Величайшие в мире злодеи

Калигула

Всеобщее ликование охватило римлян в 37 году от Рождества Христова, когда двадцатипятилетний Гай Цезарь унаследовал титул императора от старого тирана Тиберия, проведшего несколько тягостных лет в добровольном изгнании и заслужившего всеобщую ненависть за жестокую расправу над взбунтовавшимися военными.

Однако римляне зря вздыхали с облегчением. Старый жестокий император сыграл с ними напоследок злую шутку, назначив Гая Цезаря своим преемником. Молодой человек был внуком Августа и сыном Германика, одного из выдающихся военачальников Римской империи.

Маленьким мальчиком Гай проводил много времени в армии вместе с отцом. Легионеры полюбили ребенка и стали считать своим счастливым талисманом. Специально для него была изготовлена миниатюрная военная форма, дополненная сапожками ручной работы — калигами. Солдаты дали мальчику ласковое прозвище Калигула, то есть Сапожки. Всего за четыре коротких года это безобидное слово превратилось в синоним безудержного насилия, повергавший в ужас не только римских граждан, но даже старых военных, с чьей помощью императору удалось взойти на престол.

В юности Калигула обнаружил в себе склонность к дикой экстравагантности и неуемную страсть к сексуальным удовольствиям. Старшие полагали, что со временем он перебесится и остепенится, особенно после принятия столь ответственного титула императора, но они ошибались. Под маской юношеской неумеренности до поры до времени скрывалось извращенное умопомешательство, обнаружившееся в полной мере лишь тогда, когда молодой человек достиг абсолютной власти.

Первые шесть месяцев правления Калигулы превратились в своеобразный «медовый месяц» для граждан Рима. Новый император быстро заслужил их симпатию, раздавая направо и налево сокровища казны Тиберия, щедро предоставляя налоговые скидки и денежные премии солдатам римского гарнизона. Наиболее близких из доверенных солдат, широкоплечих германцев, своих личных охранников, Калигула наделил небольшими состояниями.

К предупреждениям встревоженных сенаторов о грозящем банкротстве император относился с опрометчивым пренебрежением. С безрассудным расточительством Калигула принялся финансировать бесконечные кровопролитные зрелища на аренах римских амфитеатров.

Со всех уголков империи в столицу свозили огромное количество львов, пантер, слонов и медведей, пойманных в лесах и пустынях, и стравливали их в цирках, ко всеобщему удовольствию зрителей.

Денежные призы гладиаторов удваивались и даже утраивались ради того, чтобы их схватки были более ожесточенными и кровопролитными. Грандиозные представления достигали такого размаха, что у публики захватывало дух и она без устали восхищенно аплодировала императору Калигуле.

Роскошные цирковые зрелища заставляли верных подданных закрывать глаза на тот факт, что император вынудил трех своих сестер оставить мужей и переселиться во дворец Калигулы в Римс, чтобы разделить с ним постель. Подавлялось всякое негодование по поводу ночных прогулок любвеобильного монарха, во время которых он устраивал оргии с проститутками, охраняемый верными германцами, а затем сжигал дотла городские бордели.

В 38 году после года правления Калигула, по-прежнему любимый народом, заболел лихорадкой. Цирковые зрелища внезапно прекратились.

Тысячи сердобольных римлян дни и ночи проводили вокруг дворца императора. Всякое движение на улицах столицы прекратилось, музыка и торговля были запрещены на расстоянии менее восьмисот метров от его резиденции. Жители Рима усердно молились за здоровье Калигулы.

Целый месяц он находился между жизнью и смертью. Затем лихорадка отступила. Император очнулся, ослабевший от болезни, и силы стали возвращаться к нему с каждым днем, но вскоре выяснилось, что в сознании его произошли необратимые перемены. Калигула стал законченным безумцем.

Собрав вокруг своего ложа друзей и близких, Гай Цезарь признался: «В действительности я не был болен, я просто переродился и стал Богом!»

Последние деньги, остававшиеся в его распоряжении, Калигула пустил на грандиозные торжества, превзошедшие все предыдущие зрелища. Он объявил, что каждый его подданный должен наслаждаться жизнью так же, как и он. Торговля снова прекратилась из-за того, что день за днем объявлялся Калигулой выходным, чтобы гражданам не нужно было отпрашиваться с работы ради посещения цирков.

Бесконечное кровавое пиршество очень скоро привело к весьма неприятным последствиям. Римляне пресытились удовольствиями, а кошелек Калигулы наконец-то иссяк. Император понял, что ему нечем кормить львов, предназначенных для будущих боев с гладиаторами, которые в свою очередь разбегались из цирков из-за резко упавших гонораров.

Наступил день, когда на арене одного заурядного цирка появились истощенные львы и давно не выступавший пожилой гладиатор с брюшком. Избалованные зрители не захотели довольствоваться столь убогим зрелищем и, поднявшись с тридцати тысяч мест амфитеатра, дружно выказали императору свое негодование.

Реакция безумного Калигулы была молниеносной. Наиболее крикливые заводилы были схвачены стражей и утащены под арену. Там всем отрезали языки и вытолкнули захлебывавшихся в собственной крови людей прямиком к диким зверям.

Римские зрители, привыкшие видеть на арене натренированных профессиональных «охотников», были шокированы видом простых граждан, таких же, как они сами, вынужденных противостоять голодным хищникам.

Однако сам Калигула от души наслаждался зрелищем, кричал и хлопал в ладоши до тех пор, пока последнего неосторожного крикуна не утащили с арены, растерзанного изголодавшимися львами.

Покидая цирк, Калигула сказал капитану своей охраны, безумно поблескивая глазами: «Как бы я хотел, чтобы у Рима была всего одна шея и я мог бы отсечь все эти головы одним ударом».

Кровожадные римляне были шокированы. Больше никто не осмеливался выступать против императора, однако Калигуле по-прежнему нужны были деньги на содержание цирков и армии, чья лояльность основательно поколебалась. Каким бы безумцем ни был Гай Цезарь, он понимал, что ничто не охлаждает гнев разъяренных подданных эффективнее, чем резкое увеличение налогов.

Проблему пропитания львов Калигула разрешил очень просто. Каждую ночь партию преступников из римских тюрем отправляли в амфитеатры и скармливали хищникам. Истощившаяся казна пополнялась средствами, экспроприированными у наиболее состоятельных граждан столицы. Против них выдвигали сфабрикованные обвинения, за скромную плату в несколько золотых монет нанимались лжесвидетели, и в результате обширные имения и состояния этих людей отходили государству в качестве штрафов.

В конце концов, настроив против себя весь Рим, император одумался и принялся выкачивать деньги у порабощенных народов Франции и Испании.

Остатки сокровищ Тиберия император приберег для странного представления, разыгранного в Неапольском заливе с целью опровергнуть пророчество, услышанное Калигулой еще в детстве. Прорицатель сказал мальчику, что получить титул императора у него столько же шансов, сколько перейти залив, не замочив ноги.

Калигула приказал поставить на якоря четыре тысячи лодок, одну к другой, нагрузив их торфом, и резво пробежал по этой импровизированной дороге, украшенной искусственными деревьями и тавернами с одного берега залива на другой. Затем счастливый император возвратился в Рим.

Тем же вечером на море разыгрался шторм и потопил почти половину судов, все еще стоявших на якоре. Услышав об этом, Калигула поклялся отомстить морскому богу Нептуну. Однако потеря кораблей не сумела испортить настроение императору настолько, чтобы отказаться от проведения вечеринки в честь его любимого коня Инциката, Быстрого. В подарок от Калигулы животное получило очередное живописное панно, продолжившее коллекцию аналогичных произведений искусства, украшавших стены его мраморной спальни. В тот же вечер Инцикат был произведен из сенаторов в консулы Римской Империи.

В отчаянном желании возместить средства, истраченные на эскападу в Неапольском заливе, Калигула отбросил всякую осторожность и повелел своей страже отбирать деньги у простых прохожих на улицах. Граждане, остановленные военными, должны были отдавать в казну императора все, что имелось у них в кошельках. Сокрытие хотя бы одной-единственной монеты грозило мгновенной смертью.

Когда верная гвардия сообщила Калигуле, что умудрилась обобрать даже городских проституток, в голову безумного императора пришла одна из самых отвратительных идей. Собрав во дворце членов своей семьи, он обрушил гневные упреки на Агриппину и Лесбию: «Все в Риме усердно работают, чтобы поддержать меня средствами, только от вас я никогда не видел никаких денег. Теперь пришла ваша очередь потрудиться».

Своим императорским указом Калигула провозгласил, что отныне его дворец будет открыт для посещения в качестве публичного дома, в котором его сестры выступят в роли проституток. Видным сенаторам было приказано в обязательном порядке являться на сексуальные оргии и платить за вход по одной тысяче золотых монет. К пущему стыду наиболее родовитых сенаторов, очень скоро они получили распоряжение приводить с собой жен и дочерей, чтобы они работали проститутками, так же как его сестры.

Терпение римских граждан было на пределе, когда Калигуле надоела затея с публичным домом и он решил лично отправиться грабить порабощенные провинции Франции и Германии. Вперед себя он послал гонцов во французские гарнизоны с сообщением, что хотел бы встретиться с самыми богатыми людьми их округов. Местом встречи был назван Лион.

Местные представители римской власти перепугались, что Калигула может попросту ограбить, а потом убить представителей высшей французской знати. Тогда было бы не миновать нового галльского восстания. Тем не менее, никто не посмел ослушаться приказа императора, и назначенная встреча состоялась. Померкший разум Калигулы оказался более изощренным, чем полагали его подданные. Он предложил богатым гражданам единственный в жизни шанс приобрести «сокровища» из его дворца по бросовым ценам.

Так начался один из самых необычных «аукционов» в истории. Калигула сам называл цены… Затем вместе со своими помощниками — императорской гвардией — Калигула роздал обескураженным покупателям их приобретения, и французы обнаружили, что выложили многие тысячи золотых. монет за тюки со старой одеждой, среди которой попадались рваные сандалии и окаменевшие куски сыра.

Калигула между тем отправился на берега Рейна, поклявшись расправиться со своими врагами в Германии. Одна короткая боевая стычка окончилась пленением тысячи германцев, среди которых Калигула отобрал триста человек. Остальных он приказал выстроить вдоль скалы и поставить по лысому человеку с обоих концов. Затем, удовлетворенный наличием достаточного числа пленников для триумфального вступления в Рим, император отдал распоряжение своим легионам: «Убейте всех от одной лысой головы до другой».

С этими словами Калигула покинул поле «битвы». Расположившись лагерем неподалеку от порта Булонь, он приказал утратившим всякий боевой дух солдатам построиться на берегу моря. Повинуясь, римские стрелки развернули фланги у самой воды. Огромные катапульты и пращи подтащили по песчаным дюнам, чтобы прикрыть пехоту и кавалерию. Все взгляды были прикованы к горизонту, недоверчиво ожидая появления неведомого врага.

Величественной походкой Калигула ступил в воду, поднял меч и страшной клятвой поклялся мстить морскому богу Нептуну за гибель своих кораблей в Неапольском заливе. Солдаты беззвучно наблюдали за тем, как их предводитель срубает мечом морскую пену. Затем он распорядился обстрелять море из катапульт. Артиллерия повиновалась. В воду посыпались тучи стрел. Пехота стала пронзать мелководье копьями. Кавалерия поскакала навстречу волнам, рассекая волны мечами.

«А теперь за добычей!» — скомандовал неугомонный Калигула, и все его воины устремились в море, наполняя свои шлемы перламутровыми раковинами.

Это было уже слишком. Непобедимая Римская армия скатилась до того, чтобы дурачиться на потеху безумного императора!

На обратном пути в рядах военных как на дрожжах стали зреть заговоры. Когда Калигула вошел в Рим, приведя с собой беспорядочную толпу пленных германцев, кучку бриттов, захваченных на торговом судне в Болонье, и тонны морских раковин, Сенат уже скрежетал зубами и армия была близка к мятежу.

Император, между тем, с упоением праздновал свои доблестные «победы». Вскоре после возвращения он выдвинул предложение обезглавить все изваяния богов, имевшиеся в Риме, и заменить их головы его собственными скульптурными портретами. Нарядившись в шелковые женские одежды, Калигула танцевал в залах своего дворца и заводил отвратительные любовные интрижки с молодыми людьми.

Но дни его были сочтены.

Для того чтобы низложить Калигулу, не потребовалось массового восстания. Его жизнь оборвала внезапная вспышка гнева старого солдата.

Кассию Херею, трибуну преторианской когорты, было поручено одно из самых презренных занятий — сбор налогов. Как честный солдат, он не смел нарушить клятвы повиноваться во всем императору. Получив приказ пытать молодую девушку, несправедливо обвиненную в предательстве, Кассий не выдержал и расплакался при виде мук несчастной. Молва о слезах ветерана достигла ушей Калигулы, и с тех пор император не упускал случая поддразнить его, всякий раз при встрече изображая плачущего младенца.

Однако этого ему показалось мало. Для того чтобы выставить Кассия на всеобщее посмешище, Калигула придумал новую шутку. Согласно своим обязанностям главнокомандующего, он каждое утро должен был сообщать новый пароль начальнику своей стражи, который в свою очередь повторял его младшим офицерам. Паролем обычно служил какой-нибудь лаконичный воинственный лозунг, к примеру: «Победа!» или «Не сдаваться». Калигула решил нарушить традиционное однообразие, и Кассию отныне пришлось повторять откровенную чушь вроде «духи и пудра» или «поцелуй меня, солдат», рождаемую изощренной фантазией императора.

В конце концов чувство собственного достоинства Кассия Херея перевесило его чувство долга. В январе 41 года от Рождества Христова, возглавив заговор, он явился в крытую галерею, соединявшую дворец с личным театром Калигулы, и послал предупредить императора о своем приходе. Глава Римской империи наслаждался представлением новой пьесы, которую ставила для него труппа греческих юношей-танцоров. Получив сообщение, он покинул остальных зрителей и вышел. В галерее Кассий преградил ему дорогу.

«Мне нужен новый пароль на сегодня, император, — сказал он.

«Ах, да, — покосился на него Калигула. — Сейчас, дайте подумать. Пожалуй, сегодня паролем будет «стариковская юбка».

Эти слова стали его последней издевкой. Кассий вытащил меч и нанес Калигуле десять страшных ран. Когда император испустил дух, старый солдат вошел в театр и объявил: «Представление окончено, император мертв».

В театре повисла изумленная тишина, в следующее мгновение сменившаяся аплодисментами, более громкими и радостными, чем те, что раздавались за прошедшие четыре года в цирках и на оргиях безумного императора Калигулы.

Влад Протыкатель

Если герой многочисленных триллеров граф Дракула ходил когда-либо по земле в человеческом облике из плоти и крови, то его наверняка звали Владом Тепешем. Но если сравнить реальные деяния этого человека с легендами о знаменитом вампире, последний покажется не более чем злодеем из детской сказки. Его жестокий, кровожадный прототип получил в народе прозвище Влад Протыкатель.

Влад Тепеш правил Валахией, областью, входящей ныне в состав Румынии, с 1456 по 1476 год. Его отца называли Дракулом, то есть Драконом, оттого что изображение этого существа украшало его щит. Сын, Влад Пятый, любивший пить кровь своих врагов, придал отцовскому гербу новое значение.

Его способность изобретать все новые и новые мучительные способы умерщвления людей была поистине ужасающей. Однажды он обедал в окружении большого количества своих медленно умирающих жертв. Одному из гостей сделалось дурно от зловония, и он имел неосторожность пожаловаться на это графу, который приказал посадить брезгливого гостя на кол, «чтобы он оказался над неприятным запахом».

Двенадцать лет своей жизни Влад провел в одной из венгерских тюрем. Не имея возможности мучить людей, он проводил долгие одинокие часы в застенках, издеваясь над животными.

И тем не менее, в своей собственной стране Влад Пятый считался героем, блестящим генералом, решившим положить конец десятилетиям междоусобных войн и дать отпор туркам, постоянно угрожавшим ее границам. Когда турки взмолились о мире, Влад пригласил к себе парламентеров и прибил им одежду к телу короткими гвоздями, чтобы агония длилась подольше.

Любимым способом умерщвления жертв у Влада было сажание на кол. Таким образом он расправился с двадцатью тысячами своих врагов. Однажды он устроил веселый завтрак на поляне, утыканной колами, на которые были посажены местные крестьяне. Перед экзекуцией Влад особенно настаивал, чтобы колы не делали слишком острыми, — так его жертвы больше мучились.

Иногда Влад изменял своему обычаю и мстил обидчикам иначе. К примеру, группу недовольных крестьян он пригласил на праздник в один из своих домов, затем запер его и поджег. Как-то раз ему удалось подавить мятеж своих подданных, распустив среди них слух о том, что собирается скормить тела заговорщиков крабам, которыми потом насильно угостит членов их семей. Кстати, позднее он претворил-таки эту угрозу в жизнь. Влад заставлял жен есть зажаренные тела своих мужей, а родителей съедать детей. Все его выходки были не просто следствием жестокого нрава. Тепеш был садистом, получавшим извращенное удовольствие от своих действий. Его привычка пить кровь своих жертв сделала его прототипом для создания образа графа Дракулы.

Страшный период правления Влада Протыкателя завершился в 1476 году, когда он был убит в бою с турками, однако ходили слухи, что смертельный удар ему нанес его же собственный лейтенант.

Жиль де Ре

Пока Влад Протыкатель завоевывал известность своей варварской жестокостью, его благородный современник на другом конце Европы завоевывал славу. Речь идет о Жиле де Ре, маршале Франции, одном из богатейших и храбрейших дворян страны, высокообразованном, утонченном и набожном человеке. Славен он был прежде всего тем, что некогда сражался бок о бок с Жанной д’Арк. Однако жестокостью он, пожалуй, мог бы перещеголять самого Влада… потому что тайно пытал и убивал сотни детей, чтобы удовлетворить свою неуемную жажду крови.

Рожденный в 1404 году, де Ре в шестнадцать лет женился на девушке, равной себе по происхождению. Благодаря этому браку юноша стал хозяином обширных земельных угодий. Его личная церковь находилась под охраной тридцати пушек. Огромное богатство Жиля де Ре непомерно возвысило его в глазах двора, и ему была предложена должность маршала, чтобы он мог собственноручно возложить корону на голову короля Франции Карла VII. Блестящий военный с гордой осанкой и мужественным характером, он помог своей стране одержать победу над англичанами. Жиль де Ре был правой рукой Жанны д’Арк и имел личную свиту, состоявшую из двухсот рыцарей.

Однако у маршала де Ре был один страшный секрет. Пораженный современник написал, что «даже самое чудовищное воображение не могло бы выдумать такое.

На совести Жиля де Ре садистские пытки и убийства детей. Помешанный на кровопролитии, он приказывал своим слугам разрезать яремные вены юным жертвам так, чтобы их кровь попадала на него. Один из свидетелей утверждал, что видел, как маршал, сидя верхом на теле умирающего мальчика, пил его кровь.

Через десять лет после процесса над Жанной д’Арк, обвиненной в ереси, против Жиля де Ре было возбуждено аналогичное дело за нападение на священника. Благородный дворянин высокомерно опроверг этот факт и был обвинен в убийстве. Маршалу инкриминировалось «еретичество, колдовство, скотоложество, заклинание злых духов, прорицание, убиение невинных, вероотступничество, идолопоклонство».

Церковь имела веские причины сфабриковать дело против де Ре. Его мирское влияние при дворе соперничало с ее собственным влиянием. К тому же, в случае признания де Ре виновным, церкви отходили все его земли. На подготовку процесса не жалели ни сил, ни средств. Слуг де Ре пытали до тех пор, пока не добились от них необходимых показаний против своего хозяина.

Самого Жиля де Ре, вероятнее всего, не подвергали допросу с пристрастием. Тем не менее, он с готовностью сознался в убийстве ста сорока детей и добавил, что на самом деле убил их гораздо больше — «по крайней мере восемьсот».

Обвиняемый сообщил суду причины, толкнувшие его на преступления. Одной из них он назвал влияние иллюстрированной книги Светония «Жизнь Цезарей» и в особенности подробное описание извращений безумного императора Калигулы. Второй причиной стали опыты итальянского алхимика Франсиско Прелати, который пытался доказать, что железо можно превратить в золото посредством жертвоприношений и ритуалов черной магии. Однако реальные причины, по которым Жиль де Ре совершал свои чудовищные преступления, на современном языке называются педофилией и садизмом.

Нетрудно догадаться, что де Ре признали виновным. Он публично раскаялся и попросил прощения у родителей погубленных им детей. Как и Жанну д’Арк, бывшего маршала приговорили к сожжению на костре, но в качестве акта «милосердия» за примерное поведение во время суда он был сперва задушен гарротой, а затем уже брошен в огонь. Это произошло 26 октября 1440 года.

Семья Бин: вурдалаки из Галловея

Люди-монстры, вампиры и каннибалы, конечно же, отвратительны, но, к счастью, встречаются крайне редко. Тем не менее, истории известен один случай, когда подобные существа не только действовали сообща, но составляли целый клан. Это была знаменитая шотландская семья Бин, состоявшая из супругов, восьмерых сыновей, шестерых дочерей, восемнадцати внуков и четырнадцати внучек.

Сони (более известный как Сэнди) Бин был непутевым сыном землекопа, появившимся на свет в конце четырнадцатого века недалеко от Эдинбурга. Он всегда был паршивой овцой в своем родном городе, и в конце концов жители потребовали, чтобы молодой человек уехал. Вместе с юной любовницей Сони бежал на суровое западное побережье Шотландии. Поселившись в пещере, они принялись рожать детей, красть чужой скот и обворовывать путешественников.

Их обиталище давало им надежное убежище, потому что никто, кроме членов семьи, не знал его точного местоположения. К тому же попасть в пещеру можно было только во время отлива. К 1435 году в результате кровосмесительных связей семья Бин увеличилась до сорока восьми человек, и официальные власти вынуждены были принимать какие-то меры.

Многочисленное семейство успешно промышляло по всему Галловейскому тракту. Их добычей становились не только деньги, имущество и ездовые животные неосторожных путешественников… но также их жизни и тела. Бины обратились к каннибализму как к самому легкому и естественному способу избавиться от трупов своих жертв и в то же время накормить большую семью.

Король Шотландии Яков I издал указ покончить с бичом Галловея и лично занялся подготовкой операции по очистке побережья. В результате первого же рейда его карательного отряда банда Бинов попалась с поличным во время нападения на путешествующих супругов. Однако военные спугнули злодеев, которые пустились бежать, бросив на дороге растерзанное тело женщины.

Пустив по их следу собак, люди короля обнаружили логово Бинов. Вид, открывшийся их глазам, оказался еще ужаснее, чем они предполагали. Огромная пещера была забита тюками с ворованной одеждой, седлами, едой, ценностями, костями животных и человеческими трупами — мужскими и женскими, сушеными и копчеными, солеными и маринованными. Они свисали с потолка — некоторые выпотрошенные, другие еще целые.

Все сорок восемь Бинов были арестованы и доставлены в Лейт, где после суда мужчинам отрубили руки, ноги и половые органы и оставили умирать, истекая кровью, а женщин сожгли живьем. Таким варварским способом шотландцы отомстили за гибель дюжин, а то и сотен ни в чем не повинных людей, попавших на стол Сэнди Бина и его одичавшего семейства.

Кюртен и Хаарман: немецкие «вампиры»-убийцы

При слове «вампир» в воображении, как правило, встает черный холодный замок, окруженный дремучим лесом. Однако один из наиболее знаменитых вампиров в истории не имел ничего общего с древними мистическими легендами. Антуражем для его страшных преступлений служили урбанистические пейзажи Германии двадцатого века. Речь идет о Петере Кюртене по кличке Дюссельдорфский Вампир.

Кюртен был бессердечным садистом с раннего детства. В девятилетием возрасте он уже подрабатывал на живодерне в своем родном городе Колон ь-Мулхайме. Паренек любил мучить пойманных бродячих животных, сперва только собак, затем свиней, овец и коз. Вид крови оказывал на него гипнотическое действие, и ничего ему не нравилось больше, чем отрубить голову лебедю или гусю и жадно всасывать брызнувшую кровь. Постепенно Кюртен переключился с животных на людей.

Еще ребенком он утопил двух своих товарищей во время купания в Рейне, однако эти смерти оказались слишком обыденными. Став постарше, Петер искал острых ощущений, воруя, обманывая, организуя поджоги, избивая проституток, но ни одно из этих занятий не доставляло ему полноценного удовольствия. В конце концов он пришел к выводу, что ему необходимо осуществить настоящее преступление — преднамеренное убийство.

Как ни странно, его первая попытка окончилась неудачей. Кюртен напал на девушку в парке и, надругавшись, бросил, сочтя мертвой. Однако через некоторое время его жертва очнулась и кое-как уползла прочь. Жгучий стыд помешал ей тогда сообщить о случившемся в полицию.

К несчастью, вторая попытка Петера Кюртена увенчалась успехом. На этот раз его жертвой стала восьмилетняя девочка, которую он задушил и изнасиловал, прежде чем перерезать ей горло. Это убийство произошло в 1913 году, однако должно было пройти целых семнадцать лет, прежде чем страшная история открылась… рассказанная самим Кюртеном во время суда над ним.

«Я воровал тогда, — бесстрастно заявил обвиняемый судьям. — Главным образом обчищал бары и таверны, хозяева которых жили на верхних этажах. Однажды в комнате над баром в Колонь-Мулхайме я обнаружил спящего ребенка. Я схватил девочку за голову и душил примерно полторы минуты. Она проснулась и стала отбиваться, но скоро потеряла сознание. У меня был с собой маленький острый складной нож. Я запрокинул ребенку голову и перерезал горло. Я услышал, как кровь хлынула наружу и полилась на пол. Вся процедура заняла около трех минут, потом я запер дверь и отправился к себе домой в Дюссельдорф».

На следующий день Кюртен вернулся на место преступления, в тот самый бар, где накануне убил девочку, и расположился за стойкой. «Люди вокруг только об этом и говорили, — вспоминал он. — Мне было очень приятно».

Преступление Кюртена имело трагическое продолжение, о котором ему наверняка было известно. Дядя зарезанной девочки оказался главным подозреваемым по этому делу. Вскоре его арестовали и судили. Суд оправдал несчастного, но не смыл до конца пятна позора с его имени, и два года спустя ни в чем не повинный человек преждевременно скончался.

А Петер Кюртен тем временем был призван в армию в 1914 году, но дезертировал всего через несколько дней и большую часть первой мировой войны провел в тюрьме. Освободившись, он снова преступил закон и очень скоро вернулся за решетку, обвиненный в мошенничестве. В 1921 году Кюртен во второй раз вышел из тюрьмы и на этот раз предпринял решительные усилия вернуть себе уважение общества. Он женился на бывшей проститутке, поступил работать на фабрику, стал хорошо одеваться, говорить учтиво и вскоре приобрел расположение соседей.

Однако в 1925 году в его душе снова проснулся задремавший было демон. Кюртен стал нанимать проституток и избивать их до полусмерти, нападать на посторонних людей на улице, ради того чтобы насладиться видом их крови.

В 1929 году поведение Кюртена вновь стало полностью неконтролируемым. Он пристал к двум сестрам, возвращавшимся домой с ярмарки. Старшей было четырнадцать, а младшей пять. Кюртен задушил обеих и перерезал им горло. Двадцать четыре часа спустя он набросился на молоденькую домработницу и принялся колоть ее ножом в спину до тех пор, пока не сломалось лезвие. Крики девушки привлекли внимание прохожих, которые подоспели вовремя и спасли ей жизнь. Но преступнику удалось скрыться.

Дюссельдорф охватила паника. В полиции скопилось пятьдесят дел о нападениях, которые, судя по почерку, совершил один и тот же человек, получивший к тому времени кличку Вампир. Он не оставлял никаких улик, ни одна ниточка не связывала жертвы с хладнокровным, расчетливым убийцей.

В 1930 году случай привел полицию буквально к самым дверям Кюртена. Случилось это так. К молодой провинциальной девушке, едва сошедшей с поезда на одном из вокзалов Дюссельдорфа, пристал назойливый незнакомец, предлагавший отвезти ее в дешевый отель. В тот момент когда домогательства невежды стали слишком настойчивыми, на помощь девушке пришел другой мужчина. Прогнав навязчивого незнакомца, «спаситель» представился Петером Кюртеном и пригласил девушку отдохнуть» прийти в себя и пообедать в его доме. После обеда они отправились прогуляться в парк Графенбург, где Кюртен напал на свою спутницу. Девушка уже теряла сознание, когда маньяк совершил то, чего ни разу не делал прежде… он позволил своей жертве уйти, взяв с нее слово, что она не скажет, где он живет. Кюртен проводил девушку на центральную улицу города и ушел, надеясь на ее слово.

Трудно в это поверить, но чудом уцелевшая девушка не пошла в полицию. Возможно, ей помешал стыд. Дюссельдорфский Вампир снова мог ускользнуть от закона. Этого не случилось только благодаря удивительному стечению обстоятельств.

Пострадавшая девушка написала о случившемся с ней одной из своих подруг, но неправильно указала адрес. Почтовый служащий вскрыл письмо, чтобы найти адрес отправителя и, не в силах побороть любопытства, прочитал его. Узнав рассказанную в нем историю, почтальон немедленно обратился в полицию.

Полицейские детективы разыскали девушку, написавшую письмо, и заставили ее вспомнить дорогу к дому Кюртена. Однако Кюртен заметил их первым и скрылся в лабиринте переулков. Находясь в розыске, убийца вернулся к жене, работавшей в ресторане, и за двойной порцией ленча между делом признался ей в своих преступлениях. Потрясенная женщина условилась с ним о следующей тайной встрече, но вместо этого отправилась в полицию. Таким образом, на рандеву с Кгортеном вместо его жены явились дюжие полицейские.

В суде сорокасемилетний Кюртен был, как обычно, хладнокровен. Судью и присяжных потрясло то спокойствие и цинизм, с которыми подсудимый излагал тошнотворные детали своих многочисленных преступлений. Он долго рассказывал, как он душил, резал, забивал до смерти невинных людей, как затем пил кровь из их перерезанных артерий.

Его собственные адвокаты назвали своего подзащитного «королем сексуальных преступников; существом, объединившим в себе все известные виды извращений, убивавшим мужчин, женщин, детей, животных — всех, кто подворачивался ему под руку». Они подали прошение признать Кюр-тена невменяемым, однако их просьбу отклонили.

Кюртен был приговорен к смерти на гильотине. Утром в день казни 1 июля 1932 года Кюртен плотно позавтракал и рассказал тюремному доктору о своей последней надежде… пережить «высшее наслаждение, которое затмит собой все остальные». «Когда мне отсекут голову, — сказал Кюртен, — я смогу услышать, пускай лишь на какое-то мгновение, как моя собственная кровь хлынет из обезглавленной шеи».

Благодаря невероятному совпадению два убий-цы-«вампира» появились в одной и той же стране в одно и то же время. Когда Дюссельдорфский Вампир Петер Кюртен еще только начинал свой смертоносный путь к славе, дни его коллеги в Ганновере подходили к концу. Его звали Фритц Хаарман.

В конце первой мировой войны тридцатидевятилетний Хаарман вышел из тюрьмы, где отбывал срок за воровство. Возвратившись в свой родной город Ганновер, он попытался сколотить себе капитал в хаосе, охватившем послевоенную Германию. Хаарман занялся поставками мяса, продуктов и подержанной одежды в бедные районы города. Ему удалось быстро преуспеть благодаря простому и дешевому способу получения исходного продукта… убийству мальчиков и молодых мужчин.

Вечера и ночи Хаарман проводил, прочесывая железнодорожные станции и темные аллеи Ганновера в поисках бродяг, вынужденных ночевать под открытым небом. Бездомным и безработным он предлагал бесплатную еду, ночлег и компанию. Доверчивые люди, соблазнившиеся такой щедростью, подвергались сексуальному насилию и зачастую погибали. Их тела Хаарман разделывал, одежду продавал, а плоть превращал в начинку для своих аппетитных пирожков.

Способ, которым убивал Хаарман, наградил его кличкой Ганноверский Вампир. Он прокусывал своим жертвам горло.

Трудно поверить, но представители полиции, которые, вне всякого сомнения, должны были подозревать об извращениях Хаармана, не только закрывали на это глаза, но даже поощряли его. Хаарман стал полицейским информатором, сообщавшим о приметах подозрительных людей, приезжавших в город, о планирующихся преступлениях и складах краденого. Отношения между Хаарманом и полицией стали настолько тесными, что, когда в 1918 году пропал семнадцатилетний мальчик, которого прежде замечали в его компании, обыск в квартире предполагаемого убийцы был проведен поверхностно, буквально ради галочки. Позднее на суде Хаарман заявил: «Когда полиция обыскивала мою комнату, голова мальчика лежала за плитой, завернутая в газету».

На следующий год у Хаармана появился сообщник, усовершенствовавший «производственный процесс» на его мясном комбинате. Этого человека звали Ханс Ганс. Ему было всего лишь двадцать, но в душе его уже не существовало места для милосердия. В обязанности Ханса входило подготовить жертвы для экзекуции. Вдвоем они превратили уничтожение мальчиков и молодых людей в настоящий конвейер.

Вскоре Ганновер приобрел репутацию города, в котором люди запросто исчезали среди бела дня, а полиция была бессильна что-либо сделать. На самом деле полиция могла бы вмешаться и спасти многие жизни, однако информация Хаармана оказывалась настолько полезной, что полицейские предпочитали его не трогать. Они закрывали глаза на сообщения об исчезновении мальчиков в квартире Хаармана, о ведрах с кровью и окровавленной одежде, выносившейся из этой квартиры, о подозрительном мясе, которое хозяин выдавал за свинину.

В конце концов на берегу реки Ляйн были обнаружены два черепа, один из которых принадлежал подростку. Эта находка заставила-таки полицию действовать. Они обыскали прибрежный район и нашли останки других людей. Мальчики, игравшие поблизости, наткнулись на сумку с человеческими органами. Со дна реки подняли кости по меньшей мере пятисот человек. В конце концов полицией был выдан ордер на повторный обыск забрызганных кровью квартир и производственных помещений, принадлежавших Хаарману.

В декабре 1924 года Хаарман и Ганс предстали перед судом. «Сколько человек вы убили?» — задал вопрос прокурор. «Может быть тридцать, может быть, сорок, — отвечал Хаарман, — я не помню точно». На вопрос о том, каким способом они были убиты, подсудимый ответил бесстрастно: «Я прокусывал им горло».

Ханс Ганс получил пожизненный срок, из которого провел в тюрьме только двенадцать лет, а Гановерский Вампир, — как нетрудно предположить, — был приговорен к смертной казни. Медицинская комиссия признала его полностью вменяемым и ответственным за совершенные кровавые преступления. Перед смертью Хаарман заявил: «Я пойду на казнь, как на свадьбу».

Герман Маджетт и чикагский «Замок пыток»

Если бы существовала сравнительная таблица серийных убийц, то имя Германа Уэбстера Маджетта заняло бы в ней одну из первых строк. На его совести более двухсот трупов, преимущественно молодых женщин. Убийца получал острое наслаждение, вонзая нож в их нежные тела.

Маджетт начал свои отвратительные эксперименты, будучи студентом американской медицинской школы Энн Арбор. Он специализировался на кислотных ожогах. Пользуясь студенческим пропуском, он воровал трупы, до неузнаваемости изменял их лица, а затем требовал выплаты страховки, которую заранее оформлял на вымышленное имя. Несколько раз подобные номера сходили Маджетту с рук, но однажды ночной сторож заметил, как он вытаскивает из морга труп женщины, и напуганному студенту пришлось бежать.

Через несколько лет Маджетт появился в Чикаго. Под именем «доктора Холмса» он возглавил крупную аптеку. Предприятие процветало, и 1880 году Маджетт смог купить участок земли, на котором начал возводить грандиозное здание.

Постройку трудно было бы назвать обыкновенным домом. Сверху донизу ее пронизывали секретные ходы, всевозможные ловушки, замысловатые спускные желоба и мрачные застенки. Истинное назначение этого сооружения, названного позднее Замком пыток, Маджетту удалось сохранить втайне благодаря оригинальной системе строительства. Он разделил работу на большое количество непродолжительных этапов, и каждый из них поручил разным подрядчикам.

Здание было завершено ко дню открытия гигантской Чикагской выставки 1893 года, благодаря которой город наводнили гости со всех концов Соединенных Штатов. Многим из них суждено было стать жертвами Маджетта. Он заманивал в свой «замок» девушек и молодых женщин и пытался совратить их, прежде чем начать мучить. После этого он заталкивал несчастных в спусковые желоба и переправлял вниз в герметичную смертную камеру с одной прозрачной стеной, наполнявшуюся затем удушающим газом.

Далее тела погибших женщин спускались по желобам в подвальное помещение, где стояли огромные чаны с кислотой и прозекторский стол.

Здесь Маджетт препарировал трупы, удаляя органы, которые ему больше нравились. Остальное отправлялось в чаны.

Позднее Маджетт признался, что уничтожил таким образом двести женщин в течение одной только Чикагской выставки. Кровавые оргии доктора могли бы продолжаться гораздо дольше, если бы не его непомерная алчность. Убив двух сестер из Техаса, Маджетт не стал, как обычно, избавляться от трупов. Вместо этого он устроил в доме пожар, намереваясь получить страховку и улизнуть из города.

Страховая компания отказалась платить, и полиция начала расследование по делу о пожаре. Как ни странно, полицейским не удалось обнаружить ничего компрометирующего, но убийца этого не знал, потому что бежал еще до окончания расследования.

Маджетт отправился в Техас, разыскал родственников убитых им сестер и постарался втереться к ним в доверие, рассчитывая обманом выманить не менее шестидесяти тысяч долларов. Однако родственники оказались слишком подозрительны, и Маджетт сбежал на краденой лошади. Полиция арестовала его в Миссури, где он пытался совершить мошенническую сделку под именем Г. М. Ховарда. Неутомимый маньяк подкупил адвоката и сбежал.

Его след появился в Филадельфии. Там Маджетт нашел сообщника, который осуществлял махинации со страховыми фондами, получая деньги за убитых доктором людей. Он-то и послужил наводкой для полиции в 1894 году. Маджетт убил его и бежал в Торонто вместе с его женой и тремя детьми. Трупы детей позже были обнаружены в подвалах двух домов, снятых Маджеттом.

В конце концов преступный доктор все-таки предстал перед судом, но отнюдь не за свои многочисленные убийства, а за банальную кражу лошади, считавшуюся в те времена в Техасе серьезным правонарушением. Детективы вышли на него через престарелую мать Маджетта. Старушка с радостью сообщила полиции местонахождение сына, которым она очень гордилась.

Маньяк был арестован в Бостоне вместе с любовницей и обвинен в воровстве и мошенничестве. Только после этого чикагские полицейские догадались повторно обыскать полусгоревший Замок пыток и на этот раз обнаружили там скудные останки более чем двухсот человек. Маджетт сознался в убийстве всех этих людей и был повешен 7 мая 1896 года.

Маркиз де Сад

Когда полиция обыскала дом Мурских Убийц Йана Брэди и Майры Хиндли в 1965 году, то, помимо останков одной из жертв, они нашли книги, принадлежавшие перу маркиза де Сада. Эти книги наряду с «Майн Кампф» Адольфа Гитлера убийцы читали как Библию. Философия Гитлера посвящена политике, теория де Сада — человеческой сексуальности, но обе опасны в равной степени, потому что способны превращать обыкновенных мужчин и женщин в монстров.

Свои разрушительные взгляды на жизнь, мораль и сексуальность маркиз де Сад запечатлел в книгах «Жюстина», «Жюльетта», «Философия в будуаре» и «120 дней Содома». В них со смаком рассказаны истории о сексуальных отклонениях.

Человек, давший миру слово «садизм», родился в 1740 году 2 июня в Париже и был наречен Дона-тьеном Альфонсом Франсуа де Садом. Родственные узы связывали его семью с королевским домом Конде. Его отец был придворным дипломатом, а мать фрейлиной принцессы Конде. Воспитанный дядей, аббатом де Сад де Эбрей, мальчик вырос донельзя испорченным. К восемнадцати годам он уже успел испытать все известные доселе виды сексуальных утех, но по-прежнему ощущал себя неудовлетворенным. Тогда его чересчур богатое воображение стало изобретать новые, страшные виды извращений, дававшие пищу для фантазии. Краеугольным камнем его философии стало утверждение, что самое большое сексуальное удовольствие заключается в жестокости.

Вскоре де Сад был призван на военную службу и принял участие в Семилетней войне. В 1763 году он вышел в отставку и женился на дочери судьи. Однако всего через месяц после свадьбы он завел любовную интрижку с актрисой Ля Бовуазэн и стал приглашать домой проституток. Там, под крышей его семейного гнезда в Арсей, де Сад принялся претворять в жизнь разработанную им теорию. Как ни странно, многие женщины охотно становились жертвами жестокости маркиза. Но тем не менее, некоторых возмутило его неприкрытое сексуальное насилие, и де Сада заключили в венсенскую тюрьму.

Через несколько недель он был освобожден и несмотря на то, что стал к тому времени отцом трех детей, которых родила маркизу страдалица-жена, снова взялся за старое. На этот раз его деятельность вызвала общенациональный скандал. В 1768 году де Сад нанял в Париже проститутку Роз Келлер, заперся с ней и замучил девушку до такой степени, что та обратилась к властям. Маркиз вновь оказался в тюрьме, на этот раз в Лионе.

Вероятно, благодаря семейным связям его снова отпустили досрочно, и в 1772 году злосчастный маркиз перебрался в Марсель. Здесь, в оживленном портовом городе, верный слуга Лятур находил для своего господина проституток, готовых к нетрадиционному сексу. Однако эксперименты маркиза снова вышли ему боком. Он кормил девушек засахаренными фруктами с добавлением различных возбуждающих средств. На следующий день некоторые гостьи страдали расстройством желудка и заявили полиции, что их отравили. Де Сад и Лятур были вынуждены бежать.

Между тем в Эксе обоих заочно приговорили к смерти. Их изображения подверглись символической казни. В конце концов беглецов удалось заточить в крепость Миолан. Оттуда де Сад с легкостью ускользнул и укрылся в своем фамильном замке вместе с женой, которая к тому времени успела разориться и, ко всему прочему, стала последовательницей теории мужа. Вскоре супруги погрязли в долгах, и новых проблем с властями было уже не избежать. После очередной скандальной оргии с участием несовершеннолетних мальчиков оба сбежали в очередной раз.

Маркиза де Сад нашла убежище в монастыре, а муж ее отправился в Италию со своей новой любовницей, родной сестрой жены, канониссой из Лоне. Год спустя они предприняли безрассудный рискованный шаг, вернувшись во Францию, и в Париже де Сад был снова арестован. Его бросили в венсенскую тюрьму, а затем перевели в знаменитую Бастилию. Там маркиз немало пострадал от грубого обращения тюремщиков и от рук своих сокамерников. Ему пришлось испытать на себе жестокость, которую он проповедовал всю жизнь.

Тем не менее, насильственная изоляция подвигла маркиза взяться за перо и изложить свою теорию на бумаге. Согласно его воззрениям, в мире не существует иного бога, кроме природы, а природа не только создает красоту, но и разрушает ее посредством землетрясений, бурь, пожаров и наводнений. Таким образом, по мнению де Сада, человеку предначертано жить параллельно с природой, следовать той же модели и не подавлять в себе разрушительные импульсы. Поистине «гармоничный» человек должен уподобиться зверю.

Возвышенное философствование маркиза де Сада служило всего лишь прикрытием его извращенных идей, ясно читавшихся в книге, изящно озаглавленной «120 дней Содома». Это произведение он написал в Бастилии на одном-единственном рулоне бумаги длиной 12 метров.

Вероятно, маркиз де Сад так и провел бы в Бастилии весь остаток жизни, если бы не удивительный поворот судьбы. Францию охватила революция, и 14 июля 1789 года восставшие парижане захватили неприступную цитадель, оплот королевской власти. Де Сад оказался на свободе.

Невзирая на свое аристократическое происхождение, он стал «гражданином Садом» и возглавил один из основных революционных комитетов. Таким образом бывший маркиз сумел спасти от гильотины своего тестя, но сам чуть было не очутился на эшафоте. Как ни странно, «гражданин Сад» начал осуждать необузданную жестокость новых руководителей Франции, вследствие чего был обвинен в «умеренности» и приговорен к смерти. По счастливой случайности, в день казни тюремщики пропустили его имя в списке смертников. На следующий день Робеспьер, кровожадный глава революционного Конвента, был свергнут, и де Сад снова избежал печального конца.

После революции прародитель садизма поселился в Париже вместе с молодой овдовевшей актрисой Констанс Квесне. Их совместная жизнь протекала в ужасающей бедности. В эти годы де Сад написал книги «Жюстина» и «Жюльетта», которым суждено было навсегда лишить своего автора свободы. В 1801 году де Сад был признан душевнобольным и помещен в психиатрическую лечебницу Шарентон. Сам Наполеон Бонапарт распорядился содержать его там пожизненно.

Преданная Констанс регулярно навещала своего бывшего любовника. Де Сад продолжал писать книги и пьесы, которые ставились и игрались в театре при лечебнице ее пациентами. 2 декабря 1814 года маркиз де Сад умер. Спустя некоторое время его сын побывал в Шарентоне, забрал все труды отца, созданные за тринадцать лет, и предал их огню.

За девять лет до смерти де Сад написал завещание, согласно которому его тело должно было быть похоронено в одной из рощ фамильного поместья, а могила засеяна желудями, чтобы по прошествии некоторого времени никто уже не смог точно определить ее местонахождение. «Следы моей могилы должны исчезнуть с лица земли так же, как, льщу себя надеждой, исчезнут из памяти людей воспоминания обо мне». Волю маркиза полностью проигнорировали. Атеист де Сад был похоронен по христианскому обычаю, и на его могиле родственники установили массивный каменный крест. Вскоре неизвестные злоумышленники разрыли могилу и похитили тело. Позднее череп маркиза перешел в собственность известного френолога, который, изучив творения де Сада, заключил, что это был человек «с ранимой душой, любивший детей».

Вклад маркиза де Сада в мировую литературу весьма невелик. Его труды имели куда большее значение для мировой преступности. Семена болезненной философии этого человека дали обильные всходы в умах многих злодеев и безумцев последующих поколений, начиная с девятнадцатого века и вплоть до наших дней. Не совершив ни одного преступления самолично, он косвенно ответственен за великое множество актов насилия и варварских убийств. Вопреки его желанию, воспоминания о нем не стерлись из памяти людей. Напротив, имя маркиза де Сада осталось в веках, сделавшись синонимом зла и насилия.