Великое Делание, или Удивительная история доктора Меканикуса и Альмы, которая была собакой

II

И началась самая удивительная и прекрасная жизнь, какую я когда-нибудь знал. В большой комнате за дубовым столом мы, ученики великого магистра, собирались поутру, чтобы прослушать лекцию об удивительных свойствах минералов, об открытиях, сделанных .нашим учителем в таинственных рукописях древних авторов, о трудах великих ученых Востока: Авиценны и Авензоара, Разеса, называемого арабами ар-Рази, и Джабира ибн-Хайана.

Мои товарищи вскоре полюбили меня и привязались ко мне. Многие испытания, выпавшие на мою долю, сделали меня покладистым и незлобивым. Я легко прощал им насмешки над моей внешностью и моим выговором.

Теперь уже никто не сомневался, что недалек тот день, когда в круглом стеклянном сосуде (мой учитель назвал его философским яйцом) ртуть — мать всех металлов — и сера — отец их,- соединившись, дадут философский камень, заветный Красный камень алхимиков, способный превратить свинец или медь в золото.

В этот период мой учитель уже находился в опале. Временами его увозили в какой-то монастырь близ Парижа, но жил он большей частью в Оксфорде благодаря некоторым надеждам, которые возлагал на него папа Климент IV.

Часто к моему учителю приходили другие монахи-францисканцы. Оборванные и нищие, с горящими глазами, они приносили в нашу лабораторию вести со всех концов королевства Англии. Удивительные и небывалые вещи творились в стране. Бароны ненавидели короля, окружившего себя надменными иностранцами, многие из которых не умели говорить на том языке, на котором «говорил простой народ. Рыцари с ненавистью говорили о поборах, которые взимало с них королевское казначейство — «Палата шахматной доски». Говорили, что там на длинных, разделенных продольными полосами столах высятся груды серебряных монет, а воздух пропитан запахом крови подданных жестокого короля. В нашей лаборатории бессменно сидел монах-францисканец с быстрыми, маленькими глазками. Мы знали, что он наблюдает за нашим учителем, подслушивает наши разговоры, следит за теми, кто приходит к нам. И каждый из нас старался напакостить этому монаху как только мог.

О, если бы мы знали, что ожидает нашего любимого учителя, мы, нисколько не колеблясь, уничтожили бы этого мерзкого монаха. Но он казался таким глупым, что никто из нас не видел опасности.

К этому времени, погруженный в чтение арабских книг, наш учитель обратил внимание на сильно горящие порошки, в состав которых входили селитра, уголь и сера. Он очень долго искал нужное соотношение этих веществ, пока не стал получать смеси, горящие быстро, ярко, с громким шипением и треском. Я растирал в большой бронзовой ступке каждый порошок отдельно. Крылом дикого гуся мы смешивали их на плоском камне и подносили горящую лучину. Для нас такой опыт был большим развлечением, но учитель всегда смотрел на него чрезвычайно серьезно и сердился, когда мы сопровождали опыт смехом и шутками.

— Вы не знаете, клетку какого страшного зверя мы открываем! — часто говорил он.

Между тем за стенами университета бушевала междоусобная война. Мы понимали, что наш учитель был на стороне графа Лестерского Симона де Монфора, который смело поднял оружие против короля Генриха III.

В мае 1264 года пришло известие о битве, в которой Симон де Монфор в союзе с горожанами и рыцарями наголову разбил войска короля и взял в плен короля и его старшего сына.

Наш великий учитель совершил, казалось бы, незначительную ошибку, которая, однако, имела самые неприятные последствия для всех нас. В присутствии брата Бонифация наш учитель производил один из этапов Великого Делания, как вдруг на какое-то мгновение железный стержень, которым он размешивал кипящую смесь, покрылся тонким слоем желтого блестящего металла.

Учитель воскликнул:

— Дети мои, я на правильном пути!..

Мы все с любопытством и восторгом смотрели на блестевшую, как золото, полоску.

— Любезный брат мой! — обратился Бонифаций к учителю.- Правильно ли расслышали мои грешные отверстия?- Брат Бонифаций прикоснулся к сморщенным и грязным лепешкам, заменявшим ему уши.

— Я ничего не утверждал определенно, скорее всего я ошибся,- ответил учитель, и у меня сжалось что-то в груди от жалости, что такой могучий человек, такой всесторонний ум вынужден унижаться перед этим паршивым монахом…- Дети мои, ведь это ошибка! Конечно, ошибка!-Он внес железный стержень в огонь, и «золотистый слой -немедленно потемнел.- Это медь, конечно, это медь, дети мои…

Но было уже поздно. Ночью из Оксфорда выехал на низкорослой быстрой лошадке рябой францисканец, который часто шептался с братом Бонифацием. Я хотел его догнать, но мой друг Тэд отсоветовал.

— Я знаю, что повез монах,- сказал он.- Ночью я зашел в келью брата Бонифация. У него на столе лежало письмо, сам он спал, и, судя по запаху в комнате, он выпил немало вина. Бонифаций извещает этим письмом папу Климента, что наш учитель на «правильном пути».

Однажды в воскресенье — был жаркий день июля-мы, достав бочонок пива и сбросив с себя напряжение последних месяцев, во время которых нам пришлось очень много работать, веселились вовсю. Меня попросили «тряхнуть стариной». И я, вскочив на стол, жонглировал круглыми камешками и другими предметами, Которые мне бросали. Среди них были и мои медные шары, с которыми я пришел в Оксфорд. Мы употребляли их для растирания мягких минералов. Я жонглировал, стоя на столе.

Громко распевая шуточную лесенку о том, как жадный граф считает бегающих по полю свиней и все время ошибается, я в такт словам бросал и ловил ножи, камешки и шары, как вдруг в наступившей тишине почувствовал, что что-то произошло. Я оглянулся и увидел строгое лицо учителя.

Я быстро стал ловить и разбрасывать предметы всем, кто присутствовал в комнате, наконец, в моей руке остался медный шар. Я метнул его в ступку. И тут произошло что-то ужасное! Я никогда не слышал такого громкого треска и шума. Не могу подыскать слова, чтобы это описать. Синий дым вырвался из ступки. Я упал со стола. Сверху посыпались раздробленные камни, и пыль заволокла комнату.

«Ты пришел сюда с этим шаром и с ним и покинешь лабораторию»,- подумал я.

Постепенно дым рассеялся. Учитель внимательно разглядывал ступку.

— Она сохранилась!..- шептал он.- Она цела, цела!..

Он поднял голову. Мы тоже посмотрели на потолок и изумились: в своде появилось глубокое отверстие, на целую ладонь в глубину. Я, повинуясь знаку учителя, пододвинул стол к окну, влез на него и просунул руку в отверстие… Каково же было мое удивление, когда в глубине я нащупал что-то круглое! Учитель протянул мне серебряное зеркало. И я, наведя на него луч солнца, ясно увидел, что это был мой шар. Значит, он вылетел из ступки вверх с такой силой, что пробил в потолке глубокую дыру и застрял в ней.

Принесли кирку. Мы разрушили часть потолка, и шар упал. Учитель долго его рассматривал, потом спросил, что было в ступке.

Мы начали вспоминать те задания, которые получили на сегодняшний день, но ничего, что могло бы вызвать такой треск и гром, не могли найти, пока Тэд, один из учеников, не сказал:

— Учитель, простите, это я виноват, на столе было рассыпано немного порошка из серы, угля и селитры. Мы называем его огненным порошком. Я смахнул все это со стола в ступку. Простите меня!..

— Вы, милые дети,- сказал после некоторого молчания учитель,- вы сами не знаете, что нашли. Я давно думал, что огненный порошок, пришедший к нам от арабов, а по слухам, известный и загадочному Китаю, откуда приходят раскрашенный с поверхности фарфор и чудесные мечи из железа, столь ценимые древними римлянами, я давно думал, что этот порошок найдет применение в кровавой науке войны. Но мне казалось, что его можно применить только для разрушения стен осажденной крепости. Я ошибался. Ведь если сделать ступку из бронзы побольше и подлиннее этой, то она сможет вытолкнуть большое каменное или медное ядро, которое сметет все на своем пути! Я вижу новый век. Он рождается, окутанный дымом огненного порошка, в грохоте летящих ядер, от которых не смогут спасти ни щит, ни панцирь, ни стены крепостей… Жаль, как жаль. Я сожалею только о том, что ты, Одо, бросил свой шар сегодня, не раньше… Дети мои! -продолжал наш учитель.- Дети мои… Темные тучи сгущаются над королевством Англии. Крестьяне поджигают замки своих господ. Они так кричат «Монфор! Монфор!», что трусливые бароны и рыцари дюжинами переходят на сторону бежавшего из плена короля и его старшего сына Эдуарда. Быть битве… Вчера, один монах, человек большой учености, вся жизнь которого — пост, молитва, подвиг, чем он так не походит на богатых епископов и кардиналов, погрязших в роскоши и богатстве, сообщил мне, что к реке Эйвон сходятся войска короля й войска графа Лестерского. Там и решится судьба королевства… Мне страшно, когда я думаю о будущем Англии. Если король победит, то папа, жадный и кровавый римский папа, приобретет необыкновенную власть над всеми сословиями Англии!

Учитель вышел. Я пошел за ним.

— Одо,- сказал он мне,- я благодарен тебе за то, что, сам того не ведая, ты приоткрыл завесу над будущим. Ты удачно бросаешь свои шары, ты очень ловок, Одо!.. Я даю тебе имя Меканикус. Тебя всегда будут так звать.

Учитель наклонился и достал из-за своей деревянной кровати длинный березовый ствол. Он раскрыл его, как раскрывают шкатулку, и вытащил завернутый в материю меч.

— Иди, Одо! Ты молод и ловок. Я напишу несколько слов графу Лестерскому… Может, он воспользуется моими знаниями. Не мир я несу, но меч!.. Я буду ждать тебя, Одо Меканикус…

— Учитель,- сказал я,- пока я доберусь до побережья…

— Успеешь,- перебил меня учитель.- Войска сходятся возле реки Эйвон, но не той, что несет свои воды в пролив, а той, что вблизи Глостера сливается с рекой Северн. За день ты доберешься до нее.