. Войскам, действовавшим на северо-западном направлении, ставилась задача по разгрому группы армий «Север» и не допущению ее отхода на Двинск, Ригу. На западном стратегическом направлении намечалось выйти на рубеж Вильнюс, Минск, Слуцк, а на юго-западном — на рубеж Могилев-Подольский, Рыбница, Херсон. Северо-Кавказскому фронту предстояло во взаимодействии с Черноморским флотом разгромить противника в Крыму.

Постановка столь объемных задач не отвечала реальным возможностям фронтов. Их выполнение требовало серьезной подготовки, а времени для этого предоставлено не было. Главный удар наносили войска юго-западного направления, а вспомогательный — западного направления. После завершения перегруппировок Ставка ВГК сумела сосредоточить на главном направлении около 190 стрелковых дивизий, 19 танковых и механизированных корпусов. Самым мощным был Воронежский фронт.

В соответствии с решением Сталина армии Степного, Юго-Западного и Южного фронтов должны были провести Нижнеднепровскую стратегическую наступательную операцию в целях завершения освобождения Левобережной Украины, форсирования Днепра и захвата стратегических плацдармов на его правом берегу. Ее замысел предусматривал не допустить планомерного отхода противника за Днепр, выйти к реке на широком фронте и создать стратегический плацдарм на ее правом берегу. Главные удары наносились на кременчугском, днепропетровском и мелитопольском направлениях. Стратегическая операция включала фронтовые операции, нацеленные на разгром группировок противника в важных экономических районах и центрах страны. Степной фронт должен был разгромить кременчугско-криворожскую группировку противника и выйти в его тыл в районе Днепропетровска. Юго-Западного фронту предстояло ликвидировать Запорожский плацдарм противника, расширить захваченные плацдармы на правом берегу Днепра и во взаимодействии со Степным фронтом разгромить группировку врага в районе Днепропетровска и Кривого Рога. В задачи Южного фронта входили прорыв обороны противника на р. Молочная, развитие наступления на Каховку и Херсон, а также на Армянск, частью сил — на Сальково, блокада с суши вражеской группировки в Крыму и по возможности прорыв на полуостров для его полного освобождения. На маршала Жукова возлагалась координацию действий Воронежского и Степного фронтов, а на маршала Василевского — по-прежнему Юго-Западного и Южного фронтов.

Задачи, поставленные Южному фронту, легли в основу планирования и подготовки Мелитопольской наступательной операции, фронт по своему составу был достаточно мощным. Судите сами: пять общевойсковых (5-я ударная, 44-я, 2-я гвардейская, 28-я, 51-я) и одна воздушная (8-я) армии, три танковых (11-й, 19-й, 20-й), два механизированных (2-й и 4-й гвардейские) и два кавалерийских (4-й и 5-й гвардейские) корпуса; всего — 555,3 тыс. человек, 5320 орудий и минометов, 778 танков и САУ, 1110 самолетов. Им противостояли 6-я армия, часть сил 17-й армии группы армий «А» (генерал-фельдмаршал Э. Клейст) и авиация 4-го воздушного флота, насчитывавшие около 210 тыс. человек, 1500 орудий и минометов, около 300 танков и штурмовых орудий и до 700 самолетов.[325] Войска противника опирались на хорошо подготовленную в инженерном отношении оборону. Она включала две-три полосы (общая глубина 10–20 км) с развитой системой траншей, долговременных огневых сооружений, многочисленных противотанковых и противопехотных заграждений. Основным узлом обороны был Мелитополь.

К 22 сентября маршал Василевский вместе с командующим и штабом Южного фронта завершил разработку плана Мелитопольской операции.[326] Замысел Василевского состоял в том, чтобы нанести два охватывающих удара: главный — силами 5-й ударной, 44-й и 2-й гвардейской армий севернее Мелитополя в общем направлении на Михайловку, Веселое и вспомогательный — из района южнее Мелитополя силами 28-й армии в обход города с юго-запада. Для развития успеха на главном направлении планировалось использовать второй эшелон фронта — 51-ю армию, 11-й танковый корпус и две конно-механизированные группы — «Ураган» (5-й гвардейский кавалерийский и 20-й танковый корпуса) и «Буря» (4-й гвардейский кавалерийский и 4-й гвардейский механизированный корпуса). Для поддержки войск, наносивших главный удар, выделялись 2-я и 26-я артиллерийские дивизии, 13-я бригада М-31, восемь полков М-13 и вся авиация фронта. С целью скорейшего освобождения Крыма предусматривалось при помощи Азовской военной флотилии высадить морской десант. Ему предстояло перехватить железную дорогу в районе Джанкоя и выйти в тыл Сивашу навстречу войскам Южного фронта. Кроме того, намечалось 29–30 сентября выбросить в район Джанкоя воздушный десант в составе двух-трех бригад.

24 сентября Сталин утвердил план Мелитопольской операции[327]. При этом он потребовал высадить на второй или третий день операции морской десант за счет сил Северо-Кавказского фронта не в Крыму, а в районе Геническа с задачей прервать железную дорогу Мелитополь — Джанкой и прекратить всякий подвоз из Крыма к мелитопольской группировке противника. Воздушный десант следовало использовать на втором этапе операции для захвата Крымских перешейков во взаимодействии с подвижными группами Южного фронта. Подготовка Мелитопольской операции осуществлялась в предельно короткие сроки (4 суток), что не позволило провести все мероприятия по планированию, организации взаимодействия войск и их всестороннему обеспечению.

Наступление началось 26 сентября проведением 45-минутной (вместо плановой 1 час 15 минут) огневой подготовки, которая была малоэффективной. Атакующие войска продвигались медленно, несли большие потери. Наиболее ощутимых результатов (но и они были далеки от конечных целей) в первый день наступления добились 2-я гвардейская армия генерала Г. Ф. Захарова и 44-я армия генерала В. А. Хоменко. На Юго-Западном фронте 1-я гвардейская армия вышла на левый берег Днепра. Однако ее попытки переправиться на правый берег не имели успеха. 6-я армия южнее Днепропетровска к 28 сентября переправила через Днепр четыре стрелковые дивизии, а 12-я армия — две стрелковые дивизии. Во избежание дальнейших крупных потерь и для более тщательной организации наступления командующий Южным фронтом с разрешения маршала Василевского временно приостановил наступление. Войска фронта, отбивая контратаки противника, проводили необходимые перегруппировки, пополняли запасы боеприпасов и горючего.

Вечером 28 сентября Сталин по телефону обсудил с Василевским планы дальнейшего развертывания операций Воронежского, Степного и Юго-Западного фронтов. Сталин сообщил, что он только что советовался по этому поводу с Жуковым и хочет знать мнение Василевского. «Видимо, он беседовал не только с нами, но и с командующими фронтами, — пишет Александр Михайлович. — В результате было принято решение основные усилия Воронежского фронта по-прежнему направлять на освобождение Киева, а затем наступать на Бердичев, Винницу, Жмеринку, Могилев-Подольский и выйти к Молдавии. Степной фронт обязан был нанести главный удар в общем направлении от Черкасс на Ново-Украинку и Вознесенск, разбить кировоградскую группировку врага и отрезать ей пути отхода на запад. Своим левым крылом фронт должен был наступать на Пятихатку и Кривой Рог, выходя в тыл днепропетровской группировке противника. Юго-Западному фронту предписывалось ликвидировать Запорожский плацдарм противника, одновременно правым крылом продолжая форсировать Днепр и расширяя плацдарм на его западном берегу, наступать главными силами на Кривой Рог с востока. В результате реализации этих задач криворожская группировка фашистов должна была оказаться в полукольце.

Сталин и Василевский обсудили и вопросы, связанные с перегруппировкой войск и их перераспределением между фронтами. Для усиления Юго-Западного фронта ему из Степного фронта передавалась 46-я армия, а Степной фронт получал из Воронежского фронта 4-ю гвардейскую и 52-ю армии. Кроме того, Воронежскому фронту из Центрального фронта намечалось передать 13-ю и 60-ю армии, а Центральному из Брянского фронта — 3, 50 и 63-ю армии. Тогда же было решено упразднить Брянский фронт, перебросив его управление в район Торопца и реорганизовав его в Прибалтийский фронт.

Задачи Юго-Западного фронта, о которых пишет Василевский, нашли отражение в директивах № 30 199 Ставки ВГК от 28 сентября и № 30 206 от 1 октября.[328] Василевский, занимаясь подготовкой войск Южного фронта к наступлению, вынужден был одновременно вместе с генералом Малиновским вести работу по планированию операции Юго-Западного фронта. 2 октября они выехали в 8-ю гвардейскую армию. Здесь выяснилось, что в армии, как и в 3-й гвардейской армии, оставалось менее половины боевого комплекта боеприпасов. Это не позволяло надежно подавить сильно укрепленную оборону противника, который постоянно наносил сильные контратаки. Поэтому Василевский и Малиновский пришли к выводу, что при таком наличии боеприпасов продолжать дальнейшее наступление на запорожском направлении невозможно. В этой связи приняли решение приостановить наступление на 5–6 дней, пока в ударной группировке будет не менее 1–1,5 боекомплекта. Было решено также усилить ударную группировку пехотой и артиллерией за счет 12-й армии, отказаться от форсирования Днепра 1-й гвардейской армией на ближайшее время и взять у нее две стрелковые дивизии в резерв фронта для усиления запорожского направления. На западном берегу Днепра, впредь до ликвидации Запорожского плацдарма противника, намечалось оставить в обороне лишь четыре стрелковые дивизии 6-й армии. О своем решении Василевский в ночь на 3 октября доложил Сталину, который его утвердил.

А. М. Василевский, завершив работу на Юго-Западном фронте, срочно перелетел на Южный фронт. Его войска, утопая в осенней грязи, 9 октября возобновили наступление, стремясь овладеть Мелитополем, который прикрывал подходы к Крыму и нижнему течению Днепра. Несмотря на упорное сопротивление противника, войска 28-й армии генерала В. Ф. Герасименко прорвали его оборону и вышли к южной окраине Мелитополя. Начальник штаба Южного фронта генерал С. С. Бирюзов с целью активизации действий на этом направлении предложил перегруппировать резервы фронта, подтянуть ближе к 28-й армии 19-й танковый и 4-й кавалерийский корпуса. Танковый корпус предлагалось ввести в прорыв, осуществленный 28-й армией. Кавалерийский корпус предусматривалось использовать по двум вариантам: первый — на главном направлении; второй — южнее Мелитополя, если ввод 19-го танкового корпуса окажется успешным. Василевский, тщательно взвесив предложение начальника штаба фронта, пришел к выводу, что оно отвечает реально сложившейся обстановке. Он потребовал от командующего фронтом обеспечить ввод в прорыв танкового корпуса огнем артиллерии 28-й армии и 1-й гвардейской штурмовой авиационной дивизией. Корпус получил на усиление два гаубичных артиллерийских, истребительно-противотанковый артиллерийский, зенитный артиллерийский полки, один полк «катюш» и саперный батальон.[329]

Части 19-го танкового корпуса сумели прорваться в северозападном направлении — на Веселое. В результате создались условия для ввода с наступлением темноты 4-го гвардейского кавалерийского корпуса. Для развития успеха 28-й армии в ее полосу также была перегруппирована 51-я армия. 13 октября она овладела южной частью Мелитополя. Войска Юго-Западного фронта, возобновив наступление, 14 октября освободили Запорожье и плацдарм, занятый врагом на левом берегу Днепра к востоку и северо-востоку от этого города. В связи с тем, что левофланговая 3-я гвардейская армия Юго-Западного фронта, наступавшая вдоль левого берега Днепра, и по задачам и территориально вынуждена была непосредственно взаимодействовать с войсками Южного фронта, Василевский 16 октября, с разрешения Сталина, дал указание передать ее Южному фронту. Командующему армией генералу Лелюшенко была поставлена задача, пробившись через плавни, захватить Васильевку. Южный фронт рассчитывал также на то, что ему поможет Черноморский флот, но его операция успеха не имела. Произошло это из-за того, что командование флотом не согласовало свои действия с войсками Северо-Кавказского фронта.

23 октября соединения 51-й армии во взаимодействии с 28-й армией полностью освободили Мелитополь. Подвижные соединения 4-го Украинского фронта,[330] введенные в прорыв южнее Мелитополя, при поддержке 8-й воздушной армии быстро развили успех, угрожая основным коммуникациям противника. 26 октября он начал общее отступление. За день до этого войска 3-го Украинского фронта овладели Днепропетровском и Днепродзержинском. 30 октября соединения 28-й армии 4-го Украинского фронта освободили Геническ и вышли на побережье Сиваша. 1 ноября, преодолев укрепления Турецкого вала, войска фронта ворвались на Перекопский перешеек. В ночь на 3 ноября командующий 44-й армией сумел переправить на правый берег Днепра 417-ю стрелковую дивизию. Однако противник оказывал упорное сопротивление, перебрасывая под Никополь части из Кривого Рога и Кировограда. Это позволило ему удержать плацдарм на левом берегу Днепра южнее Никополя.

В результате Мелитопольской операции было уничтожено более 85 тыс., захвачено в плен свыше 22 тыс. человек. Советские войска, продвинувшись на запад и юго-запад на 50–320 км, освободили почти всю Северную Таврию, блокировали с суши крымскую группировку врага, создали благоприятные условия для освобождения Крыма и юга Правобережной Украины. Однако ограниченные сроки подготовки операции не позволили провести детальную разведку обороны противника и создать необходимые запасы боеприпасов и горючего. Это стало причиной слабой эффективности артподготовки, низких темпов прорыва обороны, вынужденной паузы в операции (с 1 по 9 октября) и больших потерь: безвозвратные — 42 760 человек, санитарные — 155 989 человек[331].