Ведунья. Проклятая любовь (СИ)

20. Начистоту

Воцарилась недолгая тишина, прерываемая тиканьем часов на стене. Потом Настя не выдержала.

— Валер? — она взяла Зорина за запястья. — Ты чего? Сядь.

Он послушно плюхнулся обратно на табуретку. Настя присела рядом.

— Мы же вроде решили бороться. Что ты напридумывал, пока меня не было?

— Да так, — буркнул, нехотя, Зорин. — Хотя, чего «так»? Насть. Я… Я Дарину люблю.

— Так это отлично! — Приблудова улыбнулась и снова взяла его ладони в свои. — Видел у неё аватарку в профиле? Там вы на лошадях вместе. Мне очень понравилась фотография. Дашка такая счастливая.

— То-то и оно! — воскликнул Зорин. — Nasty, то-то и оно. Счастливая. Красивая. Здоровая! — он сделал упор на слово «здоровая». — Ну, и нафига ей я? Сломанная, недолговечная кукла. Насть, я тоже так счастлив был эти дни. Я почти поверил в то, что теперь все будет хорошо, но почему, собственно оно должно быть хорошо? Моя хреновая наследственность никуда не делась! Дарина заслуживает лучшего. Того, с кем она увидит старость. А не родит такого же больного урода, как я. Знаешь… Когда мой отец умирал… Насть. Он просил у меня прощения. Вот так же, как ты, держал за руки в больнице и плакал. Он еле говорил, но я хорошо запомнил его глаза. Папа извинялся за то, что я есть. Я тогда не понимал, почему он так говорит, ведь он — мой отец, он дал мне жизнь, он был со мной очень добрым! И я спросил: «Пап, ты меня не любишь?», а он сказал: «Люблю, и потому, прости». Сейчас я, наконец, его понял. Будь у меня сын, я бы тоже извинялся. Но лучше бы ему не родиться. Не хочу, чтобы Дарина плакала, как моя мама. Не хочу оставлять её с больным ребенком.

Он беззвучно зарыдал. Настя не видела лица Валеры — он свесил голову и темные, блестящие кудри закрыли его, но слёзы капали на пол, тонкие, горячие пальцы Зорина сжимали Настины ладони.

— Когда Стася явилась, — начал он вновь, — я… Я даже радость испытал. Облегчение. Я подумал, что так будет правильнее всего. Пусть мне достанется дерьмо, а Дариночке — свет. Она же светлая, вправду светлая, найдет себе отличного, порядочного человека, у неё будет много счастья. А я как-нибудь дотерплю. Я смогу.

— Валер, — позвала Настя. — Валера.

— Чё? — тот в отчаянии покосился на неё.

Обычный, растерянный, зарёванный мальчишка. Насте стало безумно жалко дурака, а то, что Зорин — насмерть влюбленный дурак, стало очевидно.

— Когда я начала добиваться Кирилла, я напридумывала себе невесть чего, — сказала Настя. — Сходу и очень красочно. Сочинила нам счастливую историю. Придумала имена всем нашим детям, и сколько у нас будет внуков. Как Кирилл купит мне виллу в Веталии, и мы будем каждый год ездить на три месяца жить у моря. Как он станет директором чего-нибудь крутого. Как в старости я буду гулять с ним под руку в парке и вспоминать нашу юность. Ну и скажи мне, где это всё? Валер, где это всё, и почему Кирилл стал урной с прахом, а я сижу у себя на кухне и утешаю другого парня, которому ещё месяц назад охотно бы воткнула вилку в глаз? И почему именно этот парень оказался рядом, когда мне было плохо, когда я не верила, что всё наладится? И почему сейчас, когда всё действительно начинает налаживаться, он упрямо отказывается от подарков жизни? Ты не знаешь своего будущего, как и я не знаю. Никто из нас ни в чем не может быть уверен. Так почему бы не поговорить с Дашкой начистоту и не рассказать ей то, что тебя мучает? И пусть она сама решит, надо ей это или нет. Думаешь, до тебя у неё прям был выбор принцев? Как бы не так. И ей не везло с парнями. У Дашки было дофига разочарований, говорю, как ее близкая подруга. И я знаю, если она выбрала тебя, значит она верит в то, что ей с тобой будет хорошо. И ты должен верить.

Валера слушал Настю и наполнялся робкой надеждой. Он то хмурился, то улыбался, то тихонько кивал. А когда Настя закончила монолог, задумчиво сказал:

— Признайся. Ты от меня понабралась занудства, а?

— От кого же ещё, если ты — мой суррогатный брат, — поддразнила его Настя. — У меня нет ни родных братьев, ни сестер, а я с детства просила у мамы с папой родить мне кого-нибудь. Всегда хотелось иметь братика.

— Вот и дохотелось на твою голову, — по-доброму улыбнулся Валера. — Забирай чудовище.

— А тебе никогда не хотелось, чтобы у тебя была сестра?

— Нет, — хмыкнул Зорин. — Я всегда был эгоистом. Но когда лежал на операции, мне приснился сон. Как будто я бегу по чистому полю с высокой травой. И колоски щекочут меня, а я смеюсь. Ласточки в небе. Облака, как сладкая вата. А тянет меня за руку девочка. Моя ровесница примерно, растрепанная, белобрысая и кричит: «Пойдём! Пойдём!». И глаза у неё синее неба. Я бегу за ней, она приводит меня в рощу, и мне становится страшно. Кругом деревья, мамы нет, сумрак, холодно. Ещё и ручей журчит у ног. Смотрю — мы на мостике стоим. И она как будто собирается уходить. Я кричу ей: «Не уходи! Как же я? Как я выберусь?» А она меня оглядела своими ясными глазами и говорит: «Найдешь меня в Балясне». И как толкнет в ручей! Я аж ледяную воду почувствовал и то, что меня несёт течение. А потом очнулся в реанимации. Вот. — Закончил Валера рассказ. — Я думаю, та девочка ты была.

— Или старуха, — прошептала Настя завороженно.

Резкий звук дверного звонка прервал их откровения. Настя мгновенно собралась, предполагая, что это Стася решила на свою беду вернуться. Валера зачем-то схватился за кухонный нож. Они крадучись двинулись к прихожей.

— Посмотришь, кто там? — шепнул Зорин.

— Ага, — Настя прильнула к глазку и потом прыснула в руку. — Смотри, кто.

В глазке маячила роскошная, суровая рыжая девушка с бейсбольной битой наперевес. Да, наверное, Стасе просто-таки повезло столкнуться с Приблудовой, а не с этой эльфийской фурией!

— Ты и ей, что ли, написал прощальное послание? — догадалась Настя.

— Ну, вообще, да, — признался Валера.

— Вот долбоклюй.

Второй звонок был куда продолжительнее предыдущего. Когда Дашка оторвала палец от кнопки, Настя уже открыла дверь. При виде подруги, Светлая издала вздох облегчения и сразу затем скривила губы.

— Ну, и что это значит? Где он? И почему со мной прощается?

Настя, давясь смехом, указала пальцем на ужасно смущенного Валеру и запустила Дашку в хату. Та всучила ей биту и с вызовом вперилась в Зорина.

— И как это понимать, ты, гоблин? Что значит, «спасибо за всё, будь счастлива»? Ты чо, кинуть меня решил? Я думала, ты тут намерился с крыши сигануть, мало ли, что в голове у художников, уж я-то знаю! Или тебя пытают! Сорвалась с работы! Так в чём дело?

— Даш, пройди на кухню, — уговорила её Настя. — Валере нужно сказать тебе нечто важное.

— Я слушаю! И не дай бог, я примчала из-за фигни!

Настя отвела их обоих и щелкнула кнопкой чайника. Тот заворчал и запыхтел, Зорин протёр лицо рукой и сообщил:

— Даш, я должен тебе признаться. У меня одна почка.

— Хах, и это всё? — вспылила Дарина. — Ну художник и есть. Нашел, чем удивить. У меня — тоже!

Тут уж настала очередь удивиться и Валере, и Насте.

— Чё? Светлая, ты о чём?

— Я ж тебе раза три рассказывала, — пожурила подругу Дашка. — Чем ты слушаешь? У меня врожденная аплазия. В десять лет только выяснили, что я — мутант!

Валера просиял и схватил её за кисть.

— Дашенька! Дарин, это правда? А у тебя какой почки нет?

— Правой, — раздула ноздри Дашка.

— А у меня — левой, — восхищенно сказал Валера и галантно поцеловал ей руку.

— Он точно долбоклюй, — вздохнула Светлая и с укором посмотрела на Настю. Валера обнял возлюбленную и притянул к себе. Настя пожала плечами из серии «ну я же говорила» и принялась готовить ужин.

В этот вечер Дашка и Валера как будто не собирались разлучаться до следующего дня. После чаепития Настя сказала, что ужасно устала, и покинула ребят. Через стенку она прекрасно слышала, как они смеются и воркуют на кухне. Потом кокетливый шепоток переместился в Валерину комнату. Скрипнула кровать. Воцарилась недолгая тишина. Потом Дашка удивленно прошептала:

— Ого, какой большой!

Настя невольно покраснела, пытаясь не слышать того, чего не стоило.

— Да, — гордо шепнул в ответ Валера. — Исполосовали хорошо. Но и зарос тоже быстро. Я живучий!

Приблудова поняла, что они обсуждают шрам и выдохнула. Потом Светлая захихикала и шикнула:

— Чё, прям здесь? Ты чего, Валерка, я не могу. Вдруг Настюха не спит? Стыдно.

— Спит, у неё тихо, — радостно определил Валера. — Мы по-быстрому. Оперативно.

За стеной монотонно заскрипела старая кровать. Настя издала немного завистливый вздох и накрылась с головой одеялом. В суматохе вечера она так и забыла отдать Зорину перстень.