Ведьмы.Ру 2

Глава 4 О некоторых особенностях козлиной сущности и бытия

Глава 4 О некоторых особенностях козлиной сущности и бытия

Его возбужденное мужское начало не давало ей упасть.

Суровая правда любви

В животе слегка урчало. Ночная прогулка вызвала лёгкую изжогу, а ещё оставила привкус дыма и облачка его, которые время от времени вырывались из ноздрей. А когда случалось икнуть, то и искры виднелись.

— Мне кажется, коллега, — Профессор первым подошёл к Филину, — у вас выдалась весьма бурная ночь.

— Ага, — Филин икнул, выпустив сноп искр.

— Не будет ли с моей стороны дерзостью поинтересоваться, что произошло? Я ощутил сильнейшие колебания магического поля, но, признаться, изначально решил, что рождены они очередным обрядом.

— Обрядом?

— Ведьмы чаровали. А потом ещё дождь прошёл.

Дождь — это да. Дождь Филин заметил. И не столько заметил, сколько прочувствовал, потому что шерсть его промокла, и в другой какой день он, верно, начал бы мёрзнуть, но тогда мокрая шерсть лишь охладила организм, позволив переварить магический артефакт.

— Природа откликается на силу. Не хотите ли прогуляться? Трава после дождя имеет особенно нежный вкус. Я заметил здесь неподалёку заросли заячьей капусты. Пробовали когда-нибудь?

— В детстве.

— Человеком?

— Ну да.

— Тогда это совсем-совсем иное. В козлином обличье вкусы меняются. А ещё там молодые листья папоротника и кора.

— Её тоже жрать?

— Я бы сказал, что лучше вкушать. Но если вам удобнее жрать, то ничего не имею против.

Показалось, что Профессор издевается. Вот аккурат как те, из высшего света, которые вроде спрашивали и понятное, а Филин отвечал, но всё равно чувствовал себя идиотом.

Отказаться?

— Пошли, — кивнул он. — Только это, недалеко. А то я…

Он вновь икнул и теперь из пасти вырвался огонёк.

— Съел что-то не то?

— Безусловно. Я вижу.

Профессор важно кивнул:

— Есть такая проблема. И у меня случались инциденты, даже, я бы сказал, казусы. В самом начале, когда я только осознавал изменившиеся обстоятельства моей жизни и задался целью определить границы нового своего бытия, — Профессор чуть прибавил шагу, уводя со двора. — Вы, главное, дышите в сторону…

Филин дыхнул.

Козлы, дышащие огнём, ему как-то не встречались. Но стоило признать, что в этом что-то да было. И изжога уменьшилась. А когда он сорвал веточку чего-то белого, так и вовсе хорошо стало.

Ненадолго.

— Так вот, магические артефакты на вкус куда многообразней травы.

— То есть и вы…

— Случалось, — Профессор решил проявить скромность.

— И как оно потом?

— По-разному.

— Я не хотел их есть. Я ж не свихнулся в конец, а оно как-то вот само. Раз и… и потом тоже.

Глина вон до сих пор на зубах похрустывала. Щётку, что ли, попросить? Зубную?

— Понимаю. Сам сталкивался с невозможностью противостоять примитивным желаниям. По моему глубокому убеждению виноваты два обстоятельства. Во-первых, козлиная сущность… не поймите превратно, я имею в виду именно животную составляющую. Козы, как известно, практически всеядны и весьма неразборчивы в пище. Потому и норовят съесть почти всё, до чего дотянутся.

— Угу, — Филин выдернул из земли какое-то растение. Губы сами двигались, а зубы перемалывали сочный стебель.

— И вот даже сейчас вы едите вех ядовитый…

Губы разжались. Зубы тоже.

— … не стоит переживать, вреда он вам не причинит. Но очевидно, что ведьмы уже начали менять пространство. Так вот, во-вторых, магическая составляющая, которая, извините за тавтологию…

Чего?

— … составляет основу вашего нынешнего бытия требует особой подпитки и потому вас будет неудержимо тянуть к поглощению всего, что имеет элементы силы.

— То есть, я буду жрать артефакты? — Филин вычленил основное и даже остановился.

Потом икнул. Травы-то вокруг хватает, но чтоб артефакты? Кто в здравом уме станет скармливать козлу артефакты?

— Будете.

— И… любые?

— Практически. Конечно, здесь много допущений. Я как-то ставил эксперименты… однажды волей случая мне удалось добраться до одного презанимательного браслета, проклятого на заре времён некромантом.

— И ты его сожрал? То есть, вкусил?

Профессор чуть потупился.

Вздохнул:

— Не скажу, что получил от этого удовольствие. И поверьте моему опыту, лучше жевать траву, чем алмазы. С одним, особенно крупным, вовсе пришлось помаяться, пока разгрыз. Да… а вот у проклятого золота есть чудесный привкус копчёностей. В целом магия имеет свой вкус, как и трава. Со временем научитесь разбираться. Но я не о том. Браслет этот был не просто артефактом. Проклятье, в нём заключённое, имело такую силу, что ни ментальные, ни иные какие-либо щиты не способны были защитить от него. Оно воздействовало на разум, потихоньку, исподволь, но настойчиво толкая человека в бездну безумия…

— Однако ты его вкусил.

— Ладно. Буду честен перед собой и вами. Я его сожрал. Просто сожрал… эта сила и меня сводила с ума. И вообще, сами виноваты, бросать такие вещи без присмотра. В палатку отнесли, сложили и довольны.

— Ведьмы?

— Археологи. Там, неподалёку, начали раскопки. Курган разрыли и давай ковыряться. Безобразнейшая беспечность! Я, можно сказать, спас их! А возможно, что и сам мир. Вдруг бы этот браслет привёл к появлению нового тёмного властелина!

Профессор перепрыгнул через лужу, затем остановился и, обернувшись, чуть склонил голову:

— Мне кажется, у меня рога не совсем симметричны.

— Ровные.

— И борода… вот я думаю, если намекнуть, что мне нужно к грумеру? Я слышал, что Никиту собираются вести, а я чем хуже? Пусть меня тоже вычешут. И шампунь для шерсти купят нормальный. А рога, как думаете, если их натереть воском, блеск усилится?

— Не знаю, — сказал Филин и тоже поглядел.

В воде отражалось две козлиных морды.

— И вот возможно стоит вплести в бороду ленты? Или лучше золотой шнур? Хотя золото — это несколько вызывающе. Серебро. Точно. Исключительно серебро, как аллюзия на седину и мудрость.

— Так чего с браслетом?

— А… ничего. Три дня в животе ворочался, я грешным делом опасался, что расстройство пищеварения получу, но, слава Богу, обошлось. Только проклинать вот могу…

— Кого?

— Не знаю. Я пока не пробовал. Но вот… — Профессор топнул копытцем и из земли вырвалось чёрное облачко силы, которое свилось в спираль. — Только прошу вас не распространяться.

— Я не трепло.

— И чудесно. И замечательно. Не то, чтобы я собирался использовать… я даже не уверен, что у меня получилось бы, пожелай я… а ведьмаки такие нервные. Наш и вовсе в затянувшемся экзистенциальном кризисе пребывает, а тут тёмная сила. Столкновение этих двух величин будет иметь непредсказуемые последствия.

— Ага, — губы сами потянулись к какому-то кустику, усыпанному красными ягодками.

— Волчеягодник, — любезно подсказал Профессор, подхватив пару ярких бусинок. — А вот там дальше, если видите, вороний глаз проклюнулся…

— Тоже ядовитый?

— Да. Но повторюсь, не для нас. Сплав силы и сущности даёт поразительнейший результат. Так вы поведаете мне о том, что случилось ночью?

Филин вздохнул и поведал.

Почему бы и нет.

Если он правильно понял, то теперь Земеля явится сам. А потом, проехавшись по посёлку, убедившись, что стоит тот на прежнем месте, не отступится, но пошлёт людей посерьёзнее, чем те два придурка.

Вороний глаз на вкус оказался кисловатым, а вот волчеягодник какой-то пресный, правда, от него изжога поутихла. Ну и в целом потянуло на сон.

Филин подавил зевок.

— Надо дежурить, — сказал он. — Наблюдать. Чтоб не подошли, а то ж… только аккуратно. Церемонится, если чего, не станут. Сразу шмалять начнут.

— Знаете, — Профессор уцепился губами за веточку и наклонил её. — Срывайте молодые листочки. Липа отлично снимает последствия от отравления магической энергией. Вы мне глубоко симпатичны как козёл и личность, но вот над вашей манерой речи я бы поработал.

Листочки оставляли на языке такой знакомый вкус парного молока.

— Если позволите…

— Позволю, — изжога окончательно утихла, и появилась усталость. — Я бы…

— Спать тянет? Это хорошо. Это значит, что энергия начала интегрироваться в ваше тело. Вот прилягте. Здесь тенёк. А комары не пробьются сквозь шерсть… вы ложитесь. Хотите, я вам стихи почитаю? Собственного сочинения. Козлиная грусть, называется. Это баллада, в которой лирический герой, попав в сложную жизненную ситуацию не склоняется пред ударами судьбы, но смело выносит все тяготы…

Голос убаюкивал, и Филин послушно прикрыл глаза.

— Вон, вон они! — первым козлов заметила Светка, которая, правда, выбрала себе красивое имя Мирабелла, но в последнее время раздумывала, не заменить ли его на другое. — Точно козлы! Два!

Козлы вышли откуда-то со стороны домов, чтобы двинуться к лесочку.

— Идём? — Светка, позабывши об осторожности, разогнулась. — Пока не свалили.

— Не свалят, — веско ответил Азазеллум, порадовавшись, что козлы появились. — Они тут живут неподалёку. И сегодня мы их трогать не станем.

— Почему?

— Потому что ещё не всё готово, — он глянул на Светку строго.

Попытался.

Не получилось. Светка надула губы и отвернулась, играя обиду. Красивая. Не такая, конечно, как Веригина, которая первая не то, что в классе, во всей школе. Но Веригина на Петьку-Азазеллума и не глянет. А Светка вот и глядит, и болтает и даже, кажется, с намёками.

Но тут Петька уверен не был.

— Смотри. Жертвоприношение должно состояться когда?

— Когда?

— Когда звёзды сложатся в правильный рисунок!

— А это когда?

Честно говоря, Петька сам не знал, но Учитель обещал прислать подробную карту с раскладкой по времени на ближайшие две недели. Пришлось, правда, заплатить две тысячи, вытащив из мамкиной заначки. Но это она на день рождения Петьке откладывала, чтоб новый телефон взять. А он и без телефона согласен пожить.

Магия ведь важнее.

Главное, что Учитель начал считать и к вечеру всё скинет.

— Но не сегодня и не завтра, — продолжил Петька, стараясь глядеть в подведённые чёрными линиями очи Светки, а не пониже. Разоделась… сказано ж, в лес идти. А она вон маечку короткую, которая и сверху с вырезом. И руки тоже голые. И не руки почти голые. А штаны, когда наклоняется, Светкину задницу обтягивают вовсе уж неприлично. Отчего мысли в голове родятся совсем не магического толку. — А значит, надо будет где-то козла держать. Где? У тебя?

— У меня нельзя! — спохватилась Светка. — У меня мама! Не поймёт.

Она не только Петьке нравится.

— Вот! — Петька вспомнил, как на Светку глядел Потапов. И ещё вон всё кружился рядом, а в последнее время повадился Петьке перечить, что, мол, не так надо медитировать и в целом эти его практики — чухня полная. И к демонам надо по-другому взывать.

Ну да тогда Петька его заткнул.

Подумывал вовсе изгнать, но не решился, потому что Потапов единственный деньги притаскивал сам и без нытья. Конечно, у него ж папенька — бизнесмен.

А сам Потапов — тот ещё засранец.

Главное, смотрит на всех сверху вниз, как на быдло, ещё и кривится, когда чего-нить скажешь.

— Держать его негде. Плюс искать начнут, — Петька старался говорить неспешно и солидно. — А стало быть, надо брать прямо перед ритуалом.

— Ага.

От Светки пахло потом — день выдался жарким, а она вся в чёрном — и ещё духами. Лицо вот раскраснелось от духоты и так, что сквозь пудру видно.

И сама пудра потекла.

Вчера вон как раз дождь случился, как бабка и говорила. Суставы вон у неё ныли. И сама тоже разворчалась. Петька ещё посмеялся, что какой дождь, когда на Я-погоде засуха и жарень. А бабка обложила матерно и его, и Я-погоду. И мамке ещё нажаловалась, что Петька опять лоботрясничает, а по математике двояк схлопотал. И по русскому.

И замечания ещё.

Вот откуда? В электронный дневник она не заглядывала, потому как с техникою не дружила от совершенно. Даже с теликом не всегда получалось сладить, но поди ж ты.

Знала.

Мамка ворчать не стала, но глянула этак, с печалью, отчего сделалось совестно. Петька даже слово дал, что за учёбу возьмётся. Вот сразу после ритуала. Силу обретет. С силой и выучиться. Станет великим магом и денег заработает. А заработавши, отправит мамку отдыхать.

Ну и бабку заодно.

Пусть ворчливая, но своя ж. Толькоо это ещё когда будет. А пока оставалось лежать на промокшей траве, которая почему-то не высохла, вдыхать Светкин запах и мечтать о том, как оно всё сложится.

Вот как силу обретет, так Светка враз поймёт, кто по-настоящему крут: Потапов с его телефоном новёхеньким или он, Петька, великий маг.

— И тогда чего мы тут торчим? — правда, наяву Светка понимать не хотела, но села, стряхнула с широченных штанов своих траву и иглицу, а потом шлёпнула себя по шее. И ещё капюшон накинула.

Смех один. Живот голый, руки тоже, а на голове — капюшон.

— Мы не торчим. Мы проводим рекогносцировку!

— Чего?

— Того. Смотрим, где он живёт, куда ходит, когда. Ну, чтоб, как пора придёт, не бегать по всей деревне и не спрашивать, где козёл.

— А… ты умный, — Светка сунула руки в подмышки.

— А Потапов?

— Потапов? При чём тут Потапов?

— Он к тебе неровно дышит.

— Придурок, — но сказано это было без особой уверенности. Потом Светка вздохнула и пожаловалась: — Он раньше с Анькой гулял.

— Веригиной?

— Ага… а тут поругались и ко мне.

— Чего поругались?

— Он там то ли фотку лайкнул, то ли не лайкнул. Та психовать начала. Он и послал лесом. Сказал, что другую найдёт и получше. А Веригина — толстая корова, — Светка хихикнула. И на душе стало совсем уж тревожно. Что Потапов с Веригиной гулял, это Петька знал, как и что расстались они. Но надеялся, что дело в Веригиной, что она решила поучить, а потом смилостивится и назад позовёт.

— Теперь вокруг тебя крутится, — сказал Петька, почти позабывши о козлах.

— Не… со мной он так, поболтать. Он прикольный.

— А я?

— А ты умный.

И вот как этих баб понять? Кто ей больше нравится, прикольный или умный? Спросить прямо? Как-то вот… аж язык присох к нёбу от такой мысли. И точно не повернётся вопрос озвучить. Не спрашивать и сделать вид, что мало интересно.

— Анька только злится, — Светка скукожилась. — Сказала, чтоб я от него отвалила, иначе хуже будет.

— Хочешь, я её прокляну?

— Не, я сама. Вот получу силу и прокляну, чтоб облысела. Или лучше прыщами? — Светка призадумалась.

— И то, и другое.

— Точняк… а ты уверен, что получится?

— Получится!

— Козла жалко, — Светка чуть высунулась из-под капюшона, что черепаха из домика. — Смешной… а мы двоих или одного?

— Попробуем двоих. Чем больше жертва, тем эффективней.

— Только резать кто будет? — задала Светка вопрос, который уже второй день мучил самого Петьку. Нет, так-то он представлял, что жертву приносить надо будет и не только словами. Но одно дело представлять, а совсем другое, чтоб по-настоящему.

— Я, — пришлось признаваться. — Кто ж ещё… Потапов?

Не то, чтобы Петьке хотелось. Нет. Скорее уж стоило представить, что его ждёт, как руки начинали дрожать, да и самого потрясывать, но…

Егорьев точно откажется. Он ещё тот трус.

Светка? Даже не смешно.

Потапов вот сильный, но если ему уступить, можно вовсе признаваться, что он, Петька, не годится на роль предводителя. И вообще ни на что не годится. Разве что бабкины гортензии стричь или вон огород полоть.

— А сможешь? — Светка поглядела так, серьёзно.

— Ну… постараюсь, — врать не хотелось. — Мне ведь тоже нужно стать магом. Очень.

Потому что иных вариантов в жизни нет.

— Слушай… — Светка поднялась на колени. — А пошли познакомимся?

— С козлами?

— Ну да.

— Зачем?

— Сам подумай. Это ж животные. А животные к людям относятся настороженно. Надо, чтоб они нас узнали. Пообвыкли. Не боялись. А то ведь потом замучаемся ловить.

В её словах был резон.

— Хорошая идея. Не знал, что ты такая… ну, умная… тоже.

— Спасибо, — Светка сунула руку в карман и вытащила кусок хлеба. — Во. Из столовки… идём? Слушай, а как козлов зовут?

— Понятия не имею. Я с ними не знакомился.

— Не, я не в том смысле. Вот цыплят — цып-цып-цып. Кошек — кис-кис. А козлов как?

— Не знаю… не задумывался. Коза-коза?

Прозвучало по-дурацки.

И Светка рассмеялась. А Петьке подумалось, что, может, знакомства не выйдет и козлы сбегут. С одной стороны, конечно, фигово, без жертвы силы не будет. Но с другой… как-то вот… резать же придётся.

А как?