Великое Делание, или Удивительная история доктора Меканикуса и Альмы, которая была собакой

III

Не стану описывать всех последующих работ. Среди них были очень сложные.

Альма стояла в специальном станке. Чувствительные приборы чертили электрограмму ее. мозговых импульсов, регистрировали малейшие подъемы и спады.

Часами перед ней на конвейере, а затем и на экране появлялись и исчезали предметы и вещи, люди и животные, комната оглашалась громкими и сложными звуками. Альма обучалась копированию звуков человеческой речи… «Слова» Альмы, малоразборчивые, но очень точные по высоте, постепенно становились все более и более членораздельными.

Называть предметы она еще не могла. Не могла, как мы ни бились… И вот однажды я положил в карман «Альмин голос», как мы в шутку называли аппарат Фрезера, и отправился с нею гулять. Альма была спокойна, не обращала ни малейшего внимания на встречных собак, которые везли на рынок тележки с молоком и овощами. В ней появилось что-то новое, резко отделяющее ее от сородичей. Мне казалось, что даже походка Альмы изменилась и что она иногда копирует прихрамывающего Годара и припадает на заднюю лапу, хотя Рене ручался, что Альма совершенно здорова.

Мы отошли довольно далеко от дома и очутились на берегу старого, заброшенного канала. Я прикрепил к ошейнику Альмы аппарат Фрезера. В- динамике раздавался спокойный шум. Подошли к старинному каменному спуску с чугунными затейливыми перилами. Туман закрывал палубу большой баржи и медленно плыл над зеркальной поверхностью .неподвижной воды. Альма уселась на площадке, а в это время на нижней ступеньке лестницы, у самой воды, показалась большая желтая кошка. Альма вскочила, натянула поводок и, не сводя с нее глаз, громко сказала: «КЭТЦ». Да, да, так и сказала!.. Я обомлел… У меня в кармане был кусок сахара, я дал его Альме, и она, разгрызая его, снова громко произнесла: «КЭТЦ»…

К моему великому сожалению, я не смог принять участие в новых опытах: меня вызвали в Брюссель для консультации. Вернувшись домой, я услышал ребячьи голоса. Они доносились из лаборатории Годара. Ребят было никак не меньше целого класса: в передней я увидел горку аккуратно сложенных ранцев и новеньких католических молитвенников, розданных по случаю окончания учебного года. Я осторожно подошел к двери. Ребята сидели вокруг Альмы, которая стояла на столе, и… разговаривали с ней! И ребята и Альма чрезвычайно серьезно относились к своему занятию, а Жак, отозвав меня в угол, сказал, что Альма делает поразительные успехи. Я слышал ее голос. Она говорила медленно, односложно, искажая слова, но все же говорила!

Счастливые месяцы! Мы много работали, вместе отдыхали, путешествовали. Годар покорил меня и Фрезера своей мечтательностью, незлобивостью и трудолюбием, глубоким интересом ко всему, что как-то было связано с жизнью, с ее законами, ее тайнами… Но иногда он запирался в своей комнате и писал какие-то длинные письма. Мы знали, что у Годара неприятности, но он не делился с нами.