14

"Что же было дальше?" – подумал Вэкэт, лежа в спальном мешке.

Он забрался туда в одежде, и ему ненадолго удалось согреться. На примусе натаял горячей воды, собирая снег прямо из-под своего спального мешка. В воде попадались оленьи шерстинки, какие-то примеси, но Вэкэт не обращал внимания и только морщился оттого, что горячая вода больно ударялась в стенки пустого, съежившегося желудка.

Он решил ни о чем не думать, ничего не предпринимать. То есть даже не решил, а как-то это получилось само собой, и мысль о собственном положении была так мучительна, что он старался не думать. Спасением были воспоминания.


После отъезда Агнес Вэкэт замкнулся в себе. Он почти не уходил от оленьего стада, чтобы не видеть вопросительных глаз матери. Никто никогда не заговорил о случившемся, но все это существовало, как бы висело в воздухе.

Письмо пришло неожиданно быстро. Оно было послано из Москвы. Агнес восторженно описывала дорогу, полет от Магадана до Москвы с единственной посадкой в Красноярске. "Знаешь, Рома, – писала Агнес, – то ли я отвыкла летать, то ли привыкла к вольному простору тундры, но уже часа через два после взлета я почувствовала какое-то беспокойство. Я не могла ни спать, ни читать. Мне не хватало пространства. Мне хотелось встать, открыть дверь и выйти. Я понимала, что это глупо и невозможно, но мне пришлось силой удерживать себя на месте…"

Письмо было длинное, с подробностями вроде таких, как Агнес не смогла достать в Москве польской губной помады номер двадцать шесть. В нескольких местах были разбросаны нежные слова, обращенные к Вэкэту, и, читая письмо, он цеплялся за них и долго удерживал на них свое внимание, вслушивался в звучание слов, словно бы их произносила сама Агнес.

Письмо преобразило Вэкэта. К нему вернулась общительность, и он даже съездил в селение за продовольствием. В бухгалтерии ему показали годовую ведомость, и Вэкэт поразился огромной сумме, которая была положена на его имя в сберкассе. И тогда родилась мысль о том, чтобы поехать к Агнес.

– А полагается мне отпуск? – поинтересовался Вэкэт в конторе.

– Разумеется, – ответил директор. – Вы можете взять отпуск в этом году. Вам полагается два месяца. А хотите, можете потом суммировать его за три года. Тогда вам будет полагаться, кроме отпускных, еще и оплата дороги туда и обратно.

– Нет, суммировать не надо, – торопливо сказал Вэкэт, – Я хочу ехать в отпуск сейчас.

Директор попросил его немного подождать, пока не кончится беспокойное время в тундре:

– Все равно лучшее время на материке – это осень. Фрукты, овощи и не так жарко. А на юге бархатный сезон…

Вэкэт не знал, что такое бархатный сезон, но сама мысль о том, что он вот так, запросто может полететь к Агнес, успокоила его. Действительно, нет смысла отправляться в путь теперь. С одной стороны, он нужен в оленьем стаде, а с другой – не стоит мешать Агнес. Она сейчас очень занята – сдает экзамены в университет. И потом, директор, наверное, прав: осенью на материке гораздо интереснее, да и самому будет легче – он не так привычен к жаре…

Он удивился бы, узнав, что даже в центральной полосе России не часто бывает так жарко, как в тундровых долинах, где воздух нагревается до тридцати градусов и олени падают от изнеможения и солнечного удара.

Весь остаток лета Вэкэт жил мечтой о поездке. Он стал интересоваться своим заработком и ревниво следил, чтобы учетчик отмечал все его дежурства, а когда надо было кого-то подменить, он охотно шел на это.

Пришло еще одно письмо от Агнес. Оно было не такое восторженное, как первое, и в нем явственно чувствовалась грусть. Она много и пространно писала о том, что хорошо было известно Вэкэту: о долгих зимних вечерах, когда солнце катится и катится по горизонту и никак не может скрыться, о змеящихся на темном льду озера полосах поземки, о вольной песне ветра… "Закрываю глаза, – писала Агнес, – и вижу этот берег озера, танцующих при утренних лучах хариусов, весенний синий подтаявший снег, кочки, полные воды, нажмешь – и фонтанчики воды брызжут во все стороны… Олени, милые, теплые, добрые олени. Их большие круглые глаза полны какой-то неземной тоски. Все хорошо помню и не забываю. Даже песню твоего отца, когда он выпьет: "Сепь та сепь курком…" И чем дальше уходит время, тем отчетливее воспоминания, тем дороже и ближе то, что уже прошло, прожито…"

Потом – короткое письмо, где Агнес торопливо сообщает, что выдержала экзамены и принята на географический факультет.

Вэкэт каждый раз аккуратно отвечал на письма. Он перечислял новости в бригаде, скрупулезно, словно ученый-натуралист, описывал изменения в погоде. Его письма походили на отчеты научной экспедиции, и это подметила Агнес, написав в одном из писем, чтобы Вэкэт побольше писал о себе, а не о цвете неба при заходе солнца… Но скованность оставалась. То самое главное, что ему хотелось сказать, оставалось внутри, и его никак нельзя было вытолкнуть. Вэкэт даже не написал Агнес, что собирается поехать к ней.

Из дирекции совхоза пришло уведомление, что ему разрешается использовать свой очередной отпуск.

Туар собрала его в дорогу. Был извлечен старый чемодан с проржавевшими замками. Вэкэт тщательно осмотрел его и решил, что до ближайшего большого города чемодан вполне годится. Мать все порывалась положить побольше еды, даже сырые оленьи ноги, чтобы сын, проголодавшись в дороге, мог разбить кость и вынуть розовый мозг.

Отец молча наблюдал за этими приготовлениями сына.

Он как бы оставался в стороне, но его глаза настороженно следили за сыном.

– Ты, конечно, увидишь ее? – спросила Туар.

Вэкэт молча кивнул.

– Я положила в твой чемодан новую пыжиковую шапку. Из черно-белого пыжика.

– Хорошо, ымэм. Передам ей.

Вэкэт проверил содержимое чемодана и стал закрывать его.

Отец полез в кладовую и вернулся с двумя белоснежными горностаевыми шкурками. Мех был нежный, переливающийся и отражал отблеск костра. Черные кончики хвостов подчеркивали стройность и строгость линий шкурок. В старое время горностаевые шкурки нашивались на спину нарядной кухлянки невесты.

– Подаришь, – коротко сказал отец.

Вэкэт не замечал дороги. Он даже не волновался, хотя впервые в жизни летел на большем самолете. В Магадане он решил сделать остановку: переодеться и сменить чемодан.

Магаданский аэропорт расположен довольно далеко от города. Не тут же, на перроне стояли такси, и шофер, поигрывая желтым ключиком, подбирал пассажиров. Он посадил Вэкэта в машину и куда-то ушел. Через некоторое время он привел еще одного пассажира, посадил рядом с Вэкэтом и снова ушел. Так он уходил и приходил, пока не набрал полную машину.

Дорога бежала вдоль зеленых лиственниц. Между живыми деревьями торчали высокие пеньки.

– Это невыросшие деревья? – спросил Вэкэт у соседа.

– Кабы так, – ответил тот. Он был седой, худощавый, в большой серой кепке. – Когда строили трассу, рубили подряд вдоль дороги на многие километры. Вы приглядитесь: кругом пеньки, пеньки, пеньки… Людям надо было греться. Строителям трассы.

Дорога была ровная и Вэкэт, привыкший к тому, что в вездеходе трясет и болтает, даже задремал от плавной езды. А на подступах к городу ровные железобетонные плиты устилали полотно шоссе.

Машина взбежала на пригорок, и Вэкэт увидел город. Первый настоящий город в его жизни! Анадырь не шел в счет, потому что он провел все время в ожидании самолета в аэропорту.

Вечерело. Окна домов сияли электрическим светом. Направо и налево, насколько хватало глаз, стояли многоэтажные дома. Зеленые склоны высоких сопок обрамляли город, прорезанный прямой дорогой, главной улицей, как впоследствии узнал Вэкэт, проспектом Ленина. В начале проспекта стояла телевизионная вышка с красными огнями.

– Вот он, наш Магадан, – сонно бормотал сосед Вэкэта.

Вэкэт смотрел во все глаза и думал: если таков Магадан, то каковы же Москва, Ленинград или Таллин?

Устроившись в гостинице, насквозь пропахшей пищевыми ароматами из ресторана, расположенного на первом этаже, Вэкэт пошел прогуляться по улицам.

Главная улица ползла вверх, и вместе с ней поднимался к телевизионной вышке Вэкэт. Из боковых улиц на вечерний проспект вливались прохожие. Почти все были отлично одеты, и Вэкэт чувствовал себя неловко в своем старомодном темно-синем плаще и в широких, хлопающих по ногам брюках.

Миновав ярко освещенный вход в ресторан «Березка», Вэкэт вышел на просторную площадь. Налево горели яркие огни: «Аэрофлот», а прямо сияли витрины универмага. Магазин уже был закрыт.

Где-то впереди бухала музыка. Вэкэт прошел мимо кинотеатра «Горняк» и очутился перед высокой аркой с надписью "Парк культуры".

Парк был засажен жиденькими лиственницами и весь просматривался насквозь. По дорожкам двигалась толпа гуляющих. Вэкэт взял направление к музыке.

Облик гуляющих стал изменяться. Здесь царила молодежь. Все девушки выглядели красавицами и носили мини-юбки, о которых Вэкэту доводилось слышать в тундре. Он читал осуждающие статьи, но нашел, что не так уж плохо, когда видны красивые ноги. А надеть длинную юбку на современную девушку – это все равно что нарядить оленя в брюки.

Вэкэт вышел на ярко освещенную площадку. Толпа танцующих топталась за полукруглой оградкой, похожей на кораль, в котором пастухи производят подсчет оленей, даже учетчик стоял у входа. Он проверял билеты. Широко расставленные рейки позволяли видеть происходившее внутри ограды, и тем, кто пришел просто поглядеть, не было нужды покупать билеты.

Насмотревшись на танцы, Вэкэт вернулся на главную улицу. Было уже поздно. Толпа прохожих редела, гасли один за другим огни реклам. Лишь впереди, на пути в гостиницу, то вспыхивали, то гасли странные, непонятные слова "МЕРИЯ ТЕРЕЯ". Вэкэт даже ускорил шаг, чтобы поскорее узнать, что это за загадочная "МЕРИЯ ТЕРЕЯ". Разгадка оказалась простой. Это была часть вывески над магазином "Парфюмерия. Галантерея". Вэкэт громко рассмеялся. Проходивший неподалеку милиционер остановился и подозрительно посмотрел на него.

Ресторан был переполнен, и в него невозможно было попасть.

На следующий день Вэкэт решил обойти все наиболее крупные магазины и приодеться. Первым делом он направился в универмаг, который видел накануне. В большом торговом зале висели ряды темных костюмов, пальто и всевозможной одежды. Какой-то старичок, заметив нерешительность Вэкэта, подошел.

– Что вы хотите, молодой человек?

– Вообще-то мне нужен костюм, – ответил Вэкэт.

– Вам нужен парадный, повседневный или такой, который можно носить и каждый день и в котором не стыдно и в гости?

– В общем-то да…

– Что – да? – нетерпеливо спросил старичок.

Он начинал раздражать Вэкэта. Гораздо лучше, если бы его обслуживала вон та равнодушная девица.

– Вы откуда, молодой человек? – спросил старичок.

– Из тундры! – резко ответил Вэкэт. – Я пастух и никогда не носил модных костюмов. Я не знаю, что мне купить, как одеться, чтобы не выглядеть хуже других. Денег у меня хватит!

– Не раздражайтесь, молодой человек, – неожиданно спокойно ответил старичок. – Кажется, у меня есть кое-что специально для вас.

Привлеченная громкими словами, девица повернулась к Вэкэту и оглядела его с ног до головы. Вэкэт как бы видел себя ее глазами: в негнущемся, чуть ли не брезентовом плаще, в коричневой кепке с пуговкой на макушке, в широченных брюках.

Старичок появился прямо из стены. В руках он нес повешенный на плечики костюм серого цвета. Ткань жемчужно переливалась. Он кивком позвал Вэкэта за собой в кабину для примерки. Костюм оказался как раз впору.

– Чудно, – сказал старичок, наклонив голову. – Вам нравится?

– Очень, – с замиранием сердца ответил Вэкэт. Он не узнавал себя в зеркале.

– В отпуск едете? – поинтересовался старичок. – Или на учебу?

– В отпуск, – ответил Вэкэт. – К девушке еду, в Таллин.

– О-о! – значительно произнес старичок. – Вы едете на мою родину! Как я вам завидую! Вы увидите старого Тоомаса, ратушу, побываете на Вышгороде…

– Я впервые в жизни выбрался на материк, – смущенно признался Вэкэт.

– Ничего, не смущайтесь, – произнес старичок. – Материк не страшнее Колымы. Если разрешите, я вам помогу одеться.

С помощью Леннарта Августовича Вэкэт совершенно преобразился. Старый продавец достал ему даже дефицитный плащ-болонью. В довершение всего Вэкэт сходил в парикмахерскую и попросил подстричь себя. Его волосы сильно укоротились, но ему нравился молодой человек, который смотрел на него из зеркала.

Накануне вылета в Москву Вэкэт пошел прощаться с Леннартом Августовичем. Он надел все новое, что приобрел по его совету, – от галстука и нейлоновой сорочки до тупоносых туфель. На мерцающий пиджак он накинул плащ и затянул пояс. Равнодушная девица с удивлением уставилась на него, но Вэкэт гордо прошел мимо, даже не взглянув на нее. Леннарт Августович критически оглядел Вэкэта и шепнул:

– Больше непринужденности. Чувствуется, что вы недавно надели эту одежду. А в целом, я должен сказать, что неплохо. У вас есть нечто такое… Как бы вам сказать?.. Словом, вы выглядите, как видный интеллигент из какой-нибудь слаборазвитой страны.

Последние слова несколько озадачили Вэкэта. Они не давали ему покоя даже в самолете, когда огромный «Ил-18» оторвался от дорожки магаданского аэродрома и взял курс на Москву. Предстояла только одна посадка – в Красноярске.

Самолет точно по расписанию прибыл в столицу. Бросив небрежно таксисту: "В самую большую и лучшую гостиницу", Вэкэт уселся на заднее сиденье.

Москва началась сразу. Огромными домами, бесконечными улицами.

Теперь уже трудно было себе представить, что этот бесконечный ряд домов может где-нибудь кончиться.

Мелькнули звезды кремлевских башен. Вэкэт пожалел, что не успел их как следует рассмотреть. Такси подкатило к вестибюлю гостиницы «Россия». Вэкэт расплатился, забрал свой чемодан (новенький, приобретенный в Магадане) и вошел в холл. Возле администраторов толпились люди. Выбрав одну, как ему показалось, на вид симпатичнее и добрее, Вэкэт направился к ней. Он слышал, как к ней обращались: "Римма Ивановна".

Римма Ивановна вопросительно уставилась на Вэкэта:

– Вы тоже на слет?

– Да… то есть нет…

– Вы откуда?

– С Чукотки. Я никогда еще не был в Москве, Римма Ивановна.

Римма Ивановна улыбнулась, оглядела Вэкэта и, бросив: "Подождите минуточку", удалилась за стеклянную перегородку.

Вернувшись, сказала:

– Могу предложить место в двойном номере. Вас это устроит?

– Конечно! – обрадованно воскликнул Вэкэт.

Заполнив анкету и получив направление, Вэкэт направился к лифту. Поднимаясь на восьмой этаж, подумал про себя: "Ведь все впервые. Даже в лифте и то в первый раз в жизни поднимаюсь".

Приняв душ и переменив рубашку, Вэкэт вышел на улицу и подошел к стоянке такси.

– В английское посольство! – бросил он таксисту.

Таксист молча кивнул и посмотрел в зеркало на пассажира. Он был человеком наблюдательным и заметил, что дипломаты из недавно получивших независимость стран резко отличались по возрасту от других членов дипломатического корпуса. Этот парень, кроме того, прекрасно говорил по-русски, что было вовсе редкостью. "Далеко пойдет", – одобрительно подумал шофер и повел машину под Большой каменный мост. Он искоса наблюдал за пассажиром, который вертел во все стороны головой, словно мальчишка. "Впервые в Москве, – подумал шофер. – А русский язык изучал где-нибудь на специальных курсах".

Со второго моста, на который въехала машина, открылся вид на странное здание, похожее на нагромождение скал у мыса Секлюк. С одной стороны скалистого массива было написано "Театр эстрады", а вдоль улицы шли магазины. Сбоку, словно снятая с чайника крышка, прилепился купол и под ним надпись: "Кинотеатр "Ударник".

Вэкэт сказал вслух:

– Какой смешной дом!

Шофера почему-то задело это замечание. Будучи коренным москвичом и зная историю некоторых примечательных зданий, он наставительно заметил:

– Между прочим, в этом доме раньше жили члены Советского правительства. Надеюсь, вам известно это?

– Нет, – чистосердечно признался Вэкэт.

"Большие пробелы в образовании у этого начинающего дипломата", – отметил про себя шофер и притормозил у фигурной чугунной ограды недалеко от милицейской будки, откуда сразу же высунулась любопытствующая физиономия. Вэкэт щедро расплатился с шофером и вышел из машины. К удивлению и шофера, и милиционера, он не направился к распахнутой калитке, возле которой его и высадил шофер, а пошел на набережную, откуда открывался вид на Кремль.

Да, Агнес была права. Прежде всего – красная стена. Она тянулась, насколько хватало глаз, и волновала воображение картинами прошлого.

Над стеной и между башнями виднелись золоченые купола.

Вэкэт медленно двинулся по набережной, не сводя глаз с Кремля.

Он хотел найти ту точку, на которой стояла Агнес и откуда она смотрела на Кремль, прежде чем пустилась в дальний путь на Чукотку. Может быть, здесь? Или вон там?

Скорее всего это место именно здесь… Справа гигантским стеклянным ящиком лежала гостиница «Россия». Потом Вэкэт вспомнил, что за спиной находится английское посольство. Вэкэт почувствовал смутное беспокойство и вскоре обнаружил его причину: на него из глубины будки пристально смотрел милиционер.

В эту минуту Вэкэт представил себе всю нелепость своего поведения с точки зрения человека, охраняющего посольство. Подъезжает такси, из него выходит какой-то парень, перебегает с места на место.

Стараясь придать себе независимый вид, Вэкэт пошел к мосту, ведущему к гостинице «Россия». Он чувствовал спиной сверлящий взгляд милиционера.

Загрузка...