Великий вождь Арис (СИ)

Он уснул, прижав колени к груди и увидел, что стоит на берегу Океана.

Во сне Арис стоял на обрыве, но на самом деле этот обрыв был не нужен ему. Его тело стало легким, как пух и не нуждалось в опоре. Вокруг него вились мириады белых снежинок. Они летели сразу вверх, вниз и вокруг него. А где-то внизу кипел Океан, взбивая тьму в белую пену.

Арис наклонился вперед, чтоб разглядеть получше, как Океан взбивает из волн белый снег, но ноги соскользнули и он сорвался вниз. Мир перевернулся и Океан остался наверху, а он сам упал прямо в небо и полетел, кружась, в белый снег, что падает вверх из соленой, черной воды.

Наверху он увидел Луну и небо, полное звезд. Буря улеглась, под ним простиралась ледяная равнина и он полетел, но вскоре увидел внизу черные точки. Их было около десятка и они двигались вперед. Арис опускался вниз, пока они не оказались прямо под ним.

Черные точки выросли в черные силуэты. Это волки. Вожак поднимает голову и воет, глядя прямо в глаза Арису. Арис спустился еще ниже и встал на снегу. Волки стремительно приближались. Арис видел их мощные фигуры, четкие движения лап. Волки тоже увидели его и встали. Все, кроме вожака. Он лишь замедлил скорость, и медленно подошел к Арису. Сел напротив.

Некоторое время они стояли друг против друга. Черные зрачки волка напротив черных глаз человека. Арис шагнул вперед и поднял руку, чтобы коснуться морды, но рука скользнула сквозь нее как сквозь масло. И тут же его подхватило и затянуло внутрь. И он увидел землю под ногами. Нет, под волчьими лапами. Позади завыли волки и он ощутил, как его глотка отвечает им. Лапы сами помчались вперед.

Глава 9

Начало пути

16

Он бегут и бегут и их легкие лапы не чувствуют усталости. Воздух пахнет снегом, свежестью и собственным дыханием. Еще океанской солью и водой.

Но вдруг Арис чувствует густой запах человеческой плоти, мокрой шерсти и… оленьей крови. От этого запаха ноздри сами по себе начинают дрожать, а сзади раздается стон волчьих глоток.

Инстинкт бьет тревогу — там человек, а где человек, опасно, но это голос волка. Арису же человек не страшен. Не сбавляя скорости, он разворачивается так, что огромная белая Луна в небе теперь висит прямо перед ним. Стая следует по пятам.

Вскоре он видит темные силуэты на фоне неба. Волк не знает что это, но Арис видит нарты и шатер. Они сбавляют шаг и втягивают носом запах. Арис слышит запах человека и запах рыбы и запах оленя. Запахи реальны, как картинки. Он знает, что там два человека потому, что запахов два, чуть-чуть разных.

Арис припадает на лапы и крадется вперед, задевая животом острые снежинки. Следом за ним ползут еще двое волков. Остальные рассыпаются полукругом. На снегу разделывают оленя два силуэта. Волчий голос требует бежать, но Арис то знает — это женщины, слабые женщины, что они могут? С ними всего лишь трое псов, которые сейчас скулит от страха и топорщит шерсть. И псы ничего не могут против них — десятка великолепных, сильных волков.

Лапы пружинят, отталкиваясь от ледяного наста, тело взлетает в воздух и вот его зубы впиваются в горло пса. Пёс быстро падает на снег, обагряя его кровью. Арис быстро поворачивается, пес не нужен ему, его манит оленина, нежная, как лепесток цветка. Но дорогу ему преградила женщина. Она кричит от ужаса, но размахивает палкой, пытаясь его прогнать. Арису она не интересна. Он видит, как за ее спиной, в серебряном свете Луны, волчьи тени перетекают через снежный гребень.

Псы замолкают быстро. Клыки вгрызаются в сочную, свежую плоть, исходящую паром. Он так голоден. Так голоден!

— Арис… — шепнул ему ветер.

— Арис, — позвали небеса.

Волк поднял голову. Человек внутри спал и не слышал.

Арис! Арис! Арис!

Волк потряс ухом. Он опустил голову на лапы и закрыл глаза. Тогда человек внутри сонно спросил:

— Кто меня звал?

— О, Кукуранау! Ты мне снишься. Какой длинный сон. Я все не могу проснуться…

— Пожалуйста, замолчи! Ты не спишь! — воскликнул шаман так, что покачнулись облака над которыми они оказались.

— О нет, я сплю на скале над Океаном. А вокруг меня шумит буря и я вижу странный сон…

— Это не так! Твое тело осталось у Океана, а твой дух снова вошел в волка! И вы… вы напали на лисьих шаманов, что везли подарки Океану! — с отчаянием воскликнул шаман, — О, горе! Вы убили прислужниц лисьего шамана! Убили их собак! Растащили их имущество — все ритуальные вещи и травы, и маски, и раскидали их! Зачем⁈

Арис широко открыл глаза. Что такое говорит шаман⁈

— Вы разгневали лисьего вождя! Саккук в ярости! Ты должен вернуться как можно скорее!

Арис попытался что-то предпринять и смог только напрячь лицо:

— Как мне сделать это⁈ Как вернуться⁈

— Ты не знаешь⁈ Все это очень странно! — отрывисто сказал шаман, — я думал, воссоединение с волком пойдет тебе на пользу и ты всё вспомнишь… но ты ничего не вспомнил! Сейчас я помогу тебе вернуться… — шаман повернулся и Арис увидел, как сквозь дымку его шатер и занавес из оленьей шкуры.

— Кукуранау, посторонись, дай я войду в шатер! — попросил он.

— Как ты войдешь⁈ — воскликнул шаман, — Тело твое осталось лежать на берегу! Ты спишь вот уже неделю!

— Неделю⁈ — теперь воскликнул Арис, — Но почему, почему ты не разбудил меня раньше⁈

— Я звал тебя! Кричал… — шаман помотал головой, — теперь уж поздно. Сейчас я укажу тебе путь к твоему телу. Но сначала выслушай меня! Паопону и он впал в ярость. Он хочет убить тебя, а если ты не вернешься, убьет твою женщину. Поэтому я велел Унау забрать ее из шатра, положить на санки и бежать к Ледяной горе. Пусть спрячется там в ущельях. Но ты должен поспешить, чтобы защитить их!

— Я поспешу, уж поверь!

Кто-то кричал за спиной шамана. Кукуранау даже не повернулся. Однако крик повторился.

Он напряг слух и приблизился, пытаясь рассмотреть что происходит за спиной шамана.

— Кто там?

— Это не важно сейчас, — бросил тот.

Но Арис уже узнал голос. Это Паопону.

— Ты предатель! Ты позвал сюда волка! Ты хотел, чтобы волк загрыз меня⁈ — Паопону подошел ближе и навис над телом Кукуранау.

Затем Арис разглядел Онека. Внук шамана лежал рядом с дедом, прикрывая руками лицо. Между пальцев стекала кровь.

Паопону пнул лежащего шамана так, что его тело дернулось. Арис слышал, как взвыли старики.

— Кукуранау! Вернись назад и останови Паопону! — крикнул Арис.

— Это сейчас не важно, — отмахнулся шаман.

— Не важно⁈

Там, внизу, Паопону схватил лежащего его тело и ударил в лицо, а потом отбросил так, что тот пролетел через все жилище, оборвав занавеску.

— Останови это! — крикнул Арис. — Останови!

Но шаман, опустив голову, пел что-то.

— Я отправлю тебя к духам! — лицо Паопону перекосилось гневом. Арис знал это состояние. Сейчас вождь воронов ничего не понимает. Его ведет гнев.

Вот он вынул короткий нож. Онек, внук шамана бросился к нему, но кто-то из стариков схватил мальчика за руки и он повалился на пол, а старики навалились на него все разом и молча держали, не давая встать.

Паопону даже не обернулся. Он подскочил к телу шамана и поднял его за шею. Чучело ворона свалилось на пол, обнажив лысую макушку.

— Умри! Умри! — закричал Паопону, втыкая нож.

— Нет! Нет! Кукурнау! Останови его! — кричал Арис судорожно пытаясь ворваться в шатер.

Кукуранау рядом с Арисом поднял голову. Лицо шамана тут набирало краски по мере того, что как его тело, умирая, белело на глазах.

Вот, его дух поднялся на ноги.

Там внизу Паоапону будто очнулся. Огляделся с безумным видом. Старики закричали, как овцы, в сарай к которым забрался волк. Паопону отбросил тело шамана и быстро вышел из шатра.

А бесплотный дух Кукурнау поднялся на ноги.

— Я сделал все, что мог, Арис. Теперь твоя очередь. Спаси воронов. А потом спаси всех остальных, о великий вождь!

— Кукурнау!

Шаман растаял, будто его и не было и Арис почувствовал, как слезы рвутся изнутри, но тут его потянуло куда-то. Он влез во что-то холодное, угловатое, шершавое и попытался вытянуться, но это вызвало такую боль, что он закричал. И ощутил, как лопается сухая кожа во рту.

Дышать стало нечем. Он судорожно разевал рот, пытаясь вспомнить, как нужно дышать. В голове шумело. Он наконец вздохнул и легкие обожгло болью и холодом. Он пошевелился и новая порция боли почти ослепила его. Он хотел кричать, но не мог даже открыть пересохший рот и затрясся, не в силах встать. Как же ему спасти Унау, если он даже не может встать⁈

Прошло довольно много времени, когда он смог перевернуться на живот, а затем, спустя еще сколько-то времени вылезти из расщелины. Тело жгло огнем, каждое движение раздирало на части, а солнце так быстро плыло над головой.

17

Арис приподнялся, опираясь на локти и колени. Солнце светило прямо в глаза, отражаясь от слепящей белизны снежной равнины.

Далеко на востоке, (он сейчас не видел её, но знал, что она там), чуть виднелась синеватая верхушка Ледяной горы. Именно туда сейчас спешит Унау. Он будто видел, как по сверкающему снегу скользит тоненькая фигурка, изо всех сил напрягаясь, тащит за собой санки с неподвижным телом Лары, а за ней спешит Паопону, размахивая ножом.

Арис прополз вперед два шага и упал, ударившись лицом о снежную корку. Кожа лопнула и кровь потекла по подбородку. Ледяная гора для него сейчас, все равно, что Ирисовое ущелье.

Он завыл от отчаяния.

— Огу Арис? Почему ты воешь как раненый тюлень? Что случилось?

Он хотел воскликнуть от радости, но смог только захрипеть.

— Кукуранау послал нас за тобой, — пробормотал Каену, — Он сказал найти тебя в скалах и помочь тебе. Сейчас мы отвезем тебя в стойбище и шаман тебя полечит.

Выходит Каену еще не знает. Да и откуда, ведь прошло не больше часа…

Арис снова застонал. Ему хотелось кричать — от досады и гнева. Если бы! Если бы Кукуранау оставил Каену возле себя, то был бы жив!

— Ты столько дней бегал в теле волка, это едва не прикончило тебя, — пробормотал Каену.

Арис почувствовал, как с двух сторон его подхватывают под локти и поднимают. От резкой боли потемнело в глазах.

— Что нам делать дальше, огу Арис? — спросил Каену озадаченно, — Ты выглядишь как покойник и весь в крови. Признаться, ты похож на чудовище из старых сказок. Как нам отнести тебя в стойбище?

Арис выдохнул:

— Лыжи.

— Что, огу?

— Он говорит — лыжи, — произнес Най-Лум. — Думаю, он хочет, чтобы мы положили его на лыжи и повезли.

Каену с сомнением покачал головой:

— Но где мы возьмем…

— Думаю, огу, они должны быть где-то рядом. Огу Арис ведь приехал сюда на лыжах.

Наконец-то! Най-Лум и Кай-Келум опустили его на снег и разошлись в стороны. Он слышал, как они бродят, разыскивая их.

Каену снова спросил, не лучше ли им переждать немного. Арис не мог ответить — он стоял на четвереньках, кровь из разбитой губы капала на снег, разбитые ладони примерзали, и от боли он едва мог дышать.

Наконец Най Лум нашел его лыжи и рукавицы. Покачивая головами, они кое как надели лыжи на ноги Ариса и подняли его.

— К Ледяной горе, — проскрипел он сквозь стиснутые зубы.

Каену вытаращил свои глаза:

— Что, что ты сказал, огу⁈

— Он сказал, что хочет пойти к Ледяной горе, — снова перевел Най-Лум.

— Что за глупости⁈ Ему нужно в стойбище, чтобы шаман полечил его! — ответил Каену.

— Шаман велел помочь ему, а не спорить. Потом, Каену, сам подумай: Паопону обещал убить его. Если мы привезем Ариса в таком состоянии, он может и вправду его убить!

— Ну ладно, — проговорил Каену и двинулся вперед, а два брата потащили Ариса за руки и он возблагодарил небо за то, что кричать у него не было сил.

Спустя целую вечность стало легче — Арис мог уже держаться на ногах и братья только ехали рядом, поддерживая его, готовые подхватить, если он упадет. Он уже мог шевелиться, но теперь тело ломило жуткой резью, будто в него вонзались тысячи иголок. Так бывает, если долго сидишь в неудобной позе, а потом резко встаешь.

Он поднял голову. В глазах было красно.

— Вот она, Ледяная гора, огу Арис. Что мы тут ищем, ты сможешь сказать?

Сквозь алый туман он увидел сверкающую гору в ярких лучах солнца.

— Нам… нам нужно найти следы.

— Чьи следы, огу? — бойко уточнил Кай-Келум.

— Унау.

— Унау⁈ — воскликнул Каену.

— Унау. Она здесь. Она в опасности.

Ни сказав больше ни слова, Каену ринулся вперед, крикнув братьям позаботиться об Арисе.

Они достигли горы, когда солнце поднялось в самую высшую точку. Теперь свет бил в стену, так, что гора казалась прозрачной.

Где-то внутри неё Каену кричал:

— Унау! Унау!

— Вот её следы, — произнес Най-Лум. — И не только её.

Арису не нужно было смотреть вниз, чтобы найти на снегу следы женских ног, санок и поверх большие, мужские отпечатки. Паопону наверняка послал за ней своих воинов.

— Это следы Унау, да, — сказал Кай- Келум. Она пришла сюда таща тяжелые санки. Но санок тут нет. Значит, она вошла в один из широких тоннелей, из тех, что внизу. Да, иначе ей не удалось бы затащить внутрь свою поклажу. Пойдем следом по широким тоннелям.

18

Арису показалось, будто бы в жаркий день он нырнул с прибрежных скал в прохладные волны Туганны, когда лед подсвеченный солнцем окружал их со всех сторон внутри горы. Стены блестели, более тонкие, внешние стены казались прозрачной водой. На миг Арис забыл о своей боли.

— Нужно держаться друг друга, — сказал Каену. Сделал несколько шагов и пропал. Арис протер глаза, когда Най-Лум и Кай-Келум тоже шагнули прямо в стену и исчезли.

Он шагнул вперед, осторожно ощупывая руками ледяные стены и вдруг рука нащупала пустоту. Коридор резко поворачивал, но из-за блеска ледяных стен было не видно этого. Он поднял голову вверх и вздрогнул: прямо перед собой он увидел подземного духа, мертвеца, с лицом, залитым кровью. Он с трудом узнал себя в этом чудовище и поскорее шагнул вперед.

— Скорее, огу Арис! Скорее! — позвал его Каену. — Мы не можем ждать тебя!

Арис увидел за поворотов только Кай-Лума.

— Они с Каену ушли вперед, огу. Меня оставили с тобой, — и парень с тоской оглядел его с головы до ног. — Ты можешь идти?

— Могу, — выдавил Арис.

— Тогда пошли.

Где-то далеко Каену звал:

— Унау! Унау! — эхо дробило крик, будто множество Каену звали ее одновременно.

— Тебе так нравится бегать с волками, огу? — спросил Кай-Келум.

— Что?

— У нас в племени был один ворон по имени Кайегу. Он был очень хорошим, но когда выпивал грибного отвару, от него не было спасения. Понимаешь, огу, в обычные дни он был хороший охотник, а стоило ему напиться, будто сходил с ума. Его приходилось связывать.

— Зачем ты рассказываешь мне это? — спросил Арис.

— Вождь, старый вождь, отец Паопону, запретил ему пить отвар, но он всё равно иногда воровал его у шамана и пил. И однажды он убежал из стойбища и замерз. Зачем я про это рассказал? Я подумал, ты так любишь бегать с волками, что как-нибудь твой дух может вернуться и найти только мертвое, замерзшее тело.

— Разве это твоей дело, Кай-Келум? — мрачно спросил Арис.

— Нет, не мое, огу, — ответил парень и дальше они пошли молча.

Стало гораздо темнее. Свет плохо проникал так глубоко в толщу льда, а гладкие стены отражали их многократно — рыжеватого паренька и окровавленное чудовище рядом.

Коридор вился в ледяной толще и крики Канену теперь едва доносились до них отдаленным эхо.

Арис вспоминал легенду о Ледяной горе, которую как-то вечером рассказывал Кукуранау. Будто бы когда-то это была не гора, а огромный дом, построенный из ледяных кирпичей. В нем жили люди, сильное племя беловласых воинов. А потом из недр горы вышли ледяные чудовища и люди ушли на юг.

Когда люди ушли их жилище постепенно разрушалось и летом солнце топило его, превратив в Ледяную гору.

— Ты слышал, что рассказывал шаман про Ледяную гору? — вдруг спросил Кай-Келум и Арис кивнул.

— Будто это был дом с прямыми стенами и много-много чумов стояли друг над другом, — Кай-Келум усмехнулся. — Я спросил шамана, почему теперь стены не прямые? Знаешь, что он сказал? Летом солнце топит гору и стены постепенно тают. Поэтому теперь все так круглое. Но летом и правда, эти тоннели заполняет вода. Она течет вниз, в подземное озеро.

Арис ничего не ответил и Кай-Келум заговорил снова:

— А еще, говорят, сюда нельзя ходить после заката. Потому, что в тоннелях все еще живут ледяные пауки. Они едят человеческое мясо.

— Сам-то веришь в это? — бросил Арис.

— А ты не веришь?

— Конечно нет, — ответил раздумчиво Арис — все пауки, что тут жили, уже давно сдохли с голода.

Кай-Келум хмыкнул.

Тоннель разделился на три части.

— Ну и куда идти? На гладком льду не видно следов Каену, — спросил Арис.

— Нет, огу, — спокойно сказал Кай-Келум, — следов не видно. Но мы можем пойти в любую сторону — все ходы ведут к подземному озеру. Просто некоторые сперва долго кружат.

— Так какой путь нам выбрать?

— Может быть долгий путь, огу? Чтобы Каену первым смог найти Унау. Чтобы удивить её, огу, — добавил он и быстро взглянув на Ариса хмыкнул.

Стало еще темнее. Они шли будто в густых сумерках. Стены светились отблесками и Арис понял, этот свет отражался много раз в стенах, как в зеркалах. Он почти не видел теперь свое отражение и был рад этому.

Время от времени они кричали, но никто больше не отвечалим. И вдруг Кай-Келум вскрикнул испуганно и Арис резко повернулся и застонал от боли, а перед глазами сразу же засверкали звездочки.

— Что такое⁈ — спросил он,

— Я видел… я видел ледяного паука! — ответил он и расхохотался.

— Когда я обрету силы, я выпорю тебя, как мальчишку, Ка1-Келум! — с досадой пообещал Арис и пошел вперед.

Кай-Келум догнал его:

— Не злись, огу! Шутка была хороша, ты даже подпрыгнул!

Арис отмахнулся и подумал, Унау хорошо придумала спрятаться здесь. В этих тоннелях можно кружить и кружить…

— Огу, смотри! Там кто-то есть!

— Замолчи, сейчас не время шутить, — буркнул Арис.

— Я не шучу! Стой же, огу!

— Чужак! — будто псы пролаяли и Арис увидел перекошенное злобой лицо Кось-Дару. В следующий миг оно дрогнуло и растаяло.

— Чужак! Я найду тебя, чужак! — эхо разносило голос во все стороны и непонятно было откуда он исходит.

Отражение на стене больше не появилось, голоса воинов Паопону сперва стали ближе, потом послышались сразу со всех сторон, а потом отдалились и исчезли.

— Они не смогли понять где мы, — проговорил Кай-Келум.

— Идем, проговорил Арис. — Мы встретим их рано, или поздно.

Он сделал несколько шагов и обернулся. Кай-Келум стоял на прежнем месте.

— Что с тобой?

— Огу Арис, это же воины вождя. Я не могу с ними драться!

— Тогда уходи! — рявкнул бы Арис, если б его глотка могла издавать что-то кроме шипения и хрипа. Вместо этого он махнул рукой и пошел вперед по коридору. Рыжий Кай-Келум тяжело вздыхал за спиной и его вздохи раздавались всё дальше.

Теперь идти стало тяжелее — не на кого было опереться, а тело Ариса всё еще оставалось слабым. Ледяной коридор сузился, так, что приходилось протискиваться меж ледяных стен, а затем резко пошел верх. Арис карабкался, упираясь в скользкие стены руками, едкий пот залил глаза. Когда поверхность выровнялась, он сел на пол и долго пытался отдышаться, будто дряхлый старик.

Потом идти стало легче — дорога пошла под гору, но вдруг через несколько шагов, спуск резко ушел вниз и в сумерках он упал и поехал вперед лицом. Наклон то становился круче, то немного выравнивался.

Не было никакой возможности встать на ноги, он катился как пирожок в растопленном масле, перелетая выпуклые порожки.

Он вытащил нож и попытался зацепиться за стену, но нож вывалился и улетел куда-то назад. Тогда он прижал руки к телу и отдался происходящему.

Наконец его тело подскочило на выступе, но обратно не приземлилось, вместо этого Арис полетел вниз, в какую-то пропасть. Однако через несколько мгновений шлепнулся на мягкий грунт и протянув руки ощутил влажную гальку и песок.

Подземное озеро! Ну конечно, это оно. Летом Ледяная гора тает и вода по тоннелям стекает сюда, а зимой вода уходит в почву и озеро мелеет.

Арис перекатился спину и немного полежал. Под веками все было красно. Сквозь грохот крови в голове ему послышался голос Унау.

Он открыл глаза и приподнялся. Унау? Да, она где-то рядом и кричит изо всех сил. Ей отвечают мужские глотки. Плохо! Арис сел, а потом поднялся. Плохо! Очень плохо — он едва стоит на ногах, а единственный нож улетел в тоннеле.

Арис подумал, что это будет самая смешная история, какую запомнит вороны, история про то, как чужак пошел спасать девушку, и в пути потерял и силы и оружие. Может новый шаман как-нибудь расскажет её своим гостям. Арис пошел вперед, туда, откуда доносились отчаянные крики Унау.

19

Унау поймали в огромной пещере. Пол устилал мягкий гравий и ракушки, которые хрустели под ногами. Здесь было совсем темно, только воины вождя разожгли немного угля, устроив на полу костер. В его отблесках Арис видел, как мечется Унау, отчаянно крича.

Арис слышал, смешки мужчин, её отчаянное дыхание, шорох ног, переступающих по камням. Они окружили её и медленно сужали круг. Они смеялись над ее отчаянием. Хохотали, подзадоривая друг друга рассказами, что они сделают с ней, прежде, чем убить.

— Три смелых воина, — Арис поднял камень и медленно выпрямился. Кровавые пятна заплясали перед глазами и к горлу подкатила тошнота.

— Против одной девочки, — он шагнул вперед, стараясь не шататься, — об этой славной битве сложат песню.

— Тебе-то что, пёс? — они перестали смеяться и повернулись к нему.

— Он хуже пса, — произнес Кось-Дару, — у собак есть семья, а этого прогнали свои же.

— Каену! Каену! Скорее сюда! — вдруг закричала Унау.

— Да, да. Каену. Еще один предатель, который умрет сегодня. Только сперва убьем этого!

— Или этот пёс убьет вас, — прохрипел Арис, шагнул вперед, споткнулся и упал.

Воины Паопону захохотали и эхо покатилось, отражаясь от стен. Арис попытался подняться, но его пнули в живот и он упал снова.

Унау, жалобно крича, бросилась к ним, но Кось-Дару отбросил ее, а потом сказал:

— Она хочет, чтобы мы занимались ею! Погоди, мы сделаем все, что пообещали!

Ариса пнули под ребра, еще раз, и снова. Они кружили вокруг, целясь в голову и живот и радостно хохотали, когда им это удавалось. Три подонка, не имеющих никакого отношения к мужчинам.

Он почти потерял сознание, но тут его подняли, держа под локти.

— Открой глаза! Ты, ублюдок, я хочу, чтоб ты видел, кто тебя бьет!

Арис прошептал, сплюнув кровь:

— Это ты ублюдок, а я — воин и вождь. Я покорял города и народы и знаю, что значит быть мужчиной. Что знаешь ты? Как избить того, кто не может стоять на ногах?

Удар разбил ему губы.

— Не зли их, Арис! — заплакала Унау.

— Нет, пусть говорит, — сказал тот, что держал его за руку слева, — пусть он говорит, а мы забьем слова ему обратно в глотку!

— Может просто убьем и займемся ей? — спросил тот, что держал его справа.

— Я скажу, — прохрипел Арис, в последнем усилии поднимая голову и вдруг улыбнулся так, что мужчина, стоящий напротив отшатнулся, — я скажу вам вот что: я вождь и я обладаю силой, которая вам и не снилась. Я могу сделать с вами все, что захочу.

Они засмеялись:

— Он бредит!

— Я могу убить вас руками духов, что населяют эту гору. Вы же знаете, кто живет в этих тоннелях?

Они смеялись уже без прежнего веселья.

— Он заговаривает нам зубы! — воскликнул Парсу, и Кось-Дару прошептал в самое ухо Арису:

— Никто здесь не живет! Мы купались здесь, когда гора тает!

— Да, — Арис усмехнулся разбитыми губами и ухмылка вышла жуткой, — но тогда вы не обагрили землю кровью внучки шамана.

— Хватит слушать его! Он колдун! Его надо убить! — поеживаясь Парсу.

— Слишком поздно! — рассмеялся Арис, — Духи уже тут. И вам — конец.

Тоненько закричала Унау. Кось-Дару успел обернуться и рухнул прямо в ноги Арису. Волк, прыгнувший ему на спину, выдирал жилы и кости из шеи.

Арис тоже упал — его больше никто не держал, волчьи зубы впились в глотки тех, что стояли по бокам. Все было кончено в две минуты. Унау, сжавшись в комок, закрыла руками лицо и дрожала от страха.

Арис переступил через тело Кось-Дару и подошел к ней:

— Унау! Унау, открой глаза, все хорошо.

Она осторожно отняла руки.

— Это твои волки? О, Арис, это твои волки! Я раньше не любила волков! А теперь…

— Унау, — мягко сказал он, — Где Лара? Женщина, которую ты должна была отвезти сюда?

— Она там, — Унау показала рукой на расщелину за спиной, — По ледяным коридорам мне было просто ее нести. А в этой пещере каменный пол и я не могла нести ее больше. А они шли за мной и я её спрятала. И поэтому они настигли меня и…

Она разрыдалась отчаянно, захлебываясь слезами.

— Ну, ну, — он был ей благодарен, за ее мужество, ее храбрость, — не плачь! Теперь все будет хорошо. Ты смелая и сильная! Многие мужчины испугались бы!

Унау всхлипнула и уткнулась ему в грудь, повторяя:

— Я так испугалась!

— Давай уйдем отсюда, — сказал он, не дав ей выплакаться. Волки принялись делить добычу, а он не хотел мешать им и не хотел, чтоб Унау это видела.

— Куда-нибудь поглубже, в пещеру. Там мы дождемся Каену.

— Каену? Он придет? — спросила она вытирая слезы и Арис про себя снова восхитился ее мужеством.

— Твой дед послал его на помощь мне. Но мы разделились, когда вошли в тоннель. Он пошел… я не знаю куда.

— О, думаю, я знаю, — перебила его Унау, — Каену идет обычной дорогой. Я пришла по ней сюда. Кось-Дару пришел следом за мной. Все мы, вороны ходим к подземному озеру по одной и той же дороге А ты шел через крутые тоннели. Плохой выбор. Там можно потерять равновесие и свалиться через старое русло.

— Я так и сделал, — пробормотал он, — потерял равновесие и свалился.

Они обошли каменную глыбу и нашли небольшую пещерку за ней.

— Посидим тут, — сказал он, но Унау его не услышала. Повернувшись назад, она тревожно всматривалась в полумрак. Звуки волчьего пира хорошо доносились до них в гулком воздухе пещеры.

— Мне нужно отдохнуть, — проговорил он, опускаясь прямо на мелкий камень. Тело выпрямилось и боль снова накрыла его с головой. Испарина, выступила на лбу. — Совсем немного…

Он будто проваливался в жаркие волны и услышал как Унау говорит с другого берега реки:

— Как Каену пройдет к нам мимо… них?

— Мимо…? А, волки. Они ничего не сделают Каену.

— Потому, что ты приказал им, да?

Арис прикрыл глаза. Радужные пятна поплыли на него из черной глубины.

— Нет. Твой дед ошибался, я не варг. Я не хозяин волка. Я лишь гость в его сознании. Но я знаю, что волк пришел, чтобы помочь мне и не тронет тех, кого я не хочу обижать.

Она сказала только:

— О…

Унау подошла и опустилась на колени рядом с ним, — тогда почему же волки пришли за тобой и помогают тебе?

— Кто-то прислал их мне на помощь, — он приподнял веки и увидел ее лицо очень близко, — кто-то.

— Скажи мне еще одну вещь и я не стану мешать твоему сну. Что мы будем делать, когда сюда придет Каену?

— Мы вернемся. Обратно, в стойбище.

— Тебе нельзя назад! — воскликнула она.

— Можно, Унау.

— Нет. Нельзя! Паопону убьет тебя и тебе нельзя возвращаться. Так сказал мой дед!

Арис открыл глаза. Хмуро всматривался в ее лицо некоторое время. Потом сказал:

— Твой дед мертв, Унау. Он погиб на рассвете, сегодня. Его убил Паопону и я сам видел это с Той стороны. Твой дед прошел мимо меня и исчез в темных долинах.

Он долго ждал, но её лицо не дрогнуло, только глаза сузились и загорелись изнутри.

— Теперь ты понимаешь, что я должен вернуться и отомстить за него Паопону⁈

Она молчала и Арис закрыл глаза. В темноте раздалось шуршание — Унау устраивалась на камнях рядом с ним.

— Арис, — наконец сказала она, — положи голову мне на колени. Так будет удобнее.

Несколько минут они лежали в темноте и слушали, как волки рвут добычу, скулят и грызутся. Арис хотел, чтобы она сказала хоть что-то. Или заплакала.

— Я сейчас жалею, что не знала об этом, — очень тихо произнесла Унау, — я бы набросилась на Кось-Дару, я бы загрызла зубами Парсу… — она задохнулась и замолчала. Арис слышал, как она давит внутри себя слезы. Наконец она сказала:

— Спи. Тебе нужна сила, чтоб убить Паопону, что бы потом ни случилось с нами.

20

Кровавый след тянулся сквозь белоснежъе поля. След волокуши и трех пар ног тянулся от стойбища воронов, до шатра, наскоро устроенного в чистом поле.

Трое воинов с лисьими хвостами и рыжими узорами на платье грозно поглядывали на воинов с вороньими перьями на головах.

Внутри было дымно и холодно. Паопону с помятым чучелом ворона на голове беспрестанно кланялся:

— Благодарю тебя, о вождь Саккук, властелин лисьего племени, наследник самого Лиса! За то, что ты пришел в мой шатер и согласился выслушать мои объяснения.

— Я сделал это, чтобы мой сын учился тому, что у хорошего вождя сердце должно быть холодным, когда он принимает решения. Хотя, скажу тебе честно, Паопону, что бы ты не сказал сейчас мне, я все равно убью тебя, ведь твои воины разорили дары, приготовленные для самого Океана!

Паопону снова низко склонился, в этот раз перед сидящим возле лисьего вождя высоким парнем:

— И тебе много лет здравия, о великий сын вождя! — Паопону сложил руки, — Ты так прекрасно выглядишь и так похож на отца, что я не мог бы спутать тебя с простым воином.

Саккук рассмеялся:

— Это мой телохранитель! Мой сын сидит слева от меня и зовут его Кагорса.

— О, прекрасный Кагорса! Как же я не узнал тебя! — воскликнул Паопону, тут же развернувшись в другую сторону, — ты научишься сегодня у своего великого отца, как нужно быть мудрым и сильным! Он покажет тебе самый важный урок в твоей жизни — урок милосердия и добра.

Саккук рассмеялся:

— Ты изворачиваешься, как мелкая рыбка на отмели, Паопону. Однако все твои слова в пустую. Я пришел за головами виновных, и как бы ни было — ты вождь племени которое нанесло ущерб жрецам. Я принесу твою голову в дар Океану.

— Но могучий Саккук…

— Молчи! — рявкнул Саккук, — Я хотел спросить у тебя, Паопону: как ты решился на это⁈ Ты напал на жрецов! На жрецов Океана! Ты разбросал дары, предназначенные Океану! Ты натравил собак! На прислужниц жреца! Ты осквернил священное мясо перворожденного оленя, которое было предназначено Океану с самой весны! Ты отдал его собакам! Собакам, Паопону, собакам! За это мало одной смерти! Я хотел бы убить тебя два, нет, десять раз!

— О, Саккук! — жалобно захныкал Паопону, — Моей вины нет во всем этом! Я сам обманут и опозорен! Все дело в шамане Кукуранау. Он предал всех! Он призвал варга. И этот варг — волчий варг, привел с собой стаю волков — огромных, черных волков, какие живут в Лесном Краю! Они кружили вокруг наших оленей! Я приказал варгу убираться, а он перекинулся волком и напал на ваших жрецов!

— Оо, — застонал Паопону и закрыл лицо руками, — если б только я знал! Если б я знал, что он сделает такое! Если б я знал, что шаман прикажет ему такое, чтобы погубить меня и воронов!

Саккук озадаченно пожал плечами, а потом повернулся. Мужчина, стоящий позади, наклонившись, зашептал что-то на ухо вождю, поглядывая на Паопону, который продолжал раскачиваться и прикрытым лицом.

— Кхм, — сказал Саккук, — хорошо. Пусть приведут шамана, который слушает Ворона. Я сам спрошу у него об этом.

— Хорошо! — Паопону кивнул воинам у входа:

— Приведите… шамана.

Они вышли из под навеса и довольно скоро вернулись, таща за края волокушу, и подтащив, оставили ее возле ног сидящих вождей.

Края развернулись и стало видно мертвое, застывшее тело, на котором лежал, свернувшись калачиком мальчик лет десяти.

— Что это такое⁈ Что за шутки ты шутишь с нами, Паопону⁈

— Это тело предателя! — горделиво сказал Паопону, — Предателя, который призвал варга из неведомых краев и приказал ему напасть на ваших жрецов! И я убил его, о досточтимый Саккук!

— Ложь! — мальчик, что лежал клубком на теле мертвого шамана, поднял голову закричал, глядя на Паопону с безумной злобой:

— Ты лжешь!

— Кто это? — спросил Кагорса и подняв руку сделал жест, приказывая Паопону убрать нож, который он вытягивал из ножен, сверля глазами мальчика.

— Это Онек, внук шамана и еще один предатель.

— Ложь! — взвыл мальчишка.

— Я убью тебя! — взревел Паопону и вскочил на ноги.

— Сядь, Паопону! — потребовал Саккук. — Если ты не сядешь, я встану сам, ибо не желаю терпеть, что ты стоишь тут с ножом!

Это отрезвило Паопону и он сел, тяжело дыша. Саккук смерил его взглядом, потом посмотрел на Онека, на сына и сказал:

— Раз ты убил шамана и мы ничего не можем спросить у него, я хочу увидеть того варга. Варга, про которого ты говорил. Тем более, ты говоришь, это он напал на моих жрецов. Пусть его приведут.

Тяжело дыша, Паопону сказал:

— Это невозможно, о Саккук! Его я убил тоже.

Шаман Лиса быстро наклонился и что-то горячо зашептал в ухо Саккуку.

— Мой шаман сказал, что варг жив! — прорычал Саккук.

— О, Саккук, позволь мне пояснить — я не сам убил его, но послал за ним трех воинов и если его еще не убили, то уж скоро убьют.

Не успел он закончить, как за тонким пологом раздался собачий лай, переходящий в визг, голоса и крики.

— Что еще там⁈ — воскликнул Саккук, вскакивая на ноги. Его сын, Паопону и все остальные, последовали за ним на улицу. Внутри остались только Онек. Мальчик злобно смотрел вслед ушедшим, и когда в шатре никого не осталось, протянул руку, поднял нож, оброненный Паопону и засунул его в рукав.

— Тебе лучше положить нож на место, — сказал спокойный голос и мальчик, вздрогнув, обернулся. Шаман Лиса смотрел на него.

— Если ты возьмешь нож и убьешь Паопону, ты сможешь стать воином, охотником, но только не шаманом. Тебе уже не попасть на Ту сторону, не увидеть духов и дух своего деда. Никогда.

— Но он убил его! — воскликнул мальчик яростно и зло, — он убил его ни за что, а теперь лжет!

— Знаешь, — проговорил шаман Лиса, — не все, кто вышли наружу, вернутся в этот шатер. Дух Океана рисует свой узор на снегу. Нам не стоит вмешиваться в это, ибо сейчас никто в мире не знает, что случится в следующий миг.

Мальчик помолчал, прислушиваясь к звукам снаружи. Потом осторожно положил нож на место.

— Вот и хорошо, — проговорил шаман.

— А вы… — помолчав, спросил мальчик, — разве вы не хотите посмотреть, что произойдет снаружи?

— О, я думаю, что хочу, — ответил шаман и они вместе встали на ноги.

21

— Убейте его! Убейте их всех! — ревел Паопону, указывая рукой вперед. На белом снегу хорошо видны были силуэты. Десять волков и три человека. Паопону, отличающийся хорошим зрением сразу узнал их: гнусный чужак, мерзавец Каену и подлая Унау, которая помчалась выполнять поручение деда, вместо того, чтобы быть верной ему, своему вождю и будущему мужу.

Он послал воинов убить ее со спокойным сердцем — после того, что она сделала, он никогда не взял бы ее как жену, и в племени воронов ей места уже не было. И вот она идет назад, как ни в чем не бывало, и рядом с ней он, чужак, с которого все началось!

Саккук дернул его в гневе за рукав:

— Лучше молчи, Паопону! Ты не смеешь приказывать в этом деле! Молчи, иначе я сам убью тебя!

Саккук ждал, пока они не приблизилась. Волки остановились, не дойдя десяток шагов. Некоторые развалились, некоторые принялись играть и прыгать как щенки, напоказ, перед псами, которые лаяли до хрипоты.

Мужчин и Унау подошли ближе. Чужак был высок, выше любого из племени воронов, или лисов. Однако сейчас он выглядел как мертвец, и лицо, хранящее еще следы яркого солнца, было бледным, со следами крови на щеках и подбородке. Саккук содрогнулся потому, что ему показалось, что этот мужчина загрыз кого-то своими зубами.

О, это было легко представить!

— Здравствуй, лисий вождь, — сказал чужак и в его голосе не было страха, — Паопону негодяй, но он не виновен перед тобой. Ты можешь сказать, что он отвечает за дела всех воронов, но я не ворон.

— Кто же ты? — невольно отступив спросил Саккук. И тут же разозлился — чего он растерялся! Пусть этот чужак робеет, глядя на его воинов и собак! И добавил, стараясь, чтобы голос звучал строже:

— И поклонись, как положено. Ты говоришь с вождем!

— Я и сам вождь. Мой народ заполнил бы всю эту долину — от Ледяной горы до побережья Океана. Но мой народ сейчас очень далеко, наверное ищет лучшие долины Той стороны.

— Что ты хочешь сказать? — теперь Саккук не смог сдержать дрожи, но ему не было стыдно. Слова чужака говорили о многом. — Ты мертвый вождь⁈

— Я хочу сказать, что я такой же вождь, как и ты, хотя все мое племя мертво все, до последнего ребенка. Я — мертвый вождь. Так скажи мне, Саккук, разве может Паопону нести ответственность за мои дела⁈

И Саккук согласился:

— Да, он не может. Так что ты сделал?

— Я вошел в тело волка, вон того черного вожака позади меня, что сейчас играется как щенок на глазах у твоих собак. Я был внутри него, когда мы услышали запах оленьей крови. Там были женщины и они свежевали мясо. Еще там были собаки. Мои братья — а тогда волки были моими братьями, раз уж я был одним из них, убили собак, потому, что они мешали нам забрать оленину; и женщин, потому, что они кричали и могли прийти и другие люди.

— Потом мы съели все мясо и на нас напала радость. Мы принялись играть в снегу и растащили разные вещи, которые нашли. Потом мы ушли оттуда. Шаман Кукуранау не просил меня так поступить. Никто не просил.

— Так зачем же ты это сделал? — спросил Саккук, бледнея от ужаса. Этот человек признавался в страшном преступлении так, будто говорил о вчерашней охоте. Он не мог не знать, что за такое положена страшная кара. Но почему-то Саккук не был уверен, что сможет покарать его.

— Если позволишь, Саккук, я объясню, зачем пришел сюда. Этот человек, — и он поднял руку и указал на Паопону, — Подлый убийца. Сейчас я призываю всех в свидетели и при всех обвиняю его! Я обвиняю его в убийстве шамана Кукуранау, которого он убил в гневе, ударом в спину, пока шаман говорил с духами на Той стороне! Он хотел его телом откупиться от гнева лисов. Он лишил племя голоса предков и я вызываю его на поединок, чтобы покарать за это перед лицом духов и людьми!

Все вокруг разом загудели и Саккук немного успокоился, необходимость убивать прямо сейчас страшного чужака отпала. Он сказал:

— Нам нужно обсудить все это и…

— Нет, — отрезал Паопону и выступил вперед. Его глаза горели больным блеском. — Не нужно ничего обсуждать. Я принимаю вызов и готов прямо сейчас перед всеми доказать, что обвинения чужака — ложь. Он сам колдун и его нужно отправить на ту сторону. Пусть духи сожрут его черную душу!

— О, Паопону! — до сих пор молчавший Каену шагнул вперед, — до сих пор я был на твоей стороне! Но сейчас ты предлагаешь сразиться с тобой человеку, который болен! Ты видишь, огу Арис едва стоит на ногах!

— Лучше замолчи, Каену! — воскликнул Паопону, — Я выгоню тебя из стойбища!

Саккук хотел вмешаться, но тут чужак произнес:

— Я готов сразиться прямо сейчас.

— Прямо сейчас! — воскликнул Паопону.

Чужак шагнул вперед, отодвинув Унау, которая хватала его за руки, что-то горячо шепча.

Воины и охотники расступились сами, без команды. Псы замолкли, волки перестали барахтаться в снегу и сели, сложив лапы перед собой.

Паопону вынул длинный, тонкий нож и ухмыльнувшись пошел вперед. Арис так и остался стоять и не сделал ни одного движения.

— Вынимай оружие и начнем! — потребовал Паопону.

— Я уже начал, — проговорил Арис.

Паопону сделал несколько обманных движений, будто хотел броситься, но Арис даже не повернулся. В толпе раздались разочарованные вскрики, а Унау залилась слезами.

Каену воскликнул:

— Он не в себе, надо это остановить!

Кагорса подошел к отцу:

— Этот человек, кто бы он не был, он не в себе. Надо остановить бой!

— Этим летом я дрался с одним подлым вождем, — произнес негромко Арис. Он повернулся и смотрел на мечущегося Паопону, который прыгал то в одну сторону, то в другую, но не решался напасть, — я не вынул ножа тогда, и сейчас не выну. Ты не достоин этого. Я убью тебя руками.

— Ты вождь мертвого народа и тебе пора к своим мертвецам! — Паопону прыгнул в сторону, метнулся в другую. Пнул снег, так что он веером взлетел вверх, бросился вперед и успел ударить Ариса ножом выше.

Унау взвыла, а Паопону уже скакнул Арису за спину и тот едва успел повернуться. Кровь потекла по пальцам вниз.

— Ты можешь не доставать нож. Мне же легче! — Паопону снова оказался у Ариса за спиной. И в этот раз он успел повернуться, но едва не упал.

— Твое тело я отдам на съедение твоим зверям, а потом убью и их! — крикнул Паопону и вдруг, упав на колени метнулся вперед и проехавшись, ударил Ариса по ноге, выше колена. Вскочил и рассмеялся над тем, как Арис хватает ногу рукой и под пальцами появляется алое пятно.

— Не хочешь ли достать нож? Я убью тебя как младенца! Ты внушал страх, а на деле ты неуклюж, как тюлень! — и Паопону рассмеялся.

— Не хочешь узнать, куда делись воины, которых ты послал за мной, пока я еще жив? — прохрипел Арис, тяжело дыша. Его глаза налились кровью и он едва стоял.

Паопону приостановился, наслаждаясь его слабостью.

— Они скоро придут и я накажу их за то, что не убили тебя!

— Парсу был твоим братом, — вдруг сказал Арис. — Одна кровь текла в ваших жилах, я понял по запаху. Твой отец вошел к матери Парсу. Ты знал про это? Вижу, знал.

Паопону дико вращая глазами, остановился, перекатывая нож из руки в руку.

— Хочешь знать, где твой брат, Парсу?

— Где? — вдруг глухо спросил Паопону.

— Вон там! — Арис указал за спину Паопону, — в желудках тех волков. Только кости твоего брата валяются не погребенными под Ледяной горой!

— Ааааа! — закричал Паопону и бросившись вперед, сделал обманный рывок и обошел Ариса, оказавшись за спиной, и едва тот повернулся, бросился вперед, целясь ножом в бок. Арис едва уклонился так, что нож чиркнул по ладони и разрезал кожу.

Теперь Паопону не стал ждать, или отступать для лучшего удара, он снова бросился вперед. Унау страшно закричала. Паопону сжал нож двумя руками и лезвие почти достигло цели, когда Арис поднял вверх руку.

Нож пробил одежду и вошел в предплечье, скрежеща о кость и тут Арис дернул руку, поднимая ее вверх, вместе с ножом, а второй рукой, хватая Паопону за горло.

Тот отпрянул, попытался вырваться, но Арис уже повалил его на снег, а сверху упал сам. Перевернул Паопону так, что тот лежал теперь спиной вверх. Паопону дернулся, попытался встать — все было бесполезно.

Арис уперся окровавленной рукой, с торчащим из предплечья ножом в затылок Паопону и сунул в снег лицом.

— Я не выну ножа и не запятнаю лезвия твоей кровью!

Лицо Паопону полностью ушло в снег, он таял у щек и пузыри показались по бокам.

— Ты умрешь задохнувшись!

Паопону забил ногами и руками, пытаясь сбросить Ариса.

— И на Той стороне ответишь за свои дела.

Теперь тело Паопону теперь сотрясалось крупной дрожью. Казалось он вот-вот сбросит Ариса. Невольно воины подались вперед, чтобы лучше видеть.

— Ты никогда не был вождем. Ты из рода подлеца, убившего своего вождя ядом.

Паопону скреб руками, будто хотел уползти.

— Род подлых ублюдков должен прерваться на тебе!

Паопону затих. Потом рука поднялась и снова упала.

— Твое тело я не отдам волкам. Пусть гниет на берегу.

Арис отпустил Паопону. Тот не шелохнулся. Его лицо так и осталось вдавленным в снег, руки и ноги разбросаны в стороны. Арис оперся рукой и хотел подняться, но не смог. Черные глаза горели как два угля на бледнеющем лице. Он вытер лицо рукой и оно окрасилось алым.

Онек шагнул вперед и плюнул на спину лежащему Паопону, а потом поклонился Арису:

— Благодарю тебя Арис. Ты сделал все очень красиво. Сестра!

Унау, которая завороженно смотрела на тело Паопону, бросилась вперед.

— Помоги мне увести огу Ариса в шатер.

Перешагнув через тело Паопону, Унау подставила свое плечо.

— Помогите им… — будто бы очнувшись, пробормотал Саккук. — Унесите. Пусть чужаку помогут шаманы. А там решим.

22

Арис открыл глаза в темноте. Унау тут же протянула руку и коснулась его лба.

— Сколько я спал?

— Много дней, — ответила она. — Ты хочешь пить? Я сейчас позову шамана.

— Позови Саккука, — сказал он. — Но сперва дай воды. Паопону мертв?

— Как прошлогодний снег, — ответила она, приподнимая его голову.

— Ты убил его очень красиво. И очень страшно. Все только об этом и говорят.

— Саккук не причинил воронам вреда?

— О нет, — сказала Унау, — он добр. Его шаман учит Онека, как учил наш дед. У шамана Лиса нет своих внуков и он сказал, что Онек получит его наследие…

— Хорошо. Значит Саккук справедливый человек, он понимает, что никто кроме меня не может отвечать за то нападение. Позови его и покончим с этим.

Унау улыбнулась и выскользнула наружу.

Арис едва не уснул снова, пока лежал один в шатре. Но вот наконец полог поднялся и две тени скользнули внутрь. Но это был не Саккук, а его сын в сопровождении Унау.

— Кагорса, — проговорил Арис, — приветствую тебя. Здравствуй. Но я звал твоего отца.

— Я рад, что ты очнулся, — сказал Кагорса. — Теперь ты пойдешь на поправку. Я пришел потому, что моего отца нет здесь.

— Когда он вернется? — Арис попытался подняться и с трудом привстал, опираясь на локоть. Унау тут же подставила ему под спину свернутые шкуры.

Кагорса пожал плечами:

— Думаю, через неделю, или две. Но ты можешь сказать мне все, что хотел сказать ему.

— Я хотел узнать, что вождь лисов хочет взять с меня за мое преступление. Мою жизнь, или он предложит другую цену за дары Океану, которые погубил я?

Кагорса серьезно нахмурил брови:

— Мы долго думали с отцом об этом. Мы прониклись уважением к тебе. Ты великий воин и честно бился с Паопону. Ты отомстил за Кукуранау, которого тот подло убил. Мы простили бы тебя, если б ты оскорбил только нас, простили бы за ту красивую битву… но ты оскорбил Океан — начало жизни! До сих пор никто не делал подобного. И мы решили передать это дело шаману — пусть он спросит Океан, какую цену Он потребует от тебя.

— И? Что Океан ответил? — нетерпеливо спросил Арис.

— Шаман долго был на Той стороне и просил дух Лиса задать этот вопрос духу Океана. Потом Лис принес ответ.

Кагорса помолчал и Арис нахмурил брови.

— Океан сказал, чтобы мы не смели лезть в его дела и спрашивать с тебя ответа. Он сказал, что это между ним и тобой. Еще он требует, чтобы мы помогли тебе всем, чем можем и снарядили тебя в путь. Такова его воля.

Арис молчал и Кагорса вздохнул:

— Мы лишь люди, которые бродят в потемках и во всем подчинимся ему.

И добавил:

— И я очень этому рад, мне было бы жаль убивать тебя после того боя с Паопону. Я не любил Паопону… он был плохим вождем. Вороны почти исчезли под его рукой и рукой его предков. В старые времена лисы боялись воронов, но теперь племя воронов словно обессиленный старик. Мой отец много раз предлагал Паопону объединить племена, пока вороны не упали с края мира. Но гордыня не давала ему поступить на благо своего народа, он слишком любил власть.

— Что ж, — проговорил Арис.

— Что ж, выходит, осталось решить наши разногласия, — сказал Кагорса печально.

— Какие?

— Ты победил вождя воронов и теперь ты их новый вождь. Если отец хочет стать вождем воронов, ему надо победить тебя, но он стар. Значит он должен просить меня выйти против тебя. Сказать по чести, я боюсь с тобой биться и знаю, что проиграю тебе. Я видел тебя в деле.

— Но сейчас я легкая добыча, — усмехнулся Арис, — я обессилен и меня победит даже ребенок.

Кагорса покраснел и сказал с досадой:

— Ты думаешь, я способен на такое⁈

— Прости! — воскликнул Арис, — прости, благородный Кагорса, я сказал не подумав!

— Но даже когда я встану на ноги и восстановлю силы, я не хочу сражаться с тобой, — добавил Арис, подумав.

— А водить воронов по берегу Океана ты хочешь? — спросил его Кагорса.

— Я не могу остаться, мне нужно уйти на юг, — сказал Арис.

— Да, так сказал шаман. Что же делать? А, знаю. Не шевелись, — Кагорса неспешно коснулся запястья Ариса и прижал его здоровую руку к постели. — Сдаешься?

— Сдаюсь! — серьезно сказал Арис.

— Хорошо. Вот я победил тебя и теперь я новый вождь воронов.

— Да, ты победил меня, — серьезно кивнул Арис — и я готов подтвердить это перед всеми.

— Осталось последнее, — вздохнул Кагорса.

— Что же?

— Она, — Кагорса кивнул на Унау, молча сидящую возле них. — Как будущий вождь воронов и лисов я должен жениться на внучке шамана и объединить народы. Но она… не желает стать моей женой, — Кагорса развел руками.

Арис повернул голову в сторону Унау:

— Что такое? Разве тебе не нравится Кагорса? Почему ты отказываешь ему?

Она тяжело вздохнула:

— Послушай меня, Арис. Я должна была выполнить свой долг и стать женой Паопону. Он не нравился мне, но я никогда не роптала. Я должна была закончить свою жизнь на холодной льдине когда состарюсь, или заболею. Меня пугало, что я умру в ледяной пучине и стану белой пеной, но я не роптала! Кто я такая, чтобы нарушить традиции, которым следовали мои предки⁈ Я знала: такова моя судьба и следовала ей. Но все изменилось когда пришел ты! — она ткнула пальцем в Ариса.

— Мое племя исчезает, мой дед умер. Ты убил моего жениха. А я спасла твою женщину. Мой дед сказал, что просил тебя взять меня на юг!

— Но…

— Ты должен мне!

— Унау, — начал он снова, но она замотала головой:

— Я нужна тебе! Ты ранен — кто позаботится о твоей руке⁈ Кто позаботится о твоей женщине, ведь она так и не проснулась!

— Унау…

— Такова моя воля и я лучше брошусь со скал, чем изменю ее, — сказала Унау и вышла из шатра.

Кагорса и Арис долго молчали.

— Я и правда ей должен, — наконец сказал Арис, — ее дед отдал свою жизнь ради меня. Потому я должен оставить её тут. Идти со мной опасно.

— Но она хочет этого. И её дед тоже просил тебя об этом.

— Но ты ведь должен жениться на ней, ты сам сказал, — возразил Арис.

— Я женюсь на ней, если она останется. Ради наших племен. Но… прежде, чем все так сложилось, у меня уже была невеста. Мы любим друг друга как Каену и Алитэ из старой легенды про черную зиму. Мне горько будет расстаться с возлюбленной. И когда я смирюсь с этим, сердце мое разорвется! Так что… скажу тебе правду, если Унау уедет с тобой, я буду рад, тем более, такова её собственная воля и воля её деда.

— Что ж, — сказал Арис хмуро, — я скажу прямо — на юге опасно. Опасно даже мужчине, не то что юной девушке. Поговори с ней. И если она решит… я возьму её с собой, хотя и не знаю, чем это кончится для нее.

— Вы уедете через неделю, или две, — Кагорса встал, — мы проводим вас как знатных гостей. Сперва вы дождетесь отца. Он отправился, чтобы привести всё племя лисов сюда — предстоит много событий: мы похороним славного Кукуранау, отпразднуем объединение племен, сыграем свадьбы: мою и Амгаланы. А так же наш шаман усыновит Онека и он женится на моей сестре. А потом вы уедете. А теперь спи.

Едва опустился полог, Арис закрыл глаза. Недолгий разговор вымотал его. Он даже не услышал, как полог поднялся снова и кто-то вошел в шатер.

— Арис, — раздался знакомый голос, полный горя, — это правда⁈ Ты отдал победу Кагорсу⁈

— Да.

— Но… почему?

— Чем ты расстроен, Каену? — спросил в ответ Арис.

— Чем⁈ Воронов больше не будет, — воскликнул Каену, — да, мы выживем с лисами, но… — он замолчал тяжело дыша. — но нас не будет больше, Арис!

— Я не могу стать вашим вождем. Это уже решено.

— Но ведь Ворон сказал, что ты победишь Паопону, станешь новым вождем и все так и было! — Каену почти кричал и Арис немного подумал, прежде, чем ответить.

— Ворон ошибся. Ворон умирает.

— Ворон умирает? — потрясённо пробормотал Каену, вставая на ноги.

— Такова судьба, — проговорил Арис глухо.

— Да, — ответил Каену и заплакал.

Арис не стал ничего говорить ему, когда тот выходил из шатра потому, что понимал, что любые слова не уймут его горя.

23

Все было устроено очень хорошо. Сперва тело Кукуранау отправили на льдине в объятия Океана, а потом прощались с ним на поминальном пиру. Все вороны по очереди рассказывали о нем друг другу и Лисам. Потом пришла неделя прощания. Все это время в племени было тихо, люди двигались медленно, говорили тихо, и к главному событию готовились так, будто и не готовились, однако радостное предвкушение праздника потихоньку меняло общую печаль.

Только один Каену бродил как скорбная тень, а в последние дни его и вовсе не было в стойбище.

Арис, пока поправлялся, много говорил с лисьим шаманом. Шаман расспрашивал его о жизни на юге, о Меше и о войне.

После трех дней отдыха, силы вернулись и Арис начал выходить на улицу. Шатрами лисов теперь было уставлено все вокруг. Так, что не видно было Ледяной горы и снежного поля. Крутились под ногами дети. Женщины стирали белье и варили что-то в котлах и Арис понял, что стойбище воронов, когда он попал к ним было похоже на разверстую могилу, а теперь тут кипит жизнь.

Однако, скоро воронов не останется вообще.

Перед днем празденства Кагорса показал Арису легкие санки, запасы шкур и еще санки, наполненные всевозможной едой. В растерянности Арис попытался отказаться, но Кагорса только покачал головой:

— Это все я отдаю тебе, и дал бы ещё. Лишь на одно я надеюсь — что ты одолеешь врага на юге и он никогда не придет сюда.

— Смотри, — пошутил неловко Арис, — если я одержу победу, я сам могу вернуться и потребовать признать меня вождем!

— Трудно будет спорить с этим, — спокойно сказал Кагорсу, — потому, что ты истинный вождь.

Арис неловко замолчал, сраженный таким ответом. Чистый ум этого молодого вождя приносил пустые амбиции и алчность в жертву расчётливой практичности мыслей.

Он спросил:

— Ты не знаешь, где Каену? Мне хотелось бы с ним проститься.

— Каену никто не видел уже два дня, — произнес Кагорсу. — Он тяжелее других воронов принял перемены. Но он хороший человек и справится с этим. Каену сказал, что придет утром, когда празднование закончится. Тогда ты и попрощаешься.

— Нет, — покачал головой Арис, — Я хочу уехать ночью, после праздников. Ночь будет лунная и нам пора в путь.

— Нет, постой! — попросил Кагорса, — Попрощаемся после. Я приду провожать вас.

Перед свадебной церемонией Кагорса и Арис устроили ритуальный поединок и Арис вскоре «сдался» Кагорсе. Потом Кагорсу объявили будущим вождем и он принял из рук Онека ритуальные предметы воронов.

В этот момент вороны вынули перья из своих головных уборов, сняли черные нити и сложили их на оленью шкуру.

Жрецы Лиса раздали всем по красной нитке и куску лисьего хвоста, а вещи ворона унесли на берег чтобы потом отдать в дар Океану. С этой минуты племя воронов исчезло с лица земли.

Когда стемнело, началась свадебная церемония. На берегу Океана разложили костры и на олене, украшенном длинной белой полосой, которая реяла по ветру, появилась Амгалана.

На ней было вышитое серебром одеяние, а на голове венок из ягод. Говорили, что Кагорса ездил очень далеко, чтобы найти эти ягоды на украшение своей невесте.

Амгалана была прекрасна потому, что была очень счастлива. Она улыбалась всем, когда ехала к помосту и когда её олень остановился, Кагорса поспешил, чтобы помочь ей спуститься.

И оказавшись на земле, Амгалана поклонилась Океану, потом старейшинам и Арису, затем шаману и отцу своего жениха.

Шаман провел церемонию один, без помощника. Онек в нарядной одежде стоял рядом как гость.

Едва закончилась церемония и Амгалана встала рядом с мужем, варганы и бубны заиграли вновь и показался еще один олень.

На этот раз на нем ехала маленькая девушка — младшая сестра Кагорсы, юная Ассимилан.

Она спрыгнула с оленя сама и рассмеялась. Шаман соединил руки Онека и Ассимилан.

Когда все принялись за трапезу, Арис незаметно ускользнул. Позади раздавались звуки танцев и бубнов, а над ним сияло звездное небо.

Арис ушёл к берегу Океана, в последний раз оглядеть неоглядную даль.

— Тебе есть, что сказать мне? — спросил он шепотом. А вдруг и впрямь ответит⁈

Океан тихо катил свои воды, чуть дальше, на берегу, жрецы отправляли ему дары в честь свадьбы вождя и шамана.

— Почему Ворон ошибся? — прозвучало сзади и Арис не поворачиваясь сказал:

— Каену, я говорил тебе: Ворон лишь малый дух. Он не мог знать всего.

— Но духи не ошибаются!

— Нет, ошибаются. Они не всесильны. Время Ворона закончилось и он лелеял призрачную надежду.

— Но разве может время духа закончиться⁈

— Ничто не вечно, — проговорил Арис. Его смущали эти вопросы. В конец-концов он не шаман, чтобы отвечать на такие вопросы. Откуда ему знать-то?

— Значит его время кончилось?

— Да. Сегодняшняя ночь — последняя для Ворона. Утром, когда взойдет солнце, его дух растает.

— Как ты думаешь, Кукурнау знал, что все будет так? — задал новый вопрос Каену. Его голос звенел от тоски, по коже побежали мурашки.

— Сначала он не знал, — подумав ответил Арис, — Нельзя знать всё-всё. Иначе жизнь лишилась бы смысла. Имеет значение только то, что мы все делаем. Больше ничто.

Он вздохнул и подивился — откуда взялись все эти слова? А вслух сказал:

— Я думаю, Кукуранау доволен. Он хотел, чтобы его люди остались жить. И теперь так и будет. Вороны уйдут на юг, на богатые земли и ты пойдешь с ними, и обретешь счастье.

— Нет, сказал Каену упрямо, — я не хочу становиться лисом, даже если этого хотел сам Ворон. Я не стану менять черные перья на рыжий хвост. Я с детства ненавидел лисов, я соперничал с ними и мне теперь стать одним из них⁈ Нет, я лучше перегрызу сам себе горло. Поэтому я и пришел к тебе, чтоб сказать: огу Арис, отныне я признаю тебя своим вождем и хочу уйти с тобой на юг.

Арис немного помолчал прежде, чем ответить:

— Так ты хочешь пойти со мной?

— Да.

— Но твой путь, если ты пойдешь со мной, может окончиться очень быстро.

— Пусть так.

— Я и сам не знаю куда иду и что со мной будет.

— Это твое дело, огу. Мое дело — идти рядом и выполнять твои поручения.

— Хорошо, — сказал Арис негромко, — я согласен. Тем более, Кукуранау сказал мне, что ты отправишься со мной. Тогда ты должен пойти и собрать свои вещи. Потом проститься со всеми, кто тебе дорог потому, что больше ты никогда их не увидишь. Потом ты должен пойти к легким нартам у крайнего чума. Там ты дождешься меня.

— Хорошо, огу.

Каену кивнул, и развернувшись отправился назад.

Немного посидев у берега, Арис пошел следом. Пробираясь между людей он разыскивал Кагорсу, Саккука, шамана, или хотя бы Ассимилан и Амгалан, но никого из них не было видно. Все они, покинув праздник, собрались у трех пар связанных нарт. На одной лежала Лара, укутанная в меха. Вторая была забита снедью, а на третьей лежали шкуры и одеяла.

Амгалан плакала, уткнувшись в плечо мужа.

— Вот ты где! — воскликнул тот, увидев Ариса, — Мы забыли спросить — нужны ли вам олени, или… или волки потащат упряжь?

— Я думаю… — Арис помолчал, — думаю обойдемся без оленей. Не хочется, чтоб волки загрызли их. Это будет плохо, если они нападут на кого-то из нашего отряда. Может быть опасно для Унау и Каену.

— Каену поедет с тобой? — спросил Кагорса понимающе.

— Да.

— Что ж, для него это лучше! — ответил Саккук.

— Может быть вы отправитесь утром? — спросил Онек.

— Нет, я все решил, — ответил Арис спокойно.

Подошла Унау, одетая в теплую малицу, с луком и стрелами за спиной, вооруженная ножом.

— Сестра, ты как воин, — сказал Онек и заплакал.

Как не крепилась Унау, слезы показались и у нее на глазах.

— Унау! — быстро взглянув на Ариса сказал Кагорса, — если хочешь — оставайся! Теперь уж я женат на Амгалан, но мы найдем тебе хорошего мужа и…

— Нет, — она помотала головой, — я уезжаю. Все будет хорошо, это мое желание.

— Что ж… — сказал Арис, — пора прощаться.

Унау нагнулась, чтобы обуть лыжи, но он остановил ее:

— Ты остаешься тут еще ненадолго и сможешь поговорить с братом и друзьями.

Он хотел по очереди пожать руку каждому, но Кагорса, отмахнувшись, крепко обнял его, а Амгалан бросилась на шею и поцеловала в щеку, как брата.

Затем к нему подошел шаман:

— Я не могу пожелать тебе удачи — ведь этого мало. Ты идешь таким путем, что человеку, кажется, не под силу. Не желаю тебе удачи, ты сам ее себе добудешь. Только слушайся себя, а не других, — и он обнял Ариса.

— Ты всегда желанный гость у нас, — проговорил Саккук на прощанье и Онек поблагодарил горячо за все, что он сделал.

Арис и сам не знал, что это прощание так растрогает его.

— Ну все, — он наскоро попрощался с Ассимилан, — Унау, будь тут и жди волчьего воя. Когда услышишь — бери нарты и иди на звук.

Он повернулся и пошел в темную тундру, а они махали ему вслед.

Но оказавшись один, во тьме, там, куда не доставал свет праздничных костров и пение, он упал на колени. Небо, полное звезд, смотрело безмолвно и безразлично.

— Духи Ворона и Кукурнау! Вы здесь⁈ Вы придете ко мне попрощаться в вашу последнюю ночь⁈ Я чувствую вас все эти дни! Вы рядом и хотите говорить со мной! Так придите и скажите мне все, что хотели!!!

— Может быть все там, в стойбище любят меня и рады, но вы то знаете, что я убил дух Ворона и его племя! Я знаю… знаю, что это так!

Он огляделся, но вокруг было тихо. Звезды подмигавали ему. Никого больше — ни теней, ни волков.

— Раньше, в Дарине и потом, на берегу Туганны я жалел об одном — что был не решителен и не избавился вовремя от Мауро, и Арды, и от Наро. Я жалел, что не убил их прежде, чем Мауро развязал войну с янгами и прежде, чем царь Лаодокий отправился на юг и выпустил то чудовище по имени Меш!

Он вздохнул глубоко:

— Но я ошибался! Моя вина не в том, что я был не решительным и не сумел предотвратить войну! Моя вина в другом и теперь я понял! Понял… везде, где я появляюсь за мной следом идет беда. Погибают люди и целые народы!

Он вздохнул еще глубже:

— Мое рождение на свет — вот моя вина! Если бы меня не было! — голос сорвался, — все жили бы в мире и покое. Котты все еще ходили бы по земле и вождь Изгам нянчил правнуков! Антор был бы жив, как и Бако. Даже Мауро жил бы счастливо и хорошо!

— И выходит! — воздуха ему не хватало, — выходит, все что произошло — лишь моя вина!

Горло сжало и он не мог больше сказать ничего, только дышал тяжело и часто. А потом выдавил:

— Так придите и обвините меня!

Он наклонил голову, ожидая чего-то, но ничего не происходило. Вокруг было так же тихо, лишь звездное небо будто звенело над ним.

Арис ждал долго.

— Вы покинули меня, — наконец понял он, — не пришли даже, чтоб упрекнуть.

Он поднял голову. Перед ним, в ярком свете луны, которая взошла неведомо когда, стояли две фигуры сотканные из белого дыма. Их тела переливались в лунном свете, и сквозь них он увидел черные волчьи силуэты.

— Ты хорошо сказал на берегу, — произнес первый, — ничто не вечно. Я долго жил на берегу Океана. Но всему приходит конец. Я благодарен тебе, ты избавил меня от необходимости смотреть, как угасает среди холодного снега последний вороненок. Мои люди уйдут на юг и Лис будет хорошо заботиться о них.

— Ты же пойдешь на юг и сделаешь все, чтобы спасти их от луши, что с юга гонит Меш, — закончила тень Кукурнау, — так что нам не за что злиться.

— Не твоя вина, что люди делают зло. Каждый отвечает лишь за свои поступки. А теперь я помогу тебе войти в тело волка и попрощаюсь с тобой.

— Погоди! — попросил Арис, — Ты нашел ее? Лару на Той стороне?

Кукуранау сдвинул брови и помотал головой:

— Не спрашивай меня, Арис

— Скажи мне только — я ведь не варг?

Ворон помотал головой:

— Да, Арис ты не варг. Этих волков прислали тебе в помощь и пока для тебя лучше принять ее.

— Кто их послал⁈ — воскликнул он, — Лара⁈

— Ты узнаешь. А пока я могу сказать тебе только одно: твой путь только начинается. Он берет начало в снегу у Ледяного Океана.

Арис уже не слышал его последних слов, рука Ворона коснулась его и тело осталось на месте, когда он сам полетел вперед. Прямо пред ним оказалась лохматая волчья морда. Черный вожак вздохнул и склонил голову. И Арис растворился внутри, позволив зверю взять верх. Но прежде, чем отключиться, он услышал чей-то шепот. Кто-то еще был тут и он говорил с волком, приказывая ему.

Арис уступил волку место и последним, что он услышал, как над тундрой разносится волчий вой.