Великий вождь Арис (СИ) - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Рина Эм (ч. 5)

— Арис… — она не договорила, и бросила в Меша свое заклятье.

— Но где взять меч? Хоть какое-то оружие⁈ Лара!

И тут же он вспомнил, что находится в пустоте, из которой можно вытянуть все. Все, что угодно. Он протянул руку и засмеялся, когда в ней появился меч, сверкнувший золотом.

Он набросился на них и тени, крадущиеся к Ларе, упали и исчезли, будто растворились.

Так, вон еще. Несколько силуэтов возникли из неоткуда. Арис бросился к ним, подпрыгнув в воздух, и взлетел высоко, как вождь Пирис. В полете разрубил нескольких, и приземлившись, вскочил на ноги и прикончил остальных.

Поодаль снова появились тени. Их было почти два десятка. Он вдруг подумал, как было бы здорово, если б у него были бесконечно длинные мечи, которыми можно достать до другого края поля.

Едва он это подумал, мечи в руках вытянулись, но не прибавили в весе. Тени упали, будто срезанные ножницами. Шалея от обретенных возможностей, Арис рассмеялся и крутанулся на месте.

Монстр взвыл от досады, он понял, монстр злиться и злиться на него. И пусть. Он крикнул:

— Ну⁈ Где твоя лушь⁈ Пошли их сюда! Всех! Всех!

Его охватил азарт боя. Сейчас он прикончит всех и поможет Ларе. Они победят. Он обернулся и встал. Перед ним стоял человек и улыбался ему грустной и светлой улыбкой.

— Вазирик! Ты узнал меня, сын мой, Вазирик! Каким ты стал сильным! Ловким и могучим! Я горжусь тобой.

Арис задрожал — эти слова проникли в самое сердце. О боги, как же мечтал он услышать их от своего отца! Сколько бился ради этого!

— Мой сын! Все это я сделал ради тебя, — человек, с лицом его отца, двинулся навстречу и Арис позволил ему подойти ближе. Так близко, что теперь он мог хорошо видеть это лицо. Незнакомое, и знакомое одновременно. Глаза царя Лаодокия были почти такими же, как и те, что он видел в отражении, когда склонялся над водой.

— Я страдал всю жизнь. С того дня, когда, как я думал, тебя убил проклятый Мауро. Я мечтал, как отомщу за тебя. Ты был для меня всем — первенцем от любимой женщины, моей надеждой и наследником…

От этих слов сердце внутри вдруг стало мягким, как воск. Горько-соленые слезы покатились по щекам, будто вымывая всю боль, что скопилась за долгие годы.

— Вазирик! Позволь же мне обнять тебя, мой драгоценный сын!

— Я… я… отец, я так долго искал тебя! — он шагнул навстречу. Меч выпал и исчез, но это было уже не важно — он раскрыл руки собираясь впервые в жизни обнять отца.

«И если с помощью силы победить тебя не удастся, придут те, кто попытается победить с помощью любви и нежности…» прозвучало в его голове и Арис вдруг вспомнил лицо старика-в-длинной-кофте.

«Если хочешь, чтобы никто не победил тебя, построй в голове стены разума, а сердце — закуй в броню. Бойся тех, кто говорит сладко, и ничего от тебя не просит. Тех, кто улыбается тебе в лицо; хвалит тебя. Такие хотят забрать даже больше, чем явный враг…»

Ариса будто обожгло изнутри. Он отступил на шаг.

— Вазирик?

— Ты… ты хотел убить меня, там в Дарине! Ты все… лжешь!

— Нет, я не убил бы тебя. Я хотел оставит тебя себе. Но ты ушел, — царь Лаодокий протянул к нему руки и улыбнулся тепло и нежно. — Послушай, Вазирик, когда Мауро убил твою мать, и тебя, я потерял покой! Я долго искал возможность отмстить! Ради тебя я нашел колдуна по имени Меш! Все, чего я просил у него — это возмездия. Ради тебя, Вазирик! Я хотел, чтобы Меш уничтожил Мауро и ненавистных кочевников, но вместо этого Меш показал мне новый мир. Я хочу подарить тебе все. Весь мир, мой сын. Ты будешьв нем править.

Арис слушал, глотая слезы.

— Вазирик. Это будет мир без боли и страданий. В нем не будет угнетенных и гонителей! В нем не будет одиноких и несчастных…

— В нем никто не сможет любить, — проговорил Арис, едва размыкая губы. — В нем никто не сможет желать и чувствовать радость и удовлетворение…

— Ты будешь управлять им! Меш согласен разделить с нами этот мир! Только подумай — ты и я — короли нового мира! Нам никто не сможет сопротивляться!

— Потому, что всем будет все равно, — бормотал Арис.

— В нем все будет твоим — города, сокровища!

— Потому, что никому они будут не нужны…

— В нем все девушки станут твоими!

— Но они не смогут захотеть меня! Отец! Что ты наделал⁈ Зачем ты освободил колдуна? Ты же знал, каков он!

— Ты должен довериться мне! — царь Лаодокий нахмурился.

— Я не могу! — Арис отступил, качая головой.

Царь Лаодокий смотрел на него с недоумением и обидой:

— Вазирик, ты…

— Я теперь Арис, — проговорил он, и повернувшись туда, где Лара билась с монстром, подумал: «в пустоте нет расстояния» И в тот же миг оказался у ног монстра и с размаху загнал в его ногу золотой меч.

Монстр завыл и покачнулся. В тот же миг Лара ударила Меша, и закрываясь от искр руками, Арис отскочил подальше.

Земля заходила ходуном, рассыпаясь под ногами. Он провалился сквозь трещину, слыша дикий визг.

И тут его выбросило обратно, и он очнулся в кругу воинов, полу заваленный телами луши. Выбираясь, он увидел Требора. Тот лежал на спине, глядя вверх пустыми глазами.

Арис нашел меч и поднялся, собираясь стать рядом с Антором. Тот прохрипел:

— Ты очнулся… Нам конец! Пирис повернул против нас болотный народ. Смотри…

Арис повернулся и увидел, сквозь дым, стелящийся по косогору за рекой, как там, наверху, болотные люди крошат ряды кочевников, нападая на них сзади. А по косогору поднимаются все новые и новые луши.

— Что там ведьма⁈ — отчаянно крикнул Тангор, и Арис ответил:

— Она делает все, что может! Она победит. Только может, мы с тобой увидим это из иного мира!

И Тангор расхохотался, будто услышал шутку.

— Ничего! Мы заберем с собой сотни луши!

— Сотни! Сотни! — заорали остальные, и вдруг кто-то запел песню, ту, самую, которую пела ему в детстве няня, рассказывая, как сражались кочевники в старое время, в какой-то другой, великой битве.

Он подхватил мотив, а рядом запел Антор, едва открывая пересохшие губы.

Луши становилось все больше. Они нападали со всех сторон, прыгали сверху, стараясь перепрыгнуть за спины, внутрь круга. Их почти придавило телами. Арис кинул в круг мешочек с порошком, на который было наложено заклятье, надеясь перебить в них желание прыгать в круг.

Размахивая мечом он все думал, что там, наверху, за Туганной? Может, уже лушь и болотный народ убили всех кочевников и они — последние живые люди, что остались на этом поле.

— Антор! Продержись еще! — попросил он зачем-то.

И вдруг услышал — наверху, за Туганной затрубил рог Сауведгов, клана вождей, и тут же его подхватил рев рога Бангора.

— Они здесь⁈ — воскликнул Антор и на его лице появилась улыбка. Эти звуки словно придали им сил. На лицах появилась надежда, оставшиеся в живых отчаянно сражались.

Арис мельком увидел, что там, на горе, из-за гребня появились кони и пешие, и кочевники смяли проклятых рыбоедов конями и теперь теснят лушь, гонят их вниз, топят в воде. Ему казалось, что он заметил Бангора! В этот миг, Лара глубоко вздохнула и рухнула на спину. Арис бросился к ней:

— Лара! Лара! Ты убила его⁈ Лара!

Она не отвечала и была белее снега. И Арис понял — это Меш убил ее.

— Арис! — кажется, это Антор кричал.

Арис положил ее, обернулся и увидел, что лушь замерла снова и раздвигая ряды, к ним движется Меш. Луши расступались перед ним, как вода перед килем лодки.

Он идет, чтобы забрать из тела Лары остатки ее души, понял Арис. Он не знал, что делать, но встал перед ней, сжимая в руках позолоченный меч.

Меш оттолкнул двоих воинов, оказался внутри их круга, окинул Ариса с ног до головы насмешливым взглядом и отбросил так, что взлетев в воздух, Арис перевернулся, шлепнулся на землю, и остался лежать, пытаясь вдохнуть воздух, которого вдруг стало очень мало.

Снизу он видел все — нескольких воинов, покрытых кровью, своей и чужой, едва держащихся на ногах от усталости и напряжения. Ряды луши, окружающие их. Сотни серебряных глаз, лишенных жизни, и только ожидающих приказа.

Меш протянул руку и сиреневые искры прикоснулись к ее коже, заставляя тело Лары чуть приподняться над землей. Он подумал, что все кончено, да и все остальные тоже так, наверное подумали.

И тут он увидел черного кота Лары. Брезгливо морщась и перепрыгивая через трупы, тот спешил по полю. Меш вдруг отпустил Лару и повернувшись, уставился на него.

— Ты⁈ — закричал он, отступая.

Кот Лары, прыгнул ей на грудь и зашипел, оглядывая ряды луши и колдуна. Меш отпрыгнул и помчался прочь. Ничего не понимая, Арис глядел ему вслед. И тут луши снова бросились на них.

— Вставай же! — Антор метнулся вперед и перерубил руку луноглазого за мгновение до того, как она вцепилась в шею Ариса.

Схватив меч, Арис поднялся как раз во-время — его окружили сразу трое. Он схватился с ними.

— Держитесь! Еще немного! — кричал Тангор.

Крики боя приблизились, и теперь он явно слышал голос Бангора, который прорубался к ним.

— Еще немного, — подумал Арис, раздавая удары направо и налево. Мельком оглянулся — черный кот лежал на груди Лары, шипя во все стороны и прижимая уши. Арис махал мечом из последних сил. В груди свистело и хлюпало.

— Быстрее, Бангор! — взмолился он про себя.

— Арис! Арис, мы идем, держитесь! — будто услышав кричали им.

Лушь отступала, редела. Арис уже видел лица своих. Последним усилием он рубанул последнего и упал на колени, пытаясь отдышаться. Через минуту Бангор остановился возле него. Его едва можно было узнать — лицо покраснело от крови, волосы встрепаны:

— Ты жив, вождь? Мы спешили как могли на твой призыв! И делали в пути много зелье, как ты и велел. Шаман ругался….

Тут он осекся и замолчал. Арис устало развернулся назад и увидел, прямо за спиной Наро. Он лежал широко раскинув руки, а шея была прокушена зубами и даже кровь уже запеклась вокруг ран.

Арис остолбенело смотре на него. В последние мгновения боя он не почувствовал этого нападения, не почувствовал, что сзади умер брат. Когда это случилось⁈ Пять минут назад, когда здесь был Меш, он видел Наро, и он был жив…

Недавно Наро сказал: «Если ты потеряешь меня, то останешься совсем один… у тебя нет никого, кроме меня, Арис»

Вчера он думал, что обрел брата. Ради чего все это было? Чтобы на другой же день потерять его снова⁈ Почему Наро не умер, когда он ненавидел его⁈

Бангор подергал его за рукав:

— Это… горько. И Наро и он сразу…

— Кто еще? — мертво спросил он не желая поворачиваться. — Кто? — он поднялся на ноги, обернулся и зашатался, едва не падая снова.

— Не-ет… — прохрипел он падая на колени и закрыл лицо руками потому, что не мог вынести взгляда мертвых глаз Антора.

— Нееет! Когда⁈ Почему⁈ Они погибли в последний миг! Я слышал голос Антора два вздоха назад!

— Последняя волна луши была слишком большой. Вы сражались как духи, как звери, когда ушел колдун. Мы думали, они задавят вас, — пробормотал Бангор. — Не понимаю, как вы…

Но Арис не слышал его, он раскачивался, стоя на коленях над телом Антора и твердил:

— О боги, что же я скажу вождю Изгаму⁈

— Вождю Изгаму? — неловко переспросил Бангор. — Мда… вождю Изгаму… мда.

— Что? — простонал Арис. — Вождь Изгам?

— Когда болотные люди, будь они прокляты за свое предательство, напали на нас сзади, люди дрогнули, едва не побежали, — заговорил Бангор, — а вождь Изгам бросился на Пириса и убил его голыми руками. Он схватил его за шею и душил, хотя Пирис бил вождя Изгама ножом… Вождь Изгам жил, как волк и умер как волк. Он хотел, чтоб я сказал тебе… он просит тебя позаботиться о… его Мауриме… — закончил Бангор неловко.

Арис, едва дыша, смотрел на тело Антора.

— А это она и есть? Колдунья? — Бангор теперь стоял возле Лары, с интересом разглядывая ее лицо. — Красивая. Она тоже умерла? А котяра — ее?

— Что? — Арис будто очнулся и бросился к ней. — Шамана! Позовите скорее сюда!

— Шаман там, прогоняет последних, — сказал Тангор, весь в запекшейся крови. Он был похож на мертвеца. — Хорошо, что ты успел, Бангор! Мы бы уже были мертвы сейчас.

— Я спешил, как мог. Прискакал парнишка, черный, как вороненок. Кричит: беда! Лушь наступает! Два дня и всем конец! Мы и мчались без сна! Ели на ходу. Шаман с тем парнишкой зелье варили на ходу. Хорошо, что парнишка смышленый, запомнил, как варить зелье. Это зелье нам хорошо помогло — лушь так и падала от него. А без зелья мы бы не справились…

Арис поднял голову и оглядел поле, усеянное телами. На краю еще шел бой, кочевники добивали остатки луши. Остальные пропали, может сбежали вслед за своим господином.

Он увидел верховного шамана, который кидал туда и сюда мешочки с заклятьями, так, что стоял дым. Лушь падала, как подкошенная.

Арис пошел туда, поглядывая по сторонам. Он знал, как легко погибнуть на поле, на котором только то шло сражение — вроде бы вокруг лишь мертвецы, но стоит зазеваться, как из под груды тел выскочит какой-нибудь недобитый враг. Такие — самые остервенелые. На последнем вздохе стремятся забрать с собой кого-то на тот свет. Но никто не набросился на него.

— Шаман! Шаман!

— А⁈

— Шаман, тут справятся без тебя. Пойдем, там есть один человек, чья жизнь очень важна для нас, — сказа Арис.

— Да, я иду, вождь! А какое отличное зелье! Спасибо той ведьме, что ты привез! — он кинул еще пару мешочков, отряхнул руки и обернувшись к Арису воскликнул:

— Ты весь в крови.

— Это не моя кровь, — ответил Арис.

— Хорошо, — шаман зашагал рядом. — Как много мертвых! Я не помню, чтоб мы теряли столько людей! Клан Приволов уничтожен почти весь. Погибла его жена и дочь. Они сражались как мужчины. Хотели отомстить за Бако. А Бако умер давно. Мда…

Арис сглотнул.

— И клан Редора пострадал не меньше. И Пако мертв. И вождь Изгам, — дальше Арис отключился от реальности потому, что не мог больше слышать эти имена. Шаман потряс его за руку и он снова очнулся.

— Так это правда?

— Что?

— Что ты сделал Наро своим советником?

Арис только кивнул.

— Это было очень мудро, — сказал шаман. — Он всегда любил тебя, хоть Арда настраивала его против… Наро гордился, что он твой брат и я много раз слышал, как рассказывал о твоих делах другим — увлеченно и с восхищением. Твоя слава осеняла его, и он страдал от того, что вас разделяют…

— Почему я не знал этого раньше? — хрипло вымолвил Арис.

— Все мы иногда не видим очевидного, — проговорил шаман. — Хорошо, что мы можем исправлять свои ошибки. Но почему ты так смотришь… о боги! Наро мертв⁈

— Да, — Арис кивнул. — И Антор тоже…

— О боги! О боги, — повторял шаман на разные лады. — Какое горе!

— Идем же! — Арис потянул его за рукав. — Там лежит раненая провидица. Она почти убила колдуна сегодня, но что-то помешало ей. Ты должен вытащить ее на этот свет, пока она не ушла. Любой ценой. Мне нужно понять, что теперь делать!

— Да, да! — воскликнул шаман, снова засеменив по полю. — Я сделаю все, что смогу!

— И даже больше! — проговорил Арис.

— И даже больше, — эхом повторил шаман.

Лару на носилках переправили через реку. Шаман сказал, что она не умерла, но Арис не понял его объяснений, когда шаман попытался сказать, что с ней.

Арис велел положить ее в своем шатре. Он не знал, где она спала до этого дня. Шаман с младшими шаманами остались с ней, чтобы произнести над ней наговоры, которые должны были ее оживить.

Сам же Арис остался около Антора, пока его не запеленали, не положили на носилки и не унесли тоже, чтобы подготовить к похоронам.

— Мы проводим его завтра, — сказал Арис могильщикам. — Его и других вождей. И Наро и Изгама и… Он ушел, не в силах продолжать.

Оставшись один Арис шел по косогору, вглядываясь в лица лежащих.

Да, шаман был прав — почти все Приволы… И Пако…и…

— Тебе больно? — спросил тонкий голос и обернувшись, Арис увидел мальчика. Мальчик был худ и мал, но в руках у него был нож, а на лице брызги чужой крови.

— Я не ранен, — ответил Арис и хотел уйти, но мальчик спросил:

— А твое сердце болит? Когда ты видишь всех этих мертвецов?

Арис подумал, что мальчишка потерял своих и кивнул:

— Да. Мне больно в сердце. Ты тоже страдаешь? Из какого ты клана? Где твои родители?

— Ты убил их, — звонко сказал мальчик. — Тем лето, в Патраке. Ты вошел к нам во двор и убил моего отца за то, что я украл твой нож и хотел ударить тебя.

Несколько мгновений Арис молчал, пытаясь понять, а потом вспомнил. Патрак. Будто сто лет прошло, а не один год. Мальчик кивнул:

— Да, ты помнишь. Я хотел сказать тебе, что я так же страдал, кода ты пришел в Патрак. И так же страдали в Эскапе те, кто увидел мертвыми всех близких. А теперь страдаешь ты. И я рад.

Он развернулся и ушел и Арис ничего ему не сказал и не остановил.

На поле уже сновали мужчины, отбирая среди убитый своих и унося их на край стойбища. Женщины занимались ранеными. Перевязывали тех, кому могли помочь, вливали в рот зелье, и шли дальше. Арис видел, как тем, кому помочь уже нельзя, они незаметно втыкали нож в сердце и пели песни, пока несчастных покидала жизнь.

К ночи на краю стойбища уже зажгли круг из костров. Забили барабаны и живые начали провожать мертвецов в последний путь.

Арис сидел среди них и слушал, как выкрикивают имена умерших, а женщины воют, оплакивая их. Имена сыпались нескончаемым потоком. Костры пылали до небес и сонмы искр взмывали в небо. Шаман, раскачивался над ними и пел, пел. Мужчины подхватывали его мотив.

Арис запел тоже, клонясь из стороны в сторону. Ему сунули в руки ковш с вином, он выпил его залпом и попросил еще. Вино чуть пригасило костер в его сердце, но только самую малость.

Он пел, слушая, как вдали, у обрыва, его воины добивают пленных из болотного народа и думал, что его и самого нужно убить вместе с ними — ведь это он велел позвать болотных людей.

Шаман запел песню про звезды, в которые превратятся души убитых в бою. Он пел про искры, которые взлетают от погребальных костров в небо и не гаснут никогда.

Арис подпевал, задрав голову вверх. Ему подали второй ковш и он осушил его. В голове зашумело, и показалось, что звезды стали ближе.

Вокруг пели все громче и громче, словно с каждым выдохом отпуская боль, и Арис вздрогнул, когда кто-то коснулся его руки и прошептал прямо в ухо:

— Пойдем. Лара очнулась.

Он встал и пробрался меж сидящими. Никто не обратил на него внимания. Арис прошел мимо, миновал опустевшее стойбище, вошел в шатер и замер — на него смотрели Бако и Антор.

Он сделал шаг назад, а потом вперед. Бако заговорил не своим голосом:

— Ты придумал очень хитрый план, вождь Арис. Помнишь, в начале лета ты придумал пойти в Дарин. Нашему господину понравилось это — украсть вождя и обезглавить войско. Но он сказал, что мы сделаем еще веселее. Он сказал, что мы придем на поминальную тризну. Мы придем за тобой и за всеми.

Арис попятился назад и кто-то схватив его, прижал к горлу руку с ножом. Голос Наро сказал в самое ухо:

— Не надо кричать, брат.

— Возьми ее, — Антор был весь в крови и в обрывках белой ткани, в которую его замотали. Из плеча торчал обломанный нож. Он указывал рукой на Лару — Возьми ее на руки и пойдем. Он ждет.

Глава 8

На краю мира

Тьма закрыла небо в один миг и черные вихри бросились на стойбище из десятка шатров, притулившееся у самого края мира.

Дрогнули опоры, взвыли, жалобно треща, а тем, кто был внутри, показалось, что шатры сейчас рухнут прямо им на головы. Но стойки выдержали первый шквальный порыв, лишь дрожь пробежала волной сверху до низу. А полог, плохо привязанный торопливой рукой Унау, взвился, струясь по ветру. Язык колючего снега ворвался внутрь, закружил, свиваясь в спирали, и ударил Ариса в лицо.

Только тогда он приоткрыл глаза. Над головой трепетал двойной полог шатра принадлежащего шаману Кукуранау, шатра, пропахшего рыбой так, что слезились глаза.

Арис повернулся на бок и увидел, что прямо на него смотрит дряхлый старик. Ещё один гость шамана. В шатре Кукуранау доживают свой век немощные старики и старухи, что уже стоят на пороге смерти. Это обычай племени, которое водит Ворон с незапамятных времен по берегу ледяного Океана: старики, что уже не могут приносить пользу своему народу, уходят в шатер шамана. Сидя полукругом у помоста, они целыми днями выполняют несложную работу: плетут сети, режут рыбу и корни, чинят одежду и собачью упряжь, точат каменные наконечники для стрел.

Худые руки стариков в темных пятнах двигаются будто живут сами по себе, а слезящиеся глаза постоянно открыты. Онек, внук шамана, говорит, старики слепы, не глазами, а душой и беседуют с духами Той стороны, которых видят на изнанке век.

Сейчас Арис ему верит. Даже ураган, который колотит в стены снаружи, не заставил стариков оторваться от работы. Как только он думает это, старик, который смотрел будто сквозь Ариса, вдруг сказал:

— Что тебе снилось?

Арис ответил:

— Мои сны пусты.

— Тогда встань и подвяжи полог, — сказал старик, и Арис сел на своей лежанке. Голова зазвенела, как пустой котел. От долгого лежания голову заполняет белесый туман, в нем исчезает все — боль и страхи, воспоминания, вопросы. Остается лишь пустота, в ней нет прошлого, нет ничего.

Пока Арис шёл к выходу, старики завели песню. Арис слышал ее уже не раз. Слова этой песни очень просты: в шатре у огня сидят люди. Люди прижимаются локтями друг к другу. Их защищает от бури огонь костра и плечо рядом. Пока горит огонь, в сердцах горит надежда.

Он подвязал полог покрепче и снова вернулся на подстилку из лисьего меха. Лег лицом вниз. Старики тянули свою песню, вторя звуку урагана:

— О-эи! О-эи!

Арис закрыл глаза и некоторое время ждал, когда вернется пустота. В последние дни это происходило все быстрее.

И вот голоса стариков, и рокот ветра, и запах рыбы будто отдалился, перестал иметь какое-то значение. Только обрывки мыслей и неясные картинки крутились перед ним.

Шел пятый день, как они с Ларой появились в стойбище Ворона.

Пять дней назад, он, Арис стоял перед шаманом племени воронов, едва держась на ногах после всего пережитого.

Шаман Кукуранау был вежлив и назвав себя, спросил, как зовут гостя и откуда он родом.

Шаман Кукуранау вел беседу, будто не замечая, что Арис переступает в глубоком снегу босыми ногами, из последних сил удерживая неподвижную Лару на руках.

— Я пришел из земель, которых больше нет. Мои руки отрезаны. Мое племя ушло кочевать на Ту сторону.

— Почему ты еще не лежишь в земле, о мертвый вождь?

— У меня осталась моя месть. Затем я уйду к своему племени и буду водить его в долинах Той стороны.

— Когда же свершится твоя месть? — глаза шамана были как две узкие щелки, он чего-то ждал, Арис не понял чего, да и не пытался. Всё вокруг, этот шаман, островерхие шатры за его спиной и бескрайнее пространство, засыпанное снегом во все стороны, куда ни глянь, казалось Арису не настоящим. Может быть всё это ему мерещится?

— Когда женщина, которую я держу на руках проснется, она скажет, как мне отомстить, — произнес он.

— Твоя женщина не спит, — возразил шаман Кукуранау, — Её дух заблудился на Той стороне и не может найти дорогу обратно. Ее нужно звать, иначе она потеряется и уйдет навсегда в смертные долины. Хочешь, чтоб я помог вернуть ее?

Если б мог, Арис рассмеялся бы последним словам шамана, только губы замерзли и не слушаются. Этот шаман ничего не знает о ней! Разве Лара может заблудиться на Той стороне? Лара, которая гуляла там, будто в собственном шатре?

— Как ее имя? — спросил шаман Кукуранау.

Арис покачал головой:

— Ларой, но это имя придумал для неё я. Я не знаю ее настоящего имени.

— Это плохо… — шаман сложил пальцы домиком и покачал головой, — чтобы призвать дух назад, я должен петь особые песни и повторять его имя. Песни, которые укажут путь домой. Но если я не знаю ничего о ней, как я позову её дух? Расскажи о ней хоть что-то, чужак, эти песни забирают очень много сил и тратить их напрасно я не буду. Так кто она такая, женщина, которую мы ищем в тенях?

— Она… была… великой колдуньей. — Арис вдруг понял, что ничего не знал о Ларе, — великой колдуньей, да. Она знала Ту сторону, лучше, чем ребенок знает Ирисовое ущелье… чем птица знает небо.

Снежные языки заметают его ноги. Босые ступни уже не ощущали холода. Он держался прямо, но если еще одна снежинка ляжет на плечо, он рухнет к ногам этого любопытного шамана.

А шаман всё смотрел, чего-то ожидая. Арис подумал, может быть нужно предложить оплату? Но у него ничего не осталось, даже меч потерян на берегу Туганны. И тут Кукуранау сказал:

— Хорошо. Пусть она остается. А ты? Хочешь остаться с нами? Или тебе нужно обратно, к друзьям?

Кажется, шаман бредит. Арис же ясно сказал — он вождь мертвого народа. Разве шаман оглох? Он ничего не ответил и тогда шаман сказал:

— Хорошо, ты остаешься. Я укажу тебе место в моем шатре.

И тут же Лару забрали у него из рук.

— Моя внучка позаботиться о ней, не волнуйся, — пояснил шаман. — Моя внучка заботится о больных и стариках. Это было велением её сердца.

Арис смутно запомнил круглое лицо, толстые черные косы и имя круглолицей: Унау. Унау, что означает лунный свет.

Шаман указал Арису на постилку из лисьего меха в своем шатре. Теперь он может оставаться тут и спать. Так он и сделал — лег и уснул, а проснувшись, некоторое время лежал неподвижно и не открывал глаз. Густая рыбья вонь окружала его со всех сторон. Запах рыбы шел от лисьего меха, на котором он лежал, от стен и пола шатра, запах заносило порывами слабого ветерка с улицы, через поднятый полог. Неподалеку от входа высокими голосами переговаривались женщины, смеялись дети, грызлись собаки. Булькало рыбное варево в котлах, Арис слышал треск огня.

Люди то и дело входили в шатер, проходили мимо него, скрывались за оленьей шкурой, делившей шатер надвое, потом возвращались назад.

Арис задумался: что делать дальше? Уйти без Лары? Но куда идти и как отомстить колдуну? А Лара? Сколько времени еще она будет спать?

Он решил полежать еще немного и подумать. Может быть в голову придут умные мысли? Но время шло, а мыслей не было. Вскоре старики, что сидели за работой, немного оживились. Они всё повторяли: «Унау, Унау».

Он подумал, если есть вести, она скажет и настороженно ждал её прихода, но даже если бы он зарылся в лисий мех с головой, все равно бы её услышал.

Унау ворвалась в шатер с шумом — огромный котел, который она втащила на санках, захрустел полозьями по полу.

Она приветствовала стариков звонким голосом, обратилась к каждому по имени, а потом загремела деревянными мисками.

Старики шумно отвечали ей, спрашивали много ли рыбы принесли с побережья, что там у охотников. Унау отвечала, наделяя каждого миской с горячим варевом.

Наконец она остановилась возле Ариса и он увидел её сквозь ресницы. Унау была очень молода, её лицо похоже на круглый диск, волосы, заплетенные в две тонкие косы, черны как ночь и чуть поблескивали. Она разглядывала его с любопытством.

Арис открыл глаза и она вздрогнула и отступила назад, чуть не пролив варево из чашки.

— Женщина, которая пришла со мной ещё спит?

Унау залилась румянцем и присев, поставила миску рядом с ним, сказала:

— Ещё спит, огу! Вот. Поешь! — а затем быстро ушла.

Арис взял чашку в руки. Есть совсем не хотелось. Он все-таки сделал глоток, но потом отставил чашку на пол, и лёг, отвернулся и закрыл глаза.

Когда старики закончили трапезу, Унау снова прошла по шатру, собирая пустые чашки. Расстроенно щелкнула языком, увидев, что Арис едва пригубил. Присела рядом с ним и прошептала:

— Огу! Твоя женщина жива, с ней все хорошо. Я сама забочусь о ней, не волнуйся!

Почти сразу после ее ухода, к шаману пришел старший охотник, Каену. Не видя его, Арис понял, что в шатер вошел молодой мужчина. Шаги Каену были быстрыми и проворными, дыхание легким, и пахло от него морской солью и снегом. Арис ощутил этот запах даже сквозь рыбью вонь. Охотник сразу прошел за занавеску, к шаману и они долго разговаривали. И хотя они были на другой половине шатра, а старики пели свою любимую песню про горящий огонь и локоть друга, Арис разобрал часть их слов: «ранняя зима», а потом еще: «многие отправятся домой в эту зиму».

Потом оба вышли из-за занавески. Гость остановился в нескольких шагах от ложа Ариса и спросил:

— Этот человек, он спит, или он без сознания? Он сильно болен?

Арис открыл глаза и сел. Гость смотрел на него с веселым любопытством. Шаман стоял рядом, сложив руки домиком и молчал. Гость шагнул вперед и приложив ладонь ко лбу, быстро кивнул головой.

Арис понял, что это приветствие. На миг он замешкался — как ответить? Как вождь своего народа? Но какой он теперь вождь? Мертвый вождь с отсохшими руками. И он ответил на приветствие так, как отвечают кочевники, оставшиеся без клана — низко склонил голову и некоторое время не поднимал ее.

— Я — Каену. Старший охотник племени Ворона. Хожу туда-сюда, ищу добычу. Со мной ходят еще другие: Най-Лум и Кай-Келум. Вместе мы промышляем птицу и зверя для воронов. В этом году зима пришла слишком рано. Скоро зверь уйдет на юг и нам надо очень много охотиться теперь.

Арис понял чего от него хотят и произнес:

— Я гость Ворона, Арис, — и замолчал, удивившись, какой хриплый и страшный у него теперь голос. Он закончил, мотнув головой:

— Я тоже умею охотиться…

— Конечно ты отличный охотник! — ответил Каену и почему-то вдруг подмигнул Арису и рассмеялся.

— Я пойду с тобой на охоту, если ты хочешь, — сказал Арис.

— Ну конечно я хочу! Я зайду за тобой утром. Очень рано, — сказал Каену, кивнул шаману и ушел.

А вечером, перед тем, как Унау принесла ужин, к шаману пришел еще один гость.

Только вождь мог ходить так уверенно и так резко распахивать полог. И ещё: этот вождь был зол. Он сдерживал дыхание, но Арис слышал, как оно клокочет у него в груди. Да, там ворочался целый океан гнева.

— Где он, о шаман Кукуранау? — вместо приветствия произнес вождь, — где тот чужак, о котором говорит все племя? Покажи мне того, кто свалился нам на голову, как проклятый снег в начале осени! Я, вождь племени Ворона еще не видел человека, которому ты дал приют потому, что я застрял на Птичьих островах из-за снегопада!

Вождь воронов не обратился прямо к нему и отвечать Арис не собирался, но сел на своей лежанке, ожидая, что будет дальше.

В центре шатра горел огонь в очаге, его свет едва освещал пятачок вокруг и вождь оглядывался, выискивая чужака среди стариков. А Арис тем временем исподлобья рассматривал его. Вождь воронов был коренаст и невысок — на две головы ниже него. Свой низкий рост вождь пытался возместить с помощью шлема в виде вороньей маски. Маска была размером с человеческую голову и сделана очень искусно — перья и клюв, над клювом блестели черные камни изображающие глаза ворона.

Арис подумал, вряд ли вождь повсюду ходит в этой маске, стало быть он надел ее только ради этого разговора и подобрался.

Старики, что населяли шатер шамана, смотрели на вождя безо всякого восторга. Скорее испуганно и обреченно, как на раннюю зиму, о которой их вождь сейчас рассуждал.

— Пусть Луна всегда освещает твой путь долгой ночью, Паопну, вождь воронов! — Кукуранау показался из-за занавеси, склонился перед вождем и долго не поднимал голову, а подняв произнес:

— Пусть Великий Океан будет благосклонен к тебе, величайший из вождей! — и снова склонился.

Паопону нетерпеливо постукивал ногой, и едва шаман выпрямился, сказал:

— Приветствую, мудрый шаман великого Ворона!

Едва вымолвив приветствие, он тут же сменил тон:

— Вернувшись в стойбище я узнал, что в мое отсутствие сюда пришли чужаки! Я знаю, ты еще не дал им обещания, ведь ты не пожелаешь оскорбить меня! — воскликнул он, вращая глазами и продолжил, трясясь от гнева:

— Итак, я принял решение о чужаках и пришел объявить его!

— О вождь, твоя мудрость велика! — шаман вновь почтительно склонился, — я, скромный шаман Кукуранау — лишь мост между этим миром и Той стороной. Моими устами говорит дух Ворона, а Ворону говорит сам Океан! Но видимо ты и без меня знаешь, чего хотят духи. О, я восхищен твоей мудростью!

Арис будто услышал, как заскрипел зубами вождь Паопону. Его разрывало от злости.

— Идем на твою половину! — рявкнул он наконец.

Оленья шкура, что отделяла половину шамана от половины гостей не могла скрыть звук их голосов, тем более, вождь и не стремился к этому.

Арис слушал:

— Вот что, шаман! Снег пришел слишком рано. Ещё только начало осени и мы не готовы к зиме. Мы мало собрали — нет ягод, нет жира, нет трав. Олени слишком худые, а снег уже лег на землю. Я сказал женщинам собирать ягоды из под снега, но сегодняшний ураган засыпал все и мы не увидим плодов до будущей весны. Если чужак не уйдет прямо сейчас, ему придется остаться, а у нас мало запасов, чтоб добавить еще двоих! Так пусть берет свою женщину и уходит. Вот мое решение, шаман и оно разумно!

Кукуранау ответил так, что Арис почти не слышал его слов, хотя в шатре воцарилась тишина — старики и воины, что пришли с вождем, затаив дыхание, тоже слушали разговор. Но что бы не ответил шаман, вождь злился все сильнее. Вот он сказал:

— Я не дам ему ничего! Пусть призовет своих друзей! Пусть ищет другое племя на побережье — скоро проклятые лисы принесут дары Океану, пусть чужаки объедают их, а не нас!

На этот раз шаман тоже ответил чуть громче и Арис услышал:

— Великий вождь! Сам Океан желает, чтобы мы помогли им. Он сказал мне это. Разве мы можем спорить с волей Океана⁈

Вождь рявкнул:

— Идет черная зима! Я знаю это, все знают это!

Старики, что сидели тихо, ахнули, услышав эти слова.

— К весне может не остаться ни одного ворона, а ты хочешь посадить еще чужаков на шею! — закончил Папопону.

— Пришло время молить Океан о милости, — тихо возразил шаман, — кто может пережить черную зиму, если Он разгневается на нас⁈ Этих чужаков нам послал Океан! Выгонишь их ик весне может не остаться ни одного ворона!

Арис слышал, как дышит за занавесью вождь — тяжело и часто.

— Зачем чужаки здесь? Что сказал Океан⁈

Воины, что пришли с вождем, и старики затаили дыхание.

— Ровно три дня назад на юге произошли страшные дела. Но вскоре произойдут дела еще страшнее.

— Какое нам дело до страшных дел на юге⁈ У нас слишком много своих забот, чтобы я заботился о нежных, южных мужчинах!

— Их дела достигли и наших краев. Выгляни из под полога и увидишь снежную бурю в начале осени… будет еще хуже… разве такое время подходит, чтобы спорить с Океаном⁈

Вождь ответил тихо и яростно:

— Этой зимой многие вернутся домой! До другого мне нет дела. Я вожу племя Ворона по побережью могучего Океана. Если его воля такова, как ты сказал… я не могу спорить. Но знай. В этом году ты один будешь собирать тех, кто вернется. Ты один!

Дернулась занавесь, так, что весь шатер вздрогнул. Вождь вылетел на гостевую половину и принялся крутить головой во все стороны. Наконец он обнаружил Ариса в полутьме и бросился к нему. Встал напротив, уперев руки в бока. Губы вождя дергались, будто он хотел зарычать.

— Лучше не показывайся мне на глаза! И не выходи отсюда, ты, волчье отродье! Если я увижу тебя снаружи… нечего тебе делать там!

— О вождь Паопону! — сказал шаман, появившийся следом. — Скоро Унау принесет ужин, а потом наступит время историй. Может быть ты останешься с нами?

Втянув воздух сквозь стиснутые зубы, Паопону сказал:

— Нет, о шаман! Я пойду считать припасы! У меня нет времени на приятные беседы и сказки! Скажи Унау, жених передает ей привет.

— Я передам, о великий вождь.

Паопону развернулся и вышел, не дожидаясь ответа. Следом пропали воины с перьями воронов в волосах.

— Не волнуйтесь, — сказал шаман обращаясь к старикам, — не волнуйтесь! У нас много горючего камня! Завтра люди пойдут к Ледяной горе и привезут еще горючие камни, их хватит на всю зиму. Мы будем кипятить воду и размачивать в ней рыбий клей. А потом придет весна.

С этими словами шаман скрылся на своей половине, а старики, склонившись друг к другу, принялись обсуждать произошедшее.

Арис же лег на подстилку и попытался расслабить сжатые губы. Нет, не упреки вождя заставили его тревожится, а слова шамана. Шаман сказал — три дня назад сюда пришла снежная буря. Три дня назад была битва у Туганны. Неужели отголоски сражения докатились до края мира⁈ Но что толку размышлять, если ответов все равно не получить⁈ Все бесполезно. Что он может? Только лежать на вонючей подстилке и есть похлебку из рыбьей муки.

Странное отупение навалилось на него. Осталось только ждать когда Лара очнется. А пока можно смотреть на разводы соли на натянутой шкуре над головой. Даже запах рыбы будто исчез.

Он закрыл глаза, чувствуя, как теряется ощущение реальности. Он будто уплывал на мягких волнах. В голове возникали неясные картины: серый снег, тающий под весенним дождем, новая трава, пробивающуюся на прогалинах под высоким небом. Топот сотен и сотен коней, когда племя после долгой зимы перебирается на летнее пастбище. Он скрипнул зубами и сжал веки сильнее, будто хотел выдавить из глаз возникшие картины. Через некоторое время он соскользнул еще глубже в мутное забытье. Стало легче. Боль ушла глубоко, спряталась внутри и уснула.

А потом пришла Унау, сунула ему под нос чашку и потрясла за плечо:

— Поешь, огу!

И он захотел задушить ее.

— Поешь, огу! — попросила она еще раз и добавила чуть тише:

— Твои глаза пустые и страшные… но все измениться, верь! Мой дед вернет твою женщину, а потом придет весна и все наладиться.

Арис вдруг понял, она убеждает не столько его, сколько себя.

— Ты уже виделась со своим женихом? — вдруг зачем-то спросил он. — Это он рассказал тебе, как ловко поставил на место чужака?

Она вздрогнула и испуганно на него посмотрела.

— Нет, нет, он не причинит тебе вреда. Вождь Паопону злой, но он не пойдет против деда. Дед слышит голоса духов…

— Почему ты стала его невестой, раз боишься его? — спросил Арис сварливым тоном, сам себя за это ненавидя. Будто злобная старуха!

Но Унау не разозлилась. У нее вдруг вытянулось лицо, будто она хотела заплакать. Унау встала и ушла. Арис проводил ее взглядом, сел, потер лицо, подтянул чашку и выпил до дна вязкую, горячую массу. Один из стариков, что сидел рядом, сказал:

— Так всегда было. Дети шамана должны породниться с детьми вождя. Её мать ослушалась этого закона и не стала женой старого вождя. За это её очень жестоко покарали духи.

Прошло немного времени и с половины шамана выбрался к гостям Онек, мальчик лет десяти, внук шамана, с таким же овалом лица, как у Унау, и с тем же разрезом глаз.

Он важно поздоровался со всеми и старики ответили:

— Привет Онек! Привет, привет! Поиграешь нам?

Унау собрала у всех чашки и села на свернутые шкуры сложив ноги с боку. Гости шамана собрались в кружок.

Мальчик важно кивнул и сел на корточки. Вытащил из кармана тоненькую пластину и закрыл глаза. Рваный, тревожный ритм наполнил шатер. Он напоминал шум ветра в сухой траве и звон оружия в битве одновременно. И шорох птичьих крыльев в небе, и конский топот в траве.

Вышел шаман и сел рядом с внуком. Разжег длинную трубку.

— Вы сыты, гости мои?

— Да, да, мы сыты!

— Вы довольны?

— Да, да, нам хорошо!

— Вознесли ли вы благодарность Луне, что освещает наш путь долгой зимой?

— Да, да!

— А Океан? Океан вы благодарили?

— Да, да!

— Ну, — шаман лукаво улыбнулся, — тогда ложитесь спать, мои гости!

Теперь старики дружно застучали тонкими старческими руками:

— Нет, нет! Мы не хотим спать! Расскажи сказку!

Шаман помолчал немного:

— Я рассажу вам историю. Но вот какую?

Как только запел варган Онека, полог шатра поднимался, чтобы впустить еще людей. Молодых парней и девушек, мужчин, детей. Они принялись рассаживаться на свернутые шкуры вокруг шамана. Кукуранау курил свою трубку и наблюдал сквозь прикрытые ресницы, а Онек продолжал играть.

Новые гости потеснили стариков и Унау пришлось пересесть так, что она оказалась неподалеку от Ариса.

Вот в шатер зашли еще люди и Унау, вздохнув, поднялась легко, будто птица взлетела, и переместилась снова. Теперь она оказалась совсем близко, чуть впереди Ариса, так, что он видел ее спину и две черные косы, что спускались до самого пола. Арис засмотрелся на них и не расслышал что спросил шаман. Впрочем, все люди в шатре ответили хором, громкими голосами:

— Про отважного охотника Каену и Алитэ!

— Про то, как Ворон спас наше племя!

— Про ленивого Тюленя!

— Про отважного Онека! — крикнул кто-то рядом с Арисом и следом еще несколько человек повторили:

— Про Онека!

— Про отважного охотника Онека хотим слышать!

— Ну хорошо, — шаман вздохнул и под трепещущий звуки варгана, завел:

— В старые времена не было на свете ничего. Только великий Океан был от края до края и больше ничего не было. Ни зверей, ни птиц, ни человека. Жил Океан один и было ему хорошо.

Как-то раз поднял он голову к небу и увидел там красавицу Луну, которая плыла в окружении звезд. Так круглолица и хороша была Луна, что Океан полюбил ее и сказал:

«Такая красавица мне под стать! Стань моей женой!»

Луна не долго думала: ей давно уже нравился могучий Океан.

Сыграли Луна с Океаном свадьбу и начали жить-поживать. Долго ли они жили вместе, никто не знает. Но любовь великий дар, от любви ожил Океан, закипел новой жизнью. Появились в нем звери и птицы и люди. Все они так и жили в воде, скитались по волнам, на волнах спали, ели, на волнах умирали и обращались в белую пену. Но однажды появился на свет отважный охотник по имени Онек…

Он увидел, что люди устали все время плавать по волнам, и решил изменить судьбу. Рссказал Онеку морской змей, что глубоко-глубоко под Океаном существует суша. Что она твердая и удобная, и на суше можно растить траву и оленей, и строить шатры.

И решил Онек достать сушу, чтоб сделать острова. Но как до нее добраться? Океан очень глубок! Набрал Онек побольше воздуха и нырнул, но не смог добраться до дна — рассмеялся Океан и вытолкнул его наружу.

Снова и снова нырял Онек, но Океан лишь громче смеялся над ним и выталкивал в самое небо. И вот взлетел Онек высоко, под самые облака и что же он видит⁈

А вот что: Луна, жена Океана, целует лучезарное Солнце! Крикнул Онек: «О, серебряная Луна! Помоги мне добыть сушу! Иначе расскажу грозному Океану, что ты целовала Солнце!»

Но Луна рассмеялась в ответ:

— Онек, разве ты не знаешь, что светлое Солнце — мой старший брат? Каждый вечер Солнце уходит в свой чертог, спать, оставляя меня править небом?

И ещё сказала Луна:

— Не печалься. Я видела, как люди страдают и помогу тебе! Завтра я позову мужа. Океан ринется на мой зов и тогда ныряй чтобы схватить немного земли со дна Океана!

— На другой день так и случилось: взошла Луна, протянула свои руки-лучи в серебряных рукавах, и устремился Океан на зов любимой, всей своей силой хлынул к ней. Онек только и ждал этого — набрал воздуха и устремился вниз. Изо всех сил плыл Онек вниз, но грозный Океан понял, что его обманули и ринулся назад. Всей своей мощью налетел на Онека, ударил, смял. Но не уклонился Онек от удара. Из последних сил протянул руку и схватил горсть земли со дна…

В ярости сдавил Океан Онека и вся кровь вылилась из его тела, но не выпустил Онек землю все равно…

Рассыпалась земля и появились острова… а на волнах осталась только морская пена. Вот и всё, что осталась от могущего охотника. И обвилась морская пена вокруг острых скал, обнимая их.

Обрадовались люди и звери, поспешили к островам. Но грозный Океан преградил им путь. Но Луна обратилась к мужу. Она пообещала, что люди будут жить на суше, а умирать придут к нему. И все, кто ушел жить на землю вернуться домой и станут белой морской пеной.

И тогда Океан успокоился и пропустил людей и зверей.

С тех пор, прожив положенный срок, возвращаются люди обратно в Океан, чтобы стать белой пеной и обрести покой. Только Океан все равно злится на людей, за то, что ушли от него на сушу. Вон он бесится и сейчас, сквозь рев ветра слышна его ярость…

И все на миг затаили дыхание и поежились потому, что шаман был прав, и в шатре хорошо был слышен вой Океана. Даже Арису показалось, что это огромное чудовище, которое яростно рвется к ним сквозь буран и вьюгу.

Помолчав, шаман закончил:

— С тех пор, когда приходит время, мы сажаем стариков на льдины и отправляем домой. Мы чтим древний договор, возвращаемся — в объятия Океана, который был началом мира и который станет его концом. Никто не избежит этого — ни новорожденный младенец, ни вождь, ни шаман.

Некоторое время вороны ещё сидели у угасающего огня и слушали рев Океана. Постепенно, один за другим, они начали расходиться. Унау, попрощавшись с дедом, собрала пустые миски и покинула шатер. Старики разложили свои постели, кряхтя и вздыхая улеглись. Погас огонь, только отсвет углей еще некоторое время плясал на стенах. Арис закрыл глаза и подумал, придет ли утром за ним Каену, как обещал.

Но утром Каену прошел мимо, на половину шамана. Никто не заговорил с ним, только Унау принесла еду и постояла рядом.

Арис понял, они боялись прогневать вождя. Он закрыл глаза и решил не подниматься весь день.

С тех пор дни потянулись пять дней, ничем не отличимых друг от друга.

На рассвете каждого дня заходил Каену, чтобы перекинуться парой слов с Кукуранау и получить благословение.

Позже начиналась дневная суета. Приходили рыбаки. Приходили женщины и дети. Старики пели и вязали сети. В круге шатров, во дворе варили рыбий клей и сушили ягоды. Чаще остальных приходила Унау. Утром и вечером она приносила котел с горячей едой и незадолго до ее появления старики оживлялись. Арис слышал, не открывая глаз, как они переговариваются. Стоило Унау откинуть полог, лица стариков расцветали улыбками. У Унау для каждого находилось ласковое слово, а сама она источала тепло и свет.

Арис узнал, что ее имя означало «дорожка лунного света на воде». Понять это можно было еще так: значит загадочная, неуловимая. Арис старался не смотреть на нее, хотя каждый вечер, собрав плошки, она оставалась в шатре и слушала вместе с остальными сказки, которые рассказывал ее дед.

Через два дня после визита вождя с ним иногда начал заговаривал кто-то из стариков, но Арис не отвечал — незачем приносить другим неприятности. И оказалось — это очень просто, игнорировать чужие голоса. Потом от него отстали. Потом воспоминания растворились в блаженном забытье. Он бы так и лежал ничего не чувствуя, ни о чем не думая целыми днями. Так было лучше всего. Зачем помнить о прошлом, если там одна боль? Зачем будущее, если оно написано туманом на воде? Но когда его дух почти соскользнул в темноту, что-то потянуло его обратно.

Он не сразу понял, что дело в запахах. Слишком резких — рыбы, что круглые стуки варилась у шатра до состояния рыбьего клея, оленьей кожи, мокрой собачьей шерсти. Но кроме них были и другие. Может быть потому, что никогда прежде он не лежал целыми днями без единой мысли в голове, он не замечал, что, что все вокруг имеет собственный запах, яркий, как картинка? Каждый человек имел свой запах и если он перемещался, то и его запах перемещался с ним и можно было узнать куда тот направляется. Пахли все вещи вокруг. Пол, стены, и очень скоро Арис понял, что различает каждый предмет в шатре по запаху, а потом он ощутил запах, который ветер донес с берега Океана, и понял, это был запах птицы, пролетающей над водой. Он будто увидел Унау и возле нее — еще каких-то женщин и даже различил, сколько их было.

А затем он почуял вождя в окружении мужчин, молодых и сильных. Он почувствовал приход Каену задолго до того, как он вошел в шатер. Арис отвернулся прежде, чем Каену его увидел. Охотник прошел к шаману, за занавеску.

Некоторое время Арис лежал, пытаясь осознать произошедшее. Запахи не исчезли, но стали гораздо слабее. Может быть ему приснилось, что он может ощутить запах куропатки на берегу Океана? Наверное. Если лежать целыми днями не шевелясь, можно сойти с ума. Когда-нибудь Лара придет в себя, нужно быть готовым к этому. Нужно быть сильным. Он снова сел и подумал: может быть пойти и попросить Каену все таки взять его на охоту? И услышал голос шамана, будто он говорил с ним рядом:

— Я понимаю твою тревогу, Каену, но ничего не изменить. Будет все, что должно случиться, иначе быть не может.

— Расскажи мне, что же должно случиться, шаман. Расскажи, что будет, потому, что мне страшно! Мы живем тяжело и трудно, будто мало этого — в начале осени пришла зима. Мы готовились насладиться теплой осенью и приготовиться к зиме, как вдруг небеса закрыли черные тучи и с неба пошел снег. Сперва я думал, что это короткая буря, но вот, уже неделя прошла, и я вижу, снег не уйдет. В стойбище говорят про черную зиму. Что будет с нами? Я боюсь, что племя воронов исчезнет в этом снегу. Скажи мне, шаман, мы умрем?

— Будто ты не знал, что племя воронов уже почти закончило свой путь.

— Что это за новости, шаман⁈ — голос Каену дрогнул, — Прежде ты всегда говорил, что Ворон всегда с нами!

— Океан сильнее Ворона.

Каену проговорил:

— Я не понимаю тебя! Разве Океан хочет смерти воронов?

— Ни Океан, ни Ворон не хотят нашей гибели, но что они могут, если мы сами упрямо торим к ней путь⁈ Слушай меня, Каену, когда-то вороны были многочисленны и сильны. А теперь, когда мы приходим на зимнюю стоянку, мы ставим лишь три шатра — для вождя и воинов, для шамана и стариков, и для детей и женщин. Когда я был ребенком, шатров было не меньше десяти, а мой дед рассказывал, что шатры воронов прежде занимали целую долину.

Шаман вздохнул:

— Сейчас мы кочуем у самого побережья Океана, но прежде, на зиму мы отходили южнее. Туда, где сейчас зимует племя Лиса. Теперь же лисы преградили нам путь на юг, а у берега Океана даже зверю не выжить!

— Но что же случилось? — тихо спросил Каену, — И почему? Почему все так изменилось?

— То, что я сейчас расскажу тебе, Каену, — сказал шаман, — ты никому не должен рассказывать для своей же пользы.

Арис невольно огляделся по сторонам. Старики чинили сети и тихо переговаривались. Пойти и сказать шаману, что он слышит? Некоторое время Арис колебался. Потом остался на месте.

— Ты знал, что род вождей Ворона произошел от того самого Каену, который выжил после черной зимы и дал начало нашему племени? Род вождей никогда не прерывался и вороны жирели и росли пока наши шатры не покрыли почти все побережье. И вот тогда, во времена моего прадеда, вождя Ворона настигла беда. Его дети умерли один за другим от страшных болезней, а затем умер и он сам. Вот так.

— У него не было братьев, а отец уже умер и тогда на сходке вороны избрали себе нового вождя. Им стал старший охотник, Сиукан, хитрый и жестокий, как зверь. Сиукан был плохим вождем и больше думал о том, какой он великий. Он перестал охотиться и заниматься делами племени, а только жрал в своем шатре и требовал, чтобы все ему поклонялись. Ему было мало власти над воронами и он хотел захватить еще земли Лиса. Но как-то ночью задохнулся из-за еды, которая осталась у него во рту, когда он уснул.

— Среди его вещей мой прадед нашел порошок странного цвета. Он дал его собаке и собака умерла точно так же, как и дети прежнего вождя. Все стало ясно, но сделать ничего уже было нельзя.

— Сын нового вождя был воспитан своим отцом. Он был слишком ленив и только похвалялся, что покорит лисов. А племя между тем хирело и слабело. И этот ложный вождь тоже не прожил долго.

— Сын жирного вождя пил много грибного отвара. Грибы ударили ему в голову и он вообразил себя великим воином. Он собрал воронов и пошел с ними на юг. Напал на жилища Лиса и увел в плен женщин и детей. В глупости своей он не знал, что это было малое стойбище. Поэтому потом лисы пришли к нам и перебили больше половины воронов. А вождь сбежал и спрятался.

— Вождь лисов сказал, что отныне лисы и вороны стали врагами. Он ушел, а наш вождь вернулся и сказал, что сражался с нами, хотя все знали, что он лжет. Его посадили на льдину и отдали в дар Океану, а его сын стал новым вождем.

— Но и у него не было ни таланта, ни сил для этого. Голоса предков не учили его и племя уменьшалось, как весенний снег. Потом его сменил его сын. Это был отец Паопону.

— При нем мы еще ставили шесть шатров и могли бы увеличить число воронов, если бы лисы не преграждали нам путь на юг. Но нам осталось только побережье Океана, с этого начался конец воронов и не успел вырасти Паопону, как нас стало вдвое меньше. А скоро не останется совсем, ведь отсюда на зиму даже звери уходят.

— Впрочем, ты и сам это знаешь, ты ведь охотник, — закончил он.

— Значит конец так близко? Этой зимой? А… — тут голос Каену зазвенел от тоски, — а Унау тоже умрет⁈

И тут же, почти громко:

— Нет! Нет, не позволю! Шаман, я встану на лыжи и возьму Унау с собой. Я увезу ее на юг. Может мы проберемся через земли лисов и найдем себе место дальше на юге… шаман, ты можешь поехать с нами и… — он замолчал, — но как же остальные⁈ Давай пойдем к вождю и скажем, чтоб приказал всем собираться! Мы поедем на юг, все поедем!

Каену замолчал и Арис слышал, как он дышит.

— Нам нет места на юге. Дальше, за землями лисов лежит богатый Лесной край, но его занимает племя могущественных колдунов. Нас не ждут там. Наше место здесь, но у нас нет настоящего вождя. Паопону потомок лжецов, трусов и предателя. Если б Паопону был истинным вождем, он бы нашел способ договориться с лисами. Но Паопону даже пробовать не станет. Посмотри на чучело ворона на его голове — сколько в нем гордыни и заносчивости! Саккук, лисий вождь, присылает иногда дары поминаний, но ни отец Паопону, ни он сам никак не ответили ему.

— Что же нам делать? Ведь нельзя… нельзя уничтожить Паопону? Ты же не хочешь этого, шаман?

— Долгое время я тосковал и страдал, — сказал Кукурнау, — шаман не может убить вождя, даже не настоящего вождя. Да и что толку? Без вождя племени не выжить, даже лисы не приняли бы нас, если б мы убили своего вождя и пришли к ним с руками обагренными кровью.

— Я искал ответа и спрашивал у духов, ходил на Ту сторону, в земли предков, но они молчали и ничего не говорили мне. Я отчаялся, но потом во сне ко мне пришел Ворон.

— Что он сказал⁈ — воскликнул Каену.

— Он сказал, чтоб я шел следом. И повел меня за собой и показал молодого мужчину. Он был высок и красив и я сразу понял, что это настоящий вождь. Этот вождь потерял своё племя и Ворон сказал мне:

— Посмотри. Это великий вождь. Он не ворон, но он волк. Его дорога скоро приведет к берегу Океана.

Шаман вздохнул и добавил:

— А потом к нам пришел мужчина, что сидит сейчас в моем шатре.

Некоторое время Каену молчал, затем проговорил:

— Так он станет нашим новым вождем? Этого хочет Ворон?

— Да, — ответил шаман, — этот вождь поведет нас за собой. Я бросил кости погадать на его будущее.

— И что ты увидел?

— Я увидел, что новый вождь свергнет Паопону и сам станет вождем. Он возьмет в жены двух женщин: ту, то привел с собой и Унау.

— Унау⁈ — горестно воскликнул Каену.

— Да. Унау. Ее судьба — стать женой вождя и родить вождю сыновей. Смирись с этим, Каену!

— Он возьмет себе двух жен и они обе родят ему сыновей. Племя воронов пойдет на юг. Лисы покорятся волку. И все мы станем волками. И лисы и вороны. Вот так. А потом…

Арис зажал уши так, что кровь внутри зазвенела, заглушая голос шамана. Кукурнау, наверное пьет слишком много отвара из грибов, если думает, что он останется тут и будет водить по снегу чужой народ! К тому же всем им недолго осталось. Если Меш сделает, что собирался, а нет причин думать, что его что-то остановит, на свете не будет больше ни лисов, ни воронов, ни лесных колдунов. Никого, кроме луши и раздутого монстра.

Арис снова лег. Скорее бы пришла Унау. У нее можно узнать, что с Ларой. Как только она придет в себя, они уйдут и снег их не остановит. Он закрыл глаза, когда услышал голос:

— Ты пойдешь завтра на охоту?

Каену стоял возле его постели и пристально разглядывал его лицо.

Арис ответил вяло:

— Твой вождь приказал мне не мозолить ему глаза.

— Не ходи к нему в шатер, ходи со мной, на охоту.

И Арис сказал:

— Хорошо. Завтра.

Он встал на лыжи сразу за Каену. По бокам, чуть отставая на шаг шли еще два охотника — Най-Лум и Кай-Келум, два родных брата. Арис знал, что имена им дали из-за того, что оба родились с огненно-рыжим цветом волос, так напоминающим языки пламени.

Каену сказал, что они идут у Ледяной горе, там накануне они видели след лося, однако Арисощущал только запах снега и льда. Но вот с побережья Океана ветер гнал густой и плотный запах живой крови. Он ощущал его с каждым порывом ветра так ясно, что остановился и окликнул Каену.

Некоторое время старший охотник молча обдумывал его слова. Потом спросил:

— Ты уверен? Вчера мы видели след и он вел к Ледяной горе. Мы хотели пойти по следам и настичь лося, — он указал рукой куда-то в предутреннюю тьму.

— Этот лось уже очень далеко ушел. Его запах исчез, — произнес Арис и Най-Лум и Кай-Келум значительно переглянулись.

Каену махнул рукой и развернул лыжи к побережью. Там, у кромки воды они наши хорошую добычу.

С того дня Каену брал Ариса с собой каждый раз, когда выходил на охоту. По утрам Каену деловито спрашивал, едва они выходили из-за шатров:

— Ну, где мы найдем добычу сегодня? С тех пор как ты ходишь с нами, мы еще ни разу не уходили от стойбища дальше, чем на дневной переход! Так что поищи нам зверя поближе.

Однажды, помогая Каену свежевать тушу, он спросил:

— Сколько мяса нужно воронам на зиму?

— Что ты знаешь о зиме? — вдруг рассердился Каену.

— Она пришла, — Арис обвел руками вокруг себя, — Снег покрыл землю до самого горизонта…

— Это не зима, — усмехнулся Каену, — А ещё только предзимье. Когда придет зима, от мороза птицы будут падать на лету. Солнце уйдет и не покажется долгие месяцы. Перед этим зверь уйдет на юг. Рыба уплывет в Океан потому, что ручьи и озера и реки промерзнут до дна. Настанут долгие дни, когда в этих полях будет водиться только лед и снег. Тогда придет время решать сколько человек мы отправим домой… — и он замолчал, сосредоточенно орудуя ножом. — Вот для чего нужно много мяса. Чтобы домой ушли немногие.

— Что значит — домой? — спросил Арис.

— В твоих землях на юге знают, где край мира, чужак Арис? — усмехнулся Каену. — Вот он, за твоей спиной, — он махнул рукой туда, откуда доносился шум волн и Арис невольно посмотрел в сторону побережья.

— Дальше ничего нет. Только Океан. Мы все — дети Океана и когда-то давно качались на его волнах. Пока храбрый Онек не нырнул на самое дно и не дал людям сушу. Но когда-нибудь острова снова опустятся на дно. Такова судьба — все мы пришли оттуда и туда же уйдем в положенный час. Наш настоящий дом там, где мы родились — в чреве Океана.

Арис промолчал и Каену добавил:

— Когда морозы скуют реки до самого дна и чтобы добыть воду, нужно будет колоть лед, шаман Кукранау спросит у духов, сколько продлится зима. Потом вождь с шаманом, посчитают все, что мы приготовили. Они посчитают ягоды, жир, рыбий клей и мороженое мясо. Они посчитают оленей и поймут сколько людей смогут пережить эту зиму… — Каену тяжело вздохнул и продолжил:

— Тогда вождь скажет, сколько человек должны пойти домой. Зима пришла рано, а значит, мы запасли всего меньше, чем обычно. К тому же зима будет длиной. Значит, в этом году домой отправятся больше людей, чем всегда. Все они сейчас живут в шатре шамана и ждут своей участи. От нас зависит, сколько из них переживут зиму, а сколько уйдут домой.

— Они отправятся в Океан? — спросил Арис и вонзил нож в тушу так, что сталь зазвенела о кость.

Каену поморщился:

— Огу, будь почтительней с этим тюленем. Он погиб, чтоб дать нам жизнь… да, они пойдут домой, в Океан. На льдинах, конечно! Вода будет остывать и на мелководье все замерзнет. Но потом придет ветер и прибой сломает лед. Льдины уйдут в Океан. На них сядут те, кому выпадет жребий.

— Ещё живыми?

— Чтобы снова стать белой пеной, из которой и были созданы…

— Живыми!

— Так было всегда и так будет. Не нам менять традиции предков, — отрезал Каену. — Если хочешь помочь — лучше ищи зверя.

— Но вождь говорит, эти жертвы приносят пользу. Океан радуется, когда люди возвращаются домой, — сказал Най-Лум.

— Но лисы не отправляют живых в Океан. Только мертвецов, — сказал Кай-Келум. — Лисы заперли нас тут, на берегу, а сами жируют. Може быть потому Океан разгневался и прислал черную зиму!

— Ну все! Хватит! — разозлился Каену. — Нельзя говорить это! Накличешь беду!

— Прости, огу! — покаянно затряс головой Кай-Келум. — Я только сказал — лисы приносят мало жертв, а мы страдаем из-за их жадности. Скоро они пройдут мимо нас, к Океану, чтобы принести дары и жертвы, — сказал он, обращаясь к Арису. — Вождь уже выслал разведчиков, чтобы не пересекаться с лисьими шаманами.

По пути в стойбище стало ясно, что идет буря и снег из низких туч валил три дня подряд. Три дня Каену и его охотники не могли пойти на промысел и Арис лежал на подстилке, гоняя в голове одни и те же мысли.

Скорее бы совершить свою месть и уйти кочевать по сумрачным лугам Той стороны. Но сможет ли он сделать то, что должен? Что, если Кукурнау не найдет дух Лары? Как тогда ему убить Меша?

Каену сказал, что вскоре ударит такой мороз, что реки замерзнут и тогда уйти на юг будет невозможно. А зима здесь длится очень долго и много месяцев пройдет, прежде, чем можно будет тронуться на юг. Что он найдет там? Пустыню, полную луши⁈ Не лучше ли взять Лару и попробовать пробраться с ней на юг, через ледяное поле⁈

Запах Каену он услышал еще до того, как тот вошел в шатер. В этот раз Каену сразу подошел к Арису:

— Ну что, огу, спишь? Судя по всему, буря уляжется ночью. Утром пойдешь с нами?

Не дожидаясь ответа, он пошел к шаману, а Арис улыбнулся про себя. Ну слава богу, хоть какое-то действие.

Он услышал оживление в шатре. Значит скоро придет Унау. И вскоре она принесла с собой запах вареной рыбы — целый котел похлебки. Вскоре она остановилась рядом и её тонкий голос произнес:

— Поешь, огу! Очень вкусный ужин.

Он ничего не ответил, но она не ушла:

— Ну давай, огу! Тебе нужно поесть. Ты ведь не спишь! Вставай. Утром ты пойдешь на охоту. Нельзя идти голодным. Слышишь⁈

Арис сел и протянул руку. Она подала чашку и присела рядом:

— Вождь велел тебе передать: когда поешь, приходи в его шатер. Он будет ждать.

— Хорошо. Я иду к Паопону, раз он зовет.

Унау встала, преграждая путь.

— Нельзя так идти! — она опустила глаза, видимо смутившись, и продолжила, глядя вниз:

— Нельзя… тебе нужно поесть и умыться. Ты… очень страшный — на тебе грязь и кровь со старой охоты. Ты не умывался после того, как пришел. Позволь, я почищу тебе…

— Это ни к чему, — он вышел наружу. Но Унау поплелась следом. Колючий ветер тут же кинул в лицо пригоршни снега. За три дня буря замела шатры почти по верхушки.

Арис нагнулся и зачерпнув снег, растер лицо. Колкие льдины едва не содрали кожу. Одним глотком выпил остатки из чашки и протянул ее Унау:

— Ну вот — я поел и умылся. Теперь я иду к вождю. Не ходи за мной.

— Послушай, — она снова шагнула вперед, — Послушай, огу! Я знаю, Паопону не любит тебя…

Арис усмехнулся, вспомнив встречу с вождем воронов:

— Не любит? Он ненавидит меня.

— Да, — кивнула она, — опуская голову, — поэтому прошу: не зли его!

— Его злит мое присутствие. Я не могу изменить это.

— Ты послушай! Только послушай, что я скажу, огу! Попробуй понять — мы другие. Мы живем осторожно. Очень осторожно живем. Осторожно говорим, осторожно дышим. Бережем силы тут, — она прикоснулась пальцем к его груди там, где было сердце.

— И нам всем больно видеть, как ты тратишь себя. На слова и на гнев. На тоску и горе. Ты тратишь легко, у тебя много солнца внутри. А у нас мало. Мы завидуем тебе. Никто из нас не решается так богато жить. Так тосковать, так горевать! Только мой дед не завидует, но он живет наполовину на Той стороне…

— Я прошу, когда придешь к вождю, стань сдержанным и скупым. Спрячь свой дух. Пусть он не видит, как ты богат и щедр. Хорошо?

В нескольких фразах она открыла ему то, что он чувствовал, но не мог понять.

Арис кивнул и скрипнул зубами.

Она испуганно отшатнулась и ушла с его миской в руках. Он искренне хотел последовать ее совету, но еще не знал, переступая порог шатра Паопону, что ничего не выйдет и он сделает ровно то, что Унау просила его не делать.

Откинув полог он наклонил голову и вошел внутрь. Вождь, сразу увидел его и некоторое время разглядывал, сквозь пар, поднимающийся над чашкой с горячим отваром. Показалось, или нет, что глаза вождя недобро сверкнули? Нет, не показалось. От этого никуда не деться — в одной стае не может быть двух вожаков. Но Арису не нужна эта стая. Поэтому он покорно склонив голову сказал, как советовала Унау, тихо и медленно:

— Ты хотел меня видеть, о вождь?

Ему пришлось долго ждать. Прежде, чем ответить, Паопону сделал два долгих глотка и только потом сказал:

— Да. Войди и сядь.

Некоторое время ничего не происходило. Арис решил не смотреть Паопону в глаза и не поднимал головы, но чувствовал, как тот разглядывает его. Наконец Паопону сказал:

— Ты живешь у нас. Привел больную женщину за которой нужен уход. Шаман носится с тобой, будто ты привел стадо оленей, а я думаю, ты появился у нас на беду. Я думаю, Кукурнау врет, что тебя послал к нам Океан и оставил тебя по другой причине, о которой он не говорит. Но я не могу доказать этого. Я вождь, а не шаман и не бываю на Той стороне. Так что я позволил шаману играть в свои игры. И я позволил ему оставить тебя в своем шатре, а твою больную женщину вылечить.

— Да, вождь, — голос Ариса только чуть-чуть дрогнул, Унау гордилась бы им.

— Но я не стану кормить тебя даром. Кроме того, для лечения твоей женщины нужно много трав. Летом трава ничего не стоит, но сейчас она лежит глубоко под снегом. Отдавая лечебную траву ей, я забираю у своих людей…

— Чего ты хочешь от меня, о великий вождь⁈ — как не сдерживался Арис, это вырвалось у него. Он успел заметить как его противник вздрогнул и отстранился, но сделал вид, что обжегся о край чашки и принялся дуть на ее края и морщиться… Опустив голову он ждал, пока вождь доиграет эту сценку.

— То, чего я хочу не будет трудным для тебя, — наконец перешел вождь к делу. — Ты знаешь, что когда реки встают и мы и лисы отдаем Океану долг? Мы приносим Океану дары. В этом году зима уже пришла, значит лисы уже встали на лыжи и скоро будут на побережье. Потом они уйдут обратно… — вождь скрипнул зубами, — но пока они тут, нам лучше не видеть друг друга. Мы с лисами… не друзья.

— Поэтому я послал своих людей смотреть, где сейчас лисы, но они наткнулись на волчьи следы, — Паопону резко поднял голову и впился взглядом в лицо Ариса. — Волки — это плохо. Они убьют оленей, собак, украдут рыбу и жир. В обычные годы волки со снегом уходят на юг, в кочевье лисов, но в этом году они остались и бродят рядом. Впрочем, тебя это не удивляет, верно⁈

Арис промолчал.

— Если мы лишимся оленей, — продолжил он, нахмурив лоб, — нам не видать весны. Олени наша надежда. Поэтому я хочу, чтобы ты пошел и заставил их уйти.

— Сколько их?

— Не меньше десяти, это очень большая стая, разве ты не знаешь⁈

— И сколько охотников ты дашь мне?

— Ни одного.

— Что⁈

Арис даже подскочил на месте.

— Я хочу, — отчетливо повторил Паопону, — чтобы ты пошел к волкам и приказал им уйти.

— Но как я должен это сделать⁈ О вождь!

Паопону ухмыльнулся:

— Уж ты-то, волк, знаешь, как говорить со своими братьями!

Арис сердито смотрит, как вождь пьет свой отвар из своей чашки:

— Прости мою дерзость, о вождь. Но я хочу узнать, что ты пьешь?

Брови вождя поползли вверх:

— Это отвар из чаги и морошки.

А Арис разрешает гневу наполнить тело. Да и какой смысл сейчас быть покорным и скупым на чувства, если Паопаону отправляет его на смерть⁈ Десять волков, а у него даже нет меча! Да это все равно, что совершить самоубийство.

— А я думал, это какой-то отвар, туманящий разум. Иначе с чего ты решил избавиться от меня таким способом⁈ Просто убей, когда я сплю!

Теперь Паопону разозлился по настоящему:

— Довольно! В тебе нет почтения! Если не станешь выполнять мой приказ — утром забирай свою женщину и уходи!

Арис некоторое время смотрел на него, раздумывая, ведь если броситься прямо сейчас, можно задушить Паопону голыми руками. Он замер тяжело дыша. А Паопону говорил какие-то совсем уж не понятые слова:

— Ты глуп, чужак, если думаешь, что никто не понял, кто ты такой! Мы все видели. Да! И все знаем. Знаем, почему тебя изгнало твое племя! Бедная женщина, пошла за тобой потому, что любит тебя. Но в пути ты сорвался и причинил ей вред известным образом! Не нужно быть шаманом, чтоб знать кто ты такой! Убирайся и хорошо все обдумай! Или волки уйдут, или уйдешь ты, чтобы не говорил Океан Кукуранау!

Когда Арис вернулся в шатер шамана, ужин был уже закончен, шаман рассказывал своим слушателям какую-то историю, но варган молчал: внук шамана спал, свернувшись в клубок у ног деда, многие слушатели тоже клевали носом. Огни — тонкие фитили в чашках с рыбьим жиром, трещали и гасли. Огонь в очаге едва теплился. Арис пробрался к своей постели и обнаружил, что постилка заботливо поправлена, а мусор убран. Наверное, это сделала Унау. Арис лег и закрыл глаза.

Наконец шаман замолчал и кто-то плотнее привязал полог. Сонное дыхание наполнило шатер. Арис закрыл глаза и…

увидел Бако. Бако мертв, мертв, как прошлогодний снег. Его глаза сияют лунами. В них нет ничего, только мертвая пустота.

Антор стоит рядом. Он весь в засохшей крови. На берегу Туганны кровь лилась рекой и Антор перепачкан ею, и своей и чужой. Женщины не стали смывать ее, чтобы все видели в Великом Чертоге, что пришел воин. Арис видит, что даже рот у Антора в крови. Да, он был великий воин и сражался как зверь. Антор поднимает руку и Арис видит обрывки пеленальных полос, которыми его обвили, готовя к погребению. Это приводит его в себя и Арис отступает назад. Нужно бить тревогу.

Однако далеко уйти ему не удается. Пятясь, он утыкается во что-то и обернувшись, видит лицо Наро. Ледяные ладони брата держат мертвой хваткой. В его тщедушном тельце при жизни не было и сотой доли такой силы!

Запах прелой травы и крови наполняет нос. С рук Наро тоже висят погребальные пелены. Он тоже был мертв и должен был упокоиться сегодня. Арис видел его тело, касался холодного льда час назад, перед тем, как пойти на поминание. И если Наро и Антор сейчас стоят рядом с ним, значит кто-то вошел в шатер и забрал их тела. В шатер, что стоял сразу за спинами поминающих. А значит… колдун уже здесь. Мгновение он думает, что нужно нырнуть вниз, выбраться наружу и поднять тревогу, но тут же лезвие прижимается к его горлу и Арис знает этот Наро не станет сомневаться ни секунды.

Арис никогда не боялся смерти, но сейчас смерть имеет другое значение — умереть, значит стать одним них, а это хуже, чем смерть. Нужно остаться в живых… и тут он слышит нечто такое, от чего кровь застывает в его жилах.

Снаружи обрывается пение, обрывается резко, на полуслове. Затем кричит женщина и тут же крик подхватывают другие. Раздается грохот и звон железа… они еще пытаются бороться, но Арис слышит, как со всех сторон меж стенами шатров топочут легкие ноги луши. Они везде. Визг захлебывается и обрывается, кажется, это кричит он сам. Все в пустую. Все было напрасно. Все жертвы принесены зря… отчаяние заливает его до макушки, он задыхается в нем.

Бако говорит:

— Боль скоро уйдет.

Антор улыбается окровавленным ртом:

— Я счастлив. И ты тоже будешь счастлив.

Черный кот на груди у Лары воет, сжавшись в комок. Уши прижаты к круглой голове, в глазах плещется ужас.

— Пойди и возьми ведьму. Ты понесешь ее к господину.

— Возьми ее сам, — советует Арис. Он надеется, они не смогут тронуть ее, пока ее защищает кот.

— Хорошо. Мы сожжём их в этом шатре, раз они тебе не нужны. Господин сказал, что ему все равно до ее тела. Ее душа достанется ему так и так.

— Нет! Я возьму ее! — Наро отпускает его и Арис подходит, поднимает ее на руки. Кот смотрит на него круглыми, укоризненными глазами.

— Убей его! — орет Наро. — Убей!

— Уходи! — сквозь зубы просит Арис, кот медлит секунду.

— Ну! — орет Наро.

Кот спрыгивает на пол и бежит. Миг, и он исчезает, проскользнув сквозь прореху шатра.

Ничего не сказав больше, Бако тычет Ариса в спину и они выходит на улицу.

Шатры опрокинуты, тут и там алеют пятна крови. Лушь везде, куда не глянь. Рябит от отсветов серебряных глаз. Они многочисленны, сосредоточены. Они повсюду — их больше, чем звезд в небе. Они проворны, бесшумны, а кочевники… кочевники не готовы к этой битве. Арис не может ничего сделать. Он может лишь смотреть, как они умирают.

— Это все ты придумал, Арис, — шепчет ему в ухо Антор и Арис чувствует, как его тошнит от земляного запаха.

— Это ты придумал, помнишь? Ты решил, что будет хорошо, обезглавить войско янгов. Ты взял меня и Бако, и с нами проник через стены Дарина, чтоб пленить царя Лаодокия. Только ты не знал, что царя Лаодокия больше нет.

Все трое весело смеются.

— Наш господин решил, что это хорошая идея, — сказал Бако, — но он превзошел тебя. Ты хотел лишь обезглавить янгов, но наш господин решил, что ему не нужно войско враждебных кочевников. Посмотри еще, как все твое царство падает к ногам нашего господина, великого, всемогущего! Ты восхищаешься его умом и могуществом?

— Служить такому господину — огромная честь, — проговорил Наро. — Ты должен быть счастлив, что он хочет сделать тебя своим слугой! Ты не был рожден вождем. Ты просто прах — безрукий вождь, убийца своего отца!

Ариса затрясло мелкой дрожью, будто изнутри поднимались волны. Он даже отпустил Лару и ее тело сейчас лежало у его ног.

— Ты кое-что забыл, Наро, — вдруг сказал он. — Я убил не только своего отца. Но и брата! — и всадил Наро в самую середину груди кинжал, покрытый золотом.

— Надо было давно убить тебя, Наро! — кричал он, когда серебро в глазах брата тускнело.

— Теперь я понял, в чем моя вина, Наро! Надо было убить Мауро много лет назад! — кричал он, когда Антор и Бако схватили его за руки и вытащили нож у него из пальцев. — Надо было убить и Арду! Нельзя было колебаться! Тогда Меш сидел бы сейчас в своей тюрьме, а мои люди были живы и довольны! Надо было убить и тебя тоже! Я плохой вождь потому, что колебался слишком долго!

Арис вынырнул из вязкого кошмара. Сел, судорожно оглядываясь по сторонам. Сонное дыхание наполняет шатер. Гости шамана спят. Может быть им снится ушедшее лето.

В воздухе разливается запах трав и повернувшись, Арис видит на стене шатра длинную тень. Шаман не спит — за занавеской тлеет огонек и слабый отсвет пляшет на стенах. Тень шамана кидает в огонь какой-то пучок и делает рукой приглашающий жест, будто манит его. Арис оглядывается, но вокруг все спят. Никто больше не видит тень шамана.

Он встает и тихо крадется между спящих, отгибает занавесь и заходит в крошечное пространство.

— Ты меня звал?

— Да, звал.

Впервые он видит шамана так близко. Круглое лицо изборождено морщинами, но взгляд острый и цепкий.

— Несколько дней ты желтел и чах, как трава под снегом, — говорит шаман. — Я все ждал, когда ты придешь в себя. Может быть пришло время рассказать о себе?

— Что именно ты хочешь услышать? Разве ты не знаешь кто я, откуда, и даже — какое будущее меня ждет⁈ — спросил Арис вглядываясь в лицо старика.

Некоторое время они молчат, только в костре трещат угольки.

— А, Арис, ты слышал мои слова, когда я говорил с Каену! Конечно ты слышал, ведь у тебя особый слух. Что ж. Ворон и правда думал вначале, что такой путь возможен. Ты потерял свой народ и почему бы тебе не обрести новый здесь, на берегу Океана? Как и я, Ворон хочет спасения для своего племени и ты мог бы спасти нас. И вот, два старика, я и Ворон, мечтали, сидя у костра с Той стороны.

Арис спросил:

— Так ты знал, что те предсказания не сбудутся? Или не знал?

— Сначала я хотел верить, что ты соблазнишься судьбой вождя воронов. А Ворон видел лишь фигуру сильного мужчины, которая вышла из туманной пелены. Этот мужчина потерял свое племя и был одинок. Остального мы не знали. Я снова и снова раскидывал кости и сперва видел твою судьбу здесь, но чем больше смотрел, тем тоньше становился след, который поведет тебя по берегу Океана. Напротив, след, что уводил тебя на юг, становился все яснее. Да, ты уйдешь. Сейчас даже смешно, что мы с Вороном мечтали, что такой вождь, как ты, заинтересуется мелким народом и стылым берегом.

— Ты льстишь мне, шаман… давай оставим лесть. Скажи прямо, что я могу сделать для тебя в обмен на твою помощь? Скажи, чего ты от меня ждешь. Если ты захочешь, я сделаю даже дурную вещь, сделаю всё, чтобы Лара проснулась. Говори прямо.

— Видишь, я жгу пучки травы? Это вороний глаз. Пепел я смешаю с каменным молоком и нашепчу над ним призывы для неё. Это должно помочь. А что ты можешь сделать… это не для меня. Для всех воронов. И я не буду ни о чем просить. Ты всё сделаешь сам, так сказал мне Океан.

Арис только усмехнулся:

— Значит, ты не о чем просить не станешь? Хорошо.

— Ты не веришь мне. Думаешь, старик снова ошибся. Ты прав, я всего лишь старик с края мира и могу ошибаться, но Океан… он не ошибается. Арис, знал ли ты… — шаман наклонился ближе, — что Океан хозяин всего мира? Там, где есть капля воды есть он сам. Все, что происходит, отражается в небе, а небо отражается в воде. Всё известно Океану. Он знает прошлое. Всё, что когда либо было, всё, что было даже до людей! Представляешь какой Океан могущий и мудрый? И он сказал мне — ты изменишь нашу судьбу и спасешь воронов прежде, чем уйдешь отсюда, это уже предопределено. Мне не нужно тебя просить. Я лишь возношу Океану благодарность. Нам нужна была его помощь, слишком давно мызаблудились и отощали в пути.

Арис уточнил:

— Но ты не знаешь, как я должен изменить вашу судьбу? Я не хочу убивать Паопону; если ты меня не попросишь, я не стану делать этого. Свергните его сами! Скажи Каену, чтобы вызвал на бой и стал новым вождем.

— О нет, нет! — усмехнулся шаман, — Каену не станет вождем воронов, это ясно точно.

— Почему?

— Потому, что судьба Каену пойти с тобой на юг, вот почему. С тобой уйдет он и Унау.

Арис усмехнулся:

— Я не могу жениться на ней.

— Да, вы не станете жениться, — легко согласился шаман, — это известно. Думаю, ты найдешь ей мужа и устроишь её судьбу.

Арис помолчал некоторое время, прежде, чем покачать головой:

— Я не могу взять её с собой. Мне некуда её вести. На юге творятся страшные дела, ей лучше оставаться тут. Если б ты знал о том, что там происходит, ты и сам не захотел бы отпускать её. Тем более с таким, как я, я ведь ещё не знаю куда пойду.

— Зато я знаю, — улыбнулся Кукурнау.

— Да? Ну и куда же?

— Ты пойдешь в Лесной Край. Там тебя ждет один человек.

— Кто он? — встрепенулся Арис, — ты знаешь его имя?

— Нет. Больше я ничего не знаю, но эти вещи знаю точно: ты поможешь воронам отойти с края гибели, помиришь нас с лисами, а потом уйдешь на юг вместе с Унау и Каену и там, в Лесном краю тебя встретит человек. Это всё. Больше ничего Океан не рассказал.

— Я думаю, он ошибся, — сказал Арис. — Унау не пойдет со мной, но не будем спорить.

— Не будем. Может быть ты расскажешь о себе? Откуда ты? Что случилось с твоим народом? Мне очень хочется узнать о том, что случилось далеко на юге.

— А ты не знаешь? — делано удивился Арис. — Океан не рассказал тебе?

— Я слушаю тебя, Арис, — в ответ улыбнулся шаман, — Начинай.

— Хорошо. Мой отец, вождь племени северных кочевников…

— Погоди! — перебил его шаман едва сдерживая смех, — Повтори что ты сказал? Твой отец вождь каких кочевников⁈

Некоторое время Арис недоуменно на него смотрел, а потом усмехнулся в ответ:

— Да. Так нас звали: северные кочевники потому, что мы пришли в севера. Хотя для вас это теплый юг, да.

— Когда мы подходили к городам, они кричали: «спасайтесь, северные кочевники идут!» и это имя внушало трепет. И мы тоже стали так говорить: «Лучше сдайтесь. Мы — северные кочевники». Так мы потеряли имя.

— Мой отец был вождем этого народа, но на самом деле он был мне не отец. Он украл меня у соседского царя и растил в ненависти к нему, чтобы я убил его когда вырасту. Я узнал об этом и убил его.

— Потом я пошел чтобы увидеть своего настоящего отца, но оказалось, что моего отца уже нет и его тело занял черный колдун. Он жил на свете очень давно и был полон зла. Его заковали на веки, но мой настоящий отец заключил с ним сделку. Вот так вот древнее зло освободилось.

— Продолжай! — попросил шаман и Арис сказал:

— Этот колдун может лишать людей души и обращать их в своих слуг — лушь.

— Лушь! — выдохнул шаман. — Сны не лгали!

— Ты… знаешь о луши? — не поверил Арис.

— Конечно я знаю о луши, ведь я шаман, — сказал Кукуранау. — Когда-то давно лушь едва не заполонила весь мир. Шаманы помнят об этом. Неужели настали черные времена⁈

На полу меж ними угли переливались в такт стенам шатра, трепещущим на ветру.

— Он доберется и сюда, — тихо прошептал Арис. — Но не сразу. И потому я не возьму Унау с собой. Колдун может схватить её и она станет лушью, если пойдет со мной.

— Он пожрет все. Если… его не остановить.

— Шаманы знают, как его остановить⁈

Кукуранау покачал головой:

— Нет. Я никогда не слышал об этом колдуне и ничего о нём не знаю.

— А Океан? Ты спросишь его?

— Я спрошу. Но расскажи мне поскорее, для чего и как, ради великого Ворона, вы оказались здесь, на краю мира⁈

В какой-то момент часть сознания милосердно отключилась. В памяти остались только фрагменты — Редор с серебряными глазами, склонился над собственным сыном. Мара, травница, вытаскивает раненых из шатра и рвет их на части.

Он очнулся и сел в чужом, незнакомом шатре и сразу всё вспомнил. Лара была тут же. Она лежала на охапке сена с закрытыми глазами, бледная, как снег. Возле входа неподвижно застыл Бако.

Арис, из под прикрытых век, некоторое время разглядывал его, а тот, кто был недавно его правой рукой, смотрел прямо перед собой, даже веки ни разу не дрогнули на застывшем лице.

Из под рубахи, порванной и неряшливо надетой, был виден огромный шрам, перечеркивающий грудь от горла, и уходящий вниз, под ремень. Наверное этот удар и стал последним, что испытал Бако, когда ещё был его правой рукой. Арис содрогнулся, вспомнив, как темнота в комнате царя Лаодокия стекла вниз по стенам и обрела форму.

Но погодите! Бако же умер? Антор видел это через окно! Разве лушь — это мертвецы⁈ Старик-в-длинной-кофте говорил, лушь — это живые люди, у которых колдун отобрал душу.

Он не успел обдумать это, или что-то ещё, когда полог взлетел и царь Лаодокий вошел внутрь. Он остановился прямо напротив Ариса и некоторое время сверлил его взглядом. Потом повернулся и подошел к Ларе.

— Не трогай ее! — Арис не успел даже подняться на ноги, как Бако оказался рядом с ним и положил ледяную руку ему на плечо.

— На место! — рявкнул Меш не повышал голос, но Бако отступил и Арис понял, этот приказ отдан не ему. Бако вернулся на прежнее место

Отвернувшись от Лары, Меш подошел ближе и спросил:

— Зачем ты убил Наро? Я думал, он нравится тебе. Я оживил тех, кто был тебе дорог. Это всё мои дары тебе. Владей ими. Но если они тебе не нужны — можешь их всех убить.

С этими словами он положил на землю между ними золотой кинжал. Медленно подняв нож, Арис поднял голову.

— Ничего не выйдет, — усмехнулся Меш — разве она, — тут он кивнул на Лару, — не показала тебе, что магу не страшно оружие?

Арис засунул нож за пояс, продолжая пристально смотреть на колдуна.

— Я дал тебе нож, чтобы ты мог убить его, — он кивнул на Бако, безучастно застывшего у входа, — или второго. Антор, да? Ты так его звал в Дарине. Впрочем, ты можешь взять этот нож и убить всех, кого пожелаешь.

Арис вдруг усмехнулся и сказал:

— Я подумаю над этим. Может быть убью всех, кто имеет серебряные глаза и…

— Тебе пора наконец решить, — перебил его Меш. — Ты примешь предложение отца⁈ Почему ты мучаешь его⁈Он хочет разделить с тобой свой новый мир. Я отдаю вам половину! Я разделю с тобой мудрость и ты узнаешь тайны мира! Ты станешь могущественным. Очень сильным. Ты заберешь себе всё…

— Хватит! — Арис поднял руку. — Это пустой разговор.

Склонив голову на бок, колдун вкрадчиво сказал:

— Разве ты не понял? Все кончено. Надежды нет. Никто не сможет меня остановить. Этот мир уже мой. Ты в нем будешь либо моим рабом, как они, — Меш кивнул на полог, за которым слышался слабый гул, — либо будешь им владеть! Разве не очевидно, что нужно выбрать⁈ Глупый, глупый, тупой воин!

Арис молчал, отчаянно перебирая варианты. Снова он сжал рукоятку ножа и отпустил. Это не поможет.

— Как все великие воины, ты полон тупости и злобы. Вас дергают за хвост, когда растят. Надо внушить вам ненависть, чтобы она наполняла тело, лезла из ушей! В злости твоя сила. И там же твоя слабость, Арис! Она дает тебе возможность бить врагов и она же лишает тебя разума. Я дам тебе еще немного времени… ради твоего отца. А пока что…

Он повернулся к Ларе, и облизнул губы, будто собирался ее съесть.

Арис видел, как колдун подошёл к ней, склонившись, обхватил её шею и поднял, так, что их лица почти соприкоснулись. Потом поднес губы, будто собирался поцеловать.

Тело Лары дернулось и Арис вскочил на ноги, сжимая кинжал.

— Сюда!

Ему показалось, она зовет его и Арис бросился к ним. В тот же миг Лара открыла глаза и подняв руки сжала голову Меша, притянула к себе, так, что его рот оказался прижат к её груди. Колдун забился, как пойманная мышь.

Она выкрикнула несколько странных слов и воздух вокруг вздрогнул. Бако сделал шаг, но очень неуверенно и Арис рявкнул:

— Помни, теперь я твой господин! — и тот застыл снова.

Серебряный свет осветил шатер так ярко, что почти ослепил их. Огромная воронка всё расширялась в размерах. Предметы вокруг помутнели и Арис увидел белый снег в шипящем провале.

— Спасайся! — глаза Лары горели безумным огнем. — Я не смогу удержать его больше.

Не понимая, что делает, Арис прыгнул вперед и воткнув золотой кинжал в шею колдуна провернул его внутри, вытащил и воткнул снова, почти отделив голову от шеи. Дикий вой, нечеловеческий, яростный, почти оглушил его.

Вырвав Меша из рук Лары, Арис вонзил кинжал ему в прямо в распахнутый рот и толкнул к Бако:

— Держи и не отпускай! — с этими словами он схватил Лару и не раздумывая прыгнул в воронку. Края ее вспыхнули и сомкнулись за их спинами.

— Что было потом? — наконец спросил Кукурнау.

— Потом? — вздохнул Арис. — Потом мы оказались здесь, без теплой одежды и еды… в снегу… а Лара… она снова потеряла сознание. Я не знал где мы. Вокруг был снег, ничего, кроме снега.

— Неужели ты не хочешь рассказать, что было потом? — удивленно спросил шаман.

— Потом? Я не помню, как вы нашли нас. Я помню…

Он вздрогнул, будто ощутив заново, как холод обрушился на них. Он сковал тело и разум. Пальцы немели, тело начало дрожать. Некоторое время он пытался найти выход. Разгребал снег в поисках каких-то дров, прыгая, и разминая ноги и руки. Это не помогло — сперва онемели пальцы, потом ладони и ступни, колени и плечи, а ужас проник в самое сердце. В отчаянии он бросился к ней:

— Лара! Очнись!

Всё было бесполезно. Арис обнял ее, и лег в снег. Его тело сотрясалось, как в лихорадке. Лара, в его руках, была такой же холодной. Потом он вдруг будто согрелся. Захотелось спать. Сквозь сон он почувствовал теплое дыхание на своем лице. Ему казалось, их окружают смутные тени. Должно быть это жители с Той стороны пришли за ними.

— Нет, — сказал он решительно, — больше ничего не было.

— Конечно это твое дело, ты можешь скрывать, если хочешь, — немного обиженно проговорил Кукурнау. — Однако, все мы видели. Все вороны видели.

Арис непонимающе посмотрел на него.

Кукуранау подбросил еще пучок травы в костерок и промолчал, поджав губы.

— И что вы видели⁈ — воскликнул Арис.

— Мы как раз пришли сюда, на место стоянки. Едва кончилась буря и мы крепили стойки для шатров, когда вы вышли к нам, — сказал Кукуранау строго.

— Сперва мы растерялись, ибо не бывает такого. Охотники схватились за луки. Но я увидел глаза вожака и все понял.

Я опустился на колени и дал знак. Охотники отступили. Вожак подошел ко мне. За ним шли двое, они положили на снег два тела. Твое и той женщины. А вожак встал на задние лапы и передние положил мне на плечи. Он посмотрел мне в глаза и я увидел внутри него человеческую душу. И тут же человек исчез из его глаз и вот, на меня смотрит зверь. Вожак будто очнулся и бросился прочь, а остальные следом. И в тот же миг ты пошевелился и открыл глаза. И я увидел ту же душу, которая смотрела на меня из глаз зверя. Станешь ли ты с этим спорить?

Арис хотел рассмеяться, но вдруг, будто что-то кольнуло его изнутри. Смутное воспоминание… будто бы чужое, увиденное со стороны… стремительный бег по ледяному насту… шерстяные лапы, резво перебирающие снег… волчий вой за спиной, который казался привычным, потому… что он и сам мог выть так же, как и они… потому… потому что был волком⁈ Он вздрогнул.

— Но…

— Но ты хочешь сказать, что ты не колдун, а просто варг, который может входить в тело зверя⁈ Тогда я скажу тебе, что ты врешь. Может быть, Паопону и остальные так думают, но я-то знаю правду!

Некоторое время он сверлил Ариса взглядом.

— Ты из другого племени. Издалека, с юга, где зима коротка, а лето теплее, чем здесь! Ты скажешь, что это не так⁈

— Это так! Но какое тебе дело до того, где я жил⁈

— Когда ты очнулся, я был рядом. Ты заговорил со мной на чужом языке. Я сказал, что не понимаю тебя, но ты был еще очень слаб и снова уснул. А когда проснулся в другой раз, ты говорил как мы. Как ты это объяснишь⁈ Откуда ты знаешь наш язык⁈

Арис открыл рот и снова его закрыл.

— Я… не может быть… никогда!

Кукуранау покачал головой:

— Все это очень странно. Я наблюдал за тобой в эти дни. Ты не ходишь на Ту сторону. Ты даже души волков не призвал ни разу. Как же ты сделал все эти вещи⁈ Ты можешь объяснить мне?

— Знаю только одно: я не колдун и до сегодняшней ночи не знал, как попал к вам. Я думал, вы сами нашли нас в снегу, — покачал головой Арис, — В нашем племени колдовство запрещено. Только шаманы могут заклинать болезни и говорить с духами… — он помолчал, — но, может быть это потому, что мой настоящий отец связался с Мешем? Может быть мне передалось через него?

— Магия не болезнь, иначе вскоре все стали бы колдунами, просто пообщавшись друг с другом. Я спрашивал у Ворона, но он не знает. А Океан молчит, — Кукуранау вздохнул тяжело, как человек потерявший что-то важное.

— Что же мне теперь делать? — спросил Арис.

— Ждать. Я зову твою женщину каждую ночь и ищу путь, по которому она ушла. Как только я найду её, она очнется и вы двинетесь в путь, но до того времени что-то ещё случиться. Будь готов.

— Что же случится? — спросил Арис.

— Я не знаю. Больше ни о чем не спрашивай, я сказал все, что знал. И ложись спать, — тихо сказал Кукуранау. — Я устал.

Он проснулся от того, что где-то рядом Каену произнес:

— Мудрый Кукуранау, ты встал очень рано, Луна только ушла спать в объятия Океана!

— Я ещё не спал, это ночь я провел на Той стороне, — сообщил шаман, — присядь возле меня, угли еще хранят тепло. Сейчас особенно приятно выпить горячего чая.

— Потом я с радостью присяду с тобой, а сейчас я пришел за нашим гостем. Скоро снова начнется буря — над Океаном повисли черные тучи. Эта охота скорее всего не принесет добычи, но мы должны пытаться. Я разбужу Ариса и мы…

— Арис… ах, ты уже здесь, — кивнул Каену, — поспешим.

— Привет, огу Арис! — Най-Лум протянул ему лыжи, — Как ты провел ночь? Кого мы сегодня поймаем?

— Соленую воду! — буркнул зло Арис, у которого в голове звенело от мыслей. Слишком много всего, что казалось ему невероятным произошло этой ночью.

А что думает об этом Каену⁈ Он тоже считает его волком? Арис поднял голову и увидев укоризненный взгляд Каену, сразу понял причину. «Принес соленую воду» у воронов обозначало — прийти с пустыми руками.

Най-Лум тем временем отошел от него с недовольным видом и встал рядом с братом. Покачав головой, Каену сказал:

— Ладно, на все воля Океана и Луны и пусть Ворон уговорит их быть милосерднее к нам сегодня. Едем в ледяные поля, ты поищешь… а этим что нужно? — недовольным голосом проговорил он.

Арису не было нужды смотреть в ту же сторону. Запах чаги, кожи и железа. Запах, которым пропитан шатер Паопону. Его стражи. Двое.

Они не стали тратить время на приветствия.

— Что ты решил? Ты идешь выполнить приказ вождя, чужеземец?

— Я тоже не буду с тобой вежливым, человек без имени. Я иду куда собирался.

— Вождь ясно сказал вчера, что тебе следует делать, если не хочешь…

— Довольно! — возмущенно воскликнул Каену, — Ты перешел все границы, Кось-Дар! Кто позволил тебе вмешиваться в дела охотников⁈

— Я не вмешиваюсь в дела охотников, отважный Каену, — стражник отвечал продолжая сверлить Ариса взглядом, будто боялся отвести глаза даже на миг, — То, что происходит тут не касается охотников, это между чужаком и нашим вождем. Я выполняю его приказ и ты не должен вставать у меня на пути.

— Океан мне свидетель! — я не знаю, что за дела у вождя с огу Арисом, но что может быть важнее добычи сейчас, когда зима пришла так рано⁈ С каждым днем земля все больше замерзает и тундра пустеет на глазах!

— Верно! — сквозь зубы пробурчал второй страж. — Лоси ушли на юг, кто же остался волку⁈ Наши олени! Паопону хочет, чтобы чужак, который безусловно, привел с собой своих братьев, пошел к ним и велел им уйти.

Каену замолчал, будто захлебнувшись.

— Так что иди на свою охоту, огу Каену и не мешай нам спасти твою жизнь тоже!

— Хорошо. Скажите, он пойдет после охоты и после того, как кончится буря! Видите, какие тучи гонит Океан⁈

— Волкам буря не страшна, — отрезал Кось-Дару. — Что касается охоты, ты сегодня должен будешь справиться сам. Не даром ты старший охотник!

— Арис, ты должен пойти обратно и сказать шаману, обо всем, что сейчас случилось, — холодно произнёс Каену.

— Ты угрожаешь, Каену? — тем же тоном спросил Кось Дару, — Может ты забыл, что дело шамана — говорить с духами, а дело вождя — думать о племени? Или ты хочешь, чтоб шаман стал нашим вождем⁈

— Хватит, — отрезал Арис.

И хотя он говорил гораздо тише, чем Каену и даже, чем стражи, они оба от него отпрыгнули.

— Хватит, — сказал он устало, — скажите вождю, я сделаю то, что он хочет, но сперва я пойду на охоту с Каену.

— Это уж твое дело, — степенно отступая, сказал Кось-Дару, — Только помни — ты должен выполнить приказ вождя и до тех пор не возвращайся!

Они оба исчезли, а Арис спросил у Каену тихо и без всякой подготовки:

— Скажи мне, как друг, и не обманывай, прошу. Это правда, что я волк?

Каену пожал плечами:

— Разве ты волк? Ты варг, который управляет волком. Разве не потому эти волки следуют за тобой?

Кай-Келум осторожно сказал:

— Раз уж ты сам заговорил про это, скажи, а почему твое племя прогнало тебя? Ты потерял разум когда был в теле волка и сделал что-то дурное?

— Ну все, хватит! — зло крикнул Каену, — пора двигаться, если мы не хотим попасть в бурю!

Арис тронулся последним, даже отстал. Кай-Келум как мог медлил и все поглядывал на него, явно желая о чем-то спросить, но Арис совсем не мог сейчас поддерживать беседу. В голове — ни одной связной мысли. В животе тугой узел.

Выходит, все знают, что он… как сказал Каену? Варг. Выходит они видели это своими глазами, не могут же они все сговориться? Не могут. Кай-Келум никогда не смог бы разыграть такое удивление. Выходит, всё правда.

Никогда за всю прежнюю жизнь он не ощущал связи со зверем. Шаманы в его племени рассказывали, что варг и зверь все время кружат друг рядом с другом и часто вместе растут. Их жизни связаны прочными узами и один постоянно чувствует другого. Но он не ощущает никакой связи…

Может быть это проделки Лары? Он даже остановился, когда догадка пронзила его. Он даже улыбнулся, но тут же помрачнел. Нет, невозможно. В таком случае Кукуранау нашел бы ее быстро. Но шаман сказал ясно: она заблудилась на Той стороне. Ушла слишком далеко. Слишком далеко, чтоб найти дорогу обратно и только тонкая ниточка жизни все еще связывает ее с телом.

Он нехотя тронулся вслед за Каену, глядя под ноги, на слежавшийся, жесткий снег и вдруг смутное ощущение, что совсем недавно он видел снег гораздо ближе, пронзило его.

Он потряс головой отгоняя видение и огляделся по сторонам. Пожалуй, Каену ошибся, когда сказал, что к ночи усилится буря! Она придет раньше, вон, как свищет ветер. Поднимает с земли сухие снежинки и онизвенят в воздухе, будто рой ос клубится рядом. На западе, над каменной грядой скал, под которыми бьется Океан, отливают свинцом черные тучи.

Позади, в снежной поземке уже скрылось стойбище, а Ледяная гора становилась все больше и с каждым порывом ветра, доносящимся оттуда, Арис слышал запах льда и снега, запах пустоты и разочарования. Нет, ничего они там не найдут. Ничего.

Перекликая шум ветра, Каену свистнул. Най-Лум и Кай-Келум разошлись в стороны и и притормозили, а Арис за минуту обогнав их, оказался рядом с Каену.

— Что скажешь? — Каену махнул рукой туда, где возвышалась Ледная гора, — Что скажешь, огу? Где ждет добыча?

Арис пожал плечами. Он уже давно вертел головой во все стороны, пытаясь уловить запах жизни, но все живое будто вымерло на много часов пути вокруг. Только иногда боковые порывы, что приносили запах с побережья несли в себе даже не запах… отголосок запаха. Но гораздо четче он ощущал запах бури, что неслась на всех парах с той же стороны.

— Везде пусто, с побережья доносится слабый запах. Либо он далеко, за большой водой, либо кто-то маленький застрял в скалах.

— Маленький? Один, или много? Может быть заяц? Или песец?

— Я только слышу запах, — сказал Арис, — но не вижу побережья отсюда, ровно, как и ты.

— Да, верно. Хорошо, — он свистнул, сделал знак рукой и свернул на право. Най-Лум и Кай-Келум свернули за ними.

Некоторое время они ехали вперед. Ветер, который теперь бил им в лицо не располагал к разговорам, но потом Арис не выдержал:

— Скажи, ты самого начала все знал? Про меня?

— Я не знал, — сказал Каену, — я видел.

— Поэтому ты позвал меня с собой на охоту? — продолжал расспросы Арис.

— Ну да, — пожал плечами Каену, — Ты ведь варг, значит ты чуешь запахи, так? С тех пор, как ты начал с нами ходить, мы еще ни разу не вернулись с пустыми руками. И не уходили дальше одного перехода.

— А что… что сказал Най-Лум, когда мы покинули стойбище? О том, что меня выгнал мой народ?

— Во имя всех зимних бурь, это ерунда!

— И все же?

— Говорят, тебя выгнали из твоего племени потому, что ты принимая обличье зверя был жесток и причинял людям вред. Говорят еще, будто твоя женщина не захотела тебя оставить и пошла с тобой в изгнание. Но ты не смог сдержать зверя и причинил ей вред. Поэтому она не может проснуться.

Некоторое время Арис пытался унять дыхание, а потом сказал тихо, но Каену все равно его понял:

— И ты согласился взять меня не смотря на такие слухи?

— Никого из нас с тобой не было. Мы не знаем правды. Может быть ты плохой, а может быть ты хороший! А слухи — это слухи. Всего лишь янганато.

Арис приоткрыл рот и закрыл его снова потому, что понял в этот миг, что шаман был прав во всем. Ни слова вождя, ни слова Каену, ни смутные воспоминания не смогли убедить его так, как это короткое слово — янганато — след на позапрошлогоднем снеге, пустой след. Значения этого слова Арис уж конечно не мог знать. В их долине даже в самых глубоких оврагах не было многолетнего снега. Янганато…

Вчера шаман сказал: когда ты очнулся, я был рядом с тобой. Ты заговорил на чужом языке и сразу же уснул. А когда проснулся снова, ты уже говорил как мы. Откуда ты узнал наш язык, если ты не шаман⁈

Сердце забилось часто-часто

— Кто я⁈ Что со мной происходит⁈ — пробормотал он. Голова кружилась и он едва не свалился, когда порыв ветра ударил со всей силы и завизжав: э-эйя! улетел дальше.

— Быть варгом — хорошо. Это очень полезно. Тут нет ничего плохого, — уговаривал его Каену. — Многие хотели бы быть как ты. Я сам бы много отдал, чтобы чувствовать добычу на другом конце земли. И еще… — его голос едва доносился сквозь визг ветра, но Арис услышал, — Твой народ не выгонял тебя. Не такой ты человек, да. Тебе нет нужды обижать слабых женщин. Ты не побоишься никого, никого. А женщин обижают те, кто слабее остальных мужчин. Наш старый вождь был таким. Да, так.

Порыв ветра ударил их под колени, а затем в бок. Черный край скал, с которых ветер содрал снег до самого камня, уже был перед ними. За краем визжали огромные волны. Огромные валы взлетали, бросались друг на друга и рассыпались в пенные искры. Им было тесно здесь, в бухте.

Пахло солью и водой. Над серой водяной пустыней чернел в небе клубок туч. Ветер гнал их прямо к ним.

Кое-как добравшись до края, Каену упал на живот и свесил голову вниз. Рядом с ним опустился Арис.

— Никого нет, — разочарованно выдохнул Каену, оглядывая узкую полосу обледенелый камней, — Те, кого ты почуял давно ушли.

— Нет, они еще тут и никуда не могут уйти. Ветер не дает им.

Некоторое время Каену, хмурясь, смотрел туда, куда указывал палец Ариса. Мешали брызги, летевшие во все стороны, да и сами птицы были крошечными и почти сливались с камнями. Серое на сером.

Но когда разглядел, задышал тяжело и возбужденно:

— Ворон послал нам этих перепелок! Их больше чем камней! — прошептал он едва разжимая губы. — Буря заперла их тут. Если поднимутся в небо — погибнут, вот они и прячутся в скалах. Взять их будет просто. Очень просто. Спустимся вниз и соберем руками. При таком ветре они не могут никуда улететь.

— Но и спуститься вниз будет не легко, — сказал Арис.

Брызги облепили каменный обрыв, а мороз превратил их в ледяную корку.

— Ничего!

Каену поманил Най-Лума и Кай-Келума:

— Доставайте веревки. Арис нашел очень богатую добычу! Мы с ним спустимся вниз и соберем птиц в мешки, а вы нас вытащите.

— Постой, — сказал Най-Лум, — Каену, разве это честная охота? Собирать их, когда они не могут взлететь? Ты думаешь, духам понравится это?

— Это же ради стариков, — ответил Каену, но посмурнел лицом.

Обвязавшись веревками они с Каену спустились вниз, крутясь и раскачиваясь. Птицы видели их, но не могли двинуться с места, только одна в отчаянии оторвалась от камня и порыв ветра унес ее прямо в воду.

— Арис, давай попросим прощения у духа! — остановил его Каену и опустился на колени. Арис вздохнул и остался стоять. Каену произнес:

— О, птичий царь, Наам Укуун! Мы тоже птицы — вольные вороны. Благодарю за жертву и обещаю поступить справедливо! — его слова унесло ветром.

Каену встал и сделал знак Арису: начинаем. Ни одна птица больше не взлетела в воздух. Серые комочки только жалобно попискивали в их руках.

Наконец Каену взмахнул рукой:

— Хватит. Мы собрали половину, дух обидиться, если собрать их всех. Возвращаемся.

— Но тут же еще полно птиц… — развел тот руками.

— Я обещал птичьему царю поступить справедливо и поэтому он позволил нам собрать добычу. За это мы оставим половину стаи. Хватит, Арис! Возвращаемся! — прикрикнул он, видя его колебание.

— Хорошо.

Сперва они привязали к веревкам мешки, а когда братья подняли их, вылезли сами. Дорога наверх заняла больше времени и братья тащили их по очереди — сперва вверх подняли Каену, а потом и Ариса.

Едва он поднялся, с неба посыпались роем снежинки и будто в насмешку, за спиной, там, где на горизонте, Океан смыкался с небом, на несколько мгновений порозовело небо, будто солнце лизнуло его языком и исчезло. Свинцовые тучи укрыли все. И теперь только черная темень и снежный вихрь окружал их.

— Ты должен вернуться с нами, — сказал Каену, — смотри что творится! Если останешься — умрешь. Нужно сказать вождю, если ты погибнешь, ничего хорошего не случится! Лучше переждать бурю дома! Паопону не дурак, он поймет!

Ветер уносил половину слов, но Арис знал, что он говорит. Он знал, что Каену прав, но покачал головой — нет, я остаюсь.

Если бы он объяснял почему, он рассказал бы им старую историю, которую услышал от отца Бако, когда они еще были детьми.

Однажды в юности, Тангор Привол, тогда еще не глава клана Приволов, а молодой воин, нашел звериный след. След шел через овраг и вел в безлюдные земли. До стоянки было далеко, а в небе собирались тучи. В любой момент мог хлынуть дождь и смыть следы. Тангор Привол спрыгнул с лошади и внимательно осмотрел землю.

След был странный. Он был уверен, что прежде такой след не появлялся в их землях. Видно неведомый зверь забрел издалека. Каков он? Как выглядит?

Тангор пошел по следу, сгорая от любопытства. Он то представлял зверя огромным и свирепым, как тигр, то похожим на жирную корову. Какая польза в этом звере? Может он принесет им благополучие? Может это беременная самка? По следам ничего нельзя было сказать, кроме того, что зверь большой.

Тангора подстегивало любопытство и смутная надежда. Вдруг это полезный зверь? Очень полезный? Тогда в племени будут говорить, вот мол Тангор Привол нашел нового зверя, какого еще не видели; и это прославит его.

Наконец след свернул в узкое ущелье, где едва могли разойтись две лошади. Тучи надвигались и небо потемнело, а он задумался. Все это очень странно. И след и направление, куда он ведет. Никто не видел подобного следа. Откуда он пришел? Что ищет в безлюдном ущелье? Что, если это не зверь, а дух с Той стороны? Голодный дух, который придумал, как заманить одинокого всадника?

Мороз прошел по его коже и он остановил коня.

— Я стоял и смотрел на след, уходящий по дну за поворот ущелья, — рассказывал им отец Бако, — Я думал: «Никто прежде не видел такого следа и если сейчас уйду, больше никогда его не встречу. Так и не узнаю, что же там ждало меня.»

— Пока я думал, первые капли ударили по земле. Нужно было идти прямо сейчас, если я хотел найти зверя. Я понял, что смотрю в глаза своему страху и он требует, чтоб я отступил. Но другая часть души хотела, чтоб я пошел туда. Я знал, если пойду, я узнаю, кто я. Но может быть ценой этому знанию будет моя жизнь. И почти шагнул туда. Но страх был сильнее. И я отступил.

Он помолчал, глядя в даль, будто видел где-то там что-то важное и тихо добавил:

— В тот день я потерял себя и уже никогда не смог найти.

Когда Арис и Бако поняли, что в этой истории не будет драки с духами и великой победы, они заскучали. А потом оба сошлись, что история была скучная и умчались в Ирисовое ущелье, играть.

Но сейчас, на другом конце мира, стоя у самого его края, Арис понял, что хотел им сказать Тангор Привол потому, что ощущал тоже самое. Можно сделать шаг вперед и узнать кто он, или сбежать в тепло и уют шатров Ворона.

Хорошо, что этот день пришел к нему именно сейчас. Может быть, если б это случилось дома, он отступил бы, как и отец Бако.

— Я остаюсь, — сказал он Каену. — Не ради Паопону, а потому, что я сам этого хочу.

— Я услышал тебя, — Каену кивнул, — Ты знаешь, что делать. И хотя мое сердце болит за тебя, я ухожу. Если нам не суждено увидеться больше… прощай.

Каену тут же умчался прочь. Кай Лум и Най Келум — следом. На долгие прощания времени не было — снег сыпал все гуще и силуэты охотников исчезли в нем за несколько мгновений.

Арис остался на кромке скал, тут ветер дул со всех сторон разом и рано, или поздно он почувствует волков. Однако, когда прошло немало времени, а запахи не пришли. Ветер крепчал, метель усиливалась.

А вскоре снег повалил так густо, что он не видел собственные пальцы на вытянутой руке. И тут до него дошло: волки наверняка залегли в снег и пережидают бурю. Он не найдет их пока всё не уляжется. Как он мог забыть об этом⁈ Лучше бы вернулся вместе с Каену! Даже Паопону, при всей его упертости не стал бы требовать, чтоб он ушел в такую метель. В довершение порывы ветра усилились так, что сбивали с ног. Каждый миг его могло сбросить со скалы, прямо в кипящий от ярости Океан.

Арис опустился на четвереньки и наощупь двигался некоторое время, пока не свалился в углубление между камней. Он не стал вылезать, а свернулся клубком. Теплая доха пахла оленем. В таких охотники спят прямо на снегу и густой мех спасает от холода. Ничего не остается, как остаться и ждать.

На миг Арису стало смешно. Он хотел понять, кто он такой и теперь лежит, свернувшись клубком на краю мира. Стоило сделать это, чтобы немного посмеяться. Тангор Привол, если б тогда решился войти в ущелье, наверняка обнаружил бы там заблудшую корову, которая поломала копыта и был бы навсегда избавлен от сожалений и мучительного раздумья — что же ждало его за поворотом?

Если верить шаманам, перед смертью человек больше всего сожалеет о том, что мог бы сделать, но не сделал. Если так, то в ту ночь, когда лушь убивала Тангора, он жалел, что не свернул в то ущелье. Хоть от этого он, Арис, будет избавлен перед смертью. И еще — мало кто мог бы похвалиться что спал на краю мира за которым больше ничего нет.

Арис заворочался, устраиваясь поудобнее. В такую бурю никто не сможет подкрасться к нему, можно расслабиться и ни о чем не думать больше. Рядом нет никого, ни одной живой души. Он совершенно один. С самого начала жизни он никогда еще не был так далеко от всех живых в мире.

От этой мысли ему вдруг стало легко и спокойно и он прикрыл глаза. От ударов волн скалы сотрясались, он ощущал это всем телом, однако ощущение было приятным, а не тревожным, будто его баюкали в огромной колыбели. Эти скалы стояли с начала времен. Можно довериться их крепости и немного отдохнуть. Буря умчится и он пойдет дальше.