Василий Шуйский

Эпилог

Четыре года Смуты, связанные с царем Василием Шуйским, останутся небывалым периодом в истории России — периодом, на котором сама история могла вообще закончиться. Земли Русского государства уже готовы были поделить между собою Речь Посполитая и Швеция, на южные границы наступали ногаи и крымцы. Причем случился такой провал в течение всего нескольких лет. В новое семнадцатое столетие при Борисе Годунове русская земля вступала «великой и обильной», но небывалый голод, начавшийся в 1601 году, и последовавшая эпопея самозваного царевича Дмитрия едва не разрушили дело собирателей московских земель, династия которых пресеклась навсегда. Исторический вызов, с которым пришлось столкнуться Василию Шуйскому, был явно ему не по силам, хотя он и обладал всеми законными правами на русский престол.

Вспомним еще раз, что князь Василий Иванович, происходивший из рода Рюриковичей, уже одним фактом своего рождения был обречен на необычную судьбу. И действительно, он — ее баловень, единственный избранный царь из всех прямых потомков Рюрика. Зигзаги его биографии были самыми необычными: внук боярина и временщика, казненного великим князем Иваном Васильевичем, тогда еще совсем мальчиком, не успевшим стать Грозным. В опричное время и дальше князья Шуйские оказываются рядом с царем Иваном и входят в его «особый двор». В какое-то время, будучи «дружкой» на последней свадьбе Ивана Грозного, князь Василий Шуйский потеснил Бориса Годунова, и это режиссированное соперничество дорого стоило всему роду князей Шуйских. И только ли им, пострадавшим от Годунова? Однако князья Шуйские оказались самыми первыми жертвами на пути к власти будущего царя Бориса. Потом боярин Василий Шуйский не посмеет до самой смерти Бориса Годунова хоть как-то проявлять свою нелояльность. И в этом вынужденном смирении и подавлении стремления к царской власти, которая могла принадлежать князю Василию Шуйскому по праву его происхождения, и была одна из главных драм его жизни.

Близость к царскому трону все время манила его и ставила на грань жизни и смерти. Самозваный царь Дмитрий Иванович, едва войдя в столицу, заставил князя Василия Шуйского пережить ужас близкой казни на Лобном месте. Такое не забывается и может полностью изменить человека. Вот и нерешительный князь Шуйский в итоге становится во главе целого заговора против самозванца и свергает его. Царь Василий оказался сыном своего века и уже скорым избранием в цари, без земского собора, оттолкнул «всю землю», не успевшую придти в себя после недавнего переворота и казни помазанника Божьего, каким в сознании людей оставался Лжедмитрий. И ведь был этот шанс успокоения Московского государства, связанный с крестоцеловальной записью самого царя Василия Ивановича! Он присягал и собирался покончить с традицией деспотического правления Ивана Грозного, признавая права личного достоинства подданных. Но началась многолетняя распря, стоившая в итоге Василию Шуйскому царского трона.

Это была драма не одного человека, не сумевшего справиться с властью, а поражение всех русских людей, не понявших, что наступила новая эпоха. Спасаться, надеясь только на царя и бояр, оказалось уже невозможно. И тогда каждый стал сам себе царем и боярином. В царствование Василия Ивановича впервые проявилась огромная частная и общественная активность людей, от которых раньше никто не мог ожидать, что они будут выбирать себе царей, организовывать ополчения и создавать городовые советы из представителей разных чинов, вести переписку друг с другом, а не только с московскими приказами[529]. Но рассредоточение власти оборачивалось одновременно еще и новым беспорядком. А иногда даже хуже — «порядком», устанавливавшимся тушинским войском Лжедмитрия II во взятых в «приставство» городах и уездах.

Вмешательство польского короля Сигизмунда III в русские дела «выручило» царя Василия Шуйского от еще более раннего удаления от власти. Борьба с Тушинским Вором могла считаться внутренним делом, несмотря на польско-литовских гетманов, воевавших в его войске и находившихся в «таборах» под Троице-Сергиевым монастырем. Вторжение короля Сигизмунда III и осада им Смоленска сделали царя Василия защитником Московского государства от иноземцев. Царю Василию Ивановичу удалось справиться, пусть только на время, с Лжедмитрием II. Хотя, наряду с земской ратью князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского и набранным им «немецким» войском, не меньше сделали для распада Тушинского лагеря послы королевского войска из-под Смоленска, переманившие к себе на службу бывших сторонников самозванца. И уже трагический случай, скорее всего, в сопряжении с чьей-то злой волей, разбил все надежды на возможное утверждение на царстве новой династии. От праздника победы над врагом до тризны над победителем прошло всего несколько недель. Смерть молодого полководца князя Скопина-Шуйского оказалась приговором всему роду князей Шуйских. Больше не осталось никого из правителей и полководцев, на опыт и умение которых можно было рассчитывать (вот где отозвались расправы Бориса Годунова с князьями Шуйскими и другими боярскими родами).

Царя Василия Ивановича свели с престола по причине всеобщей нелюбви к своему правителю. Случай редкий не только для истории России! Но у нас все закончилось не публичной казнью короля, как это происходило в Англии и во Франции, а сюжетом с долгим продолжением, где смешались ложь и предательство, одинокая борьба поверженного правителя за свою честь и покаяние потомков. Пережив свержение с трона и насильственный постриг, Василий Шуйский немедленно сделался не столько творцом своей собственной судьбы, сколько жертвой чрезвычайных обстоятельств. Его смирение перед волей «мира», требовавшего ухода царя от власти, выглядит более нравственным в сравнении с чередой предательств, допущенных по отношению к Василию Шуйскому Боярской думой. Мало кто мог осознать и почувствовать трагедию этого человека, разлученного с женой и детьми, отданного боярами в плен непримиримому врагу Сигизмунду III. Когда все это случилось, бывший царь сумел повести себя с достоинством и выдержкой, вызывая больше жалость, чем ненависть. Его быстрый уход из жизни тоже свидетельствует, что эти внутренние переживания преданного и покинутого всеми русского царя оказались тяжелее бремени власти. Историческое примирение русских людей с царем Василием Шуйским состоялось давно, на памяти тех, кто ему присягал. Он не сумел отменить сделанных ошибок, но искупил их своими последними трагическими месяцами.

Когда «князь Василий» умер, составили опись оставшегося после него имущества. В нее вошли: серебряный складень с образом Богородицы, шкатулка с золотыми червонными и талерами, сохранил он и королевскую серебряную «братиночку» и «ложки». В опись имущества, составленную приставом, вошла еще одежда: охабень, кафтаны, шуба и мармурковая шапка «черна лисья», в которой он был в памятный день представления на Варшавском сейме. Серебряный ковш, «оловянных 4 блюда, да 4 тарелицы новых», рукомойник, «два котлика медяных», таз, вертел…[530] Но вряд ли будет справедливым считать, что этим исчерпывалось наследство царя Василия Шуйского. Оставалась страна, стоявшая на пороге освобождения своей столицы и выбора нового правителя, которому предстояло вывести Московское государство из Смуты. Новый царь Михаил Романов начнет свое царствование с идеи возвращения к тому порядку, «как при прирожденных государях бывало». Время царя Василия снова окажется легитимным для тех, кто когда-то сопротивлялся ему и обвинял князей Шуйских в слабости и неспособности к власти.

В «человеческой правде» характера Василия Шуйского пристрастным потомкам, судящим с высоты своего века, можно ошибиться. «Историческая правда» — всегда одна. Надо ли вообще оправдывать несчастливого героя перед поколениями суровых критиков? Пусть каждый ищет свои ответы. Главное, что Василий Шуйский как один из тех людей, кто определил эпоху Смуты, все равно останется интересен. Судьба царя Василия заставила покаяться его современников как за собственные грехи междоусобной брани, так и «за безумное молчание всего мира». Он по-настоящему завершил историю Рюриковичей на русском троне.