Ведун

Эпилог

Дэниел Грейнджер, агент Тайной Службы Его Величества короля Великобритании, сидел за столиком кофейни Селима и прихлебывал темный густой напиток с кислым выражением на грубом некрасивом лице.

Причиной плохого настроения англичанина был вовсе не вкус кофе. С этим как раз-таки было все в полном порядке. Турок Селим умел его отлично готовить, и во всем многолюдном Исфахане не было мастера, равного ему в этом не простом деле. Восток за четыре года успел полковнику изрядно надоесть. Эти горы, эти пропахшие насквозь тухлятиной и пряностями аулы иже с ними города такие же вонючие, эти муэдзины, вопящие по многу раз на дню своими козлиными голосами, эти жадные чиновники с загребущими лапами, коим сколько ни дай — все мало, сидели вместе и поврозь у него в печени.

В данный момент полковника беспокоила жара, к которой за долгий срок своего пребывания в странах Центральной Азии он так и не сумел привыкнуть. Это раньше, когда он был молод и крепок телом, всё это было ему ни по чем. Теперь же перманентная потливость, заставляла его пить много жидкости, что, в свою очередь, приводило к избыточному потоотделению. Замкнутый круг какой-то. Ощущение вечно влажной одежды в контакте с телом его просто выбешивало. Ему хотя бы на день, хоть на часок оказаться в родной Англии. Прогуляться по родовому поместью, вдохнуть одуряющий медовый запах цветущих вересковых пустошей, окинуть хозяйским взглядом угодья, постоять у пруда, что выкопан его предками в незапамятные времена и вообще отвлечься от всей этой суеты, что вот уже четыре года его окружает и конца, и края которой не предвидится. Да что там Англия, даже в проклятой России он чувствовал себя намного лучше, несмотря на лютый холод в зимнее время года.

Воспоминание о России и русских не прибавили позитива в настроение англичанина. Местные царьки хоть и ратуют за войну с северными гяурами и с удовольствием принимают военно-техническую помощь от «европейских братьев», воевать с Белым Царем побаиваются. Несмотря на давление хорошо проплаченных английским золотом ближайших советников, Надир-шах еще не готов двинуть армию в захваченный неверными Азербайджан, а также вернуть в сферу своего влияния прикаспийский Туркестан. Казалось бы, армию тебе переустроили на европейский манер, оружием оснастили самым современным, теперь воюй и побеждай. Только начни, а там и английский экспедиционный корпус подтянется из Индии, как бы для наведения порядка. Через год весь юг Средней Азии, но самое главное, бакинская нефть официально войдут в состав Ирана, на самом деле окажутся под контролем английских финансовых элит. Очередной бриллиант украсит корону правителей Британской Империи, и Дэниел надеялся, что родина не оставит без чинов и наград его весьма весомый вклад в подготовку этого знаменательного события.

Немного отвлек уважаемого посетителя от невеселых мыслей подсевший за его столик хозяин кофейни Ходжа Селим. Пожилой турок, чьи предки обосновались в Персии в незапамятные времена, рассказал англичанину несколько забавных историй из жизни исфаханцев. Наверняка врет — уж больно сюжеты напоминают слышанные им ранее в других восточных странах, байки про удачливых багдадских воров, отчаянных турецких мореходов, персидских разбойников, хранивших наворованные богатства в волшебной пещере.

Однако сэр Дэниел не прерывал рассказчика не только из вежливости. Услышав очередную незнакомую ранее историю, англичанин её записывал, поскольку, по возвращении в Туманный Альбион, Грейнджер планировал издать книгу восточных сказок, объединив собранный материал под общей весьма разветвленной сюжетной линией, что-то наподобие индийского сборника народных притч под названием «Хитопадеша», недавно переведенного на английский язык и пользующийся бешеной популярностью у жителей Туманного Альбиона.

— … неверная жена заслонила собой трясущегося от ужаса любовника и громко крикнула мужу: «Не убивай отца детей своих!» — Последнюю фразу Селим выкрикнул так громко, что обратил на себя внимание немногочисленных в этот ранний час посетителей кофейни. Приглушив громкость голоса, владелец кофейни продолжил: — Меч выпал из руки оскорбленного до глубины души мужчины и воткнулся ему в ногу. Поскольку клинок был отравлен сильнодействующим ядом, благородный отец чужих детей тут же умер. — Свой рассказ Ходжа-Селим закончил следующими словами: — Вот такая поучительная история, уважаемый эфенди, случилась у нас в Исфахане много лет назад.

Забавный сюжет изрядно повеселил англичанина. Сегодня вечером он непременно запишет его в толстую тетрадь, предназначенную специально для таких историй.

— И что же стало с той женщиной и её любовником? — спросил он.

— Всяко могло статься, — пожал плечами владелец кофейни, — скорее всего их побили камнями. Но если любовник был богат и знатного рода, сотня-другая туманов для кади, и белое станет черным, а черное-белым. А еще любовники могли бежать куда-нибудь, где о них никто не знает и наслаждаться друг другом еще долгие годы…

Неожиданно внимание полковника привлек проходящий мимо кофейни мужчина. Незнакомец был высок ростом, бос, одет в драный халат и замызганные шаровары, на голове темно-синяя чалма из-под которой выбиваются свалявшиеся патлы неопределенного цвета и столь же неопрятные пегие бородища и усы. Скорее всего от мужчины несло похуже чем от козла, но поскольку тот находился далеко, никакого дурного запаха привередливый нос англичанина не ощущал. Вроде бы ничего особенного в этом человеке, если не обращать внимание на его лицо, руки и голые стопы. Кожа на незащищенных одеждой участках была буквально изуродована страшными многочисленными шрамами и рубцами. Скорее всего, всё его тело было покрыто точно такими же сомнительными украшениями. А еще дикий взгляд ярких голубых глаз. Казалось, мужчина не понимает, где он находится и что с ним происходит. При этом многие встречные горожане низко ему кланялись, что-то пытались завести разговор, но, не встречая ответной реакции, быстро замолкали.

— Кто это, уважаемый Ходжа-Селим? — поинтересовался Дэниел Грейнджер. — И почему люди так уважительно относятся к этому оборванцу?

— Святой человек, эффенди, местные его называют Азадом, что означает свободный, независимый. Несколько лет назад непонятно откуда пришел в наш город, грязный оборванец, не способный к словесному общению с людьми. Сначала его приняли за обычного сумасшедшего, коих в Исфахане пруд пруди. Сердобольные горожане стали его подкармливать и снабдили какой-никакой одежонкой. Обычно он ходил по улицам ни к кому не приставал, ничего не выпрашивал, чужого не брал. Безобидным оказался. Но в один прекрасный день какой-то мальчишка из тех, что постоянно носятся по улицам и горланят, как озабоченные ишаки, упал прямо наперед Азадом, закатил глаза и начал биться в приступе эпилепсии. И что вы думаете, этот человек походя простым наложением рук не просто избавил ребенка от приступа, он навсегда излечил его от страшного заболевания. Разумеется, к нему сразу же выстроилась очередь из страждущих. Но Азад лечит нечасто, исключительно малых деток, да и то не всех, лишь самых безнадежных. Что там в его голове происходит ведомо одному лишь Аллаху. А так, ходит по городу, всё рассматривает, будто диковинку увидал, редко смеется, будто дитя малое, бывает всплакнет, но никому о своей прошлой жизни ничего не рассказывает. То, что ему говорят, вроде бы понимает, но всегда поступает по-своему. Мы к нему привыкли, господин, и в обиду не даем.

Англичанин проводил взглядом удаляющуюся широкоплечую фигуру местного чудотворца. Затем вновь вернулся к поглощению кофе и печальным мыслям о несуразности своего пребывания в этой забытой Господом дыре. Через пару минут он уже забыл о существовании местного сумасшедшего, обладающего способностями целителя.

Конец первой книги.