Владычица Хан-Гилена

Глава 20

— Ты поедешь?

Мирейн переоделся для пира в пышные одежды с полным набором украшений, но на Элиан все еще оставались платье и плащ, которые она надевала в храм, и мантия пророчества, словно случайно оказавшаяся на ее плечах. Никто не осмелился дотронуться до Элиан или заговорить с ней. Теперь она стала объектом благоговения, провидицей из Хан-Гилена.

Она почти не обращала внимания ни на это, ни на слуг, суетившихся вокруг Мирейна, надевавших на него тяжелое золотое ожерелье, вплетавших золотые шнуры и нитки жемчуга в его волосы и наносивших солнечное пятнышко отца между его бровей. — Ты поедешь? — спросила она еще раз. Мирейн отошел от слуг и приблизился к ней. Он не был похож на остальных: он осмелился снять с ее плеч черную мантию и зеленый плащ и прикоснуться к кружевной отделке ее платья.

— Я поеду, — сказал он и кивком головы подозвал слугу, который поспешно приблизился с водопадом белого и золотого, оказавшимся платьем принцессы и королевы.

Неизвестно откуда появившиеся женщины, лица которых были как будто знакомы Элиан, переодели ее, словно она была статуей. Подавляя вздохи при виде ее коротко подстриженных волос, успевших, впрочем, немного отрасти, они украсили ее голову драгоценной цепочкой, подкрасили ей глаза, щеки и холодные губы. Когда все было закончено, к ее лицу поднесли серебряное зеркало, но она в нем не нуждалась. Мирейн склонился к ее рукам и поцеловал обе ладони. — Ты — прекраснейшая из женщин, — сказал он. Она тщетно искала ответные слова. Над его королевским нарядом, она чувствовала, витала смерть. И тем не менее прикосновение его было теплым и полным жизни, рука — сильной, а улыбка — лучезарной. Маленький ребенок, живущий в ее душе, хотел прильнуть к Мирейну и никогда не отпускать. Новоявленная пророчица держалась отчужденно, позволяя ему руководить собой, но не отвечая ни словом, ни жестом.

Они вышли из его покоев, девушки и слуги следовали за ними. У двери стояли два охранника: один из его людей в алом и одна из ее женщин в зеленом. Мирейн улыбнулся им. Элиан не смогла изобразить ничего большего, чем простой кивок головы.

«Надменная леди, — издевательски спросил ее разум, — как они могут терпеть тебя?»

— Потому что они тебя любят, — мягко ответил Мирейн так, чтобы слышала только она одна.

Элиан содрогнулась. Оцепенение прошло. Она остановилась так резко, что люди свиты чуть нс столкнулись с ней.

— Ты поедешь, — сказала она. — Пусть будет так. Но сначала ты сделаешь меня своей королевой.

Мирейн обернулся к тем, кто шел следом, но они сделали вид, что ничего не слышали. Его брови поднялись, словно он пытался найти обоснование такому яростному натиску, совершенно неожиданному, да еще перед лицом целого отряда слуг. Однако Элиан и не думала о мести.

— Таково твое пророчество? — спросил Мирейн. — Таково мое желание.

Он пристально посмотрел на нее. Элиан выдержала его взгляд. Губы его сжались.

— Почему? Почему сейчас, после такого упорного сопротивления?

С горящим лицом и сжатыми кулаками она ответила: — Потому что… в конце концов… я поняла… что люблю тебя.

— Потому что твоя сила говорит тебе, что я умру. — Это было жестоко, но он сделал ей еще больнее. — За меня нельзя выйти замуж из жалости, Элиан.

Она застыла, словно он ударил ее, и тем нс менее ответила с безупречным спокойствием:

— Даже если это надо будет сделать ради продолжения династии?

Мирейн со свистом выдохнул воздух сквозь сжатые зубы.

— Когда я вернусь из Ашана, — сказал он, тщательно выговаривая слова, — тогда мы и отпразднуем нашу свадьбу. Если твоя воля не изменится.

Элиан тряхнула головой. Страх охватил ее сильнее, чем гнев. — Нет! Я хочу сейчас. Сегодня. Пир готов. Одеты мы оба соответственно. И потом…

— Ребенок, да и только, — сказал Мирейн с величайшей нежностью. — Если уж ты чего-то захочешь, то будешь стремиться к этому всем своим существом. — Ты хочешь этого так же, как и я. — Но иначе. Когда я женюсь на тебе, ты станешь моей королевой, а не боевой подругой. Все будет без спешки и без сожаления. — Я никогда не пожалею.

— Правда? — Мирейн улыбнулся и прикрыл своей рукой ее ладонь. — После Ашана, — пообещал он.

Мирейн был непреклонен. Она будет принадлежать ему, но только тогда, когда он этого захочет. Она нс могла даже прикоснуться к его разуму, не то что подчинить его своей воле.

Пир был чудесным, самым великолепным из всех, которые она могла припомнить. Члены всех правящих семей из Ста Царств украшали зал своим присутствием: князья и их близкие родственники, знатные лорды и их жены, вожди с севера в килтах и украшениях из горной меди и даже посол Асаниана с вечно болезненным выражением лица, словно пребывание среди всех этих дикарей утомляло его.

Мирейн восседал за столом не как господин, а как почетнейший гость, а Элиан сидела рядом с ним, и все смотрели на нее и удивлялись ей. Вот для этого она и родилась: она стала легендой, оказавшись в стороне от своего родственного клана. Этим вечером ей довелось услышать множество песен и разговоров о себе.

Ее кубок в третий раз опустел. Подошел паж, чтобы наполнить его. Но Мирейн остановил пажа. — Поешь сначала, — велел он ей. — Ты что, моя нянька? — сверкнула глазами Элиан.

Мирейн рассмеялся, взял кусок со своей тарелки и с легким вздохом предложил ей. При всей своей веселости он очень хорошо знал, что делает. Если она примет это, значит, примет и его сватовство, что станет началом формальной помолвки. Элиан посмотрела на свою тарелку затуманенным от вина взором. Самого Мирейна она изучала еще внимательнее. — Сегодня? — спросила она. — После Ашана.

Глаза Элиан сузились. Она медленно взяла его подношение. Это был кусочек медового пряника, тяжелый от сладости. Со своей тарелки она взяла другой кусочек. Мирейн не стал так медлить, как она.

Взяв в руку кусок ее пряника, он поднялся. Пальцы его дрожали. Со всех сторон раздались восторженные крики. Но он повернулся к князю и княгине и поклонился, как король кланяется королю.

— Мой господин, — произнес он отчетливо, — и моя госпожа. Вы осыпали меня дарами, о которых не может мечтать ни один император. И тем не менее я осмеливаюсь просить вас еще об одном. Обещаю, что эта просьба будет последней.

Князь поднялся навстречу ему. «Каким молодым он кажется, — подумала Элиан. — Чуть старше Халенана, который лучезарно улыбается за его спиной». Князь Орсан улыбался редко, да и сейчас был серьезен, но его глаза и голос были полны тепла.

— Ты, который являешься моим господином и в то же время моим приемным сыном, знаешь, что все мое имущество слишком ничтожно, чтобы быть подарком для тебя. Тебе достаточно только попросить то, чего ты хочешь, и это будет твоим. Глаза Мирейна блеснули.

— Осторожно, мой господин! А вдруг я попрошу о величайшей драгоценности твоего княжества?

— Она твоя, — без колебаний ответил Орсан, — как и все, что принадлежит мне. — Даже если это твоя дочь? По залу пробежал шепоток. Князь Орсан взглянул с высоты своего роста на человека, который был королем.

— Даже моя дочь, — ответил он. — Если она сама этого хочет.

— Она хочет, — сказала Элиан, — и просит вашего благословения на этот союз. Сегодня, сейчас. — Она сделала паузу и добавила с окрепшей страстью: — Нет, она не просит. Она умоляет.

Мирейн обернулся как человек, которого перехитрили, по не застигли врасплох. Удивить Мирейна было не так легко. Так же нелегко было смотреть ему в лицо перед избранными людьми Ста Царств, как смотрела сейчас она. Элиан улыбнулась ему нежнейшей улыбкой и встала только для того, чтобы присесть в глубоком реверансе. Мягко, с притворной застенчивостью она сказала:

— Решение зависит от дамы, мои господа. А дама, медлить которую заставляли ее безумства, желает сыграть свадьбу без отсрочки. Ты хочешь сказать что-нибудь, отец мой?

— Я не хочу, — проскрежетал сквозь зубы Мирейн, но так, чтобы его слова не достигли чужих ушей.

Она встретилась взглядом с его горящими глазами и улыбнулась.

— Я буду твоей удачей и твоим талисманом. Разве я недостаточно хороша для этого?

— Ты удивительно хороша. — Он предостерегающе понизил голос: — Элиан… — Отец, — требовательно изрекла она. Князь долго смотрел на них. Невозможно было определить, что он испытывает — радость или страшный гнев. Внезапно маска спала с его лица. Он улыбнулся, просиял, а затем громко расхохотался. Присутствующие смотрели на него во все глаза. Члены его сословия и его союзники пришли в замешательство. Наконец князь простер руки.

— Придите же, мой сын и моя дочь. Я благословляю ваш союз.

Зал для них убрали по-новому. Радость праздника переросла во что-то еще более яркое и более сильное. Зимой цветочных гирлянд быть не могло, а бот на роль девушек с цветами отлично подошли женщины из стражи Элиан. Пир был завершен, и остатки со столов унесли, чтобы освободить помещение для ритуала. Элиан вовсе не рассчитывала на свадебное торжество, но ей ничего другого не оставалось.

Она стояла в кружке своих стражников и старалась не дрожать. Причиной возникшей дрожи был не только страх. Она выпила много вина и к тому же страшно устала.

Воздух наполнился благоуханием духов ее матери. Элиан почувствовала нежное, но уверенное прикосновение и несколько мгновений наслаждалась им.

— Дитя мое, — сказала княгиня. — Ах, дитя мое, как же певцы проживут без тебя? Элиан выпрямилась и задрала голову. — Возможно, это опрометчивое решение, мама, но я считаю его мудрым.

Леди Элени посмотрела через весь зал туда, где группа молодых людей готовила место Мирейна. Самого короля не было видно, но волосы Халенана сияли, словно сигнальный огонь; над ним возвышался Кутхан, сверкая медью и золотом. Судя по доносившимся оттуда звукам, они были более чем довольны тем оборотом, который принял пир.

— Это мудро, — сказала княгиня, — и чрезвычайно соответствует твоему характеру. Элиан звонко рассмеялась.

— О нет. Я-то знаю, какая я глупая. Но эта глупость дошла до таких пределов, что ее уже можно назвать мудростью.

Мать пригладила ее волосы, поправила украшавшую их ленту.

— Ты всегда следовала зову сердца, даже когда казалось, что ты противишься ему. Следуй же ему и теперь и будь сильной. Разве не оно избрало величайшего из королей мира своим властелином?

— Да, избрало. — Элиан прерывисто вздохнула. — Я и сама не знаю, радоваться мне или пугаться.

— И то и другое, — сказала княгиня. Она поцеловала дочь в лоб и повернула ее, оглядывая. — Иди. Мужчины готовы.

Столы исчезли, люди в зале выстроились в два ряда, оставив между ними проход. Раздался звонкий чистый голос, который пел песнь невесты, приготовленной к свадьбе. Юноши построились клином и начали продвигаться вперед. Женщины из отряда Элиан повернулись к ним лицом.

Клин встретился с полукругом. Согласно обычаю, девушки должны были с криком разбежаться в разные стороны и оставить свою госпожу незащищенной. Но эти женщины были воинами, и к тому же воинами Элиан. Так что перед каждым смеющимся мужчиной оказалась женщина с холодным взглядом. Наступающие в смущении остановились.

Халенан, который находился в вершине клина, согнулся в низком поклоне.

— Приветствую вас, прекрасные дамы, — сказал он с безупречной учтивостью. — Мы пришли за нашей королевой. Поможете ли вы препроводить ее к нашему королю?

— Я помогу, — сказала княгиня, сделав шаг вперед и касаясь руки сына. — Пойдемте, дамы. Пусть король взглянет на нашу королеву.

Взгляды облетели весь кружок. Их сменили улыбки. Рука встретилась с рукой; мужчины и девушки выстроились в круг. В центре стояла Элиан, лицом к лицу с Мирейном. Выглядел он по-королевски и улыбался. Уголки его рта слегка приподнялись, глаза сияли дрожащим мерцающим блеском. Элиан низко присела, утонув в своих сверкающих юбках.

Мирейн поднял ее. После этого первого взгляда он отвел глаза, не позволяя Элиан читать в них. Он смотрел на помост, где сидел князь. Мозг его был непроницаем.

Чувство гнева не могло бороться с желанием удовольствия. Это была охота на охотника, где преследуемый сам вел преследование. «Какое счастье для всех нас, что ты всегда выигрываешь битвы, — мысленно обратилась Элиан к неприступной крепости его разума. — Даже это маленькое поражение слишком велико для тебя».

Он напрягся, но не удостоил ее ответом. Плечо к плечу, шаг за шагом, они приблизились к князю. Свита следовала за ними. К одинокому прекрасному голосу присоединились барабаны, и их удары совпадали с биением их сердец; арфы и свирели вступили следом. Ослепительно сияли лампы.

— Леди Хан-Гилена, — нараспев произнес князь, следуя сложной мелодии, — и Сын Солнца. Элиан и Мирейн, плоть от плоти моей и дитя моего сердца, перед Аварьяном и перед всем народом этой империи, созданной нашим богом, я соединяю вас, тело к телу, душа к душе, да соприкоснутся они и соединятся во имя божье. Выражаю ли я вашу волю, произнося эти слова? — Да, — сказала Элиан.

Голос ее слегка дрогнул, и причина этого крылась не в ней самой. Ведь Мирейн все еще мог отказаться, все еще мог осрамить ее. Он был так же полон гордости, как она, и мог быть таким же законченным дураком.

— Да, — произнес Мирейн отчетливо, без тени колебания. — Моя воля такова.

Напряжение улетучилось из ее тела, колени чуть не подогнулись. Ей пришлось напрячься, чтобы не упасть. Мирейн подхватил ее. Князь простер над ними руки.

— Тогда слушайте и внимайте. В эту ночь обуздания богини между вами, стоящими так высоко на тропах мира, мы выковываем узы не только земного брака, но и могущественнейшей магии. И как богиню низвергли в бездну, так пусть эти двое вознесутся на вершину; как бог широко и свободно шагает по небесам, так пусть эти двое будут свободны в своей любви: двое да станут единым целым, вместе обретая могущество, недоступное одному. — Он поднял руки и возвысил голос: — Теперь ной, народ Солнца. Пой песнь оков, которые стали их освобождением.

Мирейн затворил дверь своей комнаты перед толпой участников пира и задвинул засовы. Через тяжелую панель глухо доносились крики и смех, сопровождаемые обрывками песен и ударами ног и кулаков. Элиан сидела там, где провожатые оставили ее, — на стуле, превращенном в свадебный трон. Его покрывала золотая ткань; редкостные благовония насытили его ароматом, который наполнял окружающий воздух. На ней было белое платье, простое до великолепия, прихваченное у шеи застежкой, единственным драгоценным украшением.

Король повернулся спиной к двери и исходящему от нее шуму и скрестил руки на груди. — Ну, моя госпожа? Не впустить ли нам их? Хор беспорядочных криков перерос в песню, признанную непристойной даже среди стражников князя Орсана. Элиан, которая привыкла петь эту песню без содрогания, почувствовала, как кровь приливает к ее щекам. Мирейну, кажется, это приносило истинное удовольствие, словно он безоговорочно покорился ее воле; но каким бы полным ни было ее торжество, она знала, что он никогда не отступает без боя. Мирейн был единственным, кто смеялся, не прекращая драться. Она сглотнула. Во рту у нее пересохло. — Выбор остается за моим господином, — сказала она.

«Поскольку моя госпожа выбрала все остальное?» Он криво улыбнулся.

— Согласно обычаю, мы должны дать им взглянуть на тебя и спеть тебе, а потом отправить тебя в мою постель. В Яноне двое избранных, мужчина и женщина, должны остаться и проследить, чтобы обряд был полностью выполнен. Кровь отхлынула от щек Элиан. — Но, — добавил Мирейн, помолчав, — ни одного из нас нельзя назвать яростным приверженцем традиций.

Он отошел от двери. Помимо воли Элиан напряглась. Мирейн прошел мимо нее, едва удостоив взглядом, снял свои украшения, убрал их в шкатулки. За ними последовал плащ, брошенный на сундук. Он снова прошел мимо Элиан, широкими шагами направляясь к ванной. По пути он расплетал свои косички.

Она в бешенстве зашипела, внезапно все поняв, и рванулась, чтобы преградить ему путь, забыв о своеобразном покрое платья невесты. Застежки с треском отлетели, и тяжелая материя упала на пол. Под платьем на Элиан ничего не было, кроме длинной золотой цепи с изумрудами, доходящей до изгибов бедер.

Мирейн резко остановился, словно натолкнувшись на стену. Если бы Элиан не злилась так сильно, она бы рассмеялась.

Он сумел совладать со своим лицом и прикрыл глаза. — Ты первая прими ванну, — сказал он, — а потом отправляйся в мою кровать. А я прекрасно высплюсь в твоей прежней постели. Элиан пронзительно расхохоталась. — О нет, Мирейн. Ты хотел меня, и теперь, когда ты меня получил, ты не сможешь так просто отделаться.

— Я хотел получить тебя в подходящее и подобающее время.

— Не бойся, — язвительно сказала она, — у моего отца не было намерения придержать мое приданое. — Мне не нужно твое проклятое… Он осекся и отпрянул от нее, с силой потянув свои косички. Нитка лопнула, и жемчужины рассыпались по полу.

— Ты злишься, — сказала она, — потому что хотел заполучить меня на твоих, и только твоих, условиях. А я взяла и обманула тебя. Я заманила тебя в ловушку, признаюсь. Ты простишь меня? Или ты слишком долго был королем, чтобы вспомнить, как это делается? Мирейн сверкнул глазами.

— Ты эгоистичная маленькая дурочка! Посмотри, что нас ждет. Неужели ты сама этого не понимаешь? Я отправляюсь в Ашан. И я не смогу обременять себя в этом походе присутствием жены, которая, возможно, будет вынашивать моего ребенка.

— Тем больше причин пожениться сейчас. Потому что тогда… если ты… умрешь…

— Если я умру, мир избавится от меня, вот и все. Если же останусь жив, то, клянусь могуществом моего отца, я устрою тебе такую свадебную ночь, какой доселе не знала ни одна женщина.

Элиан подошла к нему, мягко ступая, и положила руки ему на плечи. — Подари мне ее сейчас.

— Давай договоримся, — сказал он. — Я дам тебе то, о чем ты просишь. И даже больше того: подарю тебе целых три дня свадебных торжеств. После этого я отправлюсь в Ашан. А ты останешься здесь в безопасности. — Или?

— Или я отправлюсь в Ашан наутро и ты поедешь со мной, но будешь моей женой только по названию. — Я поеду с тобой в любом случае. — Если только я не прикажу связать тебя. — А ты сможешь?

Плечи Мирейна согнулись под ее руками, он тяжело дышал. Разумом Элиан услышала, как запела ее сила.

Она улыбнулась. Словно угорь, словно золотая рыбка, она проскользнула под защиту Мирейна, нырнула в глубокие и яркие воды его разума. Они заволновались, они забурлили. Она свободно парила в их глубинах, не доступных никаким штормам, ныряла в пропасти жемчуга и пламени, оберегаемая его сокровеннейшей волей. «Свяжи меня, — сказала она. — Я приветствую это. Ибо если ты сделаешь это, то тоже будешь связан; и это удержит тебя от Ашана».

«Ничто не сможет удержать меня от Ашана». — Его голос звучал отдаленно, как рокот волн.

«И ничто не сможет разлучить меня с тобой», — сказала она.

«Даже этот замок? Плодом нашего союза будет наследник. И наши враги знают это. Они обязательно обрушатся на тебя и на жизнь, зародившуюся в тебе, и через вас обоих захотят уничтожить меня». «Или сами будут уничтожены», — ответила Элиан. «Нет. Я не позволю тебе ехать». «А я поеду, не важно, позволишь ты или нет. — Элиан заставила себя приблизиться к его голосу, вздымаясь на гребне своей собственной уверенной силы. — Слушай меня, Солнцерожденный. В одиночку ты можешь разгромить своих врагов, но тебе не удастся уничтожить тьму, которая стоит за их спинами. Она слишком могущественна и слишком хорошо осведомлена о твоей силе. Но моя помощь даст тебе надежду. Больше чем надежду. Она даст тебе победу».

Элиан почувствовала волны его сопротивления. Она боролась с ними, изгибаясь, раскачиваясь на них вперед и назад.

Косички Мирейна, так до конца и не расплетенные, падали ему на плечи. Во впадинке, где кость соединяется с костью, находился глубокий рубец, отметина северного дротика. Оружие было отравлено, и Мирейн тогда чуть нс умер. Элиан коснулась губами этого шрама.

— Я знаю, что смертен! — вскричал он. Ее руки скользнули по его волосам и коже, гладя и лаская выпуклые мускулы, твердевшие под ее рукой. Мирейн упорно смотрел перед собой, ноздри его раздувались, губы сжались в тонкую линию.

— Неужели я выгляжу именно так? — спросила она, ошеломленная. — Неудивительно, что все на меня злятся.

Он высвободился, оставив в ее руках килт, и отвернулся. Но Элиан увидела достаточно, чтобы отчаянно покраснеть и помимо воли улыбнуться. — Ты не так уж возражаешь, разве нет? Он распахнул внутреннюю дверь. Она бросила одежду на пол и пошла за ним. В ванной было тепло, стены и пол нагрелись от воды, в большом позолоченном бассейне поднимался пар. Все это соответствовало обряду: смотрины невесты, пение, раздевание и купание. Мужчины и девушки должны были попытаться разделить влюбленных, поддразнивая их восхвалениями многочисленных достоинств друг друга. Иногда охрана терпела неудачу, и тогда брак свершался тотчас же и прямо здесь.

Мирейн остановился у дальней стенки бассейна и взглянул на Элиан.

— Да, — сказал он, — я хочу тебя. Но если ты придешь ко мне, то должна будешь поклясться, что останешься в Хан-Гилене. — Ты же знаешь, что я не сделаю этого. — Тогда мое тело научится ждать. В этом оно и так преуспело.

— А вот мое — нет, и я не стану ждать. — Она вошла в воду, преодолевая ее сопротивление, готовая броситься к Мирейну при первом же его движении. — Я могла бы дать тебе клятву, получить свои три дня и делать потом все что мне вздумается. Но я честна и скажу тебе правду. Не важно, подаришь ты мне три ночи или ни одной, я все равно пойду за тобой в Ашан. Я твоя надежда, Мирейн. Твоя надежда и твоя королева.

Ее голос дрогнул на последнем слове. Элиан выругала себя за это, потому что вдруг засомневалась, не предана ли она. Она подумала, что такая уверенность ее знания может быть порождена не светом, а насмешливым мраком.

Мирейн стоял без движения — отстраненное лицо короля, тело пылкого любовника. Но его пылкость угасала, отступая перед волей.

Элиан закрыла глаза. Надежда, которая родилась в ней, сила пророчества, которая кипела в ней, отхлынула, оставив лишь крайнюю усталость. Ее колени подогнулись, и она опустилась в теплую ароматную воду.

Сильные руки подняли ее. Она взглянула в лицо Мирейна, ожидая увидеть в нем непреклонность, но не увидела ничего подобного.

Мокрый, покрытый каплями воды, он уложил ее в свою постель. Его руки были очень ласковы, но лицо оставалось холодным, почти свирепым.

— Женщина, — сказал он тихо и хрипло, — ты даже божественное терпение можешь подвергнуть испытанию.

— Я знаю. — Последовал вздох. — Ты всегда говорил это. Я не думаю. Я просто такая, какая есть. И я люблю тебя, Мирейн.

— Я тоже… — Он отбросил волосы с се лба; рука его была нежной, рот — жестоким. — Для меня всегда существовала одна лишь ты. Женщины, возлюбленные, друзья случались и они, но ты всегда была одна. И все-таки я не знал, как сильно хочу тебя, пока не увидел тебя возле палатки торговца вином. Ты была такая восхитительная и соблазнительная, что я не уставал удивляться, как это все считают тебя мальчиком. Ты знаешь, чего мне стоило, тогда и потом, сохранять расстояние между нами?

— Тебе это стоило не больше чем сейчас. А ведь это так замечательно мало.

— Нет, — сказал Мирейн. — О нет. Это стоит целого мира.

Элиан обвила руками его шею. В этом не было никакого расчета. Он был крепок, как камень, и так же тверд. Ее губы прильнули к его губам, таким холодным, без всякого намека на уступку. Она раскрыла губы и разум одновременно, принося ему в дар все, что могла отдать.

В нем вспыхнул огонь. Свет, и жар, и внезапная, яростная, необузданная радость.