Кэти Тренд Кто говорит с призраками

За пятнадцать минут до подъема, за полчаса до моей вахты разбудили меня голоса за переборкой. Я поворочался, пытаясь не обращать внимания, убедился в бесплодности попыток и прислонился головой к переборке, подслушивать так подслушивать.

Я узнал оба голоса, хотя и не сразу: говорили доктор Эмма и капитан. Не сразу – потому что таких эмоциональных интонаций у них обоих не слышал я никогда.

– Может быть, вы подзабыли за давностью лет, – угрожающе наступала Эмма, – каково бывает живым людям на севере! Четверо заболели! И Лазовски до сих пор лежит с жесточайшей ангиной. Ангина, к вашему сведению, сэр, дает осложнения на сердце. Вам не хватает матросов в ночной вахте?

– Эмма…

– Так вы их таким способом и не получите. Этого нужно захотеть, а я сомневаюсь, что бедным мальчикам захочется здесь оставаться. Кто вас знает, куда в следующий раз взбредет вам в голову везти книжки!

– Эмма, дорогая! Любой матрос, нанимаясь на корабль, отдает себе отчет в том, что ему придется столкнуться с некоторыми тяготами службы. По сравнению с военными кораблями у нас еще цветочки…

– А вы бы хотели ягодок?! – ядовито возражала доктор. – Большая часть вашей команды – молодежь, они еще сами не понимают, что такое осложнения. Они, конечно, со всей энергией юности бросаются в ваши авантюры, но кто как не вы должен их сдержать? Ну что за блажь соваться на паруснике в Северо-Западный проход? Неужели без этого нельзя? У ребят и так у каждого в прошлом какая-то смерть, ну надо же их, в конце концов, поберечь…

– Ладно, – я услышал хлопок, словно капитан с размаху впечатал ладонь в столешницу, – вы меня убедили. Когда Франклину в следующий раз приспичит почитать, я пойду туда с одной ночной командой. Зимой. Чтобы не отвлекаться на дневные стоянки. Ну, возможно, найму себе с десяток матросов где-нибудь в Петербурге или в Антверпене. Вы довольны?

– Вы неисправимы… – Хлопнула дверь каюты, и больше я голосов не слышал.


Видимо, долгая зимняя стоянка в Уитби была следствием этого ночного разговора. Конечно, капитан не торопился с отдыхом для команды, потому что расписание стоянок, переходов, фестивалей, лекций и визитов было расписано на год вперед; и все-таки в середине декабря мы оказались в знакомом уже английском городке, и стоять нам здесь предстояло едва ли не всю зиму.

Мы были не единственным парусником. Здесь был австралийский «Эндевор», два грека, один бразилец и изрядное количество местных шхун. Первое время мы ходили друг к другу в гости, но ближе к Рождеству все занялись праздничными приготовлениями, бегали в поисках новомодных светящихся гирлянд, обматывали ими корабли, закупали в промышленных количествах спиртное и провизию.

Первый напор истосковавшегося без нас местного населения схлынул, и «Морскую птицу» уже стали считать чем-то вроде одной из местных книжных лавок, только на воде. У меня появилось свободное время, и я проводил его, бесцельно болтаясь по крутым улочкам города и заглядывая в украшенные мишурой магазинчики.


В одной из лавок я столкнулся с девушкой в бразильской матросской форме. Столкнулся в буквальном смысле: выходил из книжного магазина, придерживая тяжелую дубовую дверь, и прямо лбом в лоб мне воткнулась рыжая девица в берете, которая неслась вниз по улице и, видимо, хотела войти в магазин с разбегу.

– Nejezdete tak rychle!.. – рефлекторно выдохнул я, снова наваливаясь на дверь и потирая лоб.

– Ой, так вы чех?! – завопила девица на чистом чешском и вскочила с гладких чистых булыжников с такой прытью, словно не свалилась туда только что, а просто там сидела. – Вот везение! Яна Новак, – представилась она, протянув руку, и мне чуть не пришлось в третий раз начинать сражение с дверью с нуля, потому что я автоматически попытался предложенную руку пожать.

Оказалось, Яна служит на том самом бразильце, что пришвартовался невдалеке от нас; мы вернулись в магазин и, болтая на родном языке, битый час бродили между полок, пока я не выяснил наконец, что ей хотелось бы почитать что-нибудь отечественное, а в английской книжной лавке, конечно, ничего такого не было. Я рассмеялся и пригласил ее на «Морскую птицу».

Яна понравилась мне до чрезвычайности. Вся она была как светящийся цветок-бархатец: пружинистая, радостная, рыжая. Острый носик, острые локти, мягкие губы, зеленые глаза, природная упрямая сила, бьющая через край. Бархатцы ведь городские цветы, выносливые и сильные. Услышав, что в этой чопорной стране где-то есть книжки на чешском языке, она аж подпрыгнула. Уже через десять минут – а шли мы к кораблю парадоксально кривым путем – она стала для меня Ясей, я для нее – Йосей. Видно, в наши времена сословная разница между матросами и офицерами не играет уже решительно никакой роли, хорошо, что этого не слышит наш капитан, человек старой школы.

Однако мне уже пора было на вахту. Я привел Ясю на борт, принял вахту и принялся показывать ей корабль. Девушка реагировала на все по-девичьи: ахала, таращила зеленые глазищи, нюхала смолёные веревки и гладила полированную резьбу.

– С ума сойти, какое все настоящее, – говорила она, – даже концы натуральные, да? Эх, у нас-то капрон и полипропилен…

На библиотечной палубе она понимающе посмотрела на меня:

– Борхес, да? Библиотека Вавилона?

Я кивнул, улыбнувшись. Здесь я и оставил ее, возле полки с книгами на чешском языке.


Так все и пошло. До самого Рождества, пользуясь тем, что свободное время у нас совпадает, гуляли мы с Ясей по городу Уитби, изучали штучки в антикварных лавочках, поднимались в аббатство – я рассказывал ей про зеркало и безумную монахиню, – бродили по берегу, и я рассказывал, как выглядела эта набережная в семнадцатом веке, а она рассказывала о себе – о Бразилии, куда ее увезли почти ребенком, о своем корабле, о детстве в Праге. Было о чем поговорить. И мы только говорили, даже не поцеловались ни разу, хотя подмывало, черт побери, грех упускать такую девочку; но была у меня одна мысль, которую я все время обкатывал в голове, и вот мысль эта мешала переходить к решительным действиям.

В сочельник Яся завернула к нам на борт по дороге из города, вернуть прочитанного Кундеру и поболтать. Мы с Сандрой и Джонсоном курили на баке, перед трапом задумчиво разглядывал город Лири, матрос ночной вахты. В сумерках он был еще полупрозрачным, хотя мы ясно его видели; а уже через час такие, как он, становятся полностью видимыми и осязаемыми и обретают способность работать со снастями. Пока же матрос меланхолично взирал на рождественские огоньки, ожидая своего времени, чтобы повеселиться; мы, надо сказать, уже начали. Яся рыжей птицей взлетела по трапу, спрыгнула на палубу и с разбегу пролетела сквозь Лири, вообще его не заметив.

Лири оторопело уставился ей вслед и пробормотал укоризненно: «Ну что ж ты так носишься, оторва!», но Ясичка не обратила на него ровным счетом никакого внимания. Джонсон и Сандра переглянулись.

– Ясичка, – засмеялся я, – ты и сквозь меня тогда надеялась вот так пробежать?

Ясичка непонимающе оглянулась и пожала плечами:

– Что ты имеешь в виду? Я вот Кундеру дочитала. Мне б еще Павича, можно?

– Ты его что, не… – Я хотел спросить «не видела Лири?», но заметил предостерегающий жест Сандры и на ходу сменил предмет вопроса: – Не читала еще? У нас есть, конечно, много. Только а как же чехи?

– Одними чехами сыт не будешь, – хмыкнула Яна, – а если мне предложат Чапека, Гашека или Кафку, я утоплюсь. Ну ведь наверняка же у вас есть перевод Павича на чешский?

– Все у нас есть, – признал я. – Ладно, иди за Павичем. Ты прости, я только ее раскурил, – я показал трубку. – Ты сходи в библиотеку и возвращайся потом к нам, ладно?

Яся кивнула и умчалась вниз, на нашу сотовую палубу.

– Что? – уставился я на Сандру.

– Только быстро, – предупредила Сандра. – Хорхе ей Павича мигом найдет. Она не видит призраков, не может.

– Э, – возмутился снизу Лири, – так это она еще и не глядя сквозь меня?..

– А ты не слушай, Том Ушки Топориком, офицерский разговор! – прикрикнула Сандра. – Я тебе, Йоз, потом объясню почему. Ты эту тему не углубляй.

– Ну ладно, – растерянно согласился я. – Я-то думал, корабль у нас такой, что с ночными матросами любой может общаться…

Сандра посмотрела на меня, как на придурковатого младшего брата, разве что по голове не погладила, и тяжело вздохнула.

– Это ты многого еще не знаешь, – наконец сообщила она. – Надо будет поговорить, только без свидетелей.

– А я? – осведомился Джонсон. – Мне-то можно?

– Тебе можно. Ты в теме.

Тем временем Ясичка вернулась со стопкой книжек, присела рядом со мной на планширь и прижалась к моему плечу. Ее рука незаметно оплелась вокруг моей, и Сандра улыбнулась одним уголком рта. Разница между мной и моей девушкой настолько обеспокоила меня, что я был даже рад, когда мы распрощались и она ушла праздновать на свой корабль. Нам, впрочем, не удалось сразу перейти к интересующему меня разговору, потому что наконец настала ночь и стол в кают-компании нас уже ожидал.

Проходя мимо Лири, Сандра похлопала его по плечу и сказала:

– Не обижайся на девчонку, парень, ты же знаешь.

– Да, мэм, – уныло кивнул Лири, – зеленая еще, что делать.

Боюсь, вся рождественская трапеза прошла мимо меня – я ее не осознал. Где-то передо мной на столе блистала серебряная посуда, заполненная вкуснейшей едой, мне даже сунули в руку оловянный рельефный бокальчик, налили туда чего-то жидкого, что пришлось пить, но что это было, я не заметил, только машинально зажевал это ломтиком какой-то ветчины. Думал о Яське, о том, как выглядят рядом Яська и Сандра, о том, что же, черт побери, моя боевая подруга имела в виду.


В последнее время у меня зрела мысль переманить девочку на наш корабль. Мне в парусных маневрах постоянно не хватало ровно одного матроса, а Яся так любит натуральные веревки и живое дерево. Ну и что и говорить, мне было бы приятно постоянно видеть ее на своей вахте. Потому-то я и не переходил к действию: как сохранишь субординацию, когда ты с матросом… вот именно.

В пиршестве наступила естественная пауза, и Сандра, поднявшись из-за стола, потянула за собой нас с Джонсоном. Мы поднялись на палубу. На юте компания ночных матросов пела хором что-то древнее, передавая друг другу бутыль, по виду – совершенно пустую.

– Как это они пьют? – рассеянно спросил я у Сандры. – И что?..

– Ты Бигля читал? Единорога?

– Ну да.

– Ну вот. Это как бы не вино, а идея вина. Как раз то, что им нужно.

– А как с идеей еды? Или курева? – заинтересовался я.

– Вот чего не знаю – того не знаю. Никогда не видела, чтобы кто-то из них ел или курил.


– Так что? – спросил я, когда мы привычно обосновались на баке. – Почему Яся не видит ночных матросов?

– Ты знаешь, почему мы все можем здесь работать? – спросила Сандра с каким-то подтекстом, который я не прочел.

– Ну… Потому что мы умеем работать с парусами, любим читать. И все такое, – неуверенно ответил я.

– Это все глупости, – отрезала она. – С парусами мы и на прежних кораблях работали. Однако оказались здесь. Сказать почему?

– Скажи.

– Хорошо, что мы уже напились, а то бы я не смогла. У каждого из нас есть позади какая-то потеря. Из тех, с которой теряешь часть души. Правда?

Я похолодел. Ну что и говорить, было дело, еще в детстве.

– У меня брат был, кроме сестры, – сказал я не своим голосом, – погодок. Мы дружили. Он под трамвай попал, и я это видел.

Сандра посмотрела на Джонсона, явно пытаясь оттянуть собственное признание. Джонсон пожал плечами:

– Да я и со счета сбился.

Сандра тяжело вздохнула, сжала кулаки, уставилась носом в палубу и сказала глухо:

– У меня дочь была. Ну и… В общем, детей у меня больше не будет. Зато я, даст бог, на капитана выучусь, – резко закончила она половинчатое признание и разрубила воздух ладонью. – Все, с признаниями покончено, переходим к делу. Призраков может видеть только тот, кто или потерял кого-то, кто дороже жизни, или сам однажды чуть не умер. А Яна не может, потому что все у нее, слава богу, было пока хорошо. Гуляй с ней, приглашай в гости днем, а вот ночью лучше не надо.

– Ну вот, – вздохнул я, – а я-то только хотел тебя спросить, нельзя ли мне ее у бразильцев сманить. В моей вахте как раз матроса не хватает.

– И не думай, – криво улыбнулась Сандра. – Она и капитана не увидит, кто ее будет нанимать? Я? Это невежливо как-то.

Я застыл. Я вдруг вспомнил тот, летний, подслушанный разговор:

– Вот! Вот о чем она говорила!

– Кто?

– Доктор Эмма. Ну слышимость у нас внизу хорошая, – пожал я плечами, – что-то вроде «у каждого из ребят за плечами какая-то смерть». Я не понял, я думал, она о ночных, а оказывается, о нас.

Сандра кивнула.

– Только… Погоди. Как-то просто. Слишком однозначно, – засомневался было я. – Ну пишут, что волшебники видят призраков. Да, я понимаю, «волшебники» звучит страшно несерьезно, но, предположим, есть люди, которые от рождения способны видеть такое, без всяких там стрессов. Разве нет?

Сандра пожала плечами:

– Бывают люди, которые с рождения знакомы со смертью. А бывают такие, что нет. А в нашем деле только это и важно. Да не спадай ты так с лица, на свете существует еще целая куча других дел, в которых это неважно абсолютно.

– Между прочим, – задумчиво отметил Джонсон, – то, что Яне нельзя к нам матросом, – это хорошая новость, тебе не кажется?

Я улыбнулся. А ведь действительно! И ночь такая подходящая…

– Не зевай, – посоветовал он, – девчонка славная, а к этим штукам ты привыкнешь. Я вот привык.

Я чуть было не ляпнул: «Немудрено привыкнуть за двести лет», но сдержался. Бессмертие Джонсона все еще оставалось нашей с Сандрой гипотезой, и мы старались лишний раз этим друга не дразнить.

– Ты ведь не подготовился, – участливо сказал Джонсон. – Вот тебе адрес, представишься Джонсоном, я снял номер на всякий случай, знал же, что пригодится. Иди – и больше греши!

Я вылетел с борта как на крыльях. В целом-то все сложилось удачно. Подумаешь, нет матроса… Зато есть девушка!

На полпути к бразильскому борту я увидел закутанную в оранжевый шарф фигурку в белом берете.

Мы встретились, сцепили пальцы и ткнулись лбом в лоб, как в нашу первую встречу. И в тот же момент с пасмурного неба посыпался пушистый и медленный, первый в этом году снег.

– У меня такое ощущение, что наступила зима. Не пойти ли нам туда, где есть камин, горячее вино и клетчатый плед?

– О да! – воскликнула Ясичка прочувствованно.

Я шел, сжимая маленькую крепкую ладошку, вверх, к отелю святого Джонсона, и непрерывно благодарил сегодняшнего именинника за то, что все у этой девочки было до сих пор хорошо.

Загрузка...