Глава третья


- Тебе ужасно повезло. Повезло дважды, Ярослава Морозова, глаза синие, волосы светлые, пол женский. Во-первых, потому, что Круглов послал именно меня проверить, что ты за птица, а во-вторых, потому, что Вепрь был моим хорошим другом.

Эти слова все тем же ласковым голосом говорил Славянке человек со старым шрамом через левую щёку, сидя за рулём вишневой «Вольво» и безжалостно давя на педаль акселератора. Машина неслась по широкому прямому проспекту, который, как объяснил приезжей её спутник, являлся гордостью города и разрезал его, словно брусничный пирог, от края до края.

Поначалу Славянка решила, что её везут в центр, но они пересекли город без всякой задержки и приближались теперь к западной окраине.

- Между прочим, меня зовут Павел, — представился наконец мужчина. — Павел Архипов. Вепрь тебе ничего обо мне не говорил? Хотя вряд ли, он не имеет… не имел привычки болтать. Сомневаюсь, что он тебе и о Круглове рассказывал… Странно, почему он дал тебе именно его телефон, а не мой или… ещё кого-нибудь?

- Наверное, потому, что Круглову он доверял больше, чем тебе, — отозвалась Славянка.

- Доверял? Хм… Вепрь, знаешь ли, вообще мало кому доверял на этом свете, и уж меньше всего Скруджу… Так он называл Круглова, — пояснил он.

Славянка улыбнулась. Она больше не чувствовала страха перед этим-человеком, но недоверие к нему осталрсь. Например, она не поверила, что он был другом Сергея. Не могло быть у него такого друга, да ещё — хорошего. Скорее просто знакомый.

Ехали они еще около получаса и остановились, в конце концов, у высокой железной изгороди, за которой был виден двухэтажный кирпичный коттедж, притаившийся в тени вишен. Два крупных парня с каменными мышцами и такими же лицами открыли им ворота, и, проехав по асфальтовой дорожке, они остановились у самого крыльца, под тенью балкончика, густо поросшего вьюном.

- Всё, — сказал Павел, — можешь идти, моя миссия закончена. Но… — добавил он, когда Славянка открыла дверцу и опустила ноги на землю. Это было сказано столь многозначительно, что она замерла и с интересом повернулась к нему.

- Но! — повторил он, подняв палец. — Если тебе вдруг понадобится помощь, то на всякий случай запомни мой телефон: 21-00-21. Запомнить проще простого: очко — два нуля — очко. Повтори.

- Очко — два нуля — очко. Хотя не думаю, что мне будет настолько плохо.

- Смотри, тебе решать. Просто я Вепрю был кое-что должен и теперь даже и не знаю, как отдать этот долг.

- Лучше всего, если бы ты его отдал стотысячными купюрами.

Славянка вышла из машины, с улыбкой помахала Павлу, осмотрелась и поднялась на крыльцо. Остановившись у самых дверей, она проводила взглядом удаляющуюся машину. "А может быть, я сглупила, — запоздало подумала Славянка. — Может, именно за него мне и надо держаться, еще неизвестно, как меня встретит этот Круглое. А что, если я ошиблась и он не захочет мне помочь?" Хотя сомневаться теперь уже было поздно, и она, трижды плюнув через левое плечо, постучала в дверь. Потом сразу же позвонила.

Дверь ей открыла высокая девушка лет двадцати двух — двадцати трёх, одетая в белую футболку с рисунком орлиной головы под высокой солидной грудью и потертые голубые джинсы с лохматой дырой над левым коленом. У неё были длинные, ниже лопаток, прямые чёрные волосы и такие же угольные пронзительные, под стать орлиным, глаза, которые выгодно контрастировали с её снежно-белым чистым лицом.

Девушка опиралась на трость. Это было так неожиданно, что Славянка на секунду опешила. Затем она сказала:

- Здравствуйте. Мне нужен Круглов, Максим Андреевич.

Девушка впустила её в дом, обвела рукой комнату, словно говоря, что всё здесь в распоряжении гостьи, а сама, прихрамывая, подошла к лестнице, ведущей на второй этаж. Опираясь на трость и одновременно придерживаясь за широкие, мореного дерева перила, она стала подниматься.

"Странная личность, — подумала Славянка, озираясь. — Интересно, кем она приходится Круглову? Дочь? Просто шлюшка? Или любовница? Да, это занятно — хромая любовница".

Она не спеша прошлась по комнате, вернее, по периметру толстого мягкого ковра (на него даже страшно было ступать в запыленных босоножках) с азиатским узором и нерешительно опустилась в мягкое, обитое черной кожей кресло. Рядом стояло такое же кресло, на спинке которого лежали "Марсианские хроники" Брэдбери, а по другую сторону приземистого столика с толстой стеклянной столешницей находился диван черной кожи.

Пожав плечами, Славянка повернулась к зеркалу.

Оно было огромным, от пола и почти до потолка, в тяжелой резной раме — хорошее зеркало, добротное, но, едва увидев своё отражение, Славянка нахмурилась. Да, выглядела она, конечно, не по высшему разряду. Впрочем, после нескольких суток пути в пыльном поезде вряд ли можно быть похожей на Золушку на балу у принца.

Тяжело вздохнув, она отвела взгляд от зеркала и подумала, оглядываясь: "Будь у меня такой дом, я бы здесь всё переделала. Здесь всё есть, не хватает одного — женского вкуса".

От мысли, которая пришла ей в голову, стало весело. "А было бы неплохо стать здесь хозяйкой. Это не так уж и сложно. Если я права и хромоножка — любовница Круглова, то это даже проще, чем может показаться. Она мне не соперница".

Посмаковать эту затею она не успела, обнаружив вдруг, что в кресле, повернутом к тихо бормочущему телевизору, кто-то сидит. Осторожно подойдя, она увидела перед собой шикарную девицу.

- Привет, — сказала Славянка.

Девушка с улыбкой глянула на нее, кивнула, но ничего не ответила. Одна ее стройная загорелая ножка была непринужденно закинута на другую. Богатые темно-рыжие волосы волнами спадали на голые плечи.

"Ещё одна шизофреничка, — подумала Славянка. — Или ещё одна любовница? О-ля-ля, а может, у него здесь гарем? Тридцать три наложницы, и у каждой отрезан язык, судя по тому, что разговаривать они тут не очень любят. Хотя какой может быть секс без языка? Это то же самое, что бифштекс без соли".

Слово «бифштекс» немедленно навело её на мысль о еде, неприятно засосало под ложечкой — был уже почти полдень, а она, если не считать стакана компота на вокзале, со вчерашнего дня толком и не ела.

С усилием прогнав мысль о еде, она вновь повернулась к девице.

- Ты кто такая?

В ответ та только безобидно хлопнула ресницами и опять расцвела ослепительной улыбкой.

"Точно шизофреничка", — Славянка уже начинала злиться на молчунью. Может, подойти и встряхнуть ее хорошенько, чтобы сползла с её чистенького личика эта выводящая из себя улыбка? Нет, не стоит. Надо взять себя в руки и перестать психовать. К тому же сюда кто-то идет…

Со стороны лестницы послышались шаги, и Славянка облегченно вздохнула: наконец-то! Разговор со знакомцем Сергея гораздо приятнее, чем созерцание это молчаливой девы.

Однако это был не Круглов, а хромоножка с подносом, на котором дымились три крошечные кофейные чашечки и стояла маленькая вазочка с шоколадным печеньем. Что ни говори, а это было очень кстати. Хромоножка поставила поднос на стол, и Славянка, не дожидаясь приглашения, взяла горячую чашечку и печенье. Села на диван.

- Спасибо, — сказала она, радуясь неожиданному угощению.

Хромоножка невозмутимо кивнула и тоже опустилась в кресло. Одну чашечку подала рыжей, а другую взяла себе. Сделав маленький глоток, она как-то странно, по-матерински, взглянула на Славянку.

- Ты и есть Ярослава Морозова? — спросила она.

Славянка кивнула. "Должно быть, действительно любовница, раз Круглов рассказал ей обо мне, — подумала она. — Но кто же тогда вторая?"

- Кстати, познакомьтесь, — хромоножка, повернувшись к рыжей, показала рукой на Славянку. — Ярослава Морозова, называет себя. Славянкой. Уверяет, что она — подруга Вепря. А это Соня, моя подруга.

- Угу, — Славянка набила рот печеньем. — А ты что, Соня, язык откусила?

Рыжая перестала улыбаться. Но хромоножка на грубость не отреагировала.

- Нет, язык у нее на месте, — промолвила она спокойно. — Она немая, если тебе так интересно.

Славянка жевать перестала.

- О чёрт, — проговорила она тихо. — Прошу прощения.

Рыжая Соня помотала головой и опять заулыбалась.

- А я — Мария, — продолжила беседу хромоножка. — Те, кому я нравлюсь, зовут меня Машенькой.

Она протянула Славянке тонкую белую ручку, и та с недоумением ее пожала. Что-то неправдоподобное было для нее в этом простом, казалось бы, жесте. "Одна хромая, другая немая, — подумала она. — Если это гарем, почему в нем одни инвалиды?"

- Ты приехала издалека? — спросила Машенька. — От тебя так хорошо пахнет поездом…

Славянка хотела ответить, что это пахнет не поездом, а потом и грязью, но вовремя остановилась. Могла получиться очередная грубость, а до встречи с Кругловым это рискованно. Бог знает какое она имеет на него влияние.

- С Чёрного моря. Я была в Сочи.

- В Сочи? — Машенька склонила голову набок. — Странно…

- Что же тут странного? — удивилась Славянка. — Город как город. Бывают и хуже.

- Да нет, просто… — Машенька сделала неопределённый жест. — В последнее время все вокруг меня только и говорят про Сочи, а тут ещё ты…

Славянка закусила губу.

- И что же вокруг тебя говорят? — небрежно спросила она.

- Так, ничего особенного… Всякую ерунду… А это правда, что ты подруга Вепря?

- Если ты имеешь в виду Сергея, то правда.

Ей совершенно не хотелось сейчас говорить на эту тему, тем более с этой незнакомой девушкой. Славянка сегодня и без того достаточно наговорилась об этом с незнакомцами. Машенька долго изучающе смотрела на девушку, но та сделала вид, что не замечает ее взгляда.

- Да, — наконец-то проговорила Машенька, — это похоже на правду.

- Что именно?

- То, что ты девушка Вепря. Он любил таких.

- Блондинок с синими глазами?

Славянка вдруг почувствовала себя обиженной. Ей было неприятно слышать, что до знакомства с ней у Сергея были другие женщины, и немало. В ней проснулся пещерный женский эгоизм, и даже то, что Сергей был мертв, не могло заглушить в ней этого чувства.

- Нет, цвет глаз и волос не имел для него значения, — сказала Машенька. — Я говорю о характере. Ему нравились вздорные и своевольные, уверенные, что с помощью своей красоты они могут перевернуть горы.

- Быстро же ты сложила обо мне мнение…

- Это нетрудно. Знаешь, почему ему нравились такие, как ты?

- Вздорные и своевольные? И почему же?

- Он умел их быстро очаровывать и превращал в своих рабынь, так что от их своеволия и следа не оставалось. Ему жутко нравилось наблюдать, как крутая телка на глазах превращалась в тихую, послушную овечку. Одно дело влюбить в себя романтическую дурочку и совсем другое превратить в такую дурочку прожжённую шмару.

- Он рассказывал тебе об этом в постели? — изо всех сил пыталась скрыть злость Славянка.

- Нет, я с ним не спала, — все с той же загадочной улыбкой ответила Машенька. — Я оказалась не в его вкусе.

- А если ты все-таки пришлась бы ему по вкусу, что тогда? Неужели отказалась бы?

Машенька засмеялась:

- А с тобой, оказывается, опасно связываться, ты умеешь защищаться. Похоже, что Вепрь не успел обработать тебя до конца. Что же ему, интересно, помешало?

- Видимо, то, что его убили.

Эта новость поразила Машеньку. Она замерла и растерянно приоткрыла рот, уставившись на Славянку заледеневшим взглядом. Трость выскользнула из ее рук и с глухим стуком упала на ковер, но она даже не сделала попытки её поймать. Прошла секунда, и застывшие черты на ее лице снова сложились в улыбку, сначала слабую и недоверчивую, но с каждым мгновением она становилась всё смелее, и скоро Машенька уже хохотала; точно так, как Павел, когда Славянка сообщила ему ту же самую новость. Но она смеялась недолго. Подняв с пола трость, вздохнула.

- Смешно, правда? — с ненавистью спросила Славянка.

- Извини, но я тебе не верю, — ответила Машенька. — Вепря нельзя убить.

Эти слова были сказаны без единой капли юмора, с полнейшей серьезностью. "Вепря нельзя убить". За прошедшие два часа Славянка дважды слышала эту фразу. Создавалось впечатление, что говорившие действительно верили в это.

- У Вепря девять жизней, — продолжала Машенька. — Четыре раза его уже убивали. Значит, осталось ещё пять. Так что не беспокойся, жив твой Серёженька и появится на сцене в самый неожиданный момент.

И вдруг она усмехнулась:

- Кстати, он не обещал, что женится на тебе?

- Обещал, — с вызовом проговорила Славянка.

- Ну-ну… Ещё кофе?

Славянка отказалась. Ей вдруг захотелось запустить чашечку, которую она до сих пор держала в руках, прямо в белое красивое личико, чтобы осколки разрезали упругую плоть, изуродовали холодные губы, превратив физиономию этой наглой хромой красотки в кровавую маску. Но она сдержалась и даже не нагрубила ей, только поставила пустую чашку на поднос и вежливо поблагодарила.

Всю вину за моральное поражение она записала на счет своего немытого потного тела. Ей почему-то казалось, что появись она здесь не в качестве жалкой замарашки, а во всей своей красе, то и разговор сложился бы иначе. "Наплевать, — подумала она. — В конце концов я пришла не к этой стерве, а к Круглову. Он знал Сергея, он мне поможет. А кстати, где же он? Что-то задерживается… Или она нарочно не сказала ему обо мне?"

- Где Круглов? — спросила она резко.

- Он говорит по телефону, не волнуйся, скоро ты его увидишь. Ему тоже не терпелось повидаться с тобой, ты весьма озадачила его своим появлением. Поначалу он решил, что ты какая-то проходимка, а сейчас почему-то засомневался.

- Да? А ты сама-то кем ему приходишься? Только не рассказывай, что ты его двоюродная племянница из Конотопа.

- Представь себе, нет. Я era жена.

Славянка удивленно уставилась на нее. Жена? Она меньше всего этого ожидала. Любовница — это ещё понятно, дочь — туда-сюда, но тоже ничего удивительного, судя по голосу, Круглову уже за сорок, и он вполне может иметь дочь двадцати с небольшим лет. Но жена… К тому же хромая…

- Что у тебя с ногой? — небрежно спросила Славянка. — Сломала?

- Сломала, — ответила Машенька. — Четыре года назад.

Наклонившись, она приподняла левую штанину и приспустила носок. Славянка охнула. Сантиметрах в двадцати ниже колена нога у Машеньки кончалась, и начинался металлический протез. Сделан он был до того искусно, что при надетом носке невозможно было распознать, какая из ног была искусственной.

- Боже мой… — только и сказала Славянка и перевела взгляд на Соню.

Та не мигая смотрела на неё.

В этот момент на лестнице послышались шаги, и Славянка обернулась. Со второго этажа спускался высокий упитанный мужчина с чуть тронутыми сединой черными волосами. Скошенный бугристый лоб блестел от пота. Большие темные глаза с кукольно длинными ресницами цепко смотрели ей прямо в зрачки и, казалось, без особого труда считывали все ее мысли. Одет он был в дорогой костюм серого цвета, сидящий на нем словно влитой, и даже с такого расстояния Славянка почуяла мягкий, довольно приятный запах незнакомого и, видимо, тоже чертовски дорогого одеколона.

Это был Круглов. Именно таким она его и представляла.

Спустившись, он открыл бар, из которого тут же послышалась механическая мелодия, и, взяв початую бутылку коньяка и рюмки, сел в кресло.

- Какие вы все у меня красавицы, — взглянув на каждую поочередно, сказал он. — Ну-ка разбирайте рюмки.

Девушки взяли, рюмки, Круглов разлил коньяк и поднял тост за женщин ("За прекрасных женщин", — уточнил он, едва все успели пригубить). Потом он закинул ногу на ногу и скрестил на груди руки. Вид у него был как у сытого, пригревшегося на солнце кота.

- Ну-с, — сказал он, — Ярослава Морозова, натворившая бед в Сочи и угробившая Вепря, что тебе от меня понадобилось?

Он был деловой человек, перед ним не имело смысла разыгрывать никаких сцен и строить из себя несчастную обиженную сиротку, с ним надо быть предельно откровенной. Все равно она уже рассказала его людям почти всю правду, поэтому Славянка решила поддержать взятый Кругловым тон.

- Мне нужна крыша, — просто сказала она. — Крыша и деньги. Хотя бы немного, на первое время.

Круглов плеснул себе еще коньяку.

- Что ты понимаешь под словом "немного"?

Нет, он определённо был деловым человеком.

- Столько, сколько вы можете позволить себе дать взаймы незнакомому человеку.

Довольно хмыкнув, Круглов выпил коньяк.

- Весёлая ты девчонка, — заметил он. — И жизнь у тебя, как я погляжу, тоже весёлая. О ваших с Вепрем делах в Сочи мне только что рассказали. Если всё это правда, можешь гордиться собой — ещё чуть-чуть, и дело бы выгорело. Интересно, сколько таких затей было до этого?

- Двенадцать, — откровенно призналась Славянка. — Даже тринадцать: во Владивостоке у меня было две авантюры.

- Авантюры? — с усмешкой переспросил Круглов. — Вот, значит, как ты называешь свои дела.

- Не называть же мне их грабежами…

- А что, разве это далеко от истины?

- Да как сказать…

Они посмеялись. Круглов предложил еще выпить. Славянка возражать не стала, а Соня отрицательно покачала головой. Машенька тоже отказалась. Поднявшись, Круглов чмокнул её в лоб, потрепал Соню по щеке и попросил их подождать его наверху.

- Я жду междугородного звонка, так что вы посидите там, пожалуйста, на телефоне, пока мы закончим здесь разговор.

- Да, конечно.

Их безропотно оставили наедине. Славянка залихватски опрокинула в рот рюмку и фыркнула. Вдруг нестерпимо захотелось в ванную. Опуститься в горячую воду с головой, чтобы был пар и много радужной пены. От этой мысли и выпитого коньяка она опьянела. Да еще и голод дал о себе знать с новой силой. "Может, заплакать? — подумала она. — Попробовать его растрогать?"

Но она отбросила эту мысль.

- Ты много наглупила, — проговорил Круглов.

Славянка послушно кивнула:

- Знаю.

- И не только в Сочи. Ты уже сегодня успела наделать глупостей. На твоем месте я бы не был столь откровенен.

- Почему?

- Смертью пахнет. Тебе повезло, что всё так обернулось. На будущее знай — никому об этом деле ни слова, договорились?

- Я понимаю, Максим Андреевич, но у меня не было другого выхода. Без денег, без крыши, без знакомых…

Она и сама понимала, что язык распускать не стоило, и удивлялась теперь, как она осмелилась рассказать обо всем незнакомым людям. Наверное, гибель Сергея подействовала на неё так сильно.

- Без денег, без крыши, — со смешком передразнил её Круглов. — В Ростове это тебя не сильно смущало.

Славянка насторожилась:

- В Ростове? Но как… Откуда вы знаете?

Круглов развел руками:

- Как видишь, не такая уж ты таинственная личность, как хочешь казаться. Стоило лишь навести справки… Но ты можешь не волноваться: дальше Ростова мне ничего о тебе неизвестно. Да и об этом я узнал по чистой случайности — ты много там наследила.

"Да, наследила я там порядочно, — подумала Славянка. — И всё-таки интересно, как он узнал? И к тому же так быстро?"

В Ростов-на-Дону она приехала в середине мая, прямиком из Волгограда, и так же, как и сейчас, не было у неё ни денег (последние гроши она истратила на билет в общем вагоне), ни знакомых. Впрочем, к жизни она относилась как к глубокому колодцу, из которого все, даже нищий, могут напиться всласть. Только к колодцу этому надо подходить со своим ведерком. Желание облапошить кого-нибудь немедленно подмывало её.

И случай подвернулся довольно быстро. Все началось с того, что около одной из гостиниц, где Славянка бесцельно околачивалась, какой-то делец в «Мерседесе» цвета белой ночи принял ее за проститутку. Как оказалось, он был германским бизнесменом и по-русски говорил вполне прилично, если не считать акцента, впрочем, довольно милого. Сидя за рулем автомобиля и глядя на нее с самым серьезным видом, он похлопал рукой по сиденью рядом с собой: садись. Удивленно оглядевшись, Славянка ткнула себе в грудь пальцем: я? Немец кивнул. Терять ей было нечего, но зато найти можно многое, и она, недолго думая, улыбаясь села в «Мерседес». Самым решительным образом положила руку ему на колено. "Здешние путаны меня разорвут", — мелькнула мысль.

- Сто марок, — сказала она. — Понимаешь? Хундерт маркен… Ферштеен?

Немца звали Рудольф. Руди Айсен. Ему было двадцать пять лет, и в Ростов он прилетел по делам торгового предприятия со странным названием "Норден Винд". В Гамбурге у него оставалась молодая жена с годовалым сыном.

Руди оказался довольно милым парнем, очень смешливым, и, как выяснилось, за Славянкой он наблюдал со вчерашнего дня. Ja, она очень красивая девушка. Ja, она ему очень нравится. Ja, он хотел бы познакомиться с ней поближе.

Что ж, поближе так поближе, нечего было два часа катать ее по городу и кормить в ресторане таким обедом, после которого хотелось только одного — поскорее заснуть. Однако одной ночи ему показалось мало.

- Я хотел бы с тобой встречаться, Ярослава, — сказал он наутро, достав бумажник. — Часто.

"За ночь по сто марок — это неплохо", — мигом прикинула Славянка. Она не знала расценок местных путан, но, исходя из собственных потребностей, это были неплохие деньги.

В голове у нее уже начинал рождаться новый план. Хороший немецкий парень Руди Айсен и не подозревал, что плывет прямо в расставленные сети. Насколько Славянке удалось выяснить, Рудольф приехал в Россию довольно давно и собирался пробыть здесь еще как минимум месяца два, так что времени у нее было предостаточно.

На пятый день план созрел окончательно. Самым сложным было должным образом обработать самого Рудольфа, но Славянка, твердо знавшая, что "ночная кукушка всегда перекукует", была уверена в себе на сто процентов. И не зря. Доведенный до любовного исступления, славный немецкий парень на пятый день готов был душу заложить, лишь бы угодить своей русской подружке. Важно было не переиграть.

- Мне нужна твоя помощь, — заявила она Рудольфу воскресным вечером, перед тем как улечься к нему в постель. — Хильфе. Помощь. Андестенд?.. То есть ферштеен?

- Когда ты не пытаешься говорить по-немецки, я понимаю лучше, — заметил Руди. — Но мне странно — чем я могу помочь? Разве у тебя есть какие-то проблемы?

"Главное, не переиграть", — еще раз осадила себя Славянка. И деловито сообщила:

- Есть. Мне нужны деньги. Мне нужно…

И тут она назвала такую цифру, что сама ошалела от своей наглости, и сразу же заговорила быстро-быстро, чтобы Рудольф не успел ей ответить категорическим отказом.

- Не пугайся, это только в рублях сумма кажется такой огромной, в марках она гораздо скромнее. Правда, я не знаю точного курса, но что-то около десяти тысяч. Ведь это не так уж и много…

- Для чего тебе такие деньги? — насупившись, спросил Рудольф.

Славянка приняла страдальческий вид:

- Не подумай ничего плохого, если бы я не оказалась в трудном положении, я никогда бы не стала у тебя ничего просить.

- Не говори так, — сказал Рудольф. — Мне для тебя ничего не жалко.

"Как же, не жалко тебе, — с трудом удерживая маску страдалицы, подумала Славянка. — Сто марок за ночь на проститутку ты тратишь с легким сердцем, а из-за каких-то десяти тысяч сразу же стал задумчивым".

- Мне надо всего десять тысяч, — жалобно попросила она. — На пару недель, не больше. Максимум через пятнадцать дней я тебе все верну, даже с процентами, если пожелаешь. Впрочем, извини, я не должна была у тебя ничего просить. Ауфвидерзеен.

Она сделала вид, что собирается уходить, но Рудольф придержал ее за руку.

- Одну минуту. У меня сейчас нет при себе таких денег, но, думаю, завтра я смогу их взять в кассе предприятия. На пятнадцать дней.

Славянка без особого труда изобразила бурную радость.

- Миленький, ты просто не представляешь, как ты меня выручил!

Она кинулась к нему в постель и устроила ему такую ночь, что на следующий день уже к одиннадцати часам он со счастливым лицом передал ей стопку дойчмарок.

- Здесь ровно десять тысяч. Но через пятнадцать дней надо вернуть.

- О чём разговор, Рудик, миленький, конечно же, я верну! — Она повисла у него на шее и обслюнявила до блеска выскобленную бритвой щёку.

Конечно же, она ничего не вернула. Ни через пятнадцать дней, ни через тридцать. В тот же день она обменяла часть марок на рубли, купила билет в купейный вагон до Сочи и отправилась на Черное море прожигать без труда доставшиеся деньги. Там она прочитала в одной из газет небольшую заметку из раздела криминальной хроники, в которой рассказывалось о молодом бизнесмене из Гамбурга, которого облапошила местная ушлая особа лет восемнадцати-двадцати. Блондинка, но наверняка крашеная. Зовут Ярослава, но имя наверняка вымышленное. К заметке прилагался её портрет, составленный со слов господина Айсена, едва взглянув на который Славянка ужаснулась ("Неужели я такая уродина?! Спасибо, Руди, данке шён, родной…") и поняла, что по этому портрету ее найти не удастся.

С Сергеем она тогда ещё не была знакома…


***

- Значит, так, красавица, слушай меня внимательно. Жить ты пока будешь в моей городской квартире, вот тебе ключи. Горького, сто пятьдесят три, квартира шестьдесят девять. Вот тебе деньги на первое время, — он вынул бумажник. — Здесь четыре миллиона. Потом получишь ещё. Это не заем, считай, что это деньги Вепря. Я должен был ему кругленькую сумму.

"Не ты один", — подумала Славянка. А вслух спросила:

- Пятьдесят тысяч долларов?

И прикусила язык. Это говорить было необязательно. Круглов уставился на нее с неподдельным интересом.

- Это тебе Вепрь рассказал?

Она замялась:

- Да… он что-то говорил, но я уже толком не помню… Не интересовалась. Помню только, что он говорил о пятидесяти тысячах долларов.

- Странно. Что ж, ладно, почему бы и нет?

Круглов огляделся в поисках пепельницы, но не обнаружив её, стряхнул пепел прямо на пол.

- Хорошо, слушай дальше. У меня есть к тебе небольшая просьба. Постарайся хотя бы пару недель как можно реже выходить из квартиры. Не заводи никаких знакомств, особенно с мужчинами. Придется тебе потерпеть. Чтобы не было лишних осложнений. Мало ли что… Потом, если ты снова не ударишься в бега — а делать этого я тебе очень не советую, — я подумаю, как тебя выгоднее пристроить к делу.

- К какому делу?

- К хорошему, не волнуйся. С твоими данными умные девочки обычно долго в бродяжках не задерживаются. Ты ведь у нас умная девочка? Предупреждаю сразу: благодарить меня не надо. Вепрь был мне как сын, а ты, как я понимаю, была ему кем-то вроде супруги, правильно?

- Да, мы собирались пожениться.

- Ну, вот видишь, можешь считать меня своим свёкром… Что ж, кажется, это все, что я хотел тебе сказать. Да, извини, отвезти тебя на квартиру я не смогу, но здесь буквально в двух шагах автобусная остановка, пятьдесят третий маршрут. Впрочем, если хочешь, можешь поймать такси, хотя сделать это здесь довольно трудно.

- Что вы, не беспокойтесь за меня, Максим Андреевич, я как-нибудь доберусь, не маленькая.

- Вот и прекрасно. Я буду тебе изредка позванивать, может, даже навещу, правда, не могу точно сказать, когда именно. У меня сейчас работы выше головы.

Он проводил Славянку до дверей, улыбаясь, раскланялся и уже на прощание добавил:

- Не забудь, о чем я тебя просил: как можно реже показывайся на людях. Я нутром чую, что тебя разыскивают, любая случайность может обернуться против тебя.

Славянка машинально кивнула. "Первым делом залезу в ванну, — думала она, направившись по асфальтовой дорожке к воротам. — В горячую, очень горячую ванну, чтобы сошла вся грязь… А потом в постель. Спать".

Она уже не помнила, когда спокойно спала. Казалось, что это было очень давно и Сергей погиб тоже много лет назад.

Она чувствовала себя почти старухой.


***

Мечты о горячей ванне пошли прахом — у нее попросту не хватило сил. Выпитый коньяк дал о себе знать еще в автобусе, ее укачало, и до дверей квартиры Славянка еле доплелась. Не раздеваясь, она упала на диван в маленькой уютной гостиной, скинула с себя босоножки и, подсунув под голову плюшевого медведя, одиноко восседавшего на журнальном столике, тут же уснула.

Проснулась, когда за окном уже начинало смеркаться. Славянка не сразу сообразила, где находится, и даже сердце в первый момент сжалось от тревоги, но, вспомнив все, облегченно вздохнула. Все в полном порядке, не надо ничего бояться. По крайней мере какое-то время. Ну а потом, есть надежда, что все уляжется, забудется, и тогда можно будет думать о новых авантюрах.

Потянувшись, она села на диване. Медленно, чтобы не закружилась голова, опустила сначала ноги, потом приподняла с помятого, измученного медведя голову и, наконец, взявшись за подлокотник, не спеша привела себя в вертикальное положение. Шумно зевнула, похлопав ладошкой по рту. Посмотрела на часы: двадцать два десять.

Подхватив с пола босоножки, она кинула их в прихожей у дверей, не обнаружив никакой подставки для обуви. Прошлась по квартире.

Это была обычная трехкомнатная квартира: из довольно просторного прямоугольника прихожей можно было пройти во все три комнаты, одна другой меньше, а в небольшую квадратную кухоньку вел трехметровый коридор мимо совсем уж крохотных туалета и — вот она, долгожданная! — ванной. Пол во всей квартире был паркетный, причем довольно старый. Большая шикарная кровать в спальне привела Славянку в восторг, а вот третья комната её слегка удивила — она была переоборудована под миниатюрный спортивный зал с массой всевозможных снарядов.

И ещё она обратила внимание на то, что в квартире нет пыли, даже на экране телевизора. Да и цветы в глиняных разукрашенных горшках политы совсем недавно. За квартирой, надо полагать, кто-то присматривал, странно, что Круглов не упомянул об этом. Совершенно не прельщает возможность однажды утром, идучи голой и сонной в туалет, наткнуться на соседскую старушку, поливающую цветы…

Закончив поверхностное ознакомление с квартирой, Славянка забралась в ванну. Сколько времени она мокла в горячей воде, она и сама не знала, а просто лежала, лежала, лежала, растирая радужную пену по своему несчастному телу, а когда отлежалась вволю, то, не одеваясь, на ватных ногах прошлёпала на кухню, оставляя за собой мокрые следы, и занялась обследованием холодильника. Вопреки ожиданиям он оказался почти пуст, только в дверце стояла непочатая бутылка виски да лежал на полочке маленький, высохший кусочек сыра. Удивляться было нечему — кому нужен ломящийся от яств холодильник в нежилой квартире? Открыв стол-тумбу, она обнаружила там коробку с крекерами, пачку цейлонского чая и банку сгущенного молока. Вытащив журнальный столик на середину комнаты и включив телевизор, она устроила себе вечер отдыха от мирской суеты.

Как это все-таки иногда бывает приятно — сидеть на диване в чем мать родила и, положив ноги на стол, смотреть все передачи подряд, изредка глотая из бутылки настоящий виски! Вспомнилось, как не так давно (а может быть, и тысячу лет назад) они с Сергеем точно так же сидели перед телевизором в своем маленьком пристанище на окраине Сочи и время от времени, приглушив звук — чтобы не отвлекал, — занимались любовью, счастливые и полные ослепительных надежд…

От всего этого её вскоре потянуло в сон. Переворошив антресоли, она отыскала свежее постельное бельё и скоро уже спала, мирно и крепко, без всяких снов.


Загрузка...