Веселая дюжина

ГЛАВА ХОТЯ И САМАЯ ПОСЛЕДНЯЯ, НО В КОТОРОЙ ВСЕ ТОЛЬКО НАЧИНАЕТСЯ

— Что с тобой? Ты какой-то не такой сегодня.

Мама подумала, проглотила две ложки горохового супа и нашла нужное слово:

— Какой-то молчаливый.

— Угу, — ответил я, не переставая уплетать гороховый суп, которого никогда не любил, а сегодня ел, и он мне даже нравился.

Я вернулся из лагеря. Я снова дома.

Поев, мама побежала на работу. А я подошел к окну и оглядел наш двор. Все в порядке, все на месте, только ребят не видно.

И тут во дворе появился Семка. Я его с трудом узнал. Белый Семка стал черным, наверное, точно таким, как Черное море.

Не мешкая, я выскочил во двор.

Долго и радостно мы хлопали друг друга по спине.

— Как твое Черное море? — наконец спросил я.

Семка в восторге завертел головой:

— Я тебе писал про него. Но, понимаешь, про море не расскажешь. Его надо увидеть самому. Давай на будущее лето махнем на Черное море.

— Мы же на Малую Медведицу собирались, — перебил я Семку. — Ты что, забыл?

— А после Малой Медведицы можно съездить и на море, — подмигнул мне Семка.

— Можно, — согласился я, и мы засмеялись.

И тут во дворе показался Горох.

— Смотрю, знакомые физиономии на буме сидят, — Колька просто сиял. — Надо же повидаться с друзьями.

Горох хлопнул Семку по спине:

— Поджарился на славу. Что ты там делал, на своем море? Рыбу ловил?

— Ага! — восторженно сказал Семка. — С подводным ружьем за рыбой охотился. Понимаешь, у самого берега лежат огромные камни. Там рыба водится. Я подплыву и как бабахну!

— И мимо, — поддел Колька.

— Не всегда, — обиделся Семка. — Иногда и попадал.

Верхом на велосипеде появился во дворе Генка.

— Соскучился по "Туристу", — смущенно улыбаясь, Генка пожимал нам руки. — Вот прокатился по улице разок, и сразу легче стало.

Я смотрю на сверкающий Генкин велосипед и вдруг чувствую непонятный зуд в пятках, а ноги мои начинают все быстрее и быстрее делать такие движения, как будто я уже сижу на велосипеде и мчусь куда глаза глядят, не разбирая дороги, только ощущая, как ветер по-мальчишески свистит в ушах.

Я отрываю глаза от Генкиного велосипеда и смотрю на ребят. На их лицах читаю те же мысли.

— Когда? — хрипло выдавливает из себя Горох.

— Завтра, — шепотом отвечаю я.

— Во сколько? — облизывает губы Генка.

— В девять! — оглядываясь по сторонам, тихо произносит Семка.

И тут во дворе появляется тройка ребят. Я спрыгиваю с бума и вскоре пожимаю руки Юрке, Марику и Ваське.

Когда мы прощались в лагере, я дал ребятам свой адрес. И вот они меня нашли. И надо сказать, что вовремя. Я знакомлю своих старых друзей с новыми и спрашиваю у новых:

— У вас велосипеды есть?

— Есть, — удивленно отвечают ребята.

— Тогда слушайте внимательно.

Мы придвигаемся голова к голове и переходим на таинственный шепот.

…И снова рыжее ослепительное солнце бьет мне прямо в глаза. А я кручу педали, и ветер насвистывает дорожные песенки.

Я оборачиваюсь и вижу, что меня настигают ребята. Они совсем близко. Меня обогнать? Ничего не выйдет! Чтобы меня обойти, знаете, сколько нужно тренироваться? Пять лет, а может, и больше.

Я нажимаю на все педали, и мои друзья отстают. Насладившись победой, я притормаживаю, и мы снова мчимся колесо в колесо.

Шины шуршат по асфальту. Черная лента шоссе, от которого пышет жаром, уходит далеко вперед. Кажется, что дорога никогда не кончится. И мы будем мчаться по ней очень долго. И рыжее солнце будет бить нам прямо в глаза, как сейчас. А потом оно будет светить сбоку. И наконец сзади, и наши велосипеды будут отбрасывать двухколесные тени на асфальт.

Сколько будет длиться наша гонка? Никто не знает. Нет, наверное, мамы знают. Но об этом лучше не думать. Лучше думать о лете, которое еще, в сущности, только начинается, и еще можно успеть столько всякого совершить!

Была бы охота!