Большую часть своего свободного времени я проводила возле загона с козами. Более доверчивые козлята уже не стеснялись подходить ко мне и брать бархатистыми губами с моих ладоней кусочки сушеных яблок. Коза держалась близко с ними, но в руки не давалась. Она уже не металась по загону. Я кидала лакомство ей под ноги и она подбирала его с земли. Скоро и она подойдет. Начнет есть с человеческих рук. Всего несколько дней и она уже почти смирилась с новым местом своего обитания и с забором вокруг него. Неужели и я так же смирюсь? Смогу? Нет, не хочу так! Нужно продолжать усилия. У меня уже получается не выплескивать свою злость и обиду. Риаган поглядывает на меня немного удивленно.

Когда количество наших ссор стало уменьшаться, у Риагана словно открылось новое дыхание. Он с удвоенной энергией занимался обустройством и ремонтом дома. Я в свою очередь частично от скуки, частично чтоб задобрить Риагана наводила в доме уют. Я старалась. Дом блестел чистотой, принесенная Риаганом с охоты или рыбалки добыча готовились самым тщательным образом. Я даже поставила часть мяса вялиться. Оно уже вылежало трое суток в соли и теперь, обернутое в ткань, висело на веревках под застрехой с теневой стороны дома. А под коньком крыши сушились самые мелкие из улова рыбешки.

Риаган лучился радушием, упорством и трудолюбием. Я волей-неволей подпитывалась эго энергией. За прошедшую неделю с небольшим он переделал целую прорву работы. Он законопатил щели между венцами дома, разобрал половицы в сенцах, просушил их на солнце и положил пол на место и начал заготавливать бревна для хлева и для моечной. При этом он еще успевал охотиться и рыбачить. Когда он доделает дворовые постройки, меня уже здесь не будет. Хоть мне и не придется пользоваться будущей моечной, я собрала возле реки камней для каменки. Мне было неловко от того, что его усилия пойдут в пустую. Он строил планы и упорно включал в них меня. К его чести, он ни разу не попрекнул меня моим прохладным отношением к его намерениям создать здесь семью именно со мной. Либо он был настолько уверен, что я передумаю, либо понимал мое состояние и опасался лишний раз давить на меня. Он радовался хрупкому перемирию между нами. Надо сказать, я тоже начала ему радоваться. Жить без ссор стало легче. По вечерам мы пили чай на травах и заедали его так полюбившимися Риагану лепешками. И разговаривали. Моя тоска и обида в эти моменты немного отступали и становилось почти уютно.

За вечерними чаепитиями я все искала подходящий момент заговорить с Риаганом о возвращении меня домой, но он никак не наступал. Или это я никак не могла выбрать подходящий момент, потому что была неуверена в том, что попытка не провалится и мы снова не соскользнем в открытую войну. А открытая ссора только раззадоривает Риагана и он становится еще упрямее.

И все же, я чувствовала себя идущей по тонкой грани между прошлым, здравым смыслом и своими чувствами. Что-то во мне менялось. Я чувствовала, что меня начинает затягивать этот нехитрый быт. Отсутствие моечной не казалось больше пыткой. Я приноровилась мыться в кадушке. Даже к мытью в реке я стала относиться проще. Дни стояли необычайно жаркие для конца весны и холодная речная вода больше не было для меня кошмаром.

Риаган по моей просьбе выстругал мне из дерева вязальный крючок и я всего за полдня связала два небольших круглых коврика из наиболее приличной ветоши, порезанной на тонкие полоски. Получилось пестро и на удивление красиво. Риаган переставил кровать в мою комнату, а сам забрал мой лежак. Почти полное отсутствие мебели в моей комнате стало казаться удобным, сам дом уже не представлялся таким мрачным и заброшенным. Мы оба вкладывали в него усилия, хоть и по разным причинам, но все же вместе. И по вечерам обсуждали изменения в доме на равных. Риаган обещал, что придумает, как обезопасить дом от диких зверей.

Необходимость в этом встала остро очень скоро.

Ночью я проснулась от гомона на улице. Блеяли козы. Их испуганные крики то удалялись, то слышались ближе. Словно животные метались по загону в ужасе. Я вскочила с кровати и побежала к окну в кухне, из которого можно было увидеть загон. В коридоре я столкнулась с обеспокоенным Риаганом, на ходу застегивающим штаны.

- Что происходит? - спросила я. Риаган не успел ничего сказать. Откуда-то из-за холма послышался вой. - Волки? Это волки?

- Волки, - подтвердил мое предположение Риаган. - И это охотничий клич.

- Они, что охотятся на…

- На наших коз.

Риаган метнулся в свою комнату.

- Ты куда? - я побежала следом и столкнулась с ним в дверном проеме. Он обнажил свой длинный охотничий нож и отдал мне ножны.

- Подержи.

- Риаган?

- В этом загоне козы — легкая добыча. Их задерут. Будь в доме, - Риаган толкнул входную дверь и скользнул в темноту.

Волки перекликались уже с разных сторон поляны. И я догадалась — окружают. Я приникла к кухонному окну, стараясь разглядеть, что происходит снаружи.

Риаган подтянулся за верх ограды загона и в легком прыжке перелетел через нее. Крупные волки сжимали кольцо вокруг загона. Риаган вызвал ящера и ночь огласилась оглушительным ревом зверя, заявляющего права на свою территорию. Я и не знала, что ящеры охотников могут издавать такие. Низкий раскатистый звук, от которого в моем животе что-то потрясенно сжалось, прошел волной сквозь меня.

Волки отпрянули и замерли, принюхиваясь. Только их замешательство было недолгим. Ящер был настолько высоким, что волки рядом с ним казались щенками. Но хищников было пятеро и преимущество противника в размерах их не особенно пугало. Я видела, как они заходили вокруг забора, перекликаясь. Они решали, стоит ли возможная добыча в виде трех козлят и козы схватки с новым соперником. Волки взвешивали свои шансы на победу.

Ящер издал рык снова, но это уже не было неожиданностью волков. Они решили идти в атаку.

Я сжалась в комок от страха, когда один из волков пролез между горизонтальными палками ограды позади Риагана.


- Сзади! Берегись! - кричала я через оконное стекло, стуча ладонями по раме. Волк серебристо-бурой стрелой рванулся вперед и завертелось...

Огромная рептилия оборачивала свое гибкое длинное тело полукольцом и крутилась вокруг сбившихся в кучу коз, подставляя волкам то спину, покрытую толстыми костными пластинами, щелкая челюстями к отменным частоколом длинных зазубренных зубов, отмахиваясь от нападавших длинным мощным хвостом.

Волки норовили добраться до горла и подбрюшья ящера. Туда, где щитки наиболее тонкие и мягкие. Главное — свалить с ног. Особо хитрые пытались пролезть мимо ящера и схватить козленка.

Я вцепилась руками в кожаные ножны так сильно, что побелели костяшки. Я боялась, что Риаган не успеет повернуться. Боялась, что волчьи челюсти стащат охотника со спины звероящера. Я молилась всем богам, чтоб это скорее закончилось. Я не хотела, чтоб волки задрали козу и козлят. Но гораздо больше я переживала за охотника, прижимающегося к шее ящера.

Чуть позже, когда все закончится, я задамся вопросом, чего я боялась больше: остаться в горах одной без защитника или того, что просто могу не увидеть больше Риагана живым. В эту секунду я мысленно слилась с ящером и его всадником. Я ловила взглядом движения охотника, задерживала дыхание при новой атаке волков, благодарила небо, что острые челюсти хищников не сомкнулись на горле моего полоумного надоедливого наглеца. Я хотела бы помочь, но не знала как.

Мелькали лапы, морды, хвосты. Клацали зубы. Взрывали землю когти. Слышались короткие рыки ящера, перекличка волков и их жалобные взвизгивания, когда не удавалось увернуться. Волки подпрыгивали, пригибались к земле, оббегали по кругу, отлетали отброшенные взмахом хвоста, поднимались на лапы и снова бросались в атаку.

Схватка показалась мне бесконечной и теперь ставки в ней делались на то, у кого быстрее закончатся силы и упорство.

Постепенно волки стали сдавать. Все менее охотно прыгали они на противника. Все дольше раздумывали. И тогда Риаган удвоил мощь своих атак.

Изможденные потрепанные волки отступили. Последним ретировался с поля боя прихрамывающий вожак. Он обернулся на краю поляны. Блеснуло желтым отсветом в его глазах обещание вернуться и побежденный волк растворился в ночи.

Целые и невредимые козы плотной кучкой топтались посреди загона рядом с ящером. Риаган сидел на спине своего зверя низко пригнув голову. Я не знала, ранен он или нет. Он не двигался, казалось бы целую вечность. Я решила. Нужно идти туда. Вдруг ему плохо? Что если он не может слезть сам? В этот момент решившийся, наконец, отмереть охотник соскользнул со спины звероящера и тот растаял в воздухе.

Я бросилась к входной двери и на пороге столкнулась с ввалившимся в дом Риаганом. Он прислонился к дверному косяку и посмотрел на меня, тяжело дыша. А затем он поднял руку и отдал мне девственно чистый нож.

- Я.. в общем… ни один волк серьезно не пострадал…

Я смотрела на нож в своей руке несколько секунд, пытаясь осмыслить то, что он только что сказал. Потом я подняла взгляд на Риагана. Он смеялся. Этот ненормальный ржал.

- Во, дурак! - я ткнула Риагана кулачком в плечо.

- Слушай, лиса, сделай чаю, а? Пить хочу — умираю…

- Ты цел?

- Цел. Ящера потрепали слегка.

- А волки?

- Думаю, сегодня они больше не вернутся.


Мы сидели на кухне почти до утра. У обоих сна не было ни в одном глазу. Я подливала трясущимися руками чай в чашки. Риаган теребил в руках неиспользованный в схватке нож. Удивительный момент. Вроде и поговорить не о чем, и расходиться не хочется. Я прокручивала в уме то, что увидела в загоне, и сравнивала образ упорного сильного жесткого воина с образом по-юношески легкого весельчака и удивительно взрослого мужчины, сидящего в задумчивости передо мной. Признаю. Он может защитить себя и свою семью. И образ жестокого обманщика и злодея сюда больше не вписывался. Я вглядывалась в лицо Риагана и впервые по-настоящему видела перед собой многогранного живого человека. И я понимала. Прощать его или нет — это уже другой вопрос. Но я теперь готова была признать за ним право на ошибку, хоть и исправлять ее так, как хочется мне он не хотел. И мы пили чай и вместе молчали. Потом мы так же молча разошлись спать.

Не смотря на то, что спала я не долго, проснулась я легко и чувствовала себя на удивление отдохнувшей. То ли едва взошедшее над горами солнце еще не успело нагреть наш склон как парную, то ли я сама остыла до почти нормального состояния, но дышалось мне гораздо легче.

Я быстро привела себя в порядок и вышла на кухню. Прислушалась. Риагана в доме нет. Я поставила чайник на печь и достала из погреба продукты, оставшиеся с ужина. Печеное мясо и лепешки. Не густо, конечно, ну и ладно. Я даже греть мясо не стала. Нарезала пластиками и вложила кусочки в лепешку.

Запивая хлеб и мясо чаем, я размышляла. О ком? О Риагане, разумеется. В последнее время все мои мысли так или иначе вращались около него. Вчера ночью представления о нем впервые сложились для меня в ясную цельную картинку. И эта картинка вовсе не такая ужасная, как мне казалось раньше. И мстить ему за свои обиды мне больше не хочется.

Змея моя успокоилась. Свернулась клубком в глубине моей души и задремала. Мое личное зло утихло. Я признала за Риаганом право ошибаться и выбирать методы исправления ситуации. Получается, что мне нужно принять то же самое и в себе. Все верно. Ведь змея — часть меня. Я считала ее своей ошибкой. Я внутренне корила себя за нее. Я отрицала то, что эта часть меня тоже может существовать. Да, она проявляется, когда я считаю, что кто-то не признает мою значимость. Но ведь она не появилась бы, если бы я в самом деле чувствовала себя по-настоящему ценной.

Меня лелеяли брат, Микан, тетушка Ула и Найрани, но я все равно считала себя хуже них, младше них, слабее них. Они многое могут. Многое умеют.

Тетушка Ула — великолепная травница и врачевательница душ. Простой беседой она выводит людей из тоски и облегчает душевную боль.

Мой брат легко управляет потоками энергии, считывает энергетический след любого человека с земли, камней, даже из воздуха.

Найрани — Древотворец. Она черпает силы и энергию от Матери-земли и направляет ее на целительство, ускорение роста растений, создание энергетических защит.

Микан создал и поддерживает уникальный щит, защищающий всю нашу деревню. Это уникальное энергетическое творение, с которым у Микана прочная связь. Он может считывать со щита следы сущностей всех, кто касался его, определять место, где это произошло и даже чувства тех, кто касался щита.

А я… Я ничего не умею. Только улавливать наиболее сильные всплески энергии. А это ничто. Это могут абсолютно все. Отсутствие у меня способностей к любой магии я всегда считала недостатком. И Риаган такой же, как я. У него есть только его смекалка, умелые руки, воля к выживанию и ящер.

У меня нет даже ящера. Я всегда чувствовала себя не такой, как они. Ущербной.

Я часто чувствовала себя так. Даже в детстве. Кроме брата у меня родных не было. Мы осиротели, когда мне было три года, а Айгиру — тринадцать. Мы тогда жили у Микана и его отца. Айгир был слишком юн, чтоб иметь свой дом. Брат хорошо помнил родителей. Даже в этом ему повезло больше. Он рассказывал мне, какими они были, а я могла только рисовать картинки с его рассказов в своем воображении.

Я помню разочарование в глазах Айгира, когда деревенские старейшины вынесли мне свой вердикт: магических способностей нет. А потом вечером уже в доме дядюшка Фадар сказал мальчикам, что им придется защищать меня всю жизнь, потому что я слабая.

У меня не было подруг. Девочек в клане очень мало. С немногими моими ровесницами я играть не могла. Не хотела до скрипа зубами. Они всегда привносили в игру магию, потому что обе обладали ею. Они делали это не со зла, но меня коробило это. Они почти всегда выигрывали у меня. В прятки, в догонялки, в камушки… Я всегда оказывалась последней, самой медленной. Они иногда швырялись смешинками. Это такая игра, когда нужно собрать в руках сгусток энергии, поместить в него улыбку или смех и бросить в кого-то из других игроков. Кто не мог сдержать улыбку, тот проигрывал. Игры у нас как-то не клеились. Они старались. Они смотрели на меня с сочувствием, когда у меня не получалось, и почти сразу же забывали, что я не такая, как они. А когда мы играли в простые игры, я чувствовала, что торможу их. Им приходилось сдерживать себя.

Айгир и Микан всегда держались вместе. Они все время что-то затевали, куда-то лазили, убегали из деревни, а потом возвращались с ободранными коленками, и заговорческим одинаковым блеском в глазах. Они всегда придумывали новые игры, новые путешествия, новые проделки. И всегда осуществляли их вместе. Без меня. Я старалась поспевать за ними.

Когда брат уходил на охоту, он всегда оставлял меня дома. Он говорил, что я не умею охотиться и буду им мешать. Я просила научить меня, а Айгир говорил, что это незачем, ведь я все равно никогда не смогу научиться , и советовал мне пойти и играть с девочками. Дядюшка Фадар — отец Микана, всегда брал мальчиков с собой. Они уходили в горы на весь день, а то и дольше. А я оставалась одна. Сначала у тетушки Улы, потом и одна в доме, когда подросла достаточно.

Может поэтому я так возненавидела Сули-Медведицу. Потому что Микан предпочел меня ей — сильной, независимой, уверенной в себе, отважной. Потому что я не такая. А она явилась в деревню и тут же заявила права на все, что мне было дорого: мой любимый мужчина смотрел только на нее, мой брат стал ее лучшим другом, моя подруга стала ее подругой, тетушка Ула вообще взяла к себе жить. И я снова чувствовала себя жалко и неуверенно.

Но ведь они все все равно меня любили. Даже когда я сделала Медведице подлость, они простили меня. И Сули простила. Она обидчиков или убивает сразу или прощает. Злости не держит.

Получается, что змея во мне — это не зло. Это сигнал, знак, что я снова чувствую себя маленькой и незначительной.

Не хочу так больше. Хочу чувствовать себя на равных с кем-то. Хочу чувствовать себя достойным человеком. Хочу быть частью чего-то общего. Важной, значительной, ценной.

А теперь самое сложное… Как мне стать значительной? Что такого я должна сделать, чтоб ощутить это? Обрести магию? А если я попала бы, например, в поселение к стаксам- общине, выступающей за мир без магии. Они вообще крайне воинственно относятся ко всему магическому. Там я вся такая сильная стала бы отщепенцем. Меня бы посадили в клетку и обвешали сдерживающими силу амулетами. Я бы тоже чувствовала себя униженно и незначительно? Наверное, да.

Или я должна победить Риагана и убедить его вернуть меня назад? Тогда я почувствую себя важной? А если я вернусь назад снова к тем, кто энергетически и магически сильнее меня… Все начнется сначала? Ведь магии-то у меня по-прежнему нет и не появится. А после неудавшейся поездки на Совет, появится на их лицах полное и удушающее сочувствие.

Почему вообще так? Почему у одних силы есть, а у других нет. Чем я хуже? Этот вопрос мучил меня с детства.

Голова пухла от раздумий. Я не могла найти способ, как мне стать важной. Я пришла только к выводу, что это не должно быть действие. Это должно быть некое состояние внутри. Значит, почувствовать себя ценной не значит быть важной для кого-то или быть сильнее кого-то. Нужно быть ценной для себя самой.

Я зашла в тупик. Как можно стать ценной для себя самой? Каково это - быть ценной для себя самой? Что это значит? Спросить бы у кого-нибудь… Была бы рядом Найрани. Или тетушка Ула. Эх! Но их нет. Жаль, что я поняла это все только здесь. Если б раньше, в родном клане… Но все же, я немного лучше стала понимать себя саму. Наверное, уехать из родного клана было разумным решением. Как говорит тетушка Ула: «Новое место — новые чувства, новые мысли». Значит это работает.

Следующая мысль поразила меня саму. Я подумала, что если я останусь здесь на положенные три месяца, может я пойму еще что-то важное. Вот только сосед мне попался оглоушенный и настырный, хоть и весьма полезный в плане умений.

Я посмотрела в окно, стараясь отыскать взглядом Риагана. Он сидел на спине ящера, повернувшись к лесу на краю холма. Ящер стоял чуть пригнув голову, оскалив клыкастую пасть.

Что-то случилось! Я вскочила со стула, расплескав остатки чая на стол, и бросилась на улицу.

Не успела я сделать и трех шагов, как ящер издал уже знакомый мне по прошлой ночи протяжный рык. Ящер поднял голову, всмотрелся куда-то в даль и, вытянув шею, снова рыкнул.

- В чем дело? - я напряженно вглядывалась туда, куда смотрел ящер и ровным счетом ничего особенного не видела. - Там кто-то есть?

- На сколько я вижу — нет.

- Зачем тогда ты заставляешь ящера рычать?

- А пусть знают, что я тут хозяин, - с этими словами Риаган развернул ящера и тот издал свой рокочущий рев в другом направлении. Я подождала, пока в груди уляжется дрожь, вызванная рыком.

- Это как-то…

- По звериному?

- Угу…

- Если приходится жить среди зверей, учись рычать по-звериному.

- Думаешь, это поможет?

- Должно. Других вариантов у меня пока нет.

- Может проще забор поставить.

- Можно и забор. Но на его постройку нужно время. А защита от диких зверей нужна уже сейчас. Я сообщаю им, что я больше и сильнее. Пусть знают и пусть опасаются.

- А что если они решат, что ты бросаешь им вызов?

- Они именно так и подумают.

- Но тогда они придут снова?

- Да. Видимо, придется подраться снова. Волки поняли, что здесь есть пожива. Они вернутся. Ты не отходи от дома, пока все не уляжется.

Я кивнула. Риаган верхом на ящере двинулся вперед.

- Ты куда? - я шагнула было за ним.

- Будь в доме. А мне нужно пометить территорию.

- Пометить? - не поняла я. - Как?

- Своим запахом, разумеется. Как все самцы в дикой природе.

Наверное, мое лицо смешно вытянулось от удивления, потому что Риаган рассмеялся.

- Что, правда? - я все не верила своим ушам.

- Да. И не смей никому рассказывать!

Меня вдруг разобрал смех.

- Эй, я не сам, конечно. Это сделает ящер.

Но перестать смеяться я уже не могла. Риаган с гордым видом направил ящера к краю поляны. Ой, нет! Я не хочу это видеть! Я махнула рукой и ушла в дом.


Я все равно посматривала окно. Было почти ничего не видно. Ящер обходил наш склон довольно далеко. Я краснела, представляя весь процесс, смеялась и перебегала от окна к окну, следуя за силуэтом ящера.

С момента нападения волков прошло тринадцать дней. Каждый вечер Риаган воплощал ящера во дворе и рычал на всю округу. А потом он шел и проверял свои метки и следы. Это стало ежедневным ритуалом. Я все никак не могла решить, как мне к этому относиться. Это было и смешно, и странно, и в то же время как-то разумно. Ведь и в самом деле, за последние две недели звери к дому не приближались. Один раз возвращались те самые волки. Их глаза светились в темноте на краю поляны. Риаган, как и в первый раз вышел во двор и вызвал ящера. Волки потоптались на краю поляны и ушли. Предпочли не связываться. Еще одна опасность пока обошла нас стороной.

Риаган бросил все силы на постройку хлева. Жаль, не было времени просушить как следует бревна. Риаган опасался, что их поведет со временем, а потому подгонял бревна друг к другу особенно тщательно. Уже был готов небольшой сруб. С дверью Риаган провозился еще неделю. Поскольку петель у нас не было, пришлось дверь приваливать ко входу в хлев и прилаживать большой засов. К постройке крыши Риаган еще приступить не успел, но мы уже могли заводить коз на ночь в хлев, где они были почти в безопасности.

Я наблюдала, как голая поляна, превращается в жилой обустроенный двор, напоминающий дворы в моей родной деревне. Я здесь уже месяц. Мне не верилось. Тридцать дней моего вынужденного пребывания рядом с Риаганом. Мне стало казаться, что так всегда было. Стало привычным чистить необычно большую печь в доме, рядовым занятием стали ежедневная помощь Риагану в его работе. Иногда я ходила по ягоды и грибы в сопровождении ящера. Дома я всегда ходила с другими женщинами. Много легкой женской болтовни, много смеха и я, тащившаяся за всеми где-то с краю или позади. Место сбора всегда выбирали старшие. Здесь я могла брести, куда хочу и сколько хочу. Рядом со мной всегда был ящер или сам Риаган, но дорогу выбирала я. И это нравилось. Очень.

Июнь давно вступил в свои права, сделав ночи прозрачно-синими, наполненными голосами поющих кузнечиков, и усыпав соседний горный склон ароматной земляникой. Есть примета: если в середине июня в траве заалели ягоды, можно смело идти по грибы. И я с удовольствием нарезала полный подол маслят или рыженьких сыроежек.

Наше питание становилось все более разнообразным. Мы начали делать припасы. В погребе полнились запасы вяленного мяса и рыбы, сушеных грибов и ягод.

Я по-прежнему пыталась приручить козу. Она перестала пугаться, когда в загон входил Риаган, и не убегала при виде ящера. Коза уже не боялась подходить и брать угощение с моих рук. Она позволяла погладить себя по бархатистому носу и смело шарила мордой в моем кармане в поисках вкусненького.

Очень хотелось молока и я решила проверить, пустит ли она меня к дойке. За ужином я с торжествующим видом поставила на стол перед Риаганом стакан свежего молока.

В своем домике там, в клане, я часто открывала вечером створки окна и пила чай, глядя в темнеющее небо. Здесь окно не открывалось. Оно представляло из себя застекленную решетку, намертво вделанную в стену. Только в самом верху была маленькая форточка. Поэтому я расположилась на крыльце с чашкой чая с молоком. Вкус у козьего молока отличался от более привычного мне коровьего, но я и этому радовалась, словно чуду. В кухне за столом подъедал остатки ужина Риаган. Вот ведь, у кого зверский аппетит. Я никогда не видела, чтоб мужчины столько ели. Микан и Айгир всегда были более умеренными в еде. А Айгир еще и привередничал иногда. То не хочу, это не буду. Риаган съедал наши нехитрые однообразные ужины молча и быстро с выражением полного благоговеяния на лице. Да, и пусть ест. С учетом того, сколько сил он тратит на ежедневную работу, это простительно. Его волосы выгорели прядями на солнце. Его кожа от загара стала орехового цвета. Медно-оранжевые глаза горели на лице каким-то новым вдохновленно-радушным огнем. Он все чаще улыбался, иногда мурлыкал себе под нос какую-то ему одному известную песню. И глядя на него, я ему завидовала. Он явно ощущает себя здесь на своем месте. Он каждый день заявляет свои права хозяина на этом склоне. Он вкладывает все силы, всю свою волю в то, что считает правильным для себя. Вот бы и мне так же. В отличие от него, я не знала, зачем я делаю каждый день то, что делаю. Я собираюсь вернуться домой, но вместе с тем запасаю продукты на зиму. Я все еще немного сторонюсь Риагана, но тоже употребляю в разговоре слова «наши», «нам». И хуже всего — я уже и думать стала этими словами.

С одной стороны, это делает наше общение более гладким. Это поможет мне уговорить его вернуть меня в родной клан. Если мы станем лучше понимать друг друга, я смогу его уговорить. Смогу достучаться до него.

С другой стороны, я ощущала себя кем-то вроде предателя. Лгуньей, которая прикармливает зверя, чтоб одомашнить его и получить от него то, что хочется.

Моя внутренняя змея иногда бурчала мне, что так ему и надо. Он ведь первый начал. А мне все равно было неловко перед ним.

Я потягивала из кружки почти остывший чай и смотрела на преображающийся двор. Столько работы. Столько усилий, чтоб остаться здесь в итоге одному. Риагана стало жаль.

Позади меня хлопнула входная дверь и рядом со мной на ступеньку присел Риаган.

- Не возражаешь?

- Нет, - тихо сказала я, снова погружаясь в свои мысли. Мы сидели рядом, наслаждаясь чаем и молчанием. Где-то под домом выводил свои трели сверчок. Ему хором подпевали кузнечики. К освещенному окну кухни с наружней стороны слетелись белокрылые прозрачные мотыльки. Наш домик ощущался маленьким теплым островком среди гигантских горных волн, в этом бескрайнем пространстве мира. Где-то далеко на Великой равнине распластались деревни и города, обособленными группами и кланами живут разные народы. Каждый со своими подобными себе. Великое множество видов. Тролли, маги, люди, эльфы, великаны, оборотни, полудраконы, и многие другие. Где-то на краю равнины раскинулся Белый Лес, населенный неведомыми и опасными тварями. Несколько ближе устраивается на ночь мой родной клан. И тут я впервые поймала себя на мысли, что больше не стремлюсь вернуться именно к Микану. Я скучала по брату, по племяннику и по Найрани. По всем. И по Микану тоже. Но впервые я чувствовала, что та нить, крепко привязывающая меня к Микану, истончилась на столько, что почти не ощущается. И меня вдруг охватила радость. Почти ликование. Я теперь свободна! Я вздохнула, ощущая, что грудь больше не сковывает тоска по несбывшейся мечте. Я готова идти дальше.

Только вот дальше — это куда? Я вдруг испугалась. Ведь впереди неизвестность. Что будет дальше? Как все сложится? Было странно. Я ощущала себя зависшей в прыжке в неизвестность. Опоры под ногами уже нет, куда приземляться — не знаю, и не решила, падать мне или лететь дальше. Чтоб лететь дальше, нужны крылья. А их нет. Я словно в подтверждение этому повела плечами.

- Замерзла? - прервал тишину Риаган.

Я вздрогнула от неожиданности и посмотрела на него.

- А? Нет.

- О чем ты думаешь? - Риаган смотрел на меня поверх края своей кружки с чаем.

- А ты никогда не жалел, что у тебя нет магии?

- Нет.

- Почему? - я удивилась.

- Ну, нет и нет… - пожал плечами Риаган.

- Но ведь те, у кого она есть, сильнее тебя.

- Кто это сказал? - он усмехнулся, глотнув чая.

- Эм-м-м… Это же очевидно.

- Нет. Магия — это просто врожденная особенность. У одних людей волосы светлые, у других — темные. У некоторых особенных — рыжие, - на последних словах его голос смягчился и наполнился теплыми и ласковыми нотками. И у меня в груди словно распустил яркие лепестки неведомый цветок. Риаган протянул руку, намотал на палец локон моих волос и слегка потянул. Прядь распрямилась, а когда он отпустил ее, скрутилась обратно. Риаган продолжил. - Просто такая природа. Переживать из-за отсутствия магии — это все равно, что беспокоится об отсутствии шерсти на руках. Если природа тебе этого не дала, значит тебе это не нужно. Нет магии, значит есть что-то еще.

- Что?

- Может быть, просто ты.

- Просто я? - я горько усмехнулась.

- Ты… - Риаган сидел, прислонившись спиной к дверному косяку и, откинув голову чуть назад, смотрел на меня из под полуопущенных ресниц. Он смотрел на меня не отрываясь. Он неторопливо изучал каждую черточку моего лица, словно хотел впечатать мой образ в свою память. Забрать себе. Присвоить. И улыбался. Я приказывала себе отвести взгляд и не могла. На меня никогда так не смотрели. Словно лучше меня нет никого на свете. Меня, девочки без сверхспособностей, сомневающейся во всем и в себе и не знающей, что делать и что думать. Я влипла в него, как мотылек в смолу. Это был тягучий янтарно-золотистый плен. Он сохранит меня и сбережет. Я в этом не сомневалась. Как и в том, что я не буду нуждаться ни в чем, буду в безопасности, сияющая и красивая. Чудо, застывшее в вечности. Вот так я себя воспринимала рядом с ним. Мотылек, влипший в смолу, ничего больше хотеть не сможет.


Улыбка гасла в его глазах медленно, но неотвратимо. Словно он уловил мои мысли. Как-будто догадался. Он молча допивал свой чай, а пространство между нами становилось все более колким и неуютным.

Риаган ушел. Ретировался, как гость, явившийся к старому другу с визитом, и обнаруживший, что ему не рады и не думали ждать.

Да, плохая из меня притворщица. Все на лице написано.

Почему он солгал мне тогда?!! Почему все не случилось по-другому? Если бы он поехал за мной после совета, может все сложилось бы как надо. Может, его приняли бы в наш клан. Приняли же они Медведицу. Микан поручился за нее и старейшины поверили. Я могла бы поручиться за Риагана. А если мой голос показался бы маловесным, попросила бы Айгира и Найрани. Если бы все было по-честному… Неприятно, когда дурят и используют. Ужасно, когда кто-то подгадывает момент, и, жонглируя фактами и полуправдой, выводит на нужное ему решение. Как безмозглую куклу. Я тоже хороша… Развесила уши. «Дом… три комнаты и кухня... на краю...». Кто же мог подумать, что это означает не на краю деревни, а на краю мира. А это его «соседи у меня тихие...». Ну, да. Волки и пумы не слишком разговорчивые. Болтовней не надоедают. Могут, правда, сожрать ненароком, но это же мелочи. Что ему, такому сильному и смекалистому, какие-то зубастые куски меха.

Все его ласковые слова и жесты, вся его забота не перевешивают того, что он солгал и того, что он не хочет отпускать меня.

Я еще долго думала о том, что было бы, если бы… Ворочалась в постели и не могла найти удобное положение. Так же беспокойно ворочались тяжелые мысли в моей голове. Моя растревоженная раздумьями вредная змеюка снова зашевелилась. Она поддавала яду и мутила мысли. Я снова скатывалась в хандру.

Весь следующий день я старалась прогнать кислое выражение со своего лица. Я общалась с Риаганом как ни в чем не бывало, пряча собственную грусть. Но, кажется, у меня плохо получалось, потому что он заглядывал мне в глаза в ожидании улыбки, а получал натянутую маску.

Проторчав около меня половину утра и не дождавшись ни теплого взгляда, ни какого-то поползновения к общению, Риаган ушел работать над крышей хлева. Он возился с ней уже пару дней. Остов крыши был уже готов и теперь предстояло покрыть его ветками, срезанными с поваленных деревьев.

Риаган окунулся в работу и старался реже пересекаться со мной. В дом он заходил только поесть и переночевать.

А еще через два дня зарядили ливни. Последние ветки кровли Риаган прилаживал уже под проливным дождем. Я всерьез опасалась, что он поскользнется и упадет со скользкой крыши. Стена дождя была такая плотная, что заливала лицо, мешая видеть. Можно было вымокнуть до нитки, просто добежав от дома до туалета. Одно радовало — наши козы теперь переживут дождь в относительной сухости.

Дождь лил почти не переставая три дня. Земля пропиталась сыростью и хлюпала под ногами. В доме тоже стало влажно. По-прежнему уютно было на кухне. При готовке печь прогревала пространство вокруг и подсушивала воздух.

Мы сидели в доме почти безвылазно. От охоты Риагана я отговорила. Не хватало еще, чтоб он свалился в реку. Так и шею себе свернуть не долго. Склон скользкий словно намыленный.

Неуемная энергия Риагана не давала ему сидеть на месте. Он и в доме нашел себе работу. Что-то ремонтировал, что-то правил. Работа у нас обоих кончилась быстро. И если я могла заняться готовкой еды, Риагану тут делать было нечего. Отвратительная погода добавляла сырости в наши отношения. Разговаривать не хотелось. На душе у обоих было пасмурно, как и на улице. Риаган либо мрачной тенью сидел за столом с кружкой чая, либо уходил спать в комнату. Клянусь, столько чая я никогда в жизни не пила. Больше заняться особо было нечем.

Даже постель казалась влажной. Нужно будет хорошенько просушить все, когда распогодится. Ненавижу запах сырости и прелых тряпок.

Я лежала под одеялом. По стеклу по-прежнему тарабанили косые струи дождя. Я прислушивалась. К звукам льющегося на дом дождя примешивалось еще что-то. Снаружи явно кто-то был. Чьи-то когти поскребли угол дома снаружи. Все более явственно слышалось приглушенное фыркание и урчание.

Сердце гулко застучало о ребра. Я вскочила с кровати и выглянула в окно. Снаружи за стеклом прямо мне в лицо смотрела огромная медвежья морда. Я отпрянула от окна. Медведь обнюхал стекло, лизнул раму и скребанул по ней лапой. Меня выдуло из комнаты с силой ураганного ветра. Прежде, чем ясно сообразить, что делаю, я уже стояла в комнате над Риаганом и трясла его за плечо.

- Риаган! Риаган, проснись, - мой голос срывался от страха.

- Что случилось? - Риаган повернулся ко мне.

- Там снаружи медведь!!!

- Я знаю, - Риаган взбил рукой изголовье своего лежака и приготовился снова отвернуться к стене.

- Знаешь?!! А почему тогда лежишь?

- Яра, наши козы в безопасности в хлеву. А нас здесь он не достанет. Рамы на окнах кованные. Даже если он выбьет стекло, в дом он не влезет.

- Но почему он вообще пришел?

- Дождь смыл метки, вот он и осмелел. Не дразни его и не шуми. Ложись спать. Он скоро уйдет. Он еду ищет, а ее для него нет.

- То есть теперь все хищные звери придут сюда проверить, можно ли нас теперь достать?

- Наверное… Не бойся. Когда на улице просохнет, я обновлю метки и буду снова драть глотку по вечерам. Но, если тебе страшно, можешь лечь спать здесь.

Я сделала вид, что не услышала последнюю фразу.

- Ты не пойдешь посмотреть?

- Зачем? Драться с медведем сейчас нет смысла. Или тебе хочется, чтоб зверь меня задрал? Тебе бы стало легче?

- Дурак! Да, ты сам кого угодно задерешь! - я круто развернулась и выскочила из комнаты.

Я влетела в комнату и запрыгнула под одеяло. Меня трясло от злости. Я, значит, за него переживаю, а он... Я думала, меня удар хватит, когда он с волками дрался. И потом тоже, когда он делал крышу хлева, вцепившись в нее чуть ли не зубами… Да как он вообще смеет меня обвинять, что я хочу его смерти?!! Я же не имела в виду, что он должен выйти на улицу! Я думала, он хотя бы к окну подойдет, чтоб посмотреть.

Снаружи все еще ходил медведь. Моя злость испарилась так же быстро, как и разгорелась. Зверь терся мохнатыми боками об стены, рыл землю под домом, заглядывал в окно. Я делала вид, что меня тут нет. Медведь обходил дом по кругу и снова обнюхивал мое окно. Я не выдержала и сбежала на кухню. Там из окна было хорошо видно, как медведь сходил к хлеву, поскребся в толстую дверь и вернулся к дому.

Я попробовала спрятаться в той комнате, в которой окно было заколочено. Не помогло. Медведя не было видно, но его было прекрасно слышно. Этот бурый гад уходить похоже не собирался. Он снова побрел к хлеву, а я снова торчала в кухне, поглядывая из глубины комнаты в окно. Медведь нашел навес в загоне и обнаружил, что под ним не так мокро и сверху почти не капает. Зверь недолго лежал под ним. Пока не заметил, что я смотрю на него. И он заинтересовался мной. Он медленно пошел к дому, всматриваясь в окно. Прямо на меня.

Я снова прошмыгнула в свою комнату и скрылась под одеялом с головой. Через некоторое время под моим окном снова скребся ночной гигантский незваный гость.

Какой тут может быть сон?

Я даже попробовала лечь за кроватью на пол. Все равно было ощущение, что медведь знает, что я там.

Я не выдержала. Обмотавшись одеялом, словно палаткой, я пошла в единственное место, где еще не пробовала укрыться. К Риагану.

Осторожно толкнула дверь в его комнату и прислушалась. Спит. Я на цыпочках прокралась в комнату и прямо завернутая в одеяло, легла на краешке лежака. Затихла. Не проснулся. Не пошевелился. Я осторожно придвинулась поближе. Звук мерного дыхания рядом успокаивал. Темный силуэт передо мной казался стеной, оплотом безопасности. И я за ней спряталась.

Ведь предлагал? Предлагал. Если мне повезет, то он и не заметит, что я тут была. Нужно только проснуться раньше него. Если я вообще смогу заснуть. А даже если и заметит… Мне слишком страшно, чтоб об этом думать сейчас.

Я затихла за спиной Риагана, поджав ноги в кокон из одеяла. Он спал без рубашки, а я даже и не заметила, когда будила его. Лежа очень близко, я чувствовала лицом тепло его голой кожи. И это успокаивало. За стеной на улице по прежнему шастал медведь, но я его уже не боялась.


Риаган вслушивался в ночь с момента, как Яра вышла из его комнаты. Он слышал, как она ходила по дому. Сначала он решил, что она злится на него и не может успокоиться. Но быстро понял: она боится. Слишком уж суетливы ее шаги по дому. Яра металась из комнаты в комнату, а Риаган изо всех сил заставлял себя лежать тихо. Очень хотелось встать и пойти туда к ней. Попытаться успокоить. Вот, только примет ли она его поддержку? Скорей всего нет. А может еще и обидится за то, что уличил ее страх. Она ему не доверяет. Если он придет к ней, его компанию она расценит, как новое посягательство на свою свободу. И тогда пропасть между ними станет еще шире. Какое-то время назад ему стало казаться, что отношения между ними потеплели. Она перестала злиться и плакать, и Риаган надеялся, что Яра близка к тому, чтоб простить ему обман. Но последние дни показали, что все не так. Яра делает над собой усилие. Ломает себя. Но зачем? Может виной тому ее все еще живое чувство к этому Микану? Что там за мужик такой, что смог так засесть в мозг девушке?

Иногда Риаган чувствовал искренний интерес и участие с ее стороны в те немногие моменты, когда она расслаблялась и сквозь маску враждебности и обиды проступала ее истинная сущность. Он так хотел бы, чтоб это происходило почаще, потому что тогда она смотрела на него, а не вглубь себя. И он чувствовал: в эти мгновения она не сравнивает его идеальным и великолепным Миканом. Но это состояние быстро улетучивалось и Риаган не мог отследить, что же он сделал не так в очередной раз, что ее спугнуло.

И сейчас, подойди он к ней, она ощетинится ежиком и закроется еще сильнее. И потому он лежал неподвижно и ждал. А вдруг придет. Он ведь предложил. Может быть она решится и позволит себе довериться ему хотя бы в этом?

А тем временем босые женские ножки топали по коридору к его спальне. Шаги стихли прямо за дверью. Наступила тяжелая пауза, во время которой Риаган затаил дыхание и скрестил все пальцы, какие только смог. Зайди! Только зайди!

Дверь почти неслышно отворилась и за спиной Риагана послышался шорох одеяла. Она застыла на миг возле лежака. Прислушивается? Он собрал в кулак всю силу воли, чтоб лежать тихо и дышать ровно. Чтоб не выдать, что не спит. Она прилегла позади него на самый край лежака и замерла. Сердце барабанило по вискам бешенным пульсом. Видимо решив, что все таки медведь страшнее, чем он, Риаган, Яра придвинулась ближе и затихла.

Риаган изо всех сил старался расслабить мгновенно окаменевшее тело. Особенно одну его часть… Позади него лежала она — его женщина, не желающая признавать его своим мужчиной. Ее дыхание щекотало ему кожу между лопаток. Зачем только он снял эту долбанную рубашку на ночь?!! По телу ползли нескончаемые мурашки. Какой теперь может быть сон?


Я все таки проснулась раньше Риагана. Он все так же лежал на боку. Я приподнялась на локте и придерживая волосы свободной рукой, заглянула через его плечо ему в лицо. Спит. Замечательно. Я тихонько подобрала одеяло и на цыпочках двинулась к двери. Если бы я только знала, что как только за мной закрылась дверь, этот прохвост откроет глаза и повернется…


Дождь, наконец, закончился на рассвете, оставив после себя в траве мириады алмазных бликов. Медведя во дворе видно не было. Ушел, значит, обжора лесной.

Я собирала на стол завтрак, когда на кухню насвистывая веселую песенку пританцевал несколько помятый со сна Риаган. По-другому сие действо назвать было никак нельзя. Он светился не хуже радуги, что сияла с утра над горами.

- Ты чего? - я наблюдала, как он, улыбаясь, бодро плюхнулся на свое любимое место за столом.

- Дождь кончился, наконец! - Риаган запустил обе пятерни себе в волосы и довольно потянулся. - Хорошо-то как!

Он стянул с тарелки свежую лепешку, с наслаждением понюхал ее и откусил здоровенный кусок.

Я смотрела на него с подозрением. Догадался что ли? Меня обдало волной стыда до самых корней волос. С чего еще ему быть таким веселым? Риаган жевал лепешку, глядя в окно.

Нет, нет. Помню… Он сказал только то, что сказал… Если бы он все понял, он бы не стал бы молчать. Он и в самом деле радуется хорошей погоде. Последние два дня он был такой же мрачный, как тучи, выливающие на наш дом всю воду мира. Он не может сидеть без дела. Ему смертельно скучно. Вот и радуется. Сейчас примется за работу и успокоится. Я выдохнула и принялась разливать чай.


Наверное, при попадании в новую для себя среду, в которой старые привычки перестают быть значимыми и подходящими, человек начинает обязательно заводить новые. Потому что требуется что-то знакомое и родное. Некая успокаивающая размеренность. Нечто неизменное день ото дня, на чем можно успокоиться и расслабиться.

Когда наши совместные завтраки успели стать своего рода ритуалом? Мои руки уже привычно разложили еду по тарелкам. Сначала ему, потом себе. Сначала кусочки лепешки, резанной четвертинками, на них сверху по три тонких ломтика вяленого мяса так, чтоб легли веером на хлеб. Получалось что-то вроде трилистника на каждом отдельном куске лепешки. Налила молока в кружки. Себе — половину, так как больше я не выпью. Ему — на один палец не доливая до верха, чтоб молоко не расплескивалось. Он любит макать лепешку в кружку. Потом он неизменно выпивает еще и кружку чая в прикуску с ягодой. А я в это время просто сижу и отдыхаю.

Сегодня отдыхать не получалось. Ставшие уже привычными действия, не освободили от ярких воспоминаний прошлой ночи, калейдоскопом меняющихся перед моими глазами. Почти осязаемо по-другому наполненное пространство его комнаты. По-мужски, характерной энергией. Даже если не видеть его вещей, можно сразу понять, что в этой комнате живет мужчина. Жесткое ложе подо мной, широкая мужская спина рядом. Настолько близко, что я, кажется, могла слышать биение его сердца. Я радовалась, что укутана в одеяло по самый нос, потому что очень хотелось почему-то положить ладонь на его плечо, провести ею вдоль его спины и обхватить торс рукой. Интересно, каково это — прикасаться к мужчине? Не просто к какому-то или к брату, а к своему мужчине. Иметь на это полное право. Приятно, наверное.

Но Риаган… Почему мне не страшно за свою безопасность рядом с ним? Так спокойно именно рядом с человеком, обманувшим меня. И сейчас мне вспоминались не темная морда медведя в окне, не страх, а запах кожи Риагана и свое желание придвинуться к нему еще ближе. Вот бы еще раз так… Чтоб рядом. Близко. Так же уютно…

Я не заметила, как мой взгляд застыл на лице Риагана. Я очнулась от мыслей только когда поняла, что на меня смотрят в ответ, и меня прижало осознанием сиюсекундной ситуации. Я пялюсь на Риагана во все глаза и фантазирую о том, как буду лежать с ним в одной постели. А он смотрит на меня в ответ. И не просто смотрит.

Его губы медленно растянулись в чувственной довольной улыбке. Он смотрел так, словно уже съел все сливки с молока. И тут до меня дошло: он точно знает. Он не спал!

Краска отхлынула от моего лица.

- Ты… опять сделал это?

- Что? - зачем-то спросил Риаган, хотя понимание уже отразилось на его лице.

- Обманул меня… Даже дважды. Ты притворился, что спишь. И утром ничего не сказал...

- А как тебе скажешь? Ты на любую мою фразу реагируешь, как бочка с порохом!

- Как ты можешь так?

- За что мне должно быть стыдно сейчас? За то, что мне было хорошо? За то, что мне впервые за пять лет было уютно? Я не собираюсь извиняться за это! Да, я еще десяток медведей притащу под наши окна, если это помогает тебе выключить обиду и посмотреть правде в глаза. Ты тоже этого хочешь! Ты сама пришла! Сама легла рядом! Я тебя не заставлял!

- Мне было страшно!

- Чего ты боялась? Я тебе сказал, что дом достаточно надежен. Просто прийти ко мне тебе зазорно! Ты просто нашла для себя приемлемый предлог! Конечно, ко мне можно прибежать, когда страшно, а в остальное время якшаться со мной ниже твоего достоинства. Скажи, так уж стыдно хотеть обманщика, лжеца и негодяя?

Я закрыла лицо руками.

- Хотя, чего я ждал? - вдруг упавшим до хрипоты голосом сказал Риган. - Всего этого следовало ожидать. Сам виноват.

Он резко встал. Надсадно скребнул тяжелыми ножками по полу потревоженный стол. Протестующе звякнула опрокинутая кружка. Жалобно скрипнула петлями входная дверь. Ушел.

Я проплакала полдня. В груди что-то тупо ныло, выдавливая из меня напрочь способность мыслить и оставляя только горечь и боль. И еще страх. Непонятный, неосознанный. Риагана нет больше со мной. Я чувствовала это остро. Он больше не для меня. Я его сломала. Сломила.

Он не пришел к обеду. На поляне его видно не было. У реки тоже.

Ужин тоже остыл на столе не тронутым. Я стала беспокоиться всерьез. Стоя на пороге дома, я звала его по имени. Тишина.

Ночь наползла влажная и какая-то склизская словно гигантская улитка, слизав своим ненасытным ртом с гор весь свет. Темнота пробиралась под одежду сырыми пальцами, вызывая озноб. В лесу, раскинувшемся на горных склонах, заухал филин.

Я металась от одного окна к другому, стараясь разглядеть знакомый силуэт на краю поляны. Ничего. Только темнота. Даже луна не хотела смотреть на нашу ссору, спрятавшись за клокастыми рваными тучами.

Риаган все никак не приходил.

Мое беспокойство перерастало в панику, а потом в новую волну нескончаемого плача уже несколько раз подряд.

Куда он ушел? Где можно бродить ночью одному? А что если его волки сожрут? Или медведь решит помериться с ним силами? Вдруг он в темноте наступит на змеиное гнездо и его ужалят?

Не мог же он уйти насовсем. Он сам говорил, что не бросил бы меня одну.

Я молила, я выла на луну, как брошенная волчица. Я слонялась по дому и не могла найти себе места. Пусть злится, пусть обижается на меня, только пусть вернется живым. Умоляю, пожалуйста, небо!

Рассвет застал меня на кухне. Без сил и уже без слез я ковыряла заветренное мясо, оставшееся с ужина.

Я не видела, как он подходил. Я услышала только, как хлопнула входная дверь. Я даже забыла запереть ее. Я вскочила ему на встречу. Из груди рвался набор упреков и вопросов, скопившихся во мне за эту ночь. Где был? Почему не приходил так долго? Как мог уйти и не сказать, куда ушел? О чем думал, когда сорвался в никуда? Зачем? В чем я виновата?..

Риаган возник на пороге кухни и я осеклась на полувдохе. Я застыла, вглядываясь в его лицо. В медно-янтарных глазах не было огня. Только упрямая тяжеловесность принятого решения.

- Риаган? - я не знала, сидеть ли мне, стоять ли… Вообще, что делать?

- Собирай свои вещи, - спокойно сказал он. - Через час выдвигаемся. Я отвезу тебя домой.


Я собиралась не час. Намного дольше. По истечению назначенного Риаганом времени, я нервничала и посматривала на него. Он был спокоен. Я думала, что он будет злиться, подгонять, ругаться, что я копаюсь, но он быстро снарядил ящера и спокойно ждал. И было четко понятно, что он не тянет время. Нет. Он настолько не сомневается в своем решении, что не беспокоится о небольшой задержке.

У меня все валилось из рук. Я не могла сосредоточиться на сборах.

«Я отвезу тебя домой»…

Эта фраза прогрохотала надо мной с оглушительностью горного обвала. Гигантские валуны летели в пропасть, попутно сметая и что-то в моей душе.

Я должна радоваться. Я должна прыгать от счастья до потолка и прямо в прыжке рассовывать свои вещи по мешкам и сумкам. Вместо этого я выпадала из действия, замирая то с одной вещью в руках, то с другой, потом встряхивалась и так же вяло шевелила руками, стараясь ничего не забыть.

Эмоции, до этого бурлившие во мне словно варево в котле, теперь вдруг остыли и подернулись стылой пленкой.

Даже моя внутренняя змея-злость потрясенно молчала. Добилась же, чего хотела. Додавила. Только почему-то на душе непривычно тихо.

Я, наконец, собралась. Риаган крепил мои сумки на спине ящера. Все меньше становилась кучка на земле. И все яснее приходило осознание: я действительно возвращаюсь.

Риаган проверил надежность крепления сбруи и моих пожитков к ней и запер дверь дома. Последним действием он открыл ворота загона и дверь в хлев и выгнал коз наружу. Отпустил. За этим я наблюдала уже со спины ящера. Коза остановилась прямо за воротами, покрутила по сторонам рогатой головой и спокойно пошла обратно. Козлята щипали травку у загона. Риаган вывел козу снова, и она опять вернулась к воротам загона.

- Ну, как хочешь, - махнул рукой Риаган и не стал закрывать ворота. Он взобрался в седло позади меня и развернув ящера, двинулся проч.

Я озиралась назад.

Я понимала, почему он так сделал. В наше отсутствие их некому будет кормить и убирать за ними. Вести их с собой не имеет смысла. Оставить их закрытыми — тоже нельзя. Коза была свободной и она вспомнит, что значит жить в дикой природе. Они прибьются к стаду и забудут нас и время, которое они прожили здесь. И все равно: сердце щемило от того, что я покидаю их.

Я вернусь в свой клан. Со временем я тоже забуду все? Риагана, его обман, его улыбку с хитринкой, его истории, над которыми можно живот от смеха надорвать. Я забуду, как собирала грибы в соседнем лесу, купания в реке, незваных ночных диких гостей, свою ночевку на лежаке Риагана, свое путешествие до этого места, сидя впереди Риагана на ящере, и совсем иной путь назад.

Мы подходили к перевалу и я оглянулась назад в последний раз. Этот дом… Ставшая привычной разваленная хибара, как я подумала про него в первый раз. И совсем, оказывается не хибара. Все изменилось. Теперь я видела не просто ветхую крышу, темную стену и уклонный пустырь вокруг. Я видела дом. Старый, но еще крепкий, хранящий историю тех, кто жил в нем раньше. Кто-то же его построил, жил здесь, и имел семью, детей. Теперь дом будет хранить и нашу с Риаганом недолгую историю. Историю ссор, обвинений, криков и обид. Да, небогатое прошлое…

Мы шли все дальше и наш старенький дом вскоре скрылся за вершиной перевала.

Здесь я как-то незаметно для себя прижилась. Привыкла к быту в одиночку. Привыкла к тишине и уединенности. Привыкла быть сама себе хозяйкой. Не оглядываться на других. На кого? Все равно никого вокруг нет. И, в самом деле этого не требовалось. Кому какая разница, какой у меня распорядок дня, если мне так удобно я успеваю все, что хочу. Быстро я хожу или медленно, где я собираю грибы, как долго я это делаю, что буду из них готовить и многие другие ежедневные мелочи. Я решала делала так, как сама хотела.

Но с Риаганом… Я не смогла решить. Не смогла выбрать между своей обидой на него и той симпатией, которая была между нами сначала. Я думала, что не может быть жизни в одиночку отшельниками. А теперь вижу — может. Хоть я ее примерила на себя не по своей воле, но мне понравилось. И возможно, у нас с Риаганом могло сложиться что-то хорошее, если бы я смогла переступить через свою обиду. Но я не смогла. Не сумела.

А теперь я больше не обижалась. Наверное, в тот момент, когда он сказал, что отвезет меня домой, обида пропала. А может это случилось раньше, когда я металась ночью по дому и хотела только, чтоб он вернулся живой, когда представляла его лежащим где-нибудь в лесу растерзанным.

И он держал свое слово. Он действительно вез меня домой. Исчезла последняя преграда, которая заставляла меня отгораживаться и защищаться. Больше нет принуждения. Он твердо намерен исправить свою ошибку. Не уговаривал, не убеждал, не просил. Просто делал. Получается, он готов меня отпустить, если я посчитаю, что так для меня будет лучше.

Я снова сидела впереди Риагана. Только теперь он отдалился от меня. Отгородился. Думает о чем-то своем. Все равно, что скала за моей спиной - холодная и равнодушная. Это было странно. Это казалось ужасным и неправильным. Он не хочет больше со мной знаться. Он разочарован во мне настолько, что даже наплевал на свою мечту о семье. О семье со мной.

Всего несколько дней пути и мы расстанемся. Сухо попрощаемся друг с другом и разойдемся каждый в свою сторону. Между нами навсегда останется вот эта ледяная корочка отчуждения, сожаление и ощущение чего-то, что не свершилось, что закончилось неправильно. И еще едкое «а если бы...»

Я вернусь в родной клан. В свой домик, в котором я снова буду одна. Микан, которому я не нужна, и который больше не нужен мне. Я снова вольюсь в жизнь клана. И буду ждать следующего Большого Совета.

Риаган вернется в свой старый дом. Он продолжит восстанавливать его. И он сделает его чудесным. Он построит моечную, забор, курятник… Придумает еще что-нибудь… Вечерами он будет сидеть на пороге и пить чай. Один. От меня в его доме останутся только только два круглых тряпичных коврика, которые я связала. И со временем он даже не вспомнит, откуда они у него.

Может быть мы с ним встретимся на следующем Большом Совете и сделаем вид, что не знаем друг друга. Или неловко кивнем друг другу издали, и разойдемся подальше, чтоб не тревожить старые обиды.

Он встретит другую женщину на Совете. Или отправится с этой целью на Великую равнину. Найдется та, которая оценит его сразу и даст ему то, что он так хочет — тепло и уют. Более смелая, более решительная, которая не побоится его прошлого.

Я тихо плакала.


Мы остановились на ночлег почти в том же месте, где стояли в последнюю ночь на пути с Большого Совета. Я узнала эти горы и крутое ущелье, вдоль которого мы шли.

Усталые и тихие, мы молча разложили лежаки. Под тихое урчание костра, поедающего дрова, мы съели ужин и легли отдыхать.

Риаган не спал. Он лежал, глядя в костер, разделяющий наши лежаки.

Не смотря на то, что прошлую ночь мы оба не спали, сон не шел.

За весь день мы не сказали друг другу ни слова. Я поняла, что больше так не могу. Я скажу или сделаю что-то, чтоб разбить этот лед между нами. Одна мысль у меня уже есть, а там посмотрим. Я попробую. Хуже уже не будет. Даже если не сработает и мы все равно расстанемся, я хотя бы попытаюсь сделать так, чтоб последние наши дни вместе были теплыми. Не хочу помнить, как он старается не смотреть на меня.

И думать о том, что Риаган останется в горах один, тоже не хотелось. Он, конечно, нахал, наглец и болтун, но он не заслужил одиночества. Никто не заслуживает. Каждому нужна поддержка хотя бы иногда.

Я набрала в грудь побольше воздуха для смелости и решилась.

- Риаган, - голос немного дрожал от волнения, но отступать я не собиралась.

Он молча перевел взгляд с огня на меня. Я на мгновение осеклась и нервно сглотнула. - Ты не думал о том, чтоб осесть в моем клане?

В глазах Риагана вспыхнуло удивление. Ну, хоть какая-то живая реакция, а то лежит, как бревно и смотрит в одну точку. Я продолжила уже более смело.

- Я попрошу брата, подругу и других поручиться за тебя. Попросим Главу, может быть, тебя примут.

- Зачем? - он усмехнулся. - Кому я там нужен?

- Может быть, мне… - сердце в груди забилось вспугнутой птицей.

- Ты хочешь, чтоб я остался? - Риаган выглядел по-настоящему удивленным. - Ты месяц демонстрировала мне, что я тебе не нужен.

- Это не так. Не совсем так… Я просто злилась на тебя. Но ведь, ты был прав. Между нами было что-то… Так ты останешься с нами?

- Нет.

- Почему?

- Боюсь, что как только я увижу твоего этого Микана, я убью его. Твоя деревня останется без щита, Ты станешь несчастной, а я стану изгнанником еще из одного клана.

Он прикрылся иронией, но я в этот момент отчетливо видела — ему больно. Но, мы все же разговариваем. Уже что-то! Его защитная раковина, в которую он залез, треснула и из пролома сочились тоска и одиночество.

- А может ты ошиблась? Спутала простой интерес с чем-то другим?

- Я же выбрала тебя на совете.

- Нет, - он иронично усмехнулся. - Ты выбрала не меня. Ты выбрала мой клан. Ты даже не видела меня. Не хотела видеть. Тебе хотелось вырваться из своего круга. Ты вырвалась. А дальше что?

- Да, вырвалась. И я поняла, что это решение было правильным. Я за последний месяц поняла про себя больше, чем за всю прошлую жизнь.

- Мне казалось, что ты жалеешь о нем.

- Сначала жалела. А потом все изменилось. Но там, на Большом Совете, я надеялась, что у нас все может получиться.

- Только тогда что-то может получиться, когда оба делают шаги на встречу.

- Я делала

- Все шаги, которые ты делала, были направлены на то, чтоб убедить меня вернуть тебя домой. - Риаган грустно усмехнулся. - Я ведь все видел. Твои попытки успокоиться и подумать, не ссориться со мной и терпеть меня. Я видел, что ты старалась, но у тебя не выходило. Тебе иногда бывает весело со мной, но ты не готова представить себе жизнь со мной.

Я открыла было рот, собираясь сказать, что вообще-то я представляла. Сначала, правда, какая-то ерунда представлялась, но потом...

- Не надо, - он махнул рукой. - Я понимаю. Тебя злило само мое присутствие рядом. Признаю, ты имела полное право злиться на меня. Ты не виновата.

- Я злилась не на то, что ты рядом. И не на то, что дом старый, а на то, что ты лишил меня возможности знать, что на самом деле я выбираю. У меня было ощущение, что ты отобрал у меня возможность решать за себя самостоятельно. Я раньше никогда за себя ничего не решала. Потом я сорвалась на этот Совет. Это был первое решение, которое я приняла сама. И я чувствовала себя дурой, которую любой может обмануть.

Я замолкла, вдруг осознав, что мы впервые разговариваем о нас. Не о нашем прошлом, не о знакомых и родственниках, а о том, что на самом деле происходило между нами. И мне вдруг стало легко. Унялась дрожь в голосе и сердце в груди теперь билось спокойно. Я заговорила снова, заново осмысливая слова, которые произношу. Я рассказывала честно, открыто. Мне казалось, что нам обоим нужен этот разговор. Я не старалась оправдаться. Не хотелось казаться лучше. Просто правда. Моя правда. Я рассказала, как пыталась перешагнуть через свою обиду. Рассказала, как металась между нею и голосом разума. Рассказала, как пыталась укрощать свою злость.

- Понимаешь, я была так занята своей внутренней борьбой, что на что-то другое меня просто не хватило. Но мне стало легче. В самом деле. Я злилась намного меньше. А потом, когда мы вчера поссорились, я не смогла удержаться. Обида все равно была во мне. Я обижалась еще и на то, что ты говорил, что сожалеешь о том, что сделал, но не спешил исправлять свою ошибку. И я в каждом твоем слове искала ложь. А еще, я корила себя за то, что мне рядом с тобой хорошо и весело. В один момент я, вроде, злюсь, но тут ты делаешь или говоришь что-то, от чего вся злость улетучивается. Мне казалось, что я этим предаю себя. Любой нормальный человек должен злиться и обижаться, а я тут хихикаю над какой-нибудь твоей шуткой. И вообще, ты пришел и устроил в моих чувствах полный бардак. Ну, как мне может нравиться такой? Не сходился у меня в голове твой образ с образом моего идеального мужчины. Но я ловила себя на том, что об идеальном-то я как раз вспоминаю все реже. Ты мне в самом деле нравился. Только я боялась признаваться в этом даже себе.

- А сейчас тебе не страшно? - он приподнялся на локте и смотрел на меня очень напряженно.

- Нет. Сейчас не страшно, - я улыбнулась, понимая, что мне действительно не страшно.

- Почему? - в его вопросе прозвучала мольба.

- Когда ты хлопнул дверью и ушел на всю ночь, я на стены лезла от страха за тебя. И думала, о том, что хоть и не идеальный, но ты стал частью моей жизни. И причем, не худшей ее частью. И я молила, чтоб ты вернулся живым. А потом ты пришел и сказал, чтоб я собиралась. И меня как отрезвило. Я вдруг поняла, что обиды больше нет.

Он затих. Даже дышать, кажется не решался. Может думал, что ему это снится.

Я чувствовала себя необычайно легко. Я все правильно сказала. Я не хотела, чтоб мы расстались врагами. Я вообще больше не хотела, чтоб мы расставались.

Риаган постепенно расслабился и успокоился. Я даже со своего места почувствовала, как изменилось что-то в нем. И я счастливо заулыбалась. Он не сердится и не обижается больше на мена.

А потом он сказал:

- Прости меня. Я говорил тебе, что сожалею, но прощения не просил. Я сейчас понял это. Мне в самом деле стоило отвезти тебя домой сразу, как ты сказала, что не хочешь оставаться в моем доме. Но я не смог. Я тянул время. Я надеялся, что ты поймешь. Знаешь, той ночью на Совете я вообще не думал, что ты решишься залезть в мою палатку. Я тебя поддел, ты ответила. Мне стало сначала просто интересно, а потом я уже не мог себе представить, что уеду с Совета без тебя. И не потому, что ты была единственной женщиной, не знавшей, кто я. Просто я лежал там с тобой, слушал твой голос, всем своим существом ощущал тебя рядом со мной и понимал — моя.Я боялся, что ты узнаешь правду обо мне и я тебя больше не увижу. И тогда я решил поступить так, как я поступил. Думал, что ты расстроишься, разозлишься, но, в конце концов, примешь меня. Я расшибался в лепешку каждый день, лишь бы понравиться тебе. Я упорно вспоминал самые смешные истории и шутки, чтоб рассказать их тебе. Чтоб ты улыбнулась. Потому, что это из-за меня ты грустила. - в его голосе было столько тепла и раскаяния, что я снова заплакала. В его словах было все: горечь, смирение, нежность, любовь, сожаление… Он говорил, а я таяла и понимала, что не хочу больше уходить. Не хочу, чтоб он пропал из моей жизни. Не так. С ним я не чувствовала себя одинокой или более слабой. Я злилась, обижалась, но никогда не была оставленной. А он продолжал. - Когда ты пришла ко мне в спальню ночью, я обрадовался. Думал, что, наконец-то, сдвинулось все с мертвой точки. После нашей ссоры я понял, что не могу больше. Я не вправе мучить тебя. И не хотел, чтоб ты ломала себя ради меня. Это не любовь, когда один ломает другого. В принуждении любви быть не может. Это я ясно понял. Лучше никак, чем так.

Он замолчал.

Я лежала и плакала. От обилия собственных чувств, смешавшихся с его чувствами, и от того усиленных многократно. И в этой буре вдруг ясно выступило решение. Я знала, что сейчас сделаю и что скажу. И это было правильно. Я чувствовала это. Я хотела этого. Я переползла поближе к Риагану и прижалась к нему. Обняла его, уткнулась лицом ему в грудь. И меня тут же обняли в ответ.

- Ты тоже меня прости. Давай вернемся в наш дом. Попробуем прожить оставшиеся два месяца. Вместе. Может быть, у нас ничего и не выйдет, или мы вообще поубиваем друг друга в порыве злости, но я не хочу прожить всю жизнь, думая, а что если бы…

Когда утром солнце выплыло из-за вершин гор, мы уже покачивались в седле ящера на пути назад. От мрачности и тяжести вчерашнего дня ничего не осталось. Дневная жара еще не достигла своего пика. Я наслаждалась ощущением мягкого утреннего солнечного тепла, ветра, все еще дующего ночной прохладой и чуда, которое ждет впереди. Только шагни. Только не прогляди. Только впусти его в свою жизнь.

Позади меня снова сидел привычный мне Риаган, а не ледяная глыба с отмерзшими чувствами. Хорошо.

Немного припекало лицо. То ли от солнца, то ли от легкого смущения из-за вчерашнего ночного разговора. Но я не жалела ни о чем. Хорошо, что я смогла решиться и начала тот разговор. И замечательно, что мне хватило духу рассказать все честно. Как есть.

Между нами что-то окончательно изменилось. Сменило направление. Больше не враги, не чужие друг другу, хоть еще и не пара. Но теперь у нас появился настоящий шанс ею стать.

Вот почему так? В сказках и легендах всегда главный герой и героиня влюбляются друг в друга с полувзгляда. Они рискуют ради любимого жизнью, даже не зная друг друга. Они верят друг другу безоговорочно. Да, что говорить. Девушки из нашего клана, которые были со мной на Совете тоже выглядели абсолютно влюбленными. Они словно кошки в период охоты глядели на тех, кого выбрали в спутники всего за пять дней, а то и меньше. А для таких, как я, придуман обычай с трехмесячным пробным сроком. Для тех, кто не способен влюбиться по всем правилам.

То, что я чувствую к Риагану — не любовь. Он мне нравится. И только. Ничего похожего на ту бурю, которая бушевала в моих чувствах рядом с Миканом. И это огорчает. На ее фоне симпатия к Риагану кажется едва заметным ветерком. Но радует уже то, что этот ветерок есть. Да и буря эта уже осталась позади. Ее отголоски еще слышны, но меня она больше не накрывает.

Несмотря на жару, я наслаждалась поездкой. Высокие лесистые горы расступались перед нами, ведя нас уже знакомой мне дорогой.

Когда к вечеру мы подошли к тому самому перевалу, за которым начинался наш склон, у меня в груди все уже пело. Я радовалась уже знакомому дому, который вот-вот должен был показаться из-за вершины перевала.

Все таким же, каким мы его оставили. Ну, почти. Теперь дом казался гораздо более родным. Все так же покоились сбоку от дома бревна, приготовленные Риаганом для моечной. Обращенная к перевалу стена с заколоченным окном создавала впечатление, что дом прищурился или подмигивает. Только открытые ворота загона немного наводили тоску. Но подойдя поближе, я увидела, что из открытой двери хлева выглядывает рогатая голова нашей козы.


Постель радостно приняла в свои хлопковые объятья мое изнуренное жарой, путешествием и обилием разных чувств тело. Воду для мытья греть я не стала. Слишком долго ее было ждать, а полежать хотелось неимоверно. Я свернулась уютным калачиком и натянула одеяло по самую шею, все еще ощущая легкий озноб после купания в реке. Все таки, холодная вода в такую жару — это по-своему хорошо. Охладить разгоряченную после дороги кожу. Освежить и тело, и мысли. Ступни все еще слегка покалывало после холодной воды, но я находила это приятным.

Я чувствовала себя чистой и какой-то обновленной. Отправляясь на Большой Совет, я думала, что готова к переменам. И думала, что готова к любым самым крайним изменениям. Я ошибалась. Теперь я чувствую.

Сейчас я готова по-настоящему. Потому что я больше не боюсь перемен. Это удивительное чувство. Я по-прежнему люблю своих близких. Но теперь я понимаю, что иногда их нужно отпустить. Как Микана. Я цеплялась за него мертвой хваткой. В нем я видела единственное возможное для себя будущее. И даже выходя на Совет краем души я все равно не верила, что найду кого-то, кто сможет потеснить Микана в моем сердце. А оказывается, это возможно. Ведь именно Риаган развязал эту нить, которая была намотана на мое сердце и вела к Микану. Пусть не вытеснил до конца и не занял это место, но освободил. Пусть и так… Необычно. Дал что-то, что помогло мне ее отпустить. Может — волшебный пинок. Встряску. Я сосредоточилась на Риагане и своем противостоянии ему. И держаться за эту нить стало неудобно. Я бросила ее незаметно для себя самой, чтоб освободить руки для более первоочередной проблемы. А теперь — проблема ушла, а руки остались свободными. Хочу — найду новую нить. А хочу — буду трогать все подряд, просто так, ради любопытства. Потому что мир-то гораздо больше, чем я привыкла видеть. И его теперь хотелось почувствовать. Пихать пальцы в дупла, проверяя есть там мед или нет. Может и пчел найду вместе с медом… Пусть куснут несколько раз, но мед с пальцев слизать может и получится потом. Или сбежать с занятий тетушки Улы, чтоб набрать в тканевый мешочек кучу кузнечиков, а потом ночью подкинуть их брату в комнату. Зачем? А просто так. Ради шутки. И чтоб посмотреть, как Айгир краснеет от злости. Или ночью полить ему волосы сахарным сиропом, чтоб проверить, а правда ли они от этого твердеют, когда засохнут, и становятся как прутики. Или подложить кому-нибудь папоротник под простыню, чтоб узнать, действительно ли от этого можно обмочиться и не проснуться. Бросить за домом лишний груз в виде туфель и отправиться бродить по горам босиком. А на обратном пути помыть ноги в реке и сушить их на горячем от солнца камне. Я никогда не ходила в горы босиком. Да, я даже по долине реки не ходила без туфель. Разве что прийти к реке, разуться и поболтать ногами в воде. Но это же не то…

Хотелось сделать те вещи, на которые я в детстве не решалась, боясь расстроить брата или Микана. Собственно, расстроить я боялась именно Микана. Потому и Айгира не трогала. Боялась, что Микан решит, что я злая и не возьмет меня в жены. Микана разочаровать я больше не боюсь.

Я не понимала, откуда взялась эта сила, которую я вдруг почувствовала в себе. Спокойная, тихая, и какая-то глубокая. Всеобъемлющая. Вмещающая всю меня. Или это я вмещала всю ее. Я лежала на кровати и наслаждалась ощущением покоя внутри себя. И чувствовала — вот она Я. Без страха, без сомнений, без желания стать любимой тем, на ком замкнулся мой мир.


Утром в мою комнату заглянул Риаган. Он сказал, что идет охотиться и махнув рукой скрылся за дверью. А я позволила себе еще понежиться в постельке.

День обещал стать суетным, но не трудным. Предстояло разобрать вещи. Накануне я успела разложить лишь часть. Оставшиеся тюки с немым укором столпились в углу, обиженно нахохлив свои пузатые тела.

С вещами я управилась к обеду. Затем уборка в доме и уборка хлева. Удивительно, что коза не ушла на волю. Ведь Риаган открыл загон. Значит привыкла. А что, кормят, поят, чистят, защищают… Хищники не трогают и есть где спрятаться от солнца и дождя. Выходит, ей здесь нравится больше.

Ближе к вечеру я сходила освежиться к реке и немного отдохнула, сидя на крылечке с кружкой моего любимого чая. Я размышляла о предстоящем ужине. Риаган еще не вернулся с охоты и не известно, вернется ли к ужину. Свежего мяса у нас не было. Так что, нужно было еще придумать, что готовить.

Однако, на кухне все было не так, как я оставила днем. Лепешки исчезли с тарелки, а котелок — с печи. Видимо, Риаган заходил. И как он проскочил мимо меня? Ну, лепешки — это понятно. Он у нас знатный уничтожитель лепешек. А зачем ему котелок? И как мне теперь поставить кипятиться воду для чая?

Гадая о том, что сподвигло Риагана стянуть у меня котелок, я вышла во двор. А вот и он. Похититель посуды шел мне на встречу со стороны реки.

- Здравствуй, - сказал Риаган и хитро улыбнулся. - А я за тобой. Идем.

- Куда? - я мгновенно позабыла о котелке, потому что больно уж загадочный вид у него был.

- Идем, идем! - он легонько подталкивал меня ладонью в спину, направляя куда-то в сторону реки.

- Зачем?

- Вот, в этом вся ты, - рассмеялся Риаган, уводя меня немного ниже по течению, чем то место, где я обычно купалась. - Множество вопросов в ответ на простое приглашение.

- А ты ответь хотя бы на один, тогда и остальные отпадут.

- Сейчас сама все увидишь. Почти пришли. Смотри!

Он указал рукой куда-то вперед и я увидела на излучине реки почти ровную естественную площадку. Покрытая мелкой редкой травкой, она выдавалась вперед в тело реки, образуя за собой небольшую заводь. Большие валуны расступались в стороны, открывая почти свободный доступ к воде. На берегу горел костер. Над ним висел наш котелок, из которого уже шел пар. Возле костра лежали наши коврики — те самые, которые я связала. Между ними прямо на земле была расстелена моя любимая вышитая простыня, добытая им из моих вещей и приспособленная вместо скатерти. Это я ему еще припомню! Крынка с молоком гордо красовалась в центре простыни, возвышаясь над тарелкой с лепешками.

- Что это? - я обернулась на него, уже заранее предвкушая ответ.

- Я подумал, что мы заслужили ужин на свежем воздухе.

- О! - я оглядела плоды его трудов с восхищением. Ни брат, ни Микан никогда не готовили пикник сами.

Риаган усадил меня на один из ковриков.

- А у нас есть что покушать помимо лепешек? - я не смогла удержаться, чтоб не поддеть его.

Вместо ответа Риаган вытащил из углей на краю костра два почти кругленьких комка каждый размером с голову. С торжественным видом он водрузил черно-серебристые обугленные комки на тарелки.

- Это и есть наш ужин, - я посмотрела на Риагана, недоверчиво приподняв брови. Одну из тарелок он поставил передо мной и принялся счищать горелую корочку, оказавшуюся какими-то плотно примотанными листьями. Вскоре я уже глотала слюнки, глядя на дымящееся запеченное мясо какой-то птицы, похожей на похудевшую курицу.

Мясо было просто восхитительным. Более темное чем куриное, оно слегка отдавало можжевельником и еще какой-то травкой. Я забрала назад и свое сомнение, и иронию еще три ароматных кусочка назад. В желудке приятно потяжелело. Я отдала остатки своей птички Риагану, который уже уничтожил свою порцию и теперь с наслаждением обсасывал косточки второй птицы.

Вечер потихоньку сползал в ночь. Красновато-оранжевые мошки порожденные костром кусали сумерки и оседали на еще теплой земле.

Мы с Риаганом пили чай и смотрели на стремительно бегущую мимо нас воду.

Почти, как в родной деревне. Мы часто устраивали семейно-дружеские посиделки у реки. Пели песни, пекли картошку и заедали ее хлебом, обжаренным на костре и пахнущим дымком. Иногда разговаривали о чем-то важном для нас. Иногда просто сидели молча, наслаждаясь тишиной и обществом друг друга. В последние четыре года наша компания изменилась. К ней добавились сначала Найрани, потом ее отец, ставший спутником тетушки Улы, а потом и маленький племянник Яридан, привнесший свою непоседливость и жизнерадостность. Последней присоединилась Сули-Медведица. Все сидели у костра парочками. Для меня эти посиделки означали возможность побыть поближе к Микану. А теперь я сидела у костра рядом с Риаганом. С тем, которого я объявила своей возможной парой на Совете. С тем, которого я готова была прихлопнуть позже. И это было восхитительно. Уют теплого летнего вечера, стрекот кузнечиков в траве и молчаливое единение двух человек, перешагнувших через линию вражды. Интересно, а с кем он раньше сидел вот так же у костра? С кем делил вечера, подобные этому?

- О чем ты думаешь? - спросил уже по своему обыкновению Риаган. Я улыбалась. В этом весь он — вечно пытается заглядывать в мои мысли.

- О тебе, - честно сказала я.

- Обо мне? - Риаган выглядел польщенным. А затем уточнил. - Надеюсь в хорошем ключе? Или как обычно?

- В нормальном, - оценила его напускную иронию я. - Да. О тебе и о моей родной деревне.

- А как это взаимосвязано?

- Мы часто сидели вот так же у костра. Семьей, друзьями. А ты?

- Когда-то давно. С матерью.

- А где она сейчас? Осталась в клане?

- Нет. Она умерла.

- А отец?

- Тоже. А твои?

- Я не знаю. - я вытянула ноги перед собой поближе к костру. Так казалось уютнее. - Мы с Айгиром потеряли их. Я их почти не помню. Маленькая была.

- А он? Он должен помнить. У вас с братом сколько разница в возрасте? Лет десять?

- Да. Он рассказывал, что мы всей семьей куда-то долго ехали. А потом каким-то образом отстали от родителей. Он сам не понял, как. Нас потом нашли охотники Ару-Кечи.

- А вы не пробовали найти родных? Настоящих, я имею ввиду. Вы из летунов, а таких кланов немного.

- Айгир порывался лететь их искать, но всегда передумывал. Я думаю, из-за меня. Тащить меня в горы он побоялся. Слишком маленькая была. И оставить меня в клане одну не хотел. Он в то время вообще никому не доверял и со всеми в клане воевал. Удивительно, что нас из-за него не выгнали.

- Ну, по нему видно, что он не прочь помахать оружием.

- Да. А потом мы как-то прижились. Примирились. Наладилась жизнь, брат женился. Вот так и живем. А твои родители?

- Мой отец был старейшиной клана, - в голосе Риагана проявились нотки гордости. - Я подглядывал за ним на собраниях Совета клана, и думал, что когда вырасту, буду как отец — сидеть по правую руку от Главы. Отца не стало, когда мне было пятнадцать и я стал охотником семьи и охотником клана вместо него. А мечта как-то потускнела, отошла на дальний план. А потом и вовсе стала пустой.

Он замолк, окунувшись в воспоминания.

- Ты сказал, что нашел этот дом только прошлой осенью. А сколько ты жил до этого один?

- Скоро исполнится шесть лет.

Я потрясенно замолчала. Шесть лет. Один! В горах. Выживай, как хочешь, крутись, борись.

- А ты не хотел никогда вернуться?

- Сначала хотел. Я и сейчас иногда скучаю по родной деревне. Я пытался вступить в другие кланы, но получал отказ, когда рассказывал свою историю. Врать не хотелось. Все равно это всплыло бы. На прошлом Совете ни одна женщина даже разговаривать о мной не стала. Я утаил свою историю лишь один раз.

- Со мной? - эти слова прозвучали шепотом.

Он кивнул.

- А почему тебя выгнали?

- Ой, это длинная история, - он махнул рукой и попытался уйти от разговора. - Может не будем портить вечер ею?

- Нет уж! Рассказывай! - я легонько пихнула его в плечо.

- После позапрошлого Совета я вернулся в клан с девушкой. Она была редкая красавица! - он описывал ее, а мне стало неуютно сидеть. Захотелось поерзать, но я заставила себя сидеть тихо. Риаган продолжал уже с горечью в голосе. - Я души в ней не чаял. Мне казалось, что все идет замечательно. Мы собирались остаться вместе после трех месяцев. Но однажды ко мне не прибежали мои друзья и рассказали, что мою Нару судит совет. Я прибежал на площадь и увидел ее в центре толпы, раздетую почти донага. Глава что-то говорил, а я его не понимал. Я слышал только, как люди вокруг меня перешептывались о том, как старейшина Вир стащил мою Нару с члена старейшины Карна. Он стоял с расстегнутыми штанами, а она прикрывала волосами голую грудь.

Он рассказывал дальше, а я все больше поражалась этой истории. Жители клана во всю шептались, что Риаган рогоносец. Оказывается, тогда его невеста стала кричать, что старейшина ее изнасиловал, Риаган бросился на него. Завязалась драка.

Риаган ударил Главу клана, который пытался остановить его, и избил до полусмерти старейшину клана. Его оттащили от тела Карна и заперли в амбаре. Совет разбирал произошедшее без него.

- Понимаешь, я его сломал, - голос Риагана охрип от всплывшей боли давних воспоминаний. - Он калека. У него ноги не двигаются. Он никогда не сможет охотиться. У него осталось двое детей.

Я не понимала.

- Тогда почему тебя выгнали? Ведь есть же традиция, что виновный должен обеспечить семью пострадавшего.

- Он отказался от меня в роли хранителя его семьи. О его семье позаботится клан.

- А как же эта Нара?

- Ее с позором отправили в ее родной кран.

- Но почему она сделала это? - я не понимала. - Если она выбрала тебя на Совете и ты говорил, что у вас все было хорошо… Зачем?

- Когда она уезжала, сказала, что всегда мечтала стать женой старейшины. Больше я ее не видел.

- Но ведь ты не так уж и виноват! Это они!

- Яра, я ослушался Главу клана и поднял на него руку. Я чуть не убил старейшину клана. А я хотел его убить, видят боги! Я оставил детей без кормильца и лишил их отца. Каждый из этих проступков серьезен. А все вместе... Вот поэтому я здесь.

Он замолчал, всматриваясь в мое лицо. Ждал, что я закричу? Что прогоню его? А я его понимала. Его предала любимая женщина, опозорила прилюдно, а потом еще и добила, сказав, что метила повыше, чем простой охотник. Может я ошибаюсь, но любой мужчина из моего клана поступил бы так же. Причем Глава нашего клана - Дараман в первую очередь наказал бы того, кто посмел тронуть чужую женщину. Детей жалко. Они не виноваты. Но и Риаган тоже не такой уж негодяй. Да, уж… Хорошо, что я не живу в клане Ма-Тару…


Я протянула руку и накрыла его ладонь своей. Он в ответ легонько сжал мои пальцы в признательность за поддержку. Мы разговаривали до поздней ночи. Лежали на ковриках, смотрели в ночное небо и знакомились с жизнью друг друга. А потом шли в домик рядом, держась за руки. Риаган нес сверток с посудой с пикника.

- Спокойной ночи, - сказала я уже в кухне, собираясь уходить. Риаган водрузил сверток на стол и потянул меня за руку к себе. Мы стояли почти касаясь друг друга. От него пахло костром и едой. Самое уютное сочетание запахов. Удивительно, как остро чувствуется это в полной темноте. Он застыл напротив меня, напряженный и слегка настороженный. Тронул мое плечо одними кончиками пальцев, словно проверял, оттолкнут его и с трудом верил в то, что не отталкивают.

- Твои волосы пахнут летом и костром, - его дыхание щекотало мне лицо, ласкало едва ощутимыми прикосновениями. Его ладонь скользнула под мои волосы и мягко обхватила затылок. Предплечье его руки легло мне на плечо и грудь приятной тяжестью. И я по наитию подалась навстречу. Прижалась плотнее. Я погладила его запястье, провела ладонью вдоль его руки, собирая в гармошку рукав его рубашки, забираясь пальцами под него. У него сильные руки. Он не такой высокий и крупный, как Микан, но такое ощущение, что равная, если не большая, мощь сжалась, уплотнилась, чтоб поместиться в более поджарое и жилистое тело. Взрывная мощь. Горячая, подвижная, земная. И я ей наслаждалась. Я в ней купалась, льнула к ней, впитывала. Она грела, обволакивала, защищала.

Я замерла, позволяя себе и ему побыть вместе. Рядом. А хотелось стать еще ближе. Хотелось, чтоб потрогал еще, чтоб не только его выдохи ощущались на губах. Я ждала. Стук моего сердца, казалось, заполнил все тело. Даже в кончиках пальцев отдавалось его настойчивое биение.

Я ждала.

Он отпустил мою руку, за которую до сих удерживал меня, и обхватил ладонями мое лицо.

Я ждала…

Риаган огладил мои скулы большими пальцами рук, нарисовав два ласковых полукруга и… отпустил меня. Убрал руки.

- Спокойной ночи, Яра.

Я стояла, ошарашенно моргая. Я все еще ждала. Не поняла…

- Иди спать, - меня мягко развернули за плечи и подтолкнули в сторону двери. И я пошла в свою комнату молча на таких же ватных ногах, какими стало все тело и низ живота в особенности.


Наши отношения теплели с каждым днем. Я привыкла смотреть на Риагана не скрываясь и получать полные сдерживаемого желания взгляды в ответ. Я научилась не стесняться прикосновений - легких, невинных, ни к чему не обязывающих, но многое обещающих. Я перестала смущаться, любуясь его ладной фигурой. Ловкий, быстрый и крепкий, он представлял с собой скопление живой кипучей энергии, сквозившей в жестах, взглядах, освещающей его существо улыбкой вплоть до самых потаенных уголков его сущности. Если можно так сказать, что человек может улыбаться всем телом, то это явно про Риагана.

Он успевал везде. То он тащил ящером волоком откуда-то со стороны леса связанные по три толстые бревна со свеже спиленными сучками, то ровнял площадку, выбранную под моечную, то копал яму для отвода воды и под фундамент. Последнее давалось особенно тяжело. Постоянно попадались камни. То он шел с реки с удочкой на перевес и связкой рыбы в руках, то ходил по окрестным лесам проверять расставленные им силки. Еще он обещал, что как только он закончит со стройкой моечной, он начнет ходить охотиться на крупную добычу — кабанов, оленей. Он торопился закончить со стройкой побыстрее. Поэтому мы пока ели мелкую дичь, которую он вытаскивал из силков. Один раз в три-четыре дня он обходил нашу поляну в обязательном ритуале обновления меток. А вот рык его ящера сотрясал окрестные горы ежедневно на закате.

Он, наконец, приступил к непосредственной постройке моечной. Я вызвалась помогать в свободное от других дел время. Я готовила еду утром на весь день, чтоб остальное время проводить на стройке. Рядом с Риаганом. И вот уже заложены нижние венцы моечной. Медленно, но верно начали вырастать стены, щеголяя свежеобразоваными дверными проемами. Окна пока Риаган вырезать не стал, так как стекол для них у нас не было. Он запланировал моечную в три отсека: непосредственно саму моечную с каменкой и печью, комнатку для переодевания и крохотные сенца, чтоб зимой не выстуживать моечную открыванием дверей. Я заглядывала в зарождающийся сруб с неким благоговением. Там изумительно пахло свежей древесиной.


***

Я провозилась с готовкой и уборкой дольше, чем рассчитывала. Время уже двигалось к обеду, а я только только разобралась со своими делами. Открыв пошире двери и форточки для проветривания, я бодренько направилась к нашей будущей моечной. Стройка встретила меня аккуратно разложенными на верстаке инструментами, ворохом стружки и опилок и полным отсутствием на ней мужчины. Цепи и веревки для связывания бревен лежали здесь же на верстаке. Значит, Риаган не ушел в лес. Ножны с его охотничьим ножом аккуратно висели на крючке верстака. Значит, он где-то рядом. Я пошла его искать.

Он нашелся у реки. Риаган зашел за прибрежные валуны и что-то там усердно тер, склонившись над водой. Его голова и плечи мелко и быстро покачивались в такт быстрым возвратно-поступательным движениям рук. Блестела на солнце мокрая от купания его голая кожа.

Я тихонько подошла ближе. Река образовала что-то типа естественной лесенки из валунов, каскадом уходящих в воду. Он сидел за камнем на одной из этих «ступеней» на корточках и рьяно шоркал руками свои намыленные штаны.

- Значит, я там работаю в поте лица, а ты тут плещешься? Искупаться решил?!!

Риаган от неожиданности вздрогнул и разжал руки. Булькнуло, уходя под воду мыло. Вниз по течению реки игриво виляя штанинами поплыли его штаны. Он попытался их поймать, но не смог. Река радостно подхватила новую игрушку и потащила их по камням. Риаган вскочил на ноги, являя моему оторопелому взору яркий контраст между загорелой до темного золота спиной и белыми, как снег, ягодицами. Я ойкнула.

Риаган выругался, сообразив, что сверкает голым задом и спрятался за камнем, стоя по колено в воде.

- Яра... Ты!!! Ты чего подкрадываешься?

Камень прикрывал все, что у него ниже пояса.

- Я и не подкрадывалась. Я просто подошла, а ты вскочил, как ужаленный. Вон, мыло мое утопил. Вот, что бывает, когда отлыниваешь от работы!

Я медленно стала подходить к камням, наблюдая, как попятился дальше Риаган, старательно прикрываясь руками. Я демонстративно скинула туфли, закатала до колен юбку и достала из воды старательно облизанный рекой кусок мыла. Я водрузила его на мыльницу и села на камень, спустив в воду ноги.

Риаган выглядел немного растеряно, смущенно и весьма забавно.

- Тебе там не холодно? - лукаво спросила я, посылая ему невинно-ядовитую улыбку.

- Не холодно… - машинально ответил Риаган, и тут же оживился. - Яра, милая, а не сходишь ли ты до домика?

- Заче-е-ем? - деланно непонимающе протянула я.

- Ну-у-у... Принести штаны, - скопировал мой тон Риаган.

- Зачем это мне штаны? - наигранно подняла я брови.

- Яр-р-ра! - по-показному грозно рыкнул мужчина. Что-то внутри меня взволнованно затрепетало, но я продолжала играть дурочку.

- Что? - я невинно захлопала ресницами.

- Принеси штаны, а!

- А когда просят, говорят «пожалуйста»!

Риаган медленно выдохнул и спокойно сказал.

- Пожалуйста!

- Поздно. Я уже успела обидеться, - я вздернула носик, продолжая краем глаза поглядывать туда, где за валуном топтался попавший в нелепую ловушку Риаган.

- Яра! Будь человеком! Вода холодная! Принеси мне штаны!

- Неа, - протянула я, растягиваясь на нагретом солнцем валуне.

- Не пойдешь?

- Мне и тут хорошо, - я прислонилась спиной к камню, закладывая руки себе за голову.

- Яра!!! - голос Риагана предостерегающе повысился.

Я промолчала, изо всех сил стараясь выглядеть спокойной и не рассмеяться.

- Тьфу ты, вредная Лиса! - в сердцах бросил Риаган, махнул рукой и вышел из-за валуна. Тут я оторопела второй раз. Он прошел в паре шагов от меня. Я забыла, что можно отвернуться или закрыть лицо руками. Вместо этого я как завороженная смотрела на внушительное мужское достоинство, слегка покачивающееся в такт движениям хозяина. Риаган сошел с камней и пошел вверх по склону, а я продолжала пялиться теперь уже на узкие мужские ягодицы, чувствуя, как румянец запоздало заливает мое лицо.


За ужином Риаган с видом попранного мужского самолюбия бросал на меня взгляды, исполненные демонстративным укором. Я старательно прятала улыбку и старалась не смотреть ему в лицо, опасаясь, что буду краснеть и смеяться не останавливаясь. А еще, потому что мое воображение тут же дорисовывало все подробности его внешности, скрытые сейчас под одеждой.

К концу ужина Риаган все таки не выдержал.

- Довольная… Улыбается… Поддеть меня хотела?

И меня словно прорвало. Я расхохоталась.

- Ха-ха-ха!!! А тебя и не надо было раздевать… Ха-ха! Ты уже был того… Хи-хи-хи!!! Сам прекрасно справился! Отпустил единственный предмет одежды в свободное плавание!

- Я сказал: не раздеть, а поддеть!

- Я знаю!!! - выдавила я из себя сквозь смех. - Мог бы отдать штаны мне. Я бы постирала! Не пришлось бы голым задом отблескивать! Ха-ха-ха!

- И вообще, если хотела увидеть меня голым, достаточно было просто попросить! - он вдруг расслабился и подмигнул, посылая мне свою коронную улыбочку.

Мой смех оборвался. Я даже поперхнулась.

- Что? Да, я не...

- И не отпирайся! Да, вот так! Красней еще! Во-о-от! У тебя даже уши покраснели! Стыдно должно быть. Приличная девушка, а такими дешевыми трюками развлекаешься!

- Да, я не думала, что ты возьмешь и осветишь своей мужской красотой всю округу. Думала, подожду еще чуть-чуть и пожалею. Сходила бы я тебе за штанами! Так что, если тебе очень хочется побегать нагишом, не нужно сваливать вину за это на меня! Это раньше до меня ты мог тут пугать своим одноглазым змеем местное зверье. А теперь изволь носить штаны! Тут, между прочим, приличные девушки! Сам сказал...

- Эта «приличная девушка» даже не покраснела! И отвернуться не подумала. Небось и на задницу мою пялилась!

Я покраснела снова.

- Нет, правда что ли? Ну я так и знал! - он всплеснул руками, встал из-за стола и картинно отнес кружку в мойку. На выходе из кухни он вдруг обернулся и пригрозил мне пальцем. - А ты и в самом деле пожалеешь.


Пару дней спустя я уже перестала краснеть, вспоминая голого Риагана. Нет, вспоминать-то я, как раз, не перестала. Эта картинка намертво вклеилась в мою память. Но я с ней как-то свыклась.

Мы с Риаганом вернулись к нормальному общению и тема происшествия у реки осталась, казалось бы, в прошлом. До того момента, пока гуляя вдвоем вдоль берега реки мы не выловили его штаны, застрявшие между камней. И началась вторая волна подколок, шуток и попыток поймать друг друга на «солененьком», как называлось у нас в клане завуалированное пошлое намерение.

Должна признать, это было весело. Сохнущие на заборе загона слегка потрепанные рекой штаны-путешественники одним своим видом напоминали нам эту историю. Желая еще раз поддеть Риагана, я даже переделала ее в Песнь о Яре Великолепной и Риагане Белозадом, которую блестяще на мой взгляд исполнила во время вечернего чаепития на крыльце. В ответ на это Риаган прямо на ходу сочинил пару коротких запевок про Яру-вредную лису, заманившую в ловушку благородного охотника. Исполнив эти запевки-дразнилки, он бросил мне в кружку с чаем камешек и демонстративно ушел спать.


Я вылила чай и заварила себе новую порцию. Вот ведь… белозадый… Испортил мне чай. Нужно будет точно подложить ему папоротник в постель. Найти бы только его тут…

Не спеша попивая чай, я сидела на крылечке еще долго. Размышляла. В том числе и об этой нелепой истории. Если бы такое произошло со мной и Миканом, я бы умерла от стыда. Я бы корила себя, а моя внутренняя злюка оплевала бы ядом и мои неумелые шутки, и мою нескромность. И уж точно, я никогда не стала бы вновь поднимать эту тему. А с Риаганом можно. Можно дурачиться, пикироваться шутками и подколками. С ним почему-то не страшно. И не стыдно. И змеюка моя молчит. Отдыхает. И хорошо. Можно отпустить себя и расслабиться. И делать то, что нравится. Риаган не осудит и не испугается. Он уже видел меня в роли злого гоблина, в роли вредной лисы, ядовитой гадюки. Знал мою историю и не попрекал ею. Знал, что я поехала за ним, чтоб забыться, и не укорял. Он ведь знал, что я буду волей-неволей сравнивать его с Миканом. И ведь я сравниваю… И со временем, Риаган все чаще выигрывает эти сравнения. Только он не знает об этом. Да, другой. Совсем другой.

А может быть Риаган тоже сравнивает меня с этой своей Нарой. Может быть он тоже выбирал такую, чтоб была не похожа на нее. Ведь осталась у него на нее обида. Я же видела. Ему все еще больно.

Тогда ему вдвойне тяжело терпеть мою симпатию к сопернику.

Я исполнилась признательности к Риагану за это. Из чувства благодарности и просто потому, что хотелось что-то сделать для него, я заштопала дырки на его штанах. Тех самых, которые уплыли от него по реке.

В кровать я легла уже глубокой ночью расслабленная довольная и почти счастливая. Если бы я знала, что ожидает меня утром, спать бы не ложилась совсем. Не рискнула бы.


Мое утро должно было насторожить меня сразу. Во-первых, на кухне гремел посудой Риаган. Это было необычно. Обычно он не выходит на кухню раньше меня. Во-вторых, оттуда пахло едой. Это уже было из ряда вон. Риаган готовит. В третьих, в дверь постучали и елейным голосом позвали к столу. Умопомрачительный аромат жареной рыбки неумолимо пробирался сквозь щели в двери. Мой желудок проснулся раньше меня и требовательно заурчал, побуждая выбраться из постели. Я потянулась и принялась выбираться из-под одеяла. Посидела пару мгновений на краю кровати, покачивая в воздухе босыми ногами и стараясь проснуться окончательно. Полусонная я стянула с прикроватного столика свой гребень и почти на ощупь расчесала волосы. Вернув гребень на место, я стянула через голову свою ночную сорочку, бросила ее на кровать и потянулась за своим платьем.

И тут же проснулась.

Платья не было.

Я обшарила спинку кровати, на которой я его повесила вчера. Нету! Проверила под кроватью, на случай, если оно соскользнуло на пол. Пусто. Я хотела было достать другое платье, но поняла, что моей одежды в комнате нет, как нет и постельного белья, накидки и даже скатерти.

Я стояла посреди комнаты голая и растерянно озиралась.

Риаган постучал в мою комнату и прямо из-за двери с издевочкой спросил:

- Яра, милая, ты уже оделась?

Кусочки головоломки тут же встали на свои места.

Белозадый!

Я поспешно схватила с кровати свою ночную сорочку и натянула ее на себя. Это единственная оставшаяся у меня вещь.

- Риаган!!! - мой голос звенел металлом.

- Да-да? - осведомился он из-за двери.

Стоит, значит. Караулит. Не хочет пропустить представление.

- Верни мои вещи?!!

- Какие такие вещи? Мои вещи все у меня!

Да, он издевается! Мстит мне за штаны! А я еще их ему штопала!!!

- Риаган! Отдай!

- А когда просят, говорят «пожалуйста»!

Меня начало истерично потряхивать. Слишком знакомый сюжет у песни.

- Если я скажу «пожалуйста», ты вдвойне пожалеешь!

- Яра, ты же не голая. Выходи завтракать, - примирительно мурлыкнул наглец.

Я наступила на горло собственной гордости.

- Пожалуйста, Риаган! Верни мои вещи.

- Ну ла-а-адно! Они на кухне. Можешь их забрать, - смилостивился мучитель. - Заметь, я даже не обижаюсь!

- Принеси их туда, откуда взял!

- Яра, давай потом! Мне на стройку пора. Работа стоит. Давай я выйду, а ты возьмешь с кухни все, что тебе нужно. А я в обед перетаскаю все обратно.

- Хорошо, - буркнула я и прислушалась. По коридору раздались шаги, скрипнула и закрылась входная дверь.

Я открыла свою дверь и выглянула наружу. Тишина. В коридоре никого. Я в припрыжку перебежала в кухню и огляделась.

Вещей нет. Я осмотрела все уголки кухни. Даже в погреб заглянула.

Моих вещей тут нет. Он меня обманул!

И в этот момент снова раздались по коридору торопливые шаги, но уже от моей комнаты к выходу. Он не вышел! Наверное прятался в своей комнате.

Ах ты! Белозадый!!! Я побежала в свою комнату. С моей кровати пропало постельное белье. Я бросилась в комнату Риагана. Его одежды в комнате тоже не было, как и постельного белья. Даже одеяла унес, наглец!

Я вернулась в кухню и выглянула в окно. Риаган стоял там и с улыбкой отомстившего кота махал мне рукой. Меня уже трясло от гнева. Он стоит там весь такой торжествующий, а я тут в одной ночной рубашке. И в туалет хочется еще с ночи.

- Риаган! Где мои вещи!

- Не скажу.

- Хорошо! Что ты хочешь в обмен на них?

- О-о-о! Мы уже торгуемся?!!

- Просто скажи!

- Самую мелочь. Один поцелуй.

- Что? Нет!

- Почему?

- Потому что у тебя уже была такая возможность, но ты отказался.

- Да. Потому что тогда ты этого хотела. А теперь ты не хочешь. Есть возможность тебя позлить.

Я опешила. Ничего себе, заявочка! Он отказался тогда, чтоб помучить меня?

- Ты дурак что ли?

- Ладно, признаю. Если бы ты тогда не ушла в комнату, то я бы взял тебя прямо на кухонном столе.

В голове невольно возник образ нас двоих на кухне в тот вечер. Я однажды случайно застала брата с женой в такой же ситуации. Только сейчас на месте Айгира и Найрани я представляла нас с Риаганом… Себя, обхватывающую его талию ногами, а он... А-а-а!

- Иди к троллям, Риаган! И ты после этого признания заявляешь о поцелуе? Какая из твоих версий правдивая?

Он пожал плечами.

- Иди к троллям, Риаган!

- Хорошо, ходи в ночной рубашке, - и он скрылся за углом дома.


Я все таки сходила до туалета. Прямо в ночной рубашке. Один раз. В другие разы прихватывала с собой коврик и проверяла, чтоб Риагана не было в это время на дворе. Очертания моего тела под рубашкой явно обрисовывались в моей тени на утреннем солнце. Судя по всему, рубашка моя просвечивала. Один раз я подкралась к тому месту, откуда было хорошо видно стройку. Мои вещи были аккуратно сложены под деревом в поле зрения Риагана. Стащить не удастся.

Остальное время я отсиживалась в доме, заперев дверь на засов. Хватит. Научена уже… Я опасалась, что Риаган придумает, как отобрать у меня еще и коврики и ночнушку.

Еще утром я обнаружила в погребе свежее молоко. Явно от утренней дойки. Значит, у козы он уже был и обиходил ее. Сыграть на жалости к брошенным на произвол судьбы животным тоже не удастся.

Он приходил к домику, чтоб удостовериться в том, что я не передумала и по-прежнему держу осаду. В районе обеда я выставила за порог дома его порцию еды. Чтоб не стучал в дом. Возникла даже мысль не пустить его на ночь и попробовать изменить условия возврата вещей. Но этот вариант показался мне ненадежным. А что если он начнет выламывать дверь? Ведь не испугался же он выйти нагишом из реки. Или он пожалеет дверь и просидит всю ночь на крылечке. Терпения ему хватит, я не сомневалась. Он шесть лет один в лесах бродил. Что ему еще одна ночевка под открытым небом? В этом случае ничего не сработает.

Ближе к вечеру я уже обдумывала варианты капитуляции. Согласиться на условия Риагана и посмотреть, что будет. Сидеть в доме безвылазно надоело. Ходить в ночной рубашке — тоже. И я уже мысленно собиралась с силами, чтоб перешагнуть через собственную гордость. Ведь хотела же? Хотела. Вот взять и наплевать на его отговорки. Он ведь тоже хочет этого.

Я представила себе его лицо в тот момент, когда я объявлю, что согласна на его условия. Что он сделает? Растеряется? Обрадуется? Пойдет на попятную? Я вдруг подумала, что я в любом случае выиграю.

Я спряталась за своим ковриком как за щитом и пошла на поиски Риагана, стараясь, чтоб решение не слишком явно читалось на моем лице.

- Я согласна! - объявила я спине Риагана, усердно строгавшего бревно.

Он отложил рубанок и обернулся.

- На что? - он скрестил руки на своей загорелой груди, и я опять вспомнила историю со штанами. Белозадый!

- На твои условия. Один поцелуй за мои вещи.

Риаган пару мгновений стоял в замешательстве и я уже порадовалась собственному триумфу. Показалось, что вот сейчас он сдастся и скажет, что вернет вещи просто так. Он стоял и смотрел на меня с сомнением.

- Не верю. Ты передумаешь.

- Нет.

Он вытер руки сначала о кусок ветоши, а затем еще раз об собственные штаны, и подошел ближе. Не сдастся.

- Ты уверена?

- Да, - я сглотнула нервозный комок в горле и крепче прижала к себе коврик.

- И ты не пожалеешь потом?

- Давай, целуй уже! И покончим с этим!

Я храбро посмотрела в лицо Риагану. Тогда на кухне было по-другому. Настроение вечера, наша душевная беседа сделали возможный поцелуй таким закономерным и естественным. Не было страха или чувства неловкости. Только желание ласки. Совсем другое дело — прийти к Риагану посреди бела дня в ночной рубашке и уговаривать его поцеловать меня в обмен на мои собственные вещи. Бред какой-то! Сейчас я дрожала от смеси смущения и предвкушения, уже готовая разозлиться на Риагана за долгие раздумья. Он держал паузу, а я держалась за коврик. Он посмотрел прямо на мои подставленные для поцелуя губы и улыбнулся. Он заботливо убрал мелкие пряди волос, которые вытащил из моей прически ветерок. Захотелось прикрыть глаза. Ресницы сами собой опустились, растворяя образы в ощущениях. Мужские пальцы приподняли мой подбородок, ласково и деликатно обрисовали самыми кончиками контур моих губ, погладили шею, задев при этом ворот моей ночной рубашки.

Хорошо, что мои руки заняты ковриком, иначе я бы поторопила Риагана. Притянула бы к себе.

Риаган наклонился ко мне медленно. Ближе.

И чмокнул меня в щеку.

Мои глаза распахнулись, а руки с ковриком сами собой опустились и недоуменно повисли.

Риаган посмотрел мне в глаза. Мол, что не так? И чмокнул меня во вторую щеку. Смачно, с характерным звуком.

Злость выбила из моей груди все дыхание. Я хорошенько замахнулась и огрела Белозадого ковриком по голове. Риаган удивленно вскрикнул, не успев даже прикрыться руками. Я шлепнула еще раз. Я неслась за ним до самой реки, попадая сложенным на манер плетки ковриком то по спине, то по плечам, а то и по заднице.

Риаган бежал, уворачивался и ржал, как конь.

Загнав его в воду, я в последний раз наподдала ему ковриком, и ушла в дом. Ночевал Риаган на крылечке.


Утром он вернул мне мои вещи с самым честным видом. Мол, выполнила условие — получай уговоренное. Я с ним не разговаривала. Я все еще была зла. Белозадый!!! Болтун! Наглый котяра!!! Скребся, скребся в дверь, а как ее открыли — передумал заходить! И это он меня называл хитрой лисой? Да я в сравнении с ним — невинная цветочная феечка!

В дом на завтрак я его пустила, а сама ушла к реке. Побоялась, что пристукну этого … Потом самой же лечить придется.

Сама тоже хороша… Размечталась. Млела рядом с ним, ждала прикосновений. Сама пришла к нему, сама предложила. Навоображала. А нужно было предугадать, что он будет выворачивать ситуацию и дальше. Но я рядом с ним теряла способность соображать хоть сколько-нибудь здраво. Я злилась на его фокус и заводилась все больше. Я хотела чувствовать его руки на своем теле. Хотела близости. Вот именно такой, какая была у нас на пикнике, и которая сквозила во вчерашнем не свершившемся поцелуе. Риаган дразнит, отталкивает, играет с моими ожиданиями, но в то же время ощущается невероятно близко. Не на уровне тел, а как-то тоньше, глубже. По-настоящему.

Он специально затеял эту игру. Чтоб позлить. Для меня. Потому что понял, что я на это откликаюсь. И я понимала, что злюсь. И что подпускаю его все ближе. И что хочу близости все больше. Он придумал ее правила и он же меняет их, как ему захочется. Приручение вредной лисы по-риагановски. И я признавала: у него получается.

Ну, ничего. Я еще устрою. Я тоже умею строить козни. Держись, белозадый! Я не самый искушенный боец по этой части, но я быстро учусь.

Было забавно наблюдать, как Риаган пытался приластиться ко мне в течение всего дня. Цветочный венок сплел. Вот уж не думала, что он умеет. Горсть ароматной земляники в кружке преподнес. Я продолжала изображать на лице оскорбленную неприступность, но злость во мне постепенно таяла. Мой нашкодивший наглый кот топил ее мурлыкающим голосом, улыбками и шутками.

К вечеру я уже ощутимо остыла. Но желание отыграться за его фокус с поцелуем осталось. И я потратила половину ночи и весь следующий день на обдумывание деталей своей мести. План был очень рискованный и требовал большой точности исполнения. Я изо всех сил делала вид, что все нормально и что я больше не обижаюсь. Я надеялась, что выглядела при этом достаточно правдоподобно. Иначе вся затея грозилась провалиться, а у Риагана появится возможность снова подловить меня. А он не преминет ею воспользоваться и обернуть мою же шутку против меня. Нет, папоротник в постель подкладывать не буду.

Вечером Риаган удивил меня еще раз. Он предложил мне перемирие.

- Яра, - его голос вытянул меня из мыслей о плане мести.

- Что? - я подняла взгляд на сидящего за столом напротив меня Риагана.

- Ты прости меня за вчерашнюю выходку…

- За какую именно? - осведомилась я.

- За поцелуй. Это было некрасиво с моей стороны. Мир? - он примирительно улыбнулся и протянул мне руку через стол.

Интересно, это он про то, что чмокнул по-братски вместо того, что я ждала? Или про то, что он вынудил меня согласиться на этот поцелуй? Или про то, что заставил почувствовать себя по-дурацки?

Я смотрела на вытянутую в мою сторону ладонь в небольшом замешательстве. Чего ожидала? Не знаю. Может того, что подам я ему руку, а он мне лягушку подложит или жука.

- Ты не бойся. И не сомневайся. Это я по-честному. В самом деле. Хватит уже дурацких розыгрышей.

Это он так рассчитывает закончить эту войну с перевесом в свою пользу? Ну уж нет! Это я буду решать, когда заключать мир. И я к миру еще не готова! Я улыбнулась и вложила свою ладошку в его руку.

- Хорошо. Я верю, что ты сейчас честен.


Я выбрала идеальный день для мести. Вернее — ночь. Накануне с рассвета почти до самого заката Риаган провозился на стройке. За столом он был молчалив и с трудом ворочал ложкой. Устал. Это мне на руку.

Не смотря на усталость, Риаган как обычно уничтожил двойную порцию ужина и доел все лепешки, прихватив парочку последних к себе в комнату.

Я вслушалась в звуки в его комнате. Он заснул быстро. В первые часы сон наиболее крепкий. Именно в этот период я выскользнула из своей комнаты со свечкой в одной руке и с принадлежностями для шитья во второй.

Тихонько отворив дверь в комнату Риагана, я прислушалась. Вроде спит. Я прокралась к его лежаку и аккуратно поставила горящую свечку у изножья. Я работала очень осторожно, едва касаясь и готовая в любой момент сорваться с места и убежать, если он вдруг проснется.

Риаган так и заснул с недоеденной лепешкой в руке. Он лежал на спине неподвижно. Это очень облегчало мою задачу.

Я достала швейную иглу с вдетой в нее ниткой и приступила к работе. Аккуратно, стараясь как можно меньше натягивать ткань штанов Риагана, я шила. Сначала я пришила к простыне низ одной штанины, потом такая же участь постигла и вторую. Медленно, но верно я двигалась вверх вдоль штанин, пришивая их к постели, частенько прихватывая в стежки еще и нижние слои постели — матрас и шкуры, подстеленные под простыней.

Сердце колотилось в груди как бешеный заяц в клетке. Я старалась, чтоб мои руки не дрожали и двигались точно. Представление о том, как превратившийся в рулончик Риаган будет смешно выбираться из постельного плена, доставляло почти эйфорическое удовольствие.

Со штанами я управилась довольно быстро. Ровные крепкие стежки накрепко пригвоздили Риагана к простыне. Я даже пояс штанов умудрилась прихватить в шов. Вторая часть моего плана требовала большей аккуратности. Я взяла одеяло и очень медленно и легко от стоп до пояса накрыла им Риагана. Убедившись, что объект моей мести по-прежнему спит, я быстро пришила одеяло к простыне. Это было проще, чем со штанами, так как не приходилось беспокоиться о том, что одеяло касается кожи. Второй слой ткани меньше ощущается телом. Одеяло получилось пришить довольно близко к телу и это было удачно для плана моей мести.

Сложнее было с верхом. Риаган спал без рубашки. Но и тут удача была на моей стороне. Я смогла и накрыть его одеялом почти по самое горло, и пристрочить одеяло к постели.

Один раз я чуть не умерла со страха, когда Риаган вдруг пошевелился, натянул одеяло, и стал поворачиваться на бок. Сейчас проснется, решила я и подхватила свечку, готовая удрать. Но Риаган посучил немного ногами, простонал что-то сквозь сон и затих снова.

Уже успевшая добежать до двери я, на трясущихся от страха и возбуждения ногах вернулась к лежаку.

Оставалось самое рискованное. Последним этапом я пришила волосы Риагана к подушке. Я не была уверена, что хватит их длины, но мне все же удалось прихватить довольно много прядей.

Стараясь не хихикать в голос, обрадованная и взбудораженная я забрала свою свечку и на цыпочках посеменила в свою комнату, чтоб немного поспать. Пробуждения Риагана я ни в коем случае не пропущу. Я его услышу даже сквозь крепкий сон.


Я не ошиблась. По дому раздалось раскатистое: «ЯР-Р-Р-РА-А-А-А!»

Я кубарем скатилась с кровати и понеслась в соседнюю комнату. Распахнув дверь, я чуть не задохнулась от смеха. Риаган сидел на кровати спеленутый и пытался высвободить руки. Подушка словно изысканная корона венчала его голову, намертво пришитая к волосам.

Пока волна моего смеха нарастала, Риаган смог высвободить одну руку. Он попытался помочь себе вытащить вторую руку, но запутался в беспорядочных швах одеяла и простыни, скатился с кровати на пол.

- Ты чего натворила, лиса?

Я утирала слезы, выступающие на глазах от смеха.

- Мы же договорились! Ты сказала, что согласна! Мы руки с тобой пожали!

- Я ведь не сказала, что розыгрышей больше не будет, - сказала я сквозь смех, наблюдая, как багровеет от злости лицо Риагана. - И ничего не обещала. Я сказала, что верю тебе, что ты честен. А руку я пожала просто потому, что это было приятно.

Загрузка...