Ведьма из серебряного леса. Книга 2

Глава 8. Старый замок

За нами с Томасом должен был следовать отряд из пары сотен воинов, а также шестеро магов. Мы договорились встретиться через неделю у границ, но так вышло, что мы с Томасом прибыли намного раньше.

Первый вечер мы провели в ратуше ближайшего к границам города. Власти уже знали о том, что земли переданы Томасу, его до сих пор помнили и чтили, как законного наследника, потому нас встретили лучшим образом. Всего на землях находилось четыре города и около двенадцати деревень, и со всех к нам навстречу стянулись управляющие.

За роскошным ужином в доме градоначальника они все охотно делились с нами подробностями об одолевшей их напасти.

Все попытки людей увести стада приводили лишь к тому, что дракон следовал за ними в новые угодья, поэтому никто толком не мог сказать, когда черный дракон поселился в развалинах замка. Ни один отряд, посланный расправиться с ним, так и не вернулся, и достоверных сведений нашим рассказчикам не хватало.

– Он появляется всегда внезапно, – говорил один из рассказчиков. – Кажется, летит птица, но, – фить! – и она становится размером с дом! Тогда остается только помолиться, чтобы поблизости оказались деревья побольше.

– То есть дракон бросается на всех, кого видит? – спросила я.

– Не совсем, – покачал головой другой, почесывая седые бакенбарды. – Иногда он пролетал мимо целых караванов, даже не спустившись. Главное, чтобы они шли далеко от развалин. Нам даже пришлось строить новый тракт в обход старого замка, но средств на него не хватает, люди голодают: дракон пожрал всю скотину в округе и не пускает к нам торговцев из Авора!

– Как именно нападает дракон? Кто-нибудь видел, как он использует магию?

– Магию? – на меня взглянули с непониманием. – Он выжигает все, что приближается к его замку! Если это магия, то только ей он и пользуется!

Большего мы так и не выяснили. Никто из тех, с кем мы могли поговорить, не видел дракона вблизи, но почти каждый раз или два видел его парящим в небе. К тому же людям больше хотелось поговорить о своих трудностях и тракте, чем о повадках кровожадной твари.

Их земли были истощены, требовалась помощь, и Томас принял решение направить в новую провинцию караваны из Подлунных земель. Да, нашим людям самим не хватало, война высосало все, но мы по крайней мере могли поделиться тем, что получили от Бейзила. Трое из колдунов, которые должны были прибыть через несколько дней, будут отправлены к новому тракту и помочь в строительстве. Пока это все, что мы могли сделать.

Собрание было долгим и тяжелым, пришлось принять множество решений, но я была рада, что принимать их приходилось не мне. Томас отлично справлялся, а я лишь сидела за его правым плечом и смотрела чуть дольше обычного на тех, кто смел ему возражать или наглеть, выклянчивая помощь. Под моим взглядом они быстро умолкали, и я снова окуналась в свои мысли.

После всего Томас отыскал меня ночью, когда я, мучаясь бессонницей, бродила во дворе ратуши.

– Не спится? – участливо спросил он, и я кивнула.

Он предложил мне руку, я приняла ее, и мы двинулись на ночную прогулку вместе.

– То, что о нем говорят… Эдвин не животное. Он не стал бы нападать на скот, – я бессильно посмотрела на Томаса, но, к своему удивлению, встретила в его глазах прежнюю уверенность. Рассказы ничуть не убавили его решимости.

– Я знаю, – Томас кивнул. – Но мы должны увидеть его, прежде чем терять надежду. Есть причины, по которым он не вернулся, и мы их пока не знаем.

Я вопросительно склонила голову, услышав в его словах невысказанное. Томас остановился, и по его взгляду я поняла, что он отыскал меня тут не просто так: он что-то задумал.

– Отряд прибудет через несколько дней, но мы можем быть у замка уже к утру, – проговорил Томас, не сводя с меня блестящего взгляда. – Если только ты можешь лететь…

– Томас, ты представляешь, как опасно это может быть? – спросила я, отступая в нерешительности: мне самой хотелось сорваться туда прямо отсюда, но я не могла оставить Томаса одного и не должна была позволять ему делать глупости. Даже если мне самой хотелось сделать их больше всего на свете. – Что, если это просто чудовище? Я могу не справиться с ним, если оно нападает.

Томас помотал головой, отметая мои слова как бред сумасшедшего.

– Я не верю, что этот дракон взялся из ниоткуда, – сказал он. – И я не могу больше ждать. Как и ты, Одри.

Мне нечего было ему возразить, и я бессильно склонила голову. Приказ моего короля. Разве я могла ослушаться?

Пока все спали, мы собрали немного припасов в дорогу и выскользнули из города, направившись прямиком к развалинам старого замка. Меня тянуло вперед, словно веревкой, ни усталость, ни бессонная ночь не имели значения. Я хотела скорее разрешить все сомнения.

Светало, из предрассветного синего небо окрасилось желтыми и оранжевыми отсветами, на земле под нами все чаще виднелись пятна выгоревшей травы. На тракте, вдоль которого мы летели, показалась разломанная телега, обуглившаяся у оглоблей… лошадям, которая тянули ее, похоже, не повезло. Это был знак, что мы пересекли границу драконьих земель и нужно спешиться.

Я опустилась и позволила Томасу слезть, затем приняла свой истинный облик.

Выкарабкавшись из-под седла, я потянулась: приятно снова было чувствовать себя в привычном теле.

– Думаешь, пешком будет безопаснее? – с сомнением спросил Томас, оборачиваясь на телегу, оказавшуюся метрах в двадцати от нас.

– Две человеческие фигурки не так заметны, как дракон, – сказала я. – Наверняка он уже слышал мои крылья и летит сюда, защищать свою территорию, так что нужно спрятаться. Он будет искать сородича и, надеюсь, не заметит пару двуногих в кустах.

Томас согласился, и мы отправились в худую рощицу неподалеку. Там мы приготовились ждать, однако все случилось быстрее, чем мы могли представить. Стоило нам только улечься в траве, как вдалеке раздался шум, напоминающий штормовой ветер, который постепенно становился все громче.

– Вон он! – проговорил Томас спустя время, указывая на северо-западный кусок неба. – Видишь?

Среди разукрашенных рассветом облаков показалась небольшая темная точка. С такого расстояния она казалась всего лишь ястребом или орлом, выслеживающими добычу, однако траектория полета не оставляла сомнений: существо, парящее вдалеке, было отнюдь не птицей.

Дракон становился все ближе, его фигура увеличивалась с пугающей скоростью, и что-то внутри меня уже кричало, что нам нужно немедленно убираться отсюда. Птица или нет, но добычу он выслеживал и этой добычей были мы с Томасом.

– У драконов хорошее обоняние? – тихо спросил он у меня.

– Отвратительное, – прошептала я. – Но страх, я тебе скажу, мы за десяток верст учуем.

Дракон уже летал над нами, воздух, который взбивали его крылья, трепал мои волосы. Я вжалась в землю, борясь с противоречивыми чувствами страха и надежды, Томас же неотрывно следил за зверем. Я в очередной раз поразилась его смелости.

– Кажется, у этого обоняние хорошее, – заметил он. – Он летит там же, где мы, и собирается приземлиться у седла.

Томас оказался прав: дракон покружил над рощей и трактом, воздух под его крыльями свистел и грохотал, наполняя пространство многозначительным сигналом – хозяин этих земель здесь, и нарушители границ буду наказаны.

Когда дракон приземлился, он хищно вытянул шею, озираясь по сторонам. С такого расстояния я могла видеть только то, что у него четыре лапы и крылья. То есть он того же вида, что я и Эдвин. Однако, чтобы сказать наверняка, мне нужно было подобраться ближе и рассмотреть рога на его голове. А еще глаза: если это Эдвин, они будут гореть зеленым пламенем.

Зверь обнюхал седло, покачал его, сорвал несколько мешков, но, не найдя в них ничего интересного, быстро оставил находку.

Шея дракона потянулась в нашу сторону, и морда вдруг застыла в воздухе. На какой-то момент мне показалось, что он заметил нас, но в следующую секунду он отвернулся. Пройдясь немного по тракту, он разнес телегу хвостом, словно хотел сорвать злость из-за того, что на границе никого не оказалось.

Больше ему здесь делать было нечего, дракон снова поднялся в небо и улетел.

На этот раз нам повезло.

Мы передохнули в роще несколько часов, а затем направились в вглубь драконьих земель. Люди говорили, что он живет в развалинах, туда и лежал наш путь.

– Узнаешь эти земли? – спросила я, в очередной раз заметив, как Томас озирается по сторонам с отрешенным выражением на лице.

– Немного – кивнул он. – Все очень изменилось. Но вот тот холм, – он указал на виднеющийся вдалеке пригорок. – Кажется, в детстве я любил забираться на него и смотреть на все сверху.

– Думаю, есть только один способ проверить, он это или нет, – я улыбнулась ему и направилась к холму. Осмотреться нам не помешало бы.

Когда мы оказались наверху, перед нами предстало противоречивое зрелище. Мы стояли над низиной, и видели земли вокруг замка во всей их красоте: осенние поля, холмы, участки пестрого леса, и над всем этим простором – серое осеннее небо.

Мне легко было представить, как маленький Томас приходит сюда, чтобы увидеть все это великолепие, свое наследие, свою землю, которую рассчитывал защищать до конца жизни.

Я взглянула на него сейчас, уже взрослого мужчину, мужа и отца, короля, моего самого дорогого друга. Его четко очерченный профиль с прям носом и широкой челюстью выделялись на фоне облаков, он смотрел на заброшенные поля и на черный силуэт давно покинутого замка, но его лицо оставалось непроницаемо.

Прошло больше года с тех пор, как я в последний раз видела Эдвина, но я помнила каждую его черту, и часто удивлялась тому, насколько младше он выглядел. Отчасти из-за ранней седины Томаса, отчасти из-за привычки последнего носить бороду. Если раньше их можно было отличить только по стрижке, то теперь, смотря на Томаса, я видела только его, и была рада этому.

– О чем ты думаешь? – спросила я, когда он обернулся, заметив мой взгляд.

– В последний раз я видел это место в тот день, – сказал он. – Я вернулся с прогулки на лошади, люди бежали за стены спасаясь от чего-то. Я поспешил внутрь, обнаружил, что большая часть стражи мертва. Родителей я так и не увидел… Тогда тоже была осень.

– Эдвин рассказывал мне, – произнесла я, возвращаясь взглядом к раскинувшемуся под нами пейзажу. Воображение само достроило разрушенные башни, нарисовало ворота и бегущих из них людей. Всполохи магического пламени из окон. – Тот день всегда был для него одним из худших кошмаров.

– Я уже давно не виню его, – сказал Томас, услышав в моих словах извинения, которых сам Эдвин принести уже не мог. – Все это как будто из другой жизни. Я только удивляюсь, как непоколебимо время: те же земли, но места, в которых я вырос, исчезли. И все, что здесь было, было со мной, но я уже другой человек.

– Теперь земля снова принадлежит тебе, – заметила я, улыбнувшись. Отчасти я понимала его чувства: я сама испытала похожее, вернувшись во дворец отца после странствий. – Ты вернул свое наследие и можешь создать здесь новые воспоминания. Можешь восстановить замок и привезти сюда Рик и Нилса

– Пока земли не мои, – он обернулся ко мне и вдруг улыбнулся. – Идем, нам еще нужно найти дракона.

Я кивнула, мы взялись за руки и стали спускаться в низину.

Когда мы преодолели половину пути до замка, послышался знакомый шум: дракон снова взлетал. Он жил за стенами, мы увидели, как он поднялся из-за них в небо и направился к северным границам, в противоположную от нас сторону. Это давало нам время, чтобы добраться до замка и спрятаться внутри.

– Он ведь не может забраться внутрь? – спросила я. – Дракон довольно крупный.

– Не должен, – успокоил меня Томас. – Есть по крайней мере один вход, где мы сможем укрыться.

У полуразрушенных стен стоял стойкий запах, напоминающий псарню. Я то и дело морщила нос, пытаясь привыкнуть, но не выходило. Повсюду были туши животных, скелеты с останками мяса, которые склевывали вороны или дочищали мухи, кое-где виднелись выжженные куски земли.

– Небо, ну и вонь!… – когда мы проходили мимо одной из стен, Томаса скрутило, но он все же сдержался. – Что может так пахнуть?…

– Драконье дерьмо? – предположила я, хотя на самом деле знала этот запах лучше, чем хотелось бы.

За стенами из-под костей не было видно земли, скелеты уже давно смешались между собой и сложились в дикую мостовую. Среди них ясно проглядывалось драконье лежбище, – взрытая яма с остатками чешуи и следами когтей. Проверять, что могло найтись на дне этой ямы, мы не стали.

Не стоило задерживаться на открытой местности ни одной лишней минуты, и мы поспешили к развалинам.

Скелет старинного замка возвышался над усеянном костями двором и напоминал скорее причудливую гору, чем творение человека, настолько он сливался с окружающим его пустырем.

Внутрь мы проникли через ход, напоминающий больше пещеру, внутри все сгнило, полы и стены устилала плесень, кое-где валялись осколки или кучи углей: какое-то время назад тут могли обитать бездомные.

Мы шли дальше по коридорам, Томас уверенно выбирал путь – он знал, куда хочет попасть, и я шла следом, не задавая вопросов

Поднявшись на несколько этажей, мы столкнулись с завалом. Я смогла расчистить путь с помощью пары взрывов, и перед нами открылся ход сквозь время. Если до сих пор мы видели запустенье и следы бродяг, то теперь нам открылась картина прошлого, застывшего почти двадцать лет назад. Разорванные гобелены, потемневшие картины, вросшие в камень ковры, сорванные с петель двери. Ничто не было тронуто.

Тишина в замке и застывшие скелеты будоражили воображение. Я видела, как люди с криками пытаются спастись, как их настигала смертоносная магия. Представляла колдуна, преследовавших их, его искаженное лицо, лихорадочные жесты.

В одном из коридоров нам попались останки женщины в истлевшем платье, под которыми виднелся крошечный черепок младенца. У меня сжалось горло, но Томас прошел мимо, даже не взглянув.

Сколько погибло, потеряло близких, сколько поломанных судеб… когда-то я сказала бы что тот, кто сотворил подобное, заслуживает жестокой казни. Способный на такое не должен жить.

Однако я ли та, кто может судить?

Томас проходил мимо застывших во времени сцен, рассказывающих об абсолютном зле, и ничто в нем даже не вздрагивало: свет, который он нес внутри себя всю жизнь, оберегал его сердце, как надежный щит.

Для меня же представшая перед нами тьма распускалась во всех своих оттенках, ведь я сама – убийца, чудовище, и на моих руках не меньше крови, чем на руках Эдвина. Глядя на скелеты, застывшие в последних попытках спастись, я видела не только их ужас. Я думала о том, кем чувствовала бы себя, если бы все это было моих рук дело.

Смогла бы я вернуться в ту залу и собственными руками оттереть пролитую мной же кровь с каждого из камней? Убрать хоть один труп, похоронить, как полагается, и хотя бы этим искупить отнятую жизнь?

Я знала, что нет, не смогла бы. И Эдвин не смог.

Если произошедшему нет места в твоей жизни, значит, нужно выбрать тот путь, где твое прошлое будет опытом, а не приговором. Это его слова. Эдвин никогда не говорил мне, чего он хотел до того, как смог выбраться из плена и вернуться в королевскую семью, но что-то подсказывало мне, что после детства взаперти вряд ли он мечтал провести жизнь отшельником. Считал он себя потерянным принцем или подающим большие надежды ученым, но после случившегося здесь он выбрал жизнь вдали от всего и вся, словно спасал мир от самого себя.

Я смотрела на разруху вокруг и понимала, что все это время она была внутри Эдвина. Куда бы он ни пошел, он знал, что сделал, помнил эти лица, и это жило в нем. Теперь для меня по-другому заиграли воспоминания о том, какое у него было лицо, когда он освободил замок от армии Ансельма, и толпа чествовала его. Только теперь я поняла, что означали для него те крики благодарности – что он все еще может стать кем-то еще кроме чудовища, разбившего сотни судеб и свою собственную.

Наконец, мы вышли в большую залу. Она чем-то напоминала приемную моего отца, еще можно было различить возвышающийся в конце нее трон, проглядывался даже ковер, теперь почти сросшийся с камнем. Железные светильники и канделябры проржавели, но оставались целы.

В этом месте трупов было больше, чем где бы то ни было, но двое среди выделялись: те, что находились у тронов. Не нужно было вглядываться, чтобы понять, что это мужчина и женщина. Томас прошел к ним.

На них все еще сохранились королевские обручи, на королеве – ожерелье и браслеты. У короля я заметила пустующие ножны. Оба скелета лежали лицами вниз, скорее всего, они погибли мгновенно.

Над ними, Томас, наконец, остановился.

– Мы должны похоронить их, – произнес он спустя время, и я кивнула. – И остальных тоже.

– Мы сделаем это, когда разберемся с драконом, – сказала я, положив руку ему на плечо.

Томас кивнул.

Мы прождали весь остаток дня, спрятавшись в одной из комнат, где не оказалось трупов. Там мы поели тем, что захватили из ратуши, и по очереди вздремнули.

Дракон вернулся вечером, мы увидели его через окно. Он тяжело опустился на земли перед замком, встряхнулся и направился к своему лежбищу. Узкая голова покачивалась на длинной изогнутой шее, движения огромного тела завораживали, и, словно почувствовав наши взгляды, дракон вдруг замер. Голова шатнулась в сторону, замерла над тропой и ноздри с шумом втянули воздух в месте, где проходили мы с Томасом. Спина зверя напряглась, даже в сумерках было видно, как вздыбилась блестящая черная чешуя. Дракон почуял чужаков.

Мы находились на четвертом или пятом этаже, и имели все основания надеяться, что дракон нас не достанет, однако на всякий случай убрались подальше от окон. Зверь быстро понял, что мы в замке, и принялся искать нас, он подходил к окнам и заглядывал внутрь, вставая на задние лапы. Мы видели его только мельком и всегда успевали уйти до того, как он заглянет в комнату, но он как будто чуял нас и подбирался все ближе.

Замок имел форму полукольца, в центре которого находился большой сад, и, как ни старались, мы не могли найти ни одной комнаты без окон. Для дракона мы были что птички в причудливой клетке для дворового кота.

– Твои предки любили свет, я вижу, – проговорила я. – Они слышали про свечи?… В этом замке есть хоть одна кладовка?…

– Свет и воздух – символы нашего фамильного герба, – быстро ответил Томас, на миг он замер и прислушался.

Мы могли понять, где находится дракон, по скрежету его когтей о камень, но вот уже пару минут было тихо, и мы не знали, где он. Подходить к окнам было слишком опасно, и мы замерли посреди одного из коридоров.

Тихий едва слышный шорох привлек мое внимание, я медленно повернула голову к лестнице, над которой некогда стоял огромный витраж. В проеме, еще хранившем осколки цветного стекла, я увидела узор из черной чешуи, в центре которого зиял огромный темно-золотой глаз. Дракон нас нашел.

– Томас, беги! – крикнула я, толкая его из коридора в комнату. – Быстрее!…

Огромная пасть уже разинулась, чтобы выпустить пламя, и мы могли только надеяться, что моих сил хватит, чтобы сдержать его в проеме.

Встав в комнате между Томасом и выходом, я выставила вперед руки, приготовившись направлять огонь прочь, но его волна оказалась намного сильнее. Я ощутила ее, как мощный обжигающий толчок, он сбил меня с ног, но я опрокинулась вперед, напирая на него всем весом, будто это могло помочь. Зарычав, я удвоила напор на пламя, почти зайдя в него, и оно, наконец, отступило, оставив лишь опаленный проход.

– Одри!

Как только поток исчез, Томас бросился ко мне.

– Твои руки!

– Как только я отвлеку его, беги отсюда к выходу! Найди деревья и прячься под ними, я найду тебя позже, понял?

– Ты уверена? – он смотрел на меня в растерянности.

– У Эдвина в драконьем обличии глаза горят зеленым, – проговорила я, поняв, почему он колеблется. У нас было несколько секунд, пока дракон поймет, что пламя нас не достало, я пошла к окну. – Это не он. Нужно уходить и как можно скорее.

– Что ты делаешь?…

Прежде, чем он закончил говорить, я взобралась на подоконник и выпрыгнула в воздухе, принимая обличье, в котором могла тягаться с драконом. Увидев на своей территории сородича, он точно забудет про жалкого двуногого, и Томас сможет уйти.

Я опустилась на землю сбоку от черного дракона, он все еще стоял, упершись передними лапами на третий этаж замка и высматривал нас в коридоре. Воспользовавшись этим, я выпустила в его сторону струю пламени.

Его рев походил на человеческий, от чего у меня шкура встала дыбом. За своим собственным пламенем я не заметила, как он приблизился, лишь почувствовала сильный удар по голове, которая мотнулась в сторону на длинной шее и врезалась в стены замка.

В глазах потемнело, я бросилась на противника вслепую, цепляясь когтями за его шкуру и пытаясь спрятать шею за крыльями. Он вцепился мне в левое плечо, заставляя отпрянуть, а затем прыгнул сверху, повалив меня на землю.

Черный дракон был проворнее, больше и сильнее, он наступил мне на горло и придавил к земле, не давая пошевелиться. Все мои попытки двинуться ни к чему не приводили, и я только беспомощно сбивала крылья о землю.

Я неистово билась, думая, что он вцепиться мне в шею или покроет пламенем, но этого не происходило, и в конце концов я замерла, взглянув на своего противника.

Дракон навис надо мной и обнюхивал, шумно дыша ноздрями, из которых еще валил пар. Его голова зависла прямо над моей мордой, наши взгляды встретились.

Глаза дракона сияли темным золотом, однако все остальное: пасть, нос, изгибы над бровями, рога… все это принадлежала Эдвину.

Я застонала, этот звук был похож на скулеж, и дракон отпустил меня, давая подняться. Оказавшись на лапах, я потянулась к нему, дракон позволил мне подойти ближе. Больше всего я боялась, что мне показалось. Но нет. Чем больше я всматривалась в его морду, тем больше убеждалась, что передо мной Эдвин.

Дракон рассматривал меня с неменьшим интересом, он сделал еще шаг навстречу и приблизил морду настолько, что я почувствовала его дыхание. Я подалась вперед и прижалась лбом к его лбу, издав странный, чужой, нечленораздельный звук вместо слов радости и облегчения, которые мне так хотелось сказать ему.

Эдвин не отстранился, мы смотрели друг другу в глаза, и я чувствовала возникающую между нами связь. Поддаваясь охватившему меня порыву, я потерлась щекой о его шею, и он сделал тоже, закрывая меня своей головой, словно обнимая. На миг я забыла о том, что мы и кто мы, окунаясь в теплоту нахлынувших чувств, но Эдвин вдруг отстранился. Он положил лапу мне на спину, мне показалось, что он хочет обнять меня, и я поднялась на задние лапы, чтобы дотянуться до его шеи, но дракон не дал мне этого сделать. Он неожиданно грубо придавил меня к земле и продолжил взбираться сверху.

Поняв, что он собирается делать, я сбросила его и отпрыгнула в сторону, уставившись на него с возмущением.

Да что с тобой такое!?… Вместо возгласа вышел лишь возмущенный рык.

Однако Эдвин смотрел на меня без тени смущения, скорее с раздражением. Это были его глаза, того же цвета, что были у человека, и его черты, которые я помнила так же хорошо, как и человеческое лицо, но сейчас в них было не больше осознанности, чем у хорошей пастушьей собаки.

Он попробовал подойти ко мне снова, я не подпустила его, и тогда дракон отступил. Он фыркнул, мол, ну что с тебя взять, дурында, а затем развернулся и поковылял к своему лежбищу, больше не смотря в мою сторону.

Я так и стояла в оцепенении, пока не вспомнила, что мне нужно найти Томаса. Тогда я направилась к выходу, поглядывая краем глаза на дракона – пустит ли? Он делал вид, что спит и не смотрит на меня, но я видела, как блестит его прищуренный глаз. Стоило мне только приблизиться к щели в стене, через которую я могла бы выбраться, он поднял голову и предупреждающе зарычал. Нет, отпускать меня он не собирался.

Бороться с ним я не хотела, и потому решила, что будет лучше дождаться, пока он уснет. Я улеглась неподалеку, в другом конце двора, ближе к замку, и сделала вид, что тоже собираюсь спать. Между нами было около тридцати метров, и это его, вроде бы, устроило.

Мы переглядывались несколько часов, он не спускал с меня глаз, я – с него. В конце концов я в самом деле уснула, надеясь, что проснусь раньше и смогу прокрасться к выходу в человеческом обличии. Эта уловка сработала, однако, когда я очнулась среди ночи, дракон лежал совсем рядом, привалившись к моему боку и обвив хвостом мою ногу.

Это было странное чувство, снова проснуться рядом, но в этих нелепых чужих телах. Я чувствовала его тепло и его запах, который странным преображался, но оставался знакомым, какой-то своей частью я хотела остаться рядом, но понимала, что происходящее неправильно.

Я обернулась человеком, вторая форма медленно растаяла в воздухе, как пепел от обгоревшего листа, и я осталась стоять у драконьей спины. Поддавшись порыву, я тихонько погладила один из гребней.

– Я вернусь к тебе.

Тихое обещание – пока что это все, что я могла дать ему.

Мне удалось выбраться за стены замка, не разбудив дракона, и я отправилась искать Томаса. Долго мне блуждать не пришлось, он уже пришел к стенам и ждал меня у того же места, где мы вошли в замок.

– Сперва уйдем подальше, а там обсудим, – я предупредила его вопросы, махнув рукой. – Оставаться тут опасно.

Мы двинулись в сторону, откуда пришли, стараясь идти как можно быстрее. Усталость одолевала обоих, но мы не останавливались, пока не выбрались за пределы драконьи земель и не добрались до деревни, где можно было запастись припасами и отдохнуть.

Поговорить о том, что случилось, мы решились только с рассветом, когда сидели у колодца и жевали скудный завтрак, которым смогли поделиться с нами местные.

– Это он, Томас, – сказала я, опуская руку с лепешкой. – Это он, но с ним что-то не так.

Мои слова не стали для него сюрпризом.

– Что ты имеешь ввиду? – только спросил Томас. – Я наблюдал за вами, он узнал тебя, как только приблизился, и не тронул.

– Он не узнал меня, – я покачала головой, тяжело вздыхая. Мне потребовалось время, чтобы подобрать слова. – Я думаю, он не тронул меня, потому что я самка. Он…

Томас нахмурился.

– В нем как будто больше нет человека, – проговорила я, растерянно разводя руками. – Не понимаю, как это могло произойти.

Томас долго раздумывал над моими словами, прежде чем заговорил.

– Кажется, я догадываюсь, что могло случиться. В последние дни перед тем, как исчезнуть, он вел себя странно, – сказал он. – Эдвин всегда был чудаком, я думал, это лишь усталость.

– О каких странностях ты говоришь? – спросила я, насторожившись. Вспомнилось, как Томас умолчал о чем-то перед тем, как мы отправились сюда. Уж не это ли он хотел мне рассказать?

– Он все время бродил в своих мыслях, не слышал, что ему говорят. Моих приказов он никогда не слушал, но перед исчезновением он противоречил даже тому, что говорил сам. Сбивался с пути, не долетая до целей, все время задерживался, срывал злость на солдатах… – он взглянул на меня. – Должно быть это были знаки, что ему пора прекратить перевоплощения. А я этого не понимал. Вспомнил, только когда пришло письмо от Димитра. Что, если он пробыл во втором обличии слишком долго, это могло повлиять на него?

Я вздохнула, закрывая глаза, и кивнула.

Вот она и разгадка, я могла бы догадаться сама. Это объясняло и его исчезновение, и то, почему он здесь в таком виде. В очередном сражении то, что случилось во дворце, могло повториться, магия взяла верх, и, если в тот момент Эдвин был во втором обличии, он мог потеряться в нем. Я могла лишь догадываться, что именно в нем перевернулось, но, похоже, что-то он все же помнил, если выбрал своим логовом замок, в котором впервые потерял контроль.

– Мы вернем его, – убежденно сказал Томас, беря меня за руку. – Главное, что он жив. Теперь все зависит от нас.

– Возможно, с ним произошло то же самое, что тогда и в вашем дворце, – проговорила я, раздумывая. – Эдвин говорил, что тогда его привел в чувства ты. Увидев тебя, – увидев свое лицо, – он опомнился и смог остановиться.

– Ты думаешь, что, если он увидит меня вблизи, это поможет ему вспомнить?

Просить Томаса идти на такой риск я не хотела: дракон уже один раз напал на него, хотя прекрасно видел, и во второй раз у меня могло не выйти остановить пламя. И все же я кивнула, встретив уверенный взгляд Томаса. Он не собирался останавливаться.

– Возможно, твое лицо напомнит ему, что он человек, и это поможет ему вернуться. Но я не думаю, что он подпустит тебя так близко. Нужно действовать очень осторожно.

– У тебя есть идеи?

Я снова кивнула, хотя едва ли была уверена, что моя затея сработает. Для нее мне требовалось время, и я вернула Томаса обратно в город, чтобы он продолжил заниматься делами королевства. К тому моменту, когда мы объявились, его свита уже несколько часов не находила себе места от тревоги. Король пропал в чужих землях, можно себе представить их ужас…

Среди прибывших находились несколько магов во главе с Уммой, и я была спокойна, оставляя Томаса под их защитой.

– Я верю в вас, – сказал он, провожая меня из ратуши. – Скоро этот засранец будет с нами.

Когда я вновь пересекла границы, дракон почувствовал это и полетел навстречу. В этот раз я не стала прятаться, мы встретились в небе, и он лишь слегка задел меня крылом, поворачивая обратно к старому замку. Несколько раз он оборачивался, чтобы убедиться, что я лечу следом, как будто вел меня домой.

За стенами замка дракон ясно дал понять, что мое бегство неприемлемо. Он не смотрел в мою сторону и уходил, стоило мне приблизиться. На мои попытки потереться о его шею он отвечал недовольным ворчанием и отталкивал меня: его величество изволило обидеться.

Это было странно, общаться с Эдвином таким образом, однако через несколько дней язык его тела и звуки стали почти такими же ясными, как слова. Он принимал меня за свою, разрешал мне бродить по территории, делился добычей. В таком обличье я с ума сходила от голода уже на вторые сутки, но деваться было некуда: нужно было время, чтобы он привык ко мне, прежде чем я смогу оставаться рядом в своем настоящем теле.

Мы вместе поднимались в небо, вместе засыпали, вместе ели, и несмотря на дикость происходящего, я была рада даже такой жизни вдвоем. Как-то раз у него было игривое настроение, и он принялся скакать по полю, приглашая сыграть с ним в догонялки. Мы носились и мутузили друг друга, как два щенка, от смеха, который в этом облике был похож скорее на звуки забитой мусором духовой трубы, я едва не подпалила собственные крылья, и в итоге задохнулась дымом. Эдвин наблюдал за мной, а потом задрал голову и тоже рассмеялся, оглашая окрестности радостным гудением, которое наверняка было слышно у самых границ.

Я потеряла счет дням, мы были неразлучны, как и прежде, как и прежде все делали вместе и чувствовали друг друга, как продолжение себя. Я почти перестала понимать, что для Эдвина я и происходящее выглядит совсем иначе. Он не знал, что я его жена, скорее всего, он даже не любил меня, а лишь следовал инстинктам, говорящим ему оберегать подругу. И как бы ни была дорога мне даже эта близость, я понимала, что, если останусь в таком обличье дальше, это не поможет ему и, возможно, навредит мне. Я поняла, что начинаю забываться, когда почувствовала странное желание собрать из костей гнездо. В тот вечером я решила, что пора приступать к исполнению своей затеи.

Эдвин лениво валялся в своей яме, уже почти стемнело, у нас был большой ужин, и он пребывал в ленивой сытости. Я коснулась его носом, и он довольно заворчал, принимая мою нежность. Его глаза открылись, и когда наши взгляды встретились, я приняла свой истинный облик.

Дракон вскочил, исступленно глядя на меня-человека, но я подняла руки и опустилась на колени, показывая, что не причиню ему вреда. Дым валил из его ноздрей, зрачки сузились, пасть ощерилась – один рывок, и со мной было бы покончено, но я оставалась на месте, веря в то, что он узнает меня даже такой. И он узнал. Морда опустилась возле меня, и я положила руку поверх его ноздрей, давая почувствовать свой запах.

– Ну, помнишь? – спросила я, улыбаясь изумленному дракону. Я могла понять его ужас: только что его подруга исчезла и стала человеком. Досталась же бедолаге такая дурная…

Я оборачивалась все чаще, пока он не привык к этому. В человеческом облике находиться в драконьем логове было гадко, и я принялась расчищать замок. Одно было за счастье в родном теле: теперь, когда Эдвин приносил нам очередного быка, я могла наесться досыта куском, который раньше даже не почувствовала бы.

Первое, что я сделала после того, как впервые приняла человеческий облик, это отправила весть Эвенке с просьбой о совете. Ее ответ был туманный: вывести Эдвина из этого состояния мог только он сам, а моя задача отыскать, что может пробудить в нем желание вернуться. Она просила меня не впадать в крайности, ведь ключ к его памяти может так и не найтись, и я должна быть к этому готова.

Но сдаваться так просто я не собиралась.

Постепенно мне удалось привести в порядок несколько комнат и кухню, большую часть трупов я испепелила и вынесла в центральный сад. Родителей Томаса я похоронила за замком, приложив все силы для того, чтобы их могилы выглядели достойно. Мне хотелось выгравировать на камне их портреты, но в целом замке не осталось ни одного уцелевшего изображения, а имена правителей я не помнила: они погибли, когда мне не было и десяти лет.

Закончив, я попыталась показать Эдвину могилу его родителей, возможно, искрой, которая привела его в это состояние, была чувством вины за их смерть… но нет, безрезультатно. Дракон сидел у камней и наблюдал за мной, как за забавной птичкой, которой вздумалось пощебетать.

Я пыталась напомнить ему о магии, показывая фокусы, которым он сам учил меня когда-то, говорила с ним, рассказывала о нашем прошлом, но он слушал скорее из вежливости, терпеливо дожидаясь, пока я наиграюсь в мартышку и снова стану драконом, с которым можно полетать или поваляться на поле.

Одним утром я проснулась от того, что Эдвин, спящий под боком, вскочил и в ярости бросился к стенам замка. Еще толком не очнувшись ото сна, я почуяла беду и бросилась за ним, как оказалось, не зря: у стен стояла Умма, побелевшая от ужаса. Я успела загородить ее от Эдвина, мне пришлось цапнуть его за плечо, чтобы он успокоился и отошел.

Ему идея привечать людей не нравилась, но, на счастье Уммы, он уступил мне и позволил самой разбираться с пожаловавшим двуногим, гордо удалившись на свое любимое место.

– Не стоило приходить сюда, – проговорила я, приняв человеческий облик. – Ты в порядке?

Она покачала головой и показала трясущиеся от ужаса руки. Я отвела ее в свою комнату в замке, там под потолком уже висели высушенные травы, грибы и ягоды, которые я иногда заваривала.

– Я хотела узнать, как ты здесь, – проговорила Умма еще дрожащим голосом. Она отпила из старой чашки, но часть отвара вылилась ей на подбородок. – Ты задержала последнее письмо на две недели, теперь вообще не отвечаешь, и Томас начал волноваться.

– У меня все в порядке. Обживаюсь, как видишь, – я указала на свою комнату, пристыженно улыбаясь.

Я не знала, что еще сказать ей. Взгляд, которым она осматривала мое жилище и меня, был еще более сочувственным, чем когда она заходила проведать меня в башне. Я делала вид, что не замечаю выражения ее лица, а она старательно подбирала слова, когда говорила об окружающей обстановке, употребляя слово «миленько» чуть чаще, чем стоило.

Хуже всего было видеть ее лицо, когда она смотрела на Эдвина. Умма с трудом верила, что перед ней действительно колдун, а не животное, и мне было неловко убеждать ее в том, каких больших успехов мы с ним добились. Эдвин реагировал на нее с раздражением, изредка пугал, резко поднимая крылья или клацая зубами, но не трогал, – парой месяцев раньше он бы сожрал ее, и едва ли хоть какая-то сила на земле смогла бы его остановить.

Несмотря на то, что встреча вышла неловкой и короткой, мне было приятно поговорить с кем-то, кроме самой себя и безмолвного дракона. Уходя, Умма пообещала вернуться: Томас планировал оставаться в новых владениях еще около месяца.

Время шло к середине зимы, холодало, и я прочнее обосновалась в замке. Моими стараниями каждый погибший был погребен, плесень и мусор вычищены, двор, ранее заваленный объедками, почти успел покрыться травой до первых заморозков. Место стало приятнее, хотя моих усилий, разумеется, было мало, чтобы сделать его по-настоящему пригодным для жилья.

Я не задумывалась, почему стала расчищать замок. Возможно, потому что больше здесь заняться было нечем, возможно, потому что во мне еще оставалась брезгливость благородной девицы, не позволяющая мне жить в мусоре. Возможно, мне казалось, что есть какая-то связь между этим замком и сознанием Эдвина, и мной двигала глупая надежда, что, если я приведу это место в порядок, его разум прояснится и он вернется ко мне.

Настоящий ответ пришел ко мне позже.

Перед самой зимой Умма пришла снова. Она сообщила, что Томас отправляется обратно к Рик, и хотел бы увидеть Эдвина перед отъездом. На Умму дракон даже не взглянул, заметив, что я с ней, и это был добрый знак: я поняла, что мы можем попробовать.

В предвкушении встречи я удвоила усилия, почти не показывалась Эдвину драконом. Я снова и снова говорила с ним, пыталась разбудить в нем искру магии, проводя безвредные ритуалы… после них дракон был лишь более возбужденный, чем обычно, и носился по полям, как не в себе.

В день, когда Томас должен был подойти к границам земель, я сама привела туда Эдвина. В холода он страшно разленился и долго не хотел лететь, но в конце концов соизволил подняться и отправился за мной на прогулку. Он и не догадывался, какой сюрприз ему был подготовлен.

Я летела впереди, чтобы успеть заслонить людей прежде, чем он ринется на нарушителей границ. Заметив на земле отряд во главе с Томасом, я спикировала к ним и закрыла людей крыльями, так что Эдвин, который уже мчался атаковать их, встретился только с моим предупреждающим взглядом.

Он попятился, выпуская из ноздрей клубы нерастраченного пара, и не сводил с меня возмущенного взгляда. И послало же ему небо такую чудачку в спутницы…

Когда он стал спокойнее, я протянула морду к Томасу, и он, поняв, чего я хочу от него, положил руку мне на переносицу. Эдвин увидел, что этот человек важен для меня, и, когда я повела Томаса к нему, отреагировал на него спокойно.

Когда мы с Томасом были уже совсем близко, я отошла в сторону, но не слишком далеко. Если что-то пойдет не так, я должна успеть остановить Эдвина прежде, чем случится непоправимое.

– Привет, Эдвин, – Томас улыбнулся, разглядывая брата. Дракон смотрел на него сурово и недоброжелательно, то и дело бросая на меня косые взгляды, мол что это ты устроила, теперь будешь знакомить меня со всеми людьми на свете? – Помнишь меня, черная морда?

Томас протянул руку, но Эдвин зарычал, его глаза широко раскрылись. Я протиснула морду между ним и Томасом, но последний не желал так просто сдаваться. Он отстранил меня и сделал шаг к дракону, продолжая держать руку поднятой. Эдвину не понравилось, что человек позволил себе оттолкнуть меня, он ринулся к брату и клацнул зубами у самого его лица. Я вцепилась когтями в землю от ужаса.

Воспользовавшись близостью, Томас все же коснулся драконьего носа рукой. Ноздри сузились, втягивая запах, зрачки в золотых глазах сузились, и я подумала, что сейчас Эдвин отгрызет ему руку. Я уже тянулась к ним, чтобы предотвратить худшее, но дракон моргнул и только снова втянул воздух у ладоней Томаса, будто учуял что-то.

– То-то…

Томас погладил его нос, Эдвин позволил ему это, но чешуя на его морде все еще топорщилась от раздражения.

– Узнаешь меня? – спросил Томас, заглядывая в глаза дракона. Те сохраняли прежнее выражение недоброжелательности, никаких перемен.

Они провели вместе минут семь от силы, когда Эдвину надоело бормотание Томаса, он просто развернулся и, взглянув на меня, прыгнул в воздух, подняв клубы пыли. На сегодня аудиенция с двуногими была закончена.

Когда Томас обернулся ко мне, я уже приняла свое настоящее обличье, и смотрела на него с грустной улыбкой.

– До него не так просто достучаться, – проговорила я. На самом деле я была горда тем, что Эдвин дал ему погладить себя, но что это было по сравнению с тем, чего ожидал Томас? Я, если говорить честно, ни на что не надеялась, приводя Эдвина сюда. – Попробовать стоило.

– Он как огромная непослушная собака, – заметил Томас, болезненно улыбаясь и отводя взгляд.

Мы постояли рядом еще немного, наблюдая за тем, как удаляется драконий силуэт. Когда Томас снова посмотрел на меня, я увидела в его глазах искреннее сочувствие.

– Тракт закончен, люди получили помощь. Нам пора возвращаться домой, – проговорил он. Он уже знал, что я отвечу, но хотел попытаться, как и всегда.

Я покачала головой, благодарно улыбаясь: мне было приятно его приглашение.

– Я остаюсь с ним.

– Одри, в этом нет необходимости. К границам его земель будут приводить скот, я уже выписал несколько стад. Голод и храбрые рыцари ему не грозят, а мы сможем навещать его, пока не найдем способ обратить…

Я остановила его, подняв руку. В словах не было необходимости.

Однажды я уже выбрала Эдвина, а вместе с ним его прошлое и будущее, мое место рядом, даже если он потерялся в своих кошмарах. Если оставаться с ним означало провести жизнь с драконом в развалинах, я была готова на это.

Томас вернулся к своей семье, а я к своей.