Вечный сон

XXV

Утром опять шел дождь — косой, серый, похожий на криво висящую занавеску из стеклянных бус. Разбитый, невыспавшийся, я нехотя встал и подошел к окну. Во рту до сих пор оставался гадкий привкус от генеральских дочек. На душе было пусто, как в кармане у нищего. Я пошел на кухню и выпил две чашки черного кофе. Похмелье бывает не только от спиртного. У меня, например, было похмелье от женщин. Меня выворачивало от них наизнанку.

Я побрился, принял душ, оделся, снял с вешалки плащ, спустился вниз и вышел из подъезда. Напротив дома, футах в ста вверх по улице, стоял серый «плимут». Тот самый, который увязался за мной накануне и о котором я спрашивал Эдди Марса. За рулем мог быть полицейский — если только у полицейского выдалась вдруг масса свободного времени и он решил за мной погоняться. Или какой-нибудь незадачливый юный детектив, из тех, что пытаются за неимением своих совать нос в чужие дела. Или же епископ Кентерберийский, которому претил мой образ жизни.

Я вернулся в подъезд, вышел через заднюю дверь, выгнал свою машину из гаража и проехал по улице мимо серого «плимута». В «плимуте», в полном одиночестве, сидел низкорослый, хилый человечек. Увидев меня, он тут же включил мотор и двинулся следом. Дождь явно пошел ему на пользу: на этот раз он держался достаточно близко, чтобы я не смог улизнуть в какой-нибудь проулок, и в то же время достаточно далеко, чтобы спрятаться за идущими между нами машинами. Я выехал на бульвар, остановился на стоянке перед соседним с моей конторой домом и вышел из машины, подняв воротник плаща и нахлобучив на нос шляпу, что, впрочем, от дождя не спасало: по лицу нескончаемым потоком стекали ледяные капли. «Плимут» остановился на противоположной стороне улицы, у пожарного крана. Я дошел до перехода, дождался зеленого света, перешел на другую сторону и вернулся назад, держась поближе к краю тротуара. «Плимут» не сдвинулся с места. Никто из него не вышел. Я подошел и рывком открыл дверцу.

За рулем, откинувшись на сиденье, сидел светлоглазый низкорослый человечек. Я нагнулся и заглянул в машину. По спине глухо стучал дождь. Хлюпик щурился от табачного дыма и нервно теребил пальцами тонкий обод руля.

— Ну что, никак не решишься? — спросил я его.

Хлюпик проглотил слюну, чуть было не проглотив заодно и сигарету.

— По-моему, вы меня с кем-то спутали, — буркнул он тихим, глухим голосом.

— Меня зовут Марло, — представился я. — Ты меня уже два дня пасешь.

— Никого я не пасу.

— Нет? Значит, твоя тачка руля не слушается и сама ездит, куда ей вздумается. Пора, по-моему, ее приручить. Итак, сейчас я иду завтракать в кафе напротив. Завтрак будет состоять из стакана апельсинового сока, яичницы с беконом, жареного хлеба, порции меда, трех или четырех чашек черного кофе и — на сладкое — зубочистки. Из кафе я пойду к себе в контору, находится она на седьмом этаже вон того здания. Если тебя что-то очень волнует, заходи, потолкуем. Надо будет только перед твоим приходом как следует пулемет смазать.

С этими словами я захлопнул дверцу и ушел, а хлюпик остался сидеть, часто моргая глазами от удивления. Спустя двадцать минут я уже проветривал свой кабинет от «Soirée d’Amour»[9] уборщицы и вскрывал толстый грубый конверт, надписанный косым, по-стариковски четким почерком. В конверт вместе с официальным извещением был вложен большой розовый чек на пятьсот долларов. Имя предъявителя — Филип Марло, личная подпись — Гай Стернвуд, отправитель — Винсент Норрис. День начинался неплохо. Я сел было заполнять платежное поручение, но тут зазвонил звонок, возвещавший о том, что в мою приемную кто-то вошел. Это был хлюпик из «плимута».

— То-то же, — сказал я. — Заходи и выкладывай все начистоту.

Он проскользнул мимо меня с такой прытью, словно боялся, что я ударю его ногой под зад. Мы оба сели и внимательно посмотрели друг на друга через стол. Он был крохотного роста, никак не больше пяти футов трех дюймов, да и весил, как перышко. Глазки точно бусинки. Смотрит волком, а сам — овца овцой. Двубортный, с большим количеством лацканов серый костюм висит, как на вешалке. Поверх костюма — изрядно поношенное твидовое пальто нараспашку. Наружу выбился влажный от дождя шейный платок.

— Может, вы меня и знаете, — начал он. — Я — Гарри Джонс.

Я отрицательно покачал головой и подвинул ему плоскую металлическую коробку с сигаретами. Его маленькие, тонкие пальчики выхватили сигарету из коробки с проворством форели, клюнувшей на искусственную мушку. Закурив от настольной зажигалки, он махнул рукой:

— Я в этих краях не первый день. Знаю тут кой-кого. В свое время работал в питейном заведении неподалеку от Хьюним-Пойнт. Работка — врагу не пожелаешь. Представь: удираешь на тачке, руки на руле, на коленях — пушка, а по карманам рассовано денег столько, что ими все шоссе обклеить можно. Иной раз, пока до Биверли-Хиллз доедешь, четырех легавых в перестрелке уложишь. Весело, нечего сказать.

— Кошмар, — поддакнул я.

Он откинулся на стуле и выпустил тоненькую струйку дыма из своего маленького, крепко сжатого ротика.

— Может, ты мне не веришь? — засомневался он.

— Может, и не верю, — откликнулся я. — А может, и верю. А возможно, еще не решил, верить тебе или нет. К чему ты мне все это рассказываешь?

— Просто так, — процедил он.

— Ты уже два дня неотступно следуешь за мной по пятам. Как парень, который хочет подцепить девчонку, а все никак духу не хватает. Может, ты страховой агент? А может, знакомый Джо Броди? Вариантов тут много, но я привык — работа такая.

От удивления его глаза чуть не выкатились из орбит, а нижняя губа отвисла до колен.

— Господи, откуда ты все это знаешь?

— Я — ясновидящий. Давай выкладывай, что у тебя, не тяни. Время — деньги.

Он прищурился, и глаза-бусинки, погаснув, скрылись за плотно сжатыми веками. Последовала долгая пауза. Дождь хлестал по плоской крыше многоэтажного отеля напротив. Наконец глаза-бусинки вновь победоносно сверкнули, и хлюпик с важным видом заметил:

— Да, я действительно хотел с тобой познакомиться. Думал продать тебе кое-что — дешево, всего за пару сотен, не больше. Как ты установил, что я был знаком с Джо?

Я открыл лежавшее на столе письмо и пробежал его глазами. Какой-то безумец предлагал мне приобрести — со скидкой, разумеется, — шестимесячный курс по снятию отпечатков пальцев. Я бросил письмо в корзину и посмотрел на хлюпика:

— Догадался. Методом исключения. Ты ведь не легавый, верно? И не человек Эдди Марса, я его вчера вечером о тебе расспрашивал. Вот и получается, что ты был знаком с Джо Броди, иначе бы мной не заинтересовался.

— Господи, — сказал он и облизнул нижнюю губу. Когда я упомянул имя Эдди Марса, лицо его побелело, челюсть отвисла, а окурок повис в углу рта, словно врос в него.

— Кончай заливать, — сказал он наконец с улыбкой висельника.

— Хорошо, не буду, — спокойно сказал я и развернул второе письмо. Его автор вызвался регулярно посылать мне информационный бюллетень из Вашингтона с самыми сенсационными новостями, да еще из первых рук. — Надеюсь, Агнес выпустили? — с прохладцей спросил я.

— Да. Она меня к тебе и послала. Заинтересовался?

— Еще бы, такая блондинка.

— Кончай ты. В тот вечер… ну, когда Джо пристрелили, ты намекнул, что, не знай Броди что-то про Стернвудов, он не стал бы посылать им эту фотографию.

— И что же он про них знал?

— Вот за это я и хочу получить с тебя пару сотен.

Я побросал еще несколько не менее идиотских писем в корзину и закурил очередную сигарету.

— Нам с Агнес надо рвать отсюда когти, — пояснил хлюпик. — Она хорошая, ей здесь не место. В наше время женщинам вообще нелегко.

— Она для тебя слишком велика, — хмыкнул я. — Если окажется сверху — задавит.

— Оставь свои похабные шуточки, приятель, — обиделся Джонс, и в его голосе прозвучало нечто, отдаленно напоминающее чувство собственного достоинства.

— Ты прав, — сказал я, с некоторым удивлением взглянув на него. — Последнее время я общаюсь со всякой мразью, вот и распустился. Ладно, хватит трепаться, перейдем к делу. За что ты хочешь две сотни?

— А ты заплатишь?

— Не факт.

— А если я помогу найти тебе Рыжего Ригана?

— Рыжего Ригана я не ищу.

— Рассказывай. Так хочешь слушать или нет?

— Валяй. Если будет что-то любопытное — заплачу. За двести долларов в наше время можно приобрести кучу ценных сведений.

— Ригана убили люди Эдди Марса, — с невозмутимым видом сообщил он, откинувшись на стуле с таким видом, будто только что стал вице-президентом США.

Я махнул рукой в сторону двери:

— Даже спорить с тобой лень. Жаль на тебя кислород тратить. Вали отсюда, коротышка.

Джонс облокотился на стол, весь напрягся и стал тщательно разминать сигарету, уставившись прямо перед собой, За дверью застучала пишущая машинка: стук, звоночек, треск переводимой каретки; стук, звоночек, треск каретки…

— Я не шучу, — сказал он.

— Проваливай. У меня и без тебя дел полно.

— А это, по-твоему, не дело? — взвился он. — Ты меня не торопи. Пока все не расскажу — не уйду. Я ведь сам был с Риганом знаком. Не скажу, чтобы мы были закадычные друзья, но знал я его неплохо. Бывало, встретишь его и спросишь: «Как жизнь молодая?», а он либо ответит, либо нет — в зависимости от настроения. Но парень он неплохой, мне он всегда нравился. Ну вот, крутил он любовь с певичкой Моной Грант, а она возьми да выйди замуж за Марса. Тогда Риган с горя женился на богатой дамочке, которая все ночи напролет по кабакам шаталась — как будто у нее по ночам бессонница. Да ты ее знаешь: высокая такая, черненькая — в общем, девица что надо, хотя и с норовом. Такая жена, сам понимаешь, — не подарок. Тонкая штучка. Риган с ней и не сошелся. Ты, конечно, скажешь: подумаешь, не сошелся, главное, что у ее отца деньжата водились. Мол, женился на деньгах, так терпи. Но Рыжий рассуждал иначе. Он был себе на уме, далеко идущие планы строил. Своей жизнью жил, и на деньги тестя, думаю, ему было наплевать. И я его, честно тебе скажу, понимаю.

Хлюпик оказался не таким уж дураком. Мелкому жулику его склада такое бы и в голову не пришло. А если б и пришло, он бы не смог подыскать нужных слов.

— Стало быть, он сбежал, — сказал я.

— Собирался сбежать. С Моной. Она ведь с Эдди Марсом тогда уже не жила, ей его бизнес очень уж не нравился, а больше всего всякие там темные делишки: шантаж, ворованные машины, засады на искателей приключений из восточных штатов и так далее. Говорят, как-то Риган при всех сказал Эдди, что если тот хотя бы раз использует Мону в своих махинациях, то ему не поздоровится.

— Все это известно, Гарри, — перебил я его. — Такая информация денег не стоит.

— Погоди, сейчас я расскажу тебе такое, чего ты наверняка не знаешь. Когда Риган сбежал от жены, я его поначалу каждый день в кабаке у Варди видел: сидит себе, уставившись в стену, и хлещет ирландское виски. Раньше-то он любил поболтать, а теперь — молчит, как воды в рот набрал. Иногда он заключал пари с Малышом Уолгрином и передавал мне для него деньги.

— А я думал, Малыш в страховой компании работает.

— Страховая компания — это только ширма, табличка на дверях. Впрочем, если надо, он тебя и застрахует тоже. Ну вот, а примерно с середины сентября Риган куда-то запропастился. Сразу я этого, положим, не заметил. Ну ходил, ну перестал — подумаешь. Но потом один парень рассказал, что супруга Эдди Марса смылась будто бы с Рыжим Риганом, а Марс не только не злится, но ведет себя, точно шафер на свадьбе. Все это я передал Джо Броди, он ведь был парень не промах.

— Еще какой промах, — буркнул я.

— Не скажи, в сыщики он, может, и не годится, но малый смышленый. В тот момент он как раз без денег сидел, и ему пришло в голову, что если найти этих голубков, Рыжего с Моной, то за них заплатят и Эдди Марс, и жена Ригана. Джо немного эту семейку знал.

— Много не много, а пятьсот долларов он из них к тому времени уже вытянул.

— Правда? — Гарри Джонс немного удивился. — Странно, Агнес мне ничего об этом не говорила. Вот и верь им после этого. Она вообще все время от меня что-то скрывает. Ну ладно, стали мы с Джо газеты просматривать, но про эту парочку нигде ни слова — значит, думаем, старый Стернвуд этой истории хода не дал. Затем как-то раз попадается мне у Варди Забияка Канино. Знаешь его?

Я отрицательно покачал головой.

— Лихой парень, из самых отчаянных. Иногда он на Эдди Марса работает — тот к нему обращается, ест и кого подстрелить надо. Забияке ведь человека убить ничего не стоит. А когда он Марсу не нужен, то держится в стороне, свои делишки обделывает. Обычно Забияка просто так в Лос-Анджелесе никогда не появляется. Это-то меня и насторожило. Может, думаю, они на след Ригана напали, ведь Марс делал вид, что ему на всю эту историю наплевать, а сам только и ждал случая с Рыжим расквитаться. А может, Забияка совсем по другому поводу в городе оказался, не знаю, но на всякий случай я все же Джо обо всем рассказал, и тот сел Забияке на хвост. Это он умел. Не то что я. Это я тебе все бесплатно рассказываю. Садится, значит, Джо ему на хвост и видит, что Канино подъезжает к воротам усадьбы Стернвудов, а рядом останавливается другая машина, с девицей за рулем. Канино с этой девицей о чем-то долго разговаривает, и она что-то ему передает, вроде как деньги. Передала и уехала. Это была жена Ригана, она знает Канино, а Канино знает Марса — вот Джо и решил, что Забияка что-то про Ригана разнюхал и пытается втихаря продать эти сведения его супруге. Потом Канино смывается, и Джо теряет его след. Конец первого действия.

— Как этот Канино выглядит?

— Невысокий, широкоплечий, глаза карие, волосы каштановые, ходит во всем коричневом: коричневый костюм, коричневая шляпа. Даже плащ и тот коричневый. Ездит в двухместной коричневой машине. Это вообще его любимый цвет.

— Послушаем второе действие.

— Деньги вперед.

— Видишь ли, пока, честно говоря, платить особенно не за что. Посуди сам: миссис Риган вышла замуж за бывшего бутлегера. Познакомилась она с ним в кабаке или в игорном доме и наверняка с людьми такого типа встречалась не раз. Эдди Марса она хорошо знает, и, если бы с Риганом что-то случилось, она наверняка обратилась бы за помощью именно к нему. Что же касается Канино, то Марс мог по просьбе миссис Риган поручить ему поиски Рыжего. За что же, спрашивается, давать тебе двести долларов?

— А если я скажу, где сейчас жена Эдди, — заплатишь? — спокойно спросил хлюпик.

Это уже становилось интересно. Я подался вперед, вцепившись пальцами в подлокотники кресла.

— Даже если она одна? — добавил Гарри Джонс тихим, каким-то даже зловещим голосом. — Даже если она никуда с Риганом не убегала и ее все это время продержали в укрытии, милях в сорока от Лос-Анджелеса, чтобы полиция думала, будто она смылась с Рыжим? Заплатишь двести монет, сыч?

Я облизнул губы. Они были сухими и солеными.

— Да, заплачу, — пробормотал я. — Где она?

— Ее нашла Агнес, — угрюмо сказал Джонс. — По чистой случайности. Увидела в машине и выследила. Агнес тебе сама расскажет, где ее прячут, — но не раньше, чем у нее в руках будет двести долларов.

Я окинул его суровым взглядом:

— В полиции ты все это расскажешь бесплатно. Сейчас у них в центральной тюрьме есть несколько первоклассных костоломов. На совесть работают. С ними шутки плохи. А если ты после допроса отдашь концы, они за Агнес возьмутся.

— Пусть допрашивают, — отозвался хлюпик. — Меня не так-то легко расколоть.

— А Агнес, я смотрю, не так проста, как кажется.

— Она аферистка, сыч. И я аферист. Мы все аферисты. Но это не значит, что мы продаем друг друга за пять центов. Если не веришь, можешь попробовать на мне. — С этими словами он взял из моей коробки очередную сигарету, аккуратно вставил ее в рот и закурил моим любимым способом: сначала дважды попытался зажечь спичку об ноготь большого пальца, а потом чиркнул ею о подошву ботинка. Выпустив дым, он хладнокровно уставился на меня. Этого смешного коротышку, строившего из себя матерого преступника, я мог спустить с лестницы одним щелчком. Маленький человечек в большом и опасном мире. Что-то в нем было симпатичное.

— Я ведь у тебя ничего не украл, — ровным голосом проговорил он. — Я пришел продать тебе одну историю. За двести долларов. Меньше она не стоит, да и больше — тоже. Я пришел в расчете на то, что либо получу эти деньги, либо нет. Одно из двух. А ты меня пугаешь полицией. Постыдился бы.

— Ты получишь две сотни, — обнадежил его я. — Твоя история того стоит. Только при себе у меня такой суммы нет.

Он встал и, кивнув, запахнул свое старенькое твидовое пальтишко:

— Ладно, встретимся вечером, когда стемнеет. Это даже лучше. Ведь с такими, как Эдди Марс, всегда необходимо быть начеку. С ним вообще лучше не связываться. А что поделаешь? Жить-то надо. Последнее время я сижу на мели. Наверно, Малыша Уолгрина из его бывшей конторы уже выставили. Там давай и встретимся. Фулуайдер-билдинг, Уэстерн, Санта-Моника, 428. Вход со двора. Ты приносишь деньги, а я везу тебя к Агнес.

— А сам ты не сможешь мне все рассказать? Зачем мне Агнес? Я ее уже видел. И не раз.

— Я же ей обещал, — искренне удивился моей несговорчивости хлюпик и, застегнув пальто и напялив немного набекрень шляпу, еще раз кивнул, направился к двери и вышел. Шаги в коридоре затихли.

Я спустился в банк, положил на свой счет чек на пятьсот долларов и взял из них наличными двести. А потом снова поднялся к себе в контору и, сев за стол, задумался. Я размышлял о Гарри Джонсе и о рассказанной им истории. Уж очень все складно получалось. Такое бывает только в романах, в жизни же все сложнее, запутаннее. Если Мона Марс действительно находилась недалеко от Лос-Анджелеса, под боком у полиции, то Грегори обязан был бы ее найти. Если, разумеется, искал.

Весь день я просидел в конторе наедине со своими мыслями. Никто не приходил. Никто не звонил. Дождь продолжался.