Владычица Хан-Гилена

Глава 7

Возле палатки Мирейна толпились его лорды, и голоса разносились на весь мир, словно мычание коров. Когда он оказался в центре их группы, сопровождаемый Элиан, мгновенно наступила полная тишина. Это восхитило Элиан; даже князю Орсану не удавалось овладеть таким искусством. Он встал в центре отряда, под вымпелом Солнца, и легонько обнял Элиан за плечи.

— Смотрите, — сказал он, нс удостаивая присутствующих каким-либо другим приветствием. — У меня новый оруженосец. Галан, вот мои лорды и капитаны.

Позже она сможет сопоставить лица с именами из легенд о Мирейне. Сейчас же они были сплошным размытым пятном: любопытство, враждебность, надменное безразличие. Один или двое завидовали. Один или, может быть, двое желали ей добра.

Немного в стороне, сверкая украшениями, стоял тот, кто вообще не выражал никаких чувств. Он смотрел на Элиан с тем же безразличием, как ранее у палатки с вином.

— Эй, Вадин! — воскликнул Мирейн с ненавистным ей возбуждением. — Я нашел нового добровольца, точнее, это сделал твой брат с некоторой помощью своих разведчиков. Что ты о нем думаешь?

Лорд Гейтана протиснулся к Мирейну сквозь плотные ряды капитанов. Элиан, которая вынуждена была поднимать голову все выше и выше, знала, что он должен возненавидеть ее.

Он, наоборот, опускал взгляд все ниже. Спокойный, гордый, он окинул своими великолепными глазами взъерошенную, закутанную в дорожную одежду фигуру Элиан и поднял бровь, словно оценивая ее. Ее попытка проникнуть в его мысли натолкнулась на стену, высокую, крепкую и непроницаемую. Лицо Вадина ничего не выражало, кроме северного высокомерия. Голос его не был ни холодным ни теплым, хотя Элиан поняла, что у этого человека пылкий характер. О нем тоже слагали легенды. Он мог быть жестоким, как горный разбойник, и кротким, как приютская девица.

— Значит, это красный гилени, — сказал он. — И в самом деле красный! Огонь и тот бывает бледнее.

— Значит, это, — ответила Элиан, — янонец старой закваски. Орлы и те бывают смиреннее.

Вадин безмолвно уставился на нее, потом улыбнулся белозубой безудержной улыбкой. Он был очень похож на своего брата Кутхана, ничуть не старше и ни капельки не мудрее.

— Ради бога, ну и язык у тебя. И характер тоже. Каким спортом ты занимаешься? Осыпаешь оскорблениями драконов?

— Только если они первыми оскорбляют меня. Вадин рассмеялся, нисколько не смутившись. — Я тебя не оскорблял. Я любовался. Мы, дикари, любим бронзу. Что за удовольствие — вырастить собственного бронзового человека!

— Красавчик, верно? — Глаза Мирейна скользнули по обоим и пробежали по кругу лиц. — Мои лорды, я в вашем распоряжении. — И когда они поклонились, он обернулся к тем двоим, которые по-прежнему стояли лицом к лицу, и сказал: — Вадин, окажи милость, присмотри за моим оруженосцем. Вышколен он хорошо, но здесь чужой, и ты можешь многому его научить.

Янонец наклонил голову в знак согласия. Мирейн улыбнулся ему короткой ослепительной улыбкой и оставил их одних, широкими шагами удалившись в сопровождении лордов. Элиан посмотрела ему вслед и почувствовала, что ненавидит его. Он бросил ее, и она осталась одна здесь, где все чужое, где у каждого свои обязанности и свое место. А у нее нет ничего, кроме одежды и пульсирующих болью царапин на щеке.

Она медленно обернулась к своему проводнику. Лицо Вадина снова ничего не выражало, в том числе и возмущения. Он был правой рукой Ан-Ш'Эндора, предводителем лордов и генералов, и без сомнения у него имелись более неотложные и важные дела, чем нянчить юного чужеземца. Его губы дрогнули.

— Я уже занимался этим раньше, — сказал он, проникая сквозь самую сильную ее защиту. — Пойдем, юноша. Мы сделаем тебя одним из нас.

Прежде всего Вадин подозвал слугу, высокого неуклюжего человека, который с легкостью принес целую кучу одежды, оружия и разных необходимых вещей.

— Думаю, килт тебе не понадобится, — сказал Вадин, заметив, как она в смущении разглядывает один из них. — Моему господину нравится, когда люди носят свои национальные костюмы. Даже, — добавил он, скривив губы, — если это штаны. Элиан сдержалась, хотя это было нелегко. — Тебе не кажется, что штаны иногда намного удобнее килта? В седле, например? Или зимой?

— Зимой мы носим высокие сапоги, плотно заворачиваемся в плащи и смеемся над ветром. Что же касается седла, — сказал Вадин и действительно рассмеялся, — то все мы в нем родились и поэтому чувствуем себя в нем превосходно.

— Держу пари, что ты врешь и надеваешь снизу короткие штаны. — Хочешь, чтобы я показал тебе? Он положил руку на пояс, озорно блестя глазами. Элиан закрыла рот и крепко сжала губы. Да, она ненавидела Мирейна. Ну почему из всей своей орды он оставил ее на милость именно этого человека?

— Снаряжение южанина, — обратился к интенданту Вадин, благополучно не замечая ее ярости. — Королевских цветов. Одежду для походов тоже, и побыстрее. Мой господин будет ждать.

Интендант был готов расстелиться перед янонцем. В том же состоянии пребывал и оружейник, который удостоил Элиан несколькими замечаниями по поводу ее прекрасной мальчишеской фигуры и спросил, сколько парню потребуется оружия.

— Не слишком много, — отвечал ее невыносимый опекун. — Сейчас мы возьмем нож и меч. Ты сделал для моего господина три длинных меча, а он выбрал только один. Принеси-ка остальные. — Но, мой господин, они…

Вадин не повысил голоса, но человек осекся, словно его ударили.

— Оруженосец короля должен быть вооружен не хуже самого короля. Принеси клинки.

Они были не просто гладкими и ровными, а безупречными: чистая, ничем не украшенная смертоносная красота, сотворенная не из бронзы, а из бесценной стали. В Ста Царствах только у нескольких князей было такое оружие. Князь Орсан имел два подобных меча, которые стали самыми драгоценными сокровищами в его арсенале. Совершеннее их ничего нельзя было найти.

Элиан испробовала каждый клинок с подобающим почтением. Все они прекрасно лежали в ее ладони. Но особенно ей понравился один, бывший словно продолжением ее руки.

— Вот… вот этот, — неуверенно сказала она, с трудом отводя глаза от чудесного сверкающего лезвия.

Когда она вышла из палатки оружейника, клинок висел у ее пояса, и ей казалось, что он придает ей сил. Даже присутствие Вадина стало менее обременительным, а когда он повел ее к рядам кавалерии, она вообще забыла о Нем. Север славился своими сенелями, а сенели Янона не знали себе равных. — это были лучшие животные во всем крае. Даже тяжеловозы отличались не только силой, но и красотой, военные же сенели, рогатые боевые жеребцы и высокие яростные кобылы, были просто великолепны. Элиан шла вдоль длинных рядов с загонами, где стояли тягачи и запасные лошади, останавливаясь то тут, то там, улыбаясь в ответ на приветственное фырканье.

В стороне от всех стоял сын ночного ветра, вольный бежать туда, куда ему хочется. Он был такой черный, каким бывает полированный обсидиан, без единого белого пятнышка, с рогами длинными, как сабли, и глазами красными, как кровь сердца. Он носился по своим владениям с такой величественной королевской надменностью, что жеребцы даже лишним движением не решались бросить вызов ему.

— Такой стоит целого королевства, — сказала Элиан.

— Если, конечно, найдется такой король, который сможет укротить его, — сказал Вадин. — Никто, кроме Мирейна, не сидел на спине Бешеного.

Жеребец подошел ближе. Конюхи и болтающиеся вокруг конюшен бездельники поспешили убраться с его пути. Даже Вадин отступил в сторону, без страха, но с очевидным уважением.

Элиан осталась на месте. В ней текло не меньше королевской крови, чем в этом жеребце, и пусть у нее не было надежды стать его хозяйкой, они все равно были равны.

Она загораживала ему дорогу. С обеих сторон ее окружали сенели со спутанными ногами. Он фыркнул и прижал уши.

— Повежливей, ваше величество, — сказала она. Бешеный оскалил зубы и ударил копытом по земле. — Если ты причинишь мне вред, это не понравится твоему господину.

Казалось, он размышляет над сказанным: его уши двигались то вперед, то назад. Наконец они замерли, словно он принял решение. Конь ступил вперед, крайне осторожно опустил голову и коснулся мягкими губами руки Элиан. Она пробежалась рукой по его ушам, по величественно изогнутой шее.

— Конечно, господин король, теперь вы можете идти. Но если вас не затруднит, не покажете ли среди ваших вассалов кого-нибудь, кто согласился бы возить меня?

Он согласился бы сам, и с радостью, но у него уже был хозяин. И тем не менее здесь еще оставались… Бешеный повернулся, осторожно ступая. Пальцы Элиан сжимали его гриву.

Из всех людей Бешеный только Мирейну, и никому больше, позволял взбираться к себе на спину, точно так же он не позволил бы никакому другому животному выполнять его, Бешеного, обязанности. Король Янона путешествовал с собственной конюшней: согласно обычаю, там были девять королевских сенелей, а также запасные и те, что принадлежали членам королевской свиты. Они находились в своих собственных загонах, охраняемые конюхами в алых килтах.

Бешеный не обращал внимания на плохих, с его точки зрения, животных, худшее из которых было столь же прекрасно, как бедная кобыла Элиан. Он прошествовал мимо них с холодным презрением, направляясь к центру, где была привязана Королевская Девятка. Там стояли два жеребца — черный и серый, лоснящиеся от хорошего ухода и обильной еды. Остальные оказались кобылами, и все разной масти: буланая, гнедая, яаяая, серая в яблоках, серо-коричневая и золотистая девятая кобыла паслась поодаль, спутанная; Элиан увидела, что недоуздок ее валяется на земле.

Бешеный издал громкое призывное ржание. Кобыла подняла голову, и Элиан чуть не задохнулась. Молодая кобыла оказалась точной копией Бешеного — линия в линию. Только масть была другой: она в точности совпадала с цветом огненно-красных волос Элиан.

Жеребец изогнул шею. Это была его дочь Илхари, Огонек, молодая и еще очень глупая. На ее спине никто никогда не ездил. Но она станет носить госпожу, если госпожа захочет.

Илхари прижала уши. По какому праву он указывает ей, что делать, а чего не делать?

По тому же самому праву, ответил он, тряхнув головой, которое заставляет Солнцерожденного носить все эти бесполезные военные побрякушки. Кроме того, он не только сохраняет ее место в общем ряду, но и выпускает при первом же удобном случае на свободу и позволяет пастись, где ей захочется. В точности так же, как и ее отцу. Элиан засмеялась, медленно подходя к лошади. Илхари была истинной дочерью Бешеного: те же дикие рубиновые глаза, тот же ужасный характер. А еще в ней чувствовалась его глубокая и искусно скрытая безупречная чистота. Она смотрела, но не угрожала, разве что приподняла заднюю ногу в знак предупреждения.

— Принцесса, — спросила Элиан, — не будет ли вам угодно носить меня на своей спине?

По спине Илхари пробежала дрожь, словно ее укусила муха. Это, без сомнения, будет угодно вон тому здоровому черному задире. А что касается ее самой…

Элиан дотронулась до ее подрагивающей морды. Кобыла была тоньше своего отца, меньше и изящнее. Элиан отбросила на сторону длинную шелковистую челку и погладила звездочку на лбу сенеля.

— Я не стану взнуздывать тебя, не стану спутывать. А седло мне понадобится только в битве.

На спине Илхари еще никто не сидел. Этого не позволял Солнцерожденный. Она была свободна, эта девятая королевская кобыла, дочь Бешеного.

— Я из королевского рода. Солнцерожденный считает себя моим родственником. Бешеный посоветовал тебе принять меня.

Илхари фыркнула. Ах этот Бешеный! Он делает все что захочет.

— А почему бы нам не попробовать? Ну-ка, постой так. Да. Отлично!

Элиан легко взлетела на спину кобылы. Несколько мгновений Илхари стояла застыв. Затем осторожно сделала шаг. Она чувствовала себя странно, словно потеряла равновесие. — Это пройдет, — сказала Элиан. Кобыла встала на дыбы. Колени Элиан сжали ее бока, тело пригнулось к шее Илхари, пальцы вцепились в длинную гриву. Илхари взбрыкнула и развернулась. Девушка лишь сильнее сжала колени. Кобыла вновь встала на дыбы, затем опустилась, обернулась вокруг себя — и бросилась, вперед, потом резко остановилась, пропахав копытами землю. Элиан рассмеялась.

Илхари фыркнула. Подумаешь, всадник. Не страшнее пиявки.

Элиан похлопала рукой по лоснящейся шее. — Ты ведь не сердишься на меня, а только притворяешься.

Илхари подняла переднюю ногу, чтобы почесать зудящую щеку. Это было не так уж неприятно. Только надо приспособиться. — Ну, — сказала Элиан, — начнем все сначала?

Это было тонкое и сложное искусство; Бешеный скакал, рядом, одновременно посмеиваясь и советуя, и это занятие так увлекло их, что они далеко не сразу заметили, что уже не одни. Элиан обнаружила это, когда, случайно посмотрев в сторону, наткнулась на белозубую улыбку Мирейна. Он пришел сюда незамеченным и осторожно, словно партнер в танце, занял свое место на спине жеребца.

Элиан напряглась. Илхари застыла, словно вырезанная из дерева.

— Мой господин, она твоя. Я знала это, но… — Моей, — сказал он, — она никогда не была. Если ее отцу нравится ваш союз, то я не стану вмешиваться. — Но…

— Она сама сделала свой выбор. — В знак одобрения он взмахнул рукой. — Сегодня вечером барды сложат новую песню. — Барды? Песню?

Элиан взглянула через его плечо. Она совершенно забыла про Вадина. Он стоял рядом с загонами, во главе целой группы зрителей. Даже с большого расстояния Элиан могла различить его улыбку и приветственно поднятую руку. Вокруг него раздавались одобрительные возгласы и возбужденные аплодисменты.

Она восторженно приняла их, затем наклонила голову, улыбнулась так, чтобы никто не мог видеть ее улыбки, и произнесла слова, которые они не могли услышать:

— Солнце и звезды! И сколько же они тут стоят? — Добрый час, я думаю.

Элиан поспешно спрыгнула на землю и провела руками по бокам Илхари. Кобыла слегка вспотела, но ничего себе не повредила и почти не устала. Она пританцовывала и нюхала волосы Элиан. Это было восхитительно. Когда мы повторим это снова? — Завтра, — пообещала ей Элиан.

Королевский совет можно было назвать скорее сбором друзей, нежели государственным делом. Вечер был роскошным, теплым и ясным, закат напоминал огненный шторм, и все расселись где кому нравится возле палатки короля, ужиная, выпивая и разговаривая о пустяках.

Элиан выполняла обязанности оруженосца, пока чаша с вином не пошла по кругу и Мирейн не усадил ее возле себя. Один или двое вождей в килтах вопросительно посмотрели на них. Другие, среди которых выделялся лорд Гейтана, не обратили внимания.

Она уселась поудобнее, насколько ей позволяла это сделать ее новая одежда, и принялась вертеть в пальцах кубок, прикладывая его холодную поверхность к поврежденной щеке. Тема разговора изменилась. Ястребы, собаки, женщины, хорошие скакуны и старинные битвы были забыты.

— Перед нами стоит выбор, — сказал человек, который когда-то был королем. На нем все еще красовался золотой венец, хотя он относился с почтением к своему завоевателю. — Мы можем ударить на юг, по Ста Царствам. А можем повернуть на запад. Между этим краем и Асанианом лежит широкое пространство, которое населяют процветающие и богатые племена.

— Я предложил бы запад. — Эти слова были произнесены с японским акцентом. — Затем — на юг, со всей мощью севера.

Еще один человек из Янона сидел по другую сторону костра.

— А почему бы не отправиться на юг прямо сейчас? Мы уже почтив Ашане или так близко от него, что расстояние теперь не имеет значения. Со всех точек зрения отсюда легче наносить удары, да и дальше идти будет проще: жирные богатые южане совершенно обленились без войны.

— Не так уж и обленились, — сказал кто-то в одежде капитана наемников с гнусавым произношением уроженца Эброса. — Если они поднимутся, то сумеют драться. Не так давно они отбросили назад армии Девяти Городов и заставили их убраться восвояси.

— Они уговорили их уйти, вот что я слышал, — протянул северянин. — Южане и люди с запада привыкли говорить. А мы — драться.

Кто-то еще присоединился к кружку совета. Присмотревшись, Элиан узнала Кутхана. Он кинул на нее беглый взгляд, от которого не укрылись ни ее место, ни ее одежда, и приветствовал нового оруженосца улыбкой, когда наклонился и что-то прошептал на ухо Мирейну. Элиан напрягла разум и слух, чтобы подслушать.

— Ничего, ваше величество, — сказал Кутхан. — Мы обнаружили явные следы обширного лагеря, и следы эти свежие, но стоянка пуста, и нет никаких знаков, указывающих на то, куда эти люди направились. — Они могли рассеяться? — спросил Мирейн. — Возможно. Если так, то они разбежались на все четыре стороны и искусно замели следы. — Как ты думаешь, сколько их было? — Трудно сказать, мой господин. Я думаю, около полусотни или меньше, но вряд ли больше, иначе что-то осталось бы. Мирейн кивнул.

— Ты хорошо поработал. Отправляйся снова в путь и поищи подальше. Если обнаружишь хоть малейшую подозрительную деталь, я должен это знать. — Хорошо, мой господин. Господь да хранит вас. Кутхан улыбнулся брату и Элиан. С ловкостью разведчика он растворился в полуночной мгле и исчез. Мирейн принял прежнюю позу, облокотившись на локоть и прикрыв глаза. Совет продолжался. Элиан не сомневалась, что ни одно слово не ускользнуло от него. Голоса зазвучали громче, перекрывая друг друга. — А я говорю, что севера будет достаточно! Чего мы хотим от толпы варваров, южан, людей с запада, какими бы они ни были?

— Чего мы хотим? Проклятие, мы хотим править ими! На что еще годятся варвары?

— Да, — тихо произнес Мирейн, и внезапно воцарилась тишина. — На что мы еще годимся? Ибо сам я родился на юге.

— Ваша мать была наследницей Янона, — сказал человек, который так воинственно выступал последним.

— А ее мать была принцессой Асаниана, — поднялся Мирейн. Он мог возвышаться, словно башня, над сидящими вождями и тем не менее дать им понять, что ему не хватает стати жителей Янона. — Мои лорды, вы говорите о выборе: юг или запад. О востоке, кажется, никто не думает, впрочем, там только дикие земли и море. Ладно. На западе находятся наши союзники, племена, которые служат тому же богу, что и мы, а за ними — границы Золотой империи. На юге лежат Сто Царств — еще одна империя, можно сказать, хотя никто из тамошних жителей не стал бы так ее называть.

— В таком случае мы, — сказал Вадин, впервые за все это время открыв рот, — мы — северная империя. И разве твой отец не отдал тебе для правления весь мир? Мирейн криво улыбнулся.

— Едва ли можно сказать отдал, брат мой, и тебе это хорошо известно. Скорее он предложил мне завоевать его. — Глаза Мирейна обежали круг совета. — Так что же следующее? Юг или запад? Кто будет выбирать?

— Ты, конечно, — сказал Вадин. — У кого еще есть такое право?

— Кое у кого оно есть. Галан! Элиан оторопела. Мирейн смотрел на нее, внезапно став чужим и безжалостным.

— Галан, как ты считаешь, куда мне направиться? Она высказала то, что думала, не смягчая и не приукрашивая своих мыслей:

— Раз уж тебе угодно пошутить, сделай то, что ты всегда намеревался сделать: перейди границу, которую уже перешли твои разведчики, и отправляйся на юг. Халенан знает об этом. Он велел мне кое-что передать тебе. Он назвал тебя чертовым дураком и сказал: «Если ему вздумается ступить на мою землю, пусть лучше сделает это как друг, иначе не важно, кто он — сын бога или еще кто-нибудь, но его голова окажется на моем копье».

Волна гнева прокатилась по кругу. Но Мирейн раскатисто рассмеялся.

— Он действительно так сказал? Пусть повторит это при нашей встрече. Потому что на юг я, конечно, пойду, и сам бог пойдет впереди меня. А как насчет тебя, родственник Красного князя? Поскачешь ли ты по правую руку от меня?

Он ждал уверенного, смелого ответа. И Элиан дала его, хотя, может быть, и не совсем в тех словах.

— Я буду по правую руку от тебя, — сказала она, — чтобы убедиться, что тебя ведет дружба. Или же…

— Или — что? — Он был сияющим, смеющимся, опасным.

Элиан ответила на его улыбку. — Или тебе придется отвечать не только передо мной или Халенаном. Тебе придется отвечать перед самим Красным князем. — Мне кажется, этого нечего бояться. — А стоило бы, — сказала она, удивляясь сама себе, потому что верила в свои слова. — Но что касается меня, я присягнул тебе. Пока я жив, я буду держать клятву. Я пойду с тобой на юг, Мирейн Ан-Ш'Эндор.