Видение неравенства: От Французской революции до конца Холодной войны

Артур Окунь утверждал, что всегда существует компромисс между равенством и эффективностью, или, говоря несколько иначе, между сокращением неравенства доходов и стимулированием экономического роста. Для Давида Рикардо верно прямо противоположное: снижение межличностного неравенства ведет к ускорению экономического роста. Кукурузные законы в Англии были отменены только через тридцать лет после выхода "Принципов", но можно легко понять привлекательность эскиза развития , который Рикардо представил своим читателям: он обещал и ускорение роста, и снижение неравенства.

В итоге Рикардо впервые объединил распределение доходов и экономический рост, связал растущую экономику с высокими доходами капиталистов и утверждал, что капиталисты могут играть роль активных агентов только в том случае, если их прибыль достаточно высока. Однако он не рассматривал классовый конфликт как конфликт между капиталом и трудом. Скорее, отражая состояние развития Англии начала XIX века, он считал, что основной конфликт происходит между капиталистами и лендлордами - между прибылью и рентой. Более развитое состояние общества, которое наступит в результате экономического роста, будет характеризоваться большим равенством доходов, поскольку сократятся самые высокие доходы, получаемые лендлордами. Принятие рецепта Рикардо, таким образом, принесет выгоду: вместе с ростом доходов снизится и неравенство.

a Я использую среднюю брутто-зарплату 2020 года в размере ₤ 25 000.

b Худшая земля не приносит ренты по Рикардо, но это можно изменить, не внося никаких существенных изменений, как это сделал Маркс, введя понятие абсолютной ренты.

c Это не значит, что Рикардо отрицал ценность повышения уровня жизни среди этого самого многочисленного класса. Он также писал: "Друзья человечества не могут не желать, чтобы во всех странах трудящиеся классы имели вкус к удобствам и удовольствиям. И чтобы они всеми законными средствами стимулировали свои усилия по их приобретению. Лучшей защиты от избыточного населения быть не может". Рикардо, Принципы политической экономии и налогообложения, гл. V, 57. Обратите внимание, однако, на подразумеваемую проблему трудящихся классов - отсутствие у них "вкуса" к удовольствиям, а также на то, что повышение доходов здесь рассматривается не как цель как таковая, а как нечто оправданное, поскольку оно обеспечит негативный контроль над ростом населения.

d Обратите внимание на еще одну деталь. Поскольку капитал - это сумма авансированной заработной платы, то с ростом номинальной заработной платы увеличивается и сумма авансированного капиталом капитала. Таким образом, норма прибыли снижается как потому, что общая прибыль (в числителе) уменьшается, так и потому, что капитал (в знаменателе) увеличивается.

e Для простоты лучше рассматривать все расширение производства как происходящее на экстенсивной марже (то есть включая новые и пока неиспользуемые земли). Но очевидно, что тот же самый аргумент применим, если мы имеем в виду интенсивную маржу, то есть расширение производства на уже эксплуатируемой земле.

f Рикардо, похоже, подразумевает, что любой прибыли достаточно, чтобы капиталисты продолжали производить и инвестировать. Очевидно, что чем ниже прибыль, тем меньше инвестиций и тем ниже темпы роста, но стимул для капиталистического производства сохраняется до тех пор, пока прибыль не равна нулю. Более подробно этот вопрос будет рассмотрен в главе 4.

Глава 4. Карл Маркс. Снижение нормы прибыли, но постоянное давление на доходы от труда

Лешек Колаковский открывает свой монументальный трехтомник "Основные течения марксизма" таким предложением: "Карл Маркс был немецким философом". (По образцу слов, которыми Жюль Мишле всегда начинал свой курс лекций по истории Англии: "L'Angleterre est une î le".) Это кажется очевидным способом думать о Марксе. Она связывает его с гегельянской и вообще немецкой философией XIX века, которая во многом определила его молодость, а возможно, и всю его жизнь и творчество.

Но так ли это? Дает ли она точное определение Марксу, даже в узком смысле его немецкого происхождения? На мой взгляд, все гораздо сложнее. Прекрасная биография Михаэля Хайнриха раскрывает множество деталей, которые либо являются новыми, либо бросают новый свет на юность Маркса. Хотя основные контуры тех ранних лет достаточно хорошо известны, Хайнрих выделяет фон, который стал более сложным и даже "космополитичным" благодаря расколам по крайней мере по трем важным линиям: национальной, религиозной и политической.

Национальный раскол. Мы все знаем, что Маркс, как писал Колаковский, был немецким философом. Но если бы он родился на три года раньше, он бы стал гражданином Франции. Он мог бы поехать учиться в Париж, а не в Берлин. Генрих рассказывает о непростой истории места рождения Маркса - города Трира. Он был завоеван французами в 1794 году и оставался в руках французов до окончательного поражения Наполеона в 1815 году. Поначалу французы провели множество прогрессивных реформ, в том числе предоставили полные права гражданства еврейскому населению, но постепенно, по мере того как менялась военная ситуация, французское правление становилось все более деспотичным, налоги росли, а юношей призывали на войну. Таким образом, трирская буржуазия, полностью франкоязычная и изначально хорошо относившаяся к французам, все больше разочаровывалась в наполеоновском правлении. Прусская администрация в Берлине после 1815 года тоже не пользовалась особой любовью, и в свою очередь она не считала рейнское население полностью "надежным". Ряд государственных учреждений, ранее располагавшихся в Трире, были переведены в Кобленц и Кельн. Тяжелая прусская рука монархических прерогатив, удушающего конформизма и помпезности оказалась угнетающей. В лимитрофную провинцию вернулся франкофильский дух, во многом связанный с идеей буржуазного либерализма и идеалами Французской революции. Генрих указывает на множество примеров смешанного франко-германского характера Трира, на фоне которого маячат далекие Берлин и Пруссия. Расстояние от Трира до Берлина, 722 километра, примерно на 300 километров больше, чем от Трира до Парижа. Когда Маркс учился в Берлине, дорога занимала от пяти до семи дней, пересекая при этом многочисленные границы Германии. Сегодня восьмичасовая поездка на поезде в Берлин вдвое превышает четырехчасовую поездку в Париж.

Существовала и языковая проблема. Мать Маркса, Генриетта Пресбург, воспитывалась на голландском языке и переехала в Трир только после того, как вышла замуж в возрасте около двадцати лет. Согласно тому, что Маркс рассказывал своей дочери Элеоноре, Генриетта так и не смогла полностью овладеть немецким языком. Это также видно из ее писем к Карлу. Ее немецкий язык оставался довольно ограниченным, хотя она использовала его для общения с сыном и остальными членами семьи. Лингвистический "космополитизм" Маркса позже в его жизни выразится во владении несколькими языками. Считается, что 60 % работ Маркса написаны на немецком, 30 % - на английском, 5 % - на французском, а остальные 5 % - на русском, испанском и латыни.

Религиозный и культурный раскол. В юности Маркса также существовал раскол между иудейскими и христианскими традициями. Оба его родителя родились и выросли евреями. После переезда в Трир, где-то между 1817 и концом 1819 года, отец Маркса, Генрих, обратился в христианство, выбрав протестантизм, а не более распространенный в городе католицизм. Карл Маркс родился в 1818 году, так что обращение его отца произошло либо немного раньше, либо сразу после его рождения. Причина этого была интересна сама по себе. Как объясняет Михаэль Хайнрих, дискриминационные антиеврейские законы, отмененные, когда Трир стал частью наполеоновской Рейнской конфедерации, были вновь введены вместе с целым рядом других регрессивных мер в 1808 году, когда власть Наполеона ослабла, а его правление "ухудшилось". Дискриминационные эдикты затем были взяты на вооружение новой прусской администрацией. Они исключали евреев из ряда профессий, включая государственное управление. Отец Маркса был адвокатом, а адвокаты были государственными чиновниками. Таким образом, перед достаточно преуспевающим и даже состоятельным профессионалом встал нелегкий выбор: потерять работу и начать совершенно другую карьеру (в возрасте почти сорока лет) или перейти в другую веру. После попыток отсрочить неизбежное он выбрал обращение в христианство, и уже через несколько лет юный Карл был крещен (что сделало его христианином, так сказать, "напрямую"). Этот выбор, должно быть, повлиял на старшего Маркса (отпрыска длинного рода раввинов), а также на мать Карла, которая отложила свой собственный гиюр до смерти матери, возможно, чтобы избавить ее от источника скорби.

Религиозное обращение позволило семье сохранить высокое материальное положение и социальную репутацию, как видно из данных таблицы 4.1 за 1831-1832 годы (когда Карлу Марксу было тринадцать-четырнадцать лет). Доход Генриха Маркса в 1 500 талеров относил семью к верхнему децилю доходов и, вероятно, даже к верхним 5 процентам населения Трира.

Иудаизм его семьи, по-видимому, не сыграл особой роли в жизни Маркса. Его эссе "О еврейском вопросе", которое он написал в двадцать шесть лет, некоторые даже назвали антисемитским. Бесчисленные цитаты из Библии в книгах, статьях и частных письмах Маркса отражают знания, полученные им в начальной и средней школе, а также в университете в Берлине, где его философская карьера началась с критики религии. Таким образом, источником религиозных знаний Маркса была система образования, а не семья. И, как и в случае с франко-прусским расколом, о котором говорилось выше, иудейско-христианский раскол, вероятно, усилил осознание Марксом того, что то, что считается истиной с одной точки зрения, может выглядеть совсем иначе, если смотреть на это под другим углом.

Таблица 4.1 Примерное распределение доходов в Трире в 1831-1832 гг.

Совокупный доход домохозяйства в талерах

Процент населения

Под 200

80

От 200 до 400

10

От 400 до 2 500

8.8

Выше 2 500

1.2

Источник данных: Хайнрих, Карл Маркс и рождение современного общества, 45.

Политический раскол. Генрих Маркс, по общему мнению и насколько мы можем судить по его переписке с Карлом, был секуляристом, либералом, находящимся под влиянием просветительства. Но под давлением прусской бюрократии и шпионов ему приходилось скрывать подобные взгляды. Михаэль Хайнрих приводит прекрасный пример этого в речи, произнесенной отцом Маркса в 1834 году на праздничном банкете для местных депутатов рейнской провинциальной диеты. В речи Генриха Маркса прозвучало много "политкорректных" нот, включая похвалу монарху, однако в его кратких комментариях прозвучал и подрывной тон, который не остался незамеченным берлинскими исполнителями. Например, похвалив избранных депутатов за то, что они представляют точку зрения своих избирателей в диете, Генрих Маркс представил их как обладающих некоторой властью в решении политических вопросов, которой они категорически не имели, поскольку диета была всего лишь консультативным органом императора. Это было совещательное собрание, а не орган принятия решений, подобный британскому парламенту. Таким образом, Генрих Маркс использовал "эзопов язык", выражая поддержку либерализму, маскируя ее восхвалением короля. Как отмечает Майкл Хайнрих, короля благодарили вторым, после представителей, а не первым. (Есть некоторая ирония в том, что многие люди, жившие позднее при режимах , которые называли Карла Маркса своим интеллектуальным основателем, были вынуждены прибегать к тем же уловкам, что и его отец: якобы восхвалять режим за его демократичность так, чтобы на самом деле показать, что он не является демократичным).

Семья Маркса, хотя и казалась ограниченной небольшим кусочком Западной Европы, на самом деле была гораздо богаче, полна национальных, языковых, религиозных и политических противоречий.

Неравенство богатства и доходов в Великобритании и Германии во времена Карла Маркса

Неравенство богатства в Великобритании росло на протяжении почти всего XVIII и XIX веков, достигнув пика накануне Первой мировой войны (рис. 4.1). В то время, когда Маркс писал "Капитал", неравенство богатства в Великобритании не только росло, но и было исключительно высоким: верхний один процент владельцев богатства владел примерно 60 процентами богатства страны. Такого не знали, пожалуй, ни до, ни после. В Соединенных Штатах, где сегодня среди богатых стран наблюдается необычайно высокое неравенство богатства, верхний процент владеет примерно 35 процентами всего богатства. В Великобритании на сегодняшний день верхний один процент владеет примерно 20 процентами всего богатства.

Неравенство доходов, как отмечалось в главе 3, тоже было очень высоким и, скорее всего, росло примерно до 1870-х годов. Социальная таблица Бакстера за 1867 год, тот самый год, когда был опубликован "Капитал", показывает пик британского неравенства XIX века (см. Рисунок 3.1). В социальных таблицах Роберта Аллена, в несколько иной перестановке, пик приходится на 1846 год.

Относительные доходы трех основных классов также изменились (см. табл. 4.2). Во времена "Богатства народов" средний доход капиталистов был в одиннадцать раз, а помещиков - в тридцать три раза выше, чем средний доход рабочих. Во время написания "Капитала" - примерно столетие спустя - положение рабочих было еще хуже по отношению к капиталистам (которые теперь зарабатывали в пятнадцать раз больше), но улучшилось по отношению к лендлордам (которые теперь зарабатывали в двадцать один раз больше). Данные табл. 4.2 иллюстрируют ухудшение положения высшего класса (помещиков) и улучшение положения капиталистов (тенденции, уже отмеченные в главе 3, которые усилились в период между "Принципами" Рикардо и "Капиталом" Маркса).

Рисунок 4.1. Доля богатства одного процента самых богатых в Англии, 1670-2010 гг.

Источники данных: Facundo Alvaredo, Anthony B. Atkinson, and Salvatore Morelli, "Top Wealth Shares in the UK over More Than a Century," INET Oxford Working Paper 2017-01 (2016); Peter Lindert, "Unequal British Wealth since 1867," Journal of Political Economy 94, no. 6 (1986): 1127-1162.

Таблица 4.2 Относительные доходы трех основных классов в Великобритании

Около 1776 года (время публикации "Богатства народов")

Около 1867 года (время публикации "Капитала")

Землевладельцы (аристократия)

33

21

Капиталисты

11

15

Рабочие

1

1

Примечание: доход работников = 1.

Источник данных: Рассчитано на основе переработанных Робертом Алленом социальных таблиц Англии: Allen, "Revising England's Social Tables Once Again"; и Allen, "Class Structure and Inequality during the Industrial Revolution", таблицы 10 и 11.

Как насчет реальной заработной платы? Здесь у нас есть данные оценок английских зарплат, сделанных Грегори Кларком и Чарльзом Файнштейном (рис. 4.2). По мнению Кларка, до начала XIX века зарплата в реальном выражении практически не менялась, но после наполеоновских войн она начала расти и, несмотря на периоды резкого снижения во время спадов и депрессий конца 1840-х годов и мирового финансового кризиса 1857 года, имела безошибочную тенденцию к росту. По мнению Файнштейна (который настроен более пессимистично), рост был более медленным и начался несколько позже. Тем не менее, по мнению обоих авторов, реальная заработная плата к моменту публикации "Капитала" Маркса была значительно выше, чем в 1820 году, когда были опубликованы "Принципы" Рикардо. По мнению Кларка, реальная заработная плата была на 50 % выше, чем в 1820 году (что означает рост почти на 1 % в год - огромная цифра по меркам того времени), а по мнению Файнштейна - примерно на 30 %.

Маркс и Энгельс заметили это уже в конце 1850-х годов. Энгельс пишет в письме к Марксу от 1858 года, что "английский пролетариат на самом деле становится все более и более буржуазным, так что эта самая буржуазная из всех наций в конечном счете стремится к тому, чтобы наряду с буржуазией иметь буржуазную аристократию и буржуазный пролетариат. Для нации, эксплуатирующей весь мир, это, конечно, в определенной степени оправдано". Кроме того, по мнению Энгельса, имела место дифференциация доходов среди рабочих и формирование того, что позже стало называться "рабочей аристократией". Обуржуазивание рабочих требовало объяснения; Энгельс предпочитал, чтобы более высокая реальная заработная плата стала возможной благодаря безответным трансфертам из колоний (или, говоря менее деликатно, грабежу). Англия, крупнейшая колониальная держава, смогла перевести часть ресурсов из колоний и, по словам Энгельса, дала своим рабочим "долю в выгодах монополии", даже если эти выгоды были распределены между рабочими очень неравномерно. Это конкретное объяснение будет иметь большой резонанс и влияние в начале двадцатого века, когда оно станет любимым объяснением, используемым левым крылом социал-демократического движения, и особенно Лениным, для более прагматичной, или ревизионистской, позиции основной части социал-демократических партий. Если рабочим становится лучше при капиталистической системе, то какой смысл в насильственном свержении системы? Ленин и другие небезосновательно приписывали "ревизионистам" такую "примиренческую" позицию.

Рисунок 4.2. Реальная заработная плата в Англии, 1760-1870 гг.

Переформатировано и перепечатано с разрешения автора из Gregory Clark, "The Condition of the Working Class in England, 1209-2004," Journal of Political Economy 113 no. 6 (2005): 1307-1340, рис. 8; Charles Feinstein, "Pessimism Perpetuated: Real Wages and the Standard of Living in Britain during and after the Industrial Revolution," Journal of Economic History 58, no. 3 (1998): 625-658.

Маркс и сам затрагивает различные темы, связанные с неравенством доходов и богатства, и использует данные, которые впоследствии будут использованы другими (несколько десятилетий и даже столетие спустя), чтобы получить гораздо более полное представление о современном английском/британском неравенстве. Чтобы проиллюстрировать рост доли доходов от капитала, Маркс приводит данные о налогооблагаемой прибыли за период с 1853 по 1864 год и противопоставляет ее рост более чем на 50 % за этот период гораздо меньшему росту заработной платы (около 20 %). Затем он утверждает, что реальная заработная плата могла вообще не вырасти, учитывая, что стоимость основных продуктов, потребляемых рабочими, также выросла. Маркс также показал несколько графиков подоходного налога для Англии и Уэльса и (отдельно) для Ирландии за 1864 и 1865 годы. Они относятся к тому же типу, который позже, на рубеже веков, будет использовать Парето (как отмечается в одном из разделов ниже).

И наконец, что довольно странно, самые большие споры относительно цитирования Маркса - а Маркс цитировал буквально сотни писателей и ораторов - разгорелись в 1863 году, когда он процитировал фразу Уильяма Гладстона, сказанную им по поводу неравенства доходов. Гладстон в то время был канцлером казначейства (позже он станет премьер-министром) и в бюджетной речи перед парламентом мог выразить, а мог и не выразить те чувства, которые Маркс приписал ему. Последующая борьба по поводу того, исказил ли Маркс смысл высказывания Гладстона, была настолько острой, что даже спустя десятилетия Энгельс посвятил почти все предисловие к четвертому немецкому изданию "Капитала" (около пяти-шести страниц) опровержению этих обвинений. (Подробнее об этом странном эпизоде см. в Приложении к данной главе).

Следует также отметить, что во второй половине XIX века произошло значительное расширение британского социального законодательства и избирательного права. В 1833 году был принят Закон о фабриках, ограничивший продолжительность рабочего дня двенадцатью часами в текстильной промышленности, а в 1867 году он был распространен на все отрасли. В том же году избирательные права были предоставлены части городского рабочего класса, а в 1884 году избирательное право было еще более расширено и стало охватывать около 60 % взрослых мужчин. В 1875 году были разрешены забастовки, а в 1880 году был введен запрет на детский труд.

Роберт Аллен недавно переработал британские социальные таблицы и оценил доли факторов производства (капитала и труда). Аллен обнаружил заметное снижение доли труда, несмотря на рост реальной заработной платы. Доля капиталистов значительно увеличилась - с примерно 20 процентов национального дохода в конце XVIII века до 50 процентов сто лет спустя. Увеличение доли капиталистов происходило за счет доли рабочих и домовладельцев. Здесь мы видим еще одну тенденцию, на которую обратил внимание Маркс, а именно то, что одновременно происходило увеличение реальной заработной платы и снижение доли труда. Это, как я буду утверждать ниже, повлияло на мировоззрение Маркса.

Мы также можем посмотреть на эволюцию неравенства доходов и концентрации доходов в Германии. Англия, конечно, была страной, которой Маркс в конечном итоге интересовался больше всего, прожив там большую часть своей жизни и изучая ее как образец капитализма и "демиурга буржуазного космоса". Но в то же время Германия переживала драматические экономические изменения, и Маркса это тоже интересовало - и не только потому, что он был немцем. Он принимал активное участие в политической жизни этой страны до и во время революции 1848 года и продолжал участвовать в ней и после, будучи причастным к немецкой социал-демократии. Германия также дала важные уроки долгосрочного развития капитализма. Данные о неравенстве в Германии были неизвестны Марксу, как и большинство английских данных, которые мы только что рассмотрели. Эта информация доступна нам сейчас, потому что экономисты в последнее время работают с данными, полученными в прошлом, но ранее не публиковавшимися и не анализировавшимися в современной манере. В XIX веке не существовало даже методологии изучения таких данных. Недавний анализ Бартельса, Керстинга и Вольфа показывает очень интересные события, происходившие в Германии. На рисунке 4.3 показаны изменения в неравенстве доходов с 1870 по 1914 год в разных районах страны, причем районы определяются по тому, какую долю в их общей занятости составляла сельскохозяйственная работа.

В каждом районе - от сильно сельскохозяйственного, умеренно сельскохозяйственного до преимущественно промышленного - наблюдался рост неравенства доходов. Подобные изменения к середине XX века можно назвать "восходящим поворотом кривой Кузнеца", то есть раннее индустриальное развитие было связано с ростом неравенства доходов. (См. главу 6.) На рисунке 4.3 мы видим это в очень яркой форме, потому что рост неравенства происходил во всех трех частях Германии, независимо от их начального уровня сельскохозяйственного или промышленного развития, а также независимо от их начального уровня неравенства доходов. Таким образом, мы можем сделать вывод, что в случае Германии конец XIX века (и, как мы можем предположить, вся вторая половина XIX века) характеризовался ростом неравенства доходов.

Рисунок 4.3. Доля доходов первого процента населения в Германии, 1870-1914 годы, в районах с различной долей сельскохозяйственной занятости

Примечание: На диаграмме показана доля совокупного дохода, приходящаяся на верхний один процент получателей в трех типах районов: сельских (более 50 процентов работников заняты в сельском хозяйстве), промышленных (менее 40 процентов) и смешанных (от 40 до 50 процентов).

Источник данных: Шарлотта Бартельс, Феликс Керстинг и Николаус Вольф, "Испытание Маркса: Неравенство доходов, концентрация и социализм в Германии конца XIX века", рабочий документ 32 Центра Стоуна по социально-экономическому неравенству, март 2021 г., рис. 1.

Расчистка палуб: Ключевые марксистские концепции

Мы не можем обсуждать распределение доходов у Маркса так, как мы обсуждаем его у других авторов. Это связано с тем, что нам нужно сначала объяснить его взгляд на "единство", или взаимозависимость, производства и распределения (и связанное с этим отсутствие важности неравенства доходов как такового), его теорию эксплуатации и центральную роль классовой борьбы, а также его историческое определение капитала. Все это новые моменты, которых не было у Рикардо.

Производство и распределение как исторические категории. Единство производства и распределения может быть лучше всего объяснено путем противопоставления взглядов Маркса и тех, кто пришел до него. В частности, Джон Стюарт Милль, а затем экономисты-неоклассики рассматривали производство как логически предшествующее распределению (вещи должны быть созданы, прежде чем они могут быть распределены) и считали экономику наукой, целью которой, с учетом существующих ограничений, является максимизация производства. В то время как распределение принимается как историческая категория, которая в принципе может быть изменена, производство считается определяемым физическими или механическими законами, а производственные отношения между участниками - неизменными законами человеческой природы. Как критически пишет Маркс в "Капитале":

Более развитое и критическое понимание [такое, как у Милля] признает исторически сложившийся характер этих отношений распределения, но тем более твердо держится за якобы постоянный характер самих отношений производства, как вытекающих из человеческой природы и, следовательно, не зависящих от исторического развития.

Истина дела, продолжает он, заключается в том, что "отношения, в которые вступают люди в процессе своей социальной жизни... имеют конкретный, исторический и преходящий характер; и... отношения распределения по существу тождественны этим отношениям производства... поскольку эти две вещи имеют один и тот же исторически преходящий характер". Несколькими страницами далее он подводит итог: "Конкретные отношения распределения, таким образом, просто выражают исторически обусловленные отношения производства". А несколько лет спустя он заявит об этом еще более категорично:

Любое распределение средств потребления является лишь следствием распределения самих условий производства. Последнее распределение, однако, является характеристикой самого способа производства. Капиталистический способ производства, например, основывается на том, что материальные условия производства находятся в руках нерабочих в форме собственности на капитал и землю, в то время как массы являются собственниками только личного условия производства, рабочей силы. Если элементы производства распределены таким образом, то современное распределение средств потребления вытекает из этого автоматически.

А как насчет неоклассиков? Отсутствие истории (объясняющей, например, как капиталисты стали капиталистами) и симметричное отношение к капиталу и труду в их работах - это, пожалуй, два их самых важных отличия от Маркса. Для них объем производства распределяется в соответствии с капиталом и навыками участников, а также в соответствии с ценами на факторы производства, формирующимися в процессе производства. С помощью политических решений выпуск может быть дополнительно перераспределен, чтобы помочь тем, кто беден и кто получает недостаточный доход от самого производства. При таком взгляде на мир наделенность лежит за пределами экономики. Это четко сформулировал Пол Самуэльсон в своей книге "Экономика", как показывает Илай Кук. Экономисты выглядят скромными в своих утверждениях. Подобно инженерам общественного производства, они отвечают за максимизацию выпуска в условиях заданной обеспеченности и технологии Рынки генерируют доходы, а экономисты оставляют задачу дальнейшего перераспределения тем, кто более квалифицирован, чем они: политикам. Производство и цены, определяемые рынком, - это технические, а не исторические категории. Это сродни ситуации в линейном программировании: есть ресурсы, есть спрос, есть оптимальный набор продукции, а затем есть распределение того, что было произведено, причем вознаграждение факторов производства - это просто другой набор цен.

Для Маркса, как мы уже видели, законы производства и законы распределения - это одни и те же законы, просто выраженные в разных формах. Это законы, характерные для данного способа производства. Капиталистический способ производства приводит к определенному распределению доходов. Не имеет логического смысла - да и не будет иметь никакого практического значения в реальной жизни - концентрироваться на изменении в распределении доходов, когда средства производства распределены неравномерно, и учитывая, что некоторые средства производства (а именно капитал) позволяют тем, кто ими обладает, нанимать труд и присваивать прибавочную стоимость. a Отсюда проистекает часто высказываемое Марксом неприятие идеи, что социализм может быть сведен к вопросам распределения доходов: "Вульгарный социализм... перенял у буржуазных экономистов рассмотрение и трактовку распределения как независимого от способа производства и, следовательно, представление социализма, как сводящегося главным образом к распределению".

Доходы, экзогенные в неоклассическом мире, имеют ключевое значение для Маркса. Они зависят от предыдущего и текущего осуществления власти. "Примитивное накопление" является неотъемлемой частью системы, а не ее дополнением. Если бы богатство распределялось по-другому, структура производства была бы иной, как и власть различных классов. Обратно говоря, если бы власть различных классов была различной, то распределение материальных благ и все остальное, включая структуру производства и относительные цены, тоже было бы различным. При различных способах производства структура производства, относительные цены и индивидуальные доходы различны.

Этот акцент на мощном воздействии надельного капитала (капитала, находящегося в частной собственности) в сочетании с законами, защищающими этот капитал, дает марксистам основание утверждать, что при различных исторических способах организации производства закон стоимости принимает различные формы. Если господствующим способом производства являются мелкие товаропроизводители, работающие на собственных средствах производства, то не будет общей тенденции к выравниванию нормы прибыли, и структура относительных цен не будет такой, какой она является при капитализме. А поскольку относительные цены при двух системах будут различаться, то различаться будут и структура выпуска и отдача от факторов производства. Эта особенность экономики Маркса, как мы увидим в главе 7, оказала сильное влияние на экономику распределения доходов при социализме. Многие дискуссии и споры были посвящены тому, как проявляется закон стоимости при социализме (и вообще может ли он существовать при социализме) и, в свою очередь, как определить "нормальную цену" товара, а значит, и "нормальное" распределение между факторами производства.

Относительная малозначимость неравенства доходов. Понимание Марксом единства производства и распределения имеет последствия для его отношения к неравенству. Если распределение доходов не может быть отделено от основного способа производства, то любое представление о том, что критика капитализма Маркса сводится к вопросу распределения и, следовательно, может быть рассмотрена в рамках капиталистической системы, является в корне ошибочным. Распределение не может быть изменено никаким материальным образом, пока не изменится система. Речь идет об упразднении классов, а не о предельном изменении неравенства доходов. О распределении доходов имеет смысл говорить только после создания "справедливых" фоновых институтов - то есть таких, которые выходят за рамки антагонистических отношений между владельцами капитала и рабочими. "Требовать равного или даже справедливого вознаграждения на основе системы заработной платы, - пишет Маркс, - это то же самое, что требовать свободы на основе системы рабства". Для Маркса, как замечательно резюмирует Аллен В. Вуд, "равенство - это, собственно говоря, только политическое понятие, и притом специфически буржуазное политическое понятие; и ... реальный смысл пролетарского требования равенства ... есть требование упразднения классов".

Мнение Энгельса по этому вопросу совпадало с мнением Маркса, что видно из его предисловия к "Критике Готской программы" Маркса, нападающей на программную платформу, выдвинутую в 1875 году Немецкой социал-демократической партией. В письме к Августу Бебелю он прямо говорит об этом, утверждая, что призыв к "устранению всякого социального и политического неравенства", а не к "отмене классовых различий", в программном документе также является весьма сомнительным выражением. Между одной страной, одной провинцией и даже одним местом и другим условия жизни всегда будут проявлять определенное неравенство, которое может быть сведено к минимуму, но никогда не будет полностью устранено".

Эксплуатация. Теория эксплуатации Маркса является неотъемлемой частью его теории распределения. Только в крайнем случае, когда вся вновь созданная стоимость принадлежит труду, то есть когда доля труда составляет 100 процентов, его теория эксплуатации (при капитализме) перестает действовать. Во всех остальных случаях, независимо от того, насколько благоприятным для труда может быть распределение чистого продукта, эксплуатация имеет место. Теория эксплуатации основана на предположении, что весь чистый продукт производится трудом. Из этого следует, что средства производства, то есть сырье и инструменты, которые Маркс называет "постоянным капиталом", просто переносят свою стоимость на конечный продукт. Таким образом, более высокая стоимость конечного продукта полностью обусловлена вкладом труда, а в валовую добавленную стоимость включается только амортизация постоянного капитала. В таком свете распределение между капиталом и трудом перестает быть просто вопросом распределения между двумя факторами производства; оно становится вопросом эксплуатации. Труд получает меньше того, что он внес в добавленную стоимость при любом сценарии, когда прибыль положительна. Только если норма прибыли равна нулю, он получает весь чистый продукт - а если норма прибыли равна нулю, капитализм не может функционировать, и он заканчивается. Таким образом, эксплуатация является неотъемлемой чертой капитализма.

Как мог Маркс утверждать, что труд получает меньше, чем вносит, и при этом утверждать, что закон стоимости действует? Он объяснил это кажущееся противоречие, проведя различие между трудом и рабочей силой. Капиталист покупает (или, скорее, арендует) рабочую силу по ее стоимости, которая равна стоимости товаров, необходимых для воспроизводства рабочей силы. (Мы можем считать это основной стоимостью жизни - суммой, необходимой для поддержания производительной активности рабочего). Стоимость рабочей силы может различаться в разных странах и в разные периоды времени (об этом будет сказано далее), но, какова бы ни была эта стоимость, особенность труда состоит в том, что он создает стоимость, превышающую стоимость рабочей силы. Возвращение работников к тому же уровню благосостояния, который они имели в начале процесса производства (и обеспечение долгосрочного воспроизводства данного вида труда), стоит меньше, чем стоимость, которую они создают в процессе производства, - это разрыв между стоимостью рабочей силы и новой стоимостью, созданной трудом. Если один час труда создает десять единиц стоимости, но затраты мускульных, интеллектуальных и других усилий в течение этого часа труда ("необходимый труд") требуют товаров и услуг стоимостью только шесть единиц стоимости, чтобы полностью восполнить труд рабочего, то оставшиеся четыре единицы ("прибавочный труд") - это стоимость, присвоенная капиталистом. Таким образом, как подчеркивал Маркс, обмен полностью основан на законе стоимости: с рабочими не поступают несправедливо и не платят им меньше, чем стоимость их рабочей силы. Эксплуатация проистекает из этой особенности труда: его способности производить стоимость, превышающую стоимость товаров и услуг, затраченных на этот труд и, следовательно, необходимых для его компенсации. Из теории эксплуатации вытекает также вывод о том, что прибыль - это прибавочная стоимость в другом обличье. Норма эксплуатации, или норма прибавочной стоимости, - это просто прибавочная стоимость s (получаемая капиталистом), деленная на стоимость переменного капитала ( v ), который представляет собой заработную плату, выплачиваемую капиталистом рабочим.

Центральная роль классовой борьбы. Еще одним важным вкладом Маркса было сделать классовую борьбу, которая, как стало ясно из главы 3, играла важную роль у Рикардо, центральным элементом человеческой истории. Она присутствует не только в капитализме; на самом деле капитализм - это лишь один из примеров классовой борьбы и классового общества. Хотя Маркс никогда не давал формального определения классу, и хотя третий том "Капитала" заканчивается дразняще короткой главой под названием "Классы", нечто , близкое к определению, можно найти в "Восемнадцатом брюмера": "В той мере, в какой миллионы семей живут в экономических условиях, отделяющих их образ жизни, их интересы и их культуру от интересов других классов и ставящих их во враждебное отношение к последним, они образуют класс". Если у Рикардо можно утверждать, что классовый конфликт является двигателем экономического роста, то у Маркса классовая борьба становится двигателем глобальной истории, а само определение класса включает в себя элемент "враждебности" или конфликта.

Роль, которую играют классы и их борьба за распределение, у Маркса гораздо более важна и более общая, чем у Рикардо, как бы резко она ни проявлялась в анализе последнего. Классовая борьба касается не только распределения чистого продукта, но и охватывает такие вопросы, как продолжительность рабочего дня, права профсоюзов, условия труда и даже чувство отчуждения рабочих. Труд отделен от объекта своей деятельности (своего продукта). Он лишен агентности. Капиталист относится к нему исключительно как к "переменному капиталу", и поэтому его отношение к создаваемым им продуктам становится отдаленным и "чужим": "Поскольку его собственный труд был отчужден от него самого путем продажи его рабочей силы, был присвоен капиталистом и включен в капитал, он должен быть ... реализован в продукте, который ему не принадлежит".

Капитал как отношение производства. Наконец, мы переходим к определению капитала у Маркса. Во всех работах предшествующих авторов капитал рассматривался как взаимозаменяемый с орудиями производства или машинами, или с деньгами в случае финансового капитала. У Маркса, однако, ситуация несколько иная. В капиталистических обществах орудия труда приобретают форму капитала, когда они используются капиталистами (которые монополизируют право собственности на эти орудия труда) для найма рабочей силы, чтобы работать на них, и для присвоения прибавочной стоимости. В мелком или мелкотоварном производстве инструмент - это не капитал, а просто инструмент: машина, которую мы используем для собственного производства, не является капиталом. Таким образом, капитал становится общественным отношением или общественной формой, которую, как пишет Маркс, приобретают средства производства, когда они используются для найма рабочей силы. В известной цитате: "Капитал - это не вещь, это определенное общественное отношение производства, относящееся к определенной исторической общественной формации, которая просто принимает форму вещи и придает этой вещи специфический общественный характер". Другими словами, капитал - это историческая категория. Это важный момент, поскольку он связывает существование капитала с существованием наемного труда. Эти две категории идут вместе. В менее осторожной и, возможно, менее марксистской манере говорить, люди сегодня часто используют термин "капитал", когда они просто имеют в виду машины или средства производства. Но в более точной марксистской терминологии капитал является средством производства, когда он используется для найма рабочей силы и получения прибыли для владельца средств производства.

Структура класса

Как и у Рикардо, у Маркса есть три основных класса: помещики, рабочие и капиталисты. Как и у Рикардо, именно классовая позиция определяет место человека в распределении доходов. Колаковский, отмечая неприятие Марксом утопическо-социалистической классификации людей, справедливо замечает, что "утопическое деление по богатству совершенно чуждо мысли Маркса". Но Маркс, изучивший историческую эволюцию капитализма гораздо более тщательно и эмпирически, чем Рикардо, и написавший исторические труды и памфлеты, имеет более тонкий взгляд на классовую структуру. Рикардо, стремясь к ясности изложения, рассматривает ее очень упрощенно (и с таким уровнем исторических знаний, который очень трудно определить на основании его трудов).

Три основных класса могут быть разложены на несколько подклассов. В табл. 4.3 сравниваются классовые структуры, представленные в "Классовой борьбе во Франции" Маркса и "Восемнадцатом брюмера Луи Наполеона", со структурой, представленной в "Капитале", т. III. Они практически идентичны. Капиталисты делятся на промышленных и финансовых (коммерческих) капиталистов. Их интересы совпадают при сдерживании заработной платы, но расходятся, как только возникает необходимость раздела прибавочного продукта: "интерес промышленной буржуазии состоит, несомненно, в уменьшении издержек производства, следовательно, в уменьшении налогов... следовательно, в уменьшении государственных долгов, проценты по которым входят в состав налогов" и служат источником дохода для финансовой буржуазии. Вводятся также банкиры; они близки к финансовой или коммерческой буржуазии, но технически не являются ее частью: их доход - это процент на ссуженный капитал, и поэтому он отличается от прибыли, получаемой собственниками. Землевладельцы просто рассматриваются как часть общего класса капиталистов. Это важно, поскольку показывает, что в условиях развитого капитализма помещики как отдельный класс исчезают: они становятся просто другим типом капиталистов, отличительной особенностью которых является то, что их капитал вложен в землю. Иными словами, с развитием капитализма рикардианские аристократы-землевладельцы превратились в простых капиталистов-землевладельцев: "крупная земельная собственность, несмотря на свое феодальное кокетство и расовую гордость, стала полностью буржуазной благодаря развитию современного общества".

Таблица 4.3 Классовая структура капиталистических обществ

Как указано в книге "Классовая борьба во Франции" и "Восемнадцатое брюмера

Как указано в Капитале, том III (источник дохода)

Капиталисты

Финансовая буржуазия

Финансовые капиталисты (прибыль)

Промышленная буржуазия

Промышленные капиталисты (прибыль)

Банкиры (проценты)

Земельные капиталисты (рента)

Самозанятые

Мелкая буржуазия (включает землевладельческое крестьянство)

Мелкая буржуазия (прибыль и заработная плата)

Рабочие (пролетариат)

Безземельные или бедные крестьяне

Крестьяне (наемные)

Рабочие

Рабочие (заработная плата)

Declass é s

Люмпенпролетариат

Люмпенпролетариат

Источники данных: Маркс, Классовая борьба во Франции; Маркс, Восемнадцатое брюмера; Маркс, Капитал, т. III, гл. 52 (последняя и незаконченная глава).

Второй крупный класс у Маркса - это самозанятые, или мелкая буржуазия. Они играли довольно важную роль во многих странах, в том числе во Франции (как мы видели у Кеснея), и присутствовали как в сельском хозяйстве, так и в промышленности. Они не фигурируют у Рикардо, потому что Рикардо был озабочен главным конфликтом - конфликтом между помещиками, капиталистами и рабочими. Однако в любом историческом анализе, будь то анализ Кеснея или Маркса, они играют определенную роль. Самозанятые, в силу своей противоречивой классовой природы (будучи одновременно капиталистами и рабочими), часто колеблются между поддержкой пролетариата и поддержкой капиталистов. Это очень наглядно показано в книге "Классовая борьба во Франции", где самозанятые вначале объединяются с городским пролетариатом, а затем постепенно меняют сторону и присоединяются к силам реакции. В письме к Павлу Анненкову в 1846 году Маркс определяет мелкого буржуа как человека, который "ослеплен великолепием крупной буржуазии и сочувствует страданиям народа. Он одновременно и буржуа, и человек из народа. ... [Он] обожествляет противоречие, потому что противоречие - основа его существования. Он сам есть не что иное, как социальное противоречие, воплощенное в жизнь".

Далее следуют рабочие, которые делятся на две группы: безземельные крестьяне (или, по крайней мере, крестьяне, которые настолько бедны, что должны предлагать свой труд по найму) и пролетарии (или городские рабочие, "наемные руки" в промышленности и сфере услуг). И снова мы видим здесь деление, уже присутствовавшее у Кеснея, а не что-то новое.

Интересы рабочих, как известно, по Марксу, тождественны интересам всего человечества. Это объясняется тем, что, будучи эксплуатируемым классом (последним в истории классовых обществ), их освобождение от наемного рабства зависит от условий, при которых все остальные также будут освобождены от него. Таким образом, рабочие, хотя на практике они могут быть заинтересованы в более высокой зарплате, имеют историческую цель (telos) - отмену всякой эксплуатации, и не имеют собственных классовых интересов. Это отличает их, по мнению Маркса, от буржуазии, которая также стремится к свободе (ликвидация различных правовых сословий), но ее цели на этом заканчиваются. Собственный опыт общения Маркса с парижским городским пролетариатом, как в 1848, так и в 1871 годах, убедил его в их эгалитаризме, который можно интерпретировать именно так, как описано выше. Французский эгалитаризм - это действительно то, в чем писатели, выступавшие против революций, такие как Шатобриан и Токвиль, были согласны с Марксом. Но они не считали такой эгалитаризм желательным.

Крестьянство, по Марксу, - это класс с противоречивыми интересами: оно состоит не только из безземельных крестьян и наемных рабочих, но и из мелких и даже умеренно зажиточных собственников. Маркс не проявляет особой симпатии к крестьянству, которое он называет в "Классовой борьбе во Франции" "классом, представляющим варварство внутри цивилизации", а в "Капитале", т. III, "классом варваров, стоящих наполовину вне общества". Он рассматривает его просто как "класс сам по себе", не способный объединиться и отстаивать свои интересы. В знаменитом абзаце, где он описывает крестьянский класс как "образованный простым сложением равных величин, подобно тому как мешок с картофелем образует мешок с картошкой", Маркс также пишет о "надельных крестьянах", то есть тех, кто получил свои наделы после распределения феодальных земель в результате Французской революции, как об "огромной массе, отдельные члены которой живут в одинаковых условиях, не вступая, однако, в многообразные отношения друг с другом". Он уточняет:

Способ производства изолирует их друг от друга, вместо того чтобы втягивать во взаимное общение. Этой изоляции способствует неразвитость средств коммуникации во Франции, а также бедность самих крестьян. Их поле производства, небольшой участок земли, который каждый из них обрабатывает, не дает возможности для разделения труда и применения науки; другими словами, он закрывает возможность для многообразия развития, разнообразия талантов и роскоши социальных отношений.

Это различие внутри крестьянства в зависимости от размера земельных владений будет многократно повторяться в коммунистических режимах, особенно в Советском Союзе и Китае, независимо от того, использовалось ли оно во благо (земельная реформа) или во вред (угнетение кулачества, коллективизация и создание коммун).

Последний класс, который мы можем назвать деклассированными, - это люди, которые в некотором смысле находятся вне правильной классовой структуры: это люмпенпролетариат, как их обозначил Маркс, но по-другому мы можем рассматривать их как "хронических безработных, нищих или бродяг", как указано в социальных таблицах Англии XIX века. Они не участвуют непосредственно в процессе производства. По Марксу, этот последний социальный (или, возможно, "несоциальный") класс играет роль, когда складываются благоприятные условия и спрос на труд высок. В этот момент его члены вовлекаются в процесс производства, и их роль заключается в том, чтобы сдерживать рост ставок заработной платы, который в противном случае произошел бы. Они становятся "резервной армией труда", обычно безработными, которых капитал призывает оказывать давление на заработную плату, когда экономика (говоря сегодняшним языком) перегрета. Эта идея - что безработица используется капиталистами как инструмент предотвращения существенного роста реальной заработной платы и дисциплинирования труда - является темой, которую Калецки и Лейонхуфвуд впоследствии развивали.

Определение люмпенпролетариата, данное Марксом, признает его городским явлением и не слишком лестно о нем отзывается: "Люмпенпролетариат... во всех городах образует массу, строго отличную от промышленного пролетариата, вербовочную площадку для воров и преступников всех видов, живущих на крохи общества, людей без определенного ремесла, бродяг, gens sans feu et sans aveu [людей, лишенных очага и веры]". Они также могут быть легко наняты для поддержки высшей буржуазии или аристократии, когда правителям нужны толпы для наведения "порядка"." b Маркс безжалостно описывает сторонников Луи Бонапарта как "уволенных солдат, демобилизованных каторжников, беглых галерных рабов, точильщиков, жонглеров, лаццарони, карманников, ловкачей, азартных игроков, скупщики, содержатели беспорядочных домов, носильщики, литераторы, точильщики органов, сборщики тряпок, точильщики ножниц, лудильщики, попрошайки - словом, вся эта неопределенная, беспутная, разгульная масса, которую французы называют "la Boh è me".' "

Полезно сравнить социально-политическую структуру Маркса (разработанную отчасти с учетом специфически французских условий) с социальной таблицей для Франции 1831 года, составленной Морриссоном и Снайдером на основе многих источников XIX века. В таблице 4.4 представлена социальная таблица Морриссона и Снайдера с размерами классов и относительными доходами, а также сопоставление классов с соответствующими группами в классификации Маркса. В обеих таблицах промышленные и земельные капиталисты имеют самые высокие доходы, рабочие (составляющие почти 16 процентов занятости) находятся в середине, мелкая буржуазия (с 13,4 процента занятости и доходами ниже среднего) - далее, а крестьяне (самый многочисленный класс) находятся в самом низу, независимо от того, владеют ли они своей землей или работают наемным сельскохозяйственным трудом. Получается более или менее перевернутая пирамида, в которой классы с меньшим числом членов, как правило, богаче.

Таблица 4.4 Социальная таблица для Франции 1831 года

Класс Морриссона-Снайдера (ранжированный по уровню дохода)

Занятость (процент от общего числа)

Средний доход (выраженный относительно среднего общего дохода)

Класс Маркса, наиболее близкий по значению

Работодатели

3.4

8.6

Промышленные капиталисты

Крупные фермеры

5.1

3.0

Земельные капиталисты

Высокопоставленные государственные служащие

1.1

1.8

[Государство]

Рабочие, занятые на производстве

13.9

1.0

Рабочие

Белые воротнички

2.0

0.9

Самостоятельная работа

13.4

0.7

Мелкая буржуазия

Государственные служащие низшего звена

1.1

0.6

[Государство]

Мелкие фермеры

31.4

0.5

Крестьяне

Сельскохозяйственные рабочие и слуги

28.5

0.45

Всего

100

1

Примечание: "Государственные" обозначают государственных служащих, не выделенных в отдельный класс по Марксу.

Источник данных: Данные о занятости и доходах рассчитаны на основе данных, приведенных в Morrisson and Snyder, "Income Inequality of France", таблица 7, 73.

Таблица подчеркивает противоречивую природу самозанятых, или мелкой буржуазии. По уровню доходов этот класс близок к рабочим и, согласно социальной таблице, в среднем даже беднее их; однако тот факт, что он владеет собственностью, ставит его в оппозицию к рабочим, у которых ее нет. Такое же противоречие возникает и в случае с помещичьим крестьянством. Его очень хорошо описал Токвиль, в чьих мемуарах о революции 1848 года есть замечание, что все, кто владел собственностью, какой бы маленькой она ни была, образовали единый фронт против городского пролетариата:

Среди городских рабочих, правда, царила определенная демагогическая агитация, но в сельской местности владельцы собственности, какими бы ни были их происхождение, предки, образование, сама их собственность [ biens ], становились ближе друг к другу. ... Собственность, среди тех, кто ею пользовался, стала своего рода братством. Самые богатые были как старшие кузены, менее богатые - как младшие кузены; но все они считали друг друга братьями, будучи одинаково заинтересованы в защите своего наследства. Поскольку Французская революция [1789 года] расширила владение землей до бесконечности, все [сельское] население, казалось, было включено в эту огромную семью.

В классификации Маркса отсутствуют государственные или правительственные служащие (государственные служащие высокого и низкого уровня в классификации Морриссона и Снайдера) - группа, охватывающая всех, от работников сферы обслуживания (например, разносчиков почты) до высших государственных и военных чиновников (министров и генералов). Фактически, Маркс по своему семейному происхождению принадлежал бы к этому классу.

Обсуждение Марксом основных тенденций развития капиталистической экономики и распределения доходов при капитализме в некотором смысле является упрощенным рикардианским анализом, поскольку в нем рассматриваются только два класса (рабочие и капиталисты) и источники их доходов (для рабочих - заработная плата, а для капиталистов - все доходы от собственности, получаемые от прибавочной стоимости: прибыль, процент и рента). Если в своих политических работах Маркс уделял особое внимание "противоречивым" социальным классам, таким как мелкая буржуазия или индивидуальные предприниматели, то в аналитических работах мир был значительно упрощен. Он описывал идеально-типичный капитализм, на что указывал ранний критик Маркса Бенедетто Кроче. В таком же упрощенном виде последующее обсуждение распределения доходов будет сосредоточено на доходах от труда и капитала и на том, как их взаимодействие определяет, что происходит с неравенством.

Труд и заработная плата

Обращаясь к марксову объяснению заработной платы, необходимо ответить на два вопроса. Во-первых, различается ли заработная плата между разными типами работников? Если да, то мы тем самым автоматически вводим значительный источник неравенства доходов, поскольку большинство людей - рабочие. Во-вторых, различается ли средняя зарплата (или, в другой формулировке, минимальная зарплата) в разных обществах в зависимости от их экономического развития? Если да, то экономическое развитие и среднее благосостояние большинства коррелируют. Таким образом, если на оба вопроса ответ положительный, то редукционистский взгляд Маркса - взгляд, согласно которому все рабочие должны получать более или менее одинаковую зарплату и что зарплата находится на уровне прожиточного минимума независимо от уровня развития, - оказывается неверным.

Сложный и простой труд. Вопрос о том, должна ли заработная плата соответствовать прожиточному минимуму и будет ли она изменчивой (на данном этапе развития производительных сил), решается очень просто, если исходить из основополагающих принципов Маркса. Труд (точнее, рабочая сила) - это такой же товар, как и любой другой. Следовательно, законы, определяющие его долгосрочную цену (стоимость), должны быть теми же самыми, что и законы, определяющие ценообразование любого другого товара. Долгосрочная цена любого товара определяется количеством прошлого и текущего труда, необходимого для производства этого товара. Долгосрочная цена рабочей силы, таким образом, равна стоимости товаров и услуг, необходимых для ее производства (или воспроизводства). Если для производства разных видов труда требуется разное количество товаров и услуг (из-за различий в стоимости обучения и продолжительности обучения), то должны существовать различия в заработной плате. Не может быть единой зарплаты для разных видов рабочей силы, так же как не может быть единой цены для разных товаров. Простейший вид труда, требующий лишь набора товаров, позволяющих просто физиологически прокормиться, может быть произведен наиболее дешево, а другие, более сложные виды труда должны иметь более высокую цену (зарплату). Таким образом, мы легко приходим к трем выводам. Во-первых, только самый низкий вид труда может стоить прожиточного минимума. Во-вторых, доходы работников должны быть непостоянными. В-третьих, если "натуральное хозяйство" имеет не только физиологический, но и исторический компонент, то самая низкая заработная плата может подняться выше минимума, необходимого для выживания, и все распределение реальной заработной платы будет двигаться вверх. Повлияет ли этот общий рост на относительную заработную плату между различными видами труда, будет зависеть от изменений в ценах на товары, входящие в стоимость производства данного вида рабочей силы. Например, можно ожидать, что если относительные затраты на более высокий уровень образования возрастут, то разница в заработной плате увеличится. c

У Маркса, как и у других авторов, уровень и эволюция заработной платы - тема огромной важности. Основные вопросы: имеет ли заработная плата тенденцию оставаться на одном и том же уровне или нет, является ли этот уровень прожиточным или нет, различается ли заработная плата в зависимости от квалификации и различается ли заработная плата в разных странах. Маркс, конечно, был хорошо знаком с "железным законом заработной платы" Фердинанда Лассаля, согласно которому заработная плата при капитализме никогда не может надолго превысить прожиточный минимум. Однако Роман Росдольский и Эрнест Мандель убедительно доказывают, что в трудах Маркса нет ни одной цитаты, которую можно было бы истолковать так, что Маркс принимал этот закон или считал, что заработная плата при капитализме обязательно будет сведена к прожиточному минимуму. На самом деле в трудах Маркса довольно часто встречаются ссылки на различия в заработной плате между разными категориями рабочих и между разными странами.

Реальная заработная плата в данный момент времени и в данной стране. Любое утверждение, что Маркс считал, что большинство (или все) рабочих будут иметь прожиточный минимум, легко опровергается тем, что Маркс определяет как минимум два вида труда: сложный (или составной) труд и простой труд. Сложный труд, требующий больших инвестиций (например, в образование), дороже в воспроизводстве и должен оплачиваться выше. Это имеет очень четкие последствия для неравенства между работниками, потому что мы больше не можем, даже в первом приближении, игнорировать неравенство между работниками и считать, что все работники получают одинаковую заработную плату. Заработная плата является функцией затрат работников на воспроизводство. Конечно, капиталист будет готов платить им больше не только потому, что производство более квалифицированных рабочих обходится дороже. Более квалифицированный работник должен быть также более производительным - что, как мы можем предположить, происходит в силу более высокого уровня образования.

Сходство с неоклассической экономикой. Маркс пишет: "Всякий труд более высокого или более сложного характера, чем средний труд, есть ... рабочая сила, производство которой стоило больше рабочего времени и которая поэтому имеет более высокую стоимость, чем неквалифицированный или простой труд". Мнение о том, что виды труда различаются по затратам на их производство, аналогично или даже идентично теории человеческого капитала Джейкоба Минсера и, по сути, восходит к Адаму Смиту. Согласно минцеровской точке зрения, различия в заработной плате являются просто компенсацией: они компенсируют инвестиции, необходимые в период обучения, и более короткую трудовую жизнь (из-за того, что больше лет уходит на обучение, и при условии, что выход на пенсию по всем видам труда происходит примерно в одном и том же возрасте). Здесь наблюдается сильное сходство между Марксом и неоклассиками. Специфически марксистским элементом является "резервная армия труда", которая, как мы видели, призвана удерживать заработную плату на низком уровне. Но даже эта армия может быть, в рамках неоклассики, аппроксимирована растущей привлекательностью занятости в период экспансии, когда многие обескураженные работники, которые обычно сидели дома (включая женщин), вновь вступают в ряды рабочей силы. Вовлечение их в сферу оплачиваемого труда снижает давление заработной платы на капиталистов.

Реальная заработная плата и развитие. Что касается различий в оплате труда в разных странах и, соответственно, роста заработной платы, сопровождающего процесс развития, то они однозначно признаются: "чем производительнее одна страна по сравнению с другой на мировом рынке, тем выше будет ее заработная плата по сравнению с другой". В примечании к "Капиталу", том III, Маркс показывает разницу в номинальной заработной плате между Великобританией, Францией, Пруссией, Австрией и Россией (см. табл. 4.5). Соотношение номинальной заработной платы в Великобритании, которая находится вверху, и в России, которая находится внизу, составляет 5 к 1. Конечно, потребительские товары в России были дешевле, чем в Англии, поэтому реальный разрыв в заработной плате мог быть не таким большим, но все же соотношение было бы, возможно, 3 (или 2,5) к 1 - существенная разница. И если предположить, что зарплата в России была на уровне прожиточного минимума (вряд ли она могла быть ниже прожиточного минимума, поскольку рабочим нужно было выживать), то зарплата в Англии должна была быть значительно выше прожиточного минимума. Это важный момент, поскольку он ясно показывает, что Маркс не мог согласиться с железным законом Лассаля о заработной плате и что он допускал, как и Смит, рост заработной платы в процессе развития.

Таблица 4.5 Номинальная заработная плата в разных странах около 1848 года

Страна

Годовая заработная плата (в талерах)

ВЕЛИКОБРИТАНИЯ

150

Франция

80

Пруссия и Австрия

60

Россия

30

Примечание: На самом деле данные представлены как стоимость человеческого капитала с капитализацией заработной платы по ставке 4 процента годовых. Однако на основе этих данных мы можем легко рассчитать неявную годовую заработную плату.

Источники данных: Капитал, т. III, гл. 29, 596n1. Данные Маркса взяты из книги Friedrich Wilhelm Freiherr von Reden, Vergleichende Kultur-Statistik der Gebiets-und Bevölkerungsverhältnisse der Gross-Staaten Europa's (Berlin: A. Duncker, 1848), 434.

Более того, Маркс утверждает, что само понятие минимально приемлемой заработной платы является историческим. И действительно, трудно представить себе Маркса, для которого все экономические категории являются историческими, не применяющего ту же логику к рабочей силе. На низших или более примитивных стадиях развития, когда человеческие потребности элементарны, "необходимый труд" для производства товаров для этих ограниченных потребностей (то есть заработная плата) также будет невелик. Причина того, что необходимый труд мал, не в том, что труд производителен. d Это, пишет Маркс, потому, что потребности ограничены. Утверждение о том, что потребности исторически обусловлены, а не являются врожденными или абсолютными, является важным моментом как само по себе, так и потому, что оно лежит в основе определения заработной платы). В незаконченной рукописи, опубликованной позднее под названием "Основания критики политической экономии", Маркс пишет:

В производстве, основанном на капитале, наличие необходимого рабочего времени [чтобы "произвести" достаточную заработную плату для рабочего] обусловлено созданием излишнего рабочего времени [то есть рабочего времени, присвоенного капиталистом]. На низших стадиях производства... еще мало человеческих потребностей, и поэтому мало [их] нужно удовлетворять. Поэтому необходимый труд ограничивается не потому, что труд производителен, а потому, что он не очень-то и нужен".

Таким образом, мы имеем последовательность: ограниченные потребности приводят к низкому уровню необходимого труда, что приводит к низкой реальной заработной плате.

Очевидным следствием того, что потребности зависят от уровня развития, является то, что реальная заработная плата растет вместе с уровнем развития. С ростом уровня развития потребности становятся шире и разнообразнее, они распространяются на новые товары и услуги, и, следовательно, для удовлетворения этих потребностей требуется больше труда (если только это не компенсируется ростом производительности). Реальная заработная плата также должна быть выше. Это то, что Маркс называет "историческим и моральным компонентом рабочей силы". Этот же тезис, дополнительно вводящий климатическую дифференциацию заработной платы, вновь звучит в III томе "Капитала": "Действительная стоимость рабочей силы расходится с физическим минимумом; она различается в зависимости от климата и уровня общественного развития; она зависит не только от физических потребностей, но и от исторически сложившихся общественных потребностей".

Реальная заработная плата, относительная заработная плата и потребности. Это не означает, что доля труда должна увеличиваться по мере роста реальной заработной платы. На самом деле все может быть наоборот: Маркс утверждает, что, хотя реальная заработная плата выше в более капиталистически развитых странах, доля труда ("относительная заработная плата") ниже. Именно это видно на примере данных Роберта Аллена по XIX веку. Маркс особенно настойчиво подчеркивает эту мысль (повторяя ее несколько раз) в "Заработной плате и капитале", тексте своих пропагандистских лекций 1847 года, прочитанных в Немецком рабочем клубе в Брюсселе. Он подчеркивает, что повышение доли капитала - независимо от того, что происходит с реальной заработной платой - увеличивает власть капитала над трудом. Таким образом, "реальная заработная плата может оставаться прежней, она может даже расти, но относительная заработная плата [доля труда] может падать. ... Власть класса капиталистов над рабочим классом выросла, социальное положение рабочего ухудшилось", а также если "капитал растет быстро, заработная плата может расти, но прибыль капитала растет непропорционально быстрее. Материальное положение рабочего улучшилось, но за счет его социального положения. Социальная пропасть, отделяющая его от капиталиста, увеличилась".

Сильно и неоднократно проводится контраст между материальным положением и социальным положением рабочего, причем последнее, очевидно, является относительным понятием. Это соответствует мнению Маркса о том, что и неравенство, и потребности относительны, измеряются ли они, как в случае неравенства, по отношению к другим, или, как в случае потребностей, по отношению к другим и ко времени. Говоря о неравенстве, Маркс замечает:

Дом может быть большим или маленьким; если соседние дома такие же маленькие, он удовлетворяет всем социальным требованиям, предъявляемым к жилью. Но пусть рядом с маленьким домиком возникнет дворец, а маленький домик сожмется до хижины. Теперь маленький домик дает понять, что его обитатель не занимает никакого социального положения или занимает очень незначительное.

И о потребностях, объясняет он:

Наши желания и удовольствия возникают в обществе, поэтому мы измеряем их по отношению к обществу; мы не измеряем их по отношению к объектам, которые служат для их удовлетворения. Поскольку они имеют социальную природу, они имеют относительный характер.

Таким образом, потребности вдвойне относительны: в данный момент времени они развиваются в зависимости от того, что есть у других, а исторически - в сравнении с тем, что было привычным в прошлом. Обе относительности, как мы видели, присутствовали уже в смитовском определении минимальных потребностей, или того, что на современном языке назвали бы чертой бедности. Но Маркс рассматривает потребности более философски, видя в них не просто механическую эволюцию по мере развития общества, а то, что создается собственной деятельностью человека. Как пишет Шломо Авинери: "Маркс отрицает, что осознание каждым поколением своих потребностей - это механистическая, автоматическая реакция человеческого сознания на чисто материальные стимулы. Сознание человеком своих потребностей является продуктом его исторического развития и свидетельствует о культурных ценностях, достигнутых предшествующими поколениями".

Роза Люксембург развила Марксово различие между реальной и относительной заработной платой, утверждая, что доля труда имеет тенденцию к сокращению с развитием капитализма. Она предложила "закон тенденции к падению относительной заработной платы". Акцент Люксембург на доле труда имеет то преимущество, что он ведет к изучению социальных отношений между капиталом и трудом. Это также очень похоже на Рикардо, весь анализ которого был построен на различной доле капитала и труда. Тот факт, что рост реальной заработной платы может сопровождаться снижением доли труда (что мы наблюдаем и сегодня), означает, что уровень эксплуатации (скорее всего) повышается. Как мы уже видели, норма эксплуатации ( s *) - это отношение прибавочной стоимости ( s ) или прибыли к стоимости переменного капитала ( v ), который представляет собой фонд заработной платы. Но остается вопрос: Что произойдет со временем, если количество капитала будет расти быстрее, чем труд? Иными словами, что будет, если соотношение между постоянным ( c ) и переменным ( v ) капиталом - или, как Маркс называет это соотношение в "Капитале", том I, "органическим составом капитала" - будет расти?

Прежде чем мы рассмотрим этот вопрос, который важен, поскольку касается динамики распределения между капиталом и трудом, а также знаменует собой пересечение марксистского подхода и неоклассической теории роста, нам следует прояснить некоторую марксистскую терминологию. Постоянный капитал ( c ) - это стоимость машин и материалов, используемых в производстве. Переменный капитал ( v ) - это деньги, потраченные на заработную плату. В отношении c и v Маркс, как и большинство классических авторов, исходит из того, что капиталист имеет необходимые деньги на руках. Если не учитывать сырье, то капитал ( K ) из неоклассической производственной функции эквивалентен марксову c. Аналогично, при заданной ставке заработной платы марксовский v движется параллельно неоклассической рабочей силе ( L ). Таким образом, мы можем аппроксимировать марксово увеличение органического состава капитала - увеличение отношения c / v - с увеличением неоклассического отношения K / L. Мы можем попеременно говорить о росте отношения капитала к труду и о росте органического состава капитала. При этом всегда подразумевается, что при данной технологии и данных ценах на одного рабочего приходится больше машин.

Маркс считал, что рост органического состава капитала является одной из закономерностей капиталистического производства: замена труда машинами ведет к удешевлению производства и, следовательно, к получению дополнительной прибыли теми капиталистами, которые первыми внедряют машины. Затем это же действие повторяют все остальные капиталисты. Это в конечном итоге повышает общее соотношение K / L. Это имеет несколько последствий. Во-первых, рост коэффициента К/Л может снизить норму прибыли. e По Марксу, это происходит потому, что только труд производит прибавочную стоимость, а поскольку на единицу капитала приходится меньше рабочих, то при условии, что норма прибавочной стоимости (норма эксплуатации) не растет или растет недостаточно, норма прибыли должна снизиться. (В неоклассической экономике происходит то же самое, поскольку предельный продукт более богатого капитала меньше). Во-вторых, рост производительности труда предполагает удешевление оплачиваемых товаров, которые участвуют в определении заработной платы. Таким образом, норма прибавочной стоимости ( s *) может увеличиться. (В неоклассическом понимании, для того чтобы доля труда уменьшилась, углубление капитала не должно в той же пропорциональной степени понижать норму прибыли. )

Таким образом, мы отмечаем четыре важных момента, которые можно вычленить из различных работ Маркса и обосновать нашу интерпретацию того, как будет развиваться распределение доходов в развитых капиталистических обществах. Во-первых, реальная заработная плата, скорее всего, будет расти по мере развития. Во-вторых, уровень эксплуатации может меняться в любую сторону. В-третьих, доля труда будет снижаться, а доля капитала, соответственно, расти. И в-четвертых, о чем пойдет речь далее, рост доли капитала может означать не увеличение нормы прибыли, а ее снижение. Это связано с тем, что количество капитала может расти быстрее, чем доход от капитала, и тогда норма прибыли, равная s / ( c + v ), будет снижаться. Это четвертое развитие, названное Марксом "законом тенденции падения нормы прибыли", является одним из самых известных его построений - несмотря на то, что оно рассматривается довольно фрагментарно, на шестидесяти страницах трех глав III тома "Капитала". Она также играет одну из самых важных и противоречивых ролей в обсуждении Марксом распределения доходов при капитализме, а также конечной судьбы капиталистического способа производства. К этому мы обратимся далее.

Капитал и тенденция к снижению нормы прибыли

Действие закона. Существует четыре большие области дискуссий и разногласий, связанных с экономикой Маркса: трудовая теория стоимости; превращение стоимости в цену производства (проблема превращения); динамическое равновесие между секторами, производящими средства производства, и секторами, производящими средства потребления; закон тенденции падения нормы прибыли. Первые две темы связаны с применением закона стоимости в различных исторических формациях, а третья - с моделью сбалансированного и несбалансированного роста. Но именно последняя тема касается нас по двум причинам. Во-первых, если норма прибыли имеет историческую тенденцию к снижению, это имеет ясное и непосредственное значение для того, как мы можем ожидать изменения неравенства в доходах по мере развития капитализма. Во-вторых, что политически более важно, если норма прибыли в конце концов упадет до нуля, капитализм не сможет функционировать. (Такого же мнения, как мы видели, придерживался Рикардо.) Если капитализм не может функционировать, то на смену ему может прийти альтернативная система (социализм, по мнению Маркса). Таким образом, закон тенденции падения нормы прибыли стал тесно связан с теорией распада капитализма - его неизлечимой болезнью и смертью. Именно поэтому этот закон привлекает к себе столько внимания с момента его публикации в 1895 году в третьем томе "Капитала".

Для наших целей, однако, закон важен потому, что он раскрывает то, что Маркс думал о распределении доходов в развитом капитализме, а не потому, что он имеет отношение к концу капитализма. Этот момент стоит подчеркнуть из-за преувеличенного значения, которое закон приобрел в марксистской экзегезе (до такой степени, что его часто сокращенно называют просто "Закон"). Он используется как сторонниками, так и противниками как доказательство возможного краха капитализма или как доказательство неуверенности самого Маркса в логической обоснованности закона. Но в данном случае он имеет значение только в том обычном смысле, что отражает мнение Маркса о том, что в долгосрочной перспективе доходы капиталистов, скорее всего, станут меньше, а неравенство между классами (по крайней мере, в том, что касается доходов от капитала), скорее всего, уменьшится.

Логика, лежащая в основе этого закона, вполне стандартна. Маркс, как и многие экономисты, считал, что прогресс состоит в замене живого труда машинами (овеществленным трудом). Повышение производительности и прибыли требует от каждого отдельного капиталиста применения более капиталоемких процессов (в формулировке Маркса - более органического состава капитала). Поскольку все капиталисты самостоятельно заменяют труд капиталом, чтобы улучшить свое положение и получить прибыль выше средней нормы, соотношение капитала и труда в экономике увеличивается. Поскольку рабочих становится меньше по сравнению с капиталом, происходит относительное уменьшение произведенной прибавочной стоимости - при условии, что норма эксплуатации не увеличивается в достаточной степени. Следовательно, и это главное, соотношение между прибылью и капиталом должно уменьшиться, то есть норма прибыли должна снизиться. Маркс очень ясно говорит: "Норма прибыли падает, хотя норма прибавочной стоимости остается прежней или повышается, потому что пропорция переменного капитала к постоянному капиталу уменьшается с развитием производительной силы труда". Норма прибыли становится все меньше и меньше, и в конце концов мы можем представить ее близкой к нулю. Если мы хотим облечь рассуждения Маркса в неоклассическую форму, мы можем сделать это и получить тот же результат: большее изобилие капитала по сравнению с трудом означает, что предельный продукт капитала должен быть меньше, поэтому норма прибыли снова уменьшается. Единственным решением этой тенденции к падению нормы прибыли в неоклассической системе является технический прогресс, который дискретными шагами повышает предельную производительность капитала и поддерживает норму прибыли. Единственным решением в системе Маркса является усиление эксплуатации труда плюс противодействующие (или, точнее, тормозящие) тенденции, о которых речь пойдет ниже.

Здесь стоит остановиться, потому что, как подчеркивает Хайнрих, ситуация несколько сложнее. Когда капиталисты вводят больше постоянного капитала, чтобы заменить труд или заставить определенное число рабочих работать на большем количестве машин, они делают это для повышения производительности. Повышение производительности при данной реальной заработной плате предполагает увеличение нормы прибавочной стоимости ( s / v ). Таким образом, норма прибыли, которая по определению

меняется при увеличении числителя и знаменателя. Очевидно, что знаменатель увеличивается по мере роста c / v. А между тем, из-за более высокой производительности труда, которая не отражается в более высокой реальной заработной плате, с / v также увеличивается. Это то же самое, что утверждать, что более капиталоемкие процессы приводят к увеличению выпуска продукции на одного рабочего, а поскольку реальная заработная плата задана, излишек должен увеличиться. Поэтому не очевидно, что норма прибыли должна уменьшиться, ведь и числитель, и знаменатель растут. Все сводится к тому, насколько увеличение c/V больше, чем увеличение s/V.

Проблема старая, впервые ее заметил Ладислав Борткевич в 1907 году, а затем сформулировали многие другие. Вот, например, Пол Свэзи: "Если и органический состав капитала, и норма прибавочной стоимости предполагаются переменными... то направление, в котором будет изменяться норма прибыли, становится неопределенным. Все, что мы можем сказать, это то, что норма прибыли будет падать, если процентное увеличение нормы прибавочной стоимости будет меньше, чем процентное [увеличение органического состава капитала ]". Чтобы понять, почему это так, предположим, что число рабочих в соотношении (1) фиксировано, а капиталисты вводят более капиталоемкие процессы, повышая тем самым c/V. Как мы только что сказали, s/V должно расти просто потому, что более капиталоемкие процессы должны быть более производительными, в том числе в производстве товаров по найму, и, следовательно, расходы на переменный капитал будут меньше, даже если реальная заработная плата не изменится. (Это идентично Рикардо, где снижение стоимости наемных товаров приводит к снижению номинальной заработной платы и сохранению реальной заработной платы на прежнем уровне). Таким образом, Генрих прав, утверждая, что увеличение s/V не является силой, противодействующей закону; это скорее условие, при котором действует закон, или, скорее, сам закон заставляет s/V увеличиваться.

Тем не менее, не правда ли, что s / v может иметь тенденцию расти меньше, чем c / v? Существуют различные возможности. Во-первых, реальная заработная плата может расти, сдерживая рост прибавочной стоимости. Во-вторых, рост s / v ограничен сверху, будь то по историческим причинам (законодательное ограничение продолжительности рабочего дня) или по физиологическим причинам (трудовые усилия не могут быть увеличены без ограничений), в то время как рост органического состава капитала не имеет границ. В-третьих, рост производительности труда может побудить или подтолкнуть рабочих к требованию сокращения рабочего времени, что также будет препятствовать увеличению s. По сути, для любого заданного s/V мы всегда можем найти такой органический состав капитала, который приведет к снижению нормы прибыли.

Таким образом, мы возвращаемся к первоначальному и важнейшему утверждению Маркса о том, что норма прибыли будет снижаться с ростом капиталоемкости производства, если только эффект этого изменения не компенсируется большей эксплуатацией труда. При этом одновременно выполняются три условия:

(1) рост реальной заработной платы (поскольку часть прироста производительности распределяется между работниками), а значит, dv > 0

(2) снижающаяся норма прибыли, а значит,

(3) уменьшение доли труда и, следовательно,

Обстоятельства, при которых эти условия выполняются, и простой числовой пример приведены в сносках ниже. f g

Смысл закона. В главе 2 мы видели, что Адам Смит также считал, что с развитием экономики норма прибыли имеет тенденцию к снижению. Поэтому закон Маркса вряд ли уникален. Не является уникальным и его мнение о том, что при нулевой норме прибыли капитализм не может функционировать. Такого же мнения придерживался Рикардо, и именно оно стало основной причиной, по которой он взялся за написание своей книги. Джевонс в "Теории политической экономии", опубликованной всего через четыре года после "Капитала", также пишет:

Одна из любимых доктрин экономистов со времен Адама Смита заключается в том, что по мере развития общества и накопления капитала норма прибыли... имеет тенденцию к снижению. ... В конце концов норма прибыли опускается настолько низко... что побуждение к дальнейшему накоплению прекращается. ... Наша формула для нормы процента показывает, что, если не будет постоянного прогресса в искусстве, норма должна опуститься до нуля, если предположить, что накопление капитала будет продолжаться".

Мнения о том, что капиталистическая экономика в конце концов может стать стационарной, в той или иной мере придерживались многие другие экономисты, включая Йозефа Шумпетера, Элвина Хансена и совсем недавно Ларри Саммерса. Закон тенденции к падению нормы прибыли в формулировке Маркса вызвал столько шума не потому, что он сильно отличался от того, что писали другие классические или неоклассические экономисты (ни в своей логике, ни в утверждении, что капитализм с нулевой прибылью невозможен), а из-за его последствий: он звучит как предсмертный звон капитализма. Закон, в такой интерпретации, - это долгосрочная сила, которая работает против капитализма. Краткосрочные силы, разрушающие капитализм, - это кризисы перепроизводства. Именно совместное или, скорее, одновременное действие этих двух сил - совпадение светских низких прибылей и экономических кризисов - станет предзнаменованием конца капитализма. Таким образом, капитализм атрофируется и увянет.

Стоит отметить, что многие марксисты не были согласны с тем, что норма прибыли, близкая к нулю, означала бы конец капитализма. Люксембург и Каутский (хотя и не сходились во многом другом) утверждали, что абсолютная сумма прибыли все равно может увеличиться (просто потому, что капитала будет гораздо больше). Но их логика ошибочна. Капиталистов стимулирует высокая прибыль; если норма прибыли станет, скажем, 0,1 процента, но при большом запасе капитала она по-прежнему будет приносить большую абсолютную прибыль, то стимул продолжать инвестировать и организовывать производство ради такой мизерной (относительной) прибыли значительно уменьшится. Инвестиции будут незначительными, и экономика станет стационарной. Приведем очень простой пример: если средняя норма прибыли составит 0,1 %, а отношение капитала к доходу будет около 5, как это происходит в развитых странах сегодня, то прибыль/доход (или прибыль/ВВП) будет равна всего 0,5 %. Даже если бы вся прибыль реинвестировалась, уровень инвестиций составил бы всего 0,5 процента от ВВП, что является малой долей того, что инвестируют современные экономики. Это, в свою очередь, означало бы темпы роста, близкие к нулю. Но ситуация становится еще хуже: при близких к нулю долгосрочных прибылях и близком к нулю долгосрочном росте возникает фундаментальный вопрос: Какой стимул есть у капиталистов продолжать выполнять предпринимательскую функцию, если средняя прибыль равна нулю? Конечно, поскольку норма прибыли - это случайная величина со средним значением, близким к нулю, некоторые из них все равно будут получать положительную прибыль, но они будут компенсированы теми, кто получает отрицательную прибыль и в конце концов разоряется. Таким образом, как справедливо утверждал Шумпетер, стационарная капиталистическая экономика невозможна: чтобы существовать как капиталистическая система, она должна приносить капиталистам-предпринимателям положительную прибыль; если это не удается, то просто нет стимула продолжать производство. Технически, чтобы такая экономика продолжала функционировать, ее должно было бы взять на себя государство или "ассоциированные производители".

Закон и распределение доходов. Но, как отмечалось выше, эта конкретная динамика не является предметом нашего интереса. Нас интересует то, что закон означает для взглядов Маркса на эволюцию распределения доходов в развитом капитализме. Очевидно, что если норма прибыли снижается (а все остальное остается неизменным), капиталисты становятся менее богатыми, и неравенство доходов, скорее всего, уменьшается. Если добавить к этому аргумент Маркса о том, что низшая (натуральная) заработная плата включает в себя морально-историческое измерение, то можно с легкостью утверждать, что Маркс неявно предполагал, что неравенство доходов между двумя основными классами будет уменьшаться в развитом капитализме. Это не слишком отличается от вывода, сделанного Смитом, который также рассматривал развитие как ведущее к повышению заработной платы и снижению прибыли.

Однако этой довольно радужной интерпретации будущего неравенства при капитализме противоречат другие высказывания, встречающиеся у Маркса. Они делятся на три категории. Во-первых, это утверждения о силах, которые замедляют или противодействуют действию закона. Во-вторых, это утверждения о растущей концентрации собственности на капитал. В-третьих, это утверждения о растущей роли резервной армии труда, которая сдерживает заработную плату. Любой из этих факторов может замедлить конвергенцию между доходами капиталистов и рабочих или даже обратить ее вспять. Таким образом, по мере развития капитализма неравенство может не уменьшиться, а увеличиться. Каждая из этих трех категорий заслуживает более подробного обсуждения.

Противодействие закону. Силы, противодействующие снижению нормы прибыли, просты и прямо перечислены Марксом. Их шесть. Во-первых, может быть усилена эксплуатация труда (другими словами, увеличено соотношение s/V - например, за счет удлинения рабочего дня или повышения интенсивности труда); во-вторых, может быть предпринята попытка загнать заработную плату ниже ее стоимости. Я думаю, что мы можем отбросить эти две силы, потому что они не могут действовать в долгосрочной перспективе (снижение заработной платы ниже ее стоимости возможно только временно, как и в случае с любым другим товаром) или быть неограниченно распространенными (поскольку, как говорилось выше, соотношение s / v имеет свои пределы). Они также не очень хорошо мотивированы. Можно даже утверждать, что они противоречат духу самой системы Маркса, ключевое утверждение которой заключается в том, что капиталистическое развитие не должно объясняться с помощью специальных объяснений, а должно основываться на предположении, что рыночные механизмы будут действовать четко и беспрепятственно.

Другим фактором, который, по мнению Маркса, тормозит действие закона, является увеличение занятости в менее капиталоемких отраслях, производящих больше прибавочной стоимости. Если такая занятость возрастает, то общая сумма прибыли оказывается больше, чем в противном случае. Это объяснение нельзя полностью отбросить. Могут существовать причины, по которым распределение труда в более развитой капиталистической экономике будет характеризоваться большим количеством людей, занятых в менее капиталоемких секторах. Например, если технический прогресс наиболее высок в капиталоемких отраслях, то именно в этих отраслях будет происходить высвобождение рабочей силы, и работники смогут найти работу в менее капиталоемких отраслях, что мы и наблюдаем сегодня в связи с ростом занятости в сфере услуг. Таким образом, изменение структуры занятости действительно может изменить общее количество произведенного излишка и задержать действие закона.

Если три рассмотренных выше фактора связаны с трудом, то остальные три - нет. Четвертый фактор связан с удешевлением (постоянного) капитала, вызванным кризисами. Если в результате кризисов значительная часть капитала устаревает, превращаясь в основном в металлолом, то стоимость капитала должна снижаться, а отношение прибыли к капиталу вполне может сохраняться на прежнем (более высоком) уровне. Это очень сложный аргумент, похожий на концепцию Шумпетера о созидательном разрушении. Разрушение капитала сегодня поддерживает норму прибыли на высоком уровне и делает производство более прибыльным завтра. По мнению Шумпетера, надежная особенность капиталистической системы - революционные изменения (или, как мы бы сказали, кризисы), которые "происходят в виде дискретных скачков, отделенных друг от друга промежутками сравнительного затишья", - и есть тот механизм, который делает капиталистическое производство устойчивым в долгосрочной перспективе.

Пятый фактор - расширение внешней торговли. Здесь задержка снижения нормы прибыли может быть предсказана только в том случае, если предполагается, что прибыль во внешней торговле выше, чем во внутренней. Это направление было позднее развито Розой Люксембург, которая утверждала, что капитализм остается жизнеспособным только до тех пор, пока он географически расширяется на новые территории и поглощает, так сказать, области, которые были менее продуктивными при более ранних, докапиталистических способах производства. Объяснение, предложенное Марксом, сомнительно: не очевидно, что прибыль от внешней торговли всегда или даже обычно выше, чем прибыль от внутреннего производства и торговли. Если бы это было так в течение какого-либо периода, то это просто привлекло бы дополнительный капитал до тех пор, пока норма прибыли не сравнялась бы. Очевидно также, что территориальная экспансия ограничена, и чем больше капитализм "вторгается" в другие докапиталистические способы производства, тем меньше остается возможностей для его продолжения. Однако это объяснение можно сделать более убедительным, если учесть, что, хотя расширение капитализма необходимо для его выживания, это расширение не обязательно должно быть географическим. Она может включать в себя новые способы организации производства, внедрение новых продуктов или создание совершенно новых рынков (таких как, например, рынок краткосрочной аренды жилья или продажа собственного имени как бренда - вот лишь два рынка, появившихся в последнее время). С этой точки зрения возможности расширения безграничны, а динамика капитализма позволяет поддерживать высокую норму прибыли.

Последний фактор, выделенный Марксом, - это распространение акционерной собственности. Акционеры получают только дивиденды, которые в среднем меньше прибыли. Соответственно, капиталисты, являющиеся одновременно собственниками и менеджерами, получают больше, чем в противном случае (дивиденды плюс аликвотная доля нераспределенной операционной прибыли). Это замедляет снижение нормы прибыли. В качестве аргумента приводится разделение капиталистов на две группы: те, кто получает только дивиденды и, следовательно, делает возможным для остальных более высокий π / K. Это сомнительный аргумент: если мы не делаем разделения на две довольно произвольные группы капиталистов, что противоречит духу работы Маркса, то этот конкретный фактор не может быть оперативным в сдерживании падения нормы прибыли.

Таким образом, у нас остается только две существенные силы, способные замедлить снижение нормы прибыли: удешевление постоянного капитала и экспансия в новые области и сферы производства. Будут ли они достаточно сильны, чтобы перевесить силы более капиталоемкого производства, которые ведут к снижению нормы прибыли, - вопрос суждений и эмпирики.

Влияние роста концентрации капитала на законодательство. Но есть и другие силы. Рост концентрации собственности на капитал, который приведет к увеличению нормы прибыли и неравенства доходов, рассматривается главным образом в часто цитируемой главе 25 "Капитала" (т. I), "Общий закон капиталистического накопления". Эта тема, в свете того значения, которое она получила впоследствии, рассматривается Марксом довольно бегло. Ведь даже там, прежде чем говорить о концентрации капитала, Маркс пишет: "Законы этой централизации капитала... не могут быть здесь развиты. Достаточно краткого намека на некоторые факты". В других работах концентрация капитала упоминается в основном как obiter dictum и часто просто утверждается. Как же она происходит? Рост концентрации и централизации капитала, по мнению Маркса, обусловлен техническим прогрессом, который воплощается в более капиталоемких процессах и, следовательно, благоприятствует крупным компаниям. Этому также способствует увеличение минимального размера, необходимого для ведения бизнеса (то, что сегодня можно назвать издержками входа). Более высокие издержки входа подразумевают экономию на масштабе и, следовательно, также благоприятствуют крупным компаниям. Марксов взгляд на технический прогресс, вкратце, предполагал технические изменения, основанные на капитале, и экономию от масштаба. Маркс обобщил эти силы следующим образом:

Борьба с конкурентами ведется за счет удешевления товаров. Дешевизна товаров зависит, caeteris paribus, от производительности труда, а это, в свою очередь, от масштабов производства. Поэтому крупные капиталы побеждают мелкие. Следует также помнить, что с развитием капиталистического способа производства увеличивается минимальная сумма индивидуального капитала, необходимая для ведения бизнеса в его нормальных условиях.

Высказывание Маркса можно интерпретировать так, что в рамках отдельных отраслей промышленности норма прибыли систематически различается между компаниями в зависимости от их размера. Кроме того, экономические кризисы, как правило, приводят к ликвидации мелких капиталистических фирм. Когда размер, необходимый для выживания фирмы, становится слишком большим, владельцы мелких компаний разоряются и присоединяются к рабочему классу. Таким образом, здесь собраны воедино силы, которые делают крупные капиталистические фирмы более способными к техническому прогрессу, производству с более низкими издержками на единицу продукции и более способными к выживанию в условиях кризиса. Это, в свою очередь, уменьшает число капиталистов и одновременно делает немногих из них необычайно богатыми.

Хотя в нашем контексте этот аргумент нельзя использовать (поскольку наша цель - выяснить, каким, по мнению Маркса, могло бы быть неравенство в будущем, а не смотреть на то, что произошло на самом деле), все же стоит отметить, что в развитых капиталистических экономиках растет число людей, имеющих высокие доходы как от капитала, так и от труда, а не сильную сегрегацию, которую предполагал Маркс. Это развитие я назвал гомоплутией, определяемой как богатство с точки зрения как "человеческого", так и финансового капитала. Нет сомнений в том, что в развитых капиталистических экономиках люди меньше стратифицируются по факториальным доходам (капитал против труда), и раскол между людьми, получающими только доходы от капитала, и теми, кто получает только трудовые доходы, не такой резкий, как во времена Рикардо и Маркса.

Влияние резервной армии труда на законодательство. Последним важным элементом, замедляющим снижение нормы прибыли, является контролирующая заработную плату роль резервной армии труда. Об этом мы говорили выше. Здесь же достаточно упомянуть, что расширение поля деятельности капиталистов может привлечь в ряды рабочей силы многих, кто обычно оставался в стороне. Это сдержит рост заработной платы; это также повысит уровень эксплуатации и может (временно) предотвратить падение нормы прибыли. Важно, однако, понимать, что резервная армия труда, какой бы важной она ни была в краткосрочном периоде, не может быть использована в качестве deus ex machina для объяснения того, почему норма прибыли не падает. Размер резервной армии ограничен численностью трудоспособного населения. Таким образом, если вы хотите возразить против тенденции к падению нормы прибыли, вы должны ссылаться на какие-то присущие системе особенности, а не просто на количество людей, оставшихся в резервной армии.

Можно, однако, считать, что с глобализацией внутренняя резервная армия утрачивает свою актуальность; пока на международном уровне существует достаточное количество людей, которых можно вовлечь в сферу глобального капиталистического производства, роль дополнительной рабочей силы, сдерживающей рост заработной платы, будет сохраняться. Но здесь мы вводим аргументы, которых не было у Маркса. Хотя его трактовка глобализации гораздо более основательна, чем у Рикардо (для которого глобализация ограничивалась торговлей товарами), она все равно не соответствует тому, что мы наблюдаем сегодня.

Общий взгляд Маркса на эволюцию неравенства: Светлее, чем обычно предполагается

О недопотреблении. Переходя к теме недопотребления, следует сразу же отметить, что обсуждение эволюции неравенства здесь касается только долгосрочных или светских сил, а не кризисных ситуаций. Во-первых, я не обсуждаю точку зрения Маркса на краткосрочные изменения в соотношении заработной платы и прибыли, которые предшествуют или следуют за кризисами, или его идентификацию недопотребления как причины кризисов. Задача состоит не в том, чтобы обсудить так называемую гипотезу распада, а в том, чтобы понять, как (согласно Марксу) долгосрочные силы определяют эволюцию доходов при капитализме. Во-вторых, хотя, возможно, кризисы недостаточного потребления могут быть вызваны высоким неравенством (или "неправильным распределением", если воспользоваться термином Хобсона), наше внимание здесь сосредоточено не на последствиях неравенства, а на том, как развивается неравенство . Другими словами, неравенство здесь - зависимая, а не причинная переменная. В-третьих, взгляды самого Маркса на недопотребление как причину кризисов не совсем последовательны. В "Капитале", том III, Маркс очень решительно поддерживает точку зрения недопотребления:

Конечной причиной всех реальных кризисов всегда остается бедность и ограниченное потребление масс перед лицом стремления капиталистического производства развивать производительные силы так, как будто только абсолютная потребительская способность общества ставит им предел.

Но во втором томе он столь же решительно отвергает такую точку зрения и пишет, что кризисы не могут быть вызваны слишком низкой заработной платой, поскольку ее пик часто приходится на время, предшествующее началу кризиса.

Сказать, что кризисы провоцируются отсутствием эффективного спроса или эффективного потребления, - чистая тавтология. ...Если попытаться придать этой тавтологии видимость большей глубины, заявив, что рабочий класс получает слишком малую долю своего продукта и что зло будет устранено, если он получит большую долю, т. е. если его зарплата возрастет, то достаточно отметить, что кризисы всегда подготавливаются периодом, когда зарплата обычно растет, и рабочий класс действительно получает большую долю в части годового продукта, предназначенной для потребления. С точки зрения этих поборников здравого и "простого"(!) здравого смысла, такие периоды должны скорее предотвращать кризис. Таким образом, получается, что капиталистическое производство включает в себя определенные условия, не зависящие от добрых или злых намерений людей, которые допускают относительное процветание рабочего класса лишь временно, и, более того, всегда являются предвестниками кризиса.

Я думаю, что Эрнест Мандель прав, утверждая, что Маркс рассматривал кризисы не как следствие неправильного распределения доходов, а как результат несбалансированного роста I отдела (средств производства) и II отдела (предметов потребления). Таким образом, чтобы изучать кризисы, мы должны смотреть на то, насколько сбалансированным или несбалансированным является экономический рост - , то есть смотреть на "анархию" капиталистического производства - а не на распределение доходов. Таким образом, мы отбрасываем тему недопотребления и возвращаемся к распределению.

Силы, определяющие распределение доходов. Хотя Маркс никогда не обобщал и не объяснял полностью свою точку зрения на эволюцию неравенства в развитом капитализме, собрав все части вместе, мы можем составить общую картину ожидаемых изменений в неравенстве. Она гораздо ярче, чем принято считать. Ключевыми компонентами этой картины являются следующие.

Тенденция к снижению нормы прибыли должна уменьшать неравенство, поскольку капиталисты (вместе с помещиками, которые рассматриваются лишь как подгруппа капиталистов) являются самым богатым классом. Очевидно, что если доходы высшего класса не растут или даже снижаются, мы можем ожидать улучшения распределения. Это может быть верно даже в том случае, если концентрация доходов капиталистов увеличивается, и некоторые капиталисты становятся очень богатыми, в то время как другие разоряются и присоединяются к рабочим.

Что касается труда, то однозначное мнение Маркса о том, что минимальная заработная плата включает в себя исторический компонент, связанный с уровнем реального дохода страны, означает, что с развитием общества минимальная заработная плата будет расти, а вместе с ней и вся цепочка других заработных плат. Убедительных аргументов в пользу "иммисеризации" труда у Маркса, разумеется, нет, о чем также заявляют (как уже говорилось выше) Мандель и Росдольский. Даже глава 25 "Капитала", том I, которая является наиболее значительной частью трудов Маркса, посвященных динамическим силам накопления капитала и их влиянию на заработную плату, начинается с обсуждения роста заработной платы по мере того, как спрос (обусловленный накоплением капитала) опережает предложение труда. Более того, выше мы отмечали, что тенденция нормы прибыли к падению связана или даже зависит в долгосрочной перспективе от фиксированного или медленно растущего соотношения s/V, что в условиях технического прогресса предполагает рост реальной заработной платы. Джоан Робинсон, таким образом, была права, говоря, что Маркс "кажется, упустил из виду... когда он обсуждает тенденцию падения прибыли, [сделать] ссылку на тенденцию роста реальной заработной платы, которую она влечет за собой". Другими словами, аргумент в пользу роста реальной заработной платы у Маркса подкрепляется также его аргументом относительно "закона" тенденции падения нормы прибыли.

Но есть и силы, как на стороне капитала, так и на стороне труда, которые действуют в противоположном направлении, способствуя росту неравенства за счет сохранения высоких прибылей и сжатия зарплат (табл. 4.6). Со стороны капитала это концентрация и централизация производства, вызванные более низкими удельными издержками крупных (более капиталоемких) компаний; экономические кризисы, которые, хотя и наносят ущерб капиталу в краткосрочной перспективе, поддерживают норму прибыли на более высоком уровне в долгосрочной перспективе; расширение капиталистического производства на новые территории, что поддерживает норму прибыли на высоком уровне.

Еще более важна ситуация на стороне труда с промышленной резервной армией труда. Она играет роль регулятора заработной платы, особенно в период экономического процветания, когда спрос на труд возрастает:

Мы также видели, как этот антагонизм между техническими потребностями современной промышленности и социальным характером, присущим ее капиталистической форме... выплескивает свою ярость в создании этого чудовища, промышленной резервной армии, содержащейся в нищете, чтобы всегда быть в распоряжении капитала".

И очень важно и ясно:

общие движения заработной платы регулируются исключительно расширением и сокращением промышленной резервной армии, а это, в свою очередь, соответствует периодическим чередованиям промышленного цикла.

Как уже говорилось выше, промышленная резервная армия труда может быть приблизительно определена (в современных условиях) путем подсчета всех тех, кто поддается искушению выйти на рынок труда только тогда, когда спрос на рабочую силу становится жестким, либо потому, что они становятся более оптимистичными в отношении получения работы, либо потому, что их резервная заработная плата высока. (Например, человек, заботящийся о молодой семье, может не соглашаться на работу, если ее заработная плата не компенсирует альтернативную заботу, которую ему пришлось бы обеспечить). Во времена Маркса, однако, резервная армия состояла из части люмпенпролетариата и того, что Маркс называет "кочевым населением". О последней группе он пишет: "Они - легкая пехота капитала, перебрасываемая им в соответствии с его потребностями то к этому пункту, то к тому. Когда они не на марше, они "разбивают лагерь". Другой частью резервной армии могли бы стать женщины, которые могли входить или выходить из состава рабочей силы в зависимости от семейного положения и которые действительно играли важную роль в промышленной рабочей силе в Западной Европе. Резервная армия" представляет собой постоянную угрозу положению труда, угрозу, которая активизируется, когда труд начинает, по выражению капиталистов, задираться или становиться слишком большим для своих сапог.

Таблица 4.6 Факторы, влияющие на неравенство

Уменьшение неравенства

Усиление неравенства

Капитал

Тенденция к снижению нормы прибыли

Кризисы

Расширение производства на новые территории

Повышенная концентрация капитала

Труд

Увеличение реальной заработной платы

Резервная армия труда

Когда силы, усиливающие неравенство, становятся особенно сильными и доминирующими, ситуация может быть довольно мрачной. В самом деле, только действие этих факторов, усиливающих неравенство, рассматривается в знаменитом высказывании Маркса в "Капитале", том I, где он объединяет рост концентрации капитала, с одной стороны, и усиление классовой поляризации - с другой:

Вместе с постоянно уменьшающимся числом магнатов капитала, которые узурпируют и монополизируют все преимущества этого процесса трансформации, растет масса страданий, угнетения, рабства, деградации, эксплуатации; но вместе с этим растет и восстание рабочего класса, класса, постоянно увеличивающегося в численности, дисциплинированного, объединенного, организованного самим механизмом процесса капиталистического производства. ... Централизация средств производства и социализация труда наконец достигают той точки, когда они становятся несовместимыми с их капиталистической оболочкой. Эта оболочка разрывается. Звучит колокол капиталистической частной собственности. Экспроприаторы экспроприируются.

Аналогичное предложение встречается в главе 25 тома I. Читая эти два предложения, где речь идет только о факторах, усиливающих неравенство, многие комментаторы пришли к выводу, что они отражают полную точку зрения Маркса на этот вопрос. Однако внимательное изучение всех трудов Маркса позволяет предположить, что эти вредоносные силы могут быть лишь временными. В долгосрочной перспективе более благотворные силы экономического развития могут повлиять на прибыль и реальную заработную плату примерно так, как ожидал Адам Смит: прибыль уменьшится, а реальная заработная плата увеличится. Общая картина, вытекающая из трудов Маркса, конечно, менее оптимистична, чем у Смита, но она далека от того упрощенного состояния общества, которое видели многие марксисты: все более глубокий раскол между небольшой группой безмерно богатых капиталистов и массами обнищавших рабочих. Это может быть верно только в том случае, если силы, увеличивающие неравенство, действуют как в сфере капитала, так и в сфере труда. По-другому, можно увидеть силы, увеличивающие неравенство со стороны капитала, но сдерживаемые силами, уменьшающими неравенство со стороны труда (такими, как секулярно растущая заработная плата), или когда и снижение нормы прибыли, и повышение заработной платы в промышленности работают на уменьшение неравенства. Существует четыре варианта, как показано в табл. 4.7. Самый мрачный - лишь один из четырех возможных сценариев. Сосредоточение внимания только на силах, усиливающих неравенство, представляется чрезмерным ограничением; в трудах Маркса нет ни фактических, ни логических оснований для того, чтобы придерживаться исключительно такого взгляда.