Вероника (СИ)

Глава 11

Вероника

Лязг наручников о металлическое кольцо приваренное к такому же столу заставил меня очнуться.

Сколько я так просидела? Кажется вечность.

Слезы давно высохли, оставив неприятные тянущие дорожки на щеках.

Признаться, когда мне огласили причину визита, я чуть не лишилась чувств. Так и осела прямо по стене.

Капитан, что приехал за мной, судя по его суровому лицу вначале, думал, что будет обезвреживать опасную группу, но здесь была только я. Напуганная до смерти. Дрожащая. Вообще не соображающая, что делать.

Шок стал отходить в автомобиле по пути в отделение полиции. Водитель и сопровождающий меня сотрудник то и дело переглядывались и оборачивались назад, ведь я рыдала белугой.

Только вчера я чувствовала себя счастливой, а сейчас снова была разбита на куски. Сколько вот так меня разбивать, прежде чем я не смогу больше собраться?

— Черт, — зашипела я, когда острый край наручника впился в мое запястье.

Сидеть было неудобно. Затекла спина, болели руки. Стул стоял чуть поодаль от стола и я вынуждена была тянуться, что доставляло неудобства.

Но по сути это меньшее что меня сейчас должно было волновать. Пятым чувством я знала, что за мной следят, просто не верила, что меня могли оставить без присмотра так надолго.

Клиент должен дозреть. Эту фразу я услышала однажды по телевизору и как то врезалась она мне в голову. Сейчас этим клиентом была я. Уходя полицейский, что доставил меня сюда, сказал:

— Чисто по-человечески жалко тебя, не отпирайся, может быть и скостят годок-другой.

Ну еще бы. Чистосердечное признание это всегда просто для сотрудников полиции, но не для тех, кто оказывается здесь по другую сторону.

Слез больше не было. Серьезно. Вероятно я выплакала за последние дни годовой запас. И от этого я впала в ярость.

Я больше не буду плакать! Не получат они от меня чистосердечного, буду молчать как в рот воды набрала.

Если только…

На одной из лекций нам рассказывали о наших правах. И одним из этих прав было право на защиту, на адвоката. И это первое, что я хотела спросить когда сюда зайдут.

Услышав возню за дверью я вся напряглась. Люди там спорили. О чем то громко разговаривали.

— …за препятствие…

— …в соответствии с НУК…

Дверь все же распахнулась и на меня синхронно посмотрели два человека.

Один был одет в форму с капитанскими погонами, тот, что забирал меня из дома. Он держал тоненькую папочку.

Другой был одет в дорогущий костюм с иголочки, в руке был портфель.

— Так так, я все отражу, — заговорил тот который в костюме и быстро подойдя ко мне пододвинул удобнее стул. — А теперь попрошу вас не мешать мне работать, и пообщаться с моим клиентом наедине, — стальным тоном обозначил мужчина, а второй швырнув на стол папку ушел закрыв дверь.

— Вероника Николаевна, меня зовут Городецкий Сергей Юрьевич, я ваш адвокат, — отчеканил он, доставая очки и открывая папку.

— Здравствуйте, но я… — он вдруг поднял руку.

— Меня нанял Астахов Михаил Александрович, вам знаком этот человек?

— Да, — тихо проговорила я, и с меня словно спал груз страха, я даже нашла в себе силы улыбнуться, но одновременно пришло и осознание. Он знал. Ну или предполагал, что такое может произойти. Сжав кулак я скрипнула зубами. Кажется это не ушло от адвоката.

— Что с вами? — он продолжал напряженно читать документы.

— Простите за бестактный вопрос, вас наняли сегодня, ну вы узнали только сегодня?

Сергей Юрьевич, внимательно посмотрел на меня, чуть изогнул бровь.

— Вероника Николаевна, сейчас это не важно, всю информацию вы получите от Михаила Александровича, когда выйдете отсюда. Статья сложная, — как ни в чем не бывало продолжил он, — но не для нас. Для полиции. Нужны веские доказательства, чтобы возбудить уголовное дело: свидетельские показания нахождения вас на рабочем месте в Эталоне, и как минимум фиксация камерами вашего спектакля с переодеванием. Пока не вижу ни того, ни другого, а значит, вас сегодня отпустят.

— Отпустят? О Боже…спасибо, — просияла я.

— Пока не благодарите, — встав с места он вышел и вернулся уже со следователем.

Допрос длился долгих два часа. Скрупулезно. Дотошно. Я отпиралась, ни в какую не сознавалась, что переодевалась в Гошу.

— Я надеюсь вы понимаете, что пока вы ничего не можете предъявить моему клиенту, — адвокат протянул мне листок для подписи.

Я поставила свою подпись — это была подписка о невыезде.

— Это пока, сами знаете, не мне вам говорить не бывает дыма без огня, а тем более заявление написано не абы кем, а известным меценатом, благотворителем..

— И что?! Мало ли кто что пишет! Отпускайте мою подзащитную и вся связь с ней теперь только через меня!

Стальной тон адвоката ясно дал понять следователю, что больше мы здесь задерживаться не намерены.

Уже у двери Городецкий вдруг придержал меня схватив за плечо.

— Вероника Николаевна, стойте, я должен кое-что вам сказать. На улице полно журналистов. Сегодняшний ваш арест, а также тот факт, что в этом замешан Михаил Александрович, сделал вас самой популярной персоной в Москве. Машина уже ждет нас, и я попрошу вас не разговаривать с журналистами. Они будут вас провоцировать, но вы должны молчать. Иначе последствия могут быть печальными.

Я замерла у двери, испуганно посмотрев на мужчину. До меня начинало доходить, чтобы бы было со мной, откажи я тогда в поезде Астахову. Пожалуй чистосердечное стало бы для меня наилучшим вариантом. Потому что просто выйдя отсюда меня бы разорвали журналисты, а если я смогла бы вырваться, то ни о какой спокойной жизни речи быть не могло. Внутри все сжалось колючей проволокой. Ладно я, а как же моя мама? Человек после операции! А ведь эти журналисты могут пробраться куда угодно!

— Вероника Николаевна, идемте, сейчас вам не о чем беспокоится, — мягко, вполне себе успокаивающе сказал Сергей Юрьевич и открыл дверь.

То ли солнце было такое яркое, то ли меня ослепили вспышки фотоаппаратов. Глаза зажгло, и если бы не твердая рука адвоката, который вел меня к машине я бы точно попала в их сети. Настолько я была дезориентирована.

Отовсюду слышалось:

…кто вы Астахову?…

…вы его любовница?…

… Вероника ответьте…

Неприметная серая иномарка, тонированная в глухую, возникла передо мной очень резко, что я чуть в нее не врезалась.

— Вероника Николаевна, прошу в автомобиль, — Городецкий поспешно открыл дверь и буквально втолкнул меня в салон.

Сам же сел на переднее сидение и дал знак водителю, чтобы ехал.

Сердце билось где-то в горле, я была напугана, сбита с толку.

Нервно сжимая края своей сумочки я смотрела в окно, чтобы хоть как-то отвлечься. Вот только мысли были одна хуже другой.

Тем временем мы заехали на подземную парковку Эталона. Сергей Юрьевич попрощался со мной и покинул авто.

На парковке было темно, да еще эта глупая тонировка не давала мне разглядеть того, кто стоял рядом с машиной и разговаривал с адвокатом. Но вскоре мое любопытство было удовлетворено, и я даже рот открыла от удивления. Ко мне сел Астахов.

Автомобиль тут же пришел в движение, мы снова куда-то поехали.

— З-зд-равствуйте Михаил Александрович!

— Здравствуй Вероника, не бойся твои приключения на сегодня закончились, — вдруг мягко сказал Михаил, переводя взгляд пронзительных глаз на меня.

Вместо того чтобы хоть что-то сказать я забилась в угол ближе к двери. Со мной стало происходить что-то страшное. Словно ты находишься в сознании, но тебя придавила толща воды. Нет возможно вдохнуть воздуха. Нет возможности хоть что-то сказать. Я схватилась за горло не в силах протолкнуть в себя новую порцию воздуха. В глазах стали плясать черные мушки. До меня доносились обрывки фраз, но я не могла на них сосредоточиться.

— Тихо тихо…слушай мой голос…

Горячие ладони обняли мое лицо и потянули к себе. Как завороженная я смотрела в глаза Михаила, пока мы вот так нос к носу сидели.

— Главное дыши, вот так умница….

И воздух стал поступать в легкие, шум в ушах стал проходить, я все еще часто моргала словно, хотела прогнать морок.

Михаил отпустил мое лицо, покачав головой.

— Давно у тебя панические атаки? — уже деловым тоном спросил он.

— Ни разу не было, — прошептала я, окончательно приходя в себя.

Стоп! Так хватит! Нужно прийти в себя! Я даже похлопала себя по щекам.

— Почему вы не сказали, что меня арестуют? — задала я важный для меня вопрос.

Михаил вдруг перехватил мою руку, стал рассматривать ссадину на запястье. Достаточно интимное касание, приятное до мурашек. Я замерла как мышка. Ну вот опять! Зачем он взял меня за руку? Что он задумал? И глупое сердце потянулось на ласку. Забилось чаще. Теплое чувство зародилось в груди, разгоняя ощущение маленькой эйфории по всему телу.

— Это были домыслы, — Михаил отпустил мою руку. — Вероятность была, что это не произойдет, но теперь уж как случилось.

Не понравился мне этот тон. Словно его действительно тяготило происходящее. И если сначала я приняла это на свой счет, то потом все же додумалась. Они с Исаевым были родственниками. Наверно было очень тяжело осознавать, что его предал близкий родственник.

М-да, Вероника! Твой дядя поступил так же, но в этой ситуации ты думаешь о чувствах Михаила. Я улыбнулась своим мыслям. Забавно, утренний арест, измотанное состояние, а я беспокоилась о нем.

Утопая в его глазах, вдыхая аромат его парфюма, что дарил какое-то особенное чувство защиты и успокоения я не заметила как мы снова заехали на подземную парковку.

— Вероника ты должна в полной мере осознать, что пока идет расследование ты не можешь вернуться к привычной жизни, и мало того ты должна четко делать то, что я тебе говорю. От этого зависит наш успех. Мы с тобой в схожих ситуациях. Ты можешь попасть в колонию, я лишиться бизнеса.

— Я поняла, но адвокат сказал, что по этой статье будет сложно что-то доказать?

Михаил фыркнул и отвернулся к окну, и только после продолжил.

— Не стоит недооценивать Исаевых, доказательства будут, не удивлюсь, что когда Гоша приезжал к тебе в гости он снимал все, просто скоро будет выставлен ультиматум. Я надеюсь теперь ты понимаешь, что это больше не цирк с переодеванием, это опасная игра, в которую ты волею судьбы оказалась втянута?

— Понимаю, — тихо отозвалась я, — и от этого мне становится все страшнее и страшнее. У меня же есть своя жизнь. Защита диплома. Мама в больнице. Как же я теперь буду?

— Бояться это нормально, если будешь мне доверять, не будешь самовольничать, мы вывернем ситуацию в нашу пользу. Насчет твоей жизни: твою маму уже переводят в частный санаторий, где ее будут охранять от журналистов, диплом продолжай писать, но контакты с колледжем нужно пока заморозить, не переживай ты все восстановишь потом.

Я слушала открыв рот. Каким же должно быть влияние, чтобы вот так взять и за одно утро, пока я сопатилась в допросной решить столько дел?

— Насчет твоего проживания. Жить будешь здесь, тут закрытая территория СМИ сюда не пустят, дома они все равно тебя достанут. И доведут тебя до нервного срыва, а Юре это и нужно. Если не сработает ультиматум, они будут пытаться разговорить тебя. Сегодня следователю это не удалось. Адвокат рассказал мне, что ты держалась молодцом. Умница!

Михаил дернул дверь и вышел из автомобиля, я сделала то же самое. Меня разрывало на части от эмоций и страха. Но поверх всего осознание. Он сказал, что я тут буду жить.

Когда-то мне в руки попался любовный роман, где главный герой — граф, вот практически таким тоном объявлял главной героине, что она теперь полностью зависит от него. Девушка, кричала, отстаивала право на свободную жизнь. Сбегала, подставляла себя и его. Моя жизнь стала главой книги. Забавно. Вот только мне ничего не оставалось как довериться этому мужчине.

— Чья это квартира? — спросила я, подходя к лифту.

— Моя, она большая нам места хватит, не переживай я прихожу только ночевать.

Это, что это творится то?!

Мы будем жить на одной территории! Ой мамочки!!!

— Я…я… — хотелось найти слова про поруганную репутацию, но я остановила себя.

Вероника! Своими действиями ты ее сама разрушила. Молчи и слушай. Может хоть на свободе останешься!

— Спасибо вам, это много значит для меня, — слова благодарности прозвучали жалко. Как и я вся. Жалкая. Грязная оборванка. Бедная девочка из гетто.

— Давай на ты, чувствую себя стариком.

Только когда мы оказались у двери квартиры, я заметила в руках мужчины свою сумку и бумажный пакет.

— Это…это…что мои вещи?

Михаил открыл дверь впуская меня внутрь.

— Да, мой человек съездил на твою квартиру и собрал все. Заходи не стесняйся. Хотя кому я говорю, — Михаил смутил меня еще больше.

Квартира Михаила встретила меня чистотой и свежестью. Я поймала себя на мысли, что дышу глубоко и ровно. Глубоко вдыхая легкий хвойный аромат с примесью чего-то уютного и теплого. Разувшись я замерла у дверей не зная как себя вести.

— Вероники оживи, у меня мало времени, так, обживайся в гостевой комнате. Поспи отдохни. Продукты на первое время я купил. Готовь, ешь. В общем веди себя так же как и дома. Маме позвонишь вечером. Пожалуй это все. Хотя в моем доме есть одно правило и запомни его хорошенько: не бери фотографии с каминной полки. — Михаил строго на меня посмотрел, а я вжала голову в плечи.

— Поняла, — кивнула я, вымученно улыбнувшись. Михаил изогнул бровь, а потом попрощавшись уехал.

С добрых минут пять я просто стояла в прихожей не решаясь идти дальше. Шажок, еще шажок и вот я оказалась в стильной гостиной.

Любопытство сгубило кошку, но не посмотреть на эти фото я не могла.

Две фотографии, в простых черных рамках. Портрет женщины черно-белый. Второе фото в цвете. На нем мужчина и женщина сидят в обнимку на диване.

— Родители и сестра? — тихо спросила я, все же отходя от камина.

По спине вдруг поползли мурашки, неприятное чувство скользкими щупальцами скользнуло внутрь. Что если тут есть камеры? А я тут стою рассматриваю!

Вероника ты непроходимая идиотка!

Походив по квартире я зашла в пустую гостевую комнату, вторая комната была Михаила, это я сразу поняла, по пиджаку, что лежал на кресле.

Такая же элегантная и строгая, как и все в этом доме.

Центральное место в ней занимала кровать, укрытая приятным на ощупь одеялом стального цвета. Две тумбы, распашной шкаф, книжная полка, и кресло около нее. Все тут было стерильно чистым, но не обжитым. Ванная комната тоже была прекрасна, но совершенно пустая.

Побродив еще какое-то время в комнате я устроилась в кресле, поджав под себя ноги и обняв колени руками. Хотелось есть, но моральное истощение оказалось сильнее.

Прикрыв на минуту глаза я не заметила как уснула.

— Вероника, Вероника проснись, — резко распахнув глаза я вжалась в спинку кресла, не до конца осознавая где я нахожусь. Взгляд упал на настенные часы, был глубокий вечер.

— Простите, ой прости, я кажется…я уснула…

Михаил тепло посмотрел на меня и я внутренне успокоилась.

— Тебе не за что просить прощения, есть кровать могла бы лечь поудобнее.

— Я не хотела спать, но как-то само собой поучилось, — Михаил терпеливо кивнул.

Вдруг мой желудок решил оповестить меня, что нужно иметь совесть. Ойкнув я покраснела.

— Пойдем, я заказал еду из ресторана, поужинаем.

Мужчина вышел из комнаты, давая мне пространство.

— А сколько у меня времени? — высунув голову из комнаты, спросила я.

— Где-то час, а что?

Голос Михаила звучал из соседней комнаты.

— Я бы хотела принять душ, если можно конечно?

— Конечно можно, иди…

Быстро раскрыв сумку я достала свои вещи и убежала в душ. Пришлось правда повозиться с сенсорной настройкой, но вскоре посвежевшая я вышла на кухню.

Ситуация для меня была не типичная. Ужинать с мужчиной у него дома. Мама бы, как в бородатом анекдоте просто косы по вырывала бы. И это все заставляло меня быть зажатой.

— Ты ничего не ешь. Невкусно?

Михаил отложил вилку, чуть откинувшись на спинку стула.

— Очень вкусно, просто я…

— Чувствуешь себя не в своей тарелке? Поверь я чувствую себя так же. В этой квартире никогда не жили женщины. Так что мы с тобой в одинаковых условиях, но я же ем. Ешь.

Зажевав щеку я все же взяла вилку и ножик и стала есть.

Признаться я не ела ничего вкуснее. Я даже не знала, что это было за блюдо.

Спагетти? Но с чем?

Хоть обязательным предметом была кулинария, нас не учили изыскам. Мы варили борщи и супы, готовили котлеты, различные вариации из картошки и конечно детское меню. Были дополнительные элективные курсы. Типо углубленного курса, но они были платными. И нетрудно догадаться я их не посещала.

Конечно я не стала говорить, что не знаю, что ем. К чему это? Чтобы дать еще один повод для снисходительного взгляда. Ну уже нет!

Прокручивая в голове его фразу, от меня не ушло, что тут не жили женщины. Но те фото на камине?

— Прости если спрошу что-то не то, но почему? Почему ты никогда не был женат? — вопрос вылетел прежде чем я успела закрыть рот и не задавать подобную бестактность.

— Осторожнее Вероника! Иногда любопытство может выйти боком.

Тон Михаила явно дал понять, что на эти темы не следует с ним разговаривать. Опустив голову я молча доела свой ужин. Убрав посуду в раковину я стала готовить чай.

— Я не пью чай, — заварник дрогнул в моей руке и я пролила на столешницу немного чая. — Свари мне, пожалуйста, кофе и принеси в мою комнату?

— Да конечно, — я быстро промокнула столешницу. — Я где-то видела турку, сейчас.

Обернувшись я увидела, что мужчина уже ушел. Прикрыв глаза я напряженно помассировала виски.

Так Вероника, соберись! Сварить кофе.

Это я умею! Слава Богу!

Через десять минут я сервировала поднос и понесла к Михаилу. После разрешения войти я тихо зашла в его комнату.

Тут была совершенно другая атмосфера. Воздух был прохладнее и более увлажненный. Запах хвои после дождя здесь был сильнее и скорее всего был источником для всей квартиры.

Михаил сидел на диване и читал что-то на планшете.

— Михаил, я не знаю как ты любишь, поэтому за сервировала поднос, куда поставить?

— На столик, — он указал перед собой. Я аккуратно поставила поднос. — Зачем столько всего много?

Резко спросил он, а я нахмурилась. Он так разговаривал со мной, словно я была тут прислугой не меньше. Но сейчас я была в худшем положении и мне лучше бы было молчать, и терпеливо пояснять.

— Не много, а сколько требуется. Ты не уточнил какой кофе ты любишь, а я не сканер. Здесь свежесваренный кофе. Дополнительная чашечка если вдруг ты любишь американо, и стакан кипяченой воды. Сливки в молочнике, если любишь со сливками. И два кусочка сахара. Стандартно. Ложечка. Конфета если решишь выпить эспрессо.

Отчиталась я и отошла к двери. Михаил кажется был обескуражен, он даже не нашел ничего, чтобы ответить.

Я про себя злорадно улыбнулась. То-то же. Командир.

Пока мыла посуду мысли так и кружились в голове. Но самая главная была — это звонок маме. И видимо я настолько погрузилась в них, что не заметила как зашел Михаил.

— Спасибо за кофе, — он поставил поднос на стол, а я кивнула. Про себя отметила, что все таки со сливками и одним кусочком сахара.

Михаил положил на стол смартфон.

— Маме позвони, но старайся избегать разговора про арест, — он говорил это до того холодным тоном, что я поежилась, а может это просто от переживаний?

— Но как? Она же уже все заподозрила. Что вы ей сказали когда, переводили в частный санаторий? — возмутилась я, переходя почти на истеричные нотки в голосе.

— Ой ой правильная девочка, — подколол он, явно намекая на ситуацию, которая сложилась, — ей сказали, что так положено по квоте, а там уж прости много твоя мама видела санаториев? — изогнув темную бровь он вопросительно посмотрел на меня.

— Логично, — я задумчиво взяла телефон. Придется снова врать. — Но почему ей нельзя сказать правду?

— Потому что она уязвима сейчас, будет рваться к тебе, а оно тебе надо? Пусть вылечится, спокойно. Я оставлю тебя. Телефон оставишь на столе.

Когда Михаил вышел, а кухне вернулась стерильность, я набрала пост медсестры, а та отнесла телефон маме. Как же я рада была услышать ее голос. По щекам потекли слезы.

— Мам, как ты? Прости, что не приезжала…и…и не звонила, — голос все же сорвался.

Я была отвратительной дочерью. С того самого момента когда последний раз была у нее, больше не звонила, не приходила.

Все так быстро закрутилось. Побег от Сальского. Соглашение стать псевдо Гошей. Принятие стороны Михаила. Арест. Переезд.

И все же это были лишь оправдания. Просто я настолько была поглощена собой, ситуацией, что мама выпала из головы. Я шла к своей цели не оборачиваясь на то, что упускаю. Успокаивала себя, что она в больнице, за ней присматривают. Да, так мою совесть можно было хоть на немного успокоить.

— Вероничка, котик, со мной все отлично, этот санаторий просто великолепный, тут так хорошо относятся и процедуры нужные для спины. Маленькая моя ты там как? Гена сказал, что дал тебе денег. Ты там справляешься? Колледж не прогуливаешь? Не плачь я все понимаю, тебе нужно думать об учебе. Представляешь со мной тут носятся, как будто я вип гость какой.

У меня ком встал в горле. Врать было невыносимо тяжело. Отпив воды я постаралась придать голосу веселые нотки.

— Мама какие слова ты знаешь? Вип!

И мы захихикали как маленькие девочки. Как раньше. Даже в самые тяжелые времена мы были друг у друга. И не сдавались. Даже если ели одну котлету на двоих.

— Кстати, а дядя куда уехал? — как бы между прочим спросила я.

— Ой, там что-то по бизнесу, вынужден был уехать в другой город на месяц. Да еще и неприятная ситуация с Сальским. Вот он козел оказался! Попадется он на моем пути. Ты молодец не стала молчать. Так ему и надо!

Я не просто была в шоке, я была в охренении. Так и хотелось протяжно сказать "Че-ег-о-о?". Интересно, как всю эту ситуацию преподнес дядя? Меня аж затрясло.

— Угу, мам, я так устала, постараюсь звонить чаще, люблю тебя!

— А я тебя, моя взрослая дочь!

Потерев лицо, я ушла в комнату. Во мне кипела такая злость, что попади мне на глаза Сальский или дядя выцарапала бы им глаза!

На волне эмоциональной гневливости я… перепутала комнаты.

Резко распахнув дверь я замерла с широко раскрытыми глазами, так как Михаил стоял ко мне спиной, и лишь полотенце прикрывало его бедра. Закрыв ладонью лицо и лепеча извинения я забежала к себе и закрыла дверь.

— Вот же… — я несколько раз стукнула себя по голове, но улыбка словно мне больше не принадлежала, да и вообще эмоции. Я вдруг начала хихикать. Закрыв рот ладошкой я сотрясалась от смеха. Напугала теперь Михаила. Он и не думал, что к нему вот так могут бесцеремонно ворваться.

Или это все же нервы? И я нахожусь на грани нервного срыва? Закусив ноготь на большом пальце я подошла к окну и долго смотрела на ночную Москву.

Она гудела, шумела, сверкала огнями. И завораживала этой своей жизнью. Что человек в этом городе? Песчинка. Пропадет и никто про это не узнает. Я была такой песчинкой. И если бы не сильный ангел-хранитель то…

Поежившись от осознания я переоделась в пижаму и легла спать.