Властелин Кукол

— Одно кольцо на каждого убитого, — радостно поделился он. — Без моих колец я не выхожу из дома.

Он повернулся и требовательно посмотрел на мальчика, чьи округлившиеся от страха глаза ясно показывали, что он думает об идее приблизится к этому незнакомому варвару и его топору.

— То же самое, что пьёт он! — громогласно проревел Ангус. Наверное, его было слышно даже во дворце через дорогу. — Хавальд — Забытый или Проклятый? Что кто-то вроде тебя делает с таким именем?

— Я ношу его, — ответил я, с любопытством глядя на него. — Когда я встретил вас впервые, вы были не таким разговорчивым.

— Зато после того, как ты ушёл, мы перемыли тебе и той бабе все косточки, — заметил он со смехом. — Такого у нас, в Вонючей Свинье, тоже ещё никогда не случалось! — он увидел мой взгляд и снова рассмеялся. — Учитывая то, как утончённо ведут себя местные, я подумал, что это будет подходящее название для моего трактира. Оно гарантирует, что ни один из них не станет нам там докучать, — он наклонился и широко улыбнулся, в этот момент действительно напомнив мне волка. — У них чрезвычайно чувствительный нрав у этих утончённых людей Бессарина.

Мальчик быстро подошёл и поставив чашку перед Ангусом, убежал, как будто в следующий момент Ангус собирался поймать его и сожрать. Северянин посмотрел вслед мальчику и покачал головой.

— Если кто-нибудь из них приедет когда-нибудь в Крымстинслаг, с ним тут же случится сердечный приступ.

Как я знал от Рагнара, Крымстинслаг был столицей северян — крепостью на склоне высокой горы, вероятно, мало чем отличающийся от Громовой крепости. Рагнар со смехом рассказал мне о городе. Учитывая то, как он его описал, было приложено немало усилий, чтобы сделать его практически неприступным. Он говорил, что там десятки оборонительных башен, и на протяжение всех столетий ещё никто не пытался захватить Крымстинслаг силой оружия. «С помощью яда или умелого кинжала в спину, да», — сказал тогда Рагнар. «Но при помощи армии? Там наверху они бы только померли со смеху и забросали их камнями.»

Ангус посмотрел на улицу, изучая прохожих в их лёгких льняных одеждах.

— Но они перестали бы воротить носы из-за меха, — он окинул взглядом меня. — Тебе знакомы снег и лёд? Ты уже когда-нибудь мёрз? Я имею в виду настолько, что боялся, отморозить яйца?

Я лишь кивнул. Так быстро память о зимней буре у подножия Громовых гор не исчезнет.

Он, не моргнув глазом, сделал глоток горячего чая.

— Какая мерзость. Однако, когда так жарко, лучше пить горячие напитки. Так я слышал. Ты всегда такой разговорчивый?

— Чего ты от меня хочешь, Ангус Волчий Брат? — спросил я.

Он не отвёл взгляда, лишь ухмыльнулся ещё шире, его глаза блестели от веселья.

— Ты меня не боишься, верно, малыш?

Малыш?

Самое большее, он был чуточку выше меня, однако такой же крепкий, как Янош.

— А у меня есть на это причина? — спросил я в ответ, и он с ухмылкой покачал головой.

— Я лишь хочу знать, как так получилось, что ты узнал мои татуировки.

— Друг из твоей страны рассказал мне о товарище с похожими татуировками. Это магические знаки. Он сказал, что они дают волчьему брату способность превращаться в волка, — я улыбнулся. — Но также упомянул, что это всего лишь сказки, чтобы произвести впечатление на женщин.

Агнус откинул голову назад и громко рассмеялся.

— А у твоего друга имя-то есть? — спросил он.

— Да.

Он одно мгновение испытующе смотрел на меня, затем молча кивнул. Указав кивком головы на дворец племени Башни, он спросил:

— А чего ты хочешь от них?

Вот тебе и способность незаметно наблюдать. Ну да ладно, я уже и раньше знал, какой из меня никудышный шпион.

Он открыто посмотрел мне в глаза, и следуя интуиции, я решил довериться ему. В меру. Я вытащил кожаную папку и положил рисунок главаря грабителей на стол между нами. Он изучил его.

— Он убийца и тот, кто похищает женщин.

Ангус поднял взгляд от рисунка.

— Наверное, не для того чтобы жениться?

Я покачал головой.

Он указал на дворец.

— И ты думаешь он там?

— Может быть. Я не знаю.

— Я ещё никогда его не видел. Маленький, живучий и озлобленный, не похоже, чтобы он много смеялся. Здесь таких много, но именно этого я не видел.

Я показал ему другие рисунки, и он каждый раз качал головой, только увидев последнего мужчину, оторопел.

— Этот шрам, — заметил он, указывая на линию на подбородке мужчины. — Он от меча, но выглядит так, будто дикая кошка укусила его за подбородок. Сам я его не видел, но слышал от одного из моих посетителей, что мужчина, которого укусили за подбородок, устроил проблемы, и ему пришлось вмешаться.

— Устроил проблемы?

Ангус кивнул.

— Вон там, если идти вдоль улицы, есть ещё один дворец поменьше, — она засмеялся. — Если его можно так назвать. Он известен как дом Умеренности. Рорк работает там в качестве Хранителя Спокойствия, — он взглянул на солнце. — Ещё рано, но, возможно, тебе повезёт, и ты найдёшь его там. Он часто сторожит ворота. Может он сможет тебе помочь. Скажи ему, что тебя послал я.

— Спасибо, — поблагодарил я. И только чтобы убедиться, я показал ему также рисунок Марины, но Ангус ещё никогда не видел её прежде. Я аккуратно сложил рисунки в папку и убрал.

— Почему ты мне помогаешь?

Ангус бросил два медяка на стол рядом со своей пустой чашкой, встал, подобрал свой топор и ловким движением подвесил за спину. Он собрался уходить, но остановился.

— У меня нет причин, чтобы не делать этого.

Если бы не его заплетённая светлая борода и чуть ли не пронзительные голубые глаза, я принял бы Рорка за жителя Бессарина. По крайней мере, он так одевался. Он был не особо высок, но зато широк в плечах под своим бурнусом, а его взгляд был пронизывающим. Он не обрадовался, когда кто-то постучал в ворота.

— У нас ещё закрыто, эссэри, — прорычал он. — Возвращайтесь позже.

— Меня прислал Ангус.

— Агнус? — он нагло смерил меня взглядом. — В самом деле?

— В самом деле, — ответил я, показывая ему золото. — Это будет твоим, если сможешь помочь мне. А если не сможешь, всё же получишь серебренную монету.

— Золото и серебро — мои старые друзья, — усмехнулся он. — Тогда входите и скажите, что я должен сделать.

Он позволил мне войти и по аккуратной дорожке провёл через небольшой сад к главному зданию, где мы сначала вошли в вестибюль, а потом в небольшую комнатку рядом со входом. Сам вестибюль поразил меня. Вся мебель была дорогой, золотые люстры свисали на серебряных цепях с высокого потолка. Повсюду стояли низкие, мягкие кресла и кушетки. Стены, пол и потолок демонстрировали разные, порой невероятные сцены, на которых чаще всего были изображены полураздетые женщины и мужчины. Хотя вон там я также увидел два орка и эльфа, занимающихся чем-то, о чём лучше подробно не рассказывать.

— Разве это возможно? — ошеломлённо спросил я, внимательнее приглядевшись к одной из пикантных сцен.

Он взгляну на мозаику и засмеялся.

— А кто его знает, но думаю, я бы пожалел свою спину.

Он пошёл вперёд, и я последовал за ним в комнату, качая головой. Это помещение было гораздо скромнее, видимо, оно было его, потому что здесь стояли только не заправленная кровать, шкаф, сервант с тазиком, стул и небольшой столик. Он закрыл за нами дверь.

— Я не стану никого убивать, — промолвил он. — Но если мы говорим о взбучке, то я ваш человек.

— Дело не в этом, — сказал я, показывая рисунок мужчины с укушенным подбородком. — Ты его знаешь?

Он лишь быстро взглянул на рисунок.

— Да. Без сомнения. Он угрожал Рэке, поэтому я вышвырнул его вон, — он с сомнением окинул взглядом меня и мою одежду. — Какое отношение такой благородный господин как вы, имеет к этому подонку?

— А он подонок?

— По крайней мере он не тот, кого я захотел бы назвать другом, — сухо заметил он. — Надеюсь, что он рано или поздно искупается в Газаре и накормит речных драконов.

— Расскажи мне, что случилось, — попросил я, кладя золотой на сервант рядом с не заправленной кроватью.

— Рэка — красивая женщина с определёнными… навыками, — сообщил он. — Особенно её хотят видеть в благородных кругах, потому что она знает, как себя вести. Она одна из немногих, кто работает за пределами этого дома, а три дня назад она была гостьей на небольшой вечеринке во дворце племени Башни. Когда она вернулась, она выглядела испуганной. Она не захотела рассказывать, почему, но так как её не подвергали там насилию, я оставил всё как есть. Ещё в туже ночь появился этот парень под предлогом, что хочет навестить её. Он пригрозил ей страшной расправой, если она когда-нибудь расскажет кому-нибудь о том, что случилась той ночью, — он замолчал. — Этот парень был здесь впервые, поэтому я был на стороже. Когда Рэка не подала никакого знака, я вошёл и выбросил его в окно. Он даже попытался проткнуть меня кинжалом, — он с негодованием посмотрел на меня. — Когда происходит нечто подобное, я злюсь.

— Рэка рассказывала о том, что видела? — спросил я, и он покачал головой.

— Здесь есть одно правило, — объяснил он. — Ты можешь спросить, но если не получаешь ответа, то должен принять это.

К перовому золотому я положил второй.

— Думаешь, Рэку можно будет убедить рассказать эту историю?

Он посмотрел на золото.

— Чувствую, что вы на верном пути.

Когда я вышел из дома Умеренности, я призадумался. Я отдал семь золотых монет — почти всё, что у меня было с собой — но история Рэки была в некотором смысле информативной, хотя я ещё не совсем понял, как она вписывается в общую картину. Мне было любопытно, что на это скажут Лиандра и Армин.

Но так погружаться в мысли порой опасно. Может это был Искоренитель Душ, предупредивший меня в последний момент. Во всяком случае, он был у меня в руке, когда на меня упала сеть. Искоренитель Душ был настолько острым, что без труда разорвал тяжёлую сеть, всё же она мне мешала.

На меня решительно набросилось около дюжины человек с обмотанными кожей дубинками. На них не было цветов племени, но такие конические шлемы я уже видел сегодня: их носили стражники дворца племени Башни, со стен которого и была сброшена сеть. Врагов было много, но у меня в руке был Искоренитель Душ, а они были вооружены лишь дубинками. Я помню, что не один из них не закричал, когда мой меч свирепствовал между ними.

Они умерли молча, и даже когда умирали, их руки ожесточённо цеплялись за мои одежды. Они точно знали, что делали, нападая одновременно, и хотя Искоренитель Душ раньше времени послал шестерых из них в могилу, седьмому удалось зайти мне за спину.

Первый удар заставил меня лишь пошатнуться; я увидел удивлённое лицо мужчины, когда бледное лезвие Искоренителя Душ перерезало ему горло. Следующий тяжёлый удар был в плечо, из-за чего я чуть не выронил клинок, когда резко повернулся. Всё же мой меч отрубил руку вместе с дубинкой её владельца, затем последовал последний удар, поразивший меня в висок, и перед моими глазами всё потемнело.

7. В плохой компании

Когда я пришёл в себя, я оказался в положении, с которым впервые столкнулся на постоялом дворе Фарда: в оковах, голый и тяжёлыми цепями прикованный к стене. Я не очень хорошо разбирался в камерах, но похоже, гнилая солома была обычным явлением. Кроме того, я даже не сидел, я свисал в цепях со стены и как раз ещё мог поддерживать свой вес кончиками пальцев ног.

И я сразу заметил несколько вещей. Это была не частная темница, а большое сооружение. Вдоль коридора располагалось около дюжины камер, отделённые друг от друга тяжёлыми, окованными железом деревянными решётками. Я находился один в камере, а справа и слева было по шесть человек, которые выглядели так, как обычно представляешь себе заключённых. Большинство из них были крепкими и упитанными, только в правой камере темнокожий мужчина тоже был прикован цепями к стене, другие же могли свободно двигаться. В этих других камерах стояли столы и скамейки, и даже лежанки — роскошь, которую я вряд ли ожидал в темнице.

Причина моего пробуждения стояла передо мной: высокий, крепкий мужчина. На его лице был шрам, появившийся в результате драки, которая стоила ему уха и части челюсти. Его широкая ухмылка не стала от этого более приятной. Он держал в руке деревянное ведро, чьё вонючее содержимое пробудило меня из моего невольного забытья. Мужчина был одет в лён и тяжёлую кожу, носил кожаные рукавицы с металлическими шипами, прочные сапоги, вокруг талии был обмотан длинный кнут, а с пояса свисало большое кольцо с ключами.

Тюремный надзиратель. Счастливый человек, нашедший такую работу, которая была ему по душе.

У него было широкое лицо с плоским, кривым носом, а глаза маленькие и глубоко посаженные. Почему-то этот парень напомнил мне дикую свинью. Блеск в его глазах свидетельствовал о том, как сильно ему нравится его работа. Последним доказательством послужила свежая кровь на его рукавицах.

У меня был ещё один гость, стоящий позади надзирателя. Он был на голову ниже меня и скорее худой. У него были резкие черты лица и тёмные глаза. В правом ухе он носил серёжку в виде змеи, которая кусала себя за хвост. Он был одет в тёмное, но ткань его плаща была хорошего качества, а с его талии свисал распространённый здесь ятаган.

Он окинул меня задумчивым взглядом. Я достаточно часто разглядывал его лицо, потому что до недавнего времени у меня был его портрет, составленный по описанию Зокоры. Он был главарём банды, напавшей на караван Марины, направлявшийся в Газалабад.

Очевидно, я нашёл того, кого искал. Я предпочёл смотреть на это так, другая мысль не особо мне понравилась.

Я вытер плечом вонючую мочу с лица, поспешно выплюнул то, что попало в рот и решил при первой возможности продемонстрировать надзирателю, что я думаю о таком обращении со мной.

Однако прежде нужно справиться с некоторыми неприятностями, например, с гудящей головой и тошнотой, которая вызывала рвотный позыв. Последний удар был сильным. Хоть я и не мог дотянуться до виска, но чувствовал пульсацию, к тому же у меня ещё шла кровь, потому что плечо было красным от моего собственного жизненного сока. Видимо, нужно быть благодарным богам за твёрдый череп.

— Вы глупец, если так открыто разнюхивали, — сказал мой худой гость, взвешивая в руке кожаную папку, которая была мне отлично знакома. — Но и в половину не такой тупица, за которого я вас принял. И это твоя удача, — он слегка улыбнулся. — Кто-то, кто так хорошо может постоять за свою шкуру, заслуживает проявить себя на арене, — он иронично сделал лёгкий поклон.

— Две золотые монеты и четыре серебреные, а также драгоценные камни в вашем кошельке позволят мне жить комфортно, — он наклонился вперёд. — Кто вы такой, что носите с собой такое состояние? Откуда эти рисунки в папке, и что вы хотите от меня?

— Камни прокляты, так что не ожидайте комфортной жизни. Я искал вас, потому что вы нападаете на караваны по поручению племени Башни и потому что пришло время выставить вас на всеобщее обозрение у Врат Покаяния.

— Значит агент эмиры. Однако не особо искусный. Хочешь сказать мне больше?

— Только то, что вы не сможете от меня сбежать.

Я уже проклял себя за эти слова, ещё прежде, чем они сорвались с моих уст. Дело не в том, что я не знал, в какой находился ситуации, и если быть честным, сомневался, что смогу пережить её. Но в таких случаях — именно когда от страха сжимался желудок, и я почти чувствовал тошноту — я был меньше всего склонен показывать это. Но в некоторых обстоятельствах было просто глупо бросать вызов. Однако стоящего напротив человека это лишь позабавило.

Знак, который он подал надзирателю, был неуловим, однако действия надзирателя тем более явными. Он широко улыбнулся, ударил кулаком в ладонь, занял передо мной позицию и сделал то, что ему больше всего нравилось.

На этот раз это была вода. Грязная, но всё-таки вода. Два моих зуба шатались, левый глаз распух. Если бы я мог, то хныкая, извивался бы на полу, тяжёлые сапоги головореза также нашли свой путь между моих ног.

Поэтому я просто издавал странные звуки. Да, надзиратель избил меня основательно, металлические шипы на его рукавицах блестели от свежей крови, и осталось не так много мест, которые он пропустил. Этот мужик действительно хорошо понимал своё ремесло. Я едва мог двигаться или собраться с мыслями. Такой вид боли — тупой и в прямом смысле слова сокрушительный, был мне до сих пор не знаком. А если всё же знаком, то не в такой внушительной полноте. Это был эффективный урок, и если бы мой гость был ещё тут, я был бы готов ответить на большинство его вопросов.

Но его не было. Видимо, не так уж ему было интересно получить от меня ответы. Однако надзиратель всё ещё был тут, снова держа в руке пустое деревянное ведро.

— Послушай парень, — хрипло сказал он. — Запомни одно: тебе повезло. Ты крепкий и здоровый, а твои кости всё ещё такие, какими их создали боги. Если ты не будешь доставлять мне неприятности, то это был наш последний разговор такого рода. Ты выйдешь на арену и есть ровно два способа покинуть её: либо мёртвым, либо с триумфальной победой. Ты должен пережить тридцать боёв, тогда будешь свободен, — он широко улыбнулся и сплюнул через отверстие в зубах мне в ноги. Не то, чтобы это имело значение: я всё равно стоял в своём собственном дерьме. — В прошлом году одному удалось. Семь лет назад тоже, — он с любопытством окинул меня взором. — Должно быть ты произвёл впечатление на саика Сарака. В основном он приводит мне людей для другой стороны.

— Што…, - попытался я спросить, но потом сдался. Мои губы были слишком распухшими, и я никак не мог собраться с мыслями. Но он и так меня понял.

— Эта сторона для бойцов. Это значит, что ты получишь оружие, когда выйдешь на арену. Другая сторона… не получает. Если ты агент эмиры и поэтому надеешься, что сможешь выбраться отсюда другим способом, забудь об этом. Даже не надейся, потому что никто не знает, где ты. Никто не будет тебя искать.

Он вытащил из сумки многогранный ключ, подошёл ко мне и открыл им своего рода замок на манжетах, которые удерживали меня в цепях. Любая попытка остаться стоять была обречена на провал. Я больше не мог держаться на ногах, и обессилено упал перед ним на пол.

— У тебя есть четыре дня, чтобы набраться сил, — сообщил он. — Тогда увидим, на что ты горазд.

Больше не сказав ни слова, он повернулся и вышел. Я услышал, как он задвинул тяжёлый засов и щелчок, когда запер камеру.

Я был ещё жив, это самое главное. Четыре дня. Я не собирался оставаться так долго. Это было моей последний мыслью. А ещё, что теперь у меня было имя приютившего меня хозяина. Саик Сарак. Словно волна, боль нахлынула на меня. Я не стал сопротивляться и погрузился во мрак.

— Скажите, сэр Родерик, вы уже когда-нибудь были в безвыходном положении? — спросила меня королева Элеонора под яблоней.

Она выросла, стала женщиной примерно возраста Касале, стройная, с красивым лицом и с умными, смотрящими глубоко в душу глазами, которые были такими с тех пор, как она была ребёнком. Я знал, что это сон, уже больше сорока лет она была прикована к постели. И я был точно уверен, что сейчас я не в садах королевского города. Но я не желал находится там, где был сейчас. Это место нравилось мне больше.

Это был сон, но я был рад увидеть, как она стоит. После её падения со стены я сердился на богов, что они сделали такое именно с ней.

Она протянула руку к ветвям дерева над головой и сорвала два яблока, одно из которых бросила мне. Я поймал его и откусил, сон или нет, мне нравились яблоки.

— Да, — ответил я.

Сад мне сильно понравился, чтобы думать о том, в каком я находился положении.

— И что вы тогда делаете?

Я пожал плечами.

— Дело не в том, что я делаю, Выше Высочество, — ответил я. — А скорее в том, какой у меня характер. Я упрямый.

— Вы никогда не сдаётесь?

Я избегал её взгляда и рассматривал сад. Он со всех сторон был окружён высокими стенами и едва достаточно большим, чтобы его можно было называть садом. Небольшой пруд, немного травы, скамейка и эта яблоня. Войти в него можно было лишь через одну тяжёлую, окованную железом дверь. Место, где принцесса могла играть и была в безопасности. Это был не особо большой или красивый сад, но всё же сад.

— Нет, Ваше Высочество. Я часто сдавался. Всякий раз, когда больше не видел смысла в том, что делаю, — я снова повернулся к ней. — Другое дело, когда проявлять стойкость имеет смысл. А иногда нужно претерпевать, чтобы дать судьбе шанс. И тогда часто появляются такие шансы или случаи, которые можно использовать.

Она элегантно опустилась на скамейку и посмотрела вверх, в безоблачное, голубое, фантастически-красивое небо.

— Вы верите в случайности? Или это всё рок?

— Думаю, это одно и тоже. Случайность или рок — это наша жизнь. Нет разницы, предопределена она или следствие наших решений. Мы в любом случае живём жизнью, которая является результатом наших решений, — я подошёл к ней и опустившись на колено, поднял взгляд. — Вы уже всегда принимали верные решения, Ваше Высочество.

— Я устала Родерик. Так ужасно устала, — она положила руку мне на голову. — Если я буду претерпевать, то всё равно не смогу выиграть. Меня ждёт бесславный конец. Если я уйду сейчас, то смогу его избежать.

— Вы даёте людям надежду. Как и это дерево. Оно обещает, что всегда будет лето и сладкие фрукты. Люди любят и уважают вас, Ваше Высочество, и вы даёте им надежду. Даже если пусть, по которому вам приходится идти — не лёгкий.

— Должно быть, вы имеете в виду, что меня понесут к плахе, — сказала она, улыбаясь. — Если бы я могла ходить, то шла бы с высоко поднятой головой, — она поправила своё платье. — Можете себе представить, что меня это беспокоит больше всего? Что я буду выглядеть жалко, если они понесут меня к месту казни?

— Вы никогда не будете жалкой, Ваше Высочество. Потому что любой в королевстве знает, какое тяжёлое бремя вы несёте.

— Вы чувствовали себя так же, когда я отправила вас на перевал? Так безнадёжно?

Сон или нет, я посмотрел прямо в эти сияющие глаза.

— Я пошёл, потому что это был верный путь. Потому что я вас любил. Потому что никогда не терял надежду.

Последнее предложение было ложью. Можно ли во сне лгать? Я солгал, она улыбнулась и сад исчез.

Я выплюнул гнилое сено и тихо выругался, когда попытался сесть. Это всего лишь сон, ничего более, но он тяготил мою душу. У меня редко бывали такие сны.

Если бы её не столкнули со стены, была бы она сегодня такой, как в моём сне? Мне всё ещё казалось это одним из величайших преступлений, о которых я когда-либо слышал: обречь на такую судьбу девочку. Роза Иллиана находилась в ещё гораздо более ужасной темницы, чем я. Каждая моя косточка, каждая мышца причиняли боль, но я, по крайней мере, ещё их чувствовал.

Я заставил себя встать на колени, затем на корточки. Всё благодаря лишь чистому упрямству. Кроме того, солома воняла. Должно быть сейчас была ночь, масляные лампы едва освещали проход перед камерами, но света было достаточно, чтобы увидеть большую миску с холодным мясным бульоном и большим куском хлеба, а рядом кувшин с водой. И то и другое стояло в проходе перед моей камерой; через отверстия в деревянной решётке я мог до них дотянуться. Кувшин и миска были привязаны цепями, я мог протянуть их через отверстия, но не более того.

Три крысы пробовали мою трапезу и при этом с любопытством, но без страха глядели на меня. Ещё две находились в моей камере и наблюдали за мной. Я не смог сдержать улыбку, потому что они выглядели упитанными и почти дружелюбными, совсем не такими, как я представлял себе крыс в темнице.

По крайней мере, они не погрызли меня.

Хотя и холодная, еда была питательной и обильной. Её нельзя было назвать хорошей, мясо было жёстким, и когда я жевал его, у меня заболели зубы.

Я использовал часть воды, чтобы кое-как помыться. То, что капало на пол, было красным от крови.

— Ты пришёл в себя раньше, чем я думал, — произнёс голос из соседней камеры. Это был высокий широкоплечий мужчина с тёмной кожей, какую можно было иногда встретить в Газалабаде. Его глаза и зубы сияли в полутьме. На нём были одеты лишь короткие кожаные штаны. Зато он был обладателем мускулистого тела и имел много шрамов.

Он стоял у решётки, просунув руки в отверстия и опираясь на них, смотрел на меня своими тёмными глазами. Однако его сокамерники ни о чём не заботились, они спали или тихо переговаривались. Я заметил его уже раньше. Он, как и я, висел в цепях на стене. Должно быть надзиратель между тем освободил его.

В полумраке я разглядел разбитую щёку и слегка опухший глаз, значит он тоже немного поболтал с нашим надзирателем. Мой глаз больше уже не был таким опухшим, я снова мог видеть. Интересно, сколько с тех пор прошло время?

Казалось, он прочитал мои мысли.

— Ты пролежал недолго. Отрезок свечи или около того. Сейчас ранний вечер, — он слегка поклонился. — Меня зовут Ибра, я из племени Пальмы.

— А меня Хавальд.

— У тебя нет племени, к которому ты принадлежишь?

Я вспомнил сон.

— Я принадлежу Розе, — ответил я. Я говорил невнятно, потому что мои губы всё ещё были распухшими, но, похоже, он меня понимал. Он сам говорил на гортанном диалекте, к которому я ещё должен был привыкнуть. — Что нужно сделать, чтобы получить кровать? — спросил я.

Он рассмеялся.

— Пережить три состязания.

Это тоже способ кого-то поощрить. Я попытался встать, с некоторым усилием и двумя попытками мне удалось, хотя все мышцы будто жгло огнём.

— Наш дружок сообщил, что после тридцати состязаний ты свободен.

— Ты спрашиваешь, правда ли это? Это правда. Но тебе не стоит надеяться. Потому что для этого нужно сначала пережить эти тридцать боёв без ущерба для себя. Любая серьёзная рана разрушит твою мечту. Любая маленькая — замедлит тебя, — он тихо рассмеялся. — Ты уже мёртв, как и все мы. Случится ли это посредством топора палача, веревки или кровавого песка, какая разница? После приговора, который ввергнул тебя в это неприятное положение, ты проживаешь подаренное время. Наслаждайся им, пока оно не закончится, — он наклонился и сунув руку в ящик, который стоял на полу рядом с его кроватью, бросил мне что-то через решётку. Это были рваные короткие штаны из кожи, не сильно отличающиеся от тех, что носил он сам, только с дыркой с боку. Удар должно быть размозжил тазобедренный сустав. Предыдущий владелец больше в них не нуждался.

— Спасибо, — сказал я. Они даже были терпимо чистыми.

Ибра больше ничего не сказал, и я был благодарен. Я нашёл угол, в котором не так сильно воняло, прислонился к стене и закрыл глаза. Армин рассказывал мне об арене, она находилась на севере города, с другой стороны Газара, где я пока ещё не бывал. Однажды я уже почти очутился здесь, потому что нас обоих, Армина и меня, определили для другой стороны.

Тогда это был Фард, желающий заработать на нас ещё парочку медных монет, теперь этот саик Сарак. По мнению Армина, арена была позорным пятном для Газалабада, но также последней надеждой для тех, кто был приговорён к смертной казни. Все племена королевства могли отправить своих преступников на арену, как я узнал с тех пор, как познакомился с Фардом. Однако, когда людей продавали на арену, задавалось не слишком много вопросов.

Арена использовалась не только для кровавых спектаклей, которые проходили каждые четыре недели, но и для других мероприятий, таких как фестивали и шоу, иногда там выступал цирк.

На трибунах там якобы помещалось двадцать тысяч человек, для меня невообразимое число, тем не менее туда ходила лишь малая часть людей Газалабада.

Какая привлекательность в том, чтобы наблюдать, как люди убивают друг друга?

Одно противоборство в месяц. Тридцать боёв. Я даже не надеялся. Хоть я и стал снова молодым, а моё физическое состояние улучшилось с тех пор, как я присоединился к миссии Лиандры, но без Искоренителя Душ, без доспехов, без оружия, техникой которого я владел…

Мне понадобится удача богов, чтобы пережить это, а после я буду бесполезен для моих друзей и товарищей. Но прежде всего, я больше никогда не увижу Лиандру.

Лиандра. Эта мысль причиняла боли больше, чем мои утомлённые кости.

Вот как быстро можно упасть. Совсем недавно ещё господин, который не задумываясь, отдал проститутке золото за её историю, теперь приговорённый к смертной казни заключённый.

— Ибра, — промолвил я. — Надзиратель дал мне четыре дня. Потом мне придётся сражаться?

Мой сосед по камере между тем лёг на свою кровать и теперь поднял голову, чтобы лучше видеть меня через деревянную решётку.

— Нет, — отозвался он. — Бой будет не на арене. Он захочет выяснить, каким оружием ты владеешь и насколько силён и быстр. Если ты недостаточно хорош, то тебе переведут к другим. С каким оружием ты хорошо управляешься?

— Говорят, что я сносно владею мечом.

Ибра рассмеялся.

— Меч ты долго не получишь. Копьё с загнутым тупым концом — это более вероятно.

Я поблагодарил его. Это означало, что у меня было больше четырёх дней, чтобы найти способ выйти отсюда. Если я вообще собирался так долго ждать. В моей камере было не особенно светло, всё же я хорошо видел аккуратно соединённые друг с другом деревянные доски решётки. В углах решётка была укреплена, а везде на дереве виднелись следы, где отчаявшиеся заключённые, уже пытались справиться с твёрдым материалом.

Дерево, это не сталь, но его было достаточно, чтобы удерживать нас внутри. Из этой камеры был лишь один способ выбраться, и он вёл через дверь. Я с трудом встал и подошёл к передней решётке. С этого места я смог хорошо обозреть коридор вдоль камер. С обоих сторон он заканчивался тяжёлыми дверями, встроенными в прочные каменные стены.

Я подошёл к Ибре и встал на колени рядом с решёткой, так что мой голос мог слышать только он.

— Что случится, если я убью надзирателя и попытаюсь сбежать с его ключом? Другие будут готовы помочь мне?

Он поднял голову и широко улыбнулся.

— Забудь об этом. Ты его не победишь, а если всё-таки сможешь, тебя поймают и тогда мало тебе не покажется. К свободе долгий путь, со множеством закрытых и запертых, хорошо охраняемых дверей. Никто тебе не поможет, даже я, цена слишком велика. Но мы также не собираемся тебе мешать. Тебя будут сопровождать наши добрые пожелания, но не более, — он окинул меня взглядом. — Ты действительно думаешь, что сможешь победить надзирателя? Посмотри на себя, ты едва держишься на ногах!

Верно. Надзиратель тоже это знал. Кто будет ожидать неприятностей от того, кого он только что избил до полусмерти?

— Как мне заставить его войти в мою камеру?

— Начни ссору, — прошептал он. — Лучше всего кого-нибудь убей. Тогда он обязательно захочет навестить тебя, — он немного подумал. — Может, тебе повезёт. Потому что ты один в камере. Надзиратель осторожен, и когда идёт к нам, с ним всегда четыре или пять человек, — он криво ухмыльнулся. — Были и другие, которые думали, что смогут с ним справиться и убежать. Но в твоём случае, учитывая насколько ты избит и один в камере? Возможно, он придёт один.

Я задумчиво посмотрел на него.

— Если я скажу, что смогу убежать, ты попытаешь своё счастье со мной?

— Ты так в себе уверен? Я желаю тебе удачи, друг. Но я с тобой не пойду. Да и для чего? Даже если мы сможем сбежать из арены, охранники когда-нибудь позже поймают меня, и тогда я украшу Ворота Покаяния. Они кастрируют меня, прежде чем запрут в клетке, в которой я буду истекать кровью. Лучше уж я попытаю своё счастье здесь. Я пережил четырнадцать боёв.

— Кастрируют? Почему?

Он ухмыльнулся.

— Я инструмент богов. Когда мне в руки попадает женщина, меня направляет рука Безымянного. Чем больше она страдает, тем больше радости мне это доставляет, и когда свет её жизни потухает в моих руках, тогда я живу!

Никогда бы не подумал, что на моём избитом лице можно прочесть эмоции, но он заметил мои мысли.

— Что, тебе это не нравится? Ты думал, что я здесь без причины? Нет, — он посмотрел на свои руки. — Я долгое время развлекался, пока одна из них не сбежала от меня.

— И ты не чувствуешь никакого раскаяния? — спросил я, поражённый против воли.

Он рассмеялся и покачал головой.

— Для чего? Иногда я встречаюсь на арене с женщиной. Старая она или молодая, страшная или красивая, мне всё равно. Я был приговорён к смерти, но здесь, на арене, толпа орёт, когда я следую своей судьбе, — он улыбнулся, его зубы — светящаяся белизной полоса в полутьме. — Ну как, друг, ты всё ещё хочешь, чтобы я составил тебе компанию?

Я ожесточённо посмотрел ему в глаза.

— Нет.

Он посмотрел на меня любопытным образом.

— Я вижу мою смерть в твоих глазах, — тихо, почти задумчиво сказал он. — Что для тебя значат эти женщины? Ты с ними не знаком. Ты знаешь, что у тебя в глазах звёзды?

Я ткнул ему в глаза растопыренными пальцами, а вторым ударом сломал гортань. Его крик заглушило бульканье. Он в агонии упал с кровати, а я оставался в том же положении, как и раньше, стоя на коленях перед решёткой. Его сокамерники посмотрели сначала на меня, потом на него, но ничего не сделали. Мы наблюдали, как он умирает. Если я ожидал, что кто-то сейчас поднимет тревогу, тогда сильно ошибался. Один из сокамерников оттащил Ибру к двери, лёг на его кровать и посмотрел на меня. Он молчал, и я тоже.

Удар в бок разбудил меня, отшвырнув к стене. Я надеялся, что когда придёт надзиратель, я не буду спать. Но должно быть заснул, слишком сильно он меня избил. В моём плане была также ещё одна ошибка, потому что он был не один. С ним пришёл ещё один человек, стражник с арены, который бесстрастно на меня смотрел. Он был вооружён длинным копьём с лезвием и мечом на боку. Он был примерно моего роста и телосложения, возможно чуть-чуть толще. А может это вовсе и не было ошибкой, а счастливым совпадением.

— Что ты тут себе придумал, ты, паршивая собака? Как мог предположить, что сможешь после этого жить? — надзиратель ещё раз замахнулся ногой, разматывая с пояса кнут. Очевидно, он собирался дать мне его почувствовать. — Ты хочешь испортить мне мой бизнес, ты, сын паршивой собаки? Я поставил деньги на его следующий бой, ты, дебильный сын жабы! Я тебе…

На протяжение всей своей жизни я так и не научился, как правильно драться. Но одно я знал наверняка: нельзя сомневаться и колебаться. Нельзя размышлять. Просто действовать. Как будто это неотвратимо, как будто другого выхода нет. Как будто бой уже решён, прежде чем он начался. Может, именно так всё и было.

А вот чему я научился, так это использовать любой трюк, который знал. Поэтому, когда он замахнулся ногой, я подставил ему подножку, а другой ударил снизу через кожаные доспехи по его половому органу. Надзирателю тоже был знаком этот трюк, на нём, для защиты, был одет твёрдый кожаный панцирь, но я почувствовал, как он сломался от моего пинка.

Когда он сложился пополам, я, в одно и тоже время дёрнул его вниз и назад, а сам подтянулся вверх; он сильно ударился головой о стену позади меня. Охранник выхватил меч, но лучше бы он выбрал кинжал. Во-первых, меч бесполезен, когда противник приближается так близко, как во время крепких объятий, а во-вторых, тогда я не смог бы воткнуть ему через горло в мозг его собственный кинжал.

Я оставил лезвие торчать в ране, чтобы из неё не потекла кровь на одежду и доспехи, которые я ещё хотел использовать. Каждое движение горело словно огонь, мне было плохо от боли, но для этого у меня не было времени. Если что-то собираешься сделать, тогда делай целиком, в сомнениях нет смысла. Нужно просто действовать, а затем посмотреть, что из этого выйдет.

— Незнакомец?

Это был человек из камеры с другой стороны, не той, где всё ещё лежал Ибра.

Мужчина кивнул.

— Да прибудут с тобой боги, незнакомец.

Я надеялся, что они со мной.

Мне потребовалось бесконечно много времени, чтобы надеть доспехи охранника арены. Этот стиль был мне не знаком, пришлось соображать, какие пряжки соединяются с какими ремнями, но, в конечном итоге, мне всё же удалось это выяснить. Всё это время я ожидал, что прибудет подкрепление или кто-то поднимет тревогу. Надзирателя я тоже не выпускал из виду, но он всё ещё тихо лежал там, где упал. Ничего не происходило, всё оставалось спокойно. Однако другие всё время молча наблюдали за мной. Это сбивало с толку.

Только теперь я вытащил кинжал из горла мёртвого и вытер его об одежду надзирателя. Его самого я перевернул на спину.

Я хотел узнать больше об этом саике Сараке, но в этой жизни надзиратель больше не сможет дать мне ответ. Его голова запрокинулась на бок, а глаза уставились на меня с выражением вечного удивления.

Я нащупал его кошелёк, полный монет, и отделил связку ключей от пояса, поднял её и вопросительно посмотрел на соседнюю камеру. В этом отношении Ибра оказался прав: с обоих сторон заключённые лишь покачали головами.

Я вышел и закрыв за собой дверь, посмотрел в камеру справа от меня. Все пять заключённых указали жестом в сторону правого конца коридора. Даже тот, кто пожелал мне благословение богов. Я повернул направо. Второй ключ подошёл к замку. Я закрыл лицо вуалью — при таких обстоятельствах она была более, чем полезной — открыл дверь и прошёл. Короткий коридор и начало лестницы справа, другой коридор слева. Я поднялся по лестнице. Ещё одна тяжёлая дверь заградила мне дорогу. Снова один из ключей подошёл, и открыв, я оказался напротив стражника, сидящего за столом и пьющего из глиняной чаши вино.

Я кивнул ему, он кивнул в ответ. Я запер за собой и пошёл дальше. Это были помещения охранников, я услышал храп, когда пересёк ещё одну дверь и нашёл ещё одну лестницу. Поднявшись наверх, я снова повернул направо, и очередная дверь преградила мне дорогу. На этот раз не подошёл ни один ключ, но я заметил, что с другой стороны есть охранник.

— Эй, — позвал я. — Открой мне! — я старался говорить так, как говорили в Газалабаде. Это было всего несколько слов, и, видимо, я справился.

— Ты слепой, или я похож на твоего слугу? — возмущённо закричал мужчина, но встал и подошёл к двери. Я услышал ключ в замке.

— Если бы ты был моим слугой, я мог бы заплатить тебе, — заметил я. — А так выражаю лишь благодарность.

И я действительно был ему благодарен, потому что он открыл дверь, что-то проворчал под нос и снова за мной закрыл.

Я прошёл мимо него, стараясь не показывать, насколько был разбитым и задеревеневшим. Я пересёк другую, обычную дверь и оказался в высоком и широком проходе. Мимо меня проехала загруженная бочками и запряжённая волами повозка. Слева арка была открыта, справа её блокировали ворота, которые как раз закрывались.

Я ускорил шаг и быстро шмыгнул в них, прежде чем тяжёлые ворота захлопнулись. Передо мной находилась широкая площадь. Я увидел закрытые рыночные латки, даже для торговцев было ещё слишком рано. Позади площади я различил в темноте широкую переливающуюся ленту Газара и далёкие огни — факелы или масляные лампы. Я обернулся и увидел перед собой высокие стены арены. Я был свободен. За Газаром я увидел купол Лунного дворца, он блестел в темноте. Теперь я знал, где нахожусь и двинулся дальше.

Ночь принадлежала Сольтару, она была его царством, которое он делил лишь со светом брата и сестры: Глаз Борона, тоже видимый в ночи и Свет Астарты, с помощью которого влюблённые находили друг друга. Оба находились в небе и освещали мне дорогу. Была ли это удача? Или воля богов?

Я посмотрел вверх.

— Спасибо.

Была ли это молитва? Думаю, да.

Больше всего мне хотелось упасть на месте, каждый шаг причинял невыносимую боль.

Но больно или нет, мои ноги делали свою работу, хотели они того или нет. Ещё было темно, и я надеялся, что саик Сарак удобно проводит эту ночь в своей постели во дворце племени Башни. Если он намеревался отправиться куда-нибудь, это едва случится до восхода солнца.

Просто мне нужно было продержаться ещё немного.

Я нашёл дворец племени Башни без изменений, за исключением того, что у ворот стоял только один охранник, а на зубчатых стенах патрулировало только два. Возможно, были ещё и другие, но видимо, всё оказалось так, как я и предполагал. Те, кто напал на меня, были стражами племени Башни, а я сегодня недурно сократил их численность. Двух охранников было недостаточно на всю длину стены. Но она была высокой, а я не видел никакого способа перелезть через неё. Поэтому пошёл открыто и нагло к воротам. Насколько часто здесь действительно угрожала опасность охранникам племени Башни?

Вероятно, не часто, потому что когда я ударил его рукояткой кинжала в висок, мужчина едва шевельнулся. Когда он начал падать, я поймал его и быстро обыскал. У него не было с собой ключа. Ворота были достаточно высокими для телеги, но в них также имелась небольшая калитка для людей. Я толкнул её и сначала подумал, что она заперта, но калитку лишь заклинило, и она со скрипом открылась. Я вошёл, дверь была такой низкой, что мне пришлось наклониться и только в этот момент я увидел лежащие передо мной ноги другого охранника.

Из стены рядом со мной выскользнула тень, и в свете луны сверкнула сталь. Мне лишь с большим трудом удалось увернуться от удара Наталии, во всяком случае, почти. Её клинок поцарапал мне шею.

— Стоп! — прошипел я, но она снова собралась атаковать. Смог бы я увернуться во второй раз, не знаю, Наталия действительно была чертовски быстрой, но бледный клинок внезапно преградил ей путь. Только тогда она узнала меня, недоверчиво глядя поверх стали Каменного Сердца.

— Это Хавальд!

Это был голос Лиандры. Я проследил взглядом вдоль клинка и посмотрел ей в лицо. Были видны лишь глаза, и они снова светились красным огнём, зрелище, которое при нормальных обстоятельствах могло бы быть пугающим, но сейчас я обрадовался. На ней были одеты тёмные одежды телохранителей, едва заметные в темноте. Позади неё из тени вышел Армин и удивлённо посмотрел на меня. Он тоже был одет в тёмную одежду и держал в руках два тонких кинжала.

— Что, во имя Сольтара, вы здесь делаете? — потрясённо спросил я.

— Пришли вас освободить, — отозвался Армин, всё ещё ошарашенно глядя на меня. — Но откуда появились вы, эссэри? Что случилось? Вы выглядите так, будто по вам прошлась целая армия!

— Примерно так и случилось, — ответил я.

Лиандра полоснула лезвием Каменного Сердца по ладони и слегка поморщилась, когда её кровь пропитала бледную сталь, затем вернула меч в ножны, прежде чем обняла меня. Я заключил её в объятья так крепко, как мог.

— Мы беспокоились, — прошептала она мне на ухо, и я с благодарностью вдохну её аромат.

— Фу! — фыркнула она, сморщив нос, когда отстранилась. Да, я вонял. Кровью, потом, мочой и другим. Но не было настроения обсуждать это сейчас.

— Эссэри, вы не догадаетесь, что произошло, — прошептал Армин. — Недавно к нашему дому пришёл варвар, почти такой же большой, как медведь и более чем неучтивый. И знаете, какую странную историю он рассказал. Он сказал…

— Позже, — тихо попросил я. — Если вы хотите услышать что-то странное, у меня для вас тоже есть история. Но я расскажу её вам позже. Сейчас нам, однако, нужно кое-кого забрать из этих стен, а также несколько других важных для меня вещей.

— Армин! — послышалось шипение Наталии от ворот. — Помоги мне, — она как раз тащила в дворцовый сад охранника, которого я вырубил перед воротами.

— Я только что чуть не убила тебя, — тихо заметила Лиандра. Она всё ещё держалась от меня на расстояние.

— На самом деле, ты спасла меня от Наталии, — прошептал я в ответ.

— Прости меня, Хавальд, — тихо и сокрушённо промолвила Наталия, кладя второго охранника рядом с тем, чьи ноги я только что увидел. Он был уже связан и с кляпом во рту, и точно также тщательно она теперь связала и вставила кляп другому.

— Я вас не узнала и…

За её вуалью я увидел, как она сморщила нос.

— Лучше промолчи, — попросил я.

Она только кивнула, задвинула тяжёлый засов калитки и нетерпеливо посмотрела на меня. Все нетерпеливо посмотрели на меня.

А я нетерпеливо посмотрел на них.

— Что вы намеревались сделать? — наконец спросил я, когда никто так ничего и не сказал.

— Обыскать дворец, пока не найдём того, кто знает, что с тобой случилось, — ответила Лиандра.

Я был удивлён.

— Хотя это может иметь дипломатические последствия?

— А я и спросила бы принца племени Башни весьма дипломатично.

С Каменным Сердцем в руке. Я угадывал улыбку за вуалью и любил её за это.

И что теперь? Самое простое всегда являлось самым лучшим вариантом.

— Что ж, вот мой план: мы войдём и найдём саика Сарака — это главарь той шайки, что совершила набег на караван Марины, убила её мужа и похитила её. Лучше всего сделать это без шума. Он должен быть во дворце. Также где-то недалеко от него должны находиться Искоренитель Душ и портальные камни. Его портрет вам знаком.

— О, вы снова потеряли драгоценные камни, эссэри? — удивлённо спросил Армин. — Разве вы не хотели быть с ними более осторожным?

— А я и был с ними осторожен, но только вот не с собой! — раздражённо ответил я. Наталия захихикала. Я посмотрел на неё уничтожающим взглядом, но она продолжила ухмыляться.

Я вздохнул.

— Как думаешь, ты смогла бы тайно осмотреть дворец и найти того человека? На данный момент я бы предпочёл, чтобы принц Тарсун не заметил нашего присутствия.

Наталия поклонилась на местный манер.

— Слушаю и повинуюсь, — преувеличенно сказала она, и я заметил улыбку в её голосе. Затем она повернулась и скользнула, как тень, в темноту.

— Она настолько хороша, что это пугает, — прошептал Армин. — Но вас она боготворит.

— Боготворит? — немного язвительно спросила Лиандра, на мгновение лишив Армина дара речи. Лиандра тихо рассмеялась, увидев его озадаченное лицо. — Я не слепая, Армин, и он тоже.

Она посмотрела на меня. Возможно, Лиандра и принесла ту клятву, но в её глазах я увидел всё, о чём она так редко говорила. Так же безмолвно я дал ей ответ, но когда захотел подойти ближе, она с улыбкой упёрлась мне рукой в грудь.

— Хавальд…

Да. Я вонял.

Армин прочистил горло.

— Я не хотел…

— Не переживай, Армин, — промолвил я. Мне пришла в голову другая мысль, и я поднял взгляд на зубчатые стены. — А что с другими охранниками?

— Они спят, — сказала Лиандра.

В тот же момент один из охранников прошёл по верху вдоль стены. Я тихо выругался, она проследила за моим взглядом, наблюдающим за зубчатой стеной и улыбнулась.

— Они спят во время ходьбы.

— Это полезный трюк, — заметил я, и она ухмыльнулась.

— Правда же? — она посмотрела на мужчину, которого я вырубил. — Прежде всего преимущество в том, что никто не сможет нечего заметить.

— Тогда могу сказать, что трюк действительно хорош, — ответил я. — Я даже не догадывался, что он уже спал.

Уже вскоре Наталия вернулась. Она подала нам знак следовать за ней, и мы подчинились. Я снова был самым шумным из всех, потому что у меня не было таланта подкрадываться. Возле внешней стены дворца лежал связанный и с кляпом во рту саик Сарак, голый, как создали его боги.

Он смотрел на Наталию с почти паническим страхом, а когда узнал меня, напрягся, и округлив глаза, что-то пробурчал в кляп. Рядом стоял не совсем закрытый, окованный железом сундук, рукоятка Искоренителя Душ торчала из-под крышки. На этот раз я был по-настоящему рад пристегнуть к поясу мой меч. У меня также почти создалось впечатление, что он с нетерпением меня ждал.

В сундуке также находились моя одежда и сапоги, в том числе мешочек с портальными камнями, но определённого другого предмета я в нём найти не смог.

— Чего не хватает? — тихо спросила Лиандра.

— Моего кольца, — ответил я так же тихо.

Она удивлённо посмотрела на меня.

— Но оно же на тебе!

Я опустил взгляд на свою изувеченную руку: кольцо было там, где всегда. Это было большое золотой кольцо, которое трудно не заметить. И оно было на моём пальце. Саик Сарак оставил его мне.

Или всё-таки нет? Я попытался вспомнить, было ли оно на мне в камере.

Раз оно было на моём пальце, должно быть так и есть, но…

Я связал свою одежду в узел, только сапоги тут же поменял. Сапоги стражника арены были немного маловаты и совсем неудобные.

— Ты можешь вернуть сундук обратно? — тихо спросил я Наталию.

Она кивнула.

— Его комната находится прямо за этой стеной, — заметила она, постучав. Взяв сундук, она наклонилась, погрузившись в стену и выпрямилась уже без сундука. Это зрелище всё ещё заставляло меня ёжиться. Саик Сарак, видимо, посчитал его ещё более пугающим, он выглядел так, будто вот-вот собирался окочуриться от страха.

— Ты сможешь понести нашего гостя сам? — спросил я Армина. — Я не совсем в форме.

— У нас с собой два паланкина, — ответил мой бывший слуга. — Это самый лучший способ незаметно провезти кого-то через город. Знаете, мы боялись, что нам придётся вас нести? Они ждут нас там, возле забора.

Я был рад дальновидности Армина. Когда я опустился на удобные подушки, я подумал, что больше никогда не захочу сдвинуться с места.

— Ты действительно ужасно воняешь, — сообщила мне Лиандра.

Она сознательно выбрала угол с другой стороны паланкина.

Это были большие паланкины, каждый из которых несло восемь человек. Армин, Наталия и саик находились в другом. Армин и Наталия вместе, наверное, весели столько же, сколько я один. Откинувшись на подушки и закрыв глаза, я радовался, что это не моим ногам приходится тащить мой вес.

— Твой день был занимательным? — сладко спросила Лиандра, когда носильщики тронулись.

Я открыл глаза и заметил её сверкающий взгляд.

— Я посетил арену, — ответил я нейтральным тоном.

— Тебе там понравилось?

— Так себе. Я встретил мужчину, которой любил убивать женщин. И другого, который с удовольствием убил бы меня. И ещё одного, по поводу которого я надеюсь, что он был не таким уж невинным. Я всех их убил.

— Мне жаль, Хавальд, — мягко сказала Лиандра. — Это был ужасно?

— Было, — просто ответил я. — Но сейчас всё в порядке.

8. Крепкий орешек

— Хавальд, — позвал кто-то, тряся меня за плечо. Я открыл глаза, по крайней мере, частично: один всё ещё не хотел открываться полностью, и учитывая свет, это было раннее утро.

Лиандра уже встала, кровать рядом со мной была пустой. Разбудить меня пыталась Серафина. Почему, во имя всех богов, мне просто не дадут немного поспать?

— Уходи! — сказал я, или, по крайней мере, попытался. Слово, покинувшее мои уста, было невнятным, и Серафина рассмеялась.

— Я слышала, что с тобой случилось, и подумала, что можно кое-что попробовать. Для этого тебе нужно встать и спуститься в подвал.

Я повернул голову, и это грубо напомнило мне о том, что случилось со мной ночью. Я так одеревенел, словно был доской. Всё моё тело пульсировало из-за того трудяги, который использовал мой бедный череп в качестве наковальни.

— Боги, каким же я разбит, — промямлил я, когда осознал всю степень катастрофы. Возможно, ванная помогла бы, она должна была помочь, но прямо сейчас я ощущал себя таким старым, каким был на самом деле. Меня бы не удивило, если бы я уже был мёртв.

Надсмотрщик и в самом деле был мастером своего дела. В этот момент я пожалел, что не использовал больше фантазии во время его конца. Для такого деятеля искусств сломанная шея действительно была недостаточным признанием.

— Я не могу, Финна, — промямлил я. — Я даже с места не могу сдвинуться, — я увидел её лицо. — Что случилось? — с тревогой спросил я. Она выглядела так, будто увидела призрака.

— Как ты только что меня назвал? — совсем тихо спросила она, так тихо, что я почти её не расслышал.

— Твоим именем. Серафина. Я забыл, что ты хочешь, чтобы тебя называли Хелис, но для меня ты Серафина.

Говорить было больно, моя губа снова лопнула, но мне было всё равно, потому что Серафина побледнела под своим загаром. Я только не понимал причину.

— Ты же и Хелис, и Серафина. Разве это так ужасно, если я зову тебя твоим старым именем? — осторожно спросил я.

— Нет, — вздохнула она и сказала что-то на языке, который я уже здесь слышал — старом языке Бессарина, которым и сегодня ещё многие пользовались.

— Что ты сказала? — переспросил я.

— Я сказала, что эмира хочет тебя видеть. Они ждут, не хотят начать допрос саика Сарка без тебя, — она внимательно меня изучила, затем улыбнулась и нежно провела рукой по моим волосам.

— Ты светишься всеми цветами радуги, сэр… Хавальд. Может Армин рассказал эссэре, как ты выглядел, когда вернулся домой, и она подумала, что тебе будет приятно встретиться с саиком Сараком при других обстоятельствах.

Даже слова Борона учили нас, что нехорошо искать месть или желать другим зла. Это лишь могло открыть в душе человека тропу для безымянной тьмы. С другой стороны, при мысли о том, что теперь я увижу саика Сарака в холодных цепях, я почувствовал определённое удовлетворение, которое не вполне согласовывалось со священными словами. Мои собственные проблемы были не единственной причиной, почему я не чувствовал раскаяния в том, что он найдёт свой конец в темнице дворца. И хотя я обычно не делал таких вещей, я знал, что даже буду присутствовать на его казни.

— Придётся отказаться от этого удовольствия, — заметил я и действительно почувствовал некоторое сожаление. Я удивился тому, насколько оказался злопамятным. — Меня бы пришлось тащить до дворца весь путь.

— Может и нет, — улыбнулась Серафина. — Я обсудила это с Лиандрой, и она сказала, что это может иметь успех. Мне позвать Тарука, чтобы он поддерживал тебя, или ты сам справишься?

На мгновение во мне взыграла гордость, потом я вздохнул.

— Позови его. Самое позднее, когда я попытаюсь спуститься по лестнице, он мне понадобится, а раз так, пусть лучше сразу поможет.

Тарук помог, в том числе облачиться в одежду, и я был ему очень благодарен. Он сделал это, не говоря ни слова и не задавая вопросов. Он был сильнее, чем выглядел, всё же я был не их лёгких. Мы оба обрадовались, когда добрались до подвала. Лиандра и Серафина, включая Наталию ждали меня там. Лиандра держала что-то за спиной и на её губах появилась озорная улыбка, как будто она придумала какую-то проделку.

Подвал был пустым, за стеной скрывался магический портал, но мы пошли дальше и вошли в прохладную, выложенную плиткой комнату, которая освещалась при помощи шахт, заканчивающихся во внутреннем дворе, и двумя зеркалами. Со стен и потолка свисали крюки, а немного в стороне стоял ещё новый стол для бойни. Стены этой комнаты были толстыми и прохладными. А передо мной лежал розовый, жалкого вида поросёнок, который смотрел на меня широко распахнутыми глазами и тихо визжал.

— Поросёнок, — ошеломлённо констатировал я. — Вы с мукой заставили меня спуститься вниз, чтобы я мог посмотреть на поросёнка? Вы хотите его усыновить или никто из вас не знает, как забивают свинью?

— А ты можешь? — спросила Наталия.

— Да, — ответил я скупо. Когда-то, в другой жизни, я пас свиней, а при необходимости забивал.

— Поросёнка лучше не забивать, — заметил я. — Разве что очень хочешь получить нежное мясо, но это пустая трата, — я недоверчиво посмотрел на остальных. — Неужели вы хотите держать его здесь внизу, пока он не станет достаточно большим и толстым?

— Хавальд, — сказала Лиандра, и я понял, что она изо всех сил сдерживает смех. И учитывая то, как на меня смотрели две другие, они не отставали от Лиандры. Я с подозрением посмотрел на Тарука, который всё ещё поддерживал меня. Либо он ничего не знал о том, что эти трое для меня приготовили, либо обладал большей выдержкой.

— Ты убил медведя в пещере на перевале. И Искоренитель Душ передал тебе его силу и исцелил.

— И что?

Теперь она протянула мне то, что только что ещё прятала за спиной. Это был Искоренитель Душ.

Я не задумываясь взял меч, а затем ошеломлённо уставился на поросёнка.

— Он молодой и здоровый. Полный жизни, — заметила Серафина. — И хотя я готовлю не так хорошо, как Зиглинда, думаю, что мы с Афалой сможем сделать хорошее жаркое из свинины.

— Я даже не знал, что здесь едят свинину, — сказал я, чтобы потянуть время.

— Свинина на жаре быстро портится, — объяснила она. — Существуют болезни, которые может передавать свинья, поэтому священники говорят, что нужно быть осторожнее, — она пожала плечами. — Люди здесь прагматичны. Если вообще не есть свинину, то и беспокоиться ни о чём не нужно.

— Но поросёнок, — промолвил я, с сомнением глядя на Искоренителя Душ в моей руке. Простит ли мне такое мой меч?

— Нам снова поднять тебя по лестнице наверх? — предложила Лиандра. — Или ты предпочтёшь жаркое?

С этой точки зрения… Я вытащил Искоренителя Душ из ножен. Поросёнок посмотрел на меня округлившимися глазами, предчувствуя, что его не ожидает ничего хорошего. Он жалко завизжал и задрожал всем телом. В буквально смысле прошла уже вечность с тех пор, когда я в последний раз забивал свинью. Что это скажет обо мне, если я признаюсь, что мне было легче убить человека, чем беззащитное животное?

— Хавальд? — спросила Лиандра.

Я вздохнул, поднёс бледное лезвие к поросёнку, и он душераздирающе завизжал.

Боги! В таком жарком из свинины действительно не было ничего превратного. То, что мы едим животных — обычный прядок вещей. Некоторые животные тоже нас едят.

Я махнул лезвием, раздался последний визг, и мы зачарованно наблюдали, как сталь впитывает кровь поросёнка.

Я снова сидел на кухне, Искоренитель Душ стоял рядом со мной на холодной плитке. Я мог бы поклясться, что меч дуется. В руке я держал чашку с кофе, который Афала приготовила так, как его готовят в Газалабаде, а ещё стакан воды из нашего колодца. Лиандра и Зокора осмотрели колодец и воду в нём и обнаружили, что она на удивление прозрачная и чистая.

Зокора даже благословила колодец. Короче, воду из него можно было пить.

Для чего кофе готовили таким крепким, что после него, чтобы разбавить, была необходима вода? Серафина объяснила, что всё дело во вкусе, но это ничего не меняло. После первого глотка я попросил Афалу сварить кофе таким, каким я его знал. Она выглядела разочарованной, но потом улыбнулась, когда Серафина сказала, что кофе нравится ей именно таким.

Я пододвинул чашку и стакан к ней.

— Это правильный способ пить кофе, — сообщила она. — Мы должны это знать, ведь именно мы изобрели его.

— Может быть и так. Возможно, это даже правильный способ. Но мне нравится неправильный.

— Ты дуешься? — спросила Лиандра. — Да ладно, Хавальд! Это же сработало.

Ей всё ещё было весело.

Серафина испытующе посмотрела на меня.

— По крайней мере, немного.

Да, это действительно сработало. Но всё было иначе, чем обычно. Лёгкая дрожь, странное покалывание на коже, кроме того, понадобилось больше времени. Когда я убивал человека Искоренителем Душ, это часто было подобно удару молнией или как гроза. Иногда меня даже сбивало с ног. Если только я как раз не сражался, тогда это было словно опьянение. Бедный поросёнок принёс мне лишь каплю, где обычно был бушующий поток. Как будто ускорил исцеление на один или два дня, не более, но всё же кое-что. Мы преуспели, но я чувствовал себя при этом некомфортно.

— Что бы сказал Асканнон, если бы узнал, как я использую этот клинок? — заметил я, а Серафина ухмыльнулась ещё шире.

— Он бы рассмеялся и захотел попробовать кусок жаркого, — промолвила она.

Афала поставила передо мной другую чашку с кофе, очевидно, она легко прощала. Я с благодарностью кивнул.

— Я не дуюсь, — величественно сообщил я. Они все сидели за столом и не принимали меня всерьёз. Серафина, Наталия и Лиандра. Три женщины, каждая по-своему красавица. Находясь с ними один на один, они даже проявляли рассудительность, однако стоило им превзойти тебя численностью, не избежать насмешек. Даже Афала присоединилась теперь к ним.

— Как так получилось, что мы встретились во дворце племени Башни? — спросил я, в том числе, чтобы сменить тему. Мне надоели разговоры о бедном поросёнке.

— Может мне стоит спросить, почему ты пошёл туда один, а не вернулся сюда, чтобы позвать на помощь, — промолвила Лиандра.

— Я чувствовал себя разбитым. И чтобы вообще как-то двигаться, мне был нужен своего рода праведный гнев, ярость, которая гнала меня вперёд. Я просто был зол.

— Разве это была скорее не раненная гордость? — спросила Серафина. Видимо, она тоже не знала пощады.

— Это тоже. А ещё… К тому времени я кое-что выяснил и не побоялся бы задать несколько неприятных вопросов с Искоренителем Душ в руке. Искоренителя Душ я легко смог бы найти, теперь я ощущаю его на расстоянии в добрых двадцать шагов.

Так было не всегда, но в последнее время я использовал меч с большей готовностью, чем когда-либо прежде. Также внесла свой вклад помощь его восприятия, когда я был слепым, поэтому теперь я чувствую его намного лучше, — я посмотрел на свои руки, в разных местах они ещё были покрыты лёгким струпом. — Это вполне могло вылиться в кровавую бойню. И учитывая то, что я теперь знаю, я бы даже не испытывал никаких угрызений совести.

— Ты хотел рассказать мне об этом сегодня утром, но потом заснул, — заметила Лиандра.

— Объясните, что произошло здесь вчера, тогда и я расскажу, что сумел выяснить.

Лиандра кивнула.

— Вчера вечером, когда солнце уже село, в ворота яростно застучали, как будто кто-то хотел их снести. Армин был здесь, мы говорили об ультиматуме фон Геринга. Мы вместе пошли к двери. Тарук тоже уже подоспел и открыл. Мы все удивились, увидев этого северянина. Он был полуголый, выглядел дико, а в руке держал огромный топор и хотел знать, живёт ли здесь некто по имени Хавальд. Чуть не произошло недоразумение, но потом пришла Серафина и узнала его.

— Что за недоразумение? — спросил я.

— Он не захотел оставить свой топор, — ответила Лиандра. — Кажется, Армин оскорбил его, попросив об этом. Учитывая то, как он себя вёл, можно было бы подумать, что Армин сделал ему безнравственное предложение. Однако Серафина знала, как себя с ним вести.

Я вопросительно посмотрел на Серафину, и она рассмеялась.

— Я спросила, принёс ли он с собой хотя бы пиво. Он рассмеялся, потом всё пошло как по маслу. Он поклялся, что ещё сегодня отправит бочонок, и мы все оказались здесь, где он делал нам, женщинам, комплименты, а Армина совершенно игнорировал. Он предложил нам жениться на двух из нас, чтобы тебе было с нами не так трудно, — сообщила она. — Ты якобы выглядел слабым и больным.

В самом деле? Я решил при удобном случае поговорить с Ангусом. Или лучше не стоит. Если Рагнар и здесь окажется прав, то Ангус способен предложить мне взамен свою сестру.

— Что случилось дальше? — спросил я.

Заговорила снова Лиандра.

— Он рассказал, что встретил тебя в той чайной. Ты спросил его о Сараке, показал ему рисунки, и он отправил тебе к человеку, который мог помочь в этом вопросе. Позже этот человек пришёл к нему в трактир и хвастался золотом, которое выцыганил у тебя. Также он упомянул, что видел, как тебя поймали брошенной со стены дворца племени Башни сетью, словно рыбу.

— Он хвастался золотом? — переспросил я.

— Ангус подумал, что ты должно быть слишком туп, раз заплатил тому человеку столько денег. Он сказал, что у парня была целая горсть золотых монет. К тому времени он был уже почти пьян, и Ангус выяснил, что ты пережил нападение. Похоже, ты ему нравишься, поэтому он пришёл к нам. Потребовалось некоторое время, пока он расспросил и выяснил, где ты живёшь, но потом нашёл нужную дверь. Он смог рассказать нам только, что видел тот человек, как тебя живого отнесли во дворец, — она пожала плечами. — Мы поблагодарили его и разыграли жребий, кто останется дома на тот случай, если ты появишься здесь. Серафина проиграла, мы же вооружились и пошли во дворец племени Башни, — она посмотрела на меня. — Магия запрещена здесь под страхом смертной казни, с другой стороны, они совсем её не знают, поэтому было легче-простого усыпить охранников. Наталия вырубила стражников во дворе. Когда ты пришёл, мы как раз их связали. Остальное ты знаешь.

Я был должен Ангусу больше, чем просто пиво. И Лиандре, Армину и другим.

Теперь я поделился своей частью истории: как Хранитель Вопросов навёл меня на след, как я встретил Ангуса в чайной, а оттуда пошёл к Року. Поведал о Реке, молодой шлюхе, по виду которой не скажешь, что она была по-настоящему счастлива в доме Умеренности. Она была так напугана, что мне почти не хватило взятого с собой золота, чтобы она поведала мне свою историю.

— За день до коронации, как и два раза до этого, она была приглашена во дворец племени Башни. Принц, его зовут Тарсун, устроил праздник, и она была там с двумя другими женщинами, чтобы подсластить гостям вечер. В этот раз, однако, она была там одна, так как компания была небольшой — принц Тарсун и другой незнакомый ей мужчина, одетый в тёмные одежды и вселяющий в неё страх. А ещё саик Сарак и двое парней с рисунков, один из них тот, что со шрамом на подбородке, которого также узнал Рорк. Река ожидала, что снова будет удовлетворять страсть, но на этот раз всё было иначе. Незнакомец — высокий мужчина с беспощадным взглядом, носом, словно лезвие меча и жестоким ртом поставил её перед собой и стал обходить вокруг, разглядывая, словно скот на рынке. Он положил ей на виски холодные, влажные пальцы и посмотрел в глаза. Он спросил её, каким она обладает талантом.

Серафина резко втянула воздух, Наталия и Лиандра напряглись, а Афала выронила из рук посуду. Серафина поймала чашку, когда та выскользнула из обессиленных пальцев Афалы и вернула ей назад. Та, кивнув, молча её взяла, она тоже побледнела.

— Некромант. Во дворце племени Башни. И это произошло в присутствии принца? — жёстко спросила Лиандра.

Я кивнул.

— Нет никаких сомнений. Она знает принца Тарсуна. Она уже развлекала его раньше.

— Что случилось потом?

— Река сказала, что не знает, что тот человек имеет в виду, однако он утверждал, что может это чувствовать. Затем он рассмеялся и отослал её прочь, он не может использовать её в своих целях. Он ещё добавил, что она должна доставить удовольствие слугам в доме, потому что у неё талант, который ему не нужен. Затем человек со шрамом вывел её из комнаты, но не вернул, как обычно в Дом Умеренности, а отвёл в подвальную комнату, которая была роскошно обставлена. Там он её поимел, потому что за неё уже заплатили, а человек сказал, чтобы она доставила наслаждение слугам. Пока он с ней совокуплялся, поведал о другой женщине, которую держали в плену в этой комнате. Она была слишком гордой, чтобы раздвинуть для него ножки, хотя принц её поимел. Она была настоящей дикой кошкой и угрожала кастрировать принца. За эту гордость, — рассмеялся он, она теперь расплачивается, потому что ей придётся служить людям и не таким, как он, — я обвёл взглядом всех присутствующих. — Река сильно похожа на Марину и на женщину, которая была заперта в той подвальной комнате. Она думает, что принц искал таких женщин, потому что Марина, если это действительно была она, постоянно ему отказывала. Может он действительно испугался за своё мужское достоинство.

Я хорошо мог себе это представить. Марина была… импульсивной. По крайней мере, она не постеснялась наброситься на меня с кинжалом. Даже работорговцы были тогда осторожны с ней.

— А это парень хотя бы сказал, где сейчас Марина? — спросила Серафина.

— Он сказал, что её отвезли в Янас, где она заплатит за свою гордость.

— Это произошло в день коронации? — переспросила Лиандра.

Я кивнул.

— Есть ещё действительно некоторые вопросы, которые я хотел бы задать саику Сараку, — добавил я.

— Что случилось дальше с этой Рекой? — спросила Наталия.

— Человек со шрамом вернул её в Дом Умеренности. Впоследствии, видимо, подумал, что был слишком разговорчив и угрожал ей, после чего познакомился с Рорком, который выбросил его в окно.

Наталия нахмурилась.

— Река не смогла дать описание получше, чем то, что мы только что услышали?

Я покачал головой.

— Она говорит, что не может вспомнить, как он выглядел, только какие у неё были ощущения, — я потёр подбородок. — Я дал ей золото, чтобы она рассказала мне свою историю, достаточно золота, чтобы она могла покинуть город, потому что она действительно очень боялась, и теперь мы знаем, почему. А Рорк забрал его.

— Вы снова хотите поговорить с ним? — спросила Наталия.

Я кивнул.

— Вы не против, если я пойду с вами? — спросила она. — Я знаю, что она чувствовала, потому что с Бальтазаром у меня были те же ощущения. Также я готова объяснить Рорку, почему ему не стоило отбирать у неё золото.

Серафина посмотрела на Наталию и выглядела встревоженной.

— Хелис? — спросил я.

Она покачала головой.

— Нет, ничего такого, — отозвалась она. — Просто это неоспоримо был Бальтазар, направившийся по приказу Талака в Волчий храм. Но этот Бальтазар сильно отличался от того, которого я знала.

— Он был предателем, некромантом и убийцей, — холодно перечислила Лиандра, а Наталия согласно кивнула, её лицо было непроницаемой маской.

Серафина повернулась к другим женщинам.

— Он нас предал, — промолвила она. — Но даже это было на самом деле немыслимо. Мы с Джербилом хорошо его знали. Почти двадцать лет он был нам обоим самым лучшим и верным другом, кого только можно пожелать. В его характере не было ни предательства, ни жестокости.

Наталия коротко и горько рассмеялась, услышав эти сведения от Серафины.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила Лиандра, но Серафина покачала головой.

— Это больше не имеет значения. Одно можно сказать наверняка: именно Бальтазар предал нас и оставил умирать там внизу. Надеюсь, для него не нашлось пощады перед судом Борона.

Быть по сему. Я опустошил свою чашку. Правильно или нет, таким кофе нравилось мне больше всего. Я посмотрел на свои руки, струп остался, видимо большего от поросёнка ждать не стоит. Я всё ещё чувствовал себя разбитым, но как-нибудь смогу это пережить. Я подвесил Искоренителя Душ к поясу.

— Кто-нибудь ещё хочет присутствовать на допросе саика Сарака? — спросил я.

— Полагаю, его будут пытать, — предположила Лиандра.

— Надо полагать, что так, — ответил я более жестоко, чем, вероятно, следовало.

— Это не по мне, — сказала Лиандра, как-то странно на меня поглядев, что не очень мне понравилось. — Будет достаточно, если ты сможешь сообщить, что он сказал.

Я посмотрел на Натилю и Серафину, но обе покачали головами. Наталия заметила, что я удивился.

— Вы считаете меня такой, полагаете мне нравится пытки? — спросила она.

— Я подумал, что это возможно, — честно ответил я.

Теперь, казалось, она тоже во мне разочаровалась.

— Меня передали Бальтазару в качестве наказания, потому что я не выполнила своё первое задание, — напомнила она. — Я знаю тысячу способов, как кого-то, убить, но не хочу этого. Не без причины, которую смогу назвать, когда буду стоять перед богами, — она посмотрела мне прямо в глаза. — Я не люблю жесткость, Хавальд.

— Я тоже, — заметил я, слегка обиженный.

Они что, все думали, что я с нетерпением жду, когда увижу, как страдает человек? Определённая доля страданий ему полагалась, потому что он был убийцей и вовлечён в интригу, из-за которой Газалабад чуть не оказался в руках некромантов. Но одно страдание никогда не сможет уравновесить другое.

— Я надеюсь вскоре вернуться, — сказал я.

Осталось невысказанным то, что всё зависело от того, насколько саик был храбрым. Я немного подождал, никто ничего не добавил, поэтому я ушёл.

Была середина утра, как обычно ярко светило солнце, но жара в городе пока ещё не застаивалась. Дул лёгкий ветерок, благодаря которому прогулка во дворец была приятной. На это раз я был настороже, ещё один раз я не хотел попасть в сеть, но никто не стремился лишить меня жизни. Даже кошелёк на поясе остался нетронутым. Это был прекрасный день, а не так давно я задавался вопросом, смогу ли насладиться ещё одним таким днём.

Не было ни малейшей причины жалеть саика. Я посмотрел в небо и увидел вдалеке блестящего на солнце золотого орла на колонне, возвышающейся на площади Дали.

Это действительно был прекрасный день, благодаря ветру, он был прохладнее, чем обычно, как раз в самый раз, чтобы насладиться солнцем.

Саик Сарак убил мужа и свиту Марины, а маленькая Фарайза чуть не умерла под песком. И теперь, похоже, похитил Марину во второй раз. Он продал меня на арену. Он был человеком, который не знал пощады. В его вине не было сомнений. Файлид была эмирой, она вершила правосудие в этом городе, и если её приговор гласил смерть посредством пыток, то это было законно.

Дважды я сам приговаривал человека к смерти, и даже наша королева, которая проявляла больше милосердия, чем большинство других правителей, уже подписывала такие приговоры. Этот человек был виновен и заслуживал смерти, даже если эта смерть была жестокой.

Я даже уже не помнил, сколько людей нашли свой конец от лезвия Искоренителя Душ.

Тем не менее при мысли о пытке у меня по спине пробегал холодок.

Капитан Кемал, заслуженный ветеран дворцовой стражи, знал меня и ждал у ворот дворца. К моему удивлению он провёл меня не в глубины темницы, а в уединённое место, окружённое высокими стенами и защищённое тяжёлыми дверями.

Это было открытое пространство, возможно, двадцать шагов в длину и ширину, и я обнаружил там сидящих за столом Файлид и Армина, одетого в необычно бесцветную и солидную одежду. Над столом был натянут брезент в качестве защиты от солнца.

Оба были серьёзными, но слегка улыбнулись, приветствуя меня. Капитан Кемаль поклонился и закрыл за собой тяжёлую дверь. Я услышал, как в замке повернулся ключ.

Я поклонился Файлид, она протянула мне свою руку, и я поцеловал кольцо с её печатью.

Больше здесь никого не было, только она и Армин, и инструменты боли, выстроенные в этом уединённом месте.

Перед Файлид лежала книга в кожаном переплёте, чернильница, четыре свежесрезанных пера, а также чашка писка для сушки чернил. К тому же на столе ещё стояли золотые весы. В открытой шкатулке лежала диадема — корона Газалабада. Рядом я увидел два графина с фруктовым соком и чайник с чаем.

Файлид была одета в официальные, роскошные одежды, богато расшитые, выглядящие слишком тяжёлыми для жаркого дня. На голове у неё был Глаз Газалабада. Жемчужина покоилась на лбу чуть выше переносицы.

— Садитесь, Хавальд, — тихо сказала она.

Армин жестом предложил мне сесть рядом с ним.

— Вы меня ждали? — удивлённо спросил я, когда садился.

Файлид улыбнулась. Ещё её вуаль была открыта, и я увидел жемчужно-белые зубы.

— Нет, конечно же нет, — ответила она. — Я послала человека ждать у вашего дома до тех пор, пока он вас не увидит. Затем он поспешил, чтобы сообщить нам, что вы идёте.

Я с беспокойством посмотрел на инструменты палача. Там было всё, что могло преисполнить смелого человека ужасом: дыба, дробилка, корзина с пылающими углями, плаха, на которой саик найдёт свой конец, если эмира будет милосердна. И многое другое, к чему я не хотел присматриваться.

Тем не менее не хватало преступника и палача с его помощниками, потому что сломить человека — это тяжёлая работа. Я знал, что в такой казни часто принимали участие от четырёх до пяти человек.

— Расскажите мне ещё раз, что вы знаете о саике Сараке, — тихо попросила Файлид, взяла перо, открыла книгу и чернильницу, чтобы окунуть перо.

Поэтому я снова поведал ей о том, как мы встретили караван саика в пустыне, как по данным Зокоры были составлены рисунки, что нам удалось выяснить и что рассказала мне шлюха Рэка о сестре Файлид. Слушая мой рассказ, лицо эмиры ожесточилось; все это для неё тоже было новым. Всё же она продолжала писать. Она писала почти так же быстро, как я говорил, способность, которая бросилась мне в глаза уже раньше, когда мы были на аудиенции у её отца. Когда я замолчал, она написала ещё два или три предложения, затем придвинула книгу мне.

— Это то, что вы хотели сказать? — спросила она.

Я прочитал. Это был слово в слово мой доклад. Хоть она и писала быстро, её почерк был разборчивым. Если бы она не была эмирой, то смогла бы разбогатеть, став писарем.

— Да, Ваше Высочество, — промолвил я. — Всё верно.

Она кивнула, сделала ещё одну пометку, затем посмотрела на меня.

Армин прочистил горло.

— Поклянись, — тихо попросил он.

— Я клянусь Сольтаром, что это то, что я знаю об этом человеке, — сказал я.

Файлид сделала ещё одну пометку, долго смотрела на то, что написала, а затем присыпала песком.

— Возможно, из-за того, что произойдёт здесь сегодня, начнётся война, — тихо начала она. — Янас, племя Тигра и племя Змеи — союзники. Нас поддерживает только племя Дерева. Есть ли кто ещё, кто на нашей стороне, неизвестно. Газалабад могущественен, но нет войны, исход которой предрешён, — она посмотрела на меня. — Я не собиралась начинать войну в первую неделю моего правления. Но если то, что вы говорите — правда, а я знаю, что это так, тогда разразится война. А именно в том случае, если Сарак подтвердит, что принц присутствовал, когда этот некромант прикоснулся к девушке, — она посмотрела на меня тёмным взглядом. — Мне нужен ваш совет, Хавальд бей. Если Сарак верен, то он возьмёт вину на себя и захочет защитить своего хозяина. Я могу направить палача так, чтобы он раскрыл правду о принце. Тогда война будет неизбежной. Или же я позволю, чтобы Сарак пожертвовал собой ради принца Тарсуна, тогда убийство принца Вераля, наследника племени Дерева и отца Фарайзы, останется безнаказанным. Мне придётся объяснять своей племяннице, почему мир в стране важнее справедливости.

Я тоже не знал, что ответить. Я понимал, что она хотела мне сказать.

— Есть ещё и кое-что другое, — медленно произнёс Армин. — Янас принадлежал когда-то племени Орла и только посредством предательства мы его потеряли. Если начнётся война, и мы победим, племя Башни исчезнет, и в Янасе появится новый эмир. Мы хотим снова сделать племя Орла сильнее, и у нашего племени есть ещё много друзей в Янасе. Это была бы возможность исправить старую несправедливость, — он сделал глубокий вдох. — Тем не менее племена Льва и Орла обвинят в том, что они устроили заговор, с целью достижения именно этого результата. Нам припишут то, что мы затеяли войну, чтобы моя Файлид могла подарить своему маленькому циркачу эмират.

— Но на войне, как правило, страдают те, кто вообще не причём, — продолжила Файлид. — Так было уже всегда, — она посмотрела на меня. — Я даже разговаривала со священником Борона. Ему нужен непосредственный свидетель, тогда в его власти выполнить дело своего бога. Марина могла бы обвинить принца, тогда священство сможет судить от имени бога. Если Борон накажет племя Башни, то войны не будет.

Возможно, саик Сарак и был убийцей, но Файлид и Армин полагали, что он останется верен племени Башни. Если Файлид направит допрос в этом направлении, то это может превратиться в жестокую пытку, однако если она позволит саику взять на себя вину, этот человек, возможно, встретит более милостивый конец.

— Я не знала, насколько это тяжело, принимать такие решения, — тихо произнесла Файлид. — Мне не хватает совета отца.

— Ваше Высочество, как насчёт совета эссэры Фалы?

Файлид улыбнулась.

— Она говорит, что эмира я, и мне не нужно её спрашивать, чтобы знать, что я буду делать. Корону ношу я, а не она.

Я посмотрел на жаровню, запах горячего металла чувствовался даже здесь.

Армин указал на широкую, тяжёлую дверь, не ту, через которую я ступил на эту территорию.

— Они ждут за этой дверью, — тихо заметил он. — Я тоже не готов к таким решениям, — он беспомощно пожал плечами. — Если бы это не означало войну… Саик Сарак принимал участие в попытке убить мою львицу, и он частично ответственен за смерть эмира, которого я сильно почитал.

Я посмотрел на них обоих. Согласно старому пророчеству, от меня ожидался ещё один совет. Мне совсем не хотелось давать его здесь.

— Это не совет, Ваше Высочество, только вопрос. Я не вижу здесь свидетелей. Вы пытаетесь держать всё в секрете?

— Пока не узнаем больше, — ответила Файлид.

— Если всё узнаете, вам обязательно нужно будет это использовать? Тогда вы будите вынуждены объявить войну племени Башни?

— А что мне ещё остаётся? — возмущённо спросила Файлид. — Я же не могу игнорировать тот факт, что эмир пытается меня убить!

— Я что насчёт момента объявления войны? Или что, если вы станете калифой и лишь потом обвините его? Обязательно сразу использовать то, что вы здесь выясните или, возможно, лучше оставить врага в неведение о том, что мы знаем? — я настойчиво посмотрел на них, сначала на Армина, потом на Файлид. — Я видел принца Тарсуна всего один раз, на вашей коронации. Думаю, что он ваш враг, но он лишь тот, кого мы можем видеть. Другой притаился в тени и дёргает за ниточки, а принц Тарсун танцует, когда ему говорят. Оставьте ваших врагов в неведение. Возможно, вам удастся освободить сестру. Чтобы завладеть знаниями, неподходящего времени не бывает, зачастую есть только неподходящее время использовать их.

Файлид слегка улыбнулась, хотя эта улыбка была лишь тенью. Для веселья ситуация была слишком серьёзной.

— И это не данный мне вами совет, Хавальд бей?

Я склонил голову.

— Просто констатация факта, Ваше Высочество.

Я почувствовал удовлетворение, когда саик Сарак увидел меня, сидящего рядом с Армином на скамье судей, а следы от искусной работы охранника арены менее очевидные, чем он мог надеяться.

Его глаза расширились, и на мгновение он выглядел даже более шокированным от моего присутствия, чем от того, что его здесь ожидало.

Но потом он взял себя в руки и лишь то и дело бросал на меня взгляды, полные ненависти.

В цепях он стоял на коленях перед Файлид, когда она зачитывала обвинение. На вопрос, хочет ли он сознаться, если она предоставит ему быструю смерть на плахе, он лишь рассмеялся.

Когда палачи схватили его и потащили к инструментам, с площади Дали я услышал колокола, призывающие верующих в храм для полуденной молитвы.

9. Зыбкая надежда

Когда Тарук открыл дверь нашего дома и молча меня впустил, ночь уже почти закончилась, и намечался рассвет. Я прошёл мимо него и вздохнул. Я был счастлив вернуться домой.

Одним из восьми сегментов нашего дома был вестибюль. Он достигал полной высоты дома, с обоих сторон располагалась широкая винтовая лестница, ведущая к двум галереям, которые соединяли верхние этажи. Через широкую, прочную дверь из этого зала можно было попасть в сад во внутреннем дворе, а ещё две двери слева и справа вели в помещения на нижнем этаже.

Наружные окна здесь были закрыты не ставнями, а искусной решёткой из камня и стали. Большое потолочное окно, также защищённое решёткой и оснащённое цветным стеклом, заливало комнату мягким светом в течение дня.

Пол зала был выложен белым и чёрным полированным мрамором с геометрическим узором, а с высокого потолка угрожающе свисала великолепная люстра. До сих пор никто из нас не зажёг ни одной из бесчисленных свечей, и я был не единственный, кто избегал проходить прямо под ней, как будто это было запрещено.

Эмир обустроил и этот зал: там были две зоны для отдыха с хрупкими на вид, мягкими стульями с изогнутыми ножками и скамейка, а также небольшой столик, на котором стояли цветы, которые накануне, возможно, были ещё свежими.

Днём зал был большим и светлым. Мебель, на мой вкус, хоть и была немного вычурной, но общее впечатление дружелюбным и открытым. Однажды священник сказал мне, что хороший архитектор пишет в своих планах послание.

Если учесть крепкие двери, толстые стены за новыми шёлковыми обоями и высокие перила галерей, то послание было очевидным: добро пожаловать, однако не иди дальше, чем тебе позволяют.

На стенах горело два светильника, поэтому было достаточно светло. Но на люстре не было зажжено ни одной свечи. Да я и не знал, как до них добраться. Должна существовать лебёдка или что-то в этом роде, но я ещё не нашёл её. И на данный момент это не имело значения.

Я молча кивнул Таруку и прошёл на кухню. Там больше никого не было, и я был за это благодарен. В чашке под тряпкой я нашёл остатки жаркого, и если бы был голоден, его бы хватило, чтобы наесться. Но я чувствовал только жажду. Я нашёл в кладовке ещё наполовину полный кувшин с вином. Вино было красным, терпким и неразбавленным.

Я налил себе, сел, откинулся на спинку стула и закрыл глаза.

Рука коснулась моего плеча, но я уже до этого узнал Лиандру по запаху. Я притянул её руку к щеке и поднял взгляд. На ней была лишь лёгкая льняная сорочка, и она была очаровательной и сонной, однако выглядела обеспокоенной.

Я не отпускал её руку, поэтому она села рядом. Вскоре к нам присоединились сначала Серафина, а потом и Наталия. Наталия тоже была в тонкой сорочке, которой я, при других обстоятельствах, возможно, уделил бы больше внимания. Серафина единственная была полностью одета.

— В старой империи людей пытали? — тихо спросил я Серафину, когда она села за стол.

— Не в Аскире. Совы знали другие способы выяснить правду. Но в других местах…, - она кивнула. — Да, пытки тоже существовали.

— Уже так поздно, — нежно заметила Лиандра. — Это заняло так много времени?

Я кивнул и набрал в лёгкие воздуха.

— Саик Сарак был крепким малым, — начал я. — Боги, каким же крепким.

— Он был сломлен? — спросила Наталия.

Я медленно кивнул.

— Не сразу, а раз за разом. Под конец он полностью сломался и рассказал нам всё, что мы хотели знать.

— Ты выглядишь так, будто сожалеешь о том, что был там, — констатировала Лиандра.

— И да и нет, — ответил я. — Ты права, вскоре мне уже больше не хотелось на это смотреть. Но на самом деле я был там, чтобы поддержать эмиру и Армина, — я глубоко вздохнул. — Вначале это сильно нас тяготило, — я сделал большой глоток. — Файлид иногда присутствовала при исполнении приговоров отца. Но есть разница, когда приговор вынесен тобой или кем-то другим, — я сделал ещё глоток, бокал опустел, и я его наполнил. — Серафина оказалась права, я почувствовал удовлетворение, когда саик увидел меня уже наполовину выздоровевшим. А после…, - неужели я только что делал глоток? Снова немного отпив, я покачал головой. — Я видел уже много злодеяний и некоторые пытки. Но никогда не был вынужден присутствовать на пытке до самого конца. Вначале было тяжелее, но на удивление, чувства быстро притупляются. И саик облегчил нам задачу. Сперва он насмехался над Файлид, называл её слабой и трусливой, говорил, что у неё нет требуемой непреклонности, — я посмотрел на женщин. — Это одна из причин. В племени Башни просто не верят, что женщина способна править этой страной. Как они только могут так недооценивать Файлид? Или эссэру Фалу? По крайней мере, в случае с эссэрой Фалой они должны были знать лучше.

Я еще раз наполнил свой бокал.

— Позже мы время от времени уходили. Файлид плакала и не хотела, чтобы он это увидел.

— Файлид плакала из-за него? — тихо спросила Серафина.

Я покачал головой.

— Саик подумал так вначале, но он ошибся. Она расплакалась, только когда мы узнали некоторые детали. Она плакала из-за своей сестры. Сначала это истязание давило и на мой желудок. Но когда мы узнавали всё больше и больше, не только моё сострадание улетучилось. Боги, как только можно быть таким слепым!

Я сделал большой глоток и был благодарен, что вино уже возымело своё действие. Я весь день ничего не ел, и алкоголь быстро сделал своё дело.

— Тем не менее в пытке не было никакого удовольствия. То, что мы видели, не должен видеть человек, а ещё меньше терпеть. Боги, каким же этот Сарак был крепким орешком! — я решительно посмотрел всем в глаза. — Но говорю, он заслужил то, что с ним сделали. Файлид предложила ему сознаться без допроса. Если бы он согласился, она бы пожалела о своём предложении.

— В темнице всё и закончилось? — спросила Лиандра.

Я не счёл необходимым объяснять ей, что казнь состоялась на улице, на глазах у богов. Я лишь покачал головой.

— Нет, Лиандра, это было только начало.

Саик Сарак знал не всё, но больше, чем понравилось бы его хозяину. Файлид оказалась права в своём предположение: Сарак был верен своему господину, и понадобилось много времени, пока он сломался. Дольше, чем я мог себе представить. Саик с раннего возраста служил племени Башни, свой титул он получил за заслуги, за которые его уже тогда следовало вознаградить смертью. И за его несомненную преданность.

Племя Башни, как мы узнали, уже всегда строило интриги против племени Льва. Это была многовековая вражда, о происхождении которой даже саик ничего не знал. Однако пять лет назад, вскоре после того, как принц достиг совершеннолетия, ко двору племени Башни прибыл незнакомец и предложив ему свои услуги, попросил кое-что взамен. Племя Башни должно помочь племени Тигра получить пост калифа. Потому что предполагалось, что калиф скоро умрёт, не оставив наследника.

— Ему в этом помогли? — спросила Наталия.

— Сарак не знал, у меня сложилось впечатление, что он в это не верит. Уже тогда для племени Тигра, а, следовательно, и для племени Башни, которое должно было стать сильнее в тени племени Тигра, племя Льва представляло большую угрозу. Потому что эмир Газалабада был человеком, которого считали справедливым и честным далеко за пределами Золотого Города. Даже в Янасе были люди, которые сожалели, что племя Башни не берёт пример с племени Льва. И чтобы они публично не сожалели об этом слишком долго, существовали такие верные слуги, как Сарак. И всё же племя Башни боялось племени Льва. Газалабад был богат и мог позволить себе хорошую армию, а эмир с самой юности считался умелым воином. Так появился смелый план. Усердно и целенаправленно следует разжечь напряжённые отношения между старым имперским городом и золотой жемчужной. Если дракон Аскира встретится со Львом Газалабада, было ясно, кто победит.

— Кроме того, весь Бессарин был бы возмущён, — рассерженно заметила Серафина. — Без сомнения, если бы легионы сражались здесь, люди посчитали бы это вмешательством, — она покачала головой. — Для меня немыслимая идея.

— Не настолько немыслимая, как мы надеялись, — отозвался я. Она ошеломлённо слушала, когда я рассказал ей о том, что узнал от Касале.

— Если мы расскажем фон Герингу то, что теперь знаем, может легко случиться так, что легионы отправят в Янас, — задумчиво сказала Линдра. — Но и это, в конечно итоге, помешает нашим планам, так как независимо от того, какой эмират захочет наказать Дракон, это вобьёт клин между имперским городом и Бессарином.

— Сложность заключается в том, как объяснить это фон Герингу, — угрюмо констатировал я. — Но может существует другой способ. Касале думала, что эмира знает о нападениях. Теперь я сам поговорил с ней. Клянусь, Файлид ничего об этом не знала.

— То же самое сказал мне Армин, — объяснила Лиандра.

— Это было бы глупо с её стороны, — согласилась Серафина.

Правильно, было бы глупо.

— Ничего другого не остаётся, как предположить, что кто-то другой хочет развязать конфликт. На самом деле, это очевидно, но племя Башни, а возможно и племя Змеи или Тигра, действовали вовсе не так уж неумело.

Я сделал ещё глоток, и снова кубок оказался пустым. Сколько раз я уже наполнял его? Они наблюдали, как я снова себе налил.

— В любом случае, это была та часть плана, в котором, в основном, и принимал участие Сарак.

Но не только. Сарак и его банда убийц были гораздо полезнее, чем просто совершать нападения на караваны в пустыне. Один раз он, от имени своего хозяина, встретился с Ночным Ястребом, в другой, с кем-то из племени Змеи, которое тоже является заклятым врагом племени Орла. Но самым ответственным заданием, которое когда-либо поручали Сараку, было похищение Марины, к тому же дважды. Один раз во время набега на караван племени Дерева, позже, тайно ночью из комнаты в пекарне, где была оставлена фальшивая Марина, чтобы обмануть нас на следующий день. И только Фарайза не позволила себя одурачить.

Сарак также пролил больше света на судьбу сестры Файлид. Принц племени Башни знал, что Марина больше нигде не должна появиться. И в том случае, если план сработает, и предполагаемая Марина окажется на троне Газалабада и в том, если план потерпит неудачу, и Марина будет считаться мёртвой.

Заодно я также выяснил, какое колдовство было наложено на женщину, которая претворялась Мариной. Все те, кто её видел, не должны были сомневаться, что это она. И лишь моё кольцо нарушило иллюзию. У самой женщины-некроманта был украденный дар изменять свою внешность. И по этой причине её хотели использовать как эмиру. Но был ещё другой, не менее опасный план. Этот незнакомец, который предложил племени Башни свои услуги, обладал даром контролировать человека. Сарак не знал его настоящего имени, только прозвище, которое дало ему племя Башни: Властелин Кукол. Он был бы способен управлять настоящей Мариной, однако с тем недостатком, что в это время не смог бы сделать ничего другого, потому что даже этот проклятый не мог направлять своим разумом больше одного тела зараз.

Может он также мог контролировать животных, проскальзывая в их разум. Я вспомнил случай, когда Варош убил арбалетом птицу, которая вела себя странно. Крик, вырвавшийся из горла птицы, звучал как человеческий. Может Варош подарил нашему кукловоду необычный опыт. Я надеялся на это.

И здесь была выявлена другая часть плана. Этому Властелину Кукол для длительного контроля требовалось что-то, что находилось в постоянном контакте с телом жертвы, что-то, что он подготовил сам.

Его сила была не так велика, как мы боялись, потому что ему тоже нужен был способ коснутся своей жертвы. В случае с эмиром — это было кольцо, которое подменила фальшивая Марина.

Для самой Файлид или её поддельной сестры это была копия Глаза Газалабада.

До тех пор, пока Файлид носила фальшивый Глаз, она была уязвима по отношению к этому монстру.

Была лишь одна надежда: Сарак вспомнил, что кукловод однажды упомянул, что сильный разум может освободиться от его силы. Однако если кукловод забирал душу своей жертвы, он оставлял тоже самое, что осталось от Хелис, и такая жертва, конечно, потом уже не сопротивлялась.

— Этот некромант остановился во дворце племени Башни? — спросила Серафина.

— Нет, там он появляется только в качестве гостя. Никто не знает, где его убежище. Скорее всего, в храме Безымянного здесь, в Газалабаде. Мы также спросили Сарака, как выглядит этот мужчина, но его описание было ненамного лучше описания Рэки. Мне только одно неясно, — сказал я под конец. — Мы знаем, что Джефар вовлечён в эту интригу, тем удивительнее, что Сарак ничего не знал об этом торговце. Может узнаем больше, когда допросим Джефара.

— Тогда лучше дождаться возвращения Зокоры, — тихо заметила Наталия. — Ей никогда не требуется много время, чтобы узнать, что она хочет.

Я ничего не сказал по этому поводу. Я не хотел смотреть на Зокору, как на палача.

— А где Марина сейчас? — переспросила Лиандра.

— По этой причине Файлид плакала. Её сестра находится в доме в Янасе, откуда не сбежала ещё ни одна женщина. То есть, пака она ещё не там, но скоро будет. Это дом удовольствий, где вознаграждают таких людей, как Сарак за их услуги. Это месть принца племени Башни сестре Файлид, потому что та не подчинилась ему. Ему всегда приходилось брать у других то, что она не захотела ему дать.

Я обвёл всех взглядом.

— Путь до Янаса занимает добрую неделю даже на быстрой лошади. Её повезли на корабле, путешествие будет длиться примерно столько же, сколько на лошади. Она ещё не доплыла, но уже скоро будет в Янасе. И тогда… это лишь вопрос времени, когда воля Марины сломается. Будет невозможно добраться до Янаса раньше, чтобы спасти её. Позже… Позже, наверное, тоже будет невозможно. Потому что этот особенный дом также является храмом Безымянного. И Сарак смог сказать нам лишь приблизительно, где находится вход, он сам точно не знал. Его всегда сопровождали туда по длинным коридорам слуги, — я посмотрел на трёх женщин и увидел, что они меня поняли. — Вполне возможно, что мы не сможем найти храм. Уже на протяжение веков люди ищут храмы Безымянного, но мало кто в этом преуспел.

— А если кто и преуспел, то о них больше никто ничего не слышал, — тихо заметила Серафина.

Это было то, что заставило Файлид плакать. Потому что похоже, что Марина потеряна.

Узнав, что женщина-некромант не Марина и что всё ещё оставалась надежда, что её сестра жива, для неё было вдвойне трудно услышать это из уст Сарака. Тем более, что он действительно не скрывал своего удовлетворения по этому поводу.

— Есть зыбкая надежда, — продолжил я и заметил, что мой кубок опять пуст, поэтому налил себе ещё. — «Копьё Славы» — быстрый корабль, а Армин знает Янас как свои пять пальцев. Если где и может располагаться храм Безымянного, то только в одном месте: в катакомбах старого города мёртвых. Проклятое и окаянное место, где якобы живут чудовища. То, что описал Сарак, подкрепляет предположение Армина.

Но теперь, говорит Армин, племя Башни уже, без сомнения, знает, что мы на стороне эмиры. Одно можно сказать наверняка: если мы попадём в руки племени Башни, нам придётся так же худо, как Сараку, — я залпом опустошил бокал. — И даже с тем же правом, потому что мы затеяли интригу против эмира Янаса, так как Армин вполне намеревается пошатнуть племя Башни и восстановить племя Орла в Янасе. Это тоже было бы способом спасти Марину. Захватить трон Янаса, а затем использовать власть и закон эмирата, чтобы выкурить слуг Безымянного, — я со стуком поставил бокал на стол, так что мои слушательницы вздрогнули. — В качестве последнего, но наиболее вероятного способа, Файлид рассматривает возможность поехать в Янас во главе своей армии. Для Марины было бы уже слишком поздно, но она могла бы отомстить за сестру, — я поднялся из-за стола. Теперь я отчётливо почувствовал вино. Прекрасно. — Простите, — сказал я. — Но сейчас я хочу просто поспать, — я остановил взгляд на Наталии. — На этот раз я действительно не хочу, чтобы меня будили.

— Я передам это Афале, — мягко ответила Наталия.

— Хавальд, — позвала Серафина. — Подожди один момент.

— Да?

Я с облегчением обнаружил, что очень устал. Поэтому полагал, что точно засну.

— Марина пока ещё не в том доме, верно?

Я кивнул.

— Завтра или послезавтра корабль прибудет в Янас.

— Но не сегодня?

— Нет, не сегодня.

Я не знал, к чему она клонит.

— Что, если бы был способ добраться до Янаса так быстро, что можно было бы перехватить этот корабль? Возможно, ещё прежде, чем он достигнет Янаса. Это должен быть корабль племени Башни, и как таковой, его будет легко отыскать.

— В Янасе есть имперский портал, я в этом уверен, но нам не известна последовательность камней. Или, может быть, ты её знаешь?

— Нет. Иначе я бы уже сказала. Однако я знаю, где портал. Я родом из племени Орла, и родовое поместье нашей семьи находится там. Портал расположен или располагался в гарнизоне. Но я подумала не о портале. Я подумала о том, что туда можно долететь.

Мы все потрясённо уставились на неё.

— Долететь? — озадаченно спросил я.

— Я не знаю, как эльфы относятся к Газалабаду теперь, когда империи больше нет. Но может вы подумали о том, чтобы спросить их?

— Эльфы? — повторила Лиандра также озадаченно, как и я.

Теперь пришла очередь Серафины взглянуть на неё с удивлением.

— Почему вы так удивлены, Лиандра? — спросила она. — Вы носите доспехи наездника грифонов, в вашем гербе тоже грифон. Почему бы не попросить своих кузенов сделать вам одолжение и отвезти туда?

Вот дерьмо. Я посмотрел на кувшин с вином, который опустошил на две трети и тихо выругался.

— Если это возможно, тогда нельзя терять время, — заметил я. — Серафина, ты ведь знаешь, как здесь варят кофе?

Она кивнула, но, очевидно, не поняла, почему я спросил её об этом.

— Свари его так. Но не в маленько чашке, а в большой.

Я повернулся, собираясь уйти.

— Куда ты собрался? — спросила Лиандра.

— Куда ещё? — я посмотрел на трёх красавиц. — Избавиться от вина. Я ещё никогда не летал, но уверен, что пробовать это в пьяном виде не очень хорошая идея.

Я ненавидел делать что-то подобное. Прежде всего, добровольно. Другой способ был не более приятным, но легче при выполнении. На это раз я был благодарен богам, неизвестному архитектору и Армину, что у нас была ванная комната. Сейчас ночью, вода была не такая тёплая, но это не имело значения. По крайней мере, я смог помыться и избавиться от привкуса. Когда я вернулся на кухню, я всё ещё чувствовал вино. Не то, чтобы я шатался, но не хотелось бы мне вступать в драку в моём состояние. Лиандра и Наталия уже оделись и вооружились.

Однако то, что Серафина поставили передо мной на стол, было не кофе, а большая миска с чем-то, что выглядело не особо аппетитно.

— Что это?

— Секретный семейный рецепт.

Она подозрительно улыбалась.

— Это меня убьёт? — спросил я.

Её улыбка стала шире.

— Возможно.

Я выпил, сделав четыре больших глотка. После мне стало плохо.

— Так и должно быть, — заметила она.

10. Твёрдая надежда

Незадолго до восхода солнца мы стояли перед закрытыми воротами дворца. Это было не лучшее время для визитов. Никто нас не жадл, а лейтенант у ворот сказал, что не знает нас.

— Проверьте книги с рисунками, — попросил я.

— Мне знакомы ваши лица, — безразлично ответил офицер.

— Значит вы всё-таки нас знаете? — спросила Лиандра.

— Я знаю, что у вас был доступ во дворец. Но в книге ничего не стоит о том, что вам следует открывать ворота, когда они должны оставаться закрытыми.

— Капитан Кемал? — спросил я.

— Сейчас он не на службе.

— Вы могли бы его разбудить, — предложила Наталия.

Лейтенант посмотрел на неё. Ему понравилось то, что он увидел. На всех нас были одеты тёмные одежды телохранителей, потому что это был еще один способ незаметно передвигаться по городу. Телохранители встречались повсюду, они были безлики и обычно реагировали раздражённо, если с ними кто-то связывался. Кроме того… Если мы собирались лететь в Янас, было мало смысла в том, чтобы показываться там во всём великолепие. Однако фигура Наталии была достаточно женственной, чтобы произвести впечатление даже в этих свободных одеждах.

— Даже ради тебя, Цветок Ночи, я не дам снять с себя шкуру, — заметил солдат. — Что неизбежно случится, если я разбужу капитана.

— Но если вы запомнили наши лица из книг, то, наверняка, знаете, что у нас есть доступ, — вставил я.

— Вот почему я стою здесь и говорю с вами, — стоически ответил лейтенант. — В противном случае прогнал бы вас взашей дубинками.

— Эмира дала инструкцию, чтобы нас впускали в любое время, — снова попыталась Лиандра.

Лейтенант поклонился.

— Это большая честь. Я верю вам, эссэра. Но я ничего не знаю об этой инструкции.

— Можно тогда поговорить с Хранителем Протокола? — спросил я.

— Он, несомненно, уже встал и выполняет свои многочисленные обязательства. Но я, определённо, не собираюсь мешать Хранителю Протокола и Дверей, потому что в его обязанности не входит лаять, когда маловажный лейтенант дворцовой стражи свистит. И я уверен, он мне подробно это разъяснит.

— Эссэра Фала? — попытался я.

Он с удивлением посмотрел на меня.

— Вы желаете невозможного, эссэри. С таким же успехом вы могли бы попросить меня, разбудить эмиру.

— Как вас зовут, лейтенант? — спросила Серафина.

— Хакул, эссэра, — ответил солдат, слегка поклонившись.

— Если я теперь вам скажу, что это действительно желание эмиры — долгого ей правления — чтобы нас впускали во дворец в любое время? Что она рассердится, если её не разбудить? Что речь идёт об очень срочном, личном деле? Что именно это может привести к тому, что с вас снимут шкуру?

— Я вам верю, эссэра. Иначе вы не были бы так настойчивы и не посмели угрожать солдату дворцовой стражи, — он слегка улыбнулся. — Но эмира — дочь своего отца, Эркула Праведника, и ни он, ни она, не захотят причинить вред верному солдату, потому что тот выполнил свой долг.

Серафина вздохнула.

— Извините, Хакул, это было грубо с моей стороны. Но вы просто не знаете, кто стоит перед вами. Вы, вероятно, слышали слухи о том, что произошло за последние время.

Он поклонился немного ниже, чем раньше.

— Конечно, эссэра. Но хороший солдат слушает приказы, а не слухи.

— Это Хавальд бей, князь из далёких стран, рядом с ним стоит эссэра де Гиранкур, посол из далёкого южного королевства. Они были почётными гостями на коронации эмиры.

— В это я тоже верю. Вам была оказана самая большая честь. Но я всё равно вас не впущу, — вежливо произнёс лейтенант. — Я действительно сожалею.

Я даже ему поверил.

Он снова поклонился и посмотрел на меня.

— Знаете, эссэри, если бы у вас было кольцо, приглашение, что-нибудь, что подтвердило бы вашу личность, я бы позвонил два раза в тот колокол. Тогда гонец нашёл бы Хранителя Протокола, и тот бы знал, что делать дальше.

Я посмотрел на колокол. Он висел в раме с краю над воротами, длинная жердь вела к ручке рядом с воротами.

— В этот колокол? — спросил я.

— Да, эссэри.

Я сделал три широких шага, уклонился от руки лейтенанта, что было несложно, потому что он не особо старался остановить меня, и сильно дёрнул два раза за жердь. Колокол прозвенел на удивление громко. Когда я почувствовал твёрдую сталь на шеи, я медленно обернулся.

Лейтенант и остальные шесть солдат дворцовой гвардии либо вытащили свои мечи, либо опустили копья.

— Вам не следовало этого делать, эссэри, — почти печально сказал лейтенант. — Потому что теперь ваша судьба находится в руках Хранителя Протокола. Вы должны знать, что он часто очень сердиться из-за подобных нарушений.

— Разве вы не пообещали мне придерживаться протокола? — спросил Хахмед, широко шагая впереди нас ко дворцу. Позади нас ворота закрылись, я ещё увидел, как лейтенант низко поклонился в нашем направлении. Он улыбался.

— Я сказал, что постараюсь, когда меня в следующий раз пригласят официально, — я беспомощно пожал плечами. — Как раз в этом-то и заключалась вся проблема.

— Было небрежно со стороны лейтенанта сказать вам, какой сигнал позовёт меня, — констатировал Хахмед, когда по его жесту перед нами открылись ворота внутреннего дворца. Мы быстро пересекли их, перед воротами четыре солдата поклонились так низко, что их конусообразные шлемы почти коснулись земли. А в пределах ворот дюжина других солдат сделала тоже самое. Хахмед не обращал на них внимание, но продолжил нестись дальше. Он не бежал, но хотя его ноги были значительно короче моих, он шёл так быстро, что иногда мне хотелось самому броситься бежать.

— Куда бы мы пришли, если в этот колокол звонили все? — продолжил Хахмед. — Боюсь, мне придётся поговорить с молодым человеком. Ему у ворот не место.

Позади меня захихикала либо Наталия, либо Серафина. Хахмед оглянулся, между тем я знал его достаточно хорошо, чтобы понять, что за этим величественным выражением лица он прячет веселье.

— Вы же знаете, что это совершенно необычно? Ещё прежде, чем наступит полдень, на рынках растрезвонят, что четырёх телохранителей допустили во дворец ранним утром.

От ворот до личных покоев эмиры был далеко, и везде повторялась одна и та же сцена. Хахмед мчался вперёд, двери и ворота распахивались, и солдаты низко кланялись.

— Они кланяться из-за вас? — спросил я Хахмеда.

Он быстро взглянул на меня и с улыбкой покачал головой.

— Нет, из-за вас.

— Что? — удивился я.

— Я спешу впереди вас, поверьте, обычно это не мой стиль передвижения. Я скорее величественно ступаю, как надлежит человеку с моей должностью, — сообщил мне Хахмед с невозмутимым лицом, но с блеском в глазах. — У всех вас с собой оружие, это тоже давольно необычно. Вы должны быть кем-то особенным, поэтому лучше быть осторожным и ошибиться, чем оскорбить высокого гостя.

Мы проникали всё глубже во дворец, и теперь, когда я знал, что есть новая и старая часть, я даже заметил переход. Старая часть была проще, колонны более массивными, а коридоры были в основном облицованы белым камнем, а не мрамором.

— Думаю, — заметила Серафина, — было бы проще, если бы мы знали последовательность камней портала.

Она даже не задыхалась. Мне всё ещё доставляло проблемы вино, и я нехорошо себя чувствовал. Возможно, Серафина была права, и я действительно был не в форме.

— Что нам это даст? — спросил я.

— А здесь тоже есть портал? — удивлённо спросила Лиандра.

— Был один. Хорошо спрятан в губернаторских палатах. Там поставлены ловушки, и его нельзя открыть изнутри, но если семья живёт в тех же палатах…, - она вздохнула. — Это всё равно бесполезно, потому что без последовательности мы не сможем его использовать.

— Я знаю, как расшифровать последовательность, — отозвалась Линадра.

Серафина посмотрела на неё, округлив глаза.

— О, вам это под силу? Тогда вы действительно одарены.

— О чём вы говорите? — спросил Хахмед, когда завернул ещё за один угол и пошёл медленнее.

Теперь это была величественная поступь. Перед нами находилась большая дверь, инкрустированная золотом и серебром. С её обоих сторон стояло по четыре полностью вооружённых охранника, двое из них даже были вооружены арбалетами — оружием, в целом запрещённым во дворце. Я узнал дверь, за ней находились частные покои семьи.

— Они живут в тех же покоях, как и мы раньше, — тихо констатировала Серафина.

— Это самая безопасная часть дворца, — заметил Хахмед, с тревогой глядя на неё. — Вас удручает тот факт, что вы снова оказались в этих комнатах, Дочь Воды?

Она покачала головой.

— Нет… это даже… приятно, — она посмотрела на Хахмеда. — Я была счастлива здесь.

— Тогда это действительно были другие времена, — сказал он. — В наши дни корона Газалабада скрывает в себе великую силу, но редко позволяет быть счастливыми тем, кто её носит, — он поправил свою одежду и ещё раз посмотрел на неё. — В эти палаты находят свой путь гораздо больше страданий, чем радости.

— Нужно это изменить, — Серафина улыбнулась и опустила голову.

Хахмед, Хранитель Протокола, подошёл к богато украшенной двери и низко поклонился.

— Хавальд бей из дома Розы, маэстра де Гиранкур из дома Гриффонов, Хелис из племени Орла и Наталия, сторонница бея, желают поговорить с эмирой по личному вопросу.